Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. КОНЦЕПТ В СИНХРОНИИ И ДИАХРОНИИ 12
1.1. Состав и структура концептосферы: синтез подходов 12
1.2. Синхронически и диахронический подходы в изучении концептов и концептосферы 22
1.3. Концепт и внеязыковая действительность: прототип, инвариант, актуализация концепта 29
1.4. Актуализация концепта и методика ее исследования 44
Выводы к главе 1 53
ГЛАВА 2. КОНЦЕПТЫ СВОБОДА, ВЛАСТЬ И ВЫЗОВ-. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА И ВНУТРЕННЯЯ СТРУКТУРА АКТУАЛИЗАЦИИ 56
2.1. Внутренняя дифференциация концепта 56
2.2. Внутренняя структура актуализации концепта свобода 61
2.3. Внутренняя структура актуализации концепта власть 89
2.4. Внутренняя структура актуализации концепта вызов 109 Выводы к главе 2 119
ГЛАВА 3. КОНЦЕПТЫ СВОБОДА, ВЛАСТЬ И ВЫЗОВ: ВНЕШНЯЯ СТРУКТУРА АКТУАЛИЗАЦИИ С ДИАХРОНИЧЕСКОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ 121
3.1. Методика исследования 121
3.2. Динамика концепта свобода
3.3. Динамика концепта власт ь 143
3.4. Динамика концепта вызов 152
Выводы к главе 3 157
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 159
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЬЕК ИСТОЧНИКОВ 164
БИБИЛИОГРАФИЯ 167
ПРИЛОЖЕНИЕ. Частотность актуализаций концептов
свобода, власть и вызов (по авторам, сферам и эпохам) 181
- Состав и структура концептосферы: синтез подходов
- Внутренняя дифференциация концепта
- Методика исследования
Введение к работе
Концептуальный анализ представляет собой один из наиболее активно развивающихся методов в современном языкознании. В наши дни создается множество работ, в которых рассматриваются общие и частные вопросы теории концепта, а также предлагаются описания отдельных концептов. Подобные исследования имеют не только узкую научную ценность, но и ярко выраженный мировоззренческий характер: благодаря им мы лучше понимаем свою культуру, начинаем видеть возможные варианты ее развития, учимся разграничивать исконное и заимствованное.
В современной лингвистике преобладает «энциклопедический», описательный подход к изучению концептов. В этом случае исследователь на основании языковых данных и речевого материала эксплицирует составляющие семантики концепта, характерные для него разграничения, оттенки смысла, совокупности ассоциаций, которые часто достоверно известны носителям языка, всегда определяют их речевую практику и поведение, но в полной мере ими не осознаются. Цель подобных исследований заключается в том, чтобы выявить ментальную сущность, скрывающуюся за многообразными языковыми единицами, в которых выражается концепт, и придать ей рациональную, упорядоченную форму.
В то же время концепты не являются замкнутыми идеальными единицами; точнее, «сгусток смыслов» (Ю. С. Степанов), с которым принято отождествлять концепт, представляет собой лишь одну из его сторон. Концепты актуализируются в речевой практике, воплощаются в текстах, с опорой на которые исследователи строят свои описания. Бесспорно, актуализация концепта зависит от его семантики и структуры, ибо представляет собой их разворачивание. Тем не менее, между концептом и его актуализацией нет тождества. Прежде всего, с методологической точки зрения именно разграничение между концептом и его актуализацией позволяет использовать количест-
венные методы исследования, которые в рамках «энциклопедического» подхода к описанию концепта оказываются неприменимыми, поскольку концепт в этом случае описывается как целостная единица. А поскольку тексты, в которых актуализируется концепт, несут отпечаток социокультурных и политических условий их создания, подобный подход дает возможность рассмотреть внеязыковые процессы как факторы развития концептосферы, выявить некоторые важные аспекты взаимодействия между концептуальной картиной мира и широким культурным контекстом. Наконец, именно количественные исследования актуализации концепта способны проявить те воздействия культурного контекста на языковую картину мира, которые не находят прямого отражения в структуре концепта, не закрепляются в ней, а следовательно, делают описание того или иного концепта более гибким, более глубоким и многомерным.
