Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Современные аспекты исследования фразеологических единиц в художественном тексте 13
1.1. Структурно-семантические и функциональные свойства фразеологических единиц в языке и речи 13
1.2. Проблемы изучения особенностей использования фразеологизмов в повествовательном тексте 33
Выводы по главе 1 54
Глава 2. Фразеологические единицы в повествовательной структуре произведений писателей-народников 57
2.1. Своеобразие структуры и семантики фразеологических конфигураций в повествовательной прозе Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова 57
2.2. Фразеологические средства выражения авторской позиции в повествовании от первого лица 68
2.2.1. Фразеологические средства выражения авторской позиции в произведениях А.И. Левитова «Степная дорога днём» и «Сапожник Шкурлан» 68
2.2.2. Фразеологические средства выражения авторской позиции в рассказе Н.Н. Златовратского «В старом доме» 89
2.3. Фразеологические средства выражения авторской позиции в повествовании от третьего лица 102
2.3.1. Фразеологические средства выражения авторской позиции в романе Н.Н. Златовратского «Устои» 102
2.3.2. Фразеологические средства выражения авторской позиции в произведении А.И. Левитова «Не к руке» 124
Выводы по главе 2 132
Глава 3. Концептуальный анализ фразеологических доминант повествовательных текстов А.И. Левитова и Н.Н. Златовратского 134
3.1. Основные принципы концептуального анализа художественного текста 134
3.2. Фразеологические средства репрезентации ключевых концептов в произведениях Н.Н. Златовратского 139
3.2.1. ФЕ, репрезентирующие концепт «Деревенский король Лир» 139
3.2.2. Фразеологические средства репрезентации концепта «Труд» 149
3.2.3. Фразеологические средства репрезентации концепта «Вера» 154
3.3. Фразеологические средства репрезентации ключевых концептов в произведениях А.И. Левитова 164
3.3.1. ФЕ, репрезентирующие концепт «Мироед» 164
3.3.2. Фразеологические средства репрезентации концепта «Крестьяне» 176
3.4. Доминантные паремии как средство репрезентации концептуального содержания произведений А.И. Левитова «Расправа», «Маслиха», «Моя фамилия» 180
Выводы по главе 3 193
Заключение 195
Библиографический список 201
- Проблемы изучения особенностей использования фразеологизмов в повествовательном тексте
- Фразеологические средства выражения авторской позиции в произведениях А.И. Левитова «Степная дорога днём» и «Сапожник Шкурлан»
- Фразеологические средства выражения авторской позиции в романе Н.Н. Златовратского «Устои»
- ФЕ, репрезентирующие концепт «Деревенский король Лир»
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено изучению
функционирования фразеологических единиц в художественной прозе русских писателей-народников второй половины XIX в. - Николая Николаевича Златовратского (1845-1911) и Александра Ивановича Левитова (1835-1877).
Фразеологические единицы (ФЕ) обладают особой экспрессивностью и метафоричностью в литературно-художественном произведении. Разработке теоретических проблем изучения особенностей функционирования фразеологических единиц в повествовательном дискурсе посвящены исследования А.А. Алтыбаева [1977]; СВ. Анохиной [2005]; Ю.В. Архангельской [2005]; Г.Ф. Брызгаловой [1975]; Ван Сэнь [2007]; Н.К. Гаджимурадовой [2009]; Н.Н. Захаровой [2001]; В.Л. Лысенко [2010]; Л.Ш. Миграновой [2010]; Н.Г.Михальчук [2002]; М.В. Ореховой [2009]; Н.В. Соколовой [1989]; Е.А.Федоркиной [2006]; М.А. Фокиной [2008]; Чжу Сяодун [2006]; А.В.Щербаковой [2007]; Л.Г.Юдиной [2004] и др. В них определяется роль устойчивых оборотов в структурно-смысловой организации текста, выявляется семантическое взаимодействие ФЕ с контекстным окружением, характеризуются приёмы индивидуально-авторского преобразования устойчивых оборотов в художественной речи.
Актуальность исследования определяется недостаточной изученностью ФЕ в повествовательной прозе писателей, которые малоизвестны широкому кругу читателей, однако представляют большой интерес с точки зрения художественно-эстетических принципов их творчества. Демократическое движение в общественной жизни второй половины XIX века нашло яркое отражение в языковых особенностях художественного текста. Актуальность заключается также в том, что творчество писателей изучается в сравнительно-сопоставительном аспекте, который помогает выявить общие и различные черты в использовании фразеологизмов в повествовательных произведениях двух авторов одной эпохи, принадлежащих к одному литературному течению.
Проблематика диссертационного сочинения соотносится с современными научными достижениями в области фразеологической семантики, лингвистики и стилистики текста, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и этнолингвистики.
Цель диссертационной работы - выявление нарративных и когнитивных свойств фразеологических единиц, особенностей их функционирования в художественной прозе А.И. Левитова и Н.Н. Златовратского.
Достижение поставленной цели определило необходимость решения ряда исследовательских задач:
1) выявить фразеологический состав анализируемых текстов; вычленить
фразеологические конфигурации, являющиеся ключевыми эпизодами
повествования;
обобщить современные лингвистические исследования ФЕ в повествовательном тексте, обосновать методику анализа устойчивых оборотов в литературном нарративе;
охарактеризовать фразеологизмы как средство формирования повествовательной структуры текста: повествовательной точки зрения, субъекта речи, типа повествования;
4) раскрыть роль ФЕ в экспликации концептуального содержания
художественного текста; рассмотреть особенности структуры и семантики
концептуальных полей; определить обусловленность использования
фразеологии народническими убеждениями писателей;
5) сравнить особенности использования ФЕ в произведениях
Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова, выявить сходства и различия
фразеоупотреблений в художественных текстах, охарактеризовать
своеобразие идиостилей писателей.
