Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема воздействия творчества М.А. Шолохова на «деревенскую прозу» 60-70-х годов в осмыслении литературной критики 11
1. Художественная традиция М.А. Шолохова в оценке отечественного литературоведения 11
2. Литературная критика о творческих корнях и истоках «деревенской прозы» 23
Глава II. Роман М.А. Шолохова «Поднятая целина» в идейно художественных исканиях авторов «деревенской прозы» 69
1. Социально-историческая концепция «Поднятой целины» в восприятии писателей-«деревенщиков» 60-70-х годов 69
2. Духовно-нравственный и психологический опыт М.А. Шолохова в творчестве писателей «деревенской прозы» 60-70-х годов
Заключение 167
Библиография.. 171
- Художественная традиция М.А. Шолохова в оценке отечественного литературоведения
- Литературная критика о творческих корнях и истоках «деревенской прозы»
- Социально-историческая концепция «Поднятой целины» в восприятии писателей-«деревенщиков» 60-70-х годов
- Духовно-нравственный и психологический опыт М.А. Шолохова в творчестве писателей «деревенской прозы» 60-70-х годов
Введение к работе
Проблема рассмотрения творчества писателей сквозь призму той или иной культурной традиции давно и активно разрабатывается в современном литературоведении, о чем свидетельствует повышенный интерес ученых к таким теоретическим аспектам науки о литературе, как преемственность, мо-нологизм и диалогизм в художественном произведении, механизмы воздействия и восприятия художественного текста и т. д.
Традиция диалектически связана с новаторством, так как в основе художественного произведения лежит не пассивное повторение, а принцип творческого продолжения. Эта взаимосвязь касается всех сторон художественного творчества: содержания и формы, темы и стиля, жанрово-композиционного своеобразия произведений и их языка. Поэтому проблема традиции и новаторства рассматривается как по отношению к проблемно-тематической стороне произведения, так и по отношению к поэтике.
Продолжение писателями традиции какого-либо автора указывает на связь не в каких-то значительных элементах, а в главном - в нравственно-духовных поисках, в миросозерцании, в концепции жизни и человека.
С проблемой традиции и новаторства тесно связана проблема индивидуальности писателя, нацеливающаяся на конкретное и целостное изучение его творчества в контексте историко-литературного процесса.
В науке существует несколько трактовок термина «традиция». Ученые, исследующие данную проблему, отмечают, что в русском языке это понятие используется в трех планах:
употребляется в качестве обычной, принятой нормы чего-либо;
является выражением того, что передается от поколения к поколению;
синонимично понятиям «обычай», «обряд».
А. Бушмин, размышляя о сущности писательской традиции, писал: «Именем какого-либо крупного писателя озаглавливается не только собственно то, чему он положил начало, но и предшествующий коллективный
4 опыт, который получил в его творчестве наиболее полное и современное выражение, а также и то, что в последующем опыте порождено его влиянием»1.
Художественный опыт писателя не повторяется, он живет в продолжении и развитии, в творческом переосмыслении. Освоение его сложно и многосторонне. Чем талантливей и самобытней писатель, тем труднее уловить следы непосредственного влияния на него другого художника.
Роль М. Шолохова в русской литературе советского периода неизменно декларировалась критикой 60-80-х годов как заглавная и ведущая. Однако, не будучи подкрепленной в должной мере аргументами историко-литературного характера, а также результатами анализа идейно-эстетических взаимосвязей, эта оценка нередко производила впечатление поверхностной и нарочитой. В последние годы, когда пересматриваются идеологические и литературные стереотипы прошлых лет, она зачастую ставится под сомнение.
В настоящее время, опираясь на выводы объективного историко-литературного исследования, необходимо оценить подлинный масштаб и истинное значение Шолохова в развитии отечественной литературы. Настоящая диссертация представляет собой одну из попыток решения этой широкой и весьма неоднозначной проблемы.
Процесс восприятия литературной традиции обладает качеством универсальности, так что преемственные связи не могут быть ограничены жанровыми канонами либо проблемно-тематическими пределами. Научное исследование традиций, в зависимости от широты и степени изученности литературного материала, может быть сосредоточено на каком-то одном его пласте: где преемственность «нагляднее проявляется и удобнее для научных наблюдений»2.