В работе описываются ценностные концепты свобода, власть и вызов, которые играют важную роль в жизни современного человека. Эти концепты имеют ярко выраженный общественно-политический характер, хотя сфера их функционирования не ограничивается социально-политическими отношениями. И это лишний раз доказывает, что данные единицы концептосферы играют существенную роль в восприятии действительности представителями русской культуры.
Актуальность исследования заключается в его соответствии общей направленности современных лингвистических изысканий, направленных на выявление связей между языком и культурой. Кроме того, концепты свобода, власть и вызов соотносятся с ключевыми ценностями культуры, которые оказывают определяющее воздействие на общественную жизнь. По этой причине результаты данного исследования представляются важными, во-первых, для осмысления актуальных процессов, протекающих в русской культуре, а во-вторых, в связи с проблемой самоидентификации русских как нации. Последнее особенно существенно в условиях глобализации, которая
неизбежно влечет за собой утрату культурной уникальности. Наконец, рассмотрение концептов свобода, власть и вызов представляется актуальным в связи с протекающими в нашей стране процессами становления демократии, а также становлением сознания европейского типа.
Объектом исследования являются функционирование и развитие концептов свобода, власть и вызов в русском языке.
Предмет исследования — диахронические изменения в актуализации и структуре концептов свобода, власть и вызов в русском языке в связи с внутри-, меж- и внеязыковыми (социокультурными и политическими) факторами.
Научная новизна исследования связана с разработкой представления о функционировании концепта как относительно устойчивой единицы. Кроме того, она обусловлена тем, что в нем предлагается методика, позволяющая выявить влияние, которое оказывает на концепт и/или его функционирование культурный, социально-политический и идеологический контекст. Наконец, в работе предпринимается попытка описания тех аспектов функционирования концептов свобода, власть и вызов, которые могут дополнить существующие представления о структуре и развитии этих концептов.
Целью исследования является рассмотрение актуализации концептов свобода, власть и вызов с синхронической и диахронической точек зрения.
Цель исследования определила его задачи:
сформулировать наиболее важные предпосылки исследования концепта как стабильной и целостной структуры, способной реагировать на изменения внешней среды (под воздействием социальных, культурных, политических факторов);
разработать методику анализа, позволяющую зафиксировать особенности актуализации концепта в синхронии и диахронии;
описать внутреннюю структуру актуализации концептов свобода, власть и вызов;
с опорой на особенности внешней (текстовой) структуры актуализации концептов свобода, власть и вызов выявить и интерпретировать наиболее важные тенденции их развития;
на основании полученных данных описать наиболее важные процессы, которые характеризуют существование концептов в историческом измерении.
Источником материала послужил корпус текстов, в который вошли произведения русских писателей различных эпох (А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, М. Ю. Лермонтова, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, М. А. Булгакова, И. А. Бунина, В. В. Набокова, В. Быкова, А. Солженицына, В. Маканина, А. Битова, М. Веллера, Л. Улицкой и др.). Материалом исследования послужила картотека, включающая около 3000 примеров, собранных методом сплошной выборки из источников, формирующих указанный корпус текстов. Кроме того, в работе используются примеры, взятые из Национального корпуса русского языка ().
Многоаспектное рассмотрение материала обусловило выбор методов исследования:
наблюдение, которое применялось для выявления существенных особенностей использования языковых единиц;
лингвокультурологический метод, который применялся для выявления связей между языком и культурой;
контекстологический метод, который использовался для выявления связи между языковыми единицами, с одной стороны, и ситуативным и социальным контекстом их использования — с другой;
метод лексикографического анализа, направленный на развернутое представление лексического значения слова;
статистический метод, который применялся при исследовании внешней структуры актуализации концепта.
Кроме того, для решения поставленных задач применяется описание, моделирование, систематизация и интерпретация речевого и статистического материала, а также метод индукции, позволяющий на основании интерпретации выявленных частных языковых фактов сделать обобщенные выводы о функционировании концептов в диахронии.
