Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Категория утверждения/отрицания в повествовательном предложении 24
1.1. Повествовательные предложения как базовая модель при изучении отношений утверждения/отрицания 24
1.2. Проблема общего и частного отрицания 33
1.3. Утверждение и отрицание в сочиненном ряду словоформ 45
1.3.1. Утверждение и отрицание в отрицательно-противопоставительных конструкциях, соответствующих формуле не А, а Б (Б, а не А) 45
1.3.2. Утверждение и отрицание в условиях сочинительно-градационных отношений 65
1.4. Утверждение и отрицание в сфере обозначения качества 89
1.5. Специфика конструкций, выражающих «ослабленное» утверждение и отрицание 103
1.5.1. Общие замечания 103
1.5.2. Ограничение утверждения и отрицания в предложениях с наречиями почти, едва, еле (еле-еле), чуть и их коррелятами с не 110
1.5.3. Утверждение и отрицание в предположительных высказываниях 131
1.5.4. Статус сомнения в оппозиции «утверждение/отрицание» 144
1.6. Согласие/несогласие, подтверждение/опровержение в системе значений категории утверждения/отрицания 156
Выводы 174
Глава 2. Категория утверждения/отрицания в вопросительном предложении 180
2.1. Место вопросительных предложений в системе функциональных типов предложений. Структура вопросительного значения 180
2.2. Основные теоретические проблемы утверждения и отрицания в типе вопросительных предложений 192
2.2.1. Проблема присущности/неприсущности утверждения/отрицания типу вопросительных предложений 192
2.2.2. Утверждение и отрицание в общем и частном вопросе 202
2.2.3. Проблема равнозначности утвердительной и отрицательной форм неместоименного вопроса 208
2.3. Статус собственно вопросительных предложений в оппозиции «утверждение/отрицание» 221
2.4. Утверждение и отрицание в вопросительно-предположительных предложениях 228
2.5. Категория утверждения/отрицания в вопросительно-удостоверительных предложениях 245
2.6. Утверждение и отрицание в риторическом вопросе 258
2.7. Экспрессивно-отрицательные вопросы 274
2.7.1. Экспрессивно-отрицательные вопросы в системе средств выражения экспрессивного отрицания 274
2.7.2. Экспрессивно-отрицательные и эмоционально-отрицательные вопросы 288
2.7.3. «Экспрессивно-утвердительные» вопросы как частная разновидность экспрессивно-отрицательных вопросов 299
2.7.4. Место экспрессивно-отрицательных вопросов в системе вопросов риторического типа 303
Выводы 314
Глава 3. Категория утверждения/отрицания в побудительном предложении 321
3.1. Побудительные предложения в системе функциональных типов предложений. Структура побудительного значения 321
3.2. Основные теоретические проблемы утверждения и отрицания в типе побудительных предложений 333
3.2.1. Вопрос о возможности распространения отношений, реализуемых в рамках оппозиции «утверждение/отрицание», на класс побудительных предложений 333
3.2.2. Семантическая специфика утвердительных/отрицательных форм побудительного предложения 341
3.2.3. Проблема классификации побудительных предложений по признаку утвердительности/отрицательности 351
3.2.4. Семантико-прагматическая интерпретация смысла положительных и отрицательных форм императивных высказываний. Роль пресуппозиционнои основы в истолковании смысла положительных и отрицательных форм побудительных предложений 357
3.3. Запрещение в системе положительных и отрицательных побудительных высказываний 366
3.4. Оппозиция «разрешение/запрещение» в системе положительных и отрицательных побудительных высказываний 377
3.5. Предостережение (превентив) как разновидность побудительно-отрицательного значения 393
3.6. «Обратно-побудительные» предложения 401
3.6.1. Общие замечания 401
3.6.2. Предложения со значением угрозы 404
3.6.3. Предложения, содержащие ироническое побуждение 408
3.6.4. Предложения со значением вынужденной необходимости 416
3.7. Утверждение и отрицание в вопросительно-побудительных предложениях 425
3.7.1. Общие замечания 425
3.7.2. Побудительно-риторические вопросы 431
3.7.3. Побудительно-предположительные вопросы 444
3.7.4. Перлокутивная функция собственно вопросов и их коммуникативных разновидностей 457
Выводы 468
Заключение 474
Библиографический список 485
Список источников 542
- Утверждение и отрицание в отрицательно-противопоставительных конструкциях, соответствующих формуле не А, а Б (Б, а не А)
- Согласие/несогласие, подтверждение/опровержение в системе значений категории утверждения/отрицания
- Проблема равнозначности утвердительной и отрицательной форм неместоименного вопроса
- Запрещение в системе положительных и отрицательных побудительных высказываний
Введение к работе
Объектом исследования реферируемой диссертации является структурно-семантическая категория утверждения/отрицания, а ее непосредственным предметом – особенности функционирования данной категории в различных типах предложений, выделяемых по цели высказывания.
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что вопрос об особенностях реализации значений утверждения/отрицания в различных функциональных типах предложений в современном русском языке предметом специального изучения еще не был.
Методологической базой исследования послужили теоретические положения структурно-семантического направления, представляющего собой очередной этап развития традиционного (классического) языкознания, а также учение о синкретизме языковых явлений, разрабатываемое в трудах В.В. Бабайцевой.
Теоретическую основу исследования составляют следующие основные положения и принципы структурно-семантического направления, которым мы следуем в нашей работе:
-
положение о многоаспектности языка, его категорий и единиц;
-
внимание к переходным образованиям, обеспечивающим системный характер организации языка в целом и его грамматического строя.
В соответствии с теоретическими установками данного направления в нашей работе осуществляется комплексное структурно-семантическое исследование категории утверждения/отрицания, рассматриваемой в ее системных связях с другими категориями, с позиций многоаспектного подхода к ее изучению и описанию.
