Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Идиллия в контексте русской романтической поэзии: историко-теоретический аспект
1 Генезис и жанровый облик идиллии 21
2 Идиллия в русской романтической поэзии 31
Примечания к Главе 1 42
Глава 2 Жанр идиллии в творчестве поэтов первой трети XIX века
1 Идиллия в творчестве В.И. Панаева 50
2 Идиллия в творчестве А.А. Дельвига 65
3 Идиллия в творчестве П.А. Катенина и Н.И. Гнедича 86
Примечания к Главе 2 109
Глава 3 Рецепция романтической идиллии в поэзии второй половины XIX века - начала XX века
1 Идиллическая традиция в антологической лирике 40 - 60-х гг. XIX века (А.А. Фет, А.Н. Майков) 122
2 Идиллический модус в поэтических текстах о рыбаках во второй половине XIX века 141
3 Трагическое осмысление идиллических мотивов в лирике А.А.
Ахматовой 150
Примечания к Главе 3 160
Заключение 157
Библиография 168
- Генезис и жанровый облик идиллии
- Идиллия в русской романтической поэзии
- Идиллия в творчестве В.И. Панаева
- Идиллическая традиция в антологической лирике 40 - 60-х гг. XIX века (А.А. Фет, А.Н. Майков)
Введение к работе
Изучение жанра идиллии в контексте романтизма в первой трети XIX века представляется проблемой, имеющей значительный историко-литературный и теоретический интерес. Решение этой проблемы дает возможность углубить представление о специфике жанров русской литературы, их функциях, содержательной стороне, динамике их развития. Жанровая характеристика произведения очень важна, она позволяет рассматривать произведение как элемент литературного процесса. Жанр - явление устойчивое и изменяющееся одновременно, он фиксирует в памяти свое прошлое состояние и обращен в будущее. По определению М.М. Бахтина, литературные жанры складываются в процессе развития художественного мышления как «формы видения и осмысления определенных сторон мира», как «некие твердые формы для отливки художественного опыта»1. Каждая эпоха обладает своей жанровой системой, в рамках которой, по мысли Д.С. Лихачева, «жанры не только зависят друг от друга, но и конкурируют друг с другом», находясь при этом в состоянии равновесия2. Но помимо конкуренции между жанрами внутри выстроенной системы имеет место и вечное «состязание» авторов со своими предшественниками в рамках жанрового канона»3.
Жанр идиллии относится к той категории не умирающих жанров, чей возраст исчисляется почти двумя тысячелетиями. Впитав фольклорные корни буколической поэзии и обретя собственную жанровую форму в александрийский период греческой литературы в творчестве Феокрита, идиллия продолжает свое существование вплоть до сегодняшнего дня, может быть, не столько как жанр, сколько как некий знак мирной, безмятежной жизни. «Идиллия, - пишет в своем романе «Невыносимая легкость бытия» современный чешский писатель М. Кундера, - есть образ, который сохранился в нас как воспоминание о Рае: жизнь в Раю не походила на бег по прямой, что ведет нас в неведомое, она не была приключением. Она двигалась по кругу среди знакомых вещей. Ее однообразие было не скукой, а счастьем...ибо
счастье есть жажда повторения» . Неслучайно понятие идиллического, связанное с концепцией жанра и отделившиеся от него, начинает функционировать как модальность или тип художественности, причем, по наблюдению И.А. Есаулова, более полно идиллическая художественность проявляется не в произведениях Феокрита, а позднее, тогда, когда «происходит отход от того жанра, который явился основой для его становления»5. Таким образом идиллический компонент обнаруживается в целом ряде произведений: в стихотворениях А.С. Пушкина «Вновь я посетил...», «Деревня» (первая часть; вторая часть, наоборот, антиидиллична), в повести «Капитанская дочка», в романе «Евгений Онегин», где в «деревенских» главах предстают уединение Онегина и мир, в котором выросла Татьяна. Неслучайно упоминание имени Феокрита в первой главе: это знаковое имя, участвующее в противопоставлении столицы деревне. Кроме этого, Пушкин использует идиллические мотивы в игровой и декоративной функции - в анакреонтике, в «Барышне-крестьянке» и др.6 В прозе середины XIX века идиллическое мироощущение найдет свое место в романах И.А. Гончарова, миргородских повестях Н.В. Гоголя, в очерках И.С. Тургенева («Записки охотника»), в изображении быта семьи Ростовых в эпопее Л.Н. Толстого.
Идиллия как одна из жанровых разновидностей пасторали появляется в русской поэзии в XVIII веке в творчестве А.П. Сумарокова, А.А. Ржевского, М.В. Ломоносова, М.М. Хераскова, Г.Р. Державина, И.И. Дмитриева, в это же время становятся популярными переводные идиллии Вергилия, Соломона Геснера и г-жи Дезульер. Но если в XVIII веке, в эпоху расцвета русской пасторали, идиллия представлена в качестве одной из ее модификаций, то в первой трети XIX века идиллия оказывается почти единственным пасторальным жанром, вписавшимся в контекст романтической поэзии. Свое воплощение идиллический жанр получил в творчестве Н.И. Гнедича, А.А. Дельвига, В.И. Панаева, П.А. Катенина. Каждый из этих поэтов отличается оригинальностью творческой манеры, следовательно, их опыты в этом жанре
различны: от прямого подражания античным и западноевропейским образцам до создания идиллии, обладающей национальным колоритом. Благодаря этому идиллия, не занимающая в жанровой иерархии романтизма главного места, не приходит в упадок и продолжает развиваться как самостоятельный жанр.
Исследование идиллии как одного из пасторальных жанров в русской поэзии XVIII-XIX веков началось сравнительно недавно, т.к. бытовавшее долгое время отрицательное отношение к пасторали (жанр считался узкоэстетическим, монотонным, неглубоким, пристрастным) накладывало свой отпечаток и на идиллию. В последние годы восприятие пасторали качественно изменилось: исследователи глубоко оценили этот метажанр, определив, что свойственной ему «философской глубины, ностальгической тоски по утраченной близости с матерью-природой и жажды вновь обрести вожделенную, жизненно необходимую гармонию между естественным и искусственным, материальным и духовным, цивилизацией и культурой» в нем больше, нежели «социальной близорукости и банальной легковесности» .
Одним из первых отечественных филологов, обративших внимание на
романтическую идиллию первой трети XIX века, стал A.M. Кукулевич . И хотя его работа 1939 года в основном посвящена анализу идиллии Н.И. Гнедича «Рыбаки», в ней содержится ряд интересных замечаний о том, как гнедичевское произведение соотносится с другими идиллиями в русской литературе того времени, в частности, с произведениями В.И. Панаева, сборник «Идиллий» (1820) которого поставил вопрос о русском идиллическом жанре на «повестку дня литературы». Давая негативную оценку («сентиментальная слащавость», «политическая реакционность», «манерная пасторальная изысканность») идиллиям Панаева, A.M. Кукулевич считает, что этот отрицательный опыт поставил перед Гнедичем проблему создания русской национальной идиллии путем подражания не конкретным образцам, а «лишь неким стилеобразующим принципам греческой поэзии, ее эстетическим нормам в широком смысле слова»9. Кроме того, А.М Кукулевич касается вопроса о западноевропейском
влиянии - швейцарского идиллика С. Геснера на творчество Панаева и немецких поэтов Фосса, Броннера и Гебеля на Гнедича - на формирование русской идиллии XIX века.