Основные положения, выносимые на защиту:
Следует отличать концепт как двуплановую структуру, которая обладает сложным планом выражения, а в плане содержания включает смыслы, ассоциации, оценки, образы и т. д., от структуры его актуализации, то есть особенностей его функционирования в речевой практике в качестве средства категоризации, от его воплощения в текстах. Различается внутренняя и внешняя структура актуализации. Внутренняя структура актуализации концепта отражает способности концепта к категоризации различных сфер или аспектов действительности; она заложена в концепте, является его свойством. Внешняя структура актуализации концепта представляет собой реальное, находящее отражение в текстах использование концепта для категоризации этих сфер и аспектов. Внешняя структура актуализации концепта в определенную эпоху коррелирует с состоянием культурной и социально-политической жизни общности и отражает степень актуальности тех или иных сфер человеческого опыта.
Необходимо разграничивать функционирование и развитие концепта. Развитие концепта представляет собой качественное и обычно необратимое изменение его структуры (как правило, усложнение и дифференциацию). Функционирование концепта предполагает трансформации, которые затрагивают актуализацию концепта при осмыслении действительности, но не имеют необратимого характера. За обоими процессами стоят как внутриязыковые, так и внеязыковые (культурные, социальные, политические, идеологические) факторы, а сами процессы различаются необратимостью/обратимостью своих последствий.
3. Любой концепт имеет диахроническое ядро (архетип), которое выяв
ляется при помощи этимологического анализа и лингвистической реконст
рукции древнейших культурных реалий; развитие концепта представляет со
бой дифференциацию этого ядра или приращение к нему новых элементов за
счет расширения сфер применения концепта. Диахроническим ядром кон
цепта свобода являются отношения между коллективом и индивидом, кон
цепта власть — синкретичные социально-мистические представления о спо
собности проводить собственную волю в жизнь, концепта вызов — представ
ление о вызове на дуэль, связанное с опасностью для жизни.
Высокая способность к концептуализации и категоризации различных сфер и аспектов человеческого опыта является отличительной чертой ценностного концепта. С этой точки зрения развитие концепта представляет собой распшрение сфер его применения.
Концептосфера реагирует на изменения культурного, социально-политического и идеологического контекста не только путем трансформации своих структур, но и актуализацией тех или иных своих компонентов. В частности, в русской языковой картине мира второй половины XX века повышается актуальность индивидуальной свободы в общественной жизни, что выражается в увеличении частотности реализации этого компонента концепта свобода.
В настоящее время в русской языковой картине мира наблюдается становление концепта вызов. Этот процесс обусловлен как логикой развития русской языковой картины мира, так и межкультурными контактами. В частности, в русском языке постепенно развиваются и получают более широкое распространение употребления лексемы вызов применительно к взаимодействию человека и общества (бросить вызов обществу), а также сложным социальным и политическим реалиям (вызов терроризма, вызовы глобализации).
Теоретическая значимость работы заключается в том, что ее выводы способствуют углублению представлений о функционировании и развитии концепта, а также о формах его взаимодействия с социально-политическими и культурными факторами. Кроме того, в исследовании разрабатывается представление об актуализации концепта, а также обосновывается разграничение внешней и внутренней структуры его актуализации. Данная методика, апробированная на материале концептов свобода, власть и вызов, может применяться при исследовании функционирования и развития других концептов.
Практическая ценность работы состоит в том, что ряд ее выводов и положений может использоваться при подготовке общих и специальных курсов по лингвокультурологии и межкультурной коммуникации, а также при составлении лингвокультурологических словарей и пособий.
Результаты исследования прошли апробацию на заседаниях кафедры русского языка Южного федерального университета, на научных конференциях и изложены в 9 публикациях.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, списка источников материала и приложения.
В главе 1 «Концепт в синхронии и диахронии» описываются основные подходы к изучению концепта, принятые в современной лингвокультурологии, и обосновывается возможность изучения существования концепта в историческом измерении. Концепт описывается как эталон, который используется в целях категоризации; предлагается подход, интегрирующий различные подходы к пониманию концепта. В этой же главе обосновывается принятая в данной работе методика исследования функционирования концептов свобода, власть и вызов.