Категория утверждения/отрицания является очень сложной в теоретическом отношении. В своем исследовании мы опираемся на идеи и концепции, изложенные в работах классиков отечественного и зарубежного языкознания (В.В. Виноградов, А.М. Пешковский, А.А. Шахматов, Ш. Балли, О. Есперсен), а также на работы современных исследователей данной категории. В обширной литературе вопроса, кроме многочисленных статей и диссертационных работ, посвященных проблематике языкового утверждения/отрицания, имеется целый ряд работ обобщающего, аналитического характера, в которых дается систематизированное изложение точек зрения по многим из интересующих нас вопросов (см., напр.: [Бродский 1973; Бахарев 1980; 2000; Бондаренко 1983]).
В настоящее время исследование категории утверждения/отрицания осуществляется в условиях отсутствия единой теории утверждения/отрицания. Существуют, никак не соприкасаясь друг с другом, и в известной степени противоборствуют две основных концепции отрицания – традиционная и обновленная.
В рамках традиционного подхода категория утверждения/отрицания понимается как грамматическая, объективно-логическая в своей семантической основе категория языка, отражающая явления реальной действительности, отношения самих вещей (см. работы К. Дондуа [Дондуа 1946 (1975)], С.А. Васильевой [Васильева 1958], А.А. Сухаревой [Сухарева 1958], Е.И. Шендельс [Шендельс 1959], Л.П. Шипулиной [Шипулина 1961], Е.А. Седельникова [Седельников 1970], Н.Г. Озеровой [Озерова 1978], А.И. Бахарева [Бахарев 1980] и др. исследователей).
В современных семантических концепциях (работы Ш. Балли, Г. Фреге, Е.В. Падучевой, Н.Д. Арутюновой, И.Б. Шатуновского и др.) отрицание трактуется как категория, имеющая субъективно-гносеологическую природу. Отрицание понимается как оператор, применяемый по отношению к целой пропозиции, и семантически интерпретируется при помощи метаязыкового предиката «неверно, что». Отрицательное высказывание обозначает, что некое утвердительное высказывание, выполненное ранее или относящееся к фонду пресуппозиций коммуникантов, является ложным (например, смысл отрицательного высказывания Весна не наступила следует интерпретировать как ‘неверно, что весна наступила’).
В нашем понимании категория утверждения/отрицания не является единой в своей семантической сущности. Это категория, имеющая двойственную, объективно–субъективную природу. Как компонент дескрипции категория утверждения/отрицания отображает связи и отношения, присущие миру действительности (онтологический денотат утверждения/отрицания). Как категория, имеющая субъективно-гносеологическую природу, категория утверждения/отрицания выражает отношение субъекта к идее в плане ее соответствия действительности (верификативные смыслы утверждения/отрицания). Ср.: Нет, весь я не умру – / Душа в заветной лире / Мой прах переживет и тленья убежит… (А. Пушкин) – как отклонение положительного коррелята, т.е. ‘неверно, что я умру весь’.
По нашему мнению, отрицательное (равно как и утвердительное) высказывание может представлять собой реакцию говорящего на истинностное содержание чужого высказывания (мнения). Однако вполне возможны и нейтральные утвердительные или отрицательные высказывания, воспроизводящие положительный или отрицательный факт реальной действительности. Ср.: Он не придет как высказывание объективно-информативного характера и Он не придет как отклонение утвердительного коррелята Он придет.
Исследование утверждения и отрицания с позиций многоаспектного подхода к данному языковому феномену предполагает «широкое» понимание области значений, охватываемых оппозицией «утверждение/отрицание». Согласно «широкому» пониманию, к системе значений категории утверждения/отрицания следует отнести ее модальные и эмоционально-оценочные «оттенки» («модификации»), аксиологические смыслы «хорошо»/«плохо», а также значения «функционального типа» (т. наз. «смежные значения») – согласие/несогласие, возражение, подтверждение/опровержение. Значения согласия/несогласия, подтверждения/опровержения мы рассматриваем как область (ярус) прагматических значений, реализуемых в рамках общей оппозиции «утверждение/отрицание».
Как в грамматических исследованиях, так и в системах семантических описаний внимание исследователей обращено, главным образом, к феномену языкового отрицания. С точки зрения нашего исследовательского подхода, утверждение и отрицание – это парные, соотносительные понятия, взаимно предполагающие и взаимно обусловливающие друг друга, образующие в своей совокупности единую, бинарную категорию утверждения/отрицания. По нашему мнению, категория отрицания не может продуктивно исследоваться в отрыве от своего положительного противочлена. В понимании семантической сущности категории утверждения/отрицания мы исходим из того, что семантически значимым и прагматически нагруженным может быть не только отрицание, но и утверждение. Ср.: Я весь умру как отрицание отрицательного коррелята Весь я не умру, составляющего пресуппозицию данного высказывания: Я весь умру. Всерьез и бесповоротно. / Я умру действительно! / Я не перейду в травы, в цветы, в жучков. / От меня ничего не останется… (Е. Винокуров).
Анализ категории утверждения/отрицания как многоаспектной структурно-семантической категории, имеющей отношение к различным планам смысловой организации высказывания, предусматривает ее рассмотрение в широких семантических связях с другими категориями предложения – категорией модальности и категорией коммуникативной целеустановки (цели высказывания).
Таким образом, в нашем исследовании принято понимание категории утверждения/отрицания как сложного, многомерного явления языка и речи (в противоположность одномерному, одноаспектному ее представлению). В соответствии с многоаспектным подходом в работе анализируются структурный (конструктивно-грамматический), семантический и коммуникативно-прагматический аспекты категории утверждения/отрицания в их обязательной взаимной соотнесенности.
Как категория структурного (конструктивно-грамматического) аспекта предложения утверждение/отрицание проявляет себя в делении предложений по признаку «положительная/отрицательная форма высказывания», находящем свое выражение в наличии/отсутствии грамматических показателей отрицания (не и его аналогов) в структуре предложения.
Как тип грамматической абстракции категория утверждения/отрицания характеризует отношения между компонентами предикативного ядра, положительный или отрицательный характер подлежащно-сказуемостной связи (предикативных отношений).
В области денотативных смыслов категория утверждения/отрицания обращена к тем сторонам действительности, которые обобщены в понятиях «бытие/небытие», «наличие/отсутствие», «существование/несуществование» (онтологический денотат утверждения/отрицания). В зависимости от логико-грамматического типа высказывания эта семантика конкретизируется в значениях «бытие/небытие субстанции», «наличие/отсутствие действия, состояния, события, факта, ситуации в целом», «присущность/неприсущность признака предмету» и т.д.