Материалом исследования являются фразеологические конфигурации в художественных текстах Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова разных эпических жанров (рассказ, очерк, повесть, роман). Методом сплошной выборки отбирались узуальные и трансформированные ФЕ, паремии и крылатые фразы, определяющие образно-речевую специфику художественного текста, его жанровые особенности, нарративные характеристики и концептуальное содержание произведения. Материал исследования составил 109 фразеологических конфигураций, в которых употребляется 379 фразеологических единиц. В диссертации проанализировано 285 устойчивых оборотов.
Объект исследования - повествовательные дискурсы русских писателей-народников, художественная проза которых отражает их идеологические взгляды, воспроизводит особенности культурно-языковой ситуации 60-80 гг. XIX в.
Предмет исследования - фразеологические единицы, репрезентирующие концептуальное содержание повествовательных текстов Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова.
Методологической базой исследования являются теория художественной речи [В.В.Виноградов], принципы филологического анализа художественного текста [Н.А.Николина, К.А. Рогова, Е.И. Диброва, Л.Г. Бабенко]; учение о фразеологическом контексте [А.В. Кунин, А.М.Мелерович, В.М. Мокиенко, М.Т. Тагиев]; принципы семантического анализа ФЕ в речи [А.М.Мелерович, В.М.Мокиенко]; исследования художественного текста в коммуникативно-прагматическом аспекте
[Н.С. Болотнова, Е.А. Попова, Л.А. Шестак]; методика комплексного анализа ФЕ в повествовательной прозе [М.А. Фокина].
В диссертации используются следующие методы исследования: метод контекстуального анализа художественного текста, метод семантического анализа ФЕ, описательно-аналитический метод, сравнительно-сопоставительный метод, метод концептуального анализа художественного текста, статистический метод и др.
Научная новизна работы состоит в том, что ФЕ изучаются в литературных произведениях, которые раньше не были объектом пристального лингвистического исследования. В диссертации представлены базовые функции фразеологических единиц в художественном тексте, выявленные на основе комплексного анализа, который включает нарративный и концептуальный анализ устойчивых оборотов. В ходе концептуального анализа определяются языковые средства репрезентации мировоззренческих позиций Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова, с помощью ФЕ раскрываются базовые художественные концепты, важные для понимания проблематики произведений. Нарративный анализ позволяет определить место и роль ФЕ в повествовательной структуре текста, имеющего неоднородную композиционно-речевую структуру. Исследование опирается также на принципы дискурсивного анализа, который предполагает рассмотрение художественного текста в качестве единого высказывания, или дискурса, - «коммуникативного события между креативным (производящим) и рецептивным (воспринимающим) сознаниями» l.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что изучение особенностей функционирования ФЕ в избранных аспектах способствует уточнению и углублению методики анализа устойчивых оборотов в художественном тексте. Комплексное исследование фразеологии в художественном повествовании заключается в последовательном осуществлении нарративного и концептуального анализа, которые позволяют выявить жанрообразующую, концептообразующую и текстообразующую функции ФЕ в повествовательном дискурсе. ФЕ анализируются в тесном структурно-семантическом взаимодействии с языковыми единицами других уровней (лексического, морфологического, синтаксического), с учётом особенностей синтагматико-парадигматических смысловых связей, что позволяет определить одно из центральных мест устойчивых оборотов в системе образных средств организации художественного текста.
Тюпа В.И. Анализ художественного текста: учеб. пособие. - М.: Издательский центр «Академия», 2006. - С. 273.
Данное исследование способствует дальнейшей разработке современных проблем лингвистики нарратива и фразеологической семантики.
Практическая ценность работы состоит в том, что полученные результаты найдут применение в вузовских и учебных курсах филологического анализа художественного текста, современного русского языка, стилистики русского языка, истории русского литературного языка, при чтении спецкурсов по проблемам лингвистики текста и спецсеминаров по фразеологии современного русского языка, а также в лексикографической и фразеографической практике при составлении словарей языка писателей.
Положения, выносимые на защиту:
1. Фразеологические единицы отражают народнические взгляды
Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова, что проявляется в индивидуально-
авторском употреблении паремий, народно-просторечных и фольклорных
ФЕ, которые репрезентируют концептуальное содержание художественных
произведений и воспроизводят картину народной жизни пореформенной
России.
Фразеологические доминанты способствуют формированию жанровой структуры произведений, выполняют жанрообразующую функцию. Фразеологизмы участвуют в сюжетообразовании, отражают событийную сторону произведения, являются выразительным средством создания сквозных мотивов и ключевых образов. Широкое употребление разговорных и просторечных ФЕ в субъектно-речевых планах рассказчика и персонажей помогает писателям создать реалистичный образ русского крестьянина 60-80 гг. XIX в.
Фразеологизмы выполняют концептообразующую функцию: являются ядерными компонентами концептуальных полей, создают обширные текстовые связи, обеспечивающие семантическое развёртывание художественного текста. Доминантные ФЕ способствуют обобщению авторских идей, становятся метафорическими символами, репрезентирующими концептуальное содержание художественного текста. Ключевыми концептами, отражающими сущность народнических взглядов Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова, являются концепты «Мироед», «Крестьяне», «Вера», «Справедливость», «Труд», которые раскрывают основную проблематику произведений.
Текстообразующая функция ФЕ обеспечивает структурно-смысловую целостность повествования, его композиционно-содержательное единство. Устойчивые обороты являются средством текстовой связности на синтагматическом и парадигматическом уровнях, объединяют отдельные фрагменты текста в общую повествовательную ткань произведения.