В главе 2 «Концепты свобода, власть и вызов: Внутренняя структура актуализации» дается обзор литературы, посвященной указанным концептам,
описывается внутренняя структура актуализации концептов свобода, власть и вызов, то есть те аспекты человеческого опыта, которые с точки зрения русской языковой картины мира могут осмысляться при помощи указанных концептуальных структур.
Состав и структура концептосферы: синтез подходов
До настоящего момента в лингвокультурологии не было выработано единства относительно оснований для выделения одного из самых главных объектов ее интереса — концепта. А концепт действительно является наиболее важной единицей, изучаемой данной дисциплиной: интерес к прецедентным феноменам, прецедентным текстам и прецедентным именам (см., например, [Красных, 2002]) возник в лингвокультурологии позже, при попытке рассмотреть все возможные формы взаимодействия между языком и культурой. Отсутствие единства при рассмотрении концепта проявляется в том, что исследователи при определении данного феномена (а следовательно, и при определении объекта лингвокультурологии) исходят из различных предпосылок, иногда решая проблему выбора между подходами путем простого исключения других пониманий.
На настоящем этапе можно выделить по меньшей мере два основных подхода к исследованию концепта: когнитивный и лингвокультурологиче-ский. Любое исследование, посвященное теоретическим аспектам изучения концепта либо описанию конкретных концептов, так или иначе совмещает эти подходы. Однако их выделение представляется целесообразным, потому что в подавляющем большинстве случаев один из указанных подходов преобладает, оказывается сильнее выраженным, чем остальные.
Первый подход, который можно было бы назвать когнитивным, ведет к максимальному расширению объекта исследования и предполагает рассмотрение концепта как результата концептуализации действительности. Этот подход характерен для исследований, проводимых в рамках когнитивной науки, которая определяет концепт как «оперативную содержательную единицу памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга, всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [Краткий словарь когнитивных терминов, 1996, с. 90]. Сущность концептуализации определяется следующим образом: «При любой концептуализации фрагмента действительности одни аспекты реальности акцентируются, актуализуются, другие затушевываются, уходят в фон: происходит схематизация реальной действительности» [Борщев, Парти, 1999]. Концептуализация соотносится с категоризацией, которая предполагает деление мира на категории, то есть выделение в нем групп, классов, категорий аналогичных объектов или событий, мысленное соотнесение объекта или явления с определенной категорией. Категоризация — это «осмысление объектов и явлений действительности в рамках категорий - обобщенных понятий» [Попова, Стернин, 2007, с. 127]. Схематизация в случае категоризации предполагает две основных операции — идеализацию и абстракцию. Идеализация состоит в том, чтобы найти в объекте признаки, которые позволяют отнести его к определенной схеме, а абстракция — в том, чтобы игнорировать другие, нерелевантные для данной схемы, признаки объекта [Кобозева, 2000].
Исследователями также отмечается тесная связь процессов категоризации и концептуализации, различающихся конечным результатом и/или целью деятельности: концептуализация направлена «на выделение неких минимальных единиц человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении», категоризация направлена «на объединение единиц, проявляющих в том или ином отношении сходство или характеризуемых как тождественные, в более крупные разряды» [Кубрякова и др. 1996]. Концептуализация — «один из важнейших процессов познавательной деятельности человека, заключающийся в осмыслении поступающей к нему информации и приводящий к образованию концептов, концептуальных структур и всей концептуальной системы в мозгу (психике) человека» [там же].
При этом для когнитивного подхода к языку характерен выход за пределы выделенной Соссюром «внутренней лингвистики»: процессы концептуализации и категоризации связываются со всеми другими психическими функциями и способностями человека. Е. С. Кубрякова отмечает связь процессов категоризации (итога классификации действительности, представляет мого в виде особой категории) со всеми «когнитивными способностями человеческого мозга (психики), со всеми существующими здесь системами восприятия мира по пяти разным каналам (т. е. пятью разными органами чувств и разными рецепторами информации) и, конечно, с обработкой всех этих данных (чувственных, сенсомоторных, перцептивных) с помощью языка» [Куб-рякова, 2004, с. 307]. Дж. Лакофф рассматривает значимость процесса категоризации шире, в конечном счете видя в нем существеннейшую составляющую человеческой жизни: «Не будь у нас способности к категоризации, мы не смогли бы действовать вообще, ни в физическом мире, ни в нашей социальной или интеллектуальной жизни. Понимание того, как мы осуществляем категоризацию, является необходимым для понимания того, как мы мыслим и как мы действуем, и следовательно, необходимым для понимания того, что делает нас человеческими существами» [Лакофф, 2004, с. 20].
