Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Евреи и русская культура в публицистике Н. Минского. Проблема культурной идентичности 16 — 39
Глава 2. Меонизм Н. Минского как «вторая метафизическая система, рожденная в России» 40-72
Раздел 1. Меонизм как реакция Н. Минского на этническое самоопределение евреев 40 - 61
Раздел 2. Меонизм и христианство: меонизм в рецепции деятелей русской культуры 61-72
Глава 3. Лирика Н. Минского в контексте еврейской темы в русской литературе рубежа веков 73 - 108
Раздел 1. Образ Агасфера в поэзии Н. Минского как обобщение еврейской судьбы в истории и культуре 73-95
Раздел 2. Мортальные мотивы в лирике Н. Минского 95 - 108
Заключение 109-111
Приложение.
Н. Минский в литературных портретах современников 112-124
Библиографический список 125 -140
- Евреи и русская культура в публицистике Н. Минского. Проблема культурной идентичности
- Меонизм как реакция Н. Минского на этническое самоопределение евреев
- Меонизм и христианство: меонизм в рецепции деятелей русской культуры
- Образ Агасфера в поэзии Н. Минского как обобщение еврейской судьбы в истории и культуре
Введение к работе
В начале XX века в России было много художников и писателей, национальная принадлежность которых определялась лишь генетически, так как с младенчества они впитывали дух русской жизни и являлись носителями русской культуры, не ощущая себя иначе как русскими.
Писатель Николай Максимович Минский родился иудеем, в сознательном возрасте принял православие, а в зрелом изобрёл собственную метафизическую систему - меонизм (в орфографии Н. Минского - мэонглзм). Он мало говорил о себе. Глубинные личностные переживания он скрывал под внешней маской, много печатался под псевдонимами. «Личность Минского настолько оригинальна, - писал о поэте Г. Чулков, - и писатель он настолько интересный, что стихи его, даже несовершенные, представляют собой драгоценный материал для выяснения его индивидуальности» [Чулков 1909:28]. Так сложилось в России, что культурная принадлежность писателя определяется по языку его книг; поэтому Н. Минский, как и многие творческие личности других национальностей, считается русским писателем. Вместе с тем, Н. Минский - просветитель, сознательно принявший русскую культуру, но не отрёкшийся от культуры своего народа, и поэтому правомерно рассуждать об этнических особенностях его творчества.
Родившись в 1856 в бедной еврейской семье, проживающей в черте оседлости евреев, Н. Минский жил в благоприятное для русских евреев время. В России была отменена секретная инструкция Николая I о запрещении «евреям занимать государственную должность» [Рессин 2002:82]. В среде еврейской молодёжи в 1860-е годы начался процесс секуляризации, когда молодые люди «активно повернулись в сторону образования» и отказались от «архаичных форм еврейской традиции» [Членов 1994:155]. В эпоху Александра II просвещение евреев воспринималось правительством «как инструмент их социальной и культурной ассимиляции в окружающей среде», поэтому на обучение в вузах студентов-евреев установилась процентная норма (в.то время как ещё в начале XIX века они вообще не имели права получать высшее образование) [Членов-1994:155]. Окончив в Минске гимназию с золотой медалью, будущий поэт воспользовался возможностью обучаться в Санкт-Петербургском университете. Получив диплом юриста, Н. Минский устроился частным учителем. Позже «числился присяжным поверенным округа Петербургской судебной палаты, почти не практикуя как адвокат», - пишет А.В. Чанцев в биобиблиографической справке [Чанцев 1994:79].
В 1882 году Н. Минский принял православие. Такому шагу поэта существует вполне тривиальное объяснение: к этому побудил его брак с православной христианкой Ю.И. Яковлевой (Безродной). В.М. Гаршин, в письме к Н.М. Золотовой от 9 сентября 1882 г. с дружеской усмешкой пишет о браке Н. Минского: «Вчера обвенчали жидовско-российскую свадьбу: всё было очень хорошо, только выпито было немного больше, чем следовало» [Гаршин 1934:283].
Ж." Нива толкует принятие Hi Минским православия более глубоко: «Символисты пришли к вере через искусство. Осознание присутствия божественного начала в искусстве привело их к религиозности вообще, и лишь затем, но не во всех случаях, к определённой исторической религии, например к православию. Так, Минский, будучи евреем, обратился в православие» [Нива 1995:184]. Следовательно, не брак, а религиозно-эстетическое кредо поэта привело его к христианству. Он порвал с еврейской религиозностью и считал себя православным.
Итак, Н. Минский принадлежал к поколению «выкрестов», которые влились в поток общероссийской культуры. Его духовные искания совпали с интересами русской интеллигенции конца XIX — начала XX вв. , По справедливому замечанию А.И. Солженицына, евреям «в условиях России ассимилироваться предстояло не с русским народом, которого еще слабо коснулась культура, и не с российским же правящим классом (по оппозиции, по неприятию), а только с малочисленной же русской интеллигенцией,, зато вполне уже и секулярной; отринувшей; и своего Бога» [Солженицын 2006:182]. Если русская интеллигенция «отринула, своего Бога», то сам Н.Минский отказался- от веры предков и пребывал в поиске собственного . пути. Новое учение -меонизм (мэонизм)1 - возникло в уме; просветителя как реакция на изгойство евреев; Изобретение философствующего писателя не нашло сторонников и последователей; но» для; самого- авторш имело1 огромное: значение: и оказалось делом всей -жизнш Название «мэош. , в значении «не . существующее»,Ш Минский заимствовал из древнегреческого языка..
