Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Традиции английской литературы в поэтическом творчестве И.И.Козлова 13
1. История восприятия и изучения взаимосвязей творчества И.И.Козлова и английской литературы в русской критике и литературоведении 13
2. И.И.Козлов и классики английской литературы (В.Шекспир, Р.Бёрнс): традиции и переводы 34
3. Произведения И.И.Козлова на английском языке 43
Глава 2. ДжТ.Байрон и И.И.Козлов: к вопросу о литературной преемственности 47
1. Традиции творчества Дж.Г.Байрона и байронические мотивы в лирике И.И.Козлова 47
2. Традиции творчества Дж.Г.Байрона и байронические мотивы в поэмахm И.И.Козлова 59
3. И.И.Козлов как переводчик произведений Дж.Г.Байрона 66
Глава 3. Английские поэты-романтики и И.И.Козлов: к вопросу о литературной преемственности 123
1. Вальтер Скотт и И.И.Козлов (традиции и переводы) 123
2. Произведения Томаса Мура в творческом восприятии И.И.Козлова 129
3. К вопросу о переводе И.И.Козловым стихотворения Чарльза Вольфа «The
Burial of Sir John Moore at Coruna» 152
4. Восприятие И.И.Козловым творчества Вильяма Вордсворта и Самюэля-Тейлора Кольриджа 157
5. И.И.Козлов как переводчик Томаса Кэмпбелла 165
6. О приписываемом И.И.Козлову переводе стихотворения ИТерейро «ТоJohnKosloff» 170
Заключение 171
Библиография 181
- История восприятия и изучения взаимосвязей творчества И.И.Козлова и английской литературы в русской критике и литературоведении
- И.И.Козлов и классики английской литературы (В.Шекспир, Р.Бёрнс): традиции и переводы
- Традиции творчества Дж.Г.Байрона и байронические мотивы в лирике И.И.Козлова
- Вальтер Скотт и И.И.Козлов (традиции и переводы)
Введение к работе
Целью настоящего исследования является анализ художественного наследия И.И.Козлова в контексте русско-английских литературных связей XIX в., выявление перекличек творчества русского писателя с английской поэзией и характерными тенденциями литературного развития в Англии, восприятие и отражение в его произведениях образов английского мира. В соответствии с целью исследования были поставлены следующие задачи:
1) рассмотреть особенности творческого восприятия И.И.Козловым
мотивов и образов английской литературы XVI-XVIII вв.;
2) выявить традиции творчества Дж.Г.Байрона и байронические мотивы
в лирике и поэмах И.И.Козлова;
3) установить преемственность произведений И.И.Козлова по
отношению к творчеству английских поэтов-романтиков;
4) исследовать поэтическое творчество И.И.Козлова на английском
языке (перевод отрывка из поэмы А.С.Пушкина «Бахчисарайский фонтан»,
стихотворение «То countess Fiequelmont»).
Актуальность исследования обусловлена перспективностью для
сравнительного литературоведения, основывающегося на установлении
русско-зарубежного литературного взаимодействия, изучения обстоятельств
рецепции отдельными русскими писателями характерных черт литературной
и историко-культурной инонациональной среды. Авторитетные исследования
К.Я.Грота, Б.В.Неймана, Н.М.Данилова, Ц.С.Вольпе, И.Р.Эйгеса,
И.Д.Гликмана, Е.Н.Купреяновой, Ю.Д.Левина, Б.О.Кормана,
Л.И.Никольской, В.Э.Вацуро, G.Barratt, а также диссертации Э.А.Веденяпиной (1972), А.Н.Гиривенко (2000), В.Г.Мойсевича (2005), посвящены рассмотрению различных аспектов творческой деятельности И.И.Козлова. Традиционно исследователи обращаются к анализу романтической лирики и поэм И.И.Козлова во взаимосвязи с творчеством В.А.Жуковского, устанавливают особенности авторского сознания в лирической системе И.И.Козлова, подробно анализируют вершинные
достижения русского поэта и переводчика («Вечерний звон», «На погребение английского генерала сира Джона Мура», «Венецианская ночь» и др.).
Международные связи творчества И.И.Козлова исследовали немногие отечественные литературоведы, среди которых следует, прежде всего, назвать авторов книг и статей об И.И.Козлове как переводчике Данте (И.К.Полуяхтова), А.Мицкевича (В.А.Ушаков, Н.К.Гудзий, J.Maliszewski) и Шиллера (Ю.Д.Левин). В контексте русско-английских литературных связей творчество И.И.Козлова в той или иной мере в разные годы изучалось В.И.Масловым, В.М.Жирмунским, М.П.Алексеевым, И.Р.Эйгесом, Ю.Д.Левиным, Л.И.Никольской, Д.Н.Жаткиным, В.И.Сахаровым, Т.С.Царьковой, А.Н.Гиривенко, В.Г.Мойсевичем, Т.А.Яшиной, G.Barratt, причем основное внимание уделялось байронизму И.И.Козлова, а также его переводам из Дж.Г.Байрона, Т.Мура, Ч.Вольфа. Вместе с тем недостаточно изученными остаются реминисценции и традиции английской литературы в произведениях И.И.Козлова, выполненные русским поэтом переводы из В.Шекспира, В.Скотта, В.Вордсворта, Т.Кэмпбелла и др.