Следующим этапом в изучении русской идиллии первой трети XIX века стала работа В.Э. Вацуро «Русская идиллия в эпоху романтизма» (1978)10, не претендующая, по словам автора, на систематическое исследование и намечающая лишь «некоторые вехи эволюции жанра»11. Эта работа явно опровергает мнение о незначительности идиллического жанра в отечественной литературе. В качестве доказательства этой точки зрения приводится любопытная полемика, развернувшаяся вокруг идиллии в 20-е годы XIX века, и тот перечень поэтов, которые оставили опыты в этом жанре. В.Э. Вацуро, беря за основание жанровую эволюцию идиллии, анализирует произведения целого ряда поэтов: В.И. Панаева, В.А. Жуковского, Ф.Н. Глинки, П.А. Теряева, М.П. Загорского, Н.И. Гнедича, СТ. Аксакова, А.А. Дельвига. В отличие от A.M. Кукулевича, В.Э. Вацуро считает, что «вопрос о сущности и эстетической основе панаевских идиллий не так уж прост», что «жанр идиллии под пером Панаева обретал большую, нежели ранее, гибкость и вместительность; в нем обнаруживались возможности эволюции»12. Эволюционное развитие русской идиллии, по мысли В.Э. Вацуро, шло в направлении романтической концепции поиска национального характера, сопровождаясь освобождением от реалий чужого быта. Исследователь придерживается мнения, что идиллия Жуковского «Овсяный кисель» (1816), неоцененная по достоинству, значительно выше «Рыбаков» Гнедича, т.к. смогла поставить вопрос о специфике национального характера. Подводя итоги, В.Э. Вацуро приходит к выводу, что русской идиллии удалось закрепиться в романтическом движении, хотя «это происходило ценой ее саморазрушения»13. Дальнейшая судьба жанра автору кажется весьма перспективной: «идиллия затухает в русской литературе, но не исчезает вовсе. Не жанр, а заключенная в нем концепция продолжает жить, модифицируясь в прозе, в эпических формах...»14.
Многогранные работы современного исследователя Т.В. Саськовой освещают проблемы пасторальных жанров в историко-культурном, историко-генетическом, сравнительно-типологическом аспектах15. Автор рассматривает русскую пасторальную традицию XVIII - первой трети XIX века в ее барочных, классицистических, рокайльных, сентименталистских, предромантических, романтических и реалистических вариантах, учитывая их взаимопересечения и сложные синтетические образования. Т.В. Саськова проясняет дифференциацию пасторальных жанров, определяя пастораль как группу жанров или метажанр и вычленяя ее жанровые разновидности: эклога, идиллия, георгика, пасторальная поэма, пасторальная драма, пасторальный роман и т.д.
Основная часть докторской диссертации Т.В. Саськовой «Пастораль в русской литературе XVIII - первой трети XIX века»16 посвящена исследованию пасторальных жанров в русской поэзии и драматургии XVIII века, но автор также уделяет внимание функционированию пасторали в художественной системе романтизма, считая, что «традиция, так весомо заявившая о себе на предыдущих этапах историко-культурного развития, развивается и далее, трансформируясь и преломляясь в свете новых философско-эстетических
1*7
установок» . Выделяя идиллию их общей группы пасторальных жанров, Т.В. Саськова полагает, что идиллия продолжает самостоятельную жизнь, хотя и занимает в жанровой иерархии романтизма периферийную позицию. Одна из причин такой востребованности идиллической модели в романтическом искусстве, по мысли автора, заключается в той особой роли, которую играла преемственность в формировании русского романтизма, не потерявшего связей с прежними стилевыми моделями: классицизмом, сентиментализмом, рококо, отводившими идиллии важное место в своих художественных системах. Другая причина актуальности идиллического жанра в романтическом мировидении кроется в том, что содержательно-поэтические особенности идиллии отвечали художественным потребностям романтизма. Так, Т.В. Саськова отмечает «органическую «вписанность» пасторальных мотивов в систему двоемирия»,
характерную для поэзии В. А. Жуковского, сопряженность мотивов пастушеского пения «с темой искусства и боговдохновенного художника, вплоть до отождествления образов поэта и пастуха» , в романтическом сознании вообще и в идиллиях Панаева, Гнедича, Катенина, в частности.
Говоря о богатстве пасторальных традиций, исследователь подчеркивает, что «романтики...наряду с античными, актуализируют библейские пастушеские мифы, акцентируя, в частности, «пастырские» смысловые коннотации»19, оказавшиеся в русле эстетической переориентации культуры с классической античности на раннее христианство.
Исследование современного немецкого филолога И. Клейна «Пути культурного импорта. Труды по русской литературе XVIII века»20 делает акцент на рассмотрении различных пасторальных жанров в русской поэзии XVIII века, включая их в общеевропейский литературный контекст. Автор дифференцирует источники русской пасторали, отдавая первое место не античной буколике, т.к. считает ее опосредованной (Феокрита и Вергилия переводили часто с французских образцов), а богатой пасторальной традиции европейской литературы, которая достигла России довольно поздно, лишь к 1658 году. Именно французская и немецкая парадигма определила развитие русской пасторали в XVIII веке. «Ситуация изменится,- пишет И. Клейн,- лишь в 20-30-х гг. следующего века - с появлением идиллий Гнедича и Дельвига. Поздним отзвуком истории этого жанра становятся уже в 1840-1860-х гг. идиллии Н.Ф. Щербины»21.
И. Клейн, внимательно отнесясь к вопросу жанрового деления русской пасторали, выделяет следующие ее модификации: эклогу, любовную идиллию и панегирическую идиллию. Несмотря на то, что ведущим пасторальным жанром в поэзии XVIII века была эклога, любовная идиллия демонстрировала более высокий потенциал развития, потому что, по мнению И. Клейна, «сфера использования жанрового обозначения "идиллия" имеет не столь узкие границы, как "эклога", ее семантика менее специфична», к тому же,
«разнородны идущие под рубрикой "идиллии" переводные тексты, включающие и стихи, и прозу, и лирические и эпические прооизведения, и любовную, и медитативную поэзию, где могут быть и пасторальные, и мифологические персонажи - одним словом, все то многообразие, свидетельствующее о богатстве жанра, насчитывающего более чем двухтысячелетнюю историю» 2. Все это и позволило идиллии, несколько изменившись, перешагнуть в XIX век. Выводы немецкого исследователя намечают перспективу изучения идиллического жанра в романтической литературе.
В последнее десятилетие пасторальные жанры стали объектом изучения в ряде диссертаций. В работе Л.Т. Сенчиной «Жанровая эволюция идиллии (на материале русской поэзии XVIII - первой половины XIX века)» рассмотрены основные закономерности формирования и последовательного изменения идиллического жанра в разных художественных системах: классицизме, сентиментализме, романтизме. В третьей главе своей диссертации «Жанр идиллии в эпоху романтизма» исследователь обращается к идиллическому творчеству А. Мерзлякова, В. Панаева, В. Жуковского, В. Раевского, Н. Гнедича, А. Дельвига, на материале которого «выясняется взаимосвязь между конкретным жанром и определенным типом художественного сознания»24. Большое внимание Л.Т. Сенчина уделяет анализу стихотворных форм, имевших собственную традицию в идиллическом жанре, их изменению в романтический период, а также вычленяет жанровые разновидности идиллии: «эпическая», «лирическая», «идиллия-посвящение», «русская идиллия» . Но, по мнению автора, «ни обращение к новым формам, ни введение национального материала, ни расширение границ идиллического не смогли противостоять разрушительным процессам, происходящим в жанре буколики»26. Исследователь полагает, что эволюция, причиной которой является смена литературных направлений («внутренняя перестройка жанра, трансформация его происходит под воздействием специфических изменений
системы художественных принципов» ), приводит к «саморазрушению» идиллии как самостоятельного жанра и его перерождению «в особую
идиллическую ситуацию, определенную традицией» .