Противоречивое двуединство как основной, тезис: .учения о; меонах стало для поэта не; только» предметом и методом- исследования;. способом; изложения; идеи;.но и образом жизни. Так;Н. Минский получил «печальное титло; отца..русского декадентства»- при: занимавших его? гражданских мотивах- [Вёнгеров 1914:358]; Щто же: время; от горячо; выступал вшечати в, защиту еврейского1 народа, но не под. своим именем-- подписывался псевдонимами,, в лирике избегал открытого обращения к еврейскому материалу. Поэтому отношение к И. Минскому авторов «Еврейской энциклопедии» 1912г. былошеоднозначным. С одной стороны, в 11-ом томе Энциклопедии Н; Минскому посвящена статья А. Пресса; с другой -Н. Минский не был включен в раздел «Русско-еврейская литература». Более .того; уже. А. Пресс объявляет Н. Минского «русским писателем» [Пресс 1912:83]. Это значит, что не только сам поэт и представители русской литературы, но и классики.. еврейской словесности признавали Н. Минского русским писателем; но еврейского происхождения. Автором статьи о русско-еврейских писателях в Энциклопедии выступил Шаул (Саул) Черниховский. Вслед за Чёрниховским имя? Hi Минского не упоминает, и Ш. Маркиш,
1 Нами используется современная орфография - «меонизм»; в цитатах в соответствии с орфографией начала XX века.-«мэонизм». предлагая свою концепцию определения русско-еврейской литературы по четырём основным пунктам. В кратком изложении суть его концепции такова: 1) свободный и сознательный выбор писателем своей национально-культурной принадлежности, ведущей к полноценному национальному самосознанию; 2) каким бы ни было отношение писателя к своему материалу, взгляд его - всегда взгляд изнутри, что и составляет основное отличие еврейского писателя от нееврейского, обращающегося к еврейскому сюжету (также вне зависимости от того, как этот предмет трактуется); 3) одиночки или группы писателей, порвавшие с общиной (будь то в религиозно-обрядовом или национально-культурном смысле слова), отрёкшиеся от неё, противопоставившие себя ей, в еврейской литературе не остаются; 4) двойная принадлежность писателя означает среди прочего, что творчество его принадлежит двум народам на равных основаниях.
Творчество Н. Минского соответствует лишь некоторым позициям высказанного мнения, следовательно, его можно отнести к группе «русских писателей с еврейской самоидентификацией», как это определено в предложении Ш. Маркиша [Маркиш 1994:221]. Тот же смысл заложен в дефиниции, часто встречающейся в литературоведении, - русский писатель-еврей. Поэт имел двойную «цивилизационную принадлежность»: он не скрывал своего происхождения и «обращался иногда к еврейскому материалу, но изначально и последовательно идентифицировал себя с большинством (будь то Россия или советский народ) и его литературой» [Маркиш 1994:218].
Самоопределяясь как русский писатель, Н. Минский не пытался изменить своей этнической сущности; напротив, она придаёт самобытные черты его творчеству. «Литературная деятельность Минского, - писал А. Волынский, -носит, в самом деле, на себе черты национального характера, но в этом вся его сила, вся оригинальность Минского, поскольку еврей, поскольку он глубоко и страстно ищет нравственной свободы» [Волынский 1887:1188]. Национальная принадлежность автора во многом определила мотивы его творчества.
Поэт оставил богатое литературное наследство: сборники стихов 1883, 1887, 1896, 1901, 1922 гг., полное четырехтомное собрание стихотворений в двух прижизненных изданиях; философские трактаты о меонизме; пьесы и массу публикаций в периодических изданиях.
В советское время литературные произведения Н. Минского не переиздавались, лишь незначительная часть его стихотворений вошла в некоторые академические издания, наиболее полным из которых является «Стихотворения и поэмы» из серии «Библиотека поэта» (1972). Поэтическое творчество писателя единодушно относили к предсимволизму, ноопределяли это по-разному. Так, составители «Русской поэзии конца XIX — начала XX века (дооктябрьский период)» из серии «Университетская библиотека» публикуют несколько стихотворений Н. Минского5 в разделе «Поэзия символизма». В издании не соблюдён хронологический порядок имён, расположены они в следующей последовательности: К. Бальмонт, А. Белый, Вяч. Иванов, Н. Минский, Вл. Соловьев и т.д. В хрестоматии «Поэтические течения в русской литературе конца XIX - начала XX вв.: Литературные манифесты и художественная практика» (1988) Н. Минский отнесён к поэтам, «связанным с символизмом». В антологии «Русский сонет конца XIX - начала XX века» (1990) Н. Минский наряду с писателями С. Надсоном, Д. Мережковским и другими входит в группу «предшественников» символизма. СВ. Сапожков в книге «Русские поэты «безвременья» в зеркале критики 1880 - 1890-х годов» (1996) предложил рассматривать раннее творчество Н. Минского в рамках самостоятельной художественной системы «безвременья» (период 1880-90-е годы). Наиболее информативным является исследование А. Ханзена-Лёве «Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм» (1999), где рассматриваются основные мотивы в лирике поэтов-символистов. Такие разногласия в квалификационной литературной характеристике Hi Минского по сути есть следствие малоизученное™ его творчества.
Современное литературоведение относит Н. Минского к группе старших символистов. В 2005 году в серии «Новая библиотека поэта» вышла книга «Ранние символисты. Николай Минский. Александр Добролюбов» (вступительная1, статья и комментарии СВ. Сапожкова), куда вошли 282 произведения поэта, в том числе ранее не издававшиеся. "Несколько лирических произведений Н. Минского напечатаны в антологии «От символистов до обериутов» (2001).
Дореволюционная историография по исследуемой теме представлена преимущественно полемическими: и критическими: материалами. Значительную источниковедческую базу диссертационного исследования; составляют мемуары современников; Николая- Максимовича Минского: Зі Гиппиус, А. Белого, М; Чарного, П1 Перцова; F. Чулкова и др. Богато биографическими материалами о Ш Минском; издание «Русская литература XX в. 1890-1910 гг.», под редакцией С.А. Венгероваї (1914); В работе использованы материалы энциклопедического словаря Ф.А., Брокгауза и И.А. Ефрона, в-котором автором статьи о Н. Минском стал его давний друг С.А. Венгеров, и материалы Еврейской энциклопедии 1912 г. (автор статьи, о Н. Минском - А. Пресс).
Биографические справки о Н. Минском в русском советском и постсоветском литературоведении появились в конце 80-х, в 90-е годы XX века в библиографических и биобиблиографических изданиях (авторы -А.В. Чанцев, А.А. Ревякина и др.). Отечественное литературоведение долгое время не проявляло интереса к жизни и творчеству Н. Минского. Впервые к его публицистике обратилась 3.F. Минц (1989). Исследовав статью Н. Минского «Старинный спор», 3;Г. Минц определила её место в становлении русского символизма. В 1996 году в диссертационном исследовании на соискание учёной степени кандидата исторических наук А.А. Городницкая проанализировала общественно-политические взгляды поэта, опираясь на его публицистику и философские трактаты.
В журнале «Новое литературное обозрение» в последнее десятилетие публиковались работы СВ. Сапожкова, в которых исследователь знакомит читателей с историей несостоявшегося сборника Н. Минского в Госиздате, с воспоминаниями поэта об И.С. Тургеневе, рассматривает сложные отношения.НІМ. Минского и К.М. Фофанова.