В настоящее время в условиях очевидного усиления интереса к творческому наследию многих недостаточно изученных в прошлые десятилетия русских писателей XIX в. возникает также необходимость подробного рассмотрения всего многообразия международных связей их творчества. Вместе с существенным повышением общественной значимости международного литературного и культурного сотрудничества появляется потребность глубинного раскрытия основных тенденций указанного процесса с учётом коррекции устоявшихся представлений, происходящей в результате заполнения определённых лакун в сфере научного знания. Данная диссертация представляет собой первый опыт целостного изучения английских литературных влияний, испытанных русским поэтом И.И.Козловым и получивших прямое или опосредованное отражение в его творчестве. Именно поэтому в ней максимально возможно представлено всё многообразие художественных деталей, характеризующих восприятие
И.И.Козловым английских реалий и художественного мира Англии,, причём учтены даже частности, характерные мелкие особенности.
Основные положения настоящего диссертационного исследования углубляют понимание, русско-английских литературных связей первой трети XIX в. на примере творчества И.И.Козлова, а также могут быть использованы при решении вопросов поэтики и стиля* писателя; жанровой специфики; его основных произведений^ рецепции; им: инонациональной литературы, во многом . остающихся до настоящего времени нерешёнными; как в отечественном; так ив зарубежном литературоведении;
Источниками дляганализашослужили: .[:
1) первоначальные: и окончательные редакции; варианты и наброски
произведений И'ИіКозлова на русском? и- английском^языках, в том числе его
переводы стихотворений английских поэтов;:
2) оригинальные тексты произведений {английскихпоэтов, переведённые
И;И:Козловым; і
3) оригинальные и- переводные произведения; английских, авторов;
получившие в- творчестве И!И.К6злова: .художественный отклик в; виде
реминисценций; преемственности литературных традиций;
4)" литературно-критические; публикации» XIX — начала XX, в;, осмысливающие творчество И;И;Козлова ів. контексте общего развития русской^ литературы ш общественной мысли. (ВТ. Белинский, Н.А.Полевой; Ф;В.Булгарин, Н.ВіГоголь,.ВіА.Жуковский, Ап;А.їїригорьев,А.В;Дружинин, Н.Г.Чернышевский, Ю:И:Айхенвальд и др;); '
Новизна работы состоит в том, что в ней впервые: представлен подробный целостный анализ творчества і И;И:К6зловаі в, русле тенденций развития английской; литературы- я художественной культуры и с учётом русско-английских историко-культурных и -литературных связей;. Впервые даётся подробный сопоставительный? анализ переводных стихотворений И.И.Козлова («Романс Десдемоны», «Разбойник», «Беверлей», «Озеро мертвой, невесты», «Сон: ратника»,. «Нас: .семеро», «Сонет» («Прелестный
вечер тих, час тайны наступил...») и др.) и их английских оригиналов, созданных В.Шекспиром, В.Скоттом, Т.Муром, Т.Кэмпбеллом, В.Вордсвортом. В результате установлены значимые различия и выявлены индивидуально-авторские особенности, привнесённые в художественную ткань текста И.И.Козловым. Впервые в рамках диссертационного исследования осуществлено целостное изучение поэтического творчества И.И.Козлова на английском языке. Впервые проведена обобщающая работа, позволившая целостно рассмотреть проблемы «И.И.Козлов и Вальтер Скотт», «И.И.Козлов и Томас Кэмпбелл», «И.И.Козлов и английские поэты «озерной школы» Вильям Вордсворт и Самюэль-Тейлор Кольридж», - до настоящего времени не было отдельных научных работ, посвященных этим проблемам, а обусловленный ими фактический материал фрагментарно, эпизодически включался в исследования, авторы которых ставили более широкие задачи. Впервые выявлен ряд значимых семантических, стилистических, экспрессивных и иных различий между оригинальными произведениями Дж.Г.Байрона и их русскими поэтическими переводами, выполненными И.И.Козловым. В итоге диссертация вносит определённое приращение научного знания в сравнительное литературоведение, в изучение международных литературных связей первой трети XIX в.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что целостно выявляется и получает научное обоснование процесс врастания творчества отдельного русского писателя в широкий международный литературный и историко-культурный контекст. Рассмотрение указанного процесса во всём многообразии его проявлений стало возможным благодаря подробному сопоставительному анализу произведений И.И.Козлова и предшествовавших им сочинений английских писателей, целостной характеристике творчества русского писателя на английском языке. Литературная деятельность И.И.Козлова представлена в диссертации не статично, а в процессе эволюции, связанной с изменением авторского мировосприятия, при этом учтены обстоятельства развития как
отечественной, так и зарубежной литературы. Нами установлены, аргументированы и систематизированы факты преемственности многих художественных произведений И.И.Козлова по отношению к литературному творчеству его английских предшественников; учтены и отдельные факты влияния творчества И.И.Козлова на последующее развитие русской литературы. Произведения И.И.Козлова, созданные с «оглядкой» на английских предшественников, в диалоге с «чужим словом», предстают более сложными и содержательно глубокими, нежели это представлялось ранее, поскольку расширяется и уточняется эстетическая ретроспектива, ставшая основой для авторского самовыражения. Обращение к вопросам диалектики и динамики литературного развития, творческой преемственности на уровне мотивов, образов, художественного языка и др., рассматриваемым в рамках определенного темпорального и идейно-эстетического пространства, позволяет увидеть типологическую близость писателей, произведений, накапливает материал, способствующий уточнению представлений в области исторической поэтики русской литературы (концепция поэта, рок, поэтическая фразеология и т.п.).