В диссертации Е.В. Саркисян «Русская лирическая песня в контексте жанров лирической поэзии (идиллия, элегия, романс, ода)»29 анализируется литературная песня как жанр, аккумулирующий в себе образы и художественные приемы других жанров. Пересечение литературной песни и идиллии автор видит в том, что в песне порой используется идиллический комплекс счастливой любви. «Однако, - отмечает Е.В. Саркисян, - если не соблюдать условностей, не осмысливать увлечение с «перспективой» на будущее, быть ближе к «природе» и «срывать плоды» удовольствий при каждом проявлении любви, чувство это предстанет счастливым. Оттого и наметилось в русской поэзии созвучие литературной песни и идиллии»30. По мнению исследователя, «идиллия не прижилась на российской почве», ее поэтика и мироощущение растворились в других жанрах, в частности, в песне-пасторали, судьба которой «перекликается с судьбой русской идиллии»31.
Работа Ю.В. Шейной «Русская буколическая поэзия XVIII - начала XIX вв.» рассматривает различные буколические жанры в целом как явление литературы на протяжении всего XVIII - начала XIX века, но романтическая идиллия остается за рамками авторского внимания. Ю.В. Шеина исследует процесс формирования и эволюции понятия буколической поэзии в русской эстетике XVIII - начала XIX века, выявляет античные и западноевропейские истоки русской буколики, дает подробное описание жанров собственно русской буколической поэзии, в число которых входит идиллия, описывает, как осуществляется переход от чисто подражательных образцов переводным текстам к созданию русской национальной буколики. Автор считает, что т.к. «буколика не была воспринята русскими поэтами застывшей античной формой, чему способствовало знакомство с западноевропейскими образцами буколической поэзии» , процесс освоения и русификации «чужой» жанровой
формы происходил достаточно быстро. К первым национальным идиллиям, по мнению Ю.В. Шейной, можно отнести произведение Ф. Прокоповича «Плачет пастушок в долгом ненастье» (1730) и вольные переложения второго эпода Горация В.К. Тредиаковского («Строфы похвальные поселянскому житию» 1752 г.) и Г.Р. Державина («Похвала сельской жизни» 1808 г.), в которых античные образы заменены реалиями русской жизни: зима, снег, охота на волка, русский обед. Подлинная же вершина русской национальной идиллии -стихотворение Державина «Евгению. Жизнь Званская». Это наблюдение позволяет скорректировать бытовавшую точку зрения, что освоение идиллии на национальной почве началось только в романтический период с появлением русифицированных опытов В.А. Жуковского и «Рыбаков» Н.И. Гнедича.
Еще один существенный момент в работе Ю.В. Шейной - попытка классификации идиллии на «идиллию-состояние», «идиллию-эпизоды», «идиллию-наставление», «идиллию на случай». По мысли исследователя, к концу XVIII века «идиллия становится формой, наполняющейся различным содержанием, не только выражающим чувства пастухов, но, в том числе, философским и воспитательным», в «идиллии-состояние», описывающей трагические события (разлука, измена) и сильные душевные чувства негативного характера «ломаются привычные идиллические стереотипы: спокойствие, безмятежность, отдых на лоне природы»34. Таким образом, в поэзии XVIII наблюдается размежевание идиллии и идиллического, которое отразится и романтической идиллии XIX века.
Диссертации Е.И. Ляпушкиной «Русская идиллия XIX века и роман И.А.
Гончарова «Обломов» и И.С. Абрамовской «Русская идиллия: эволюция жанра в прозе конца XVIII - первой половины XIX века»36 в основном сосредоточены на рассмотрении идиллических мотивов в прозаических текстах. Е.И. Ляпушкина обращается к анализу поэтических идиллий В.И. Панаева и А.А. Дельвига, акцентируя внимание на их преломлении в русском романе XIX века. И.С. Абрамовская в своей работе исследует, как складывалось понятие об
идиллии и ее отграничении от близких жанровых обозначений в русской эстетической мысли XVIII - начала XIX века. Автор полагает, что «сложности в определении жанровых границ идиллии существовали и были вызваны отсутствием общей жанровой теории, а также особенностями идиллии, которая, не занимая ведущего положения ни в одной жанровой системе, играла значительную роль в создании русской национальной литературы, национального характера и собственного поэтического языка, а также в умении живописать природу в ее конкретности и разнообразии, быт простолюдинов и дворянской усадьбы»37. Выделяя три этапа (XVIII - 20-е гг. XIX века -описательный, 1820-е гг. - аналитический, 1840-е гг. - синтетический) в осмыслении жанровой природы идиллии, И.С. Абрамовская считает, что теории XVIII - первой половины XIX века достаточно четко определили тематику жанра, указав на один из главных его признаков -противопоставление жизни естественной и гармоничной городской, обозначили место идиллии в родовой классификации и отметили «новые возможности
жанра, вышедшего за рамки пасторали» .
В последние годы в отечественной филологической науке появился ряд исследований, обращенных к пасторальным жанрам не только в русской, но и в западноевропейской литературе разных эпох. В этой связи можно отметить работы Н.Т. Пахсарьян39, Г.Н. Ермоленко40, А.А. Скакуна41, Н.А. Литвиненко42, Е.П. Зыковой43 и Н.В. Забабуровой44, посвященные французской и английской пасторали XVII-XIX веков.
Внимание исследователей привлекают модификации пасторальных жанров и пасторальной поэтики в русской литературе первой половины XX века. Рассматривая претворение и трансформацию пасторальных мотивов в поэзии, прозе и драматургии А. Блока, М. Кузьмина, А. Белого, Ф. Сологуба, Б. Пастернака, Д. Мережковского, П. Муратова, ученые И.О. Осипова, Т.Н. Фоминых, И.С. Приходько, Т.В. Саськова, Г.Н. Ермоленко45 убедительно доказывают, что хрупкий пасторальный идеал, постоянно балансирующий на
грани возможного и недостижимого, был востребован в искусстве XX века, которому только, на первый взгляд, были чужды нежные звуки свирельного пения.
Творчество А.А. Дельвига, Н.И. Гнедича, П.А. Катенина, В.И. Панаева, к идиллиям которых мы обратимся в данной работе, было объектом изучения ряда исследователей: Б.В. Томашевского, В.Б. Сандомирской, В.Э. Вацуро, В.Н. Орлова, Г.В. Ермаковой-Битнер, Т.Ф. Носовой, И.Н. Медведевой, В.В. Афанасьева, М.А. Хватовой4 . Изучая лирику этих поэтов в целом или отдельные ее аспекты, филологи обращали внимание на присутствие в ней идиллического жанра, но их наблюдения чаще всего носят разрозненный, частный характер и не всегда соотносят отдельные образцы жанра с общей концепцией всей идиллической поэзии в контексте русского и западного романтизма. На фоне традиционно бытующего мнения о том, что Дельвиг, Гнедич, Катенин, Панаев - поэты второго ряда, а, следовательно, недостаточно изучены, обращение к их идиллическому творчеству, рассматриваемому в совокупности и в рамках художественной романтической системы, представляется актуальным. Кроме того, в большинстве случаев исследователи говорят об эволюции идиллии в жанровой системе, вычленяя ее из тематического контекста лирики поэтов, и не всегда уделяют внимание развитию жанра внутри художественной практики, фиксирующей, в том числе, и стихотворения со сходными идиллическими мотивами и сюжетами. Остается недостаточно изученным вопрос о степени влияния поэтов-идилликов друг на друга: они не только черпали из общих источников (Феокрит, западноевропейская идиллическая традиция), но и внимательно прислушивались к творческим исканиям своих современников. В филологической науке отмечена тенденция, связанная с перемещением идиллической концепции во второй половине XIX века в прозу, но проблема рецепции романтической идиллии в поэзии второй половины XIX века по-
прежнему не разработана. Этим обусловлена новизна диссертационного исследования.