Творчество- ЬЪ Минского было- процессуальным: на смену ранним гражданским мотивам в лирике пришло увлечение декадансом. Статья поэта «Старинный спор», опубликованная в 1884 г. в либеральной киевской газете «Заря», стала, считает З.Г. Минц, «первой-в России декларацией «эстетизма» конца века» [Минц 1989:54]. Поэзии Н. Минского присущи «именно те. черты, которые вообще типичны для декадентства (пессимизм, патология, тоска по смерти, ирония, склонность к рефлексии и др.)» [Ханзен-Лёве 1999:35].
По определению Акима Волынского, П., Минский 1880-х годов «повернулся к стихотворному философствованию» и «бросил тень.будущего декадентства» [Волынский 19046:211]. Позднее появилась и получила своё развитие в поэзии и драматургии писателя новая философская система -меонизм. После революции, пребывая в эмиграции, Н. Минский стремился в Советскую Россию, но не был в ней принят. Находясь в зарубежье, писатель занимался преимущественно переводами и публицистикой.
Как писал Л.П. Гроссман, «вкусы поэта, его умственные наклонности, его увлечения теми или иными философскими системами часто совершенно равноправны с вопросами строения и выбора его художественных форм» [Гроссман 2000:14]. Поэтому эстетика Ні Минского диктует особую методику литературоведческого анализа его произведений, сочетающую строгий подбор фактографического материала и объективную его интерпретацию. В связи с тем, что Н. Минский родился в черте оседлости евреев на территории Белоруссии, а православие принял лишь в 26 лет (1882) достаточно зрелом возрасте, мы вправе предполагать, что еврейская культура оказала сильное влияние на его мироощущение. Изучение проявлений еврейской культуры в творчестве Н. Минского - важный- момент в определении творческой индивидуальности поэта. А. Блок считал, что Н. Минский «поэт мало лирический», и объяснял это его неспособностью к покаянию и исповеди перед читателем, неспособностью полностью отдаваться чувству [Блок 1971:220]. Объяснение может быть не историко литературоведческим, а духовно-психологическим. В; творчестве поэта в полной мере отразились две основных особенности личности Н: Минского: а) жажда просвещения;, внутренняя суть поэта-космополита, его желание самоидентифицировать себя как «истинно русского», - так поэт определяет себя в фельетоне газеты «Русский мир» (№ 6, 1879); б) еврейское: происхождение, проявлявшееся исподволь, неосознанно: !
В настоящем исследовании, мы используем термин «еврей» как определение национального происхождения, а не конфессиональной; принадлежности.
Современное литературоведение причисляет Н. Минского к поэтам так называемого второго плана, однако необходимо помнить, что его талант проявился во многих направлениях. Николай Максимович Минский не только поэт и философ, но в большей степени - публицист. На эту особенность писателя обратил внимание Валерий Брюсов, характеризуя «старших» символистов: «Мережковский, прежде всего, мыслитель и романист; А. Белый - тоже; Сологуб - романист; Минский — философ и публицист; Гиппиус - критик. Только Бальмонт и Блок: — поэты» [Литературное наследство 1976:219]. Н. Минский обладал особым даром публициста, для него была характерна интригующе-ироничная манера рассказчика, он не усложнял речь сложными оборотами и открыто ратовал за то, чтобы авторы-современники были понятны публике. На заседании религиозно-философских обществ он однажды заметил: «Каждый здесь говорил так сложно, запутанно, что, если бы эти простые люди присутствовали на нашем собрании, они бы ушли понурив голову и не поверили, что речь шла о них» [Записки... 2005:137].
В публицистике Н. Минского представлен широкий круг его интересов от истории еврейства (газета «Рассвет») до современных политических коллизий (газета «Утро России»). Учитывая это, мы для освещения заявленной темы обратимся к журнальным и газетным публикациям писателя.
При работе над диссертационным исследованием были использованы монографии и статьи учёных и писателей: Г.Д. Гачёва, А.И.ь Солженицына, А. Эйнштейна, Ж.-П. Сартра и др., воспоминания Полины Венгеровой, впервые опубликованные в 1922 г.
Актуальность предпринятого исследования состоит в необходимости расширить и углубить существующее представление о проблематике творчества русского писателя-еврея Н. Минского, тем самым, восполнить, научное представление об особенностях творческой индивидуальности «отца русского декадентства» и модусах её реализации в литературном процессе и культуре Серебряного века.
Теоретическая значимость и научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что в ней впервые освещаются сложные и неоднозначные связи самосознания писателя Н. Минского с его творчеством. Основные направления творческой деятельности Н. Минского впервые рассматриваются в свете его проблематичной национально-религиозной самоидентификации.
Объектом исследования являются лирика, публицистика и литературно-философское наследие писателя.
Предмет исследования - процесс национально-культурного самоопределения Н. Минского в его художественном, публицистическом и литературно-философском творчестве. Цель, исследования» — осмысление генезиса, проблематики: и манифестации еврейской темы в творчества КМинского. Задачи работы::
1. Выявить, особенности творческой индивидуальности Н. Минского как писателя; сформированного русской культурой;
2. Раскрыть, культурно-психологические: причины возникновения публицистики Н; Минского и ее "еврейскойшроблематики";
3; Рассмотреть рождение философии меонизма как-.. «второй метафизической; системы» в свете русско-еврейского экзистенциального самоопределения Н; Минского;
4. Выяснить, круг мотивов; лирикш поэта и её идейно-художественные смыслы в. контексте русского; декаданса: и "еврейской темы" в рубежа ХЕХ-ХХвв: Методологическуюг основу/ диссертации составляют современные, представлениям об этнической? самоидентификации»: личности;. заявленные В: трудахЮіВі: Бромлея,.Є.Ш Артановского Є.ВІ Лурье, а: также: исследования о диалогичности человеческого сознания ставшие содержанием философских трудові Ml Бубера «Я и- ТЫ», М; Бахтина; «К вопросам самосознания: и самооценки», «Проблемы речевых жанров», учения Вл. Библера о диалоге: культур, и конечно, историко-философское сочинение А.И. Солженицына «Двести лет вместе».