В перспективе осуществлённая нами работа, несомненно, будет способствовать проведению новых научных исследований, углубляющих имеющиеся представления об И.И.Козлове и современной ему эпохе. В частности, заметно расширяются возможности лингвистического изучения творчества И.И.Козлова как носителя английского языка. Особого внимания также заслуживает восприятие переводных произведений И.И.Козлова отечественными и зарубежными композиторами, в частности, А.А.Алябьевым, А.Т.Гречаниновым, С.Монюшко и др. Большой интерес представляет и вопрос об использовании особо значимого для И.И.Козлова характерного образа-символа колокольного звона в русской поэзии XIX — начала XX в., выявление причин его долговременной популярности.
Выявленный в результате настоящего исследования фактический материал окажется полезным при последующем изучении в контексте
русско-английских литературных связей художественного творчества других русских поэтов-романтиков, близких кругу В.А.Жуковского. Имеющиеся наработки будут несомненно содействовать в дальнейшем доскональному изучению переводов произведений И.И.Козлова, опубликованных в Англии в XIX-XX вв. Также перспективным представляется сопоставление переводов И.И.Козлова, сделанных с английского и других европейских языков, которое в конечном итоге позволит установить характерную общность и специфику.
Достоверность выводов диссертации обусловливается привлечением к рассмотрению максимально полного объёма материалов, свидетельствующих о рецепции И.И.Козловым элементов художественной системы английского романтизма, учетом преемственной связи писателя с предшественниками, современниками и авторами последующего времени. Она основана на результатах детального анализа реминисценций из произведений английских писателей в произведениях И.И.Козлова, осуществленных им поэтических переводов, а также на целостном рассмотрении системы фактов, обусловливающих преемственность литературных традиций, пришедших в творчество И.И.Козлова из английской поэзии. С целью дополнительной аргументации выводов диссертации привлекались эпистолярные и мемуарные материалы, литературно-критические статьи современников об И.И.Козлове; имея, несомненно, и самостоятельную ценность, указанные материалы позволяют установить или уточнить обстоятельства, при которых поэтом осуществлялась рецепция творчества английских литературных предшественников.
Практическая значимость. Результаты исследования окажутся полезными при подготовке курсов лекций по истории русской литературы первой трети XIX в., истории зарубежной литературы XIX в., истории русской литературной критики, при разработке спецкурсов и спецсеминаров, а также при историко-литературном, стилистическом, текстуальном -комментировании произведений как самого И.И.Козлова, так и английских
писателей, ставших его литературными предшественниками. Материалы диссертации могут быть учтены в исследованиях по истории русского художественного перевода, исторической поэтике русской литературы, русско-английским литературным и историко-культурным взаимосвязям. Представляется целесообразным использование результатов исследования при подготовке новых изданий сочинений И.И.Козлова и переводов произведений английских поэтов.
Методология диссертационного исследования основывается на
значимых достижениях русской литературной науки и критики XIX-XX вв.,
современного отечественного и зарубежного литературоведения. В
диссертации используются подходы и методы, выработанные
исследователями созданной М.П.Алексеевым ленинградской сравнительно-
исторической школы (Р.Ю.Данилевский, Ю.Д.Левин, П.Р.Заборов,
Д.М.Шарыпкин, В.Е.Багно и др.), установившей множественность
иновлияний на русскую литературу, развивавшуюся в тесной связи с
литературами европейскими. Нами полностью разделяется концепция
сравнительно-исторического рассмотрения литератур, согласно которой
переводная литература включается в литературу оригинальную на ранних
этапах ее развития. Из современных исследователей наибольший вклад в
изучение русско-английских литературных связей внёс Ю.Д.Левин, основы
научной концепции которого существенным образом повлияли на
методологию нашего исследования. В диссертации также использован
неоценимый опыт анализа взаимовлияний русской и инонациональной
литератур, имеющийся в работах А.Б.Ботниковой, А.Н.Гиривенко,
Я.И.Гордона, Н.Я.Дьяконовой, А.Н.Егунова, А.А.Елистратовой,
Д.Н.Жаткина, А.М.Зверева, Н.М.Ильченко, Е.И.Клименко, М.Ю.Люстрова,
В.И.Маслова, Л.И.Никольской, А.Н.Николюкина, Б.Г.Реизова,
Н.А.Соловьевой, С.В.Тураева, А.В.Федорова, Т.А.Яшиной и др.
Настоящее исследование в существенной мере опирается на
фундаментальные труды А.Н.Веселовского, В.М.Жирмунского,
Н.И.Балашова, что позволяет раскрыть характерные особенности поэтики И.И.Козлова, осмыслить материал, связанный с функционированием некоторых типичных мотивов и образов (например, образ-символ колокольного звона), рассмотреть черты национального своеобразия в произведениях, понять специфику характеристик лирического персонажа и т.д. В соответствии с предметом исследования закономерно использовались культурно-исторический, историко-генетический и историко-типологический подходы. Воссоздание отдельных биографических реалий, нередко необходимое для объективного восприятия литературного текста, потребовало использования элементов социально-психологического метода. Необходимость развёрнутой литературоведческой интерпретации художественных текстов обусловила использование приёмов комплексного, проблемного, сопоставительного* анализа. В теоретико-литературном плане учтены значимые для диссертации положения теории М.М.Бахтина о диалоге и «чужом слове». Согласно принципу историзма отдельные факты и обстоятельства рассмотрены во взаимосвязи с другими, а также с учетом историко-литературного и культурного опыта.
