Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Языковая личность и идиостиль А.П. Чехова 15
1.1. Понятие «языковая личность» в современной лингвистике 15
1.2. Понятие идиостиля в свете дискурсивных практик языковой личности 27
1.3. Эпистолярный стиль XIX века и частная переписка А.П. Чехова 38
1.4. Ирония как доминанта эпистолярного идиостиля А.П. Чехова 48
Выводы по первой главе 57
Глава II. Языковые средства лексического и фразеологического уровней в создании комического в частной переписке А.П. Чехова 59
2.1. Лексико-семантические средства 59
2.2. Фразеологические средства 81
2.3. Ономастическая игра как средство выражения комического 107
2.4. Обращения и самопрезентация как средства выражения комического 114
Выводы по второй главе 148
Глава III. Средства выражения комического других уровней языка в эпистолярном наследии А.П. Чехова 150
3.1. Фонетико-графические средства 150
3.2. Словотворчество и формотворчество как средства выражения комического 165
3.3. Синтаксические средства 178
3.4. Стилистические средства 183
Выводы по третьей главе 192
Заключение 194
Библиография 198
Приложение 1 248
Приложение 2 254
- Понятие идиостиля в свете дискурсивных практик языковой личности
- Лексико-семантические средства
- Фонетико-графические средства
- Словотворчество и формотворчество как средства выражения комического
Введение к работе
Эпистолярное наследие XIX века велико. Значительное место в нем занимают письма А.П. Чехова. Они раскрывают в свободной и непринужденной форме личность писателя, помогают определить индивидуальность автора.
Данное диссертационное исследование посвящено языковым средствам выражения комического в письмах А.П. Чехова.
История изучения феномена «комическое» берет начало в трудах античных философов и является сложной мировоззренческой категорией.
В последние годы интерес к проблеме комического возрос, что отразилось в значительном количестве научных трудов в этой области (М.В. Вербицкая, В.М. Головко, С.А. Голубков, B.C. Манаков, М.В. Мусийчук, А.Е. Пинский, Г.Н. Поспелов, В.З. Санников, О.Н. Телятникова и др.).
Вовлечение комического в систему лингвистических исследований
явилось следствием становления в языкознании
когнитивно-коммуникативной парадигмы и перехода к всестороннему изучению языка.
В собственно лингвистических исследованиях комическое рассматривается с лингвокультурологической точки зрения (С.С. Ефимова, В.И. Карасик, И.В. Попченко, А.А. Синявский, Г.Г. Слышкин), в коммуникативно-прагматическом аспекте (П. Грайс, М. А. Кулинич, Э. Лендваи, В.Л. Наер, Е.В. Падучева, Г.Ф. Попова, Е.М. Радина), в рамках когнитивной лингвистики (С. Аттардо, И.Ф. Бревдо, Е.С. Кубрякова, A.M. Радаев, В.М. Тармаева и др.), в границах структурно-семантического направления (Н.Д. Арутюнова, И.Р. Гальперин, С.Г. Коншина), стилистики (О.С. Ахманова, М.Р. Баландина, Э.М. Береговская, И.Б. Голуб, Е.А. Земская, О.Е. Карачина, О.Ю. Коновалова, О.А. Крылова и др.).
Современным представляется изучение комического в идиостиле, так как
именно в нем выражается индивидуальное мировидение автора, его
отношение к жизни. Личность писателя или поэта влияет на выбор тематики произведения, постановку и решение проблем, на выбор жанров, идей, задач и методов воздействия на читателя, что проявляется в различных художественных средствах изображения действительности, в способах создания образов, в отборе языковых единиц и т.д.
При обращении к творческому началу языковой личности возникает необходимость описания разных форм языкового выражения. Характеристика языковой личности сквозь призму языковых средств репрезентации - один из аспектов изучения данной проблемы.
В этом смысле особый интерес представляет описание черт идиостиля homo ludens («человека играющего»), проявляющихся не только в художественном творчестве, но и в других жанрах речевой деятельности. К личности homo ludens, несомненно, можно отнести А.П. Чехова, который в своем творчестве (особенно раннем) предстает как юморист и тонкий ироник.
Изучение стилистики писателя - предмет неослабевающего внимания литературоведов и лингвистов (Л.Г. Барлас, А.А. Белкин, Г. Бердников, Я.С. Билинкис, В.В. Голубков, И.В. Грачева, Л.П. Громов, М.П. Громов, И.А. Гурвич, А.Б. Дерман, Е.С. Добин, СП. Залыгин, В.Е. Захарова, М.Е. Елизарова, В.В. Ермилов, В.Б. Катаев, Л.Е. Кройчик, А.В. Кубасов, A.M. Турков и др.). Так, например, многие труды посвящены изучению особенностей художественного мастерства А.П. Чехова. В статьях анализируются закономерности строения текста и его членения, соотношения компонентов текста с целым, отдельные типы предложений рассматриваются в плане их семантической характеристики и стилистической классификации. Лингвисты уделяют внимание вопросам поэтики А.П. Чехова и особенностям его стиля.
Однако средства выражения комического в эпистолярном наследии А.П. Чехова не исследованы, вследствие чего данная диссертационная работа
представляется перспективной.
Актуальность диссертационного исследования обусловлена все возрастающим интересом к изучению языковой личности как динамического, развивающегося феномена; оригинальностью языкового материала; определением лингвистической сущности комизма, рассмотрением языкового механизма реализации комического смысла, специфики проявления механизмов внутри писательского идиостиля А. П. Чехова.
Объектом данного исследования являются комические смыслы в эпистолярном наследии А. П. Чехова.
Предмет исследования - языковые средства, репрезентирующие комическое в письмах А.П. Чехова.
