Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Жанровая специфика повествований о посмертных чудесах святых подвижников в составе древнерусской агиографии 10
1.1. Посмертные чудеса святых подвижников как жанровая разновидность агиографии 10
1.2. Жанровые разновидности повествований о чудесах святых подвижников 25
1.2.1. Чудеса-исцеления 26
1.2.2. Чудеса о помощи детям 35
1.2.3. Чудеса о спасении от эпидемии 42
1.2.4. Чудеса о спасении утопающих на море 44
1.2.5. Чудеса-видения 54
1.2.6. Чудеса-пророчества 63
1.2.7. Чудеса-избавления от вражеского плена 64
1.2.8. Чудеса о помощи заблудившимся 69
1.2.9. Чудеса о наказании за невыполнение обета 70
1.2.10. Чудеса о пополнении запасов пищи 72
1.3. Основные выводы 75
Глава II. Эволюция жанра повествований о посмертных чудесах святых подвижников в древнерусской агиографии 81
2.1. Евангельские чудеса Иисуса Христа 81
2.2. Жанр чуда в Деяниях святых апостолов 94
2.3. Чудеса святителя Николая Мирликийского 103
2.3.1. Прижизненные чудеса 104
2.3.2. Посмертные чудеса 112
2.4. Чудеса преп. Феодосия Печерского 117
2.5. Чудеса преп. Сергия Радонежского 125
2.5.1. Прижизненные чудеса 125
2.5.2. Посмертные чудеса 136
2.6. Чудеса северных русских святых подвижников 154
2.6.1. Чудеса преп. Кирилла Белозерского 155
2.6.1.1. Тематическая классификация прижизненных чудес 155
2.6.1.2. Тематическая классификация посмертных чудес 168
2.6.2. Чудеса преп. Зосимы и Савватия Соловецких 169
2.6.2.1. Прижизненные чудеса 170
2.6.2.2. Посмертные чудеса 177
2.6.3. Чудеса преп. Александра Свирского 183
2.6.3.1. Прижизненные чудеса 183
2.6.3.2. Тематическая классификация посмертных чудес 194
2.7. Основные выводы 196
Заключение 200
Библиография 210
Приложение 230
Введение к работе
Актуальность исследования работы определяется недостаточной изученностью жанровой системы литературы Древней Руси в целом и специфики композиции повествований о чудесах в составе агиографии в частности. Не выявлены жанрово-композиционные особенности рассказов о прижизненных и посмертных чудесах святых подвижников, несмотря на то, что чудеса были представлены весьма репрезентативно и развернуто как в византийских, так и в русских житиях. Рассмотрение этих вопросов позволяет увидеть повествования данного жанра во всей полноте и многообразии их литературно-смысловых связей. В этом отношении комплексный подход к изучению художественной природы посмертных чудес представляется важным и перспективным.
В работах отечественных литературоведов, посвященных анализу древнерусской житийной литературы, чудеса долгое время оставались без внимания и не рассматривались в качестве самостоятельного объекта изучения, хотя эти исследования содержали точные и ценные наблюдения над самим жанром жития. В настоящее время практически отсутствуют специальные исследования, посвященные рассмотрению житийных чудес как особого жанрово-литературного образования, существовавшего в рамках агиографии. Немногочисленные работы, так или иначе затрагивающие эти проблемы, можно легко перечислить: статьи И. Сермана и Е. Кулешова, Н.И. Прокофьева и Е.К. Ромодановской, посвященные рассмотрению жанрово-стилистического своеобразия древнерусских видений, исследования, анализирующие чудеса конкретных святых подвижников – святителя Николая Мирликийского, преп. Зосимы и Савватия Соловецких. Нам известна лишь одна работа, специально посвященная стилистическому анализу рассказов о чудесах преп. Сергия Радонежского – статья Н.М. Федуковой, где анализируется позднее «Сказание о новоявленных чудесах преп. Сергия», написанное Симоном Азарьиным в XVII веке. Недостаточная степень изученности проблемы в научной литературе говорит об актуальности избранной для диссертационного исследования темы.
Объектом исследования в диссертационной работе являются повествования о посмертных чудесах русских святых подвижников - преп. Сергия Радонежского, преп. Кирилла Белозерского, преп. Зосимы и Савватия Соловецких и преп. Александра Свирского, читающиеся в рукописях вместе с текстами соответствующих Житий. Для изучения вопроса об истоках жанра мы привлекаем к анализу евангельские чудеса Иисуса Христа и апостольские чудеса, отраженные в Деяниях, а также тексты прижизненных и посмертных чудес св. Николая Мирликийского, прижизненных чудес преп. Феодосия Печерского и прижизненных чудес других русских святых. Предметом исследования является жанровое и композиционное своеобразие повествований данного типа в составе древнерусской агиографии.
Целью диссертационного исследования является рассмотрение вопроса о месте прижизненных и посмертных чудес святых подвижников в системе древнерусской агиографии и в жанровой системе древнерусской литературы в целом, а также выявление основных направлений эволюции жанра чуда, начиная с чудес библейских (евангельских и апостольских) до прижизненных и посмертных чудес в составе византийской и древнерусской агиографии.
Для достижения данной цели мы поставили перед собой следующие задачи:
1) Рассмотреть специфику жанра чуда в составе Евангелия и Апостольских Деяний.
2) Проанализировать тексты прижизненных и посмертных чудес св. Николая Мирликийского, преп. Сергия Радонежского, преп. Кирилла Белозерского, преп. Зосимы и Савватия Соловецких и преп. Александра Свирского по доступным нам их наиболее полным источникам; провести комплексный источниковедческий и филологический (литературоведческий и лингвистический) анализ этих рассказов.