На защиту выносятся следующие положения'.
1. В отечественной критике XIX в. неизменно подчеркивалось значение английской поэзии, прежде всего, произведений Дж.Г.Байрона для формирования творческой индивидуальности И.И.Козлова. В частности, о причинах и степени влияния Дж.Г.Байрона на И.И.Козлова писали П.А.Плетнев, Н.А.Полевой, Н.В.Гоголь и др. Вместе с тем критика, ограничиваясь сопоставлением поэтического мира переводчика и переводимого им автора, не шла по пути сопоставительного анализа двух текстов, призванного выявить их сходства и различия. Во второй половине XIX в., уже после смерти И.И.Козлова, осуществлялось переосмысление его наследия с определенной исторической дистанции, позволившее дать вполне объективную оценку всего созданного поэтом.
В английской литературе XVI-XVIII вв. И.И.Козлова особенно привлекали трагедия В.Шекспира «Отелло» и поэтические произведения Р.Бёрнса. Влияние трагедии В.Шекспира выразилось в создании И.И.Козловым оригинального стихотворения «К тени Десдемоны», эпиграфом к которому стала знаменитая строка «Hast thou prayed...» («Молилась ли ты...»), и осуществлении перевода песни Дездемоны (акт 4, действие 3) под названием «Романс Десдемоны». В стихотворениях «Сельский субботний вечер в Шотландии» и «К полевой маргаритке, которую Роберт Берне, обрабатывая свое поле, нечаянно срезал жезлом сохи в апреле 1786 года», являющихся вольными переводами «The Cotter's Saturday Night» и «To a Mountain Daisy, On turning one down with the Plough, in April, 1786» Р.Бёрнса, получили отражение патриотизм шотландского поэта, воспевавшего простых людей, наделенных высокими моральными качествами, а также его стремление показать силу любви и бессилие человека перед судьбой. Однако для русского поэта-переводчика также являлось существенным отражение собственного внутреннего мира, логике развития которого и был подчинен привлекаемый материал литературных первоисточников.
Из числа английских писателей наиболее значительное влияние на И.И.Козлова оказал Дж.Г.Байрон, мотивы и образы которого прочно вошли в творческий мир русского поэта. Байронические традиции, многочисленные реминисценции из произведений английского поэта могут быть отнесены к характерным особенностям творчества И.И.Козлова. В разные годы И.И.Козлов сделал 23 перевода из Дж.Г.Байрона, среди которых поэма «Невеста Абидосская», шесть отрывков из поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда», песня духа из драматической поэмы «Манфред» и др. Характерными чертами И.И.Козлова как переводчика Дж.Г.Байрона стали лексико-семантическое и стилистическое своеобразие интерпретаций многих произведений, отождествление образов поэта и его лирического героя. В оригинальных стихотворениях «Бейрон», «Венецианская ночь», «На отъезд»,
«К Валтеру Скотту» И.И.Козловым создан идеализированный образ Дж.Г.Байрона, «гражданина мира», неутомимого поборника свободы, предложившего новые художественные принципы и новые способы их решения.
Существенное место в творческом наследии И.И.Козлова занимают немногочисленные, но вместе с тем содержательно ёмкие, глубокие переводы на русский язык произведений В.Скотта, Т.Мура, В.Вордсворта, Т.Кэмпбелла, Ч.Вольфа, причем многие из этих переводов до настоящего времени остаются непревзойденными («На погребение английского генерала сира Джона Мура», «Сон ратника», «Вечерний звон», «Бессонница»). Во многих случаях И.И.Козлов не только следовал за художественным оригиналом, но и вносил в переводной текст свое понимание жизни, созвучие современным российским событиям, характерные русизмы, что, в целом, вело к русификации интерпретируемых произведений. Предпочтительными для И.И.Козлова-переводчика в данном случае были собственно лирические тексты небольшого объема, нередко содержавшие мотивы неизбежности судьбы, веры в провидение, размышления о необходимости сохранения национальных традиций.
И.И.Козлов также выступал в качестве переводчика русской поэзии на английский язык, в частности, в 1824 г. перевел фрагмент поэмы А.С.Пушкина «Бахчисарайский фонтан» (стихи 135-154), опубликованный в 1830 г. в «New Monthly Magazine and Literary Journal». Отсутствие необходимой сжатости, очевидная бледность рифмы сочетались в переводе с мастерской передачей ритма подлинника, формированием замечательного, женственного образа пальмы при помощи изобразительно-выразительных средств. И.И.Козлову принадлежит также стихотворное послание на английском языке «То Countess Ficquelmont», адресованное графине Д.Ф.Фикельмон. Англоязычное послание Козлова в целом можно признать неудачным, ибо оно свидетельствовало о недостаточном знании поэтом
английского языка, выразившемся в пропусках определенных артиклей, использовании нелепых инверсий.
