Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Оппозиция «свое - чужое» в хронотопе повестей «Вечеров»
1.1. «Свое» пространство в «Вечерах» 15
1.2. Пограничное пространство 32
1.3. Пространство «чужого» мира в «Вечерах» 51
1.4. Свое, пограничное, чужое время в «Вечерах» 76
Глава 2. «Свое - чужое» в системе персонажей цикла
2.1. Персонажи «своего» мира 92
2.2. Персонажи, принадлежащие одновременно и «своему» и «чужому» мирам 105
2.3. Персонажи «чужого» мира 117
2.3.1. Социально-статусный признак 118
2.3.2. Этноконфессиональный признак 127
2.3.3. Принадлежность к потустороннему миру 144
2.4. Герои с особым статусом 163
Заключение 180
Список литературы 185
- «Свое» пространство в «Вечерах»
- Пограничное пространство
- Персонажи «своего» мира
- Персонажи, принадлежащие одновременно и «своему» и «чужому» мирам
Введение к работе
Актуальность исследования. В литературоведении в последние годы наблюдается заметное оживление интереса к первому циклу Н.В. Гоголя -«Вечера на хуторе близ Диканьки». В последних работах переосмысливается прочтение повестей, расширяются и углубляются уже сделанные наблюдения.
Еще Г.А. Гуковский отметил, что «фольклорное мышление лежит в основе образного наполнения книги», что Гоголь «ориентируется в своем стремлении опереться не только, а иной раз не столько на отдельные образы фольклора, сколько на метод образной системы фольклора, т.е. в сущности, на тип сознания, выраженный в нем»1.
Во второй половине XX века объектом научного интереса стали карна-вализация, явная и неявная фантастика, особенности пространственной структуры. Эти вопросы были глубоко изучены такими крупными учеными, как М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, Ю.В. Манн, Л.В. Пумпянский. В конце XX века этот интерес сместился в сторону анализа исследования архетипов, ми-фолого-семантического уровня. Это направление анализа цикла уходит корнями еще в XIX век, когда рассмотрение проблемы «Гоголь и народная культура» сводилось к поиску близких мотивов в фольклоре и «Вечерах». В настоящее время для науки на первый план выходит изучение трансформации фольклорно-мифологической поэтики в художественном мире «Вечеров». Концептуальное значение здесь имеют исследования, В.И. Ереминой, А.И.Иваницкого, В.Ш.Кривоноса, Е.М. Мелетинского. Новым подходом стало изучение «Вечеров» в контексте гностической и христианской культуры (С.А. Гончаров, М. Вайскопф, И.А.Виноградов).
Однако, несмотря на наличие многих ценных работ о «Вечерах», существует ряд малоисследованных аспектов в изучении фольклорно-мифологического начала в этом цикле. В частности, только намеченным,
1 Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. - М.,Л.: Гос. изд-во художественной литературы, 1959. С. 54,56.
4 малоразработанным остается анализ оппозиции «свое - чужое». Антитеза «свое - чужое» имеет универсальный характер в культуре и искусстве. В последние годы именно эта оппозиция становится предметом исследования ученых различной научной специализации. Изучение оппозиции получило широкое распространение в фольклористике, поскольку разделение мира на «свое - чужое» является одним из важнейших в фольклорно-мифологических представлениях. Обращение к анализу оппозиции «свое - чужое» в первом цикле Гоголя может стать продуктивным при исследовании художественного мира «Вечеров».
Несмотря на универсальный характер, оппозиция «свое - чужое» имеет персонифицированное наполнение. Так, для каждого из персонажей «Вечеров» конкретное содержание этой антитезы будет индивидуальным, определяющим поведение и оценки героя. Но в данной диссертации оппозиция «своего - чужого» станет способом научного описания художественного мира «Вечеров». В аналогичной функции рассматриваемая оппозиция использовалась в работах В.В. Иванова, В.Н. Топорова, Т.В. Цивьян, Т.Б. Щепан-ской и других фольклористов и литературоведов.
Состояние научной разработанности темы. Условно можно выделить несколько групп исследований, так или иначе затрагивающих проблему «своего - чужого» и, в частности, в художественном мире «Вечеров» Гоголя.