Для достижения поставленной цели в диссертационном? исследовании использовались биографический, творческо-генетический и. культурологический методы изучения творчества писателя. Основные положения работы: Г... ПублицистикаНМ. Минского свидетельствует о глубокой? интеграции еврейской! диаспоры с русской культурой; но отсутствие0 подлинного- диалога, между культурами определило особенности; менталитета русского? писателя-еврея; каким был Н.МІ Минский, и придавало его публицистическим выступлениям этнически напряжённый характер.
2. Меонизм Н.М. Минского1 возник как метафизическое преодоление религиозно-национальных различий родственных ему двух культур, как утверждение духовного космополитизма.
3. Еврейская тема в поэзии. Н.М. Минского — филиация гражданских мотивов его ранней лирики в перспективе метафизических исканий русского-декаданса.
4. В. творчестве Н.М. Минского обнаруживается глубоко биографический характер, что нерасторжимо- связано? с историей духовного формирования еврейской диаспоры вРоссии.
Структура, работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трёх глав-и приложения.
Глава» 1 посвященаї генезису формирования" экзистенциального самоопределения. Н. Минского как русского интеллигента еврейского происхождения! Здесь- анализируются» социально-исторические условия нравственно-духовной инкорпорации, еврейской диаспоры в русскую культуру второй1 половины XIX века, место и роль образованной части-русского еврейства в жизни творческой интеллигенции России конца XIX столетия и русско-иудейский диалог, оказавший сильное влияние на общественное и творческое самосознание Н. Минского.
В главе определяются способы манифестации названных вопросов в публицистических выступлениях НІ Минского: в газете «Рассвет», цикле статей- «На общественные темы», на заседаниях «Религиозно-философских собраний». Еврейская тема актуализирована особенно в ранней публицистике Н. Минского. Будучи представителем, образованной среды еврейской- диаспоры, Н.Минскии" чувствовал ответственность за своих соплеменников и не хотел оставаться в стороне от событий, стараясь всеми доступными ему литературными средствами служить, взаимопониманию между диаспорой и коренным населением страны, прежде всего её интеллигенцией.
Глава 2 состоит из двух разделов. В первом анализируется концепция учения Н: Минского1 о меонах, которую он изложил в трактатах «При свете совести. Мысли и мечты о цели жизни» (1890, 1897) и «Религия будущего. Философские разговоры» (1905). В предисловии к первому трактату поэт объясняет причины, побудившие его к созданию нового метафизического учения, - желание создать систему ценностей, к которой человек будет страстно стремиться.
В главе рассматриваются предложенные Н. Минским правила постижения меонов, рассмотрены способы доказательства их жизнеспособности через художественное творчество писателя. Новизна теории Н.Минского в пору популярности ницшеанства состояла не столько в ее богоборческом характере, сколько в том, что писатель-философ стремился снять противопоставление между элементами бинарной оппозиции: добром и злом, божественным и человеческим, смертью и жизнью и т.д.
Во втором разделе освещается реакция на учение о меонах Н. Минского выдающихся деятелей русской культуры (Вл. Соловьев, В. Розанов, Л. Толстой, А. Волынский и др.). Большинство писателей и философов меонизм не понимали и не принимали, изобретательно подбирая для этого эпитеты с негативной эмоциональной окраской. Но для Н. Минского важна была любая оценка его труда.
Глава 3 состоит из двух разделов. В первый включен анализ цикла стихов Минского об Агасфере с точки зрения авторской концептуальности темы. Исследуются способы реализации поэтом этнического самоопределения, воплотившегося в лирических мотивах, характерных для поэзии символизма. Рассматриваются стереотипы и черты, типичные для народа Израиля, выраженные в художественных и публицистических произведениях русских просветителей, и их неосознанное отражение в творчестве Н. Минского. Образ Вечного Жида стал для поэта своеобразным символом еврейской судьбы в истории и культуре. Важную роль в трактовке сюжета об этом образе играет мотив смерти-бессмертия, получивший своё воплощение в лирике и в философском трактате о меонизме. В разделе предложена систематизация мортальных мотивов лирики Н. Минского.
В заключении диссертации подводятся- основные итоги исследования.
В приложении рассмотрены материалы, характеризующие личность поэта в восприятии современников посредством литературных портретов. Портреты представлены во всём, многообразии жанра: парадные, интимные, шаржированные, - во многих случаях окрашенные богатым набором красок художественно-психологической палитры. Авторами литературных портретов были как товарищи поэта по писательскому цеху, так и представителе других творческих профессий.
Библиографический список содержит 219 названий научной и художественной литературы.
Практическая значимость работы состоит в том, что; её результаты могут быть использованы, при создании теоретических трудов по истории русской литературы. Полученные теоретические выводы и фактический материал могут быть применены в учебных курсах по истории русской литературы рубежа XIX - XX вв., спецсеминарах по проблемам русской литературы Серебряного века, в том числе в спецкурсах и спецсеминарах о творчестве Н.М. Минского.
Евреи и русская культура в публицистике Н. Минского. Проблема культурной идентичности
Личность поэта и литератора Н. Минского освещена в научной литературе явно недостаточно. Она остается далеко неизученной и в аспекте ономастики. В биобиблиографических справках рядом с именем «Николай Максимович Минский» значится: либо «настоящая фамилия Виленкин» [Чанцев 1999:79], либо «псевдоним Виленкина» [Венгеров 1914:357]. В прижизненном для поэта энциклопедическом издании Брокгауза и Эфрона словарная статья помещена под литерой «В» - Виленкин. По данным словаря И.Ф. Масанова, Н. Минский имел одиннадцать псевдонимов. К тому же фамилия Виленкин — не родовая, а фамилия приёмного отца.
Семён Афанасьевич Венгеров, друг Н. Минского, не описывает его детские годы, а делает лишь оговорку на раннюю потерю Н. Минским отца, замечая при этом, что родился поэт «в обедневшей еврейской семье» [Венгеров 1914:357]. То, что Виленкин - не родовая фамилия, впервые указывает Евгения Мильтон. Ссылаясь на её воспоминания, современный исследователь СВ. Сапожков пишет: «Известно, что вырос поэт в бедной еврейской семье, рано осиротел и был усыновлён неким Виленкиным» [Сапожков 2005:7]. Попытки отыскать фамилию настоящего отца писателя в метрических записях или других документах Государственного архива Белоруссии в г. Минск оказались безрезультатны. Известно, многие архивы во время оккупации немцами территории Белоруссии во время Великой Отечественной войны были уничтожены. В ответ на запрос автор диссертации получил совет обратиться в архив Литвы, но и здесь поиски не принесли результатов. Остается лишь догадываться, что ни друзья, ни биографы Н. Минского фамилию его настоящего отца не знали либо не хотели озвучивать. Это было своего рода табу и для самого поэта.