Апробация работы. Результаты исследования были изложены в выступлениях на II Международной научно-практической конференции «Иностранные языки и литература в современном международном образовательном пространстве» (Екатеринбург, 2007), Международном литературно-образовательном форуме «Русский человек на изломе эпох в отечественной литературе» (Киров, 2007), V Международной научно-практической конференции «Прикладная филология и инженерное образование» (Томск, 2007), Международной научной конференции «Проблемы интерпретации художественного произведения» (Астрахань, 2007), Всероссийской научной конференции «Русь, Россия, Советский Союз: опыт и уроки развития международных связей» (Санкт-Петербург, 2007) и др. Основные положения диссертации нашли отражение в 7 научных публикациях, в том числе в «Вестнике Чувашского университета», входящем в перечень журналов, рекомендованных ВАК РФ.
Структура диссертации подчинена логике поставленных задач и включает в себя введение, три главы, заключение и библиографический список.
История восприятия и изучения взаимосвязей творчества И.И.Козлова и английской литературы в русской критике и литературоведении
Еще при жизни И.И.Козлова его творчество не было обделено вниманием русской критики: выход в свет новых книг, публикация поэм неизменно вызывали многочисленные отклики в периодике, содержавшие различные, подчас полярные оценки - от восторженности до сдержанной похвалы и даже полного неприятия. Уже первые критики обратили внимание на то значительное влияние, которое оказала поэзия Дж.Г.Байрона на творчество И.И.Козлова. Восприятие слепого поэта как непосредственного последователя Байрона в России было во многом обусловлено как преобладанием в творчестве Козлова характерных байронических мотивов, так и конкретными фактами обращения русского поэта к творческому переосмыслению и интерпретации отдельных сочинений английского современника. Наконец, формированию общественного мнения много способствовали суждения самого Козлова, называвшего Байрона, наряду с В.А.Жуковским и А.С.Пушкиным, тем поэтом, что способен пробудить в нем воображение, творческую фантазию: «Когда я собираюсь писать стихи, то читаю моего Байрона, Жуковского и Вас, и с грехом пополам воображение начинает работать, и я принимаюсь петь» [160, с Л 76].
В целом уже в эти годы русская критика воспринимала Козлова в качестве одного из лучших учеников и последователей Жуковского, причем двух поэтов сближал особый склад художественного сознания, проявляющийся в склонности к переосмыслению произведений западноевропейской литературы, созвучных их умонастроениям и душевному состоянию, способности к диалогической открытости, восприимчивости по отношению к новым тенденциям литературного развития, обусловленным романтическим движением. Стремясь сохранить общий настрой избранных для перевода произведений, И.И.Козлов нередко вносил в них казалось бы незначительные лексико-семантические и стилистические изменения, на деле имевшие своей целью соотнесение художественного оригинала с личностью и судьбой переводчика, выпавшими на его долю суровыми испытаниями. В зависимости от того, совпадали ли эстетические и этические представления русского переводчика с жизненной позицией авторов переводимых им английских поэтических текстов, происходил больший или меньший отход от замысла оригинала. Козлова, как глубоко верующего человека, занимали, наряду с традиционными темами любви, дружбы, гражданственности поэта, еще и обращенные к Богу мысли об исцелении, преодолении тяжелого недуга.
Влияние Жуковского на Козлова, традиционно признаваемое в качестве естественного и закономерного для русского романтизма, в целом характеризующегося определенным сходством в выборе тем, вряд ли может до конца объяснить устойчивость байронических мотивов и образов в творчестве слепого поэта. Бесспорно, Жуковский открыл массовому отечественному читателю в 1822 г. почти неизвестного прежде Байрона, переведя «Шильонского узника» («The Prisoner of Chillon»). Несмотря на сходство восприятия творчества Байрона Жуковским и Козловым, обусловленное близостью творческих взглядов и представлений, всё же нельзя не признать, что интерес Козлова к Байрону был более глубоким и длительным. Если Жуковский в середине 1820-х гг. фактически утратил интерес к Байрону, то Козлов продолжал обращаться к переосмыслению произведений великого английского современника до конца жизни, за что снискал репутацию одного из ведущих русских байронистов. В свете сказанного представляется необъективным рассмотрение байронических мотивов творчества Козлова через призму преобладающего воздействия сочинений Жуковского, которое предложено в исследованиях Ц.С.Вольпе и Л.Я.Гинзбург [65, с.11; 73, с.107].
Считая процесс влияния Байрона на Козлова крайне противоречивым и сложным, мы вместе с тем можем уверенно говорить о Козлове как истинном поклоннике выдающегося английского современника. Байрон прочно сросся с внутренним миром слепого поэта, называвшего его «поэтом своего сердца» [155, с.42]. Козлов познакомился с Байроном задолго до появления в печати перевода Жуковского, о чем, в частности свидетельствует дневниковая запись от 31 января 1819 г.: «Много читал Байрона. Ничто не может сравниться с ним. Шедевр поэзии, мрачное величие, трагизм, энергия, сила бесподобная, энтузиазм, доходящий до бреда, грация, пылкость, чувствительность, увлекательная поэзия, — я в восхищении от него»
И.И.Козлов и классики английской литературы (В.Шекспир, Р.Бёрнс): традиции и переводы
Тесную связь биографии поэта с его творчеством, являющуюся одной из характерных черт русской романтической лирики, можно по праву воспринимать в числе особо значимых характеристик .литературной деятельности И.И.Козлова. Как справедливо отмечает И.Д.Гликман, Козлов с самого начала своего творческого пути «провозгласил право поэта на личные лирические излияния, за которыми, однако, стоит объективный мир в его сложном многообразии» [88, с. 17]. Мир чувств и воспоминаний был единственно реальным миром для слепого и парализованного поэта, обладавшего феноменальной памятью и уникальными творческими способностями. По свидетельствам современников, Козлов знал наизусть всего Байрона, поэмы Скотта и лучшие места из Шекспира [123, т.З, с.217; 207, т.1, с.335-336], активно обращался к переводам английской, итальянской, испанской, французской, польской поэзии.
