Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные направления изучения устной речи как специфической и первичной формы языка 17
1.1. Специфика устной речи, ее роль в языке и в сознании его носителей 17
1.2. Устная литературная речь как объект лингвистического исследования 34
1.3. Фонологическая модель слова и орфоэпическая вариативность русской речи .49
Глава 2. Теоретические и прикладные аспекты орфоэпического изучения устной литературной речи 68
2.1. Теоретическая значимость орфоэпических исследований 68
2.1.1.-Основные теоретические проблемы изучения произносительной нормы 68
2.1.2. Орфоэпические проблемы языковой периферии 84
2.1.3. Проблемы фонетической интерференции 85
2.1.4. Фонетическая специфика русской спонтанной речи 103
2.1.5. Социолингвистический аспект исследований произносительной нормы 114
2.1.6. Психолингвистический аспект исследований произносительной нормы 119
2.2. Практическая значимость орфоэпических исследований 122
2.2.1. Орфоэпические исследования и Фонетический фонд русского языка 123
2.2.1.1. Общая идея Машинного фонда русского языка 124
2.2.1.2. Место Фонетического фонда и данных по русскому произношению в Машинном фонде русского языка 134
2.2.2. Проблемы создания и совершенствования разного рода методов обработки речевого сигнала 137
2.2.2.1. Автоматическое распознавание речи 137
2.2.2.2. Автоматический синтез речи 139
2.2.2.3. Автоматический транскриптор русского текста 140
2.2.3. Лингводидактический аспект орфоэпических исследований 150
Глава 3. Лексическая система русского языка в соотношении с произношением 152
3.1. О разных типах лексических оппозиций в русском языке 152
3.2. Орфоэпическая специфика языковой периферии. Два типа периферии в языке 157
3.3. Фонологическая модель слова в различных частях лексической системы русского языка (результаты экспериментально-фонетических исследований речи) 168
3.3.1. Материал и методика исследований 169
3.3.2. Фонетические (орфоэпические) особенности единиц лексической периферии языка 177
3.3.2.1. Фонетические особенности заимствованных слов 177
3.3.2.1.1. Особенности фонетического освоения новейших заимствований 179
3.3.2.1.2. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЕО в корнях заимствованных слов 183
3.3.2.1.3. Заимствованные слова с буквосочетанием АО 186
3.3.2.1.4. Произношение звукового комплекса, включающего интервокальный, графически выраженный 187
3.3.2.2. Правила чтения аббревиатур в современном русском языке 190
3.3.2.2.1. Буквенные аббревиатуры 190
3.3.2.2.2. Звуковые аббревиатуры 193
3.3.2.2.3. Правила дифференциации буквенных и звуковых аббревиатур в русском языке 194
3.3.2.3. Сложные (многокорневые) слова. Проблема побочного ударения 196
3.3.3. Фонетические (орфоэпические) особенности, связанные со "сверхъядром" лексической системы языка 201
3.3.3.1. Общие особенности. Фонетическая специфика русских служебных слов 201
3.3.3.2. Особенности реализации предлога ДЛЯ в современной русской речи 203
3.3.4. Фонетические (орфоэпические) проблемы, связанные с ядром лексической системы современного русского литературного языка 2.06
3.3.4.1. Ассимилятивные процессы в консонансных сочетаниях 207
3.3.4.1.1. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетаний ТЧ и ДЧ 208
3.3.4.1.2. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетаний ТС, ТЬС, ТЦ, ДС и ДЦ 212
3.3.4.1.3. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЖД с мягким 217
2 3.3.4.2. Произношение сложных консонансных сочетаний 224
3.3.4.3. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЧН 226
3.3.4.4. Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЧТ 229
3.3.4.5. Еще раз к проблеме побочного ударения 231
3.3.4.5.1. Побочное ударение в пределах фонетического слова 236
3.3.4.6. Колебания в ударении русских слов 239
3.3.4.6.1. Ударение в глаголах на-ЯТЬ (-АТЬ) 240
3.3.4.6.2. Ударение в глаголах на -ИРОВАТЬ 247
3.3.4.7. Орфоэпия слова в контекстах разных типов 255
3.3.4.7.1. Реализация согласного на месте орфографического Г во фразеологизме и в нейтральном употреблении 256