В своей прагматической ипостаси утверждение/отрицание – категория, с помощью которой оценивается соответствие или несоответствие мысли действительности. Эта оценка входит в круг модальных (верификативных) значений категории утверждения/отрицания. Прагматическое отрицание (в контексте нашего подхода – и утверждение) как тип отношения к истинностному содержанию высказывания, принадлежащего другому лицу, прослеживается в составе диалогического единства и в пределах одного высказывания, содержащего указание на чужое мнение.
Многоаспектный подход к исследованию категории утверждения/отрицания предполагает учет всех ее сторон-аспектов, а также учет многоплановости, многогранности ее содержательной стороны. Недостаточно описывать только грамматику этой категории, не обращаясь к коммуникативно-прагматическим аспектам ее функционирования, однако нельзя исследовать семантико-прагматические особенности категории утверждения/отрицания в отрыве от грамматической, в том числе формальной стороны этого языкового явления.
Многоаспектность категории утверждения/отрицания и многоплановость ее содержательной стороны мы рассматриваем как объективную предпосылку явлений синкретизма в оппозиции «утверждение/отрицание». В связи с этим предметом особого внимания в нашей работе являются многочисленные и разнообразные случаи синкретизма в оппозиции «утверждение/отрицание», требующие обобщения и систематизации. Более того, основной акцент в исследовании сделан на выяснении структурных и семантических признаков конструкций, характеризующихся сложным, неоднозначным соотношением широко понимаемых «формы» и «значения».
Интерес к переходным явлениям всегда был характерен для отечественной лингвистики. В.А. Богородицкий, А.М. Пешковский, Л.В. Щерба, В.В. Виноградов и другие представители классического языкознания исследовали явления языка во всей их многогранности, не оставляя без внимания факты, не укладывающиеся в жесткие рамки классификационных схем. В настоящее время явления переходности в грамматическом строе языка теоретически обоснованы и всесторонне освещаются в работах В.В. Бабайцевой, ее многочисленных учеников и последователей.
Исследование синкретичных образований в оппозиции «утверждение/отрицание» интересно не только само по себе, но и в плане выявления существенных сторон самой категории утверждения/отрицания. Без описания явлений переходности в этой языковой области картина функционирования категории утверждения/отрицания, на наш взгляд, была бы неполной.
Исходя из всего сказанного, цель нашего исследования заключается в том, чтобы на основе понимания категории утверждения/отрицания как многоаспектного явления языка и речи выявить особенности реализации значений утверждения/отрицания в различных по коммуникативной целенаправленности типах предложений в современном русском языке, учитывая наличие явлений синкретизма (зоны переходности) как в системе функциональных типов предложений, так и в оппозиции «утверждение/отрицание».
В соответствии с целью исследования представляется необходимым решение следующих исследовательских задач:
1. Определить языковой статус категории утверждения/отрицания как многоаспектной структурно-семантической категории языка, показать многомерность и сложность ее содержательной стороны.
2. Раскрыть различные грани категориальной семантики утверждения/отрицания, проследить соотношение грамматического и логического, грамматического и семантического в значении данной категории.
3. Показать функциональные возможности категории утверждения/отрицания как категории сверхфразового единства и текста.
4. Проследить специфику проявления значений, охватываемых оппозицией «утверждение/отрицание», в отдельных разновидностях повествовательных предложений.
5. Выявить своеобразие оппозиции «утверждение/отрицание» в классе «неповествовательных» (вопросительных и побудительных) предложений.
6. Определить состав предложений, синкретичных по признаку утвердительности/отрицательности, в пределах каждого коммуникативного типа высказываний.
7. Выявить структурные и семантические особенности синкретичных образований, обусловленные асимметрией плана выражения и плана содержания по признаку утвердительности/отрицательности.
8. Показать взаимодействие категории утверждения/отрицания со смежными категориями предложения-высказывания – категорией модальности и категорией коммуникативной целеустановки.
Научная новизна диссертационного исследования заключается:
– в представлении категории утверждения/отрицания как многоаспектной структурно-семантической категории языка, в анализе различных сторон-аспектов данной категории – грамматического, семантического, коммуникативно-прагматического (функционального);
– в анализе дихотомии «утверждение/отрицание» на материале различных функциональных типов предложений, что до настоящего времени в полном объеме еще не осуществлялось;
– в исследовании области значений категории утверждения/отрицания с позиций теории переходности и синкретизма.
Теоретическая значимость исследования обусловливается тем, что в работе рассматриваются многие актуальные и теоретически сложные проблемы общелингвистического характера, касающиеся самой сущности феномена языкового утверждения/отрицания. В диссертации так или иначе затрагиваются проблемы взаимоотношения категории утверждения/отрицания и категории модальности, взаимосвязь и взаимодействие категории утверждения/отрицания и категории коммуникативной целеустановки, а также проблемы соотношения грамматического и логического, грамматического и семантического, семантического и прагматического в содержании данной категории. Проблематика диссертационного исследования имеет отношение к вопросам синтаксической омонимии, синтаксической синонимии, смысловой эквивалентности, денотативной равнозначности. В работе решаются и более частные проблемы, связанные с особенностями функционирования категории утверждения/отрицания в разных коммуникативных типах предложений: совместимость категориальной семантики утверждения/отрицания с семантикой вопросительности и побудительности, проблема бинарности/трехчленности/многочленности оппозиции «утверждение/отрицание», возможность квантификации значений утверждения/отрицания и, соответственно, градуальный/неградуальный характер данной оппозиции, проблема эмфатического и экспрессивного утверждения/отрицания и др.
Практическая ценность исследования состоит в том, что его выводы и результаты, а также речевой материал могут быть использованы при подготовке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам языкового утверждения/отрицания и теории переходности, на лекциях и практических занятиях по синтаксису современного русского языка, в курсах стилистики и риторики.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Категория утверждения/отрицания – многоаспектная структурно-семантическая категория языка и речи, категория структурного (конструктивно-грамматического) аспекта предложения-высказывания и различных сторон его содержательной стороны.