И.И.Козлов всецело принадлежал замечательной поре расцвета романтической поэзии, образно названной Н.В.Гоголем «поэтической Элладой» [90, т.8, с.422]. Справедливо считая переживаемые чувства самоценными и достойными художественного воплощения, он особо акцентировал внимание на собственном внутреннем настрое: «Чувствительность есть и прекрасный, и пагубный дар неба. Я люблю своё сердце, каково оно есть» [155, с.41]. В этой связи убедительной и точной можно считать характеристику И.И.Козлова В.Г.Белинским в качестве «поэта чувства» [32, т.5, с.75], существенно отличающегося своими взглядами на окружающий мир от «поэта мысли» Е.А.Баратынского. Для И.И.Козлова было предельно важно вызвать читательское сопереживание, эмоциональный всплеск, способный внести в реальность повседневного мира мощное романтическое начало [см. об этом: 92, с.243].
Из обширного наследия великого английского поэта и драматурга У.Шекспира особое внимание И.И.Козлова-переводчика привлекла песня
Дездемоны из трагедии «Отелло» (акт 4, действие 3), которая в интерпретации русского поэта получила название «Романс Десдемоны» (1830). Душевная боль, тоска, горечь разочарований - вот те чувства, которые связывали Козлова и шекспировскую Дездемону, - именно они проникновенно выражены в стихах, которые, по словам В.Г.Белинского, «должны не читаться, а петься» [32, т.4, с.297]: «В раздумье бедняжка под тенью густою// Сидела, вздыхая, крушима тоскою:// Вы пойте мне иву, зеленую иву!// Она свою руку на грудь положила// И голову тихо к коленям склонила:// О, ива, ты, ива, зеленая ива!// Студеные волны, шумя, там бежали, -// И стон ее жалкий те волны роптали:// О, ива, ты, ива, зеленая ива!// Горючие слезы катились ручьями// И дикие камни смягчались слезами.// О ива, ты, ива, зеленая ива!// Зеленая:ива мне будет венком!» [159, с. 178]. В обращении к иве ощутимо стремление Дездемоны найти выход для своей печали и тоски, обрести душевное успокоение. По мнению В.Г.Белинского, «этот стих, не выражающий никакого определенного смысла, заключает в себе глубокую мысль, отрешившуюся от слова, бессильного выразить ее, и превратившуюся в звук музыкальный ... . И потому-то этот стих так глубоко западает в душу и волнует его мучительно-сладостным чувством неутолимой грусти...» [32, т.4, с.298].
Автор оригинального текста, видимо, не случайно избрал иву, плакучую иву, традиционно являющуюся символом: слез и страданий, для отражения душевного состояния главной героини: «The poor soul sat sighing by a sycamore tree,// Sing all a green willow:// Her hand on her bosom, her head on her knee,// Sing willow, willow, willow:// The fresh streams ran by her, and murmur d her moans;// Sing willow, willow, willow;// Her salt tears fell from her, and soften d the stones;// Lay by these: -II Sing willow, willow, willow;// Prithee, hie thee; he ll come anon: -II Sing all a green willow must be my garland» ([312, p. 129]; Бедная душа сидела, вздыхая, у платана, все пойте зеленую иву; ее рука на груди, голова на коленях, пой,, ива, ива, ива; чистые ручейки струились около нее и тихо стонали вслед за ней, пой ива, ива, ива; капали ее соленые слезы и смягчали камни, лежащие рядом, пой, ива, ива, ива; пожалуйста, поторопись, он скоро придет, — все пойте зеленую иву, которая будет моим венком).
Как видим, отрывок из трагедии Шекспира был переведен Козловым предельно точно, почти дословно, - оказались опущенными только просьба к иве поторопиться спеть и ожидаемое появление любимого, что обусловливалось необходимостью придать переводу некую завершенность.
Тема скорби об утраченном счастье, преодоления душевного кризиса перекликается в творчестве Козлова с темой рока, «покорностью воле провидения, надеждой на потустороннее небесное блаженство» [88, с.17]. В этой связи представляет интерес обращение к образу Дездемоны в оригинальном стихотворении Козлова «К тени Десдемоны», эпиграфом к которому стала знаменитая строка из трагедии Шекспира «Отелло»: «Hast thou prayed...» ([159, с.171]; Молилась ли ты...).