3.3.4.7.2. Реализация звукового комплекса на месте буквосочетания ЧН в устойчивых выражениях и в нейтральном употреблении 261
3.3.5. Проект создания орфоэпического словаря фонетической периферии русского языка 265
Глава 4. Орфоэпическая вариативность в русской речи нерусских 271
4.1. Произношение новейших заимствований в русской речи носителей другого языка 274
4.2. Произношение имей числительных в русской речи нерусских 286
4.2.1. Реализация имен числительных в русской речи корейцев 286
4.2.2. Реализация имен числительных в русской речи тайваныдев 288
4.3. Два варианта современной произносительной нормы в русской речи американцев 290
4.4. Орфоэпическая вариативность русской речи в лингводидактическом аспекте 295
4.4.1. Буквенно-звуковые соотношения в русском языке 305
4.4.2. Основные фонетические законы (правила чтения, произношения) современного русского литературного языка 325
Заключение 342
Список принятых в работе сокращений 347
Список использованных словарей 349
Список использованной литературы 352
- Устная литературная речь как объект лингвистического исследования
- Общая идея Машинного фонда русского языка
- Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЖД с мягким
- Буквенно-звуковые соотношения в русском языке
Устная литературная речь как объект лингвистического исследования
Нет сомнения, что современная фонетика, как и вся лингвистическая наука, характеризуется повышенным интересом к живой устной речи, который в значительной степени обусловлен самой природой устной формы языка, первичной по отношению к его письменному выражению. Такой интерес, как уже отмечалось, гарантирует неизменную актуальность фонетических исследований и позволяет проследить активные процессы как в самой речи, так и в фонетической науке, предметом которой она является. Можно, пожалуй, говорить о своеобразной цепочке причинно-следственных связей: активные процессы, происходящие в языке на наших глазах, требуют новых методов исследования, применение которых стимупирует развитие фонетической науки и позволяет выявить новые факты и явления на собственно фонетическом уровнеь. Таким образом происходит постоянное расширение нашего представления об устройстве и функционировании звуковой стороны языка (см. об этом Богданова 2002). Поэтому, приступая к рассмотрению специфики фонологических моделей слов, относящихся к разным пластам лексической системы языка, и их вариативности в живой речи, попробуем прежде взглянуть на устную литературную речь (УЛР) в целом как на объект лингвистического исследования.
Целью предпринимаемого обзора можно, вслед за Э. Сепиром (Сепир 1993, с. 26), назвать попытку "не столько собрать факты, сколько установить некоторую перспективу по общим вопросам изучения" УЛР (см. Богданова 1997г), поставить все возможные вопросы, связанные с устной речью, и сориентироваться в том, какие из них уже решены, а какие только еще ждут своего решения. Хотя перспективной целью такого обзора может стать именно получение конкретных результатов в том или ином аспекте исследования УЛР.
Для достижения поставленной цели прежде всего определим место устной литературной речи среди видов национального языка26. Думается, одним из представлений структуры языка во всех его и не только па фонетическом, ср.: "...в ходе работы с машинной версией словаря русского языка обнаружилось, что использование ЭВМ для обработки словаря может дать интересные результаты и для собственно лингвистических исследований. Мы надеемся, что приведенный здесь материал привлечет внимание русистов, интересующихся проблемами словообразования и словоизменения, что позволит получить новые данные при помощи ЭВМ" (Уровни языка... 1986, с. 11). Указанный закон можно считать достаточно общим, работающим на всех уровнях языковой структуры: ср.: " Вовлечение ЭВМ в процесс передачи информации на естественном языке создает новую социально-лингвистическую ситуацию: функционирование и развитие языка стимулируется и ограничивается не только общественными отношениями между людьми. но и новым видом отношений - отношениями между человеком и ЭВМ, а в будущем и между машинами, перерабатывающими текст" (Пиотровский 1969, с. 40).