Цель исследования - выявить и описать свойственные эпистолярному стилю А.П. Чехова языковые средства и приемы выражения комического. Данная цель требует решения следующих задач:
Рассмотреть понятие «языковая личность» в современной лингвистике и выявить его основные компоненты.
Охарактеризовать особенности идиостиля А.П. Чехова в эпистолярном жанре.
3. Выявить и описать систему языковых средств и приемов выражения
комического с учетом их обусловленности творческим потенциалом
языковой личности А.П. Чехова.
4. Описать специфику использования языковых средств выражения
комического в частной переписке А.П. Чехова.
Материалом для настоящего исследования послужили 1620 писем (1670 страниц) А.П. Чехова с 1877 по 1904 гг. (Чехов, А.П. Полное собрание сочинений и писем в 30-ти томах. Письма, Т. 1-12. - М.: Наука, 1974-1983; Чехов, А.П. Собрание сочинений в 12-ти томах. Письма, Т. 11, 12 - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1957).
Теоретическую основу диссертационной работы составили труды в рамках следующих направлений лингвистики:
1) по традиционной лингвостилистике В.В. Виноградова, Г.О. Винокура,
В.В. Колесова, Б.А. Ларина, В.В. Одинцова, Л.В. Щербы и др.;
по теории языковой личности Н.Ф. Алефиренко, Г.И. Богина, В.В. Виноградова, В.И. Карасика, Ю.Н. Караулова, Л.П. Клобуковой и др.;
по общей теории идиостиля Н.Д. Арутюновой, Л.Г. Бабенко, Н.С. Болотновой, А. Вежбицкой, В.П. Григорьева, Е.И. Дибровой, Т.М. Дридзе, Н.А. Кожевниковой, Е.С. Кубряковой, Е.Г. Малышевой и др.;
4) по теории исследования языковых средств выразительности
Н.А. Аксариной, Н.Д. Арутюновой, Н.Г. Бабенко, А.Н. Бабкина,
М.М. Бахтина, Б.И. Болквадзе, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура,
В.П. Григорьева, В.М. Жирмунского, Ю.М. Лотмана и др.
Научная новизна работы состоит в следующем:
Впервые введен в научный оборот новый языковой материал (в частности, средства выражения комического в эпистолярном наследии А.П. Чехова);
Осуществлена классификация выявленных языковых средств и представлена их систематизация;
Выделены основные черты эпистолярного наследия А.П. Чехова как творческой языковой личности;
Представлен проект лексикографического словаря «Игровой дискурс эпистолярного идиостиля А.П. Чехова».
Методы исследования. Основным методом исследования является описательный. Применению этого метода предшествовало наблюдение, сбор конкретного языкового материала, сопоставление, обобщение.
Специфика исследуемого материала определила выбор частных научных методов исследования: сопоставительный (при дифференциации языкового материала); дистрибутивный (при изучении окружения единиц языка в тексте); количественный (при обнаружении количественной представленности языковых единиц в тексте) и следующих приемов:
лингвистического портретирования (выделение доминантных черт
творческой языковой личности по данным частной переписки); семантической идентификации (при толковании значений языковых единиц).
Теоретическая значимость заключается в том, что результаты исследования позволяют расширить представление о сфере компетенции творческой языковой личности и средствах выражения комического как форме лингвокреативного мышления, проявляющегося в разных видах речевой деятельности А.П. Чехова.
Практическая значимость состоит в том, что результаты исследования могут быть взяты за основу при составлении словарей. Знания, полученные в ходе работы, могут быть использованы в системных исследованиях по лексикологии, лексикографии и грамматике современного русского языка, в системе практических и семинарских занятий студентов филологических специальностей вузов, посвященных актуальным проблемам лексикологии, морфологии, синтаксиса и стилистики, а также при разработке специальных курсов и семинаров, посвященных вопросам изучения феномена комического в идиостиле А.П. Чехова.
Положения, выносимые на защиту:
1. А.П. Чехов проявляет себя как творческая языковая личность. Особенно ярко это прослеживается в его эпистолярии, который дает возможность писателю раскрыть художественный талант в полной мере. Письма А.П. Чехова представляют большой интерес для истории русского литературного языка: они показывают его многообразные интересы, живую, деятельную натуру, нравственный облик; чеховская эпистолярная лексика является образцом живой разговорной речи; в частной переписке писателя воплотились все особенности и достоинства его стиля. А.П. Чехов в письмах создает непринужденную атмосферу общения с адресатом, выказывает свое отношение к конкретному лицу, тематике диалога, что находит отражение в первую очередь в отборе языковых средств разных уровней и в использовании различных художественных приемов.
В письмах А.П. Чехов выступает мастером тонкого юмора. Комическое проявляется на всех уровнях языка: лексико- фразеологическом, фонетико-графическом, морфологическом, синтаксическом и стилистическом. Ирония является основополагающей в идиостиле писателя, поскольку она является не просто изобразительным средством языка, а элементом мировоззрения писателя, которое отражает критическое отношение автора к тому или иному лицу, предмету или явлению.
На лексико-фразеологическом уровне основными средствами и приемами выражения комического являются: каламбурное обыгрывание многозначности слова в ситуативном контексте, метафорические значения слов; представлены афоризмы, плеоназмы, аллюзия, сравнения, метонимия, прием создания речевых контрастов; возвращение компонентам, входящим во фразеологические единицы, их прямого, первичного значения; замена одного из компонентов фразеологизма; расширение фразеологизма за счёт введения нового компонента. Автор активно использует и такой прием, как ономастическая игра.
Фонетико-графические средства выражения комического в письмах А.П. Чехова представлены в виде пиктографических писем, символики чисел, встречаются фонетическо-орфографические искажения (фонетическая деформация слов, фонетическое (произносительное) письмо, фоносемантические подмены слов в составе высказывания, приём рифмовки).