Во-первых, это работы, в которых прямо или косвенно затрагивается проблема «своего - чужого» хронотопа в «Вечерах». Это одно из самых разработанных направлений. Разделение на 2 типа пространства - бытовое и волшебное (фантастическое) - проводит Ю.М. Лотман, а вслед за ним и другие исследователи (Н.С. Болкунова, И.Ф. Заманова, М.А. Новикова, И.Н. Шама). При этом значимыми являются пограничное пространство, которое «при переходе в ирреальное пространство утрачивает бытовую значимость и начинает функционировать как обитель нечистой силы, граница ме-
5 жду мирами («своим» и «чужим»)» . В контексте «своего - чужого» хронотопа «Вечеров» имеют значения выделенные исследователями оппозиции: Диканька - Петербург (Ю.Я. Барабаш, С.А. Гончаров, И.Ф. Заманова, Ю.В.Манн, М.А. Новикова, И.Н. Шама), дом - дорога (Н.С. Болкунова), настоящее время - прошлое/«золотой век» (Ю.В. Манн, Е.М. Мелетинский). Также большое значение имеют наблюдения над некоторыми пространственно-временными точками в цикле и мотивами, с ними связанными. Это пространство клада (В.И. Еремина), сна (В.И. Еремина, Ш.Кривонос, Ю.М.Лотман, Д.А. Нечаенко), ярмарки (М.М. Бахтин, Ю. Нечипоренко).
Важной характеристикой мира «Вечеров» становится внутренняя противоречивость, «комбинирование» фантастического и обыденного миров, прозрачность границ и взаимодействие между ними (Л.И. Еремина, И.П. Смирнов, В. Эрлих).
Вторую группу работ составляют исследования, касающиеся системы персонажей «Вечеров» с точки зрения «своего - чужого». И здесь, в первую очередь, ученые также выделяют два типа персонажей, соотносимых с бытовым (люди) или фантастическим (нечистая сила) пространствами. По мнению В.В. Гиппиуса, «Вечера» (за исключением повестей «Сорочинская ярмарка» и «Иван Федорович Шпонька и его тетушка») варьируют тему «вторжения в жизнь людей демонического начала и борьба с ним»3.
Ю.В. Манн отмечает неявную фантастику в структуре некоторых персонажей бытового мира (Цыган, Хивря). М. Вайскопф выделяет среди «негативных персонажей» три типа: 1) косвенные и явные «бесы», 2) персонажи, имеющие в собственном облике демонические черты и 3) связанные с чертом, но не тождественные ему4.
Заманова И.Ф. Пространство и время в художественном мире сборника Н.В. Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки». Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Орел: Орловский гос. ун-т, 2000. С.9.
3 Гиппиус В.В. Гоголь. - Л.: Изд-во «Мысль», 1924. С. 33.
4 Вайскопф М. Сюжет Гоголя: Морфология. Идеология. Контекст. - М.: РГГУ, 2002.
С.102.
Проявление демонического начала в структуре персонажей «своего» мира (связь женщины и черта, инфернальные черты в образах Грицько, Головы и др.) отмечают и другие исследователи (А.И. Иваницкий, В.Ш. Кривонос, Е.Е. Левкиевская, А.А. Фаустов). Значение внутрисемейного конфликта в «Вечерах» отмечено С.А. Гончаровым. С ущербностью семьи связано внутреннее одиночество персонажей. По его мнению, стремление гоголевских героев создать новую семью может быть прочитано как «восстановление сакрального миропорядка»5.