Б. А. Ларина: "Арго не совпадает со "специальным профессиональным языком" не потому, что в нем слова оказываются потенциальными синонимами к другим каким-нибудь и не единственными незаменимыми наименованиями, а потому, что никаких "специальных профессиональных языков" (здесь и далее разрядка автора - Н. Б.) нет - есть лишь специальная профессиональная терминология в литературных и других языках, тогда как арго является равноправным со всяким другим смешанным языком более или менее обособленного коллектива, притом всегда двуязычного. Социальная (а не индивидуальная) природа арго, его системность и устойчивость (наличие особой "нормы арго") являются его важными признаками". И далее: "Необходимо критическое отношение к этой повторяемой антитезе арго и специальных языков, так как они теснейшим образом связаны в языковом быту города, и теоретическое разграничение, не бесполезное, конечно, имеет вполне абстрактный характер" (Ларин 1977в, с. 186; см. об этом также Шанский 1972, с. 127). В настоящем разделе профессиональная речь и арго разграничиваются прежде всего на том основании, что ПР - литературная разновидность национального языка, обладающая своей письменной формой, а арго -нелитературная разновидность языка, выступающая исключительно в устном виде.
УЛР - некодифицированная, исключительно устная литературная речь, представленная в диалогической и монологической формах, в текстах разного типа и характера. Здесь можно задаться справедливым вопросом, в чем критерий литературности такой речи, если она не кодифицирована - известно, что именно наличие кодифицированных норм отличает литературную речь от нелитературной (см., напр.: Вербицкая 1976, с. 5; 1993, с. 5; Аванесов 1984, с. 8). Однако любое другое наименование этой разновидности национального языка приведет к утрате тех или иных ее жанров. Так, если мы будем в данном случае говорить только о разговорной речи (РР), как часто и делают, то за рамками рассмотрения останется устный бытовой монолог и все тины чтения. Спонтанная речь (СР), включающая в себя и диалогическую разговорную, и монолог, также исключает чтение. Просто устная речь не может быть должным образом противопоставлена ни кодифицированному литературному языку и профессиональной речи, также способным существовать в устной форме, ни всем нелитературным видам национального языка (диалекту, просторечию, арго), которые в такой же степени отличаются устным характером. Только термин "устная литературная речь", как представляется, позволяет объединить все разновидности устной формы языка, которыми в разных ситуациях пользуется по-настоящему образованный человек. Литературность здесь, таким образом, с некоторой долей условности обеспечивается достаточно высоким уровнем образованности носителей языка, использующих эти виды речи27. О трудностях отнесения речи конкретного человека к той или иной точке или зоне данной схемы см. п. 2.1.3 настоящего исследования.
Вся верхняя часть схемы представляет собой, таким образом, разновидности литературной речи (устной и письменной), нижняя -нелитературной" (исключительно устной, если говорить о русском языке и его территориальных диалектах, а не о тех случаях, когда диалект является, по сути, самостоятельным языком, со всеми его правами и особенностями - например, тайваньский диалект китайского языка29, фризский - голландского и т.д.). Кодификация разновидностей нелитературной речи осуществляется разве что на лексическом уровне - в диалектных словарях (да и в этом случае она носит скорее фиксирующий, констатирующий, а не нормативный, не регламентирующий, характер), а также в специальных работах - на уровне наблюдений, фиксации особенностей различных уровней и выведения некоторых закономерностей и тенденций.
Линии, соединяющие все точки схемы, показывают направления возможных внутриязыковых контактов. Буквами A-B-C-D-E-F обозначена наиболее интересная с точки зрения исследования зона, в рамках которой пересекаются между собой все разновидности языка.
Устная литературная речь противопоставлена, таким образом, кодифицированному литературному языку и профессиональной речи как некодифицированная речь - кодифицированной - и как исключительно устная - такой, которая существует и в устной, и в письменной формах.