В письмах А.П. Чехова активно используются окказионализмы, которые свидетельствуют о его виртуозности, мастерстве, о жажде лингвистического эксперимента. Окказиональное словотворчество в эпистолярном стиле Чехова проявляет его склонность к обыгрыванию коннотативных стилистически-разговорных моделей, образующихся по существующим в языке моделям, к созданию сложных слов, которые выражают субъективную и ситуативно-значимую оценку, поскольку в одном
слове содержится целый аспект значений.
6. На синтаксическом уровне речь А. П. Чехова отличается индивидуальностью, неповторимой выразительностью и экспрессивностью. К наиболее распространенным синтаксическим средствам репрезентации комического относятся: прием зевгмы, конструктивный прием создания целого текста (при намеренном нарушении принципа логической связности), речевые приемы повтора на синтаксической основе (симметрия) и цитация. В письмах А. П. Чехова представлены такие стилистические средства репрезентации комического, как архаизация, использование сниженно-просторечных слов, разговорно-фамильярных элементов, речевая контрастность.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре русского языка, литературы и методики преподавания русского языка и литературы Челябинского государственного педагогического университета.
По теме исследования опубликовано 9 работ, общим объемом 6,2 п.л., в том числе 2 публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.
Основные положения и результаты исследования были представлены
в «Вестнике Челябинского государственного педагогического университета»
(Челябинск, 2008), в «Известиях Уральского государственного университета»
(Екатеринбург, 2008), на Всероссийской научно-практической конференции
(Екатеринбург, 2006), на Международной научной конференции
(Екатеринбург, 2008), на региональной научно-практической конференции
(Шадринск, 2002, 2004), на Зональной конференции литературоведов
Поволжья (Елабуга, 2008), в «Шадринских чтениях» (Шадринск, 2008, 2010),
сборнике научных трудов «Гуманитарные науки Югории» (Ханты-Мансийск,
2007), в ежемесячном научном журнале «Молодой ученый» (Чита, 2010),
в сборнике научных трудов «Язык. Человек. Культура» (Шадринск, 2010),
в сборнике международной научно-практической конференции «Язык и
культура» (Борисоглебск, 2010), на Всероссийской научно-практической
конференции (Шадринск, 2010).
Объем и структура исследования: работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка (521 наименование) и двух приложений. Объем диссертации - 260 страниц, основной текст - 209 страниц.
Понятие идиостиля в свете дискурсивных практик языковой личности
Проблема идиостиля столь же глубока и неисчерпаема, как неисчерпаема сама личность художника, который может отразить в творчестве лишь часть себя, находясь в непрерывном духовном развитии, динамике. Соответственно освещение понятия «идиостиль» применительно к исследованию разных типов текста и подходам, к описанию самой языковой личности не имеет однозначной интерпретации.
Изучение языка того или иного писателя привлекает исследователей не только тем, что оно позволяет раскрыть и описать своеобразные лингвистические приемы, используемые автором, языковые «изыски», создающие неповторимый авторский стиль и свидетельствующие о мастерстве и оригинальности его создателя [Бычкова 2003 : 37].
На современном этапе развития лингвистики наблюдается многообразие подходов к изучению идиостиля писателя: семантико-стилистический (Б.А. Ларин, В.В. Виноградов, М.Б. Борисова, Л.И. Донецких, Н.А. Купина, Г.Г. Полишук и др.); лингво-поэтический (В.П. Григорьев, М.Л. Гаспаров, Ю.Н. Караулов, Н.А. Кожевникова, Е.А. Некрасова, Н.А. Николина, Н.А. Фатеева и др.); системно-структурный (Ю.М. Лотман, О.Г. Ревзина, О.И. Северская, Ю.К. Щеглов); коммуникативый (Н.С. Болотнова, И.Я. Чернухина, К.Ф. Седов, В.Д. Черняк, СМ. Карпенко); когнитивный (Н.Ф. Алефиренко, А.П. Бабушкин, С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.С. Степанов, И.А. Тарасова); когнитивно-коммуникативный (Н.Ф. Алефиренко, И.В. Быдина) и др.
Представим краткий обзор подходов к определению идиостиля в разных направлениях лингвистических исследований.
В сфере художественной словесности идиостиль трактуется прежде всего применительно к выявлению индивидульно-авторской манеры того или иного писателя, поэта. Основой данного подхода являются фундаментальные работы В.В. Виноградова о языке художественной литературы, его теория функциональных стилей и концепция образа автора.
В частности, В.В. Виноградов среди основных задач изучения языка художественной литературы называл не только анализ словесно-художественной структуры произведения, но и его стиля и стиля писателя «в историческом развитии, в изменениях и колебаниях, в многообразии его жанровых проявлений» [Виноградов 1954 : 13]. Он подчеркивал, что мир художественного произведения, отражающего действительность с позиций определённого эстетического идеала, уникален и неповторим, как неповторима личность его создателя. Каждое художественное произведение фокусирует один из «возможных миров» автора, его картину мира в звуках, красках, эмоциях, оценках. Интерес к личности художника слова определяет особое внимание ученого к его художественному стилю, который проявляется во всем: в отборе жизненного материала, в постановке проблем, в выборе тематики произведений, в излюбленных приемах композиции, в характере эмоциональной тональности произведения, в средствах и способах создания образов, в идее, в жанровых предпочтениях, в выборе творческого метода, в отборе и организации языковых единиц и т.д.
Стили речи в художественной литературе, своеобразно сочетаясь и объединяясь, отражаются и выражаются в стиле автора, в стиле «образа повествователя», в стиле «персонажей литературного произведения» [Виноградов 1963 : 71]. «В образе автора, в его речевой структуре, объединяются все качества и особенности стиля художественного произведения...» [Виноградов 1963 : 155].