2. Семантика утверждения/отрицания имеет многоуровневый характер и складывается из грамматического, семантического (предметно-вещественного) и прагматического компонентов. Указанные аспекты составляют неразрывное единство и соотносятся в рамках глобального противопоставления формы и содержания.
3. Утверждение и отрицание как сущности семантического порядка способны к градации как в сторону усиления, так и в сторону ослабления. Область значений неполного (ослабленного) утверждения и отрицания выполняет роль связующего звена между противочленами данной оппозиции.
4. Дихотомия «утвердительность/отрицательность» (в семантическом преломлении этих понятий – «положительность/отрицательность») как явление содержательной стороны предложения-высказывания распространяется на все функциональные типы высказываний, видоизменяясь сообразно типовой семантике повествовательности (нарративности), вопросительности интеррогативности) и побудительности (императивности), что обусловливает специфическое семантическое содержание отношений, реализуемых в рамках оппозиции «утверждение/отрицание», и особенности коррелятивных отношений по признаку утвердительности/отрицательности в пределах каждого из функциональных типов предложений.
5. Многоаспектность категории утверждения/отрицания, многоплановость ее содержательной стороны определяет наличие многочисленных явлений переходности между полярными типами в этой языковой области, причем именно синкретичные образования, характеризующиеся асимметрией в соотношении разных сторон-аспектов данной категории, с наибольшей отчетливостью выявляют многоаспектную природу языкового утверждения/отрицания.
6. Синкретичные типы высказываний обнаруживают взаимодействие сразу по двум классификационным признакам: предложения, характеризующиеся функциональным синкретизмом (вопросительно-повествовательные, вопросительно-побудительные), как правило, синкретичны и по признаку утвердительности/отрицательности, и, наоборот: неоднозначность высказывания в плане утвердительности/отрицательности свидетельствует о его смещении в область функций другого коммуникативного типа высказываний.
7. Область значений, охватываемых оппозицией «утверждение/отрицание», тесно спаяна с областью модальных и коммуникативных значений предложения-высказывания.
Главным методом исследования является описательный метод, основанный на наблюдениях за фактами языка, их классификации и обобщении, – в соответствии с методологическими принципами структурно-семантического направления, требующего описания объекта в его цельности, в единстве всех составляющих его сторон-аспектов. По мере необходимости в исследовании применяются такие приемы лингвистического анализа, как трансформации, перевод на семантический метаязык, элементы пресуппозиционного и компонентного анализа.
Речевой материал был извлечен из произведений классической и современной русской литературы XIX–XXI вв., периодической печати и других средств массовой информации.
Апробация работы. Положения диссертационного исследования были изложены в публикациях и выступлениях на ряде международных, всероссийских, региональных научных и научно-практических конференций: IX научная конференция молодых ученых и специалистов Волго-Вятского региона (Горький, Горьковский государственный университет, 1989 г.); Семантика языковых единиц: 4-я международная научная конференция (Москва, 1994 г.); Актуальные проблемы современной русистики: 2-я региональная научно-практическая конференция (Арзамас, АГПИ им. А.П. Гайдара, 1994 г.); Функционально-семантические аспекты изучения русского слова: межвузовская конференция (Орехово-Зуево, 1994 г.); Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: международная конференция (Владимир, ВГПУ, 1995 г.); Актуальные проблемы современной русистики: III региональная научно-практическая конференция (Киров, 1996 г.); Семантика языковых единиц: V Международная конференция (Москва, 1996 г.); Языковая семантика и образ мира: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета (Казань, 7–10 октября 1997 г.); Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: международная конференция (Владимир, ВГПУ, 1997 г.); Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: третья международная конференция (Владимир, ВГПУ, 1999 г.); Актуальные проблемы современной русистики: Всероссийская научно-практическая конференция памяти В.И. Чернова (Киров, ВГПУ, 2000 г.); Текст. Структура и семантика: VIII Международная конференция (Москва, 2001 г.); Текст. Структура и семантика: IX Международная конференция (Москва, 2004 г.); Структурно-семантическое описание единиц языка и речи: Конференция, посвященная 80-летию доктора филологических наук профессора Веры Васильевны Бабайцевой (Москва, МПГУ, 13–15 октября 2005 г.); Безопасность человека, общества, природы в условиях глобализации как феномен науки и практики. Девятые Вавиловские чтения: Постоянно действующая всероссийская междисциплинарная научная конференция с международным участием (Йошкар-Ола, МарГТУ, 24–27 ноября 2005 г.); Научное наследие Б.Н. Головина и актуальные проблемы современной лингвистики: Международная научная конференция, посвященная 90-летию профессора Б.Н. Головина (Нижний Новгород, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского и Институт русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 23–25 мая 2006 г.); Тихоновские чтения. Теория языка. Словообразование. Лексикография: Международная научно-практическая конференция, посвященная 75-летию доктора филологических наук профессора А.Н. Тихонова (Елец, Елецкий государственный университет им. И.А. Бунина совместно с Институтом русского языка им. В.В. Виноградова РАН, 21–23 ноября 2006 г.); Язык. Система. Личность: Всероссийская научная конференция (Екатеринбург, Уральский государственный педагогический университет, 23–25 апреля 2006 г.); Филологический анализ текста: концептуальность и аналитизм: Всероссийская научная конференция (Йошкар-Ола, Марийский государственный педагогический институт им. Н.К. Крупской, 16–19 октября 2006 года); Потенциалы России в глобальном мире: Проблема адаптации и развития. Десятые Вавиловские чтения: Постоянно действующая Всероссийская междисциплинарная научная конференция с международным участием. Йошкар-Ола. Марийский государственный технический университет. Под эгидой Российской академии наук, 16–19 ноября 2006 г.); Современная парадигма лингвистических исследований: методы и подходы: Всероссийская научно-практическая конференция (Стерлитамак: Стерлитамакская государственная педагогическая академия. 20–23 ноября 2006 г.); Русский язык: исторические судьбы и современность. III Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, филологический факультет. 20–23 марта 2007 г.); В.А. Богородицкий и современные проблемы исследования и преподавания языков. Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 150-летию члена-корреспондента Академии наук, профессора В.А. Богородицкого (Казань, 18–21 апреля 2007 г.); В.А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение: Международная научная конференция. Казанский государственный университет. Институт языкознания Российской академии наук. Институт лингвистических исследований Российской академии наук (Казань, 4–7 мая 2007 г.); Язык и мышление: Психологический и лингвистический аспекты: VII-я Международная научная конференция. Институт языкознания РАН; Ульяновский государственный университет (Ульяновск, 16–19 мая 2007 г.); Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект. К 100-летию профессора Анатолия Михайловича Иорданского: VII-я международная конференция (Владимир, ВГПУ, 25–27 сентября 2007 г.); Активные процессы в современной грамматике: Международная конференция (Москва, МПГУ, 19–20 июня 2008 г.); Русский язык: исторические судьбы и современность: IV Международный конгресс исследователей русского языка (Москва, МГУ имени М.В. Ломоносова, филологический факультет. 20–23 марта 2010 года); Язык, литература, культура и современные глобализационные процессы: Международная конференция. Нижегородский университет им. Н.И. Лобачевского (ННГУ) и Российское общество преподавателей русского языка и литературы (РОПРЯЛ) (Нижний Новгород, ННГУ. 21–23 апреля 2010 г.) и некот. др.