С именем поэта связан топоним его места рождения. Проживая в селе Глубокое Вшенской губернии, будущий поэт был усыновлён Випенкиным. Следовательно, приёмный отец носил фамилию, соответствующую названию местности, где проживал. Так имя географического объекта стало фамилией семьи. Чаще происходило наоборот: географический объект (село, деревня, слобода) получал название по имени или фамилии человека, но только в том случае, когда этот человек - первопоселенец или основатель деревни. О причинах присвоения семье будущего поэта в качестве родовой фамилии топонима можно лишь догадываться и строить предположения. Виленская губерния входила в черту оседлости евреев- в границах, установленных в 1835 г. [Членов: 152]. Возможно, семья приняла имя местопоселения для того, чтобы лучше укорениться в приютившей их России; либо приёмный отец Н. Минского не был евреем, что сомнительно по причине наличия консервативных традиций и устоев еврейской диаспоры на территории Польши и Белоруссии. Может быть, Н. Минскому было не столь важно оставлять или возвращать родовую фамилию именно в силу традиций рода. Он родился в еврейской семье, где национальность, а значит и род, определяются по матери.
Этническая принадлежность Н. Минского сказалась в его любовных предпочтениях, в особом внимании к женщинам своего рода. Разведясь с Ю. Яковлевой, он симпатизировал дамам семьи одного с ним национального происхождения - Венгеровым. Сделав предложение Фаине Венгеровой, Н. Минский получил отказ. «Колеблясь, Минский потом думал жениться на её старшей сестре Елизавете, но, в конечном счёте, женился на дочери последней» [З.Н.Гиппиус... 2006:195]. После смерти молодой супруги Н. Минский вновь избирает для симпатий семью своего давнего друга и женится, наконец, на Зинаиде Венгеровой, всю жизнь его преданно любившей. Родовая культура брака оказалась для Н. Минского сильнее приобретённой. Юлия Яковлева (Безродная) была недолгим исключением в любовных увлечениях Н. Минского.
Будучи студентом, в 1876 г. поэт опубликовал в «Новом времени» стихотворение «Сон славянина» за подписью «Н. Валевский» [Венгеров 1914:357]. Выбранный псевдоним не был оригинальным. Его использовали трое современников Н. Минского, но с разными инициалами имени, на что указывает И.Ф. Масанов. Трудно сказать, с чем связан выбор имени «Валевский», но оно не закрепилось [Сапожков 2005:7].
Через год, в 1877, поэт впервые подписался: Минский [Сапожков 2005:7]. Топонимическое прилагательное в качестве литературного имени было выбрано не случайно. В Минске поэт провёл свои детские и отроческие годы, закончил гимназию. Связь псевдонима с названием города объясняет Евгения Мильтон со слов самого поэта: «Он придумал себе псевдоним "Минский", так как он происходил из Минска» [Мильтон 1968:155]. В? дополнение СВ. Сапожков» справедливо предполагает, что в Минске «Николай знакомится с Семёном Венгеровым, сыном директора банка, будущим знаменитым критиком и библиографом, много сделавшим для творческого самоопределения поэта на начальном этапе его писательского пути. Так что он по праву мог считать Минск колыбелью своего поэтического поприща» [Сапожков 2005:7].
П. Перцов в своих мемуарах прямо указывает на связь псевдонима поэта с названием города: «Минский - псевдоним Николая Максимовича Виленкина по месту его родины, как для Флексера - Волынский» [Перцов 1933:269].
Если учесть, что словарь И. Масанова включает полный объём сведений о псевдонимах до середины XX века, то можно утверждать, что литературное имя Минский было оригинальным. У современников поэта и всей читающей публики рубежа XIX - XX вв. псевдоним ассоциировался только с одним человеком - Николаем Максимовичем Минским. В 1910-е годы публицист Г.С. Ривкин взял псевдоним Минский Г. Но к этому времени Н. Минский был уже широко известен как поэт, и как публицист, философ.
Меонизм как реакция Н. Минского на этническое самоопределение евреев
Меонизм возник в то время, когда многие русские мыслители искали новые пути к вере и Богу. Серьёзные нравственно-интеллектуальные усилия для обновления, «исторического христианства», для освобождения христианского учения, и, в частности, православия, от церковной догматики, и схоластики предпринимали Вл. Соловьёв, Д. Мережковский, С. Булгаков, П. Флоренский, Н. Бердяев; В. Розанов, Вяч. Иванов.
В эту пору Н. Минский.остро осознавал, что современный ему мир занят поиском идеала; что не только онтологически- мыслящие философы, но и «болтуны в политике» и «пачкуны- в; литературе» стремятся- быть знаменосцами и определять для общества высокие цели [Минский Л 905:279]. Настроение мыслящих людей диктовало время: Вл. Соловьев, пишет, что в современном обществе, наверное, «есть много людей, переживающих в своём сознании то же, что и г. Минский» [Соловьёв 1890:437]. Э. Радлов вслед за- Вл. Соловьёвым так разъясняет «симптоматическое значение» труда Н: Минского о меонизме: «Подобно тому, как в середине XIX века разочарование в философии привело к поклонению точной науке, так конец века обнаружил такое же разочарование в точном знании как фундаменте цельного мировоззрения, и это разочарование привело вновь к религиозным вопросам. Стали внимательнее- рассматривать, ценность религиозных утверждений, .. . стали вновь искать путей к вере, когда пути философии и науки, оказались приводящимиt ю тупику» [Радлов 1914:404]. Критики рассматривали учение Н.. Минского лишь с позиции его увлечения декадансом.
Путь Н; Минского обусловлен не только эстетикой «вырождения» (термин М. Нордау), но и его положением вне веры. Соглашаясь,с мнением А. Волынского, который писал: «Декадентство есть, упадок или, вернее сказать, сознательное отпадение от чего-то такого что прежде считалось незыблемым», находим, что- Н... Минский сознательно «отпал» от веры предков-[Волынский 1904а: 184]. В состоянии оторванности от прежней веры своего народа и невозможности глубинного осознания православия; он предпринимает попытку создать нечто принципиально новое — меон (в значении - «несуществующий»).