По мнению В. В. Виноградова [1963 : 23], идиостиль определяется как «индивидуально очерченная и замкнутая целенаправленная система средств словесно-эстетического выражения и воплощения художественной действительности». В таком понимании идиостиль представляет собой совокупность всего, что проявлено в творчестве, в художественной манере отдельного писателя.
Однако В. В. Виноградов дает и более узкое определение идиостиля, связанное с выделением доминантных для конкретного автора художественно-изобразительных принципов моделирования художественного текста. В целом образная система литературного произведения рассматривалась учёным «как система взаимосвязанных и взаимообусловленных структурно-семантических средств индивидуального выражения» [Виноградов 1963 : 91]. Подобное понимание идиостиля обнаруживается в работах П. Г. Пустовойт [1965], М.Б. Борисова [1970] и др.
С.К. Ибрагимова [2009 : 11] отмечает, что термин «идиостиль» включает в себя различные текстовые параметры: прагматическую ситуацию, композиционные принципы, тропеическую, звуковую, ритмико-синтаксическую организацию текста и др. Они взаимодействуют между собой и создают тот компаративный фон, который свойственен только определенному автору. Система тропов и стилистических фигур, используемая автором, представляет собой личностные идиостилевые инварианты художественного образа.
В типологическом аспекте лингвист выделяет ситуативные, концептуальные, композиционно-функциональные метатропы, которые в совокупности образуют замкнутую систему зависимостей, порождающих авторскую модель мира. При этом все типы метатропов взаимосвязаны: изменение одних влечет изменение других в направлении, указанном автором, вследствие чего происходит дифференциация индивидуально-авторского идиостиля.
С иных позиций определяет идиостиль Е.Г. Ковалевская [1976], которая исходит из дифференциации лингвистического, лингвостилистического и стилистического аспектов исследования текста. В 70-е гг. XX в. идиостиль рассматривается прежде всего как стилистическая составляющая текста, описываемая в свете «общих принципов образной трансформации слова, характерных для данного писателя» [Ковалевская 1976 : 5]. Изучение «языка и стиля» писателей при таком подходе ориентировано преимущественно на анализ образного словоупотребления, изучение синтаксического своеобразия идиостиля.
В 80-тые годы XX в. активизируется интерес к образу автора как основе стиля художественного произведения. При этом идиостиль того или иного автора начинает связываться с динамикой различных речевых форм в художественном произведении. Происходит укрупнение единиц анализа в разработке проблемы идиостиля. В этом плане интересна монография В.В. Одинцова [1980], который связывал стиль с композиционно-стилистической структурой текста, с художественными приёмами и их функциями в «словесно-художественном построении».
Особым аспектом анализа идиостиля становится также соотнесение стилистического узуса с собственно его речевой реализации в художественном произведении. Так, Т.Г. Винокур [1980 : 37] обращает особое внимание на своеобразие «способов эстетического воспроизведения выразительных средств общестилистического узуса».
Разработке понятия «идиостиль» посвящены также исследования отечественных лингвистов: В.П. Григорьева (1983, 1986), А.Д. Григорьевой (1980), Н.А. Кожевниковой (1979), Н.К. Соколовой (1980)и др.
Интерес лингвистики к языковой личности автора, вызванный рядом работ Ю.Н. Караулова (1987, 2006 и др.), к «человеческому фактору» в языке (термин Б.Н. Серебренникова) усилил внимание к картине мира писателя и отдельным концептам с учетом своеобразия их воплощения в разных произведениях одного художника слова. Одним из направлений изучения идиостиля, намечающим новый ракурс интерпретации этого феномена, является его рассмотрение с точки зрения своеобразия авторского видения действительности, с учётом различных «возможных» миров, выстраиваемых в художественном произведении.
Данное «концептуальное» направление в стилистике художественной литературы обусловлено разработкой когнитивных аспектов лингвистики такими лингвистами, как Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Е.С. Кубрякова, Ю.С. Степанов, P.M. Фрумкина др.
Ключевым инструментом описания идиостиля становится концепт как лингвоментальная и культурная сущность, представленная совокупностью языковых средств и типовых контекстов их употребления, оценочной символикой, соотносительной с представлением в сознании этноса определенной предметной области.
В рамках когнитивной лингвистики текста понятие идиостиль трактуется как «коммуникативно-когнитивное пространство языковой личности, в котором создается целостная модель познания возможного мира, осваивается потенциал языка художественной литературы в индивидуально преломленном варианте типовой модели художественного текста своего времени» [Фоменко 2006 : 129]. Речь идет о существовании особой модели художественного текста каждой эпохи, которая представляет собой своего рода интеграцию возможных вариантов этой модели в идиостилях разных писателей. Каждый творец художественного текста, создавая свою когнитивную модель мира посредством индивидуального использования средств языка, подготавливает основу для формирования универсальной модели художественного текста, имеющей, как одну из составляющих, по мнению Е.Г. Фоменко, «типовую концептуальную структуру» [Демидова 2009: 105].
Лексико-семантические средства
В последнее время возрос интерес к природе и сущности комического, к средствам его репрезентации. Речевое поведение с установкой на достижение дополнительных эффектов воздействия, обычно с целью развлечения, забавы, отдыха, осуществляется с помощью контекстного преобразования языковых средств.
В письмах А.П. Чехова встречается частое употребление лексических элементов, связанное с переосмыслением их значений, которое мотивируется индивидуально-авторской позицией и задачами.
Механизм интенции связан с языковой способностью, под которой понимают возможность воспроизводить и понимать тексты, складывается он из составляющих, которые соответствуют уровням языковой структуры [Леденёва 2000 : 183].
В целях создания юмористического эффекта писатель подвергает трансформации также лексико-семаптические, фразеологические и грамматические средства языка.