Понятно, что смысл и значение идейно-эстетических открытий художника такого масштаба, как М. Шолохов, вовсе не исчерпываются содержанием тех тенденций, которые были намечены в творчестве его предшественни-
1 Бушмин А.С. Преемственность в развитии литературы: 2 изд. доп. Л.: Худож. лит., 1978. С. 118.
2 Бушмин А.С. Наука о литературе: Проблема. Суждение. Споры. М.: Современник, 1980. С. 171.
5 ков и современников. Рождение нового художественного качества имеет характер эстетического взрыва, обладающего совершенно самобытной природой. В данном случае нам представляется возможным ограничить исследуемый материал проблемно-тематическими рамками и сосредоточиться на той ветви отечественной прозы 60-70-х годов, которая связана с художественным отражением судьбы русского крестьянства.
Такое исследование в конечном итоге даст возможность определить место и роль произведений писателя в той мощной ветви отечественной литературы, которая связана с художественным осмыслением судеб русского крестьянства в эпоху грандиозных социальных потрясений.
Рассмотрение вопроса о влиянии М.А. Шолохова на мировоззрение и художественное мышление писателей «деревенской прозы» 60-70-х гг. XX века, с одной стороны, позволит расширить представление об особенностях функционирования эстетической системы Шолохова в культурной парадигме иного временного промежутка, способствуя постижению шолоховского феномена, а с другой - поможет глубже раскрыть творческую природу художников, причисляемых к писателям «деревенской прозы».
Актуальность предложенной темы обусловливается возрастающим в последнее время в литературоведении интересом к изучению преемственных связей современных писателей с творчеством М.А. Шолохова, а также определяется насущной потребностью выявить основополагающие качества творческих открытий русских писателей 2-й половины XX века.
При всей весомости оценок творческих связей русских писателей с художественным миром Шолохова, утвердившихся в шолоховедении прежних лет, нетрудно заметить их некоторую декларативность и недостаточную обоснованность, что делает сегодня возможными суждения, практически игнорирующие значимость произведений писателя не только в сфере собственно литературных отношений, но и в общественном сознании. Исследование реальных путей и форм влияния Шолохова на философские и эстетические представления современников позволяет выявить действительные, а не мни-
мые духовные ценности, которые активно участвовали в литературном процессе, оказывая на него плодотворное, стабилизирующее воздействие.
Несмотря на то, что творчество М. Шолохова было и остается постоянным объектом внимания и полемики, в анализе его вклада в развитие течения «деревенская проза» 60-70-х гг. XX века остаётся немало белых пятен. В отечественном литературоведении господствует некоторая упрощенность в характеристике преемственных связей «деревенской прозы» 60-70-х гг. с предшествующим литературным опытом.
В настоящее время определяется качественно новый этап исследования творческого наследия этих писателей, осмысления их глубоких сущностных взаимосвязей.
Научная новизна диссертационного сочинения определяется вкладом в разработку проблемы генетических и типологических связей творчества М. Шолохова с произведениями писателей «деревенской прозы» 60-70-х годов о судьбе крестьянства, которая, при всей привлекательности материала для многих литературоведов и критиков, не получила целостного освещения в отечественной науке о литературе.
В критических работах предшествующих лет нередко можно встретить упоминание о М.Шолохове, но ни в одной из работ, за исключением М.А. Макиной, А.И. Хватова, Ю.А. Дворяшина, последовательно углублявших анализ творческих контактов современных писателей с творчеством М. Шолохова, не дается развернутого анализа шолоховской традиции, воплотившейся в «деревенской прозе» как целостном идейно-эстетическом явлении. Хотя уже в 50-х годах в отечественном и зарубежном литературоведении начинали обретать реальность такие понятия, как «шолоховская школа» и «шолоховское направление». Так, А.И. Хватов отметил: «Теоретики и художники слова, прозаики и литературоведы, поэты и философы - все, кто определял течение художественной жизни эпохи, обращались к опыту автора «Тихого Дона», в его творческих открытиях обретали опору собственным исканиям или в полемике с ними пытались проложить свою тропу в литерату-
7 ре» . По мнению современного исследователя В. Васильева, «никто из писателей ни до, ни рядом, ни после Шолохова - не понял столь глубоко и полно простого русского человека, как автор «Тихого Дона» . Литературовед считает, что в произведениях писателя народом впервые была обретена свобода самовыражения и право голоса, а народное слово - «авторитет последнего, решающего аргумента в споре о жизни»3.