Учение о меонах явилось для- поэта примиряющим: фактором, попыткой породнить явления противоположные, враждебные друг другу, явления из категорий природы, чувств и религий. Прямо о примирении-иудейства, с другими мировыми конфессиями Н: Минский не говорит, но всей системой .рассуждений с многочисленными: примерами, подводит читателя-к мысли о двуединстве добра; Неважно,, каким из двух путе№ идти, важное что приходим к одной цели. Неважно; какую религию6 исповедует человек, важно; что; в нём есть Бог. В. автокомментариях Ні Минский уверенно заявляет, что только «меоническая истина объясняет правду нравственного двуединства, тайну двух путей нравственной жертвы — героической и аскетической, которые оба ведут к, отрицанию множественного мира в едином и бескорыстном» [Меонизм... 1914:366].
Идея Н. Минского начала оформляться в самостоятельное: учение в, конце XIX века. В сборник стихов 1887 г. вошло стихотворение «Как со» пройдут дела и помыслы людей», которое Тэффи назвала «гимном мэонизму» [Сапожков 2005:353]. Именно , в образной структуре «Стихотворений» 1887 г. сложилась та картина мира,.которая получила:своё терминологическое обозначение и истолкование в,религиозно-философском: трактате «При свете совести. Мыслили мечты о-цели;жизни», напечатанном в. 1890 г. и через семь лет переизданном. В первые годы нового XX века: Н. Минский активно пропагандирует своё учение на заседаниях петербургских; религиозно-философских собраний (1901-1903 гг.). В это же время писатель публикует трактат «Религия будущего. Философские, разговоры»,, вышедший из печати отдельным изданием в 1905 г. Конечно, за двадцать лет учение: оформилось\в сознании автора в\ стройную систему, но существует значительная разница в изложении меонизма в первом и втором трактатах. Рассмотрим их последовательно.
Вшредисловии к первому изданию книги «При свете совести; Мысли и мечтьг о целт жизни» Н.. Минский объясняет причины, побудившие- его к созданию новой, метафизической идеи. На его взгляд,, самым страшным является сомнение человека в целесообразности мира: оно породило человеконенавистнический; натурализм, теорию борьбы за существование и, как следствие, взаимную ненависть национальностей; идеал/ крови и железа, а так жевсе пороки и преступления, свойственные обществу, отступившему от веры; Н; Минский акцентирует внимание на «взаимной; ненависти-: национальностей», не классов или государства в конкурентной? борьбе за, существование, а.именно-наг/г/ома ьнос/иег! Шричём национальностейіразньїх вероисповеданий, так как именно неприятие: веры приводит к войнам или скрытым конфликтам, периодически вырывающимся наружу, например; в виде еврейских погромов. Н. Минского, безусловно, заботит отношение к евреям. И это есть проявление в нём того самого эгоизма, о котором он пишет, но всё-таки эгоизма не индивидуального, а родового: Поэт объясняет причины, побудившие его к: созданию нового метафизического учения: стремление определить систему ценностей, к которым человек будет стремиться. Учение сотворено на почве страстного желания автора найти некое примиряющее и объединяющее начало для конфессий и национальностей с их человеческими ценностями.
Изложение концепции новой веры в трактате «При свете совести...» начинается с того;, что автор- ставит под сомнение Абсолют. Путём аналитического разбора Ні Минский доказывает, что «его (Абсолюта) бытие делает немыслимым бытие мира»: «Так как Абсолют есть всё, то он также и я; тогда мне не от чего бежать и не к чему стремиться, ибо везде - Абсолют. Если же моё зло не есть Абсолют, то он не всё, а так же как я, часть всего и должен быть подвержен разрушению ... . Мир стремится к единому Абсолюту, следовательно, вне мира существует Абсолют; мир, стремящийся к единому Абсолюту, существует, следовательно, Абсолюта единого нет» [Минский 1890:15]. Минский опровергает существование Абсолюта не с целью доказать его отсутствие, а с целью убедить читателя в том, что Абсолют есть, но как бы со знаком минус — не существует, как не существует меон. В этом утверждении главный смысл учения: меон и Абсолют соединяются в сознании Н. Минского и его учении, а дальше поэт выстраивает систему доказательств этого утверждения.
Меонизм и христианство: меонизм в рецепции деятелей русской культуры
В конце XIX века в России уже назрела необходимость противопоставить нечто существующему позитивизму, апеллирующему к бинарными оппозициями. Д. Мережковский пишет: ... И зло, и благо - тайна гроба. И тайна жизни — два пути — Ведут к единой цели оба, И всё равно, куда идти. («Двойная бездна» [Поэты... 1972:173]). Не всё равно куда идти, считает Н. Минский, и предлагает цель - меон, который одновременно является и первопричиной. Поэт находит, что в меонизме он открыл для человечества непостижимую тайну: ... И если где-нибудь мерцает луч- святыни, О, дайте этот луч увидеть мне хоть раз! Я сохраню его! Как в золото алмаз, Яв гимны светлые его с восторгом вправлю И людям подарю, и души их избавлю От ужаса пред бездной бытия, Которымгвсе ониистомлены как я. («Кто б ни был ты:..» [Минский 1907г:205]). Религиозно-философские собрания, активным участником и организатором которых выступал Н. Минский, стали4 для- поэта трибуной, где он провозглашал собственное учение. На заседании собраний. Н. Минский вынужден был сделать акцент: не двойственность, а двуединство. Хотя само название «мэонизм» не прозвучало, но основная идея - двуединство добра - была»передана,очень эмоционально. Н. Минский, признался:- «Происходящий на наших собраниях спор- ... - яркая иллюстрация к занимающему меня философскому учению, которое я называю учением о двуединстве добра (сильно подчеркиваю: о двуединстве, а не о двойственности)» [Записки... 2005:268].
Новизна теории Н. Минского в пору популярности ницшеанства состояла не столько в ее богоборческом характере, сколько в том, что писатель стремился снять противоположность между элементами бинарной оппозиции: между добромш злом, божественным и человеческим, смертью и жизнью. Несмотря на то, что частично Н. Минский заимствует свою идею у древних восточных верований, она как возможность преодоления противоположностей была для поэта глубоко личностной. Это хорошо почувствовал Вл. Соловьев; который писал о трактате: «Болезненное развитие, душевной жизни стало теперь явлением настолько общим, что безо всякой обиды дляи г.. Минского можно, назвать его- исповедь интересным психо-патологическим (Этюдом» [Соловьёв! 890:437].