Мастерство А.П. Чехова-юмориста особенно ярко проявилось в оригинальном использовании семантики слов, опираясь на которую писатель создает уникальные преобразования в значениях слов.
Как показывают данные нашей картотеки, основными средствами на уровне лексики являются следующие:
I. Каламбурное обыгрывание
1 .Использование многозначности слова в ситуативном контексте.
Оно занимает ведущее положение среди множества разнообразных приемов создания комического эффекта. Несомненный вклад в область исследования каламбура внесли труды, в которых каламбур рассматривается как семантический и стилистический феномен (В.В. Виноградов, Д.Н. Шмелев, А.А. Щербина, А. И. Ефимов, А.Н. Гвоздев, В.З. Санников, Т.А. Гридина, Б.Ю. Норман и др.), как фонетическое и семантико-фонетическое явление, обладающее сенсорными качествами (О.И. Усминский), как результат трансформации и окказионального использования фразеологизмов (В.Н. Вакуров, И.В. Абрамец, А.Н. Зеленов и др.), как разновидность импликации в разговорном диалоге (М.Л. Гордиевская), как воплощение приемов игры в разговорной речи (Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, Н.Н. Розанова и др.), как проявление художественного мастерства отдельных авторов (Е.П. Ходакова, Е.Б. Шершевская и др.), как факт «экспрессивного синтаксиса» (Э.И. Береговская, Е.В. Максименко и др.).
В данном исследовании мы придерживаемся определения B.C. Санникова и рассматриваем каламбур в узком плане - как шутку, основанную «на смысловом объединении в одном контексте либо разных значений одного слова, либо разных слов (словосочетаний), тождественных или сходных по звучанию» [Санников 1999 : 490].
Создавая каламбуры на материале отдельного слова или словосочетания, А.П. Чехов с удивительной легкостью использовал как явные, так и потенциальные возможности слова.
В творчестве А.П. Чехова, в его письмах проявляется незаурядное словесное мастерство. Это проявляется, прежде всего, в умении использовать многозначность слов, создавать новые, дополнительные смысловые оттенки, острые и неожиданные. Многозначность предстаёт здесь в разных видах. Иногда контекст не устраняет многозначность, а, наоборот, как бы способствует её сохранению. На первый взгляд, кажется, что слова употреблены в прямом значении, но если учесть содержание письма, то слова надо понимать в переносном смысле. Приведем наиболее яркие примеры из писем А.П. Чехова.
Женюсь на толстой купчихе и буду издавать толстый журнал. (Н.А. Лейкину, 9 мая 1885, Т. 11, с. 60). Ср. толстый 1) о теле — полный, тучный , 2) большой по объему [Сл. рус. яз. 1986, Т. 4 : 238]. Каламбурное сближение (ассоциативное наложение) этих значений маркирует ситуацию выгодной женитьбы ради обретения писателем материальной независимости и свободы творчества. Имплицитный смысл фразы связан при этом с иронической оценкой такой «перспективы» (идеала мещанской «респектабельности»). Подобный пример представлен и в письме к Н.А. Лейкину: Был расстроен, а вместе со мной расстроилась и моя шарманка. Теперь пришел в себя и сажусь за работу. (Н.А. Лейкину, 25 или 26 июня 1883, Т. 11, с. 31). Ср. расстроиться 1) прийти в плохое, подавленное настроение; огорчиться , 2) потерять свой строй, лад (ср. рояль расстроился) [Сл. рус. яз. 1986, Т. 3 : 668]. Антон Павлович обыгрывает многозначность слова на фоне фразеологической единицы крутить шарманку. Ср. исходный фразеологизм крутить шарманку (прост.) со значением надоедливо говорить, повторять одно и то же; многократно возобновлять один и тот же разговор [Фразеол. сл. рус. яз. 1978 : 216]. В данном случае ассоциативное наложение всех значений в одном контексте дает новое содержание языковой единицы нарушиться, прерваться в своем ходе, течении, действии .
Наступило самое подходящее время для романа (литературного, конечно, а не жениховского). (A.M. Евреиновой, 10 марта 1889, Т. 11, с. 342). Ср. роман 1) большое по объему повествовательное произведение, обычно в прозе, со сложным и развитым сюжетом , 2) любовные отношения между муоісчиной и женщиной [Сл. рус. яз. 1986, Т. 3 : 729]. Ассоциативное наложение этих значений позволяет автору передать информацию в шутливой форме.
В письмах встречается пример ассоциативного наложения значений слова пускать плоты — пускать рассказ: У Вас имеется рассказ Гиляровского о том, как плоты идут. Теперь самое время пускать его. (A.M. Еврениновой, 10 марта 1889, Т. 11, с. 343). Ср. пускать 1) заставить или дать возможность кому-, чему-либо двигаться (плыть) , 2) издать [Сл. рус. яз. 1986, Т. 3 : 559]. Обыгрывание значений данного слова возникает благодаря содержанию рассказа Гиляровского и времени написания письма А.П. Чеховым. 10 марта 1889 года - время года, когда трогается лед и появляется возможность пускать плоты.
К троице я пришлю Вам что-нибудь зеленое, а 1а «Верба». (НА. Лейкину, апрель, после 17-го, 1883, Т. 11, с. 23). В этом предложении каламбур ситуативно обыгрывает переносный смысл прилагательного зеленый свеоісий, молодой = новенькое - о произведении , которое ассоциативно сближено с вербой символом весеннего обновления в природе (верба зацветает раньше других деревьев). Помимо этого, зеленый цвет является символом религиозного праздника Троицы: в этот день принято украшать жилище ветками березы, цветами.