В настоящее время существует насущная потребность в создании работ, в которых бы аргументированно анализировались аналогии и переклички между произведениями «деревенской прозы» и творчеством М.А. Шолохова, так как до сих пор литературная критика либо не замечает этой интегрирующей роли, либо значительно преуменьшает.
В диссертационном сочинении предпринимается попытка изучения литературной традиции М.А.Шолохова, наглядно и результативно проявившейся в творческих исканиях писателей «деревенской прозы» 60-70-х гг. XX века.
Объектом исследования явилось творчество М.А. Шолохова /главным образом, роман «Поднятая целина»/, рассмотренное с точки зрения реализации в нем системы нравственных, социальных представлений русского крестьянства, а также одно из наиболее плодотворных течений в отечественной литературе 60-70-х гг. - «деревенская проза».
Предметом нашей работы стало изучение «деревенской прозы» как одного из ярких и результативных течений литературы второй половины XX века; а также изучение процесса бытования шолоховской традиции в произведениях писателей «деревенской прозы», выявление специфики восприятия художественного опыта М. Шолохова в творчестве художников 60-70-х гг. XX века, преемственные связи, соединяющие писателей «деревенской прозы» с творчеством Шолохова. Эти контакты, имеющие как типологический, так и генетический характер, рассматриваются в определенной последова-
1 Хватов А.И. Пути народности и реализма. М., 1980. С. 123.
2 Васильев В. Михаил Шолохов: очерк жизни и творчества // Молодая гвардия. 1998. № 7. С. 259.
3 Там же. С. 259.
8 тельности и целостности, что дает возможность анализа развития шолоховской традиции в отечественной литературе.
В основу методологии настоящего сочинения положен комплексный подход, включающий методы сравнительно-типологического, генетического и интертекстуального анализа текстов.
Цель работы состоит в углублении современных представлений о художественном мире М. Шолохова, в выявлении степени и плодотворности результата воздействия шолоховской традиции на мировоззрение и творчество писателей «деревенской прозы»: Ф. Абрамова, В. Белова, М. Алексеева, И. Акулова, С. Залыгина, Б. Можаева и др.
В соответствии с целью и предметом диссертационного исследования намечены следующие задачи:
- определить место шолоховской традиции в произведениях писателей
«деревенской прозы», привлекая к анализу разнообразные текстовые реали
зации;
описать тенденции ее проявления, осмыслить роль и способы бытования шолоховской традиции в художественном мире писателей-«деревенщиков»;
выявить влияние шолоховской традиции на произведения писателей «деревенской прозы» в плане выражения социально-исторической концепции романа «Поднятая целина», а также духовно-нравственного и психологического опыта М. Шолохова.
Структура диссертации: диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.
Во Введении обосновывается актуальность темы, определяется научная новизна работы, ее цели и задачи, объясняется методология исследования и принцип отбора материала, формулируются основные положения, выносимые на защиту, говорится об апробации научных результатов и их возможности в дальнейшем применении.
В первой главе рассматривается проблема воздействия творчества М.А. Шолохова на «деревенскую прозу» в осмыслении литературной критики.
Вторая глава посвящена специфике бытования шолоховской традиции в творчестве писателей «деревенской прозы» 60-70-х гг.
В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования, намечаются наиболее перспективные направления дальнейшего изучения темы.
Теоретическая значимость работы состоит в изучении закономерностей развития литературного процесса XX века, открывающих научные перспективы для исследования вопросов поэтики произведений М. Шолохова и писателей «деревенской прозы» 60-70-х гг.
Практическая ценность диссертации состоит в том, что ее материалы и выводы позволяют глубже видеть и понимать сущностные тенденции в истории русской литературы 2-й половины XX века. Результаты проведенного исследования могут быть использованы при подготовке новых научных исследований и разработок, при анализе и комментировании произведений Шолохова. Фактический материал, наблюдения и выводы диссертации могут использоваться в учебных целях: при чтении вузовских курсов по теории литературы, истории русской литературы XX века, в работе спецсеминаров, в преподавании спецкурсов, на уроках литературы в старших классах средней школы по изучению творчества Шолохова, а также отечественной прозы о судьбе крестьянства.