Общая идея Машинного фонда русского языка
Идея создания МФ русского языка впервые была высказана достаточно давно - еще в 1978 г. Автором ее явился даже не лингвист, а известный математик из Новосибирского Академгородка, программист, разработчик диалоговых систем общения с ЭВМ, академик А. П. Ершов. Он высказал эту идею в устной форме на конференции "Диалог-78" (Пущино-на-Оке, 26-28 сентября 1978 г.), назвав создание МФ "фундаментальной проблемой, решение которой будет иметь очень большую общекультурную и прикладную ценность" (этот доклад позднее был опубликован: см. Ершов 1979; см. также 1981, с. 115). Вторично и в письменном виде эта идея была сформулирована несколько позже - в 1981 г. в журнале "Вопросы философии" (№ 8) в его же статье "Методологические предпосылки продуктивного диалога с ЭВМ на естественном языке" (Ершов 1981). Нет сомнения, что к этой идее А. П. Ершова привело естественное развитие современной науки, а именно - широкое внедрение в производство автоматизированных систем типа "человек - машина", осознание необходимости использования ЭВМ в лингвистических исследованиях, насущная потребность компьютеризации обучения, в том числе - языковедческим дисциплинам и иностранным языкам, - т.е. общий поворот нашей науки к автоматизации120. Сыграло свою роль также убеждение, что в настоящее время "лингвистика и программирование уже в какой-то степени подготовлены к построению глобальных моделей полного восприятия языка" (Ершов 1981, с. 112), "технические средства вычислительной техники приблизились к тому, чтобы быть в состоянии принять в себя огромную информацию, составляющую корпус естественного языка, а уже существующие человеко-машинные системы накопили опыт ведения служебного диалога при решении задач на ЭВМ" (Ершов 1981, с. 114). Ср. также: "...русистика - это спящий Гулливер, которому пора проснуться и заговорить о себе полным голосом. Вычислительная техника может для этого оказаться подходящим будильником" (Ершов 1986, с. 8); "...русистике как науке тоже нужно в полной мере перейти от наблюдательного периода к измерительному", и "появление вычислительной техники дает этой проблеме совершенно новую постановку: ... [она] показывает русистике как диапазон возможностей, так и величину дистанции, которую надо преодолеть, чтооы получать от языка прямые ответы на сто тысяч вопросов, которые ему хочется задать" (Ершов 1986, с. 9).
Идея А. П. Ершова о создании Машинного Фонда русского языка была горячо поддержана лингвистами. В феврале 1983 г. состоялась 1 Всесоюзная конференция по проблеме создания в МФ данных для автоматизированной системы лексикографических исследований. Иными словами, работа по созданию Машинного Фонда началась с ввода в память ЭВМ словарей различных типов - для автоматизированного поиска любой словарной информации. На этой конференции были определены задачи, которые призван решить Машинный Фонд, и его принципиальная структура. Наиболее общее определение сущности МФ предложил участник конференции, директор ИРЯ АН СССР, член-корреспондент АН СССР Ю. Н. Караулов: "МФ русского языка мыслится как сложная, разветвленная и глубоко автоматизированная система, способная решать как информационно-поисковые, так и исследовательские языковедческие и шире - филологические - задачи в области русистики" (Караулов 1986, с. 13). Программным можно считать и еще одно высказывание А. П. Ершова: "Любой прогресс в области построения моделей и алгоритмов остается академическим упражнением, если не будет решена наиважнейшая задача создания МФ русского языка" (Ершов 1981, с. 115). Ср. также: "МФ - это система комплексной автоматизации теоретических исследований и прикладных разработок в русистике и лексикографии, направленной на расширение используемых в информатике данных о русском языке во всех его хронологических, пространственных и функциональных разновидностях, на развитие средств автоматической обработки данных и общения с ЭВМ на русском языке" (Машинный фонд... 1986). В докладе В. М. Андрющенко на этой конференции были сформулированы основные задачи, стоящие перед Машинным Фондом:
1) "создать возможность эффективной централизованной разработки и поставки промышленности и НИИ лингвистического обеспечения для разрабатываемых систем общения с ЭВМ на русском языке и систем обработки документов в естественной языковой форме";
2) "создать систему комплексной автоматизации лингвистического труда: составления словарей, поиска и обработки научной информации, анализа текстов, проведения классификационных работ, подготовки аппарата изданий и т.п.";
3) "заложить понимаемую в современном смысле сокровищницу данных о русском языке во всем объеме этого понятия, во всех его временных и территориальных формах" (Андрющенко J 986, с. 43).