Подобным является и данный пример: Корми свой плод_тогда чем-нибудь другим, примерно коровьим молоком разбавленным (Ал.П. Чехову, 13 мая 1883, Т. 11, с. 24). Ср. плод — 1) орган растения, развивающийся из завязи цветка и содержащий семена ; 2) зародыш у человека и млекопитающих [Сл. рус. яз. 1986, Т. 3 : 142]. Чехов использует шутливый перенос слова плод , говоря о родившемся у брата ребенке. Поклон всей твоей кутерьме с чадами, чадиками, цуцыками (Ал.П. Чехову, 7 или 8 сентября 1887, Т. 2, с. 116); Марья нашила цуцыкам штанов, чулков и всякой дряни (Ал. П. Чехову, 24 октября 1887, Т. 2, с. 138). Словари приводят только следующее значение существительного: цуцик — (прост.) щенок, небольшая собака [Сл. рус. яз. 1986, Т. 4 : 649], между тем в письмах А.П. Чехова денотативное значение слова расширяется - кто-л. маленький, дитя вообще . Указанный факт мы классифицируем как случай приращения смысла.
2. Амфиболия
Часто комическое в письмах Чехова создается за счет актуализации внутренней формы слова, его первоначального смысла: Один экземпляр отдал брату-педагогу, другой присовокупил к своей публичной библиотеке (называю ее публичной, потому что она обкрадывается публикой очень усердно). (И.Л. Леонтьеву-Щеглову), 18 февраля 1889, Т. 11, с. 336). Здесь нарочитая двусмысленность: контекст в этом случае строится таким образом, что он не снимает, а актуализирует многозначность слова, часто с последующим псевдоснятием многозначности (амфиболия) [Николина 1998 : 316]. Как показывает пример, важным фактором создания каламбуров в письмах А.П. Чехова является авторский комментарий.
3. Антанаклассис
Кроме того, в письмах Антона Павловича наблюдается окказиональная семантическая сочетаемость слов (нарушение закона семантического согласования) представлено в следующем отрывке письма: Татьянин день провели_отчётливо (Ал.П. Чехову, 17 января 1887, Т. 11, с. 116). Есть случаи столкновения в рамках ближайшего контекста разных значений одного слова (антанаклассис): Вечером у меня вечер. Приходи. (Ал.П. Чехову, 17 января 1887, Т. 11, с. 116). Ср. вечер — 1) время суток от окончания дня до наступления ночи ; 2) вечернее собрание приглашенных гостей [Сл. рус. яз. 1986, Т. 1 : 159].
Фонетико-графические средства
Деривационные механизмы русского языка способствуют возникновению значительного количества лексических новообразований поликодового типа. Графиксация была выделена в качестве самостоятельного способа русского словообразования В.П. Изотовым, хотя словообразовательный и художественно-экспрессивный потенциал графики и орфографии отмечался в лингвистической литературе и раньше. В.П. Изотов [1998 : 76] определяет графиксацию как «такой способ образования слов, при котором в качестве словообразовательного оператора выступают графические и орфографические средства (графические выделения, знаки препинания и т.д.)», причём только одного языка.
Далее рассмотрим графические средства выражения в письмах А.П. Чехова, поскольку они отличаются оригинальностью и придают комический оттенок эпистолярию писателя. Чеховская фонетико-графическая символика позволяет выделить три ее разновидности: пиктографическое письмо, символика чисел, фонетическо-орфографические искажения.
Пиктографическое письмо
«Пиктография (рисуночное письмо) - это отображение содержания сообщения в виде рисунка или последовательности рисунков» [Лингвистический энциклопедический словарь 1990 : 374]. Пиктографические сообщения у А.П. Чехова встречаются достаточно редко, их особенностью является то, что они обязательно сопровождаются текстом, скорее являясь иллюстрацией, которая более точно помогает писателю выразить свою мысль, а также развлечь адресата. Приведем несколько примеров.
Прасковье Никифоровне громаднейшее спасибо за гостеприимство. Во веки веков не забуду. Насколько у меня хороша память, можно судить из следующего плана: (Н.А. Лейкину, 24 мая 1886, Т. 1, с. 243).
С трепетом продолжаю. От Кравцова я поехал в Святые Горы. До Азовской дороги пришлось ехать по Донецкой от ст. Крестная до Краматоровки. Донецкая же дорога изображает из себя следующцй соус:
Центральный шарик — это ст. Дебалъцево. Остальные шарики — это всяческие Бахмуты, Изюмы, Лисичански, Лугански и прочие пакости. Все ветви похожи друг на друга, как камбурята... (М.П. Чеховой, 11 мая 1887, Т. 11, с. 141).
Советую Вашему маститому рыболову, напоминающему старообрядческого архиерея, половить рыб на живца: берут толстую леску, хорошее грузило и солидный крючок на струне (басок).
Достаточно крючка такой величины: (Н.А. Лейкину, 27 мая 1886,
«А .Если не трогает Вас это художественное изображение моей судьбы, то у Вас нет сердца, Франц Осипович! Дело в том, что фирма «А.П. Чехов и К» переживает теперь финансовый кризис... (Ф.О. Шехтелю, 19 октября 1886, Т. 1, с. 267).
Утомляемость (это подтвердит и д-р Бертенсон) выражается не в одном только нытье или ощущении скуки. Жизнь утомленного человека нельзя изобразить так: г_" Она очень не ровна. Все утомленные люди не теряют способности возбуждаться в сильнейшей степени, но очень ненадолго, причем после каждого возбуждения наступает еще большая апатия... Это графически можно изобразить так:
Пока не решусь на серьезный шаг, т. е. не напишу романа, буду держать себя в стороне тихо и скромно, писать мелкие рассказы без претензий, мелкие пьесы, не лезть в гору и не падать вниз, а работать ровно, как работает пульс Буренина: ЛДЮЙЮЙЛА (А.С. Суворину, 10 октября 1888, Т. 11, с. 275).