Апробация научных результатов. Основные положения диссертационного сочинения были изложены в докладах на «Окружной конференции молодых ученых «Наука и инновации XXI века» (СурГУ, 2005, 2006 гг.), на ежегодной конференции преподавателей и аспирантов СурГПУ (2005, 2006 гг.), на региональной научной конференции, посвященной столетию М.А. Шолохова (СурГПУ, 2005 г.), на всероссийской конференции, посвященной творчеству В.Г. Распутина (СурГПУ, 2007 г.), а также в 6 публика-
10 циях по теме работы. Отдельные части диссертации обсуждались на занятиях
аспирантского семинара.
Положения, выносимые на защиту:
Осмысление культурной традиции в творчестве того или иного писателя возможно лишь во взаимосвязи внутрилитературных причин и влияния литературно-общественной ситуации.
Шолоховская традиция в творчестве писателей «деревенской прозы» представлена в диссертации в двух аспектах:
интертекстуальном: основанном на прямых отражениях элементов текста романа М. Шолохова «Поднятая целина» в виде цитат, аллюзий, реминисценций;
мировоззренческом: основанном на восприятии и трансформации в текстах писателей-«деревенщиков» социально-политических, нравственных представлений, взглядов, идей, бытовавших в творчестве М. Шолохова.
Шолоховская традиция - понятие, прочно вошедшее в научный обиход, но в силу различных обстоятельств не широко применяющееся в исследовательской литературе. Определяя содержательный объем этого понятия, необходимо обозначить два уровня его наполнения. В узком понимании термина речь идет о присутствии Шолохова в поэтике художественных произведений в виде скрытого или явного наследования шолоховских сюжетов, мотивов, образов и т.д. В широком понимании шолоховская традиция включает в себя такие составляющие, как масштабность творчества, высокая духовность, глубина мировоззрения.
Художественная традиция М.А. Шолохова в оценке отечественного литературоведения
Проблема преемственности является одной из актуальных в современном литературоведении. Однако при рассмотрении данной проблемы необходимо остерегаться простой констатации присутствия литературной традиции в творчестве того или иного писателя, так как важно не просто обозначить наличие традиций предшественников, но и выяснить, по какой причине и с какой целью возникла подобная связь. Литературные критики не один раз отмечали, что в начале творческого пути любой писатель ощущает зависимость от более опытного предшественника, но только в произведениях истинных художников традиция способна возродиться, зазвучать по-новому.
Плодотворность художественной традиции определяется не степенью зависимости того или иного писателя от своего предшественника, не широтой использования элементов его стиля, творческой манеры, а качеством «художественного результата» (А. Бушмин), отразившим глубину творческого преобразования воспринятого опыта.
В настоящее время исследователи отмечают, что влияние творчества М. Шолохова на литературный процесс проявилось еще в 30-х годах, когда обозначились плодотворные формы освоения художественного опыта писателя. Но вплоть до сегодняшнего дня возникает ощущение некоторой декларативности подобных заявлений о значимости шолоховской традиции в отечественной литературе.
К тому же попытки конкретизировать приметы шолоховской художественной традиции в творчестве его преемников в большинстве случаев не вызывают сочувствия, поскольку при этом называются имена авторов, которые хотя и явно зависимы от Шолохова, но не смогли творчески преобразовать опыт предшественника, выявив при этом черты творческой индивидуальности. Это ощущение объективно поддерживается также тем обстоятельством, что научное исследование связей русских писателей с творчеством М. Шолохова оказалось весьма поверхностным, эпизодическим и крайне ограниченным во времени.
Проблема преемственности по отношению к творчеству М. Шолохова возникла в литературной критике уже в начале 30-х годов в связи с появлением «Поднятой целины». А.И. Хватов справедливо отметил, что «в те годы более актуальной оказалась «Поднятая целина», творческие уроки которой широко воспринимались современниками... в анализе «Поднятой целины» намечалась перспектива уяснения самобытности и новаторства шолоховского метода».
«Поднятая целина», особенно 2 книга, способствовала постижению сущности художественного мира Шолохова и вызвала «новую волну интереса к Шолохову, к его методу»2 в 60-е годы.
Начиная с первых критических откликов на роман, были сделаны попытки выявления истоков художественного мастерства Шолохова путем сравнения «Поднятой целины» с произведениями русской классики. Критики стремились провести параллель между «Поднятой целиной» и «Вечерами на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя (Г. Никифоров), размышляли об особенностях пейзажа, композиции и принципах построения образов у М. Шолохова и Л.Н. Толстого.