Для решения этих глобальных задач необходимо было, чтобы МФ состоял из нескольких связанных между собой подфондов - баз данных и языковых процессоров. В. М. Андрющенко в своем докладе перечислил эти основные подфонды (см. Андрющенко 1986, с. 31-39).
1. Генеральный словник русских словарей. Объектом хранения в данном случае должно являться слово - без толкования, но с его адресами в других подфондах.
2. Терминологический фонд.
3. Академический словарно-грамматический фонд, состоящий из нескольких частей, число которых заранее не должно быть ограничено. Среди них - свод академических словарей: наиважнейший источник зафиксированных на сегодняшний день знаний о русском языке, - историко-этимологический, диалектологический, топонимический и др. фонды. В том числе - собственно грамматический фонд.
4. Иллюстративно-текстовый фонд:
а) полные авторские тексты крупных мастеров слова "образцовые" тексты;
б) статистические выборки разных жанров, стилей, временных интервалов и т.д.;
в) цитаты на заданные лингвистические явления;
д) речения, пословицы, поговорки, заголовки, надписи и т.п.
Тексты предполагались не только современные, но и XV-XVI вв. Часть текстов уже находится на машинных носителях. Эта работа выполнялась первоначально на кафедрах структурной и прикладной лингвистики Минского ГПИИЯ и ЛГУ (ныне - СПбГУ) и продолжается в настоящее время.
5. Лингвостатистическая база Машинного Фонда - исходные статистические данные для вычисления употребительности лингвистических явлений, статистических связей между явлениями и статистических характеристик текстов.
6. Фонд лингвистических алгоритмов и программ, с помощью которых могут быть осуществлены и автоматизированы самые разные процедуры обработки лингвистических данных.
7. Информационно-справочный фонд - серия информационно-поисковых систем, в том числе - информационно-поисковая система литературы по языкознанию с предметно-справочным аппаратом, позволяющим получать информацию об интерпретации в публикациях конкретных лингвистических явлений - слов, морфем, словосочетаний, конструкций, грамматических форм и связей и т.п. Здесь же планируется и автоматизированный блок лингвистических анкет, часто используемых в социолингвистических, психолингвистических и др. исследованиях, а также автоматизированный документальный фонд (программная документация, проекты словарей, проспекты работ и т.п.).
Произношение звукового комплекса на месте буквосочетания ЖД с мягким
Данная орфоэпическая проблема показалась интересной для исследования с разных точек зрения.
Во-первых, привлек внимание сам результат фонетической реализации звукового комплекса на месте ЖД с мягким /dV - долгий мягкий звонкий шипящий [zV]. Все орфоэпические словари и специальная литература соотносят "букву и звук" в этом случае только для косвенных форм слова дождь и производных от него (дожди, дождичек, дождливый и под.) - причем исключительно в рамках московского варианта произносительной нормы (см., напр.: Барино-ва 1966, с. 28; Реформатский 19676, с. 165; Вербицкая 1976, с. 76; 1993; Зиндер 1979, с. 130; 1989, с. 5; Аванесов 1984, с. 162; Степанова 1988а, с. 73-74; Орфоэпический словарь... 1989; Горунова 1990). Во всех этих случаях рекомендуемый вариант произношения - долгий звонкий мягкий шипящий согласный [z: ], которому в петербургском варианте литературной произносительной нормы современного русского языка соответствует побуквенное прочтение без какой бы то ни было ассимиляции - [zd ].
Во-вторых, звучание [z: ] соотносится в пределах того же московского варианта произносительной нормы с буквосочетаниями ЗЖ и ЖЖ, находящимися внутри корневой морфемы - визжать. брюзжать, вожжа, дрожжи (см. Аванесов 1984 с. 162; Вербицкая 1976; 1993; Степанова 1988а, с. 73-74). В петербургском варианте произносительной нормы ему соответствует звонкий твердый долгии шипящий [z:j
Иными словами, появление реализации [z: ] в современном русском литературном языке в обоих случаях строго лексикализова-но и ограничено только одной из двух существующих орфоэпических норм - московской. При этом связь данного звучания с буквосочетанием ЖД отмечается только для словоформ с корнем -дожд -.