3) Дать тематическую классификацию проанализированных прижизненных и посмертных чудес святых подвижников.
4) Рассмотреть жанрово-композиционное своеобразие чудес, относящихся к разным тематическим группам; выявить характерные для них структурно-композиционные схемы и типы возможных комбинаций жанрообразующих и сюжетообразующих мотивов.
5) Охарактеризовать содержательное и стилистическое своеобразие повествований о чудесах, читающихся в составе изученных Житий, рассмотреть основные направления эволюции жанра чуда в древнерусской литературе.
6) Поставить теоретическую проблему необходимости рассмотрения повествования о посмертном чуде святого подвижника как самостоятельного жанрово-литературного образования в составе агиографии.
Методология исследования. Методологические подходы, лежащие в основе диссертационного исследования, основаны на разработанном современной медиевистикой принципе комплексного источниковедческого, текстологического и историко-культурного анализа памятника и направлены на творческое развитие этого принципа и уточнение возможностей его практического использования. В процессе изучения стилистического своеобразия конкретных памятников древнерусской литературы мы берем за основу жанровый принцип, который, на наш взгляд, создает необходимые условия и возможности для рассмотрения содержательных и формальных особенностей произведений в их единстве.
Методологической и теоретической базой исследования послужили труды Ф.И. Буслаева, А.Н. Веселовского, Н.С. Тихонравова, В.Н. Перетца, В.П. Адриановой-Перетц, Д.С. Лихачева, Л.А. Дмитриева, С.С. Аверинцева, Н.И. Прокофьева, В.В. Кускова, Е.К. Ромодановской; источниковедческой основой настоящей работы стали текстологические изыскания М.С. Крутовой, Б.М. Клосса, Г.М. Прохорова, С.В. Минеевой, содержащие научное исследование и издание текстов конкретных житийных памятников.
Научная новизна работы определяется тем, что в современной науке актуальной является уже сама проблема выработки методологического подхода к анализу содержательного и жанрово-стилистического своеобразия произведения древнерусской литературы, поскольку большинство исследований последнего времени не выходит за рамки историко-текстологического изучения памятников. Еще в меньшей степени разработаны эти проблемы применительно к произведениям агиографии, которые, в силу причин идеологического порядка, с содержательной и жанрово-стилистической точки зрения долгое время вообще не рассматривались. Новизна подходов в настоящем исследовании определяется также практически полной неизученностью жанра чуда в составе агиографии. Как показывает анализ исследовательской литературы, в этом аспекте повествования о чудесах вообще пока не рассматривались. Изучение чудес в контексте библейской и агиографической традиции помогает прояснить картину формирования этих жанровых образований в византийской и русской литературе XI – XVII веков, проследить пути эволюции анализируемого жанра чуда.
Теоретическая значимость настоящего диссертационного исследования состоит в том, что оно вносит определенный вклад в изучение жанровой системы древнерусской литературы, в выявление ее истоков и направлений эволюции. В работе описаны основные жанрово-тематические типы прижизненных и посмертных чудес, характерные для них комбинации жанрообразующих и сюжетообразующих мотивов, рассматривается место жанра чуда в древнерусской агиографии и в жанровой системе древнерусской литературы в целом.
Практическая значимость работы заключается в возможности использования полученных результатов при разработке лекционных курсов по истории древнерусской литературы, в спецкурсах и спецсеминарах, связанных с изучением духовной культуры Древней Руси XI – XVII веков, а также в процессе подготовки изданий древнерусских житийных текстов и комментариев к ним.
На защиту выносятся следующие положения:
1) Посмертные чудеса в древнерусской агиографии представляют собой особые жанрово-литературные образования, следовавшие после основной повествовательной части житийных произведений и существовавшие по своим специфическим законам.
2) В основе композиции посмертных чудес лежит комбинация жанрообразующих и сюжетообразующих мотивов. Отнесение чуда к определенной жанрово-тематической разновидности определяет его содержательное и стилистическое своеобразие.
3) Истоки жанра чуда в древнерусской агиографии восходят к чудесам, представленным в Библии, в Евангелии и Апостольских Деяниях, которые относятся к типу прижизненных.
4) В византийской агиографии уже существовали два жанровых типа чуда – прижизненные и посмертные.
5) Посмертные чудеса являются генетически вторичными по отношению к прижизненным; основное отличие их заключается в существовании в качестве отдельного завершенного рассказа с более развитым сюжетом и композицией.
6) Жанр посмертного чуда во всем его многообразии с его интересом к конкретности и описанию бытовых подробностей сложился уже в древнерусской литературе, что нашло яркое проявление в Житии преп. Сергия Радонежского, а затем в житиях севернорусских святых подвижников.
7) Эволюция жанра чуда в древнерусской агиографической литературе заключается в увеличении количества чудес в составе житий русских святых подвижников; в обогащении исторического и конкретно-бытового содержания прижизненных и посмертных чудес русских святых; в усложнении сюжета и композиции конкретных рассказов за счет реализации в них различных комбинаций жанрообразующих и сюжетообразующих мотивов; в упрощении и усилении фактографичности стиля изложения.
Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования получили отражение в докладах на Межвузовской научно-методической конференции «Научно-исследовательская деятельность студентов – первый шаг в науку» (Набережные Челны, 2004); на Межвузовской научной конференции «Проблемы жанра в современном литературоведении» (Курган, 2007); на IV Всероссийской научно-исследовательской конференции «Библейские образы и мотивы в русской литературе» (Омск, 2008); на V Всероссийской научно-исследовательской конференции «Библейские образы и мотивы в русской литературе» (Омск, 2009), а также в докладах на заседаниях кафедры истории литературы и фольклора Курганского государственного университета.