Исследования с когнитивной доминантой отличаются максимально широким пониманием концепта: с концептами связываются все без исключения лексические единицы, поскольку они оформляют, систематизируют наши знания о мире и определяют его видение. Установление связи между концептом и лексемой обусловлено тем, что когнитивная наука не отказывается от решения задач, традиционных для лингвистики (например, описания слова как лексической единицы, причем концепт в этом случае понимается как его значение). При этом сторонники когнитивного направления считают, что с концептами связаны не только полнозначные, но и неполнозначные слова. В качестве примера можно привести работу [Рахилина, 2000, с. 281], где говорится о концептах, стоящих за предлогами сквозь и через. Данный подход наиболее последовательно реализован в работах [Жаботинская, 1992; Володина, 2000; Рахилина 2000; Гилярова, 2002] и др.
Внутренняя дифференциация концепта
Рассмотрим три примера:
(1) Шея как-то свободно болталась у меня в воротничке (Битов);
(2) Какое же это счастье! Выйти из КПЗ, выйти сухим, выйти на воздух, на свободу, да еще и погода! (Битов);
(3) Вы все теперь свободны, — сказал я, — покойный мой брат в завещании всем вам вольную дал... Молитесь за него... (Окуджава).
Эти примеры реализации концепта свобода можно рассматривать как в целом равноценные. И при таком подходе внимание исследователя фокусируется на инварианте, общем смысле, а различия становятся второстепенными, уходят на периферию. В конечном счете, такой подход ведет нас к пониманию того, что свобода во всех приведенных примерах — это прежде всего отсутствие ограничений.
Однако эти примеры можно было бы противопоставить и рассматривать как неэквивалентные. В первом примере речь идет об отсутствии соприкосновения части тела с деталью одежды; из этого вытекают такие важные следствия, как отсутствие давления на тело со стороны внешнего объекта, возможность свободно двигаться. Телесная свобода часто оценивается как нечто положительное (ср.: Вот оно как! — голова его, оказывается, уже почти не имела свободы движения — той легкой изумительной свободы, которую мы не замечаем, обладая ею (Солженицын)), однако в данном случае этот ее аспект не акцентируется.
Во втором примере свобода фигурирует в совершенно другом качестве. Это прежде всего отсутствие ограничений, связанных с задержанием. Хотя свободный человек в этом случае не стеснен в своих действиях, речь должна идти именно о действиях и возможности принятия решений, а не о движениях, то есть телесных проявлениях в собственном смысле слова. Важен и характер ограничений: в первом случае они принадлежат к материальному миру, а во втором — в основном к миру социальному, поскольку лишают человека права принимать самостоятельные решения о своих действиях и перемещениях (хотя часто реализуются в виде стен камеры, которые можно рассматривать как своеобразную «материализацию» ограничений, исходящих от социальных структур). Бесспорно, у первого и второго примеров много общего: ощущения человека, который не чувствует давления ворота рубашки, и человека, который почувствовал себя свободным после того, как был сначала задержан, а потом отпущен представителями власти, во многом аналогичны. И эта аналогия полезна для исследователя, который стремится выявить структуру концепта. Однако различия между ними достаточно существенны, чтобы их можно было проигнорировать.
Третий пример в целом аналогичен второму, однако между свободой как состоянием человека, освободившегося из заключения, и свободой человека, избавленного от крепостной зависимости, нельзя поставить знак равенства. Задержанный или помещенный в тюрьму человек, скорее всего, сам является виновником своего положения, и он лишен свободы временно, тогда как крепостной не обладает свободой от рождения. Однако в этих примерах просматривается общее ядро — это понимание свободы как (хотя бы относительной) возможности принимать самостоятельные решения и распоряжаться собой и своей судьбой. Кроме того, общим для указанных примеров является то, что в них имеется в виду свобода в сфере общественных отношений.