В предвоенное десятилетие A.M. Горький призывал литературных критиков провести сравнительный анализ «Поднятой целины» М. Шолохова с повестью И. Шухова «Ненависть» и романом Ф. Панферова «Бруски». Это позволило бы, по мнению Горького, глубже выявить соотношение различных авторов и своеобразие решения ими тех или иных проблем колхозного строительства. Писателем было высказано предположение о плодотворности исследования творческого взаимодействия современных писателей, несмотря на то, что в постановке вопроса о творческом воздействии М. Шолохова на писателей-современников была необходима определенная временная дистанция.
Именно этой дистанции и не хватило литературной критике 30-х годов, так как она оказалась не в состоянии решить поставленную Горьким задачу: многие из критических работ того времени демонстрировали смутное представление о сущности и масштабе художественных открытий М. Шолохова. Поэтому, несмотря на то, что подобный подход позволил бы выявить своеобразие художественного опыта автора «Поднятой целины», это оказалось непосильной задачей. Хотя в поле притяжения творчества Шолохова уже находились многие советские писатели.
Осмысление творческого воздействия М. Шолохова на литературный процесс современности затруднялось тем, что романы писателя воспринимались не как художественное явление, намечающее своеобразные пути постижения современности, а в подавляющем большинстве в русле уже существовавших произведений о крестьянстве.
Но уже к середине 30-х годов стало совершенно очевидно, что творческие принципы М. Шолохова воздействовали на многих советских писателей. Литературная критика не могла не отметить этого факта. Так, критик М. Серебрянский в статье о романе Ив. Шухова «Родина» в 1936 году писал: «Не только хорошим знанием казачьей среды, казачьего быта, но и пейзажными зарисовками, стремлением использовать особенности природы для характеристики своих героев Шухов близок Михаилу Шолохову» .
Н. Замошкин, размышляя о казачьих романах Аркадия Первенцева, утверждал, что «замечательный опыт Шолохова, несомненно, не прошел бесследно для Первенцева»2. В статье «О повести Н. Сухова» В. Никонов заметил: «В невыгодное положение поставил себя Н. Сухов, выпустив «Донскую повесть». Так и представляется, как он читает «Тихий Дон»1. Произведения
М. Шолохова начали восприниматься критиками как своеобразные художественные ориентиры в постижении значительнейших событий эпохи: революции, Гражданской войны, коллективизации.
Однако в работах этих же авторов произведения М. Шолохова рассматривались чаще всего изолированно от текущего литературного процесса и от литературной традиции, хотя они ставили своей задачей выявление особенностей творческой манеры Шолохова и постижения своеобразия его художественного метода.
Литературная критика о творческих корнях и истоках «деревенской прозы»
50-е годы XX века принято считать началом процесса возрождения духовности в жизни советского общества. Перемены в стране, освоение целины, полет человека в космос поддерживали энтузиазм людей и уверенность в своих силах, зародившиеся в предшествующее десятилетие. Военные годы оказали огромное влияние на духовный климат советского общества. Народ, вышедший победителем из тяжелейшей войны, ожидал перемен на родной земле: освобождение от тягот социальной и духовной несвободы. Победители ощутили чувство собственного достоинства и гордости за свою страну. Власть же, опасаясь духовного пробуждения народа, начала всевозможные кампании по разоблачению «вольнодумцев», что выразилось в возобновлении наступления на личность и интеллигенцию. В период 1945-1953-х гг. государственная идеология была направлена на внедрение в сознание советских людей мысли о том, что жизнь при установившемся строе достигла расцвета. Это не могло не отразиться на литературном процессе: создавались схематичные, конъюнктурные произведения о якобы замечательной жизни советских граждан, в которых явно наблюдался отрыв от реальной жизни и пренебрежение объективными фактами. Примером таких произведений являются «Кавалер Золотой Звезды» С. Бабаевского, «Жатва» Г. Николаевой, «Счастье» П. Павленко. Крестьянин изображался прежде всего как представитель социально-классовых основ общества. Подобный подход к истолкованию народного характера был узок и не раскрывал сложности и богатства содержания внутреннего мира персонажа. В 1953 году, после смерти Сталина и проведения XX съезда КПСС, в жизни общества и литературном творчестве начался новый