По теме диссертации опубликовано 7 статей.
Объем и структура. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, насчитывающего 184 источника, и приложения. Содержание работы изложено на 209 страницах.
Чудеса-исцеления
В композиционном отношении наиболее интересными являются самые распространенные и многочисленные в житийной литературе чудеса-исцеления.
По нашим наблюдениям, в Житии св. Николая Мирликийского представлено 1 чудо-исцеление; в Житии преп. Сергия Радонежского - 51 чудо-исцеление; в Житии преп. Зосимы и Савватия Соловецких - 20 чудес-исцелений; в Житии преп. Александра Свирского - 22 чуда-исцеления; в Житии преп. Кирилла Белозерского - 9 чудес-исцелений. В общей сложности нами проанализировано около ста чудес-исцелений.
На основании структурного анализа данного типа рассказов, читающихся в составе изученных нами житийных памятников, можно прийти к выводу, что при их написании авторы следовали определенной композиционной схеме. Элементы этой схемы выглядят следующим образом:
1) Необходимые сведения о лице, получившем чудесное исцеление.
2) Описание болезни и состояния больного.
3) Причина заболевания: неверие, нарушение обета, грех, проступок, нападение бесов.
4) Обращение за помощью к святому: молитва или решение отправиться в монастырь.
5) Явление святого: во сне, в забытьи, во время молитвы или церковной службы.
6) Чудесное исцеление: внезапное (в момент явления святого) или в несколько этапов, которые могут быть представлены следующим образом:
- молитва - крестное знамение;
- молитва - крестное знамение и молебное пение;
- молитва - окропление святой водой или знамение чудотворной иконой (или чудотворным крестом);
- молитва - поклон гробу святого;
- молитва- прикосновение к мощам святого или ко гробу святого;
7) Благодарность исцеленного: молитва, земной поклон, благодарственный молебен, милостыня, посещение обители святого, работа в монастыре.
Анализ чудес-исцелений позволяет выявить примеры комбинации в одном рассказе нескольких простейших сюжетных мотивов. В изучаемых чудесах нам встретились различные виды подобных комбинаций, определяющих особенности композиции конкретных рассказов.
Среди них чаще всего имеет место следующее сочетание мотивов: вина (проступок, нарушение обещания) — наказание (болезнь) — помощь (чудесное исцеление). Например, в "Чуде об архимандрите Игнатии Печерском" преп. Сергия Радонежского герой был наказан за то, что, когда выходил из обители святого, забыл поклониться гробу преподобного Сергия, в результате чего все части тела его расслабились, и только после раскаяния и молитвы в конце он получил от святого исцеление [Клосс Б.М. С.422].
В чудесах-исцелениях часто встречаются другие, более упрощенные, комбинации мотивов: дьявольское нападение — исцеление, раскаяние в согрешениях - исцеление, явление святого или нескольких святых подвижников - исцеление.
Отметим, что в редакцию Жития святого Николая Мирликийского, составленную Симеоном Метафрастом, входит чудо, в тематическом отношении близкое к евангельскому рассказу о чудесном деянии Иисуса Христа, находящее смысловые параллели в посмертных чудесах преп. Сергия Радонежского. Это "Чудо о Стефане, сербском царе, которому святой Николай подарил зрение".
Главный герой рассказа (Стефан) потерял зрение и пошел в храм святого Николая, но вскоре обессилел от своей болезни и упал на землю еле живой: «И тако доблии Стефанъ умиленно лишение зрака пострада, место же бе, иде же сие содеяся, Овчие поле гшянуемо, ту создай храмъ люлитееныи во имя святого и великаго архиерея Николы, и люте от болезни страдалцу избадаему, последнее изнемогшу и еле эюиву лежащу» [Крутова М.С. С.80].
Данный рассказ оригинален тем, что в нем присутствует мотив "видения", или "явления", святого. Обычно в чудесах - исцелениях от слепоты герой либо молится святому и болезнь его проходит, либо прикладывается к мощам или раке святого и болезнь исчезает. В "Чуде о Стефане" этот сюжетный мотив описан более конкретно и весьма оригинально. Герою рассказа во сне случилось чудесное видение, в котором святитель Николай Мирликийский принес в своих ладонях глаза Стефана и таким образом даровал ему зрение: «... егда лее убо нощи скончивающися, сном тонкимъ объятъ бываешь и зритъ муэ/са предстаеша ему ... благодати Dice светлость на лице муэ/са сияше, носяща на десной своей длани оба его извертеннаа очеса ... поне и немало некое облегчение приять (Стефан) болезнем своим» [Крутова М.С. С.80].
В целом же в этом рассказе находит свою реализацию самая распространенная в посмертных чудесах комбинация тематических мотивов: болезнь человека - помощь (чудесное исцеление святого).
Важно отметить, что мотив «явления», «видения» составляет весьма характерную часть композиции большого количества чудес-исцелений, выполняя в них роль сюжетообразующего элемента.
На основании структурного анализа чудес-исцелений, читающихся в Житии преп. Зосимы и Савватия Соловецких, СВ. Минеева выделила элементы определенной композиционной схемы, использованной авторами при создании этих произведений:
1) Необходимые сведения о лице, подвергшемся чудесному исцелению.
2) Описание болезни.