Объектом диссертационного исследования является идиллическое, антологическое и поэтическое творчество в целом таких художников, как А.А. Дельвиг, В.И. Панаев, Н.И. Гнедич, П.А. Катенин, А.А. Фет, А.Н. Майков. Также в сферу нашего внимания попадают отдельные опыты в идиллическом жанре, представленные у других поэтов XIX века (СТ. Аксакова, Д.П. Ознобишина, М.А. Дмитриева). Частично привлекаются к анализу некоторые стихотворения А.А. Ахматовой, транслирующие тему судьбы поэта, через которую они соотносятся с русской идиллической традицией XIX века.
Предметом исследования в данной работе является жанр идиллии, который рассматривается под углом его тесного пересечения в творчестве разных поэтов как одно из явлений русского романтизма.
Цель диссертационного исследования состоит в выявлении и изучении специфики развития и функционирования жанра идиллии в русской романтической поэзии первой трети XIX века, а также его рецепции в поэтическом искусстве второй половины XIX - начала XX века. Отсюда следуют частные задачи исследования:
определить на материале текстов Дельвига, Панаева, Гнедича и Катенина, как сочетается жанровая поэтика идиллии с общей поэтикой романтизма;
показать многогранность тематических оттенков романтической идиллии, ее типологическое разнообразие, варьирование в ней композиционных приемов;
рассмотреть, как соотносятся между собой идиллические опыты Дельвига, Панаева, Гнедича и Катенина, определить степень их влияния друг на друга и на русскую идиллическую традицию в целом;
выявить соотношение жанра идиллии, идиллических мотивов с общей художественной практикой Дельвига, Панаева, Гнедича, Катенина;
5) исследовать на материале текстов А.А. Фета, А.Н. Майкова, А.А. Ахматовой способы рецепции романтической идиллии, проследить ее дальнейшую судьбу в русской поэзии второй половины XIX - начала XX века. Положения, выносимые на защиту:
жанр идиллии в русской поэзии в первой трети XIX века развивается в русле романтического искусства: идиллия оказалась близка мировоззренческой и жанровой системе романтизма;
идиллический жанр по-разному воплотился в художественной практике поэтов-романтиков (Панаева, Дельвига, Гнедича, Катенина): у каждого из них идиллия и идиллические мотивы своеобразно соотносятся с жанровым и тематическим контекстом всего творчества в целом;
на основании идиллий Панаева, Дельвига, Гнедича и Катенина можно говорить об определенной корреляции идиллических сюжетов, мотивов и стилевых черт, обусловленной обращением поэтов к одним и тем же жанровым традициям и сходством типа художественного мышления;
романтическая идиллия, отдельные элементы ее художественного мира и поэтики становятся востребованными в поэзии второй половины XIX и начала XX века, в частности, в антологической лирике, в произведениях, воспроизводящих и оспаривающих идиллическую модальность, идиллические ценности и идеалы;
расширение жанровых границ идиллии приводит к включению в сферу идиллических мотивов и сюжетов темы жизни рыбаков и их труда;
тема судьбы поэта-певца объединяет идиллии разных поэтов-романтиков первой трети XIX века и осмысливается в категориях идиллическое / неидиллическое в лирике последующих периодов.
Методологическая основа исследования предполагает сочетание историко-литературного, сравнительно-типологического методов анализа, а также метода целостного анализа поэтического текста, учитывающего единство
формы и содержания художественного произведения, включающего элементы интертекстуального анализа.
Научно-практическое значение исследования заключается в том, что полученные результаты могут быть использованы для дальнейшего изучения жанровой теории и поэтики идиллии, форм и способов ее усвоения в русской литературе XIX-XX веков, а также материал диссертации может быть полезен при разработке общих и специальных курсов лекций по истории русской поэзии XIX века.
Апробация диссертации: работа обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Владимирского государственного педагогического университета. Отдельные положения диссертации были представлены в виде научных докладов на конференциях и семинарах, проходивших в Москве (МГОПУ), Твери (ТГУ), Владимире (ВГПУ). Основное содержание диссертации отражено в соответствующих публикациях.
Структура работы определяется поставленными задачами и исследуемым материалом. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав и библиографии. В работе даны примечания с необходимыми ссылками на источники и пояснениями к тексту диссертации.
Примечания к Введению:
1 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. - С. 447.
2 Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. - М., 1979. - С. 55-56.
Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика древнегреческой литературы. - М., 1981. - С. 4-5. 4 Кундера М. Невыносимая легкость бытия. - СПб., 2002. - С. 325,329.
Есаулов И.А. Идиллия и идиллическое (к разграничению типа художественности и жанра) // Проблемы литературных жанров. - Томск. 1990. - С. 31.
Подробно об использовании Пушкиным идиллических мотивов см. в работах: Хаев Е.С. Идиллические мотивы в произведениях Пушкина рубежа 1820-1830-х годов // Болдинские чтения. - Н.Новгород, 1984. - С. 98-109.; Саськова Т.В. Пасторальная традиция в поэзии А.С. Пушкина // Пушкин и мировая культура на пороге XXI века. Тезисы международной научной конференции к 2000-летию со дня рождения А.С. Пушкина. - Ростов-на-Дону, 1998. - С. 10-12.; Забабурова Н.В. Соотношение понятий «буколика», «пастораль», «идиллия» в эстетике и художественной практике А.С. Пушкина // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. - М., 1999. - С. 79-83.; Саськова Т.В. Пасторальная традиция в лицейской лирике А.С. Пушкина // Пушкинско-пастернаковская парадигма: итоги изучения в XX веке. - Смоленск, 2000. - С. 49-58.; Забабурова Н.В. Принцип пасторализации в повести А.С. Пушкина «Барышня-крестьянка»: маски, роли, элементы драматической композиции // Пастораль в театре и театральность в пасторали. -М., 2001.-С. 98-114.
7 Саськова Т.В. Пастораль в русской литературе XVIII - первой трети XIX века. Автореферат
диссертации на соиск. ученой степени д.ф.н. - М., 2000. - С. 10.
8 Кукулевич A.M. Русская идиллия Н.И. Гнедича «Рыбаки» // Ученые записки ЛГУ. Вып. 3. -
Л., 1939, №46.-С. 284-320.
9 Кукулевич A.M. Там же. С. 286,289.
10 Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Русский романтизм. - Л., 1978. См.
также эту работу в монографии Вацуро В.Э. Пушкинская пора. - СПб., 2000. - С. 517-540.
11 Вацуро В.Э. Русская идиллия в эпоху романтизма // Пушкинская пора. - СПб., 2000. - С.
517.
12 Вацуро В.Э. Пушкинская пора. -СПб., 2000. -С. 517-518.
13 Вацуро В.Э. Пушкинская пора. - СПб., 2000. - С. 537.
14 Вацуро В.Э. Пушкинская пора. - СПб., 2000. - С. 537.
15Саськова Т.В. Пастораль в русской поэзии XVIII века. - М., 1999., Саськова Т.В. Пастораль в русской литературе XVIII - первой трети XIX века. Дисс. на соиск. ученой степени д.ф.н. -М.,2000. См. также статьи: Саськова Т.В. Античность в художественной системе романтизма (идиллии А. Дельвига) // Мир романтизма: Материалы международной научной конференции «Мир романтизма» (X Гуляевских чтений). - Тверь, 2002. Вып. 7 (31). - С. 68-75.; Саськова Т.В. Идиллическое в системе художественного миросозерцания романтизма (П. Катенин) // Пастораль. Идиллия. Утопия. - М., 2002. - С. 59-70.
16 Саськова Т.В. Пастораль в русской литературе XVIII - первой трети XIX века. Дисс. на соиск. ученой степени д.ф.н. - М., 2000.