По теме диссертации опубликовано 67 научных работ.
Структура исследования продиктована его целями.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, включающего более 500 наименований, и списка источников речевого материала.
Утверждение и отрицание в отрицательно-противопоставительных конструкциях, соответствующих формуле не А, а Б (Б, а не А)
Как уже было отмечено, проблема общего и частного отрицания пересекается с проблемой функционирования отрицания в противопоставительных контекстах: общее (полное) отрицание не предполагает противопоставления, частное отрицание всегда подразумевает явное или скрытое противопоставление: Не в деньгах счастье — Счастье в чем-либо ином ( не в X, а в Y ), Не в деньгах счастье, (а в чем?) , ср.: ... все-таки замуж вы выходили не за свекровь (Собеседник. 2009. № 36); [Элла Памфилова:] Моя отставка вызвана не обидой (Собеседник. 2010. № 20). В связи с этим частноотрицательные предложения можно трактовать как усеченную форму противопоставления. С другой стороны, отрицание в составе противопоставительных конструкций по своей семантической сути является частным (неполным). Различие в том, что в составе частноотрицательных предложений противопоставление лишь подразумевается, а в составе противопоставительных конструкций, строящихся по модели не А, а Б, оно имеет открытый, эксплицированный характер.
В силу взаимосвязанности указанных проблем проблема общего и частного отрицания имеет в качестве своего логического продолжения обсуждение проблемы семантической специфики «противопоставительного» («контрастивного») отрицания. Противопоставительное отрицание реализуется в составе конструкций, которые могут быть названы отрицательно-противопоставительными, т.е. конструкций, в которых противопоставляются грамматически утвердительный и грамматически отрицательный компоненты (мы рассмотрим, главным образом, предложения с противопоставленными однородными членами предложения, при одном из которых есть частица не). Центральное место среди конструкций, предназначенных для выражения отрицательно противопоставительного значения, принадлежит предложениям, соответствующим схеме не А, а Б. Ср.: Это не шлафрок, а халат, — сказал Обломов, с любовью кутаясь в широкие полы халата (И. Гончаров); Его преследуют хулы: / Он ловит звуки одобренья /Не в сладком ропоте хвалы, /А в диких криках озлобленья (Н. Некрасов); Не по призванью пишут, /Ас голоду да спьяну! (Н. Некрасов); Знай: сила не в богатстве, /Не в том, велик ли, мал ли чин, / А в равенстве и братстве! (Н. Некрасов); «Вот наша жизнь, — промолвила ты мне, — / Не светлый дым, блестящий при луне, / А эта тень, бегущая от дыма...» (Ф. Тютчев); И есть смысл говорить не о кризисе чтения, а о кризисе перепроизводства плохой литературы (Собеседник. 2008. № 12); Кущевская — даже не диагноз, а приговор (Комсомольская правда. 09 16.12.2010). В отличие от частноотрицательных предложений, содержащих имплицитное противопоставление, в составе противопоставительных конструкций, строящихся по модели не А, а Б, эксплицитное выражение получает не только отрицаемый, но и утверждаемый компоненты. Предложения, соответствующие схеме не а, а Б, были предметом специального рассмотрения в работах Н.А. Николиной, A.M. Гончарова [Николина 1986; Гончаров 1985] и др. В отрицательно-противопоставительных конструкциях данного типа семантика контрастивного отрицания грамматикализована, она имеет специальные грамматические показатели -союзы не...а / а не, в состав которых входит показатель отрицания (данные образования мы называем союзами лишь условно, следуя традиции).
Предложениям, соответствующим схеме не А, а Б, принадлежит центральное место среди конструкций, предназначенных для выражения отрицательно-противопоставительного значения. В предложениях с этими союзами выражается «категорическое отрицание и категорическое утверждение без каких-либо добавочных модально-смысловых оттенков», привносимых в семантику предложения другими «отрицательно-утвердительными» союзами. По [Попов 1975: 86], это основной отрицательно-противительный союз. Союз не...а (а не) имеет «отрицательно-противительное значение взаимного исключения» [Русская грамматика 1980. Т. 2: 170].
Как показывает иллюстративный материал, противопоставляться могут любые однородные члены предложения - как главные, так и второстепенные, что в данном случае представляется несущественным, поскольку в контексте противопоставления отрицание имеет частный характер. В аспекте тема-рематического членения слово с не, несущее на себе логическое ударение, является обозначением предиката логического суждения, поэтому сочетание утверждаемого и отрицаемого членов предложения составляет единый «отрицательно-утвердительный» логико-грамматический предикат [Бочина 2002].