Своеобразие использования фразеологических единиц в художественной прозе Н.Н. Златовратского и А.И. Левитова отражает
характерные черты идиостиля каждого писателя. Творческой манере Н.Н. Златовратского свойственно употребление ФЕ в третьеличном нарративе, создание сентенций и метафорических оборотов, образованных на базе известных узуальных выражений. Индивидуально-авторский стиль А.И. Левитова проявляется в использовании устойчивых оборотов в сказовом повествовании, активном перефразировании русских пословиц и поговорок в речи рассказчика и персонажей.
Апробация работы осуществлялась в форме докладов и сообщений на международных, всероссийских и региональных научных конференциях: Международной научной конференции «Славянские языки и культуры» (Тула, 2007); Всероссийской научной конференции «В.И.Даль в парадигме идей современной науки» (Иваново, 2007); Международной научно-практической конференции «Диалог культур - культура диалога» (Кострома, 2007); Международной научно-практической конференции «Фразеологизм и слово в национально-культурном дискурсе» (Кострома, 2008); Международной научной конференции «Фразеология и когнитивистика» (Белгород, 2008); Международной научно-практической конференции «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома 2007, 2009); Международной научной конференции «Текст. Структура и семантика» (Москва, 2009); Международном симпозиуме «Русская лексикография и фразеография в контексте славистики: теория и практика» (Магнитогорск, 2009); Международной научной конференции «Семантика языковых единиц в разных типах речи» (Ярославль, 2010).
По теме диссертации подготовлено 11 публикаций.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, библиографического списка и приложений.
Проблемы изучения особенностей использования фразеологизмов в повествовательном тексте
В современной фразеологии накоплен немалый опыт исследования ФЕ в повествовательном дискурсе. Большое число научных работ посвящено разноаспектному изучению ФЕ в отдельном произведении или ряде текстов одного или нескольких писателей [Ю.В.Архангельская 2005; Н.К. Гаджимурадова 2009; Н.Н.Захарова 2001; Л.В. Калинина 2008; Л.Ш. Мигранова 2010; Н.Г. Михальчук 2002; Т.А. Наймушина 1984; М.В. Орехова 2009; А.Э.Павлова 2003; Л.Б. Савенкова 2002; СВ. Сидорков 2005; Е.А.Федоркина 2006; М.А.Фокина 2007; М.С.Хабарова 2009; В.К. Харченко 2008; Чжу Сяодун 2006; А.Д.Шукурова 1980; А.В.Щербакова 2007 и др.].
Изучению пословиц и поговорок в художественном тексте на материале повествовательной прозы русских писателей XX века (М.Шолохова, В. Шукшина, М. Горького, В. Астафьева, М. Зощенко и др.) посвящена работа Т.А. Наймушиной [1984]. Основное внимание в работе уделяется классификации трансформированных паремий. Автор утверждает, что пословицы и поговорки при использовании их в тексте чаще всего претерпевают трансформацию. Среди основных способов трансформации ФЕ Т.А. Наймушина выделяет группу элементарных приёмов, в результате действия которых не разрушается цельнопредикативный характер паремии, и группу более сложных приёмов речевого использования пословиц и поговорок, употребление которых приводит к разрушению цельнопредикативного характера пословиц и поговорок. В основу классификации способов трансформации положен уровневый принцип. Анализируемые в работе приёмы являются стилистическими, нацеленными на выполнение определённых коммуникативных заданий. Стилистический эффект действия приёма прямо пропорционален степени отклонения от нормы. Наиболее экспрессивными являются те способы, которые связаны со значительным разрушением формы или основанные на специальном обыгрывании значения: замена компонентов, редукция, аллюзия, двойная актуализация. В то же время «сложная, многокомпонентная структура паремии, наличие таких компонентов общего фразеологического значения, как обобщённость и дидактичность обусловливают её полифункциональный характер: возможность выступать в тексте в различных функциях» [Наймушина 1984: 254].
Исследования Ю.В. Архангельской [2000, 2005] посвящены изучению индивидуально-авторских изменений пословиц и поговорок в творчестве Л. Н. Толстого. Исследовательница отмечает основные функции трансформированных пословиц и поговорок в тексте: автор, трансформируя пословицу или поговорку, получает возможность уточнить, конкретизировать содержание единицы, добиваясь интенсификации оценки или экспрессии. Преобразование пословиц и поговорок позволяет Л. Н. Толстому актуализировать отдельные компоненты значения. Употребляя видоизмененную паремию, писатель по-своему расставляет смысловые акценты, иногда постулируя как жизненный принцип значение, противоположное тому, которое заложено в инварианте. В отдельных случаях окказиональное изменение пословиц и поговорок приводит к комическому эффекту, что даёт возможность писателю выразить иронию или насмешку. Нередко «использование пословиц в модифицированном виде способствует лаконизации высказывания, позволяя более сжато и ёмко выразить нужный смысл» [Архангельская 2000: 118].
Работа Л.В. Калининой [2008] посвящена рассмотрению приёмов использования фразеологических единиц в произведениях Ю. Коваля. Исследовательница утверждает, что писатель активно использует выразительный потенциал фразеологии. Наиболее яркими являются разнообразные и многочисленные случаи буквализации образной основы ФЕ, актуализации одновременно прямого и фразеологического значения слов. Калинина приходит к выводу, что данные приёмы являются разновидностью языковой игры и позволяют добиться максимальной наглядности изображаемого события и в то же время ярко характеризуют идиостиль писателя [Калинина 2008: 84].
Многие научные исследования, которые выполнены на фразеологическом материале повествовательных произведений, содержат комплексный анализ устойчивых оборотов в пределах целого текста, с учётом парадигматических и синтагматических смысловых взаимодействий. Структурно-семантические и функциональные исследования фразеологизмов осуществляются как в диахроническом, так и синхроническом аспектах. В исследовательских работах определяется роль фразеологии в организации художественного текста, характеризуется система фразеологических средств с учётом жанровой специфики литературного произведения.