Появление подобной реализации на месте ЖД в других словах (прёЖДе, подоЖДй, на иЖДивётш, день роЖДёния) отмечается в литературе только для РР или городского просторечия (см.: Русская разговорная речь 1973, с. 91; Розанова 1984, с. 46).
Более того (в-третьих), даже в пределах строгой лексикализа-ции в литературе неоднократно отмечалась тенденция к утрате рассматриваемым звуковым комплексом мягкости и вытеснению мягкого варианта твердым [z:], ср.: "По нормам старого московского произношения в словах воэ/сжи, дрожжи, езжу, жужжат и др. произносится долгое мягкое ж: вож :и, дрож :и, ]ёж :у, жуж :ат. Но нельзя не отметить, что сейчас усиленно проникает в литературный язык долгое ж твердое (курсив мой - Н. Б.): вож:ы, дрож:ы, ]ёж:у, жуж:ат" (Аванесов 1937, с. 86); "В последнее время наблюдается явная тенденция к замене [ж :] на [ж:] (курсив мой - П. Б.). Причина этого, видимо, заключается в том, что [ж:] широко распространено на стыках морфем, например: [ж:э-ч], [ж:ал иц:л], [иж:ыт ]" (Буланин 1970, с. 84); "Изучение взаимоотношений [ж ] - [ж] показывает, что действительно [ж ] постепенно уступает место своему сопернику [ж] (курсив мой -Н. Б.)"(Гловинская и др. 1971, с. 25); "Здесь мы столкнулись со слабым звеном современной фонетической системы: с согласным [z: ], который энергично вытесняется твердым согласным [z:] (курсив мой - Н. Б.) (Панов 1979, с. 200); "Если судить по распространенному мнению, то произношение слов с [z: ] доживает последние дни (курсив мой - Н. Б.)" (Панов 1979, с. 212); "При решении вопроса о фонетическом статусе "долгих мягких шипящих" основным аргументом против того, чтобы считать звонкий долгий [z:1] самостоятельной фонемой, является не малое количество случаев, когда этот согласный реализуется, но явная тенденция произносить твердый согласный вместо мягкого (здесь и далее курсив мой - Н. Б.). Эту тенденцию отмечают все исследователи современного русского произношения ... , что позволяет признать [: ] своеобразным реликтовым явлением, и не заниматься подробно фонетической интерпретацией его" (Бондарко 1981, с. 98; см. также 1998, с. 35; Баринова 1966, с. 361/3; Ганиев 1971, с. 51-52; Вербицкая 1976; Матусевич 1976; Аванесов 1984, с. 180). Отчасти эта устойчиво отмечаемая тенденция русского произношения противоречит естественному стремлению системы к заполнению "пустых клеток" - именно так можно расценивать отсутствие звонкой пары у согласного /s:7. Вероятно, этим в какой-то степени объясняется еще одно любопытное наблюдение исследователей: "...произношение с [z: ] престижно, иногда его себе приписывают (при опросах - Н. Б.). Это существенный социофонетический факт" (Панов 1979, с. 213).
В свете всего вышесказанного особенно интересным показался факт появления в последнее время в литературной речи носителей произносительной нормы (преподавателей, лекторов, дикторов радио и ТВ и т.п.; в равной степени в Москве и Петербурге) этого варианта [zV], вытесняемого, по наблюдениям специалистов, твердой парой в позиции на месте ЗЖ и ЖЖ, в новом положении - на месте буквосочетания ЖД в словах с другими корнями (кроме -дожд-) -день роЖДения, подоЖДи, учреЖДение, убеЖДён и под. Помимо нарушения установленной кодификации и действия вразрез с отмеченной тенденцией к утрате мягкости, этот факт необычен еще в од ном отношении (это в-четвертых): нарождающийся фонетический процесс ассимиляции согласных по месту и способу образования не только в целом свидетельствует о расширении списка ассимилятивных процессов в современной русской речи, но и может стать единственным в русском языке случаем прогрессивной ассимиляции1/4. Все прочие явления такого рода представляют собой либо регрессивную ассимиляцию {СШить, раЗЖать, СЧастье, раСЩепїіть, лёТЧик, блюДЦе и т.д.), либо прогрессивно-регрессивную173 (мыТЬСя, мбеТСя). Чисто прогрессивная ассимиляция согласных в принципе не свойственна русскому произношению (единственное исключение - формы и производные слова дождь в одном из территориальных вариантов литературной произносительной нормы).