3) Обращение за помощью к святому: молитва или решение отправиться в монастырь.
4) Явление святого: во время молитвы, во сне, у гробницы в монастыре.
5) Исцеление больного.
6) Благодарность со стороны исцеленного: молитва, благодарственный молебен, уход в монастырь [117].
Анализ чудес-исцелений преп. Зосимы и Савватия Соловецких позволяет выявить примеры комбинаций нескольких простых сюжетных мотивов в одном рассказе. Первоначально выделим те варианты комбинаций мотивов, которые находят себе соответствие и в чудесах преп. Сергия Радонежского:
- Вина (проступок, нарушение обещания) — наказание (болезнь) -чудесное исцеление, например, в "Чуде преподобных отцов о больном человеке, как посетили его преподобные" некий человек по имени Мелетий обещал дать часть своей земли в монастырь на Соловки, но забыл свое обещание и за это был наказан страшной болезнью, но только после раскаяния ему было даровано чудесное исцеление [Минеева СВ. С.432] или в "Чуде преподобных отцов о больном человеке, как получил он исцеление молитвами преподобных", где Феодор пострадал за то, что обещал дать в монастырь коня и забыл об обете [Минеева СВ. С.433]. Данная комбинация сюжетных мотивов находит свое отражение в "Чуде преподобного Сергия о Захари и Бороздине".
- Дьявольское нападение — чудесное исцеление, например, в "Чуде . преп. Зосимы и Савватия о Анисимовой жене" жену Анисима Мария сильно болела от мучений злого беса, но после окропления ее живой водой из Соловецкого монастыря она стала здорова [Минеева СВ. С.403] или в "Чуде преп. Зосимы о иноке Викенгии" [Минеева СВ. С.410]. Данная комбинация сюжетных мотивов находит свое отражение в чудесах преп. Сергия Радонежского, например, в "Чуде о бесноватом отроке".
- Раскаяние в согрешениях — чудесное исцеление, например, в "Чуде преподобного о слепом" один человек ослеп за то, что не верил в чудеса преп. Зосимы, но только после раскаяния в своих грехах он был исцелен [Минеева СВ. С.411]. Аналогичную комбинацию сюжетных мотивов мы видим в чудесах преп. Сергия Радонежского, например в "Чуде о хождении с образом на спорную землю".
- Болезнь —явление святого или нескольких подвижников — чудесное исцеление, например, в "Чуде преподобных о священнике Ионе, как исцелили они его от болезни" Иона сильно заболел и был исцелен только после явления преп. Зосимы и Савватия Соловецких [Минеева СВ. С.423] или в "Чуде преп. Зосимы о исцелении брата от зубной болезни и о брате Михаиле [Минеева СВ. С.431]. Аналогичное сочетание мотивов мы можем видеть в чудесах преп. Сергия Радонежского, например в "Чуде об исцелении от болезни патриарха Иосифа" или в "Чуде об исцелении человека от лихорадки".
Чудеса-избавления от вражеского плена
Совмещение жанрообразующего мотива беды, который в данном случае реализуется через мотив плена, и второстепенного мотива видения мы можем увидеть в чудесах, повествующих об избавлении от вражеского плена.
Композиционная схема данных рассказов выглядит следующим образом:
1) Сведения о лице, с которым приключилась беда (вражеский плен);
2) Описание психологического состояния пленника (полное отчаяние, страх, уныние, сильная печаль, плачь);
3) Молитва святому о помощи;
4) Помощь святого (внезапная помощь - пленник становится невидимым для врагов, например, в чудесах преп. Сергия святой в образе ветра уносит пленника от врагов; поэтапная помощь — святой три раза отнимает у палача топор и враг перестает гневаться на пленника; святой три раза является пленнику и укрепляет его в вере; прямое физическое воздействие - святой расковывает пленника).
5) Благодарность пленника (молитва, благодарственный молебен, уход в монастырь, обращение в христианство).
Нужно отметить, что самые ранние известные нам чудеса об избавлении от вражеского плена в составе агиографии представлены в Житии св. Николая Мирликийского. В общей сложности в редакцию Жития св. Николая, составленную Симеоном Метафрастом, входит 4 чуда - избавления от вражеского плена, которые представляют особый интерес в качестве исторического источника.
На протяжении всей истории Византии и Древней Руси они постоянно подвергались жестоким набегам различных кочевых племен (сарацин, аравийцев, половцев, татар и других народов), что и нашло свое отражение в посмертных чудесах святителя Николая и преп. Сергия Радонежского. Например, в уже упоминавшемся "Чуде святого отца Николая о Василии, сыне Агрика" на церковь святого Николая в Антиохийской стране напали сарацины и забрали в плен много православных людей; вместе с ними в плену оказался и отрок Василий; благодаря молитвам родителей, святой Николай освободил их сына из заключения. В данном рассказе особого внимания заслуживает реализация мотива помощи святого, который в образе ветра уносит из плена Василия: «И се не вемъ, кто силенъ напрасно восхити мя и сь сткляницею сею ... , яко ветромъ несе и постави мя зде, и видехъ поставлящаго мяна месте сем великаго отца Николу» [Крутова М.С. С.59-61].
В "Чуде преп. Сергия, как он избавляет человека из вражеского плена" святой Сергий помогает главному герою и невидимо уводит его от врагов:
«И толико въ мысли своей помянувъ святого, и абъе конь его скоро на беэюание простираашеся, яко крила вдасть ему, и еоісе невидиму быти ему от поганых» [Клосс Б.М. С.428].