Традиции творчества Дж.Г.Байрона и байронические мотивы в лирике И.И.Козлова
Огромная популярность творчества Байрона среди русских поэтов-романтиков, неоднократно становившаяся предметом научного исследования (В.И.Маслов, Б.В.Нейман, В.М.Жирмунский, В.И.Сахаров и др.), привела к расцвету «русского байронизма», проявившегося во множестве вариантов и оттенков, имевших существенные различия и индивидуально-авторские особенности, но вместе с тем объединенных неизменным интересом к новым формам и способам раскрытия внутреннего мира человека и художественного выражения миропонимания и мирочувствования великого английского поэта. «Для русских романтиков он не просто властитель дум, великий поэт и борец за свободу человека и народов, но и могучая жизненная сила, оказывающая влияние на бытие и поступки современников и в то же время изнемогающая в непосильной борьбе с жестоким веком и самою собой, с собственными слабостями, страстями и сомнениями. Привлекала их в Байроне непривычная для русского человека раскованность, вечная мятежность, бурная диалектика ничем не сдерживаемых страстей» [229, с.144].
Упоминания имени Байрона в русской печати стали появляться в 1815 г., первые переводы его произведений относятся к 1819 г., что делает правомерным утверждение, что у истоков распространения творчества английского поэта в России, вслед за В.А.Жуковским, стоял И.И.Козлов, который, обладая феноменальной памятью, быстро овладев английским языком (не модным в то время), в 1818 г. читал в оригинале «Гяура» и
«Чайльд-Гарольда», а в 1819 г. осуществил перевод поэмы «Абидосская невеста» на французский язык (об этом будет сказано позже). Принципиальное отличие Козлова от многих его современников (в частности, А.С.Пушкина) состоит в том, что он непосредственно обращался к оригиналам Байрона, и это повлекло за собой появление не только отдельных реминисценций, но и заимствований в ритмике, строфике, стилистике, которые трудно учесть и классифицировать с необходимой полнотой.
Хотя слава первого русского байрониста и принадлежит В.А.Жуковскому, переводчику «Шильонского узника» (1822), он принимал Байрона с оговорками, тогда как Козлов был истинным поклонником английского поэта. Свое отношение к Байрону Козлов высказал в дневниковой записи, датированной 31 января 1819 г.: «Ничто не может сравниться с ним. Шедевр поэзии, мрачное величие, трагизм, энергия, сила бесподобная, энтузиазм, доходящий до бреда; грация, пылкость, чувствительность, увлекательная поэзия, - я в восхищении от него .. . . Но он уж чересчур мизантроп, я ему пожелал бы только более религиозных идей, как они необходимы для счастья. Но что за душа, какой поэт, какой восхитительный гений! Это - просто волшебство!» [155, с.40].
С этими словами Козлова о Байроне перекликается характеристика английского поэта, представленная в его оригинальном стихотворении-посвящении «К другу В асилию А ндреевичу Ж уковскому », написанном, вероятно, в феврале 1822 г.: «И сердцу сладко напевать его утраченное счастье» [159, с. 69]. Стихотворение, однако, подвергалось доскональной переработке, что подтверждает найденный в архиве В.А.Жуковского первоначальный вариант текста, содержавший более распространенный отзыв о поэзии Байрона, позволяющий говорить о существенном влиянии мировоззрения английского поэта на Козлова. Слепой поэт подчеркнуто выделял Байрона и героев его произведений на всем масштабном пространстве литературного творчества: «В ночной печали, в тяжкий час// К моей уединенной сени// Слетаются приветно тени//
Волшебницы на звонкий глас// Эгмонта, Фауста, Гамлета,// И Валленштейна, и Макбета,// Танкред с Клориндой надо мной// Небесной носятся четой;// Эрмины грусть я разделяю,// На Лару с ужасом взираю;// И Яур с Лейлою своей...// О! Признаюсь, певец страстей// Меня всех боле привлекает;// Он чувством душу восхищает,// Он силой поражает ум» [159, с.445].
В.А.Жуковскому была чужда интенсивная напряженность поэзии Байрона, что подтверждают его рассуждения в письме к Козлову от 27 января 1833 г.: «Многие страницы его вечны. Но и в нем есть что-то ужасающее, стесняющее душу. Он не принадлежит к поэтам — утешителям жизни» [124, т.4, с. 174]. Словно продолжая спор, Козлов написал в ответном письме: «Что касается Байрона, то зачем ты ищешь в нем поэта-утешителя? Байрон — художник буйных страстей, в высшей степени чувствительного сердца, которое считает себя уязвленным в том, что есть для него самого доброго на свете» [20, с.77]. Изложенные в письме мысли Козлова о наиболее знаковом для его творчества поэте созвучны ранней редакции стихотворения «К другу В асилию А ндреевичу Ж уковскому »: «Ах! он - певец сердечных дум,// Таинственной своей тоскою// Им прелесть странную дает// И под туманной пеленою// Нам песнь чудесную поет.// Поет — и чье воспоминанье// С его тоскою не слилось,// В какой душе не отдалось// Страдальца рьяное стенанье?// И кто страдать с ним не готов?» [159, с.446].
Вальтер Скотт и И.И.Козлов (традиции и переводы)
В числе английских поэтов, оказавших существенное воздействие на становление и творческое развитие И.И.Козлова, следует назвать Вальтера Скотта, который ныне более известен как исторический романист, но в своё время воспринимался прежде всего как поэт, один из участников знаменитого «поэтического триумвирата английского Парнаса», включавшего в себя также Дж.Г.Байрона и Томаса Мура. И.И.Козлов дважды обращался к переводам из Вальтера Скотта, написал стихотворение «К Валтеру Скотту», упоминал имя шотландского современника в своих дневниковых записях.