Таким образом, наблюдаемое фонетическое явление можно рассматривать не только как зарождение новой орфоэпической нормы (напомним, что изменения нормы, как правило, рождаются изначально в речи образованной части носителей языка, владеющей в полной мере литературным произношением), но и как намечающееся изменение в устоявшихся правилах и закономерностях функционирования кодифицированного литературного языка. Это и послужило толчком к его исследованию "методом магнитофонной достоверности" (Винокур 1988, с. 47), что было осуществлено совместно с А. А. Степиховым.
Материал для исследования был получен автоматически из машинной версии словаря Лексическая основа... 1984 (см. Степихов 1997; 1998; 1999а,б,в) и включал в себя 17 заголовочных слов, которые имеют ЖД с мягким /dV в своей парадигме. Все возможные формы этих 17 слов - их оказалось 133 - были определенным образом систематизированы, и на их основе был составлен экспериментальный текст, включающий 51 исследуемое слово (см. текст 11 приложения 2). Материал был начитан дикторами-петербуржцами , подобранными с учетом различных социальных характеристик - пол, возраст, уровень образования и профессиональное-непрофессиональное отношение к речи (см. об этом п. 2.1.5 настоящего исследования). Таким образом, был получен не только полный спектр реализаций исследуемого звукового комплекса, включая исследуемое [z: ] (см. его иллюстрацию из речи диктора №38 на рис. 4), но и подробная картина зависимости его появления как от различных лингвистических свойств материала (о предварительном описании материала для экспериментальных исследований см. п. 3.3.1 настоящей работы), так и от социальных характеристик говорящего.
Буквенно-звуковые соотношения в русском языке
Выше (см. п. 1.1 настоящего исследования) уже было показано, насколько более существенными для языка являются представления и элементы устной речи, первичной по своему происхождению и являющейся своего рода базой, фундаментом для создания письменной формы языка. Поэтому очевидно, что "система фонем (выделено автором - Н. Б.) данного языкового мышления не нуждается в ассоциативной связи с графическими представлениями" (Воду эн де Куртенэ 1917, с. 117). Более того, "строго говоря, об отношении писанно-зрительного в чистом виде к произносительно-слуховому в чистом виде не может быть речи, так как ведь это раз-нородыые представления, несоизмеримые величины" " (Бодуэн де Куртенэ 1917, с. 127; см. также 1963х, с. 332). Однако "теория письма, во всяком случае так называемого "звукового письма", невозможна без учета устной речи, и все ученые, когда-либо занимавшиеся вопросами письма и правописания, естественно обращались к во-просам произношения" (Зиндер 1979, с. 4)" . Сам "сборник (перечень) ... графем (представлений букв) данной письменности обусловлен ассоциацией с соответствующими фонетическими или про-износительно-слуховыми представлениями" (Бодуэн де Куртенэ 1917, с. 117, см. также с. 173; и 1912, с. 36)232, «алфавит имеет смысл только в связи с произносительно-слуховым языком (разрядка автора - Н. Б.)» (Бодуэн де Куртенэ 1912, с. 57), поэтому постановка вопроса о буквенно-звуковых соотношениях в русском языке представляется вполне обоснованной. Кроме того, особенное значение такие соотношения приобретают в чисто практическом -лингводидактическом - отношении.
Известно, что в языке "одна буква может соответствовать разным звукам" (Будагов 1965, с. 165). Поэтому, как уже отмечалось выше, знакомство иностранных учащихся с русским языком начинается обычно с этих простейших соотношений буквы и звука, которые, представленные во всей их полноте и разнообразии, включая единичные, лексикализованные, случаи и всевозможные исключения, могут стать существенным подспорьем в обучении правилам чтения на русском языке. В контексте настоящего исследования эти буквенно-звуковые соотношения также немаловажны, поскольку учитывают не только языковое ядро, но и всю фонетическую пери ферию языка. В частности, примечания к приводимым ниже таблицам достаточно явно подтверждают орфоэпическую специфику языковой периферии: многие лексикализованные соотношения русских букв со звуками, так же, как и списки исключений из фонетических правил русского языка (см. ниже - п. 4.4.2), связаны с заимствованиями, служебными словами или другими явлениями, относящимися к фонетической периферии языка. Поэтому представляется уместным привести здесв эти соотношения полностью.