Саськова Т.В. Пастораль в русской литературе XVIII- первой трети XIX века. Автореферат дисс. на соиск. ученой степени д.ф.н. - М., 2000. - С. 32.
18 Саськова Т.В. Там же. С.34-35.
19 Саськова Т.В. Там же. С. 34.
Клейн И. Пути культурного импорта. Труды по русской литературе XVIII века. - М., 2005.
21 Клейн И. Там же. С. 23.
22 Клейн И. Там же. С. 83.
23 Сенчина Л.Т. Жанровая эволюция идиллии (на материале русской поэзии XVIII - первой
половины XIX века). Дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - Донецк, 1989.
24 Сенчина Л.Т. Жанровая эволюция идиллии (на материале русской поэзии XVIII - первой
половины XIX века). Автореферат дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - Тбилиси, 1990. - С.
14.
25 Сенчина Л.Т. Там же. С. 5.
26 Сенчина Л.Т. Там же. С. 22.
27 Сенчина Л.Т. Жанровая эволюция идиллии (на материале русской поэзии XVIII - первой
половины XIX века). Автореферат дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - Тбилиси, 1990. -
С. 13.
28 Сенчина Л.Т. Там же. С. 16.
29 Саркисян Е.В. Русская литературная песня в контексте жанров лирической поэзии
(идиллия, элегия, романс, ода). Дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - Н.Новгород, 1995.
30 Саркисян Е.В. Там же. С. 56.
31 Саркисян Е.В. Там же. С. 77.
32 Шеина Ю.В. Русская буколическая поэзия XVIII - начала XIX вв. Дисс. на соиск. ученой
степени к.ф.н. - М., 1998.
iJ Шеина Ю.В. Там же. С. 70.
34 Шеина Ю.В. Там же. С. 76-77, 84.
35 Ляпушкина Е.И. Русская идиллия XIX века и роман И.А. Гончарова «Обломов». Дисс. на
соиск. ученой степени к.ф.н. - СПб., 1996.
6 Абрамовская И.С. Русская идиллия: эволюция жанра в прозе конца XVIII - первой половины XIX века. Дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - Великий Новгород, 2000.
Абрамовская И.С. Там же. С.50.
Абрамовская И.С. Там же. С. 51. Пахсарьян Н.Т. Сентименталистский роман как литературно-культурная утопия // Литература в системе культуры. Вып. 1. - М., 1997. - С. 45-54.; Миф, пастораль, утопия: к вопросу о дифференциации и взаимодействии литературоведческих понятий // Миф. Пастораль. Утопия. - М., 1998. - С.12-19/, «Пасторальный век» во французской поэзии XVIII столетия // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. - М., 1999. - С. 37-45.; «Театральное» и «естественное» в драматической пасторали Ракана «Пастушество» // Пастораль в театре и театральность в пасторали. - М., 2001. - С. 14-22.; Варианты идиллического во французской прозаической пасторали XVIII века // Пастораль. Идиллия. Утопия. - М., 2002. - С. 50-58.; «Свет» и «тени» пасторали в Новое время // Пасторали над бездной. - М., 2004. - С. 3-Ю.
40 Ермоленко Г.Н. Пасторальные мотивы в творчестве Ж. де Лафонтена // Миф. Пастораль.
Утопия. - М., 1998. - С. 24-34.; Пасторальные мотивы в эротическом эпиллии и героической
идиллии XVII века: «Венера и Адонис» В. Шекспира и «Адонис» Ж. де Лафонтена //
Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. - М., 1999. - С.
15-22.; На пути от античной буколики к просветительскому диалогу: комедия Ж. де
Лафонтена «Климена» // Пастораль в театре и театральность в пасторали. - М., 2001. - С. 24-
29.; Пасторальные мотивы и жанры в поэзии П. Ронсара // Пастораль. Идиллия. Утопия. - М.,
2002.-С. 26-35.
41 Скакун А.А. Пасторальное начало в повести Лафонтена «Любовь Психеи и Купидона» в ее
русских интерпретациях XVIII века // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в
диалоге со временем. - М., 1999. - С. 72-78.
42 Литвиненко Н.А. Пасторально-утопическое как модус массового в романтизме (творчество
Ж. Санд) // Пастораль. Идиллия. Утопия. - М., 2002. - С. 70-85.
43 Зыкова Е.П. «О джентльменах и пастухах»: пасторальный идеал в английской культуре
нового времени // Литература в системе культуры. Вып. 1. - М., 1997.- С. 54-64.; «Времена
года» Дж. Томсона: просветительский синтез пасторальных жанров // Пастораль в системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. - М.. 1999, - С. 48-54.; Пасторальное и демоническое в творчестве Колриджа // Пасторали над бездной. - М., 2004. - С. 60-69. Исследователю также принадлежит работа, в которой соотносится английская и русская пасторальная традиция: Зыкова Е.П. Поэма о сельской усадьбе в русской идиллической традиции // Миф. Пастораль. Утопия. - М., 1998. - С. 58-71.
4 Забабурова Н.В. Разрушение пасторальных топосов в поэзии Вордсворта // Пасторали над бездной. - М., 2004. - С. 55-60.
45 Осипова И.О. Пасторальные мотивы в русской поэзии первой трети XX века // Пастораль в
системе культуры: метаморфозы жанра в диалоге со временем. - М., 1999. - С. 100-109.;
Осипова И.О. Пасторальность как точка пересечения модальностей в структуре
символистского романа (Д.С. Мережковский «Юлиан Отступник») // Пастораль. Идиллия.
Утопия. - М., 2002. - С. 86-94.; Приходько И.С. Элементы пасторали в драме А. Блока «Роза
и крест» // Пастораль в театре и театральность в пасторали. - М., 2001. - С. 114-119.;
Фоминых Т.Н. С.С. Заяицкий «Красавица с острова Люлю»: пасторальные аспекты романа и
его инсценировки // Пастораль. Идиллия. Утопия. - М., 2002. - С. 94-106.; Фоминых Т.Н.
Золотой век в комедии П.П. Муратова «Мавритания» // Пасторали над бездной. - М., 2004. -
С. 96-106.; Саськова Т.В. Пасторальные мечты у края бездны: цикл Ф. Сологуба «Свирель» //
Пасторали над бездной. - М., 2004. - С. 115-127.; Ермоленко Г.Н, Традиции римской
пасторальной поэзии в поэмах Н. Заболоцкого 1920-1930-х гг. // Пасторали над бездной, -
М., 2004.-С. 128-136.
46 Томашевский Б.В. А.А. Дельвиг // Дельвиг А.А. Полное собрание стихотворений, - Л.,
1959. - С. 5-58.; Сандомирская В.Б. А.А. Дельвиг // История русской поэзии в 2-х т, Т.1. - Л.,
1968. - С. 368-379.; Вацуро В.Э. Антон Дельвиг - литератор // Дельвиг А.А. Сочинения. - Л.,
1986. - С. 5-18.; Вацуро В.Э. В.И. Панаев (биографическая справка) // Поэты 1820-1830-х гг.
в 2-х т. Т.2. - Л., 1972. - С. 172-174.; Орлов В.Н. Павел Катенин // Катенин П. А. Стихотворения. - Л.,
1954. - С. 5-68.; Ермакова-Битнер Г.В. П.А. Катенин // Катенин П.А. Избранные произведения. - М -
Л., 1965. - С. 5-57.; Носова Т.Ф. Проблемы эволюции стиля поэзии П.А. Катенина. Автореферат
дисс. на соиск. ученой степени к.ф.н. - М., 1986.; Медведева И.Н. Н.И. Гнедич // Гнедич Н.И.