6 января 1825 г. И.И.Козлов сделал в своём дневнике помету: «Я перевёл прелестную балладу Вальтера Скотта» [155, с.45]. Речь шла о завершении русским поэтом перевода 16-18 строф из третьей песни поэмы Вальтера Скотта «Рокби» («Rokeby»). Перевод, получивший название «Разбойник», был выполнен с соблюдением характерного чередования четырёхстопного и трёхстопного ямба, однако содержал восемьдесят строк вместо шестидесяти строк оригинала. И.И.Козлов посвятил свою переводную балладу А.А.Воейковой, воспетой ранее В.А.Жуковским в балладе «Светлана». Известно то внимание, с каким А.А.Воейкова относилась к слепому певцу, восторгаясь его лучшими произведениями, быстро становившимися достоянием литературной жизни Петербурга. Вскоре после написания баллада «Разбойник» была переправлена Козловым в «Московский телеграф», однако была утеряна и нашлась только через два месяца, о чём П.А.Вяземский сообщал А.И.Тургеневу 17 марта 1825 г.: «Сейчас нашёл балладу «Разбойник» и отдал в "Телеграф"» [207, т.З, с. 106]. Первая публикация баллады увидела свет без подписи автора в №8 «Московского телеграфа» за 1825 г.
К сюжетной линии поэмы Вальтера Скотта фрагмент, переведённый И.И.Козловым, не имеет прямого отношения. Это небольшой вставной эпизод, содержащий исполняемую героем поэмы песню о разыскиваемом властями разбойнике, который, обращаясь к своей возлюбленной, девушке из знатного и богатого семейства, рисует перед ней мрачные перспективы испытаний и лишений, которые выпадут на её долю в том случае, если она покинет родной дом, уедет вместе с ним. Стремясь по возможности точно передать английский первоисточник, Козлов вместе с тем существенно усиливал песенный характер балладного повествования, привносил в него дополнительные элементы народного стиля, изменял имя главного героя (Эдвин вместо Эдмунд) и название реки, на берегах которой происходят события (Брайнгель вместо Бригнель). Характерный запев, которым начинается и завершается баллада, также повторён дважды и внутри текста: «О, Brignall banks are wild and fair,// And Greta woods are green;// And you may gather garlands there// Would grace a summer quenn» (W. Scott) [318, pi250] -«Мила Брайнгельских тень лесов;// Мил светлый ток реки;// И в поле много здесь цветов// Прекрасным на венки» (перевод И.И.Козлова) [159, с. 104]. Построение повествования в вопросно-ответной форме диалога позволяет неспешно и одновременно образно, с учётом народных традиций, раскрывать суть вопроса, авторский замысел.
Следует признать, что переводчику не всегда удавалось сохранить неповторимый колорит лексики оригинала, в которой можно встретить слова в устаревших значениях («to list» в значении «желать»), архаизмы («to wend» («идти, путешествовать»)), большое число поэтизмов («dale» («долина»), «mead» («луг»), «palfrey» («верховая лошадь»), «brand» («меч») и др.). В результате утрачивался определённый налёт условности, столь характерный для английского оригинала, появлялась определённая «приземлённость» в описании. Наконец, существенно отличаются концовки шотландского оригинала и русского перевода. У И.И.Козлова трагический финал жизни разбойника звучит гораздо более приглушённо, без конкретного указания на «плохую смерть» «на суку зелёного дерева», встречающегося у В.Скотта: «А nameless death I die.// .. . // And when I m with my comrades met// Beneath the greenwood bough,// What once we were we all forget,// Nor think what we are now» (W. Scott) [318, p.251] - «И смертью чудной я умру,// И мрачен мой удел.// ... // И мы в разъездах удалых,// Друзья неверной тьмы,// Уже не помним дней былых// Невинной тишины» (перевод И.И.Козлова) [159, с Л 06]. Таким образом, повествование обретает у И.И.Козлова несколько большую мягкость, при этом предельно конкретные указания В.Скотта в ряде случаев становятся в русском переводе аморфными и могут истолковываться по-разному.
В 1832 г. И.И.Козлов, вновь обратившись к творчеству В.Скотта, перевёл двенадцатую строфу из пятой песни его поэмы «Мармион» («Marmion»), называющуюся в шотландском оригинале «Песней леди Херон» («Lady Heron s Song»). При переводе был сохранён четырёхстопный амфибрахий оригинала и общее количество содержащихся в нём стихотворных строк — сорок восемь. Свой перевод Козлов озаглавил «Беверлей» и дал ему два подзаголовка - «шотландская баллада из Валтера Скотта» и «вольное подражание». Сделанное Козловым указание на вольность переложения смотрится во многом неожиданно, поскольку оригинальный текст передан в данном случае весьма точно, с сохранением характерных особенностей. Полностью сохранена и сюжетная линия баллады, повествующей о похищении молодым лордом прямо со свадьбы своей возлюбленной, которой родители насильно подобрали другого жениха. Описание главного героя, смелого в бою, верного в любви, бесстрашно добивающегося поставленной цели, оказывается в переводе предельно близким подлиннику: «And save his good broadsword he weapons had none,//