Данная схема реализуется не только в простом предложении с противопоставляемыми однородными членами, один из которых утверждается, а другой отрицается, но и в сложном предложении, а также в отношениях между самостоятельными предложениями в составе сверхфразового единства. Ср.: Нет, то не крыльев шум, то кони у крыльца (А. Фет); Это не бес, искуситель людской, / Это, увы! — современный герой! (Н. Некрасов); С работы, как ни мучайся, / Не будешь ты богат, / А будешь ты горбат (Н. Некрасов); Горчаков не обиделся, он удивился... (Ю. Тынянов); Не я рыдаю - плачешь ты (И. Бродский). Различие между типами синтаксических конструкций с противопоставлением утверждаемого и отрицаемого не имеет в этом случае принципиального характера, поскольку за каждым из противопоставляемых членов простого предложения стоит свернутая пропозиция.
В составе «отрицательно-утвердительных союзов» не...аиане частица не участвует в оформлении противительных отношений, сохраняя свою функцию отрицательной частицы, т.е. совмещает союзную функцию с функцией показателя отрицания.
Согласие/несогласие, подтверждение/опровержение в системе значений категории утверждения/отрицания
Категория согласия/несогласия и средства ее выражения послужили предметом специального исследования в целом ряде работ (см., например: [Красных 1970; Озаровский 1974, 1976, 1980; Белошапкова, Галактионова 1982; Галактионова 1988, 1995; Буглак 1990; Лекант 1991; Свиридова 1993, 2001, 2002, 2008; Колокольцева 2001] и др.), однако обычно она рассматривается как самостоятельная категория, отдельно от системы значений категории утверждения/отрицания. На наш взгляд, категория согласия/несогласия и категория утверждения/отрицания - это не просто «смежные» категории. Значение согласия/несогласия - неотъемлемая часть системы значений категории утверждения/отрицания, область ее коммуникативно-прагматических функций. Ср. утвердительные высказывания, употребляемые в функции согласия, подтверждения: Да, я любил Вас со всею страстью, с какой человек, кровно связанный со своею страною, может любить ее надежду, честь, славу, одного из великих вождей ее на пути сознания, развития, прогресса (В. Белинский); «Пушкин есть явление чрезвычайное...». Прибавлю от себя: и пророческое. Да, в появлении его заключается для всех нас, русских, нечто пророческое (Ф. Достоевский); Да, в последнее время в стране много разных проблем, но бегство в религию — не лучший способ их решения (Собеседник. 2011. № 24), - и отрицательные высказывания, используемые в функции несогласия, опровержения: - Читая лекцию в Международном университете, вы предрекли смерть российской интеллигенции. - Смерть не предрекал. Я сказал, что, если в России будет построен цивилизованный капитализм, интеллигенция как класс, который появился только в нашей стране еще в дореволюционное время, просто отомрет (Аргументы и факты. 2005. № 48); Вообще-то Радуев не командовал ни налетом на Кизляр, ни захватом селения Первомайское. Он был лишь одним из нескольких пришедших из Чечни полевых командиров, зато самым болтливым: выделялся складной речью и импозантной внешностью (Собеседник. 2011. № 3); - Все еще спорят, чьим шпионом был Ленин — немецким, английским? - Да смешно все это! Конечно, Ленин ничьим шпионом не был (Комсомольская правда. 07-14.07.2011). Обобщая имеющиеся в научной литературе сведения, можно сделать некоторые выводы относительно семантической природы данной категории. Согласие/несогласие (собственно согласие/несогласие, а также подтверждение, разрешение, опровержение, возражение, протест и др.) - различные виды модально-оценочной реакции на сообщаемое другим лицом. Н.Д. Арутюнова квалифицирует согласие/несогласие как формы выражения «особого типа субъективной модальности». «Представляется возможным говорить об особом типе субъективной модальности, раскрывающей отношение говорящего к «чужому слову», «к высказыванию собеседника». Диалогическая модальность выражается в формах согласия или несогласия, подтверждения или отрицания, возражения, парирования, «отведения реплики и т.п.» [Арутюнова 1976: 46]. Как тип модального значения расценивает несогласие и П.А. Лекант [Лекант 1991].
В работах исследователей отмечается тесная связь данной категории прежде всего с категорией модальности. Однако не менее тесно категория согласия/несогласия связана и с категорией утверждения/отрицания. В нашем исследовании принято т.наз. «широкое» понимание утверждения/отрицания, в соответствии с которым оппозиция «согласие/несогласие» функционирует как частная оппозиция внутри общей оппозиции «утверждение/отрицание». Согласие/несогласие - это модально-квалифицирующие значения категории утверждения/отрицания, относящиеся к ярусу прагматических значений данной категории. Семантическую основу согласия/несогласия составляет оценка чужого высказывания (мнения) по параметру истинности (соответствия действительности). Оценка истинности/ложности высказываемого - прямая функция категории утверждения/отрицания, рассматриваемой в аспекте ее прагматических функций.
Прагматическое отрицание ориентировано на диалогические условия общения и может быть обозначено, по аналогии с понятием «диалогическая модальность» (Н.Д. Арутюнова), как «диалогическое» - в противоположность «дескриптивному». Наиболее типичная сфера его функционирования -реальный диалог или диалогизированная монологическая речь.
Анализ прагматических функций категории утверждения/отрицания следует рассматривать в нерасторжимой связи с проводимым в нашей работе разграничением диктального и модального (верификативного) утверждения и отрицания - в соответствии с сосуществующими в настоящее время альтернативными концепциями отрицания. В рамках оппозиции «согласие/несогласие» реализуются верификативные, модально-оценочные смыслы утверждения/отрицания, что согласуется с т. наз. «семантической» концепцией отрицания.
В семантической концепции отрицания смысл отрицательного высказывания интерпретируется как выражение ложности противопоставленного ему утвердительного высказывания. Согласно данной концепции, денотатом отрицательного высказывания является некое исходное утвердительное высказывание, выполненное ранее или относящееся к фонду пресуппозиций коммуникантов. Отрицание трактуется как «отклонение, отвержение говорящим соответствующего утвердительного предложения как ложного» (Ш. Балли) (см.: [БЭС. Языкознание: 354]). «В отрицательных предложениях всегда отрицается некоторое суждение (пропозиция) [Падучева 1997: 310]. «Негативная ОИ (оценка истинности. - А.К.) всегда является производным высказыванием, полученным в результате применения оператора отрицания к коммуникативно более ранней пропозиции Р» [Труб 1994: 44]. В свете теории речевых актов целью отрицания является опровержение, коррекция мнения собеседника, партнера по коммуникации.