В этом проницательном замечании присутствует этнический ключ к учению Н. Минского о меонах. Его философские трактаты возникли как латентная реакция на изгойство евреев, как попытка создания некой космополитической религии. Создатель меонизма писал в автокомментариях: «Религии во множественном числе умерли, религия в единственном числе рождается. Религии многих умерли. Религия одиноких рождается ... Название этой рождающейся религии будущего - мэонизм» [Меонизм... 1914:368].
Меонизм не сразу утвердился в интеллектуальном обиходе русского общества, потому и реакцию вызвал неоднозначную: его не принимали, относились с сочувствием или опаской, восхищались. Отклики на идею Н. Минского появились в печати сразу после выхода в свет первого трактата. В.В. Розанов, Л.Н. Толстой, Г.В. Плеханов, З.Н.Гиппиус, Л.С. Слонимский, И.И. Ясинский - вот неполный список тех, кто не остался равнодушным к учению Н. Минского. Постоянными критиками его идеи были А. Волынский, Н. Михайловский, Вл. Соловьёв и Л. Оболенский, реагировавшие на его книги и выступления на протяжении пятнадцати лет.
Рецензия Вл. Соловьёва была опубликована в журнале «Вестник Европы» в 1890 г., сразу после выхода в свет книги «При свете совести...» и своей категоричностью пресекла любое серьёзное отношение к учению Н. Минского. Вл. Соловьёв находит, что примеры, подтверждающие управляемость человеческой жизни «исключительно эгоизмом», Н. Минский подаёт в разных плоскостях, чем не только не доказывает исключительность эгоизма, но и допускает альтруизм [Соловьёв 1890]. Многие рецензенты вторят философу. Соглашаясь с Вл. Соловьёвым, Э. Радлов обвинял Н. Минского в неумении указать выход из «ложной жизни» и соглашался с тем, что некоторые из доказательств Н. Минского несостоятельны. Критик выражает явное несогласие с точкой зрения поэта, но находит в его учении «много прекрасных мыслей», которые «не могли расцвести, ибо несчастный закон двуединства, существующий лишь в представлении его автора, заглушает все начинания». По мнению Э. Радлова, меонизм является созданием «поэтического ума, а не логического» [Радлов 1914].
Иронизировал над положениями идеи меонизма Н. Михайловский. Он обвинял Н. Минского в неискренности и неумении не только доказать, но и чётко сформулировать доказываемый тезис, устроил антирекламу трактату призывом его не читать, «потому что только даром потратите время» [Михайловский 1909].
Встречались в печати и поверхностно-резонёрские отзывы о трудах Н. Минского. Так рядовой критик Л. Мелыпин (П.Ф. Гриневич) довольно жёстко отзывался о меонизме, обнаруживая не глубокий интерес к творчеству Н. Минского, а желание ярко выделиться самому: «...Претенциозная и пустозвонная книга, полная философских потуг в прозе, встреченная единодушными насмешками всей серьёзной части печати. Но г.Минского, как всех неисправимо тщеславных людей, насмешки не отрезвили, а только озлобили и ещё больше утвердили в его новых убеждениях» [Мелыпин 1904:282]. Н. Минский был не безусым юнцом, который прислушивается к толпе и назло всем продолжает дальше самоутверждаться. Нет! Для писателя его учение - глубокое, выношенное, выстраданное убеждение.
3. Гиппиус как бы подытоживает отзывы об изобретении Н. Минского. Её мнение о «...Философских разговорах» составлено из противоречивых утверждений читателей, с каждым из которых, считает 3. Гиппиус, можно согласиться. «Скажу, прежде всего, что эта книга (это, конечно, книга) удивительна: множество о ней приходится слышать мнений — и все они, все до одного — кажутся верными. "Очень интересная вещь, глубоко продуманная". Да. "Ужасно тяжело читается, трудно понять, куча ненужных иностранных слов, и рассудочно, а лирика безвкусна". Тоже да. "Позвольте, это буддо-христианство!" Может быть. "Это пантеизм, только наоборот, с хвоста!" Конечно. "Если это всё и так, то, во всяком случае, оно никому не нужно и даже не забавно. Камень в укромном углу, где он даже никому не мешает". Увы, да. Каждое из этих мнений односторонне - и все по-своему верны». 3. Гиппиус разоблачает безжизненность «религии» Н. Минского, но-оставляет за ней право на существование как «логической истины Минского» [Крайний 1908].
Писатели признают за автором меонизма не только декадентски-болезненное раздвоение мысли, но и бесспорный философско-поэтический талант. Л. Оболенский назвал меонизм «блестящей концепцией непознаваемого» [Оболенский 1887:123]. Безусловно, прав современный исследователь СВ. Єапожков, определивший «...Философские разговоры» как «самое вдохновенное творение» поэта-философа [Сапожков -2005:32].
Образ Агасфера в поэзии Н. Минского как обобщение еврейской судьбы в истории и культуре
Легенда о Вечном Жиде принадлежит к тем творениям, которым, писал К. Юнг, «обеспечена долгая жизнь». Он утверждал, что этот архетипичный персонаж, не называйся он Агасфером, «всё равно возник бы под другим именем» [Юнг 1998:296].
Христианская легенда о Вечном Жиде появилась в литературе XIII века. Она возникла под влиянием религиозно-мифологических представлений о том, что «некоторые люди являют собой исключение из общего закона человеческой смертности и дожидаются эсхатологической развязки» [Аверинцев 1997:34]. Большинство литературных обработок легенды об Агасфере относятся к XIX столетию. В трактовке разных авторов она обретала новые модификации. К образу Агасфера обращались прозаики, драматурги, поэты: И. Гёте, К. Шубарт, Б. Шелли, Э. Кинг, Ян Потоцкий, Э. Сю, В. Жуковский и др.
Вторая волна сильного увлечения образом Агасфера начинается на рубеже XIX—XX вв. Это заявление справедливо по отношению к русскому декадансу и раннему символизму, где Агасфер — образ многократно и многообразно использованный. А. Ханзен-Лёве замечает, что по преимуществу Агасфер воплощает «бесцельное и бесконечное движение в пространстве (кружение) ... без искупительной теологии циклического и спиралеобразного мирового времени» [Ханзен-Лёве 1999:274]. Соглашаясь с глубоким обобщением образа Агасфера в творчестве Д. Мережковского, И. Коневского, К. Бальмонта, Ф. Сологуба, В. Брюсова и Н. Минского, обратим внимание на различные модификации художественных трактовок легенды в литературе Серебряного века.