Стихотворения. - М-Л., 1963. - С. 5-71.; Афанасьев В.В... .С таинственных вершин... (Н.И. Гнедич)
// Гнедич Н.И. Стихотворения. Поэмы. - М., 1984. - С. 5-26.; Хватова М.А. Поэтическое творчество
Н.И. Гнедича в литературном процессе первой трети ХГХ века. Автореферат дисс, на соиск. ученой
степени к.ф.н.- Л., 1987.
Генезис и жанровый облик идиллии
История идиллии насчитывает не одно тысячелетие. Оформившись как самостоятельный жанр в древнегреческой литературе в александрийский период (III - I в.в. до н.э.), идиллия просуществовала совсем недолго: Феокрит дал образец жанра, а уже его последователи Мосх и Бион растворили основные жанровые признаки в анакреонтической лирике1. В связи с идиллиями Феокрита исследователи2 затрагивают следующие вопросы: об истоках идиллий Феокрита и о жанровой чистоте заявленной им формы. Истоки идиллического жанра лежат в фольклоре - древних буколических песнях. М.Е. Грабарь-Пассек отмечает, что буколика - наиболее старинный термин, происходящий от слова пастух («буколос» - с греч. пастух, пасущий коров; это считалось более сложным и престижным занятием, чем быть овчаром или козопасом); следовательно, героями буколик должны быть пастухи: их жизнь, наполненная пением и игрой на свирели, протекает на лоне природы, они обладают относительной социальной свободой. Именно из народной буколики в идиллию переходит традиция соревнования в амебейном (обменном) пении и игре на музыкальных инструментах. Т.В. Попова замечает: «В литературной буколике используются очень глубокие литературные традиции эпоса, драмы, лирики, а также опыты народного и мифологического творчества» . Известно, что пастушеское занятие примеряли на себя греческие боги и цари: Аполлон, Гермес, Дионис, Эдип, Парис, Ганимед4. К еще более давним временам, чем фольклорная древнегреческая буколика, относятся библейские ветхозаветные тексты о пастушестве Авраама и его сыновей, царя Давида, пророка Амоса5. Однако пастушество - универсальное занятие, характерное для многих древних народов, поэтому греческие и библейские буколические традиции развивались независимо друг от друга. Эти две традиции пересекутся позднее, сойдясь в одном фокусе в новоевропейской пасторали.
Помимо фольклорных корней, на творчество Феокрита повлияла и уже заявленная до него литературная буколическая традиция. Исследователи приводят имена сицилийского поэта Стесихора (VII - VI в. до н.э.), старшего современника Феокрита, Филета Косского (340 - 283 гг. до н.э.) и Асклепиада Самосского, но их буколические тексты до нас не дошли6.
Обратившись к малому жанру - идиллии, Феокрит отвечал духовному состоянию общества: угасанию интереса к общественным делам и религиозным вопросам («в «олимпийцев» уже, по-видимому, никто не верит»7). Для современников большое значение приобретают личные дела и занятия, их земные радости и огорчения. Неслучайно изобразительное и словесное искусство III - II в.в. до н.э. ориентируется теперь на бытовые сюжеты и сценки, стараясь зафиксировать «скоропреходящие моменты» жизни. Противоречие между преходящим и вечным в области словесного искусства лучше всего отразили жанры эпиграммы и идиллии, в то время как крупные эпические формы мало востребованы: «Поэтов и прозаиков (но не всех!) тоже захватывает интерес к бытописательству: не случайно комедия становится бытовой, расцветает стихотворный драматический жанр - мимография. Обращение части литературы к быту повлекло за собой изменение в избираемом образе героя. Теперь это мало чем примечательный в масштабе огромной монархии человек, почти затерявшийся в ней, изображаемый в его повседневном бытовом окружении. Другие авторы продолжали брать сюжеты из мифологии, но под их пером меняется трактовка мифологического материала: они стремятся передать душевный внутренний мир, разработать эмоционально-психологический сторону жизни героев. Мифологический материал, как правило, подается многими эллинистическими поэтами с чувством огромной дистанции между прошлым и настоящим, а нередко с оттенком иронии»9.
Идиллии Феокрита поставили и другую проблему: почему, являясь приемником буколических поэтов, он выбирает в качестве жанрового обозначения понятие «идиллия», а не именует свои произведения буколиками, и насколько его идиллии сохраняют пастушеские традиции? По мнению М.Е. Грабарь-Пассек, происхождение слова «идиллия» до сих пор является не проясненным, его переводят как «вид», «картинка», «маленький напев», «песенка», «малый жанр». Если исходить из значения, вытекающего из перевода слова, то непонятно, как идиллия связана с буколикой. Соприкосновение, видимо, происходит через трактовку идиллии как «песенки» и «маленького напева», т.к. предполагается, что древнее буколическое произведение - это пастушеская песня. Анализ содержания идиллий Феокрита подтверждает этот вывод: его идиллии - это произведения различных жанров (мимы, энкомии, любовные стихотворения, эпиталамий, эпиллии)10. Собственно произведений, в которых действующими лицами являются пастухи, двенадцать (Рїдиллия I, III - XI, XX, XXVII), в других идиллиях в качестве героев фигурируют рыбаки, горожанки, колдунья, пряха, жнецы, приятели-бездельники. Следовательно, жанровое обозначение «идиллия» для автора, скорее, собирательное, позволяющее ему аккумулировать под этим заголовком разные произведения, представляющие какую - либо картинку из жизни11. Значит, уже в творчестве греческих поэтов (Феокрита, Мосха, Биона) содержание идиллии и буколики не совпадает, тематический диапазон идиллии шире по сравнению с буколикой и не ограничивается изображением только пастушеской жизни.
Идиллия в русской романтической поэзии
Исследователи сходятся на том, что идиллия не занимала важного места в жанровой иерархии романтизма43, и, на первый взгляд, кажется, что умиротворяющее слово «идиллия» не только не совместимо, но даже враждебно романтической эстетике. Внимательное же изучение показывает, что идиллия - неслучайный жанр в русском романтизме, более того, теоретическая и практическая полемика, которая велась вокруг жанра на протяжении нескольких лет, подтверждает это44.
О весомости идиллического жанра свидетельствует и тот факт, что его создатели сопровождали свои опыты подробными теоретическими комментариями. В.И. Панаев предваряет свои идиллии обширным предисловием, в котором объясняет, как он понимает жанр, сравнивает идиллических поэтов, выделяя тех, которые ему ближе. Н.И. Гнедич, работая над переводом XV идиллии Феокрита «Сиракузянки, или женщины на празднике Адониса», снабдил его комментариями, указывающими на то, каким должны быть состояние идиллических героев, их род занятий; он также предложил темы для русской национальной идиллии. П.А. Катенин, знаток античности и древних языков, известный своим основательным и скрупулезным подходом к теоретическим вопросам, оставил две статьи, посвященные идиллиям Феокрита и эклогам Вергилия, а также характеристике и оценке их творчества. А.А. Дельвиг - единственный, кто остался в стороне и не высказал своего мнения об идиллической поэзии, компенсируя это блестящим творчеством45.
Какие внутренние основания позволили идиллии «прижиться» на романтической почве, почему из всех пасторальных жанров только идиллия смогла ответить потребностям новой художественной системы и занять свое место в ней?