Вообразите две высокие стены и между ними длинный, длинный коридор; потолок — небо, пол — дно Терека; по дну вьется змея пепельного цвета. На одно из стен полка, по которой мчится коляска, в которой сидите Вы... Вот так:
Это вы. Змея. (К.С. Баранцевичу, 12 августа 1888, Т. 11, с. 252).
Налево тянется гористый берег... Виден Элъборус из-за гор, вот так:
Восходит мутное солнце... Видна зеленая Рионская долина, а возле нее Потийская бухта... (М.П. Чехову, 28 июля 1888, Т. 11, с. 251).
Вчера перед мальчишником я был с визитом у одной актрисы. Балет она теперь презирает и смотрит на него свысока, но все-таки не может отделаться от балетных телодвижений. Ступни ее ног, когда она стоит, находятся всегда в таком отношении (а и Ъ — это носки), что не кажется безобразным. (А.С. Суворину, 7 декабря 1889, Т. 3, с. 300).
Возят через Сибирь почтовые и вольные. Я взял последних: все равно. Посадили меня раба божьего в корзину-плетушку и повезли на паре. Сидишь в корзине, глядишь на свет божий, как чижик, и ни о чем не думаешь. (Чеховым, 14-17 мая 1890, Т. 4, с. 78).
Извозчики — это нечто невообразимое по своей убогости. Грязные, мокрые, без рессор; передние ноги у лошади расставлены так: копыта громадные, спина тощая... (Чеховым, 29 апреля 1890, Т.4, с.72).
Символика чисел
Как показывает обзор писем А.П. Чехова, числа играли у писателя большую роль, при употреблении им придавалось огромное значение и внимание. Например, отсылая письмо М.И. Чайковскому (16 марта 1890, Т. 11, с. 421), Антон Павлович зачеркивает на виньетке почтовой бумаги ласточку, а в письме поясняет: Позвольте зачеркнуть тринадцатую ласточку, дорогой Модест Ильич: несчастливое число. Или, написав письмо А.С. Суворину (13 октября 1889, Т. 11, с. 385), отмечает в первых строках своего послания: 13 октября (нехорошее число для начала) (имеется в виду писать письмо в этот день - Т.К.).
Интересно то, что письма не связаны между собой одной темой. Так, 28 февраля 1890 года Чехов пишет А.С. Суворину: «Завтра весна, а через 10-15 дней прилетают жаворонки». Следующее письмо, адресованное Суворину (9 марта 1890, Т. 11, с. 415), А. Чехов начинает: 9 марта (проходит 10 дней! - Т.К.). Сорок мучеников и 10000 жаворонков. Своеобразно поздравление адресата с религиозным праздником и пожелание всяческих благ. Поскольку «жаворонки» связаны с приходом весны, а значит, с обновлением природы и жизни. Число 10000 «часто употребляется в значении бессчетного множества» [Энциклопедия символов 2006 : 89]. Ср. Будьте здоровы и счастливы 1000раз. Ваш Потемкин. (А.С. Суворину, 14 мая 1889, Т. 11, с. 365).
С легкой иронией желает Антон Павлович здравствовать Алексею Сергеевичу Суворину (1834-1912): Здоровье у Вас крепкое, и в этом я все более и более убеждаюсь. Вы будете жить еще 26 лет и 7 месяцев. (А.С. Суворину, 30 ноября 1891, Т. 11, с. 534). Тем самым Антон Павлович убеждает адресата, что последний проживет не менее ста лет.
Шутливо и оригинально заканчивает свое письмо Антон Павлович к Н.М. Линтваревой (22 июля 1892, Т. 11, с. 582): Надеюсь, что треклятая холера минует нас и что мы в своей жизни будем видеться еще 283 раза. Прокомментировать употребление этого числа сложно, поскольку предыдущая и последующая корреспонденция не содержат никаких сведений, позволяющих объяснить чеховский символический язык.
Словотворчество и формотворчество как средства выражения комического
Создание новых слов, приемы ввода новых слов в текст свидетельствуют об активном характере языковой личности. Словотворчество реализует индивидуальную творческую способность носителя языка. Создавая новообразования, носитель языка ориентируется не столько на общие правила владения языком, сколько на реализацию своей способности использовать возможности, заложенные в системе языка. Об этом писал еще Фердинанд де Соссюр [1977 : 154]: «Всякому новообразованию должно предшествовать бессознательное сравнение материалов, сложенных в сокровищнице языка, где производящие формы расположены согласно своим синтагматическим и ассоциативным отношениям... Ошибочно думать, что процесс словотворчества приурочен к моменту возникновения новообразования, его элементы уже даны раньше. Импровизируемое мною слово ... уже существовало в потенции языка: все его элементы встречаются в синтагмах, а его осуществление в речи есть факт незначительный по сравнению с самой возможностью его образования».
Для концепции языковой личности имеет методологическое значение положение, высказанное Б.А. Серебренниковым о том, что «всякая инновация требует инициативы, которая не может возникнуть у всех членов данного общества одновременно и быть совершенно одинаковой по всему содержанию, направленности и т.д. Все новое в языке сначала создает индивид, и это новшество в дальнейшем распространяется, принимается или отвергается другими членами общества» [Серебренников 1977: 153].
Способность индивида создавать слова естественна: «Совершенно очевидно, что хотя при процессах говорения мы часто просто повторяем нами ранее говорившееся (или слышанное) в аналогичных условиях, однако нельзя этого утверждать про все наше говоримое. Несомненно, что при говорении мы часто употребляем формы, которых никогда не слышали, от данных слов производим слова, не предусмотренные никакими словарями, и, что главное, и в чем, я думаю, никто не сомневается, сочетаем слова, хотя и по определенным законам их сочетания, но зачастую самым неожиданным образом, во всяком случае не только употребляем слышанные сочетания, но постоянно делаем новые» [Щерба 1965 : 361].