Диапазон этих интерпретаций был выведен за пределы чувственно-воспринимаемой трансисторической реальности и нашёл свою» крайнюю границу у В. Брюсова, который писал: «Мысль — вечный,Агасфер, ей нельзя остановиться, в её пути не может быть цели, ибо эта цель — самый путь» [Брюсов 1975:57]. Агасфер мысли- образ, характерный для литературы того периода. Многие поэты принимали такую усечённую трактовку архетипа и развивали мотив пытливого познания как странствия. И Н. Минский, отождествляя себя с Агасфером, акцентирует внимание на внутреннем «я» своего героя: Я тот, кто осуждён без отдыха1 идти Без отклика взывать, изнемогать без славы, Я тот, кто истоптал все трудные пути, Везде на терниях оставив след кровавый. ... («Я тот, кто осуждён...» [Минский 1907а:210].
Эти стихи содержат характерное для Серебряного века убеждение, что гений человека может проникать через, пространство и время. Такими феноменальными качествами обладает, по мнению Д. Мережковского, Леонардо да Винчи: «Богов презревший, самовластный, / Богоподобный человек» [Мережковский 1990:172].
Другую границу в отражении образа Агасфера находим в поэзии И. Коневского: «И путник я, под солнцем, на распутье: вдали туманный мир» [Коневский 1904:51]. Агасфер представлен здесь простым человеком с земными-надеждами.
Архетипический образ Агасфера настолько глубоко живёт в сознании писателей, что к нему тянутся многие ассоциативные линии. Например, А. Волынский обнаружил некоторые общие черты с Вечным Жидом в князе Мышкине. Критик узнал в герое Ф.М. Достоевского «молодого Агасфера, возникшего на. почве чисто- христианских мистерий, предвестника новых истин и новых освободительных красот» [Котельников 2006:69];;
К образу Вечного Жида обращались Ф; Сологуб; К . Бальмонт, Bl Брюсов: Их Агасфер часто «является персонификацией оксюморона — невозможности как жизни; так и: смерти» [ХанзентЛёве. 1999:122]. Трактуя средневековую легенду об Агасфере, они использовали различные краски; и оттенки; общей: палитры этого у образа, тем более что легенда! имеет весьма-размытые очертания.. В? основу истории о странствующем Вечном Жиде леглив варианты.библейских сюжетов: Ветхозаветнаяшритча о?Каине и фразам из Нового Завета «Истинно; говорю!- вам: есть некоторые; из; стоящих: здесь, которые не вкусят смерти, как; уже увидят. Сына Человеческого; ірядущегов? Царствии Своём» [Матф; 16;„28]L
В- сюжете о Каине; обязателен момент проклятия, хотя, авторы, как правило, вольно обращаются: с мотивациежтакого наказания; Тем? более;, что новозаветная трактовка.весьма условна-, и .можетбыть, именно поэтому она является основным» источником литературных версий легенды рубежа XIX— начала XX вв., т.е. той;эпохщв .которую:обострились поискисвнецерковной христианскойистины.
Широкий диапазон как легендарных источников, таю и художественных отображений образа Агасфера подтверждает мнение А. Ханзена-Лёве: Агасфер «подобно Сфинксу, является великой мировой загадкой» [Ханзен-Лёве 1999:122]. Не случайно Н. Минский соединяет обе тайны в одном произведении: Oj-брат мой по судьбе! Неуловимый рок Обоих в судьи.нас избрал: своих деяний. Вкруг нас волнуется историшпоток Ишюди, опьяневют счастья; иль страданий Бегут, как призраки. Лишь только мыс тобой Рлядим,.как две скалы, на трепет влаги зыбкой Ты с отрезвляющей улыбкой; Я — с отрезвляющей тоской. («Перед сфинксом» - [Минский 1907а:222]). Поэт находит много общего в судьбе героев — мифического идола и легендарного странника. У каждого из русских поэтов рубежа веков были свои «разгадки» этого вечного спутника человечества. У Ф.Сологуба образ Агасфера связан прежде всего с отверженностью, изгойством героя, который, словно в отместку за своё проклятие, как тень преследует наше воображение: Не слышно голоса его, Не видно рук и ног, И он ступить ни у кого Не смеет на порог. Не подойдет и не пройдет Открыто впереди, Он за углом в потёмках ждет, Бежит он позади. Его никак не отогнать, Ни словом, ни рукой. Он будет прыгать и плясать Беззвучно за спиной. [Сологуб 1909:21]. Проклятие героя поэт проецирует на весь род Израиля: «Возроптали иудеи: / - Труден путь наш, долгий путь./ Пресмыкаясь, точно змеи, / Мы не смеем отдохнуть...» [Сологуб 1909:44]. У К. Бальмонта Агасфер — символ неприкаянности и одиночества, которое возникает как расплата за неспособность к жертве и любви: Я заглянул во столько глаз, Что позабыл я навсегда, Когда любил я в первый раз И не любил - когда? [Бальмонт 1969:277]. В другом стихотворении К. Бальмонта усилен мотив обречённости Агасфера: Я в мире всем невольный враг, Всей жизнию своей, И-не могу не быть - никак Вплоть до исхода дней. [Бальмонт 1990:62].
Пребывание Агасфера в вечности поэт воспринимает в духе декаданса - т. е., не как бесконечную жизнь, а как возможность жизни в смерти: «Живи, как зверь, без колебаний!- /Ив смерти будешь жить, как остов мощных зданий»- [Бальмонт 1990:39]. По мнению поэта, чтобььжизнь продолжалась либо как предвечные предметы («остов мощных зданий»), либо как воскресение через любовь: «Когда же упьюсь я вином мировым, / Умру и воскресну, и буду живым, / И буду я с юными утренним вновь... / О люди, я чувствую только любовь!» [Бальмонт 1990:178] обязательно должна быть смерть. Вечная жизнь возможна лишь после смерти, т.е. в воскресении.
Постоянно экспериментирующий В! Брюсов и в художественной интерпретации Агасфера обращается к мотиву беспредельного гнозиса, бесконечного поиска и самопознания: «... И всё кругом пройти - от торжества к бессилью, / Устать - прекрасно, но не умереть! ... Нам умереть нельзя! Нет, мы должны идти!» [Брюсов 1955:182]. Здесь, как и у других современников Н. Минского, образ Агасфера служит поводом для отвлечённых философско-этических обобщений, никак не связанных с представлением о «народе Израиля», но отражающих характерные умонастроения «конца века».