В таблице 25 представлены все возможные в русском языке соотношения "буква - звук" \ при этом сделана попытка учесть все существующие произносительные варианты в рамках кодифицированного литературного языка" , в примечаниях отмечена лексикали-зация некоторых реализаций. В таблице не указаны, кроме ряда специальных случаев, те позиции, в которых появляется конкретный звуковой вариант. Более того, следует оговорить, что в данной таблице - в первую очередь из чисто практических соображений, в целях удобства ее использования в иностранной аудитории при обучении чтению по-русски, - объединены явления, строго говоря, разного плана. С одной стороны, это чисто звуковые значения букв русского алфавита, совершенно независимые от написания тех или иных слов данного языка (У -» /и/ ИЛИ Ы -» /ы/235), а также вторичные звуковые значения букв, обусловленные действием слогового принципа русской графики, такие, как обозначение одной буквой как твердых, так и мягких русских согласных или передача на пись ме /j/. К другой группе можно отнести лексикализованные фонетические особенности, которые говорят о написании только конкретных слов. Последние при этом могут находиться в отдельных случаях в полном противоречии с явлениями (правилами) первого типа. К ним относится, например, произношение /v/ на месте Г в адъективных окончаниях родительного падежа (см. об этом Щерба 1957в, с. 45-46; а также 1974з, с. 195), «нулевой» звуковой коррелят буквы Ю в слове следующий и ряд других. Эти значения не заданы собственно алфавитом или правилами графики, но и не связаны с действием тех или иных фонетических законов русского языка. В этом же ряду буквенно-звуковых соответствий «второй категории» Л. В. Щерба называет и такие чисто фонетические явления,- как «написание О вместо А и звонких вместо глухих, а в известных случаях и обратно {просьба вместо прозъба)» (Щерба 1957в, с. 45; 1974з, с. 196), т.е. случаи не лексикализованные, а связанные с действием определенных правил чтения букв в русском языке - фонетических, в отличие от алфавитных и графических. За счет этих правил чтения (произношения) русского языка список явлений «второй категории» может быть значительно расширен (см. о них ниже - п. 4.4.2 настоящего исследования). Думается, однако, что для практического использования подобных буквенно-звуковых соответствий это различие алфавитно-графических, с одной стороны, и фонетико-графических (а порой и орфографических) звуковых значений букв236, с другой, малосущественно, ср.: «Зная правила первой категории (алфавитные и графические «значения» русских букв - Н. Б.), можно вполне точно писать все слова данного языка, хотя это будет выглядеть с точки зрения традиционного письма очень безграмотно, а потому окажется очень трудным для чтения и понимания» (Щерба 1974з, с. 197).
Полная картина буквенно-звуковых соответствий современного русского литературного языка и правил произношения (чтения) может быть получена с использованием еще некоторой информации. Так, в таблице 26 представлено соотношение "звук - буква", в какой-то степени зеркально отражающее таблицу 25 (ср. подобные таблицы в Аванесов 1984 и Ипатов, Степанова 1997; см. также первое описание особенностей произношения русских букв в Ломоносов 1952, с. 424-427 и соотношение «писанно-зрительного языкового мышления с произносительно-слуховым» в Бодуэы де Куртенэ 1912, с. 110-1 ЗО"""). Дополнительную информацию о русском произношении дает перечень фонетических законов (правил чтения) современного русского языка (см. п. 4.4.2 настоящего исследования).
Ясно, что эти таблицы, отражающие современное орфоэпическое состояние русского языка, не могут считаться закрытыми и окончательными - они могут меняться вместе с меняющимся русским произношением, с заменой одних реализаций фонологических моделей слов - другими, что только лишний раз подтверждает подвижность, неустойчивость языковых норм и свидетельствует о непрекращающейся жизни языка.