этап - период «оттепели», к сожалению, прерванный уже к середине следующего десятилетия, но оказавший огромное влияние на сознание советских людей. Процессы, происходившие в духовной жизни общества, нашли свое отражение в литературе: отказ от лакировки, ложного изображения действительности. Впервые за долгие годы открыто было заявлено о ценности внутренней свободы личности, нарастал интерес к душевному миру человека из народа. Именно в 50-е годы произошло зарождение «деревенской прозы» как самостоятельного течения в отечественной литературе второй половины XX века. Это был своеобразный прорыв, вспышка. Происходило активизирование «почвенников» - писателей, выходцев из деревни, произведения которых составили пласт «деревенской прозы», возникновение которой является лишь одним из проявлений духовного состояния общества того времени. Современный публицист по этому поводу заметил: «Себя заявляло новое творческое мышление, соединенное своим миропониманием с этическими и эстетическими ценностями русской культуры»7. В «деревенской прозе» 60-70-х гг. писателями-«деревенщиками» (Ф. Абрамов, В. Белов, В. Распутин, В. Шукшин и др.) был выдвинут новый принцип художественной интерпретации характера русского крестьянина: стремление авторов «сконденсировано отразить в этом характере историческое бытие народа от давних времен до наших дней». Исследователь М. Антошин отмечает: «Обращение писателей к теме деревни в начале 60-х годов вызвано углублением философских исканий советской литературы, все более острой постановке вопроса о духовных ценностях, связанных с понятиями - родная земля, трудовая память, совесть, традиции. Задача представлялась тем более важной, что ценности эти утрачивались в результате долговременного «социалистического эксперимента», в корне изменившего лицо деревни». С 60-х гг. в отечественном литературоведении начинается научное исследование «деревенской прозы», углублявшееся по мере ее творческого развития. «Деревенская проза», став одной из излюбленных тем критики 60-70-х гг., характеризуется многоаспектностью неослабевающего литературоведческого внимания. Исследователь А. Петрик отмечает, что проза о деревне «породила... свою критическую литературу: целая плеяда критиков вошла в литературный процесс со статьями о «деревенской прозе», ее представите-лях» . Критической наукой рассматривались и анализировались различные грани, аспекты проблематики и поэтики этой прозы. Течение оценивалось неоднозначно, как в 50-70-е годы, так и на современном этапе. В 50-60-х гг. были выявлены этнографический и социально- психологический аспекты «деревенской прозы». Наряду с этим, в начале 60-х гг. в обиходе критики появился и сам термин - «деревенская проза». В силу узкого социологического, тематического подхода к литературным произведе ниям термин оценивался как «неудачный». Начиная с самого термина «деревенская проза», прозе о деревне вплоть до 70-х гг. навешивались такие ярлыки, как «патриархальная», «примитивная», «косная», «консервативная» и т.п. Образцами подобных суждений стали статьи А.Дементьева «О традиции и народности» (1968) и А.Яковлева «Против антиисторизма» (1972), сводивших всю «деревенскую прозу» к антиисторическому и отсталому явлению в литературном процессе. Знаменательно, по справедливому замечанию литературоведа Г. Цветова, что «даже в момент возникновения эти определения не были результатом критического исследования, познания сути литературного явления, вернее всего, уже тогда ярлыки наклеивались с целью дискредитации, изъятия из обращения, отлучения, исключения из литературного процесса»1 этого явления.
Социально-историческая концепция «Поднятой целины» в восприятии писателей-«деревенщиков» 60-70-х годов
На протяжении многих лет в отечественном общественном сознании последовательно формировалось представление о том, что «Поднятая целина» М. Шолохова является художественной моделью коллективизации. В подобных суждениях литературная критика опиралась в основном на отдельные элементы содержания произведения, игнорируя их связь с художественным произведением в целом. Вульгарно-социологическая догма, положенная в основу истолкования романа, определила развитие критической мысли на многие десятилетия вперед. Долгое время считалось, что роман являлся учебником деревенской жизни, написанным по заказу партии. При этом не бралось во внимание прямое расхождение художника с утилитарно-прагматической позицией большинства писателей в отношении к крестьянскому укладу.