Проблема равнозначности утвердительной и отрицательной форм неместоименного вопроса
Важнейшей проблемой функционирования категории утверждения/отрицания в общевопросительном предложении является проблема равнозначности утвердительной и отрицательной форм неместоименного вопроса, пересекающаяся с проблемой значения отрицательной формы общего вопроса.
Мнение о том, что утвердительная или отрицательная форма вопроса не оказывает существенного влияния на характер высказываемого в вопросе, высказывали П. Рестан [Рестан 1968], Л.Ф. Бердник [Бердник 1974], В.З. Панфилов [Панфилов 1982], Л.Л. Дроботова [Дроботова 1983], М. Грепль [Грепль 1978], И.П. Распопов [Распопов 1970], Е. Кржижкова [Кржижкова 1969] и др. Различие положительной и отрицательной форм общего вопроса обычно сводится к явлениям стилистического порядка. Отрицательная форма рассматривается как эвфемистическая форма общего вопроса, способ «более осторожного или более вежливого выражения вопроса» (Д.Н. Овсянико-Куликовский, И.П. Распопов, Грамматика 1970 и др.). «В вопросительном предложении логически акцентируемое слово может сопровождаться отрицательной частицей не. Такой вопрос по функции равнозначен вопросу, в котором отрицание отсутствует, например: Отец приехал? - Отец не приехал? — Не отец приехал? Посылку получил? — Не посылку получил? Ты встретил Ваню? — Ты не встретил Ваню? — Ты Ваню встретил?— Ты не Ваню встретил? Вопрос, заключающий отрицание, звучит как смягченный и несет в себе элемент вежливости. Однако общее значение вопроса (собственно поиск информации) в обоих случаях одинаково. Это подтверждается характером ответа: и на тот и на другой вопрос может быть дан как утвердительный, так и отрицательный ответ....» [Грамматика 1970: 570-571]; см. также [Русская грамматика 1980. Т. 2: 388].
Равнозначность утвердительной и отрицательной форм неместоименного вопроса обычно связывается с тем, что отрицательная форма общего вопроса отрицательного значения, как правило, не выражает, а служит для выражения позитивного предположения. Ср.: Вы не читали эту книгу? ( Может быть, вы читали эту книгу? ); Закурить не найдется? ( Может быть, найдется? ). «...Благодаря разного рода модификациям вопрос может приобретать характер утвердительного предложения, сближаясь с ним в большей или меньшей степени. Так, например, вопрос переходит в утверждение со значением неуверенности, при котором говорящий уже склоняется к какому-то определенному мнению, но как бы еще ожидает последнего подтверждения со стороны собеседника. Когда говорящий ожидает получить положительный ответ, подобного рода неуверенные высказывания выступают в форме вопроса с отрицанием («ты там не был? я тебя как будто видел»). Если вместо этой формы будет употреблена форма утвердительного предложения с вопросительной интонацией, смысл такого высказывания по существу не изменится («ты тоже там был? ты (ведь) доволен?». Итак, мы можем подойти к этой промежуточной ступени с обеих сторон» [Пауль 1960: 161-162]. В связи с тем, что отрицательная форма вопроса заключает в себе положительное содержание и логически равнозначна положительному по форме вопросу, высказывается мысль о невозможности выражения отрицательного значения средствами вопросительного предложения.
По нашему мнению, весь этот комплекс вопросов следует решать с учетом того, что класс общевопросительных предложений не является семантически однородным. В пределах типа общевопросительных предложений выделяются, как минимум, две основные семантические разновидности - собственно вопрос и вопрос-предположение.
Собственно вопросительные предложения, в семантике которых не содержится элемента предположения, A.M. Пешковский называл «чистыми». Эквивалентность утвердительной и отрицательной формы «чистого» вопроса объясняется тем, что каждый из них может рассматриваться как «неразвернутый» альтернативный вопрос: Он пришел? (= Он пришел или он не пришел? ; Он пришел или нет? ). Ср. также: Ты видел мои очки? — Ты не видел мои очки? (= Видел ли ты мои очки? ). Поэтому как в утвердительной, так и в отрицательной форме собственно вопроса заключается одно и то же логическое содержание. «...Вопросы: (1а) У вас есть фонарик? (16) У вас нет фонарика? выражают один и тот же пропозициональный компонент У вас есть фонарик или у вас нет фонарика ...», - указывает И.М. Кобозева [Кобозева 2000: 208]. Приведем также высказывание О. Есперсена, считавшего, что «несущественно, как формулируется вопрос - положительно или отрицательно: Джон богат? или Джон не богат? - это полные синонимы, поскольку подлинный вопрос двусторонен: Джон богат или он не богат?» [Есперсен 1958: 374]. Ср. эквивалентность утвердительной и отрицательной форм общего вопроса при их употреблении в собственно вопросительном значении: - В вас самой есть что-то от колдуньи? - В любой женщине есть что-то от ведьмы. И я не исключение... (= Есть ли в вас что-то от колдуньи? ; Есть или нет? ); -Панического страха перед высотой не было? - Был. Вначале (= Был ли страх перед высотой? ; Не было или был? ) (Жизнь за всю неделю. 12-16.12.2006); - Не секрет, что вы импонировали Лужкову. Вы сейчас общаетесь с Юрием Михайловичем? ( общаетесь или нет? ) -Да (Собеседник. 2011. № 33); - А вы не общались с Собяниным? ( или общались? ) -Нет, ни разу (Там же). Собственно вопрос отражает ситуацию полного незнания говорящим реального положения дел, полную неосведомленность относительно наличия или отсутствия запрашиваемого, что выражается в равной ожидаемости как утвердительного, так и отрицательного ответа на поставленный вопрос. Поэтому независимо от утвердительной или отрицательной формы общий вопрос всегда содержит запрос равно как о наличии, так и об отсутствии чего-либо, хотя обычно для постановки собственно вопроса используется форма утвердительного вопроса с частицей ли: Сдал ли он экзамен? (= Он сдал экзамен или он не сдал экзамен? ), Совместимы ли политика и спорт? (= Совместимы политика и спорт или они несовместимы? ).