На парадигматическом уровне текста исследователи рассматривают лексико-фразеологические текстовые поля, классифицируют тематические группы ФЕ в тексте, описывают системные отношения устойчивых оборотов [В. Биценцова 1986; О.Ю. Бурмистрович 1998; Н.А.Ковалёва 1999 и др.].
В ряде современных исследований рассматриваются синтагматические взаимодействия ФЕ с контекстным окружением [Авдеева 2003; Акбердина 1993; Биловус 2005; Козырева 1983; Крюкова 2007; Хабарова 2005 и др.]. В контекстуальной реализации фразеологизм вступает в определённые отношения с единицами других языковых уровней и с текстом в целом.
О.И.Авдеева [2003] в своей работе ставит проблему разграничения полисемантических и паронимических ФЕ, которое обусловлено спецификой внешних синтагматических связей фразеологизмов. Исследовательница рассматривает внешнюю и внутреннюю синтагматику ФЕ. Внешняя синтагматика создаётся взаимоотношением ФЕ и контекста. Взаимоотношения лексических, семантических и грамматических компонентов внутри ФЕ образуют внутреннюю синтагматику фразеологизмов. О.И.Авдеева также обращает внимание на то, что «проблема внешних синтагматических связей единиц фразеологии тесно связана с проблемой границ ФЕ: введение слова-сопроводителя в обязательный состав ФЕ может привести к образованию паронимической ФЕ, характеризующейся новыми семантическими и грамматическими признаками, что закономерно приводит к изменению внешних синтагматических связей единицы» [Авдеева 2003: 3]. Л.М.Шелгунова [1996] формулирует основные проблемы изучения ФЕ в повествовательном дискурсе, а также вводит понятие текстовой фразеологии. Она квалифицирует ФЕ как текстообразующее начало, как компонент художественной структуры (движения повествовательного действия, сюжета, композиции художественного произведения, его характерологии, авторских интенций). По мнению автора, «только в этом случае можно говорить о текстовом уровне исследования ФЕ, текстовой фразеологии» [Шелгунова 1996: 156].
Исследование СВ. Сидоркова [2005] посвящено изучению пословично-поговорочных паремий как фактора структурно-смысловой организации дискурса. На материале произведений различных жанров (басен, народных сказок, повествовательной прозы) автор выявляет основные смысловые типы пословично-поговорочных паремий в сюжетах произведений того или иного жанра. В исследовании затронута проблема классификации пословично-поговорочных паремий, а также достаточно глубоко рассмотрена концептуальная роль анализируемых единиц. Говоря о роли паремий в дискурсе, автор отмечает: «Важнейшая роль, которую пословичные паремии играют в процессах построения и интерпретации дискурсов, обусловлена, прежде всего, тем, что они являются своеобразными семантическими уплотнениями, вбирающими в себя наиболее яркие и регулярно востребуемые смыслы и смысловые конфигурации» [Сидорков 2005: 94]. По утверждению автора, текстообразующая роль пословиц и поговорок может проявляться самым различным образом. Чаще всего они выступают в качестве особых классификаторов, подводящих некоторый коммуникативный фрагмент под определенную типовую ситуацию; при этом соответствующая паремия эксплицитно выражена в дискурсе. Такая функция паремий называется констатирующей. В своей констатирующей функции паремические единицы используются в первую очередь для номинации или квалификации какой-то ситуации или комментирования содержания текста под соответствующим углом зрения. Комментирующая роль проявляется в переформулировании фрагмента текста посредством соответствующей паремии. Констативное употребление паремий особенно характерно для письменной монологической речи; здесь же наиболее явно проявляются их текстообразующие потенции. Автор выделяет 4 функции паремий. 1. Паремия констатирует отнесенность определенного положения вещей к известному типу событий, к некоторой паремически фиксированной закономерности. Обобщающая роль паремии проявляется здесь в максимальной степени. Это самый типичный случай использования пословиц и поговорок в дискурсе. 2. Пословичная паремия представляет мотивацию поведения действующего лица, выявляет движущие им чувства и мысли. 3. Использование пословицы в качестве аргументации, обоснования, указания на причину чего-либо. Для этого случая особенно характерны тексты-рассуждения. 4. Пословичное изречение может использоваться вместо конкретного описания соответствующего положения вещей.
Фразеологические средства выражения авторской позиции в произведениях А.И. Левитова «Степная дорога днём» и «Сапожник Шкурлан»
Н.А.Николина [2003] вычленяет в структуре повествования повествовательную точку зрения, субъект речи, тип повествования. При этом она чётко дифференцирует понятия повествовательная точка зрения и повествовательный голос. Повествование может вестись с точки зрения автора или персонажа. Как правило, повествование является одноплановым и объективным, если в нём выражена точка зрения автора. Объективное по форме повествование может быть субъективным по существу, передавая точку зрения персонажа. Повествовательный «голос» принадлежит в тексте как персонажу (персонажам), так и повествователю (рассказчику). Точка зрения и голос составляют грани единого коммуникативного события, но имеют разные рецептивные установки. Точка зрения представляет «внутреннее зрение», направленное на объективную сторону высказывания. Голос представляет «внутренний слух», направленный на субъективную сторону высказывания.
Тип повествования входит в число тактических приёмов автора, поэтому анализ языковых средств, свойственных определенным повествовательным формам, позволяет определить авторскую стратегию в коммуникативном пространстве художественного текста [Попова 2002: 8].