Сюжетную основу романа «Поднятая целина» составляют события социально-исторического характера - организация колхоза в казачьем хуторе Гремячий Лог. Коллективизация в романе протекала в условиях острой классовой борьбы. Писатель показал трагедийность того положения, в котором оказалось крестьянство уже в начальный период коллективизации. Но даже сцены раскулачивания М. Шолохов создает с позиции писателя-гуманиста. В критической литературе, например, не раз отмечалось, что эпизод в доме Фрола Рваного трактуется писателем не как торжество безудержной классовой ненависти, а как законное право Демида Молчуна, прожившего в этом доме пять лет в работниках, иметь валенки и поесть меду.
Автор нарисовал объективную картину, в которой важное место отведено изображению обстоятельств, отражающих разрушительную природу коллективизации. Но значение этой стороны содержания романа под влиянием идеологических догматов разных времен либо совершенно игнорировалось, либо существенно преуменьшалось. Сегодня возникла необходимость восстановить ее подлинный смысл и истинную роль в структуре романа. Но это не означает, что такое стремление дает основание воспринимать трагические мотивы в шолоховском произведении как выражение стержневых начал его социально-исторической концепции. Так, Ю.А. Дворяшин отмечает, что в романе М. Шолохова «запечатлелись и характерные для общественного сознания того времени надежды и оптимистические предположения. В «Поднятой целине» Шолохов в большей мере, чем в каком-либо другом своем произведении, отдал дань именно этим, извечно лелеемым в народной душе, ожиданиям».
Тревога за судьбу нового жизнеустройства отразилась в особом внимании автора к тем реалиям действительности, которые были порождены плодотворными, связанными с органическими началами крестьянской жизни, явлениями. Именно с этими явлениями писатель связывал надежды на преодоление гибельных для русской деревни последствий коллективизации.
События коллективизации М. Шолохов считал глобальными для русской истории, сознавая, что это новый этап в жизни деревни. При этом он отлично понимал, что все новое воспринимается трудно и имеет как сторонников, так и оппонентов, между которыми неизбежно столкновение. Поэтому в основе содержания произведения лежит острый конфликт.
Критики же и исследователи, как справедливо заметили А.А. Журавлева и О.Ю. Круглов, в основном «акцентировали внимание на том идеальном представлении о колхозах, которое видели у Шолохова, и в то же время упускали из виду, что писатель показал трагизм начала колхозного строительства, ломку сознания крестьянства, которое с кровью и потом рвало нити, связывающие его с русскими традициями прошлых времен». Главный предмет размышлений автора «Поднятой целины» составляют поиски ответов на вопросы более широкого смысла: о земле и способах хозяйствования на ней, о современности и будущности крестьянства.
В этом плане роман М.Шолохова непосредственно воздействует на художественные искания писателей 70-х годов, для которых тема коллективизации имела особое значение и была обусловлена чрезвычайным характером самого исторического события.
Ф.А. Абрамов по праву считается одним из лучших летописцев русской деревни. Его творчество вместило в себя и историю нашей страны, и историю русской деревни. Какой бы период жизни русской деревни писатель не исследовал, в его произведениях осмысление связи времен приобретает открытый нравственно-философский аспект.
Ни одно из монографических исследований творчества Ф. Абрамова не обходится без упоминания об отношении писателя к творчеству М. Шолохова, хотя авторы имеющихся книг, посвященных Ф. Абрамову, не попытались дать сколько-нибудь развернутую характеристику шолоховской традиции в его произведениях. В основном критики ограничивались лишь констатацией общеизвестных фактов прямого обращения Абрамова к творчеству Шолохова и опирались на неоднократные его признания в том, что для него автор «Тихого Дона» всегда и неизменно оставался «не только гордостью страны, но и одним из лучших сынов человечества».
Основательностью и глубиной непосредственного литературно-критического исследования шолоховского воздействия на художественный мир Ф. Абрамова выделяются работы Н.А. Нерезенко и особенно ее статья «Шолоховские традиции в творчестве Ф.А. Абрамова» (Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1984. № 5).
Духовно-нравственный и психологический опыт М.А. Шолохова в творчестве писателей «деревенской прозы» 60-70-х годов
М. Шолохов, с большой художественной силой изобразив в «Поднятой целине» национальный раскол и его влияние на людей, стремился к восстановлению разрушенного, налаживанию новых связей между людьми, сохранению всего жизнеспособного в народном характере. Художественные поиски писателей «деревенской прозы» так же оказались ближе всего к народным интересам. Приметы народного отношения к жизни проявлялись в стремлении разобраться в прошлом, в принципиальном неприятии разрушения как средства осуществления каких бы то ни было замыслов. Глубокое родство художественных миров М. Шолохова и писателей «деревенской прозы» связано с фундаментальными основами их творчества и мировоззрения, проявляющихся прежде всего в категориях историзма и народности. По этому поводу А.К. Пейкова заметила: «Мысль о человеке как высшей ценности бытия, акцентированная М. Шолоховым во второй части романа («Поднятой целины». - Е.К.), окажется очень продуктивной и будет звучать в литературе 60-х годов как одна из главных тем».