Святой Николай Мирликийский приходил на помощь всем невинно осужденным. Так, в "Чуде о попе Христофоре, как святой Николай избавил его от казни" главный герой имел великую веру к Николаю Мирликийскому и совершал поломничество ко гробу святого, но на пути был взят в плен аравийцами и только благодаря молитвам и вере в святого Николая Христофор остался жив [Крутова М.С. С.63]. В данном чуде святой Николай Мирликийский трижды отнимает у палача меч, при этом палач испытывает великий страх и перестает гневаться на невинно осужденного: «Святыи же Николае пришед вослед мечника и ят от руку его мечъ, и верэюе его вне сонма ... . И от того часа мечникъ ужасен бывъ, отложивъ убо гневъ и тихо приступи, глаголя (Христофору): повеждь ми, человече, кто есть Николае, его же ты глаголеши» [Крутова М.С. С.63].
В "Чуде о помощи преподобного Сергия Льву Афанасьевичу Плещееву на неверных Калмыцких людей" святой является главному герою рассказа, благословляя его на великий поход против иноверцев: «... Преклонися ко сну (Лев Офонасъевич Плещеев) и спа в тонце сне ... И явися ему великий чюдотворецъ Сергий и рек: не сумневайся, поди, победишь неверных» [Клосс Б.М. С.528].
В "Чуде о Петре, некотором воеводе" святой Николай Мирликийский три раза является главному герою рассказа и избавляет его от плена. Это чудо интересно тем, что святой приходит не один, а вместе со св. Симеоном Богоприимцем, который держит в своих руках посох. Святой Николай и св. Симеон Богоприимец укрепляют Петра в истинной православной вере и освобождают его из темницы. Святой Симеон освобождает узника, коснувшись своим посохом железных цепей, которыми он был скован: «Святыи же Сгшеонъ коснуся посохомъ веригам его (Петра), и отпадошя вся тяжести его, емъ его за руку и изведе ис темницы» [Крутова М.С. С.72].
Нужно отметить, что в данном рассказе чудесная помощь была оказана человеку за то, что он искренне помолился святителю Николаю Мирликийскому и пообещал принять монашество.
Важное место в чудесах - избавлениях от вражеского плена преп. Сергия Радонежского и святого Николая Мирликийского занимает описание "чужой страны". В рассказах о чудесах святого Николая мы не найдем подробных и развернутых описаний тех мест, в которых узники находятся в жестоком вражеском плену. Здесь указывается только конкретное название территории, находящейся за пределами их государства., Например, в "Чуде о Василии, сыне Агрика" жестокие сарацины уводят главного героя на остров Крит: «Туже и Василия Агрикова сына во остров Критский отведошя и дата его срацынскому князю Амире, бе бо зело красень» [Крутова М.С. С.59]; или в "Чуде о Петре, некотором воеводе, которого святой Николай освободил из темницы" главный герой попадает в плен к сарацинам, которые уводят его в самаритянский город: «Петра же, рекомаго военачалника, жива яша и во град самариискии ведошя его, и в темницу затворишя, к сему же и веригами обложшия его» [Крутова М.С. С.70].
В чудесах преп. Сергия Радонежского более подробное описание "чужой страны" мы можем увидеть в "Чуде в Латинских странах", где описан вражеский город Нанстрантос.
К данной тематической группе также относятся два чуда преп. Зосимы и Савватия Соловецких, записанные в 40-е годы XVI века и повествующие о последних набегах татар на русские земли: "Чудо об избавлении от татарского плена на Сухоне" во время набега казанских татар в 1537 году и "Чудо об избавлении от татарского плена двух братьев за Доном", когда крымские татары напали на Рязань. В этих рассказах описание исторических событий дается в тесном взаимодействии с сюжетным повествованием о судьбе героев рассказа, которые попадают в плен, а сама историческая обстановка очень кратко представлена в экспозиции чуда. Например, «Сия лее видеша безбожний татарове казанци, яко змия исползгии отъ тины, многи страны Русскаго ijapcmea зле уязвиша, отъ Мурома Dice и до самыя Вятки, мимо Галичъ, Кострома и Вологда зле отъ нихъ пострада, по Сухоне даоїсе и до Устюга протече ихъ необузданное стремление и неизбеэ/сное воинство» [Минеева СВ. С.416]. Эти факты находят соответствие в русских летописях под 1536 годом. В тексте второго чуда указана точная дата исторических событий— 1543 год: «Вълето 1543. ... Варваромъ эюе.тако Dice ухищряющішь, яко лее бе имъ обычаи, растекошася быстрообразно, хотящее обрести, его Dice достоишь отъ русскихъ воехъ вопросити» [Минеева СВ. С.417]. Далее мы видим реализацию мотивов видения и избавления от вражеского плена: «Человекъ Dice онъ, призывая на помощь святыхъ чюдотворцовъ Зосиму и Саватия ... видя ихъ» [Минеева СВ. С.416]; или «и мы пребыхомъ невредими, покрываемы святыхъ помощию и заступлениемъ» [Минеева СВ. С.418].
Весьма характерно представлен жанрообразующий мотив плена в Житии преп. Александра Свирского в "Чуде о воине", где рассказывается о русском человеке, находившемся в татарском плену вместе с другими соотечественниками. Сидя в темнице, они молили Бога о спасении, и в одну из ночей им явился неизвестный старец, который призвал их молиться преп. Александру Свирскому. Через два дня после этого к татарскому хану Мурзе пришли греческие купцы и выкупили русских пленных, а затем отпустили их, в результате чего русские благополучно достигли Москвы молитвами преп. Александра Свирского [С. 156]. Мотив беды (плена) является в данном случае основным, жанрообразующим, так как именно от него зависит реализация других мотивов, в частности, мотива явления святого и мотива чудодейственной помощи.