Важным понятием лингвистики нарратива является литературная коммуникация - совокупность диалогов на разных уровнях повествовательного дискурса: 1) на внешнетекстовом уровне в сфере автор - читатель; 2) на внутритекстовом (нарративном) в сфере повествователь — персонаж; 3) на интертекстуальном уровне в сфере автор 1 - автор 2, один из которых является читателем другого, т.е. использует компонент содержательной структуры чужого текста (интертекстему) при создании своего текста. Многоуровневость участников общения способствует усложнению коммуникативной организации повествования. Коммуникантами внешнего уровня являются принадлежащие реальному миру автор и читатель, на внутреннем уровне (в мире художественного текста) - повествователь и персонажи, являющиеся «нарративными манифестантами антиномии я -другой» [Попова 2002: 15].
Типы повествования представляют собой композиционные единства, организованные точкой зрения автора, повествователя или персонажа [Кожевникова 1985: 104]. Современные исследователи выделяют перволичную повествовательную форму, где рассказчиком является обычно персонаж, и повествование от третьего лица.
Повествование имеет объективированный характер (повествование от третьего лица) или субъективированный (перволичный нарратив), следовательно, авторская позиция может быть выражена эксплицитно или имплицитно. Е.А.Иванчикова выделяет среди произведений, представляющих собой перволичный нарратив, тексты с эпическим рассказчиком, в которых центром изображения являются внешние объекты художественной действительности (лица, факты, события), и тексты с лирическим рассказчиком, в которых объектом повествования является сам рассказчик: его мысли, чувства, связанные с ним события [Иванчикова 1996: 250].
В перволичном нарративе активнее проявляются два уровня литературной коммуникации в тексте: на первом (нарративном) уровне в контакт вступают рассказчик и его слушатели или читатели, на втором (внешнетекстовом) - автор и читатели. Связующим звеном между этими коммуникативными ситуациями является читатель [Попова 2002: 27].
Авторская позиция может быть выражена через: 1) имена собственные; 2) заголовок и эпиграф произведений; 3) авторские рассуждения; 4) внутренняя речь героев, диалоги. Обратимся далее к характеристике фразеологических средств организации повествовательной точки зрения в перволичном нарративе произведений А.И. Левитова.
Рассмотрим художественный очерк «Степная дорога днём» (1862), являющийся первой частью авторской дилогии. Произведение повествует о нелёгкой жизни деревенского крестьянства в пореформенный период. А.И.Левитов раскрывает многообразие народных характеров. В рассказе реализуется следующая коммуникативная система: автор - рассказчик — персонаж - читатель. В произведении используется традиционный мотив классической литературы XIX века - провинциал в столице (ср. с романом И.А. Гончарова «Обыкновенная история»). Очерк построен как монолог, полный воспоминаний и размышлений.
А.И. Левитов соединяет субъектно-речевые планы рассказчика и персонажа:
« - Бог помощъ\ - раздается позади меня. - Не по дороге ли? Охотнее идти будет.
Меня догнал молодой человек, лет не более двадцати, в сером нанковом пальто и фуражке с кокардой. Я счёл его за одного из тех выгнанных приказных, которые вечно шатаются по большим дорогам и пугают степных крестьян своими светлыми пуговицами. Я не любил встречаться с личностями подобного сорта, потому что, встречая их очень много, изучил их, как говорится, дотла. Всегдашняя, безутешная скорбь, постоянное влечение в кабак, притворное раскаяние в этом влечении, нахальное вламывание в деревенские избы и захват с собою съестного и даже одежды - вот отличительные качества сих скорбящих путников.
- Откуда бог несёт? - спросил он меня необыкновенно мягким и симпатичным голосом.
- Из Москвы, - отвечал я лаконически, опасаясь поддаться первому хорошему впечатлению, произведённому на меня этим голосом.
- . я сам туда же иду, и иду в первый раз. Хочу попробовать своего счастья.
— Дай бог успеха.
- Чем вы там занимались? Я никак не могу ни по лицу вашему, ни по костюму отгадать ваших занятий.
- ... Я так же, как и вы, в одно утро шел по этой дороге в Москву с целью попробовать своего счастья - и пробовал... Это было моё главное занятие.
- И что ж, хорошо там? - спросил с необыкновенною поспешностью молодой человек.
- Да вот, как видите, - отвечал я, показывая ему на свой маленький дорожный чемодан. - Omnia теа тесит porto. .
- Но вы, надеюсь, не откажетесь мне сообщить некоторые подробности насчет того, собственно, как простая проба, хоть бы даже и счастья, могла состарить вас так неестественно?
- ... Мне было девятнадцать лет. Я только что спорхнул со школьной скамейки и воображал, что все науки известны мне как мои пять пальцев. В этом уверял меня и аттестат с широкою печатью и с размашистыми росчерками разных инспекторов, профессоров и так далее. ... Науки тебе известны: уроки давай. Не найдешь уроков ежели, то есть в случае, ежели заколодит, почерк имеешь хороший: бумаги пока переписывай. Делать-то нечего. Счастье ведь пробовать собираешься!.. . Вы понимаете, что я хочу сказать этим? Я хочу сказать, что, несмотря на мой аттестат с широкою печатью, я был тогда необыкновенно туп, не сам по себе, но потому, что не научили меня понять ту простую вещь, что кто намерен сунуться в воду, должен прежде поискать броду. Бросая аллегорию, я разъясняю это правило таким образом: зная крайнюю несостоятельность моих средств и благословляя меня на дальнейшее развитие моей головы, начальство благословляло как будто тем самым мои, хотя и косвенные, надежды на общественный карман. А другой надежды избежать голодной смерти у меня и быть не могло. ...
- ... В отношении меня мечты эти тем нелепее, что на уроки, например, я уж окончательно не имею права рассчитывать, потому что в недавнее время я узнал, что и мой аттестат, как и ваш, есть один только самый сущий вздор. Следовательно, я должен буду служить в Москве. Переписывая бумаги в каком-нибудь присутственном месте, я, кажется, очень мало погрешу против моей совести.