Запрещение в системе положительных и отрицательных побудительных высказываний
В связи с неоднозначностью термина «запрещение» (см. п. 3.2.3) представляется необходимым ввести четкое размежевание значений, связываемых с этим понятием: 1) «запрещение» - синоним понятия «побудительное предложение с отрицанием» («побуждение с отрицанием»); 2) отрицательный коррелят приказа («приказ с отрицанием»); 3) отрицательный коррелят разрешения. Ср. три возможных интерпретации запрета как «отрицательного» побуждения в [Изотов 1998: 34]: «приказ + отрицание, разрешение + отрицание, ... + отрицание».
Различные значения этого понятия зачастую не разграничиваются, поэтому при рассмотрении понятия «запрещение» возникает необходимость дифференцировать возможные употребления данного термина. Предметом рассмотрения данного параграфа будет фактитивная интерпретация запрещения в соотнесенности с его положительным коррелятом, в связи с чем представляется необходимым сопоставить абстрактно-грамматическое и семантическое содержание этого понятия.
Согласно грамматической традиции, запрещение - отрицательный коррелят в составе оппозиции «побуждение/запрещение». «Запрещение» как тип грамматического значения (= побуждение с отрицанием ) находит свое выражение в противопоставлении «положительные/отрицательные побудительные предложения» и применяется по отношению к императивным конструкциям с отрицанием, т.е. охватывает весь подкласс отрицательных побудительных высказываний. Классификация в рамках оппозиции «побуждение/запрет» осуществляется с опорой на грамматические признаки конструкции - наличие/отсутствие не в структуре предложения. Со структурной точки зрения запретительные конструкции - результат введения отрицания в исходную (положительную) структуру. Запретительные (= отрицательные побудительные конструкции) - это прежде всего структурный тип, формальный, а не смысловой дериват исходной, положительной структуры.
В данной системе термин «побуждение» оказывается двойственным по самой своей сущности: с одной стороны, побуждение, как понятие более общее, включает в себя запрещение как частный случай побуждения, с другой стороны, побуждение - антитеза запрещению. Этим обусловлена необходимость употребления термина «побуждение» в сочетании с начальным элементом собственно-, в том случае, когда требуется уточнить, что он употребляется по отношению к конструкциям с положительным значением, в соответствии с лексическим значением глагола побуждать: «побуждать» инициировать начало деятельности. В результате термин «побуждение» имеет более общее и более частное значение и заключает в себе информацию двух типов - о функциональном назначении высказывания и утвердительности (положительности) его содержательной стороны ( побуждение со знаком «+» ). Как известно, положительность семантики не имеет специального маркера (материального показателя) и выражается синтетическим способом. В отрицательном побудительном предложении эти типы информации получают раздельное (аналитическое) выражение. При таком раскладе побуждение немаркированный, семантически нейтральный в плане утвердительности/отрицательности член противопоставления, в то время как запрещение - семантически маркированный, отрицательный, член противопоставления. Такое соотношение представляется нам вполне диалектическим и связано с тем, что «побуждение» - понятие более широкое, а вместе с тем и более абстрактное по отношению к понятию «запрещение». При употреблении термина «побуждение» приходят в столкновение грамматическое и семантическое его содержание. Аналогичная картина наблюдается при функционировании термина «утверждение» («утвердительное предложение/высказывание»), хотя при этом соотношение грамматического и семантического в содержании данного понятия скорее обратное. Термин «утверждение» заключает в себе и смысл сообщение («констатив», «декларатив») - в соответствии с семантическим содержанием, вкладываемым в данное понятие, и смысл положительный противочлен грамматической оппозиции «утверждение/отрицание» - в соответствии с грамматическое содержанием данного понятия.
В связи с этим мы не усматриваем логического противоречия в сочетании «побудительно-запретительный»: первый компонент этого сочетания указывает на общее (функциональное) предназначение конструкции, при этом «побуждение» («побудительность») проявляет свою сущность как тип абстрактного грамматического значения, а второй - на ее положение в дихотомическом противопоставлении типов высказываний по параметру «утвердительность/отрицательность» в пределах данного функционального типа.
В семантических исследованиях запрещение трактуется как отрицательный коррелят приказа (А. Вежбицка) [Вежбицка 1985: 263]. Ср. также: «Прохибитивным коррелятом приказа является запрет, т.е. своего рода приказ с отрицанием» [Изотов 1998: 32]. Интерпретация запрещения как «приказа с отрицанием» предполагает высокую степень категоричности данной прескрипции. Ср.: (1) - Не ходите сюда! — приказала ей Марина сквозь лед в горле, - там подождите (Т. Устинова); (2) Не ходите, дети, в Африку гулять... (К. Чуковский). Высказывание (2) не имеет необходимой степени категоричности для подведения его под рубрику запретительных высказываний и может быть квалифицировано как «призыв» - призыв не совершать действие, обозначенное формой императива.
С этой точки зрения далеко не каждое из отрицательно оформленных побудительных высказываний интерпретируется как запрещение (в качестве индикатора можно использовать подстановку маркера запрещения -перформатива запрещать), т.е. запрещаю Р\ Просьба, совет, рекомендация, призыв, уговаривание, увещевание и др., имеющие форму негативного побудительного высказывания, не входят в разряд запретительных, оставаясь в пределах своих семантических разрядов, невзирая на наличие отрицания в их структуре. Ср.: Не зная броду, не суйся в воду! - совет; Ямщик, не гони лошадей! — просьба; Не дай себе засохнуть!; Не тормози! Сникерсни! — совет-призыв; Не останавливайтесь на достигнутом! - совет-рекомендация; Не трепещися так, не будь мой друг, упрям; не бойся: не хочу совсем тебя я