Структура персонажей «чужого» мира, в основном, рассматривается на примере персонажей принадлежащих фантастическому миру (М. Вайскопф, В.В. Гиппиус, В.И. Еремина, Ю.В. Манн, П.Ф. Маркин, В.А. Розов). Конфликт персонажей своей национальности (казаки, украинцы) и инородцев, и перенос на последних некоторых демонических черт, отмечался такими исследователями как Ю.Я. Барабаш, А. Белый, В. Ерофеев, Ю.В. Манн. С чем возможно и связано то, что оппозиция «православие - католичество» переходит в цикле из конфликта «двух мировоззренческих систем в ранг мистического противоборства света и тьмы».6
Отдельно стоит отметить широко исследованную оппозицию двух рассказчиков, гостей пасечника - Фомы Григорьевича («свой») и Макара Назаровича («чужой»). Их конфликт как противостояние двух миров и культур рассматривали A.M. Докусов, И.Ф. Заманова, В.А. Зарецкий, А.В. Самышки-на. С этим конфликтом частично связаны оппозиция «народное (мужицкое) -столичное» (Ю.В. Манн, М.А. Новикова, И.Н. Шама) и заявленная в предисловиях линия взаимоотношений «издатель - читатель». В последней ведущую роль играет стремление пасечника включить читателя в «свой» мир (В.Ш. Кривонос).
Гончаров С.А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте: Монография. -СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1997. С. 43.
6 Янчевская А.Ю. Римская тема и проблема католичества в мировоззрении Н.В.Гоголя 1830-х годов // Романтизм и его исторические судьбы. Материалы междунар. науч. конф. (VII Гуляевские чтения). Ч. 2. - Тверь, 1998. С. 25.
В третьих, большое значение в разработке заданной темы имели работы, посвященные анализу творчества Гоголя в целом. В этих исследованиях выделяются ведущие мотивы и темы всего творчества и рассматривается их претворение в разных произведениях, в том числе в «Вечерах» (Е.И. Анненкова, М.М. Бахтин, Г.А. Гуковский, Л.В. Пумпянский, С.А.Шульц). В этих работах исследуются важные особенности творчества писателя, выявляемые в ходе анализа оппозиции «своего - чужого» в «Вечерах»: карнавализация, соотношение христианства и язычества, фольклорно-мифологическое начало.
Однако, несмотря на значительное количество ценных наблюдений и замечаний, целостная характеристика оппозиции «своего - чужого» в художественном мире первого цикла Гоголя еще не дана. Такая работа позволила бы выявить закономерности художественного универсума в раннем творчестве Гоголя, уточнив его с точки зрения «своего - чужого».
Объект изучения - «Вечера на хуторе близ Диканьки» Гоголя, в которых сформировалось художественно-образное представление писателя о соотношении «своего» и «чужого». Предмет изучения - формы и способы выражения оппозиции «свое - чужое» в «Вечерах на хуторе близ Диканьки».
Основной целью работы является исследование оппозиции «своего -чужого» в художественном мире «Вечеров» на уровне хронотопа и системы персонажей.
Цель работы раскрывается в ее задачах:
выявить специфику оппозиции «свое - чужое» в хронотопе «Вечеров»;
определить ключевые пространственно-временные пункты и связанные с ними основные мотивы и образы, в оппозиции «свое - пограничное - чужое»;
раскрыть роль границы как проявления взаимодействия «своего -чужого» в художественном мире «Вечеров»;
изучить особенности классификации персонажей согласно оппозиции «свой - чужой»;
рассмотреть образы персонажей «своего» мира в их проявленной или косвенной связи с «чужим» миром;
выявить структуру, черты сходства и различия персонажей «чужого» мира;
исследовать специфику образов гоголевских героев, пересекающих границу между «своим» и «чужим» мирами.
Методологической основой работы послужили разработанные в рамках теоретической и исторической поэтики подходы к анализу произведения, представленные в трудах М.М. Бахтина, А.Н. Веселовского, В.В.Иванова, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, В.Я. Проппа, И.П. Смирнова, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского и других исследователей.
В диссертации также учитывается опыт работ, посвященных изучению «своего - чужого» в культуре, фольклоре украинского, русского народов. Пространственная составляющая оппозиции «своего - чужого» широко исследована В.Н. Топоровым, Т.В. Цивьян, Т.Б. Щепанской. Среди ученых, рассматривающих демонологические представления, необходимо назвать Л.Н. Виноградову, Е.Н. Елеонскую, Д.К. Зеленина. Культуру ряженья, построенную на оппозиции «своего - чужого» изучали А.К. Байбурин, Л.М. Ивлева. Ценные замечания об аксиологии времени, связанной с проблемой «своего - чужого», можно обнаружить в работах Л.Н.Виноградовой, Л.Н. Михеевой, СМ. Толстой. Этноконфессиональный конфликт в фольклорно-мифологических представлениях был предметом изучения О.В. Беловой. Собственную классификацию противопоставления «своего - чужого» при анализе славянской религиозной системы приводят В.В. Иванов и В.Н. Топоров.