Независимо друг от друга Дельвиг, Панаев, Катенин и Гнедич обращаются к жанру идиллии, выбирая ее из ряда имеющихся (исключением является только одно произведение П.А. Катенина с названием «Эклога» и уточнением «Из Вергилия», в котором поэт практически дословно переводит римского классика). Поэты, очевидно, порывают с традицией XVIII века, в которой самым популярным пасторальным жанром была эклога46. И. Клейн в своей работе «Пути культурного импорта» подсчитал, что почти за пятьдесят лет в период с 1756 по 1803 гг. было написано разными авторами 114 эклог (автор 67 из них - А.П. Сумароков), что в два раза превышает количество любовных идиллий. Почему жанр эклоги, столь весомо заявивший о себе в русском классицизме, отвергается поэтами-романтиками? Почему не «сработал» принцип преемственности? Одна из причин кроется в отношении к поэзии Сумарокова, сделавшего эклогу главным пасторальным жанром в своем творчестве47. В начале XIX века его эклоги подвергаются критическим нападкам, прежде всего из-за обилия в них эротических элементов и стиля, который выглядел устаревшим в свете карамзинских реформ . Возможно, определенную роль сыграло и негативное высказывание юного Пушкина о поэзии Сумарокова в послании «К Жуковскому», где он называет его свирель «цинической»49. Кроме того, Сумароков, по мысли И. Клейна, предельно сузил жанровые рамки эклоги, исключил из нее все темы, помимо любовной, отказался от темы состязания героев в пении, которая культивировалась со времен античности, ограничил количество действующих лиц: «Вместо этого мы видим одни и те же любовные истории с непременным счастливым концом. В сумароковских эклогах царит неизменный александрийский стих и эпико-диалогическая манера подачи материала»50. И даже, несмотря на то, что эклоги Сумарокова были обогащены двойной рецепцией (античной и западноевропейской)51, это не позволило ей развиваться дальше и функционировать в качестве сентименталистского и романтического жанра.
Важное событие для дальнейшего бытования пасторальных жанров происходит в начале 1770-х гг., когда в России появляются первые переводы идиллий швейцарского прозаика Соломона Геснера. По наблюдениям Р.Ю. Данилевского, впервые прочли Геснера по-русски в 1772 году читатели петербургского еженедельника «Вечера»52. В дальнейшем переводы идиллий и поэм швейцарца, а также многочисленные подражания53 ему печатали все уважающие себя журналы: «Санкт-петербургский вестник», «Утренний свет» Н. Новикова, «Детское чтение» Н.М. Карамзина, «Приятное и полезное увеселение», «Модное ежемесячное издание». Полный перевод первого сборника идиллий и четырех пастушьих поэм Геснера54 сделает В. Лёвшин и издаст их в 1787 г., снабдив, во-первых, своим предисловием и мнением об авторе55, а, во-вторых, предисловием самого Геснера к своим текстам. «И хотя, - пишет И. Клейн, - обращение к Геснеру опосредовано французскими переводами, можно сказать, что в этот момент заканчивается «французская эпоха» в русской пасторальной поэзии. С этих пор интерес переводчиков почти целиком переключается на прозаические идиллии Геснера, чья европейская слава достигает теперь и России»56.
В чем причина того, что идиллии Геснера становятся сначала ориентиром для западноевропейской пасторальной поэзии, а потом и для русской? Геснер расширяет тематический диапазон жанра: кроме любви, в его идиллиях «есть место для дружбы и семьи, досуга и труда, детства, юности и старости, рождения и смерти, флирта, любви супружеской и родительской, бедности и богатства, веселия и благочестия, человеческого и божественного».57 Кажется, что Геснер возвращает читателей в мир реальных людей, в жизни которых есть место задушевности и простоте, благоговению и умилению; естественное же течение этой жизни подчеркивается намеренным выбором прозаической формы для идиллических произведений. Все это свидетельствует о том, что пасторальные жанры восприняли веяния сентиментализма, главное место в произведениях которого занимают чувства.
Идиллия в творчестве В.И. Панаева
Собрание идиллий В.И. Панаева, появившееся в 1820 г., обозначило, что жанр, который уже несколько десятков лет был мало востребован русской публикой, но весьма популярный в XVIII веке, снова возвращается в литературу. Отдельные идиллии фрагментарно публиковались в журналах и раньше, но столь весомый сборник, состоящий из 25 идиллий, появился впервые в XIX веке. Б.М. Федоров, первый биограф Панаева, отметил, что его идиллии появились в тот момент, когда «мы не имели ничего в этом роде, кроме эклог Сумарокова, перевода Феокритовых идиллий Сферина, - и идиллий, по временам появлявшихся в журналах, начиная с «Собеседника» в 1783 году. Но они далеки от обработанности и нисколько не могут идти в сравнение с идиллиями Панаева, изданными в 1820 году»1. Автор получил официальное признание и награду, но важно, что его книга не прошла не замеченной в литературных кругах и вызвала полемику вокруг жанра, оказавшегося интересным многим2. Панаев сопроводил идиллии предисловием, в котором основательно и четко изложил свои взгляды на историю жанра. Предисловие показывает, что автор хорошо разбирается в вопросах теории жанра и знаком с творчеством античных и западноевропейских идилликов. Во-первых, Панаев строго определяет границы жанра, выделяя идиллию из сельской поэзии вообще: «Таким образом, сельская поэзия разделяется собственно на Идиллию, Георгики и Пастушью поэму»3. Во-вторых, действующими лицами идиллии, с его точки зрения, могут быть и земледельцы, и рыбаки, и садовники, а не только пастухи, - вот почему он называет идиллию видом сельской поэзии, т.к. «сие наименование заключает в себе смысл несравненно обширнейший». Панаев объединяет идиллию и эклогу в одно понятие, замечая, что под идиллией «будем разуметь... и эклогу»4. Обращаясь к античной жанровой традиции и сопоставляя опыты Феокрита и Вергилия, он отмечает простоту и живой стиль изображения феокритовских произведений, но не принимает, как читатель XIX века, его грубость, низость предметов описания и мелочных подробностей быта. Вергилий «старался избегать недостатков своего учителя», но образцовыми его эклогам мешают стать излишняя образованность и изящество пастухов. Критикуя французскую традицию за то, что «пастухи одеты щеголями, нежны, как Трубадуры, вежливы и остроумны, как придворные», Панаев считает немецкую идиллию более удачной и упоминает Клейста, Броннера5, Фосса, Шмита, Роста, Геллерта, Гертнера. Но лучший идиллический поэт - швейцарец Соломон Геснер, т.к. в его творчестве удачным образом сочетаются естественность, простота, «величайший вкус» и добродетель: идиллии Геснера преследуют прекрасную цель, а это самое ценное. «Почти все просвещенные народы упражнялись в сельской поэзии, - пишет Панаев, - но немцы более прочих в оной успели, и Геснер, кажется, возвел ее в последнюю степень совершенства»6. К русской пасторалистике Панаев относится скептически, видимо, не считая опыты Сумарокова удачными: «У нас, в России, поле сие остается еще невозделанным. Скажут, мы имели Сумарокова; правда, но можем ли им похвалиться?» Очевидно, что на фоне произведений Геснера идиллии и эклоги Сумарокова выглядели еще более откровенными и эротическими. Панаев касается еще одного жанрового аспекта - можно ли «переселить идиллию в наши времена?» Он отрицательно относится к такого рода «переселению», т.к. жизнь современных пастухов и земледельцев совсем не идиллична, поэтому, сделав их героями, пришлось бы лишиться либо идиллии, либо правдоподобия. Выбирая в качестве образца для своей идиллической поэзии творчество Соломона Геснера, Панаев следует принципам, выработанным швейцарским поэтом: с максимальной естественностью изображать природу и человека, ведущего добродетельную жизнь. Но это не значит, что он во всем подражает Геснеру; В.Э. Вацуро, определив идиллию Панаева как «геснеровскую», заметил, что западный идиллик для него «не источник, а отправная точка свободной вариации»8. В качестве способа изложения он выбирает стихотворную форму, а не геснеровскую прозу, а также «избегает примет сентиментального стиля», используя предромантический потенциал его идиллий. В.И. Панаев, обращаясь к примеру Геснера, пишет, что идиллия может быть описательной, повествовательной, драматической, элегической и эпической. Попробуем вьщелить эти типы в творчестве самого Панаева9. К драматическому (точнее, драматургическому) типу, отсылающему к античным мимам, относятся идиллии: IV «Палемон и Дамон», VI «Милон», VII «Аминт и Хлоя», IX «Дафнис и Дамет», ХП «Филлида и Коридон», XIII «Дафнис и Милон», XVII «Больной», XX «Дорида и Титир», XXII «Сновидение». В основе драматургической идиллии лежит диалог между двумя персонажами: влюбленным пастухом и пастушкой (VI,VII, XII, XX), двумя пастухами -друзьями, отцом и сыном (IV, IX, XIII, XVII). Часто драматургическое начало заявлено уже в заглавии использованием двух имен. Сценка может развиваться стремительно, без какого-либо вступления.