- Значит, вы идете в Москву, чтобы переписывать бумаги? Но таким образом пробовать счастье вы могли бы и в родном городе, не ломая дальнего похода и не рискуя умереть с голода.
Теокритов забежал вперед и остановился против меня.
- ... Не могу я жить, как вы мне советуете, в родном городе. Я должен всем рисковать, чтобы уйти отсюда, потому что, ежели буду жить здесь дольше, я чувствую, что непременно скоро умру».
Фразеологическая конфигурация, содержащая оценочную позицию рассказчика и позицию персонажа, представляет собой диалогическое единство. Трансформированная ФЕ попробовать счастья {попытать счастья предпринять что-л., рассчитывая на успех ) многократно повторяется в фразеологической конфигурации и встречается как в речевом плане рассказчика, так и персонажа. Данная ФЕ выражает жизненную позицию Теокритова, полного надежд и веры в то, что столичная жизнь непременно станет для него удачной. По мнению героя, провинциальная жизнь, которой свойственно «нравственное зловоние», не имеет будущего. В речевом плане Теокритова ключевое слово - счастье ( чувство и состояние полного, высшего удовлетворения; успех, удача ), под которым герой понимает перемены в своей нелегкой судьбе.
Фразеологические средства выражения авторской позиции в романе Н.Н. Златовратского «Устои»
Более развёрнутой и убедительно выраженной является авторская позиция в повествовании от третьего лица, где представлен аналитический (объясняющий) метод изображения действительности. Для повествования от третьего лица характерен неперсонифицированный повествователь, т.е. абстрактная фигура, «которая находится между вымышленным миром героев и реальным миром автора и читателя» [Попова 2002: 27]. Третьеличному нарративу свойственна авторская интроспекция (проникновение повествователя во внутренний мир персонажа). В тексте осуществляется анализ характеров, поведения, обстоятельств, между которыми устанавливаются отношения причин и следствий. Между причинами, обусловившими поведение персонажа, повествователь устанавливает отношения равноправия и дополнительности или неравноправия, когда одна из причин выделяется в качестве главной [Попова 2002: 28].
Рассмотрим фразеологические средства эксплицитного выражения авторской позиции в романе Н.Н. Златовратского «Устои. История одной деревни» (1878-1883), где фразеологические единицы занимают центральное место в коммуникативном пространстве повествовательного текста.
В повествовательной структуре романа преобладают эпизоды, представляющие речевой план персонажей, в которых ярко проявляются взаимоотношения героев, содержатся различные оценки происходящего; но в то же время устойчивые фразы являются также составной частью авторских комментариев изображаемых событий.
В центре повествования находится история возникновения и разрушения небольшой крестьянской общины, основателем которой был Мосей, прозванный Волком за то, что он долгое время служил лесным сторожем. Заработав деньги, он выкупил у барина полюбившийся ему участок земли. Вскоре Мосей окончательно переехал с семьей на свою землю. Но постепенно жители деревни один за другим просят поселиться у него в роще. Мосей, как приверженец старых дедовских устоев, не отказывает в просьбе. Автор использует в речи героя яркие пословицы, позволяющие увидеть его «общинное» мировоззрение:
« - А что, дедушка Мосей, ведь, гляди, мы тебе тут целую деревню выведем?.. Что ни есть помещик, за первый сорт будешь!..
- Что ж!.. Дело доброе] Посёлок мы поставим, устой укрепим, а потом пущай добрые люди живут-поживают да Мосея вспоминаюті - говорил Мосей... - Селитесь, селитесь!.. Мне и умирать веселее будет... На людях и смерть красна).
- Это верно... Ну, а земли у тебя еще вдосталь хватит. Ведь не маклачить ты ей будешь... Мы тебя знаем. От кого другого, а от тебя этого не станется. Ты живёшь по дедовским заветам.
- Зачем маклачить! Земли хватит, хоша на целую деревню хватит, -говорил польщённый Мосей.
- Так, так... Так уж ты Сатира-то Кривого пристрой при себе. Мы ему всем миром снесём избу и поставим... Сочтемся... Люди свои
- Люди ceoul Люди не чужие!... - Ладно! Ладно! Селитесь, селитесь! К миру ближе - счастье крепче!
- Это верно так по-старинному говорили».
Фразеологическая конфигурация представляет собой диалогическое единство. Смысловым центром данного эпизода является пословица На людях и смерть красна ( несчастья, даже смерть, не так страшны, когда ты не один ). В паремии выражается суть общинного мировоззрения героя: вместе, сообща люди могут преодолеть любые трудности . Автор также трансформирует пословицу Свои люди сочтёмся, которая выполняет функцию уточнения, пояснения особенностей общинных отношений. Люди, живущие в общине, даже не кровные родственники, не считают себя чужими по отношению друг к другу: Люди свои! Люди не чужие!, Пущай добрые люди живут-поживают, К миру ближе - счастье крепче. В данном отрывке автор использует повтор-подхват {Сочтемся... Люди свои! — Люди свои! Люди не чужие!), благодаря которому отдельные реплики героев связываются в одно диалогическое единство. Синтаксическая инверсия является особенностью разговорной речи.
Фраза Пущай добрые люди живут-поживают да Мосея вспоминают представляет собой авторский перифраз, образованный по модели клишированного оборота жить-поживать да добра наживать, свойственного фольклорным произведениям. Устойчивый оборот добрые люди (разг. люди, доброжелательно, сочувственно настроенные ) характеризует отзывчивость Мосея. Авторский перифраз ярко характеризует речь персонажа, способствует раскрытию его общинного мировоззрения.