Посмертные чудеса
Посмертные чудеса святителя Николая, как отмечалось выше, читаются после повествовательной части Жития и представляют собой в композиционном отношении завершенные самостоятельные рассказы. Мы ограничимся в данном случае только чудесами, исконно входившими в Метафрастовскую редакцию произведения. В общей сложности в ней представлено 10 повествований о посмертных чудесах.
Мы считаем возможным предложить следующую тематическую классификацию посмертных чудес святителя Николая:
4 - чудеса об избавлении от вражеского плена;
3 — спасение утопающих на море;
1 - пополнение запасов пищи;
1 - исцеление.
Обратимся к анализу конкретных разновидностей рассказов о посмертных чудесах св. Николая Мирликийского.
В редакции Жития св. Николая Мирликийского, составленной Симеоном Метафрастом, в композиционном отношении наиболее интересными и разработанными являются широко распространенные чудеса о спасении утопающих на море ("морские чудеса"). К данной тематической группе относятся три чуда-спасения от беды на море: "Чудо о Дмитрии, которого святой Николай избавил от потопления", "Чудо о трех отроках, которые были спасены от варваров на море" и "Чудо о некотором утонувшем ребенке, которому св. Николай сохранил жизнь".
В результате анализа содержания рассказов о "морских" чудесах святителя Николая мы пришли к заключению, что при их составлении авторы следовали определенной структурно-композиционной схеме, компоненты которой были достаточно подробно рассмотрены нами выше. Анализ данных чудес позволяет выявить отражение в их составе различных вариантов комбинаций простых сюжетных мотивов, лежащих в основе их композиции:
- Отправление в путешествие — беда (потопление) — чудесная помощь святого: например, в «Чуде об утопшем отроке, которого спас святой Николай Мирликийский» [Крутова М.С. С.76] или в «Чуде о Дмитрии, которого святой Николай избавил от потопления [Крутова М.С. С.74]. В этих чудесах мотивы беды (буря на море) и помощи святого являются, жанрообразующими, а мотив видения выступает в качестве сюжетообразующего.
- Раскаяние в согрешениях — чудесное спасение от потопления: например, в "Чуде о трех иноках святого отца Николы" патриарх Афанасий был наказан за то, что не захотел поставить и освятить икону с образом святого Николая Мирликийского в доме Феофана и только после молитвы и раскаяния святой Николай спас его от неминуемой гибели на море [Крутова М.С. С.69]. В данном чуде мотивы беды (буря на море) и помощи святого являются жанрообразующими, а мотив видения так же, как и в предыдущем рассказе, выступает в качестве сюжетообразующего.
- Нападение врагов (разбойников) - потопление — чудесное спасение. Данная комбинация сюжетных мотивов была подробно проанализирована нами в первой главе.
В чудесах св. Николая Мирликийского обычно, попав в беду, путешественники или простые люди (рыбаки) начинают молиться и призывать на помощь святителя. В композиции "морских" чудес принципиально важна роль "видения" святого или святых, потому что через этот мотив не только подтверждается святость Николая Мирликийского, но и сообщается о его готовности оказать чудодейственную помощь.
В нашем случае мы выявили следующие особенности в описании отдельных компонентов видения: святитель Николай Мирликийский сам является людям, терпящим бедствие на море - иногда человек видит святого Николая, идущего по морю, как по суше: «И се виде патриархъ святого отца Николу по морю грядуща к себе аки по суху, и емъ за руку» [Крутова М.С. С.69]. В данном случае мы видим совпадение этого мотива с евангельским мотивом из рассказов о чудесных деяниях Иисуса Христа, где Иисус так же, как и в дальнейшем другие святые, ходит по морю, как по земле [Мф. 14: 24-27]. Иногда святой Николай берет за руку утонувшего и переносит его в свой дом или в церковь: «...Святыи же Николае, иже велики помощнику сущим в бедах, скоро обретеся и приятъ его за руку, преславно глубины избавляя, и взять оттуду, и посади его внутрь своему дому во єдину от хлевинъ, заключену сущу» [Крутова М.С. С.74]; «...Святыи Николае из реки детища принесе и в полоте у соборныя церкви святыя Софии положи» [Крутова М.С. С.77].
Подчеркнем еще раз, что в "морских" чудесах св. Николая Мирликийского практически всегда присутствует мотив «явления» свягого, который выполняет здесь сюжетообразующую роль.
В общей сложности в редакцию Жигия св. Николая входит 4 чуда -избавления от вражеского плена. Византия и Древняя Русь постоянно подвергались жестоким набегам различных кочевых племен, что нашло свое прямое отражение в данной жанрово-тематической разновидности посмертных чудес святого Николая Мирликийского.
В "Чуде о некотором сарацине, которого святой Николай освободил из темницы" Николай Мирликийский помогает не только православным христианам, но и иноверцам. Он освобождает из плена сарацина, который, оказавшись в беде, восславил Господа Бога и принял христианство. В данном чуде отражен мотив "видения": святой Николай Мирликийский является узнику, укрепляет его в истинной православной вере и обещает освободить из темницы, если он примет крещение: «...И усну вшу ему (сарагщну), абие явися иже всемь призывающгтъ его скорый на помощь святыи Николае и глагола ему: не тужи, избавлять тя Христос мною, рабом Свогть, ктому не забывай обета своего, да не в горшая впадеши неутешно ... . Сия же ему рекшу и невидимь бысть». После видения святого Николая сарацин чудесным образом освободился из заключения и затем принял христианскую веру [Крутова М.С. С.65]. В этом чуде мотивы беды (вражеский плен) и помощи святого (избавление из плена) являются жанрообразующими, а мотив видения выступает в качестве сюжетообразующего.