Идиллическая традиция в антологической лирике 40 - 60-х гг. XIX века (А.А. Фет, А.Н. Майков)
Во второй половине XIX века идиллическая традиция «сдает свои позиции» в лирике и перемещается в прозу. Кажется, что жанр, который и в пору своего расцвета находился на периферии творческих исканий поэтов (может быть, за исключением В.И. Панаева), совсем «затухает». Но, по большому счету, интерес к античности в русской литературе не пропадал никогда. Разные эпохи каждый раз улавливали в древнем искусстве то, что им на тот момент было необходимо: темы, сюжеты, жанры, стилевые принципы. Так, по наблюдению С.А. Кибальника, в первой половине XIX века неоклассицизм был «одним из направлений, по которым шло утверждение романтизма в русской литературе», но «романтическая сущность неоклассицизма сделалась особенно очевидной в 1840-е гг., когда романтизм развился в творчестве поэтов неоклассической ориентации: А.Н. Майкова, Н.Ф. Щербины, А.А. Фета, Л.А. Мея»1.
В 40 - 60-е гг. XIX века снова возникает потребность в антологическом жанре, который, заявив о себе в конце XVIII века в лирике Г.Р. Державина, в полной мере воплотился в творчестве К.Н. Батюшкова, А.А. Дельвига и А.С. Пушкина. Внимание поэтов к антологии в середине XIX века Б.Я. Бухштаб связывает, во-первых, с процессом распада романтизма и желанием противостоять эпигонскому романтизму . Во-вторых, Б.Я. Бухштаб считает, что во времена засилья в литературе «натуральной школы» в противовес ей возникает направление «чистого искусства», поднявшее, в свою очередь, статус классической культуры и возродившее антологический жанр3. Другой современный исследователь Н.П. Сухова, напротив, утверждает, что антологические опыты начала 40-х гг. XIX века были переходными к «натуральной школе» и методу, совпадающему с методом описания в антологическом стихотворении, но полярно расходившемуся с ним в выборе предмета изображения: «И там, и тут соблюдалась «верность натуре», но в одном случае натурой служила гармонически-спокойная, окаменевшая древность, а в другом - живая и, чаще всего, кричаще-дисгармоничная действительность»4.
После 1842 г., когда появились антологические стихотворения А.А. Фета (1840 - 1859) и А.Н. Майкова (1839 - 1842), В.Г. Белинский в ряде своих статей дает теоретическое обоснование жанра. Критик выстраивает русскую антологическую традицию, взяв за основу кажущийся ему главным принцип пластичности и скульптурности. У истоков антологического пластицизма, согласно В.Г. Белинскому, стоит К.Н. Батюшков; А.С. Пушкин - корифей и одновременно связующее звено между началом традиции и поэзией 40-х годов. Но критик совершенно не учитывает идиллии и эпиграммы А.А. Дельвига, который сумел воплотить и развить в них лучшее, что было не только у Батюшкова, но и у Державина. Отечественные филологи XX века (Б.В. Томашевский, а вслед за ним Н.П. Сухова и С.А. Кибальник) отмечают, что Пушкин, восхищаясь антологическими стихотворениями Дельвига, не стал искать для себя других путей в этой жанровой области5. Следовательно, Фет и Майков, создавая антологические стихотворения, могли учитывать все звенья этой цепи, выбирая для своих опытов то, что соответствовало их творческим устремлениям. Причем, по мысли С.А. Кибальника, именно в творчестве Фета и Майкова берет начало расширенное употребление термина «антологический жанр», основу которого составили собственно антологические стихотворения, анакреонтические пьесы, идиллии и послания в «духе древних» . Этой точки зрения придерживается А.В. Успенская, исследователь антологической поэзии Фета, считая, что «применительно к русской литературе с 40-х гг. XIX века можно говорить об антологической поэзии, используя это понятие в широком смысле, т.е. имея в виду поэзию, навеянную античностью, в той или иной мере ориентирующуюся на античные образцы»7.
Антологические стихотворения А.А. Фета и А.Н. Майкова нельзя соотнести с каким-либо одним античным жанром: поэты «перерабатывали» разные формы, в том числе, идиллию, обнаруживая на выходе совершенно неожиданный результат. Способы преобразования идиллии и идиллических мотивов были разные у Фета и у Майкова, но из всех предшествующих поэтов-«антологистов» наиболее близкими для них оказались А.С. Пушкин и А.А. Дельвиг, применительно к Майкову можно говорить о некотором влиянии на его творчество традиции Н.И. Гнедича и П.А. Катенина.
Восприятие А.А. Фетом античности связано, как отмечают исследователи, с сильным влиянием на него немецкой литературы, а именно с работами В. Винкельмана (1764 - «История искусства древних», 1767 -«Заметки об истории искусств»), с которыми поэт был хорошо знаком . На Дельвига идеи Винкельмана тоже могли оказать влияние, но, вероятно, опосредованное: через немецкую литературу последней трети XVIII века, взгляды и художественную практику Гнедича9 и кружок А.Н. Оленина, где очень ценили Винкельмана. Согласно идеям немецкого ученого, высшим идеалом для человечества является искусство Древней Греции классического периода (V в. до н.э.), но собственным творческим устремлениям Дельвига и Фета оказался ближе эллинистический период (III - I вв. до н.э.), с которым связан расцвет антологического и идиллического жанров.
В отличие от Дельвига, А.А. Фет владел древними языками, особенно хорошо латинским: ему принадлежат переводы из Горация, Овидия, Вергилия, Ювенала, Катулла и др. Греческий язык Фет знал хуже латинского, но Анфологию и идиллии мог читать как в оригинале, так и в латинских переводах, сделанных на рубеже I в. до н.э. - Ї в. н.э. римскими поэтами, увлекавшимися александрийской поэзией.
Антологические стихотворения А.А. Фет создает в течение девятнадцати лет (с 1840 по 1859) и помещает их в отдельный раздел. Среди этих стихотворений есть только одно с жанровым определением "идиллия" - "Подражание XVI идиллии Биона", при этом каких-либо подражаний самому известному греческому идиллическому поэту - Феокриту - у Фета нет. Имя Феокрита встречается в творчестве Фета за рамками антологического жанра - в переводном стихотворении "Из Мерике" ("Будь, Феокрит, о прелестнейший, мной упомянут с хвалою"10). "Следы" же присутствия идиллического жанра можно обнаружить во многих антологических опытах поэта. Некоторые из своих антологических сценок Фет предваряет пейзажем, который, в целом, не характерен для антологического стихотворения в русской поэзии, развившегося из античной эпиграммы-надписи. Такой фетовский пейзаж, вьщержанный в спокойных тонах, формирует в произведении идиллическую модальность: Там, под оливами, близ шумного каскада, Где сочная трава унизана росой, Где радостно кричит веселая цикада И роза южная гордится красотой, Где храм оставленный подъял свой купол белый И по колоннам вверх кудрявый плющ бежит.. .[с. 163]