ФЕ за первый сорт (устар.прост. о чем-то превосходном, великолепном ) является характеристикой Мосея со стороны жителей деревни Дергачи. Так выражается уважительное, на первый взгляд, отношение «мирского дипломата» Макридия к деду Мосею. Однако в этих словах есть и доля лицемерия. Дергачевцам было выгодно «сослать» к Мосею «неудобных миру» жителей деревни: буяна Сатира Кривого, бедную солдатку Сиклетею с детьми, пономаря Феотимыча, Клопа, Ивана Забытого.
Рассмотрим фразеологическую конфигурацию, в пределах которой проявляется дипломатический талант Макридия, старающегося любыми способами избавиться от Сатира:
« - Он же ведь тебе, Сатир-то Кривой, будет не то, чтобы совсем чужой, -опять выкрикивали дергачевцы, чтоб уж вдосталь убедить дедушку Мосея в необходимости снять с мира тяготу в лице Сатира Кривого.
- Так ли мы говорим, дедушка?.. Всё одно выходит как бы, значит, в одну семью идёт...
— Так, так. По мне — всё одно, только бы человек был душевный...
- Да он, Сатир-то, - подхватил староста, - душевный... Тебе ли сказывать об этом! Что насчёт души - тут сомнения нет. Только вот на миру ему жить с своим характером трудненько. Теперь же он как раз в такой ноте: податей платить у него желания, чтобы, значит, посмирно, без ссоры, нет, - с начальством у него теперича перекоры... Земли теперича он потребует, а чтобы отдать за неё смиренно, что полагается, - от него не жди. Потому он теперь, сам знаешь, третий год в одержаний. Ну, а мир в ответе. Будь у нас земли вдоволь — да мы бы со всем нашим удовольствием] Живи, сделай милость!.. Так ли? А у тебя ему будет чудесно!.. Начальство-то к вам сюда, поди, и не заглянет. В эдаком райском месте он, Сатир-то, совсем ангел будет! А при всем при том они, с Ульянеей-то Мосевной, знаешь, приятели - водой неразлей\ ...
Покончив, таким образом, дипломатический поход на деда Мосея и убедившись, что он непрочь «и впредь делить тяготы с миром», дергачевцы, в лице того же хлопотливого дипломата-старосты Макридия, совсем измотавшегося на неблагодарном деле приведения в гармонию интересов управляемых и управителей, тотчас направились к Сатиру».
Желая избавиться от «трудного» Сатира, дергачевцы используют всё своё красноречие. Авторские ремарки вдосталь убедить, подхватил помогают ему показать упорство дергачевцев в достижении цели (один говорит, другой ему вторит, третий подхватывает и т.д.). Поэтому реплики персонажей выстроены по цепочке, что помогает автору показать многоголосие, масштабность разговора. Жители деревни во главе со старостой Макридием пытаются убедить Мосея, что они вовсе не против Сатира (да мы бы со всем нашим удовольствием! Живи, сделай милость!). Устойчивый оборот со всем удовольствием является этикетной формулой, выражающей охотное согласие лица на какое-либо предложение. В контексте данный оборот в сочетании с ФЕ сделай милость (устар.экспрес. в речевом этикете: выражение вежливой просьбы ) приобретает оттенок иронии, которая создаётся использованием в субъектно-речевом плане Макридия фразеологизмов, не свойственных речи деревенского жителя.
Мнимое проявление заботы дергачевцев выражается и во фразеологизме водой не разлей ( о крепкой дружбе ), который употребляется в качестве самого убедительного довода персонажей. Напоминание о дружбе Сатира и любимой дочери Мосея, по мысли дергачевских мужиков, не мог не оказать необходимого положительного влияния на старика. Лексема ангел ( о человеке как воплощении красоты, доброты, кротости, чистоты ), как личностная характеристика Сатира, является антонимической буйному, чудаковатому нраву героя и приобретает в контексте иронический оттенок.
ФЕ, репрезентирующие концепт «Деревенский король Лир»
В процессе репрезентации концептуального содержания важную роль играет позиция устойчивого оборота или фразы в тексте. Позиция названия произведения является своеобразной отправной точкой, формирует читательские ожидания. Заголовки становятся наименованиями индивидуально-авторских художественных концептов, нередко представляя собой различные трансформации, переосмысления общеизвестных устойчивых выражений: король Лир (У.Шекспир), Деревенский король Лир (Н.Н. Златовратский), Степной король Лир (И.С. Тургенев) и т.д.
Заголовок произведения «Деревенский король Лир» (1889) становится наименованием индивидуально-авторского художественного концепта и является ключевой метафорой текста. «Деревенский король Лир» вызывает смысловые ассоциации с названием трагедии В. Шекспира «Король Лир» и с произведением И.С.Тургенева «Степной король Лир». В рассказе Н.Н.Златовратского прослеживаются параллели в судьбе деда Онуфрия и шекспировского героя. Сюжет рассказа построен на истории крестьянина Онуфрия, прозванного местными мужиками Чахрой-барином, который на склоне лет решает удалиться от дел и разделить свое «имение» между детьми. Однако неблагодарные сыновья, получив наследство отца, вынудили старика покинуть родной дом.
Ядром концептуального поля является устойчивая фраза Все под моим умом ходят, которая образована путём структурно-семантической трансформации ФЕ Все под Богом ходим (устар. никто не гарантировал от чего-л. опасного; всё может произойти с каждым ). Рассмотрим фразеологическую конфигурацию, смысловым центром которой является фраза Все под моим умом ходят:
« - Молодцы у меня, сказать тебе не в похвальбу, своему родителю не супротивны... И снохи, грех сказать, уважительные... Все под моим умом ходят, моим распорядком живут\ В них нет этого поведенья, чтобы тебе в нос и в загривок тычки пущать... Конечно, не без греха... С кем греха нет?
- Так зачем же делить их хочешь?
- Для порядку... Чтобы с бабой за всегда можно резон иметь, чтобы во дворце-то моём порядок завести... без ссоры, без брани, без пререкательств ... Мы не из ненависти делимся, а делю я по своей отцовской справедливости, как из веков положено, по обычаям».