Более поздние, русские по происхождению, тексты "Чуда святого отца Николая о Василии, сыне Агрика" и "Чуда о Петре, некотором воеводе", относящиеся к данной жанрово-тематической разновидности, были подробно проанализированы нами в предыдущей главе.
Таким образом, основная особенность чудес-избавлений от вражеского плена в Метафрастовской редакции Жития Симеона Метафраста зключатся в разработанности их сюжета и конкретике: они содержат богатый и интересный материал, представляющий собой ценность в качестве исторического источника.
В редакцию Жития святого Николая Мирликийского, составленную Симеоном Метафрастом, входят еще два рассказа о чудесах святого Николая, относящиеся к разным тематическим группам; они в тематическом отношении очень близки евангельским рассказам о чудесных деяниях Иисуса Христа. Это самые распространенные в древнерусской литературе чудеса -исцеление ("Чудо о Стефане, сербском царе, которому святой Николай подарил зрение") и о пополнении запасов пищи ("Чудо о трех иноках святого отца Николы", которое было подробно проанализировано нами в первой главе).
Так, в "Чуде о Стефане, сербском царе, которому святой Николай подарил зрение" главный герой рассказа сербский царь Стефан ослеп и пошел в храм святого Николая, но вскоре обессилел от своей болезни и упал на землю еле живой [Крутова М.С. С.80]. Здесь вновь находит отражение мотив "видения", или "явления", святого. Обычно в чудесах-исцелениях от слепоты других святых подвижников главный герой либо молится святому, и болезнь его проходит, либо прикладывается к мощам или раке святого, и болезнь исчезает. В "Чуде о Стефане" этот сюжетный мотив описан более конкретно и оригинально. Герою рассказа во сне случилось чудесное видение, в котором святитель Николай Мирликийский принес в своих ладонях глаза Стефана и таким образом даровал ему зрение: «... Егда эюеубо нощи скончивающися, сном тонкимъ обьятъ бываетъ и зритъ мужа представша ему ... . Благодати же светлость на лице мужа сияше, носяща на десной своей длани оба его извертеннаа очеса ... , поне и немало некое облегчение приять (Стефан) болезнем своим» [Крутова М.С. С.80]. В данном рассказе находит реализацию самая распространенная в посмертных чудесах комбинация тематических мотивов: болезнь человека - помощь (чудесное исцеление святого). Мотивы беды (болезнь — потеря зрения) и помощи святого (исцеление) являются здесь жанрообразующими, а мотив видения выступает здесь в качестве сюжетообразующего.
Прижизненные чудеса
В тексте биографической части Жития преп. Зосимы и Савватия Соловецких читается 8 прижизненных чудес: «Чудо преп. Савватия о наказании жены карельского рыбака», «Чудо преп. Зосимы о видении пресветлого луча", "Чудо преп. Зосимы о видении двух мужей светлых, которые принесли пищу", "Чудо преп. Зосимы о видении света", "Чудо прет Зосимы об обретении просвиры", "Чудо преп. Зосимы о построении церкви", "Чудо преп. Зосимы о видении шести бояр обезглавленных", "Чудо преп. Зосимы о боярыне Марфе, над которой сбылось пророчество святого".
В композиционном отношении большинство прижизненных чудес преп. Зосимы и Савватия включает в себя четыре части:
1. Экспозиция, в которой описывается беда или несчастье (буря на море, нападение нечистых духов, пожар, нехватка пищи).
2. Описание чудесной помощи святого (обычно через молитву Богу).
3. Описание результата чудесного воздействия или заступничества (бесы изгоняются, ангелы приносят пищу, чудесным образом строится церковь).
4. Выражение благодарности Богу, восхищения и радости святого.
В данных повествованиях выделяется основные жанрообразующие мотивы - мотив беды и божественной помощи молитвами святого — и сюжетообразующие мотивы видения, пророчества. На основании определения главного жанрообразующего тематического мотива, лежащего в основе композиции конкретных рассказов, мы считаем возможным выделить 6 жанрово-тематических разновидностей прижизненных чудес преп. Зосимы и Савватия, отраженных в их Житии:
3 - чудеса-видения;
1 — чудо о наказании за проступок;
1 - чудо-избавление от беды;
1 - чудо о пополнении запасов пищи;
1 - чудо о помощи в труде;
1 — чудо-пророчество.
К жанрово-тематической группе видений относится три рассказа — "Чудо преп. Зосимы о ведении пресветлого луча", "Чудо преп. Зосимы и Савватия о видении света" и "Чудо преп. Зосимы и Савватия о видении шести бояр обезглавленных".
Так, в "Чуде преп. Зосимы о ведении пресветлого луча" повествуется о том, как утром преп. Зосима увидел сияние божественного луча и прекрасную церковь на небе: «Утру Dice бывшу, изшедшу рабу Боэюию Зосиме изъ шатра, и некоему видению явлъшуся ему страшну: лучю пресветлу просвещаюгиу его и осиянию божествену осиявшу место то. И къ востоку зревшу ему отъ ужасти многи, и виде церковь превелию зело, простерту на воздусе и прекрасну» [Минеева СВ. С.98]. Это видение расценивается как символический знак того, что преп. Зосима при жизни призван будет служить истинной вере Божией и стать основателем новой обители, пастырем для многочисленной братии. В данном чуде единственный мотив видения является жанрообразующим.