По мнению СВ. Гусевой [2005 : 278], обращение исследователей к проблеме словотворчества объясняется стремлением писателей к максимальному использованию выразительных возможностей слова, к новизне выражения, что нашло своё воплощение в создании различного рода индивидуально-авторских новообразований.
В этой части исследования мы проанализируем создание и осмысление Антоном Павловичем Чеховым новых слов и форм слов: примеры собственно окказионализмов, т.е. слов, созданных по непродуктивным моделям или с нарушением синтагматики морфем. При описании новообразований в речи одного носителя особое внимание обращается на структуру, характер, отличительные свойства слов, а также на их функционирование в речи.
К окказиональной лексике относятся речевые новообразования, не соответствующие узусу, созданные по языковым моделям. Это не использовавшиеся активно в текстах иных писателей и поэтов, тесно связанные с контекстом, обладающие повышенной экспрессивностью, оттенком новизны, которые характеризуются признаками невоспроизводимости и функциональной одноразовости, принадлежностью идиолекту и идиостилю конкретного автора. Критериями дифференциации лексических и семантических окказионализмов служат лексикографические данные: лексические окказионализмы отсутствуют в словарях, в то время как слова, получившие окказиональные значения, отражены в них без указания на трансформацию семантики [Лешутина 2006 : 28].
Особенностью стиля А. П. Чехова как языковой личности является активное использование новообразований разных типов в эпистолярном жанре.
Лексические новообразования А.П. Чехова были объектом специального описания лингвистов, а также привлекались как иллюстративный материал в связи с рассмотрением проблем индивидуального словообразования XIX века для доказательства принадлежности эпистолярного жанра к разговорной речи. Семантические окказионализмы анализировались только в эпистолярном наследии писателя (труды Н.С. Востоковой, К.С. Горбачевич, Е.А. Жигаревой, К. И. Чуковского и др.). Так, по мнению Е.А. Жигаревой [1986 : 26 - 32], в ранних письмах А.П. Чехова преобладают лексические новообразования, тогда как эпистолярному наследию зрелого писателя свойственны семантические окказионализмы.
Среди семантических новообразований, функционирующих в письмах, самую многочисленную группу представляют окказионализмы, характеризующие литературный процесс и произведения писателя {литературный хлам, высохнуть, шлепнуться, винегрет, неграциозный рассказ и др.). Менее многочисленны новообразования, характеризующие лица (Гвоздик - о Лейкине, Штаны, Инфузория - о брате, Ал. П. Чехове, эскимосы — о людях, не понимающих друг друга), действия или состояния (жевать — долго и нудно наставлять, поучать кого-либо, скрипеть - ворчать, пригвоздиться — пристроиться к делу и др.), необычные свойства кого- или чего-либо (шипучие мысли, виртуозная неискренность, портьерные люди, бакалейные руки, холерное одиночество).
Наш информант обладает способностью к словотворчеству и формотворчеству, хотя грамматические средства репрезентации комического представлены у Чехова в значительно меньшем количестве, чем словообразовательные. Целям балагурства могут служить разного рода преобразования морфологической формы слова. Формально-грамматические средства подразумевают нарушение или допустимый уход от формально-грамматических норм - изменение родовой принадлежности существительного, форм лица глаголов и т.п. Такой приём принято называть «весёлой грамматикой» (Е.А. Земская, М.В. Китайгородская, В.З. Санников и др.). Так, в письме А.С. Суворину от 23 марта 1895 г. автор пишет: «Когда каждый день мне говорят об одном и том же, одинаковым тоном, то я становлюсь лютым. Я, например, лютею в обществе Сергеенко»; «...опровергнуть корреспондента, который, по неряшеству или по безграмотству, надменно наврал, это всё равно, что стараться перекричать злую бабу» (П.Ф. Иорданову, 11 декабря 1899, Т. 12, с. 374) и др. А.П. Чехов намеренно допускает ошибки, преследуя цель яркого, образного изложения событий.
Анализируя изменения на морфологическом уровне, В.З. Санников [1999 : 63] отмечает, что обыгрываются чаще всего три явления: 1. Статус словоформы как наименьшей текстовой единицы, ее непроницаемость, неусекаемость, аномальность опущения основы слова, аномальность расчленения словоформы; 2. Формальные способы выражения тех или иных морфологических значений, особенности парадигм (дефективность, наличие дополнительных форм и т.п.); 3. Игра с семантикой морфологических категорий и форм.
Например, обыгрывание рода существительных: Нужно чтобы ты собралась с силами, и родится у тебя сынок, который будет бить посуду и таскать твоего такса за хвост, а ты будешь глядеть и утешаться. (О.Л. Книппер, 14 декабря 1902, Т.12, с.504). Слово «такса» употребляется А. Чеховым в мужском роде. Чехов в письмах очень часто иронично склоняет фамилию Игнатия Николаевича Потапенко: Это моя затея. Выпишем Потапенку и Мамина. (А. С. Суворину, 18 апреля 1895, Т. 12, с. 86) Или: Дело в том, что после спектакля мои друзья были очень взволнованы: кто-то во 2 часу ночи искал меня в квартире Потапенки. (А.И. Сувориной, 19 октября 1896, Т. 12, с. ПО).
Даже пасьянсов не раскладываю за неимением времен. (Ал.П. Чехову, между 15 - 20 октября 1883, Т. 11, с. 33 - 34). Время как продолжительность чего-либо делится у А.П. Чехова на несколько отрезков.
Сравнительная степень тавтологического характера представлена в следующем примере: Буду доставлять туда рассказы аккуратнее аккуратного. (Н.А. Лейкину, 28 апреля 1885, Т. 11, с. 57).
Новообразования А.П. Чехова оригинальны, интересны и экспрессивны.