На этом основании можно утверждать, что степень сходства между вторым и третьим примерами гораздо больше, чем между ними и первым. Насколько существенны эти различия с точки зрения описания концепта? И если они существенны, каким образом проводить границу между различными употреблениями? Ответы на эти вопросы представляются достаточно важными с точки зрения описания актуализации любых концептов, в том числе и концептов свобода, власть и вызов, которые рассматриваются в данной работе.
Методика исследования
Разработанная для целей данного исследования методика заключалась в выявлении частотности актуализаций концепта относительно сфер человеческого опыта, выделенных для концептов свобода, власть и вызов в рамках главы 2 данной работы. Полученные результаты обобщены в таблицах 1.1— 1.4, 2.1—2.4, 3.1—3.4 (см. Приложение).
Какие сведения нашли отражения в этих таблицах? Можно выделить три основные группы показателей:
а) распределение актуализаций концепта в текстах одного автора;
б) распределение актуализаций концепта в текстах, принадлежащих к определенной эпохе (крайний правый столбец);
в) относительная частотность актуализаций концепта (нижняя строка таблиц «Относительный показатель»).
Первые два показателя напрямую отражают актуальность тех сфер действительности, с которыми в каждом конкретном случае соотносится концепт. Вместе эти показатели могут служить основанием для выводов относительно структуры актуализаций концепта, а точнее, значимости отдельных его актуализаций. Преобладание употреблений концепта применительно к одной из сфер с этой точки зрения служит основанием для выводов о том, что данная сфера является более важной с точки зрения сознания конкретного писателя или лингвокультуры в целом в определенную эпоху.
Третий показатель отражает частотность актуализаций лексем, формирующих ядро концептов, относительно общего количества словоупотреблений в исследованных текстах. Этот показатель может служить основанием для выводов об актуальности концепта для сознания конкретного писателя или эпохи.
В целом эти показатели отражают то, что следовало бы назвать структурой актуализации концепта. Структура концепта, то есть совокупность значений, семантических пластов, ассоциаций, образов и т. д. (это справедливо и для сфер реализации концепта), может быть выявлена в результате анализа языкового и культурного материала; ее результатом оказывается описание, которое могло бы иметь вид словарной или энциклопедической статьи. Если же обратиться к реальному функционированию концепта в разнообразных текстах и статистическому распределению актуализаций относительно сфер действительности и человеческого опыта, то в распоряжении исследователя окажется новый тип данных, позволяющих судить о том, какие составляющие концепта наиболее (или наименее) актуальны для данной лин-гвокультурной общности. Наконец, введение диахронического измерения, то есть рассмотрение и сопоставление этих данных для различных временных этапов, способно дать информацию о динамике функционирования концепта.
Что касается выделения эпох, то в качестве рубежей нами были избраны отчасти временные ориентиры (рубеж веков), отчасти важные события в истории России (Великая отечественная война). Это выделение изначально носит условный и во многом гипотетический характер. Прежде всего, что можно считать ключевым моментом для начала XX века? Несмотря на всю значимость этого события, на этот статус вряд ли может претендовать Октябрьская революция. Ранее культура России пережила богатый период, который привел к скачку в ее развитии, да и сама Октябрьская революция стала результатом длительно существовавших в русской культуре тенденций, которые вряд ли могли не проявиться в художественной литературе. Более того, даже если отвлечься от того, что возможность события, которое в корне изменит культурные установки, в значительной степени проблематична, с теоретической точки зрения предположение о том, что крупные исторические события оказывают непосредственное и, что самое главное, моментальное влияние на концептосферу языка, также вряд ли может служить достоверным критерием при интерпретации культурных изменений. Историческое событие может быть локализовано на временной оси, причем обычно с высокой степенью точности, однако реальные последствия этого события дают знать о себе спустя какое-то время: любое изменение, так сказать, должно «вступить в силу». Кроме того, всегда имеются общие культурные условия, без которых событие оказывается невозможным уже хотя бы в силу того, что не является значимым для членов данной культурной общности. И действительно, как оказалось в процессе исследования, привязка к историческим событиям как критерий периодизации далеко не всегда дает значимые результаты.