Устойчивая фраза Все под моим умом ходят имеет семантику все подчиняются моей воле . Авторский перифраз моим распорядком живут образует параллельную конструкцию с устойчивой фразой Все под моим умом ходят и выражает уверенность героя в том, что он является главой семьи и его авторитет в доме непререкаем. Метафорический оборот в нос и в загривок тычки пущать, образующий ассоциативные смысловые связи с ФЕ дать по загривку (прост, экспрес. расправиться с кем-л. ); дать по носу (разг. экспрес. проучить кого-л. ) и дать тычка (прост, экспрес. резко толкать кого-либо коротким и прямым ударом (без размаха) ), также характеризует уверенность Онуфрия в своих силах. Герой считает, что твердо следует заветам предков, сохраняя «дедовские устои». ФЕ из веков ( с незапамятных времен, давно ) передаёт уверенность Онуфрия, что и его дети тоже будут следовать «заветам предков». Речь героя наполнена ФЕ, характеризующими религиозность героя, свойственную представителям крестьянства: грех сказать, не без греха, с кем греха нет. ФЕ не без греха ( у каждого есть какие-либо недостатки ) выражает мнение героя о том, что и у его детей есть недостатки (см. с кем греха нет), но уверенность в своей правоте, в непоколебимости древних устоев приводит Онуфрия в состояние самоуверенности, гордости, которая мешает ему трезво оценивать события, происходящие в семье. Онуфрий на протяжении всего рассказа называет себя королём, свой полуразрушенный дом - дворцом.
«Ежели живёшь ты правдой да прямизной. Да артель у тебя стоит в согласье и любви, да ежели ум у тебя есть, так вот ты и король! Ходи прямо, смотри бойко\ Стыдиться тебе не перед кем! Правду говорю...».
Автор использует метафорический оборот жить правдой да прямизной, который характеризует жизненное кредо главного героя. Оборот образован от словосочетания жить правдой, являющегося составной частью многих паремий: Кто правдой живет, тот добро наживёт; Бог тому даёт, кто правдой живёт; Правдивая рука правдой живёт. Народно-разговорная лексема прямизна образована от прилагательного прямой со значением откровенный, нелицемерный . Внесение разговорного компонента в метафорический оборот помогает автору точнее передать своеобразие речи деревенского жителя. Значение оборота жить правдой и прямизной - поступать честно, без лицемерия . Именно сочетание таких личностных качеств, как честность и откровенность, по мнению Онуфрия, вызывает уважение со стороны родственников, жителей деревни. Он искренне убежден в том, что смог добиться больших успехов благодаря своим умственным способностям, тому, что хранил общинные устои, построенные на любви и согласии во всём. Смысловым центром контекста является паремия в согласии и любви и элемент контекстного окружения ум есть, семантически сходный известной ФЕ с умом ( разумно, основываясь на здравом смысле ).
Приядерную зону концептуального поля составляют паремии и ФЕ, раскрывающие понятия «соборность, семья»: в совет да любовь, всем миром, Свои люди - сочтёмся; хлеб-соль.
Рассмотрим фразеологическую конфигурацию, в которой раскрывается стремление Онуфрия к единению семьи:
« - Ну, дай Бог поделиться в совет да любовь1. Пошли, Господи, мир и согласие, чтобы во веки веков... Свои люди. Кровные! Мы ведь не из ненависти делимся.
- Всё по-старому будет: пущай старичок управляет! К чему обиды? Ведь вместе жить будем. Никуда не разбежимся... Кому что надо - бери. Да мы это греха на душу не возьмем».
Смысловым центром фразеологической конфигурации является трансформированная паремия Свои люди (ср.: Свои люди - сочтёмся близкие люди всегда смогут расплатиться друг с другом ). С помощью сокращения компонентного состава автор придаёт большую смысловую нагрузку компоненту свои {свой родной или связанный близкими отношениями, совместной деятельностью ). Данная паремия взаимодействует в контексте с поговоркой в совет да любовь, которая представляет собой пожелание мира между детьми. Герой уверен, что сыновья не оставят его в одиночестве {Всё по-старому будет: пущай старичок управляет).
На фоне добродушных сыновей и их жён выделяется дочь Онуфрия Степанида. Обладая гордым нравом, резким характером, свойственным скорее мужчине, она ничего не требовала от старика и не хотела никакой доли наследства:
« - И дочери выдел будет?
- Нету, у нас этого не бывает.. Девка не в дом, а из дома. Все к чужим пойдет!
- А если она не пойдет замуж?
- Не пойдет - другое дело...Выдел ей должен быть произведен. Только ведь это редко! Удержишь ты девку. Как же! Ей хоть золотой дворец посули, а она все будет от своих на сторону глядеть ... Вдруг Степанида поднялась. Бросила на лавку тулуп, вся нервная подошла к столу.
- Ты, барин, этого не пиши... похерь это...Похерь! Я своё себе найду, когда надо будет! Ты бы лучше, дедушка, чем о других промышлять, лучше бы себе валяные сапоги выговорил... Всё оно по миру-то ходить пригодятся! - У Степаши пробежала по губам злая улыбка. Она быстро повернулась и пошла к двери.
- Тьфу, тьфу, лиходейка! Типун тебе на язык
- Пора бы тебе, Онуфрий, её усватать.
- Братец мой, пытался. Да сладу нет - нейдет. Бить ежели. Собирался иной раз. Потреплю за косы... Да силы нет во мне на это Думаю, лучше стерплю... Стерпится — слюбится... Вот она говорит «валяные сапоги». А я думаю: неужели мои заслуги валяных сапог стоят? Будем житъ-поживатъ. Как и раньше жили».