В "Чуде преп. Зосимы о видении света" рассказывается о том, как во время божественной литургии лицо преп. Зосимы осветилось ярким светом, подобно лику ангельскому, и вся церковь наполнилась благоуханием, что свидетельствовало о великом достоинстве его священства [Минеева СВ. С. 104]. Здесь, как и в предыдущем чуде, представлен единственный жанрообразующий мотив видения.
В известном своей исторической конкретностью "Чуде преп. Зосимы о видении шести бояр обезглавленных" повествуется о том, как во время трапезы на пиру у боярыни Марфы Борецкой преподобный увидел «шесть бояр, без голов сидящих». Являясь в строгом жанровом отношении агиографическим чудом-видением, рассказ этот сохранил интереснейшие исторические детали походов на Новгород великого князя Московского Ивана Васильевича III, Шелонской битвы и последующих расправ с новгородским боярством: «И по некоих же летех... прийде благоверный великий князь Иван Василиевич, самодержец всея Русин, со всею своею братнею и служащими ему царъми и князъми татарскими и со всеми силами, и совокупи воинства бесчисленное мнооїсество на Великыи Новград. И ста в Русе, и совещав с братиею своею, посла дву воевод своих на Шелону. И сретоша и новгородцы со многими силами, и быстъ бой воеводам великаго князя, и побита новгородцов. И изымаша 6 болярниов великых, а иных множество приведоша к великому князю. Он Dice всех к Москве отела, а иных казнил, да и прочий страх имут. А шесть боляринов: Дмитрея Исакова, да Губу Селезнева, да Кгтреяна Арзубъева и иных три с ними, поееле им князь великыи главы посещи. Иотиде к Москве» [Минеева СВ. С.1 11].
Спецификой композиции данного рассказа является его троичное построение, следствием которого становится троекратное повторение наиболее устрашающих деталей чуда: сначала о страшном видении обезглавленных бояр говорится словами автора, затем о нем дважды повествует своим ученикам сам преп. Зосима, причем он просит их никому не рассказывать о видении до тех пор, пока оно не сбудется. Троичность является основой композиции рассказа на всех уровнях: святой трижды смотрит на бояр, чтобы убедиться в увиденном; когда перечисляются казненные бояре, то трое из них называются по имени, а затем добавлено: «и иных три с ними».
Конкретность и фактографичность делают данный рассказ важным и интересным историческим источником, отразившим общественные настроения и события, предшествовавшие падению новгородской независимости. В структурно-композиционном отношении жанрообразующим является здесь мотив видения.
Отметим, что прижизненные чудеса-видения преп. Зосимы и Савватия Соловецких отличаются от посмертных прежде всего тем, что в прижизненных чудесах видения случаются святым подвижникам, а в посмертных чудесах они сами являются людям.
К жанрово-тематической группе чудес о наказании за проступок мы относим «Чудо преп. Савватия о наказании жены карельского рыбака», в котором повествуется о том, как карелы хотели завладеть территорией, на которой жили преп. Савватий и его ученик Герман, и отправили туда своего человека с женой для проживания и ловли рыбы. В воскресенье после утренней молитвы преп. Савватий услышал ужасный вопль и рассказал об этом Герману. Герман же пошел на крик и увидел плачущую женщину, которая рассказала ему, что её били палками два ангела и велели, чтобы они с мужем ушли с этого святого места, иначе их ожидает смерть [Минеева СВ. С.205]. Чудо интересно своей исторической конкретностью: оно отразило взаимоотношения монахов с местным населением в эпоху «монастырской колонизации». При этом единственный жанрообразующий мотив данного рассказа достаточно традиционен.
К жанрово-тематической группе чудес об обретении потерянного относится "Чудо преп. Зосимы об обретении потерянной просвиры".
Здесь рассказывается о том, как однажды в Соловецкий монастырь прибыли купцы, которых преп. Зосима пригласил после службы на священную трапезу. По дороге к пристани один из гостей случайно обронил просвиру - благословение преподобного и, заметив это, купцы стали искать потерянное. Старец Зосима, удивившись, что гости опаздывают к трапезе, отправил за ними инока Макария. Вместе с Макарием за монастырские ворота выбежала собака, которая первой обнаружила потерянную просвиру. Яркое пламя на месте, где лежала выпавшая просвира, отгоняло собаку, пытавшуюся схватить освященный хлеб зубами, и помогло обнаружить потерянное: «...Песъ изпезъ ызъ монастыря, теши вдалее мало вержением кометі. И начат брехати зело, с пути не совращаяся никаможе, хотяше усты своими яко взяти что и не можаше ... . И приближайся (Макарии) къ месту, и виде пламень, пашущъ отъ пути изъ земля ... . II онъ песъ обозреся на старіша, и скочи съ яростию, паче тщася яко восхитити усты, и множае пламенемъ отъгонимъ быстъ отъ места того» [Минеева СВ. С. 104].
Специфику данного рассказа составляют фрагменты, описывающие с большой долей реалистичности поведение собаки, пытающейся схватить просвиру зубами. Подобные эпизоды, характеризующиеся конкретностью в отражении бытовых деталей, редки даже в житиях севернорусских святых, отличающихся особым интересом к отражению бытовых и жизненных реалий. Другой специфической чертой рассказа является обилие диалогов, отражающих особенности живой речи персонажей (при этом стилистически по-разному строится речь преп. Зосимы, инока Макария и купцов-мирян).