Действительно, художественные открытия писателя и прежде всего мысль о человеке как высшей ценности бытия и то, что носителем народной нравственности выступают рядовые крестьяне, станут чрезвычайно важными для всей последующей литературы и найдут в ней свое развитие. В творчестве писателей-«деревенщиков»: Ф. Абрамова, В. Белова, И. Акулова, В. Распутина и др., на первый взгляд столь отличных друг от друга, прозвучит мысль о необходимости бережного отношения к человеку, к традициям и опыту крестьянства.
По определению Н. Кисель1, Шолохову принадлежит художественное открытие «жизненной формы», несущей гармонию в мире хаоса. Формотвор-ческие образы жизни (природные символы-лейтмотивы земли, дороги, Дона, степи и др.) противостоят трагическому хаосу истории и образуют единую пространственную картину мира.
В произведениях 60-70-х гг. носителями народной нравственности и народной культуры становятся простые крестьяне. В этих тружениках земли таятся огромные духовные силы, за обычной внешностью скрыты внутреннее благородство и чувство собственного достоинства. «Деревенской прозой», по справедливому замечанию В. Сигова, «в опоре на традиции Шолохова и под непосредственным влиянием второй книги романа «Поднятая целина» была выработана манера художественного бытописания, эстетизация лада традиционного сельского мира»2. Бытийный лад крестьянской жизни и эстетический склад народных характеров, изображенных писателями в художественном тексте, наиболее эффективно противостоят разрушению, которое стало главной приметой эпохи коллективизации.
Человек в произведениях «деревенской прозы» изображен не столько в столкновениях с окружающими его людьми, сколько в непосредственных столкновениях с историческими событиями. В отличие от классиков XIX века, в произведениях которых исторические события являлись, как правило, фоном, на котором разворачивались основные действия, в произведениях М. Шолохова и писателей «деревенской прозы» 60-70-х годов о судьбе крестьянства изображена трагедия столкновения человека с роковыми силами судьбы. По этому поводу Н. Сергованцев заметил, что главным в писательской концепции человека становится взгляд на крестьянина как на «коренного человека, разумея под этим его влияние на все сферы нашей жизни, в любую, особенно переломную эпоху»3. Каждое из событий изображается в восприятии различных персонажей, что создает полифоническую основу произведений.
В литературоведческих и критических работах не один раз было отмечено, что вторая книга «Поднятой целины» заметно отличается от первой. Автор сконцентрировал внимание не на смене исторических событий, а на личной жизни героев, их внутреннем мире. Произошло изменение во взаимоотношении персонажей: коммунисты не столько ведут за собой крестьянскую массу, сколько открывают для себя неожиданную мудрость простых людей, учатся видеть «чудинку» каждого человека. Это подтверждает и высказывание В. Сигова о том, что «дело изменения жизни автор не ставит под сомнение, но подчеркивает, что оно может окрепнуть, только опираясь на здравый смысл народа»1. Шолоховская народная традиция становится основой нравственного идеала. Исследователь пишет: «Подлинный драматизм и даже трагедия не отменяют иного в народной жизни, например, юмора, дру-гих чувств «невысокого» строя, которыми полна обыденность» .
Во второй книге романа М. Шолохов показывает, что у каждого гремя-ченца есть своя чудинка, индивидуальность, которую воспринимают крестьяне более многопланово, нежели приезжий Давьщов. Так, выслушав историю жизни Аржанова, Давыдов приходит к выводу, что не знает он людей в колхозе. Он констатирует: «...не знаю, чем они дышат. Сначала раскулачивание, потом организация колхоза, потом хозяйственные дела, а присмотреться к людям, узнать их поближе - времени не хватило. Какой же из меня руководитель, к черту, если я людей не знаю, не успел узнать?» [2;76]. Постепенно коллективная народная мудрость начинает одерживать верх над мудростью официальной.