В историко-литературном плане принципиальное значение для работы имеют труды о творчестве Гоголя и в частности о «Вечерах» таких исследователей, как Е.И. Анненкова, В.В. Гиппиус, А.Х. Гольденберг, С.А. Гончаров, Г.А. Гуковский, В.Ш. Кривонос, Ю.В. Манн, Ю.М. Лотман.
Научная новизна настоящей работы определена выбранным ракурсом исследования и состоит в раскрытии специфики художественного мира «Вечеров», рассмотренного в аспекте соотношения «своего» и «чужого». Такой подход позволяет выявить важные закономерности и проследить механизмы функционирования гоголевского универсума, показать значение взаимодействия «своего - чужого» в нем, специфику границы в гоголевском мире, а также показать устройство художественного мира первого прозаического цикла Гоголя.
Теоретическое значение исследования состоит в уточнении и раскрытии оппозиции «свое - чужое» на примере первого гоголевского цикла. В художественном мире «Вечеров» сквозь призму этой оппозиции выявлены ключевые мотивы и образы хронотопа и системы персонажей цикла, определена роль «границы», рассмотрена проблема «взаимодействия» персонажей.
Научно-практическое значение исследования состоит в раскрытии значения оппозиции «свое - чужое» в раннем творчестве Гоголя, в методологическом стимуле для изучения проблемы «своего - чужого» иных произведений русской классической литературы. Материалы диссертации могут быть использованы при чтении лекционных курсов по истории русской литературы первой половины XIX века на филологических факультетах высших учебных заведений, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству Н.В. Гоголя.
Положения, выносимые на защиту:
Ключевое значение в художественном мире «Вечеров» имеет универсальная оппозиция «свое - чужое». Эта антитеза предопределяет неоднородность мира цикла, разделяя хронотоп и систему персонажей на разные части: «свой» - «чужой».
В разделении хронотопа и системы персонажей цикла сквозь призму «своего - чужого» важную роль играют фольклорно-мифологические представления, обусловливающие многие мотивы и образы «Вечеров».
Метасюжет повестей и микросюжеты героев повестей определяет лейтмотив контакта (в различных формах) между «своим» и «чужим». Разновидностями этого лейтмотива могут быть мотивы вмешательства «чужого» в «свой» мир (и связанная с этим трансформация своего пространства и мира) и вторжения героев в «чужой» мир. Отсюда и важность пограничного хронотопа, допускающего возможность пересечения границы между «своим» и «чужим».
Границы между «своим» и «чужим» хронотопом проницаемы. Статус ряда персонажей с точки зрения исследуемой оппозиции представляется не вполне ясным и изменчивым. Персонажи «своего» мира могут отчуждаться от него и демонизироваться. Некоторые из них обладают пограничным статусом, выполняя, например, функцию помощника для контакта главного героя с «чужим» миром. Центральный персонаж, как правило, стремится утвердиться в бытовом мире, изменить свой статус с помощью «чужого».
Апробация основных положений и результатов исследования проведена на научных конференциях кафедры русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы СамГПУ (Самара, 2003, 2004 г.), на заседаниях аспирантского семинара в Институте филологического образования СамГПУ, а также на Международной конференции аспирантов и молодых преподавателей (Ижевск, 2005 г.).
Структура и объем диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы (214 названий). Общий объем текста - 184 страниц. Структура диссертации соответствует поставленным целям и задачам.
Во введении обосновывается актуальность исследования, определяется степень научной разработанности темы, декларируются цели и задачи работы, указывается методологическая основа и теоретическая база, показывается научная новизна, теоретическая и научно-практическая значимость работы.
Первая глава - «Оппозиция «свое - чужое» в хронотопе повестей «Вечеров»» разделена на четыре параграфа. В первом параграфе ««Свое»
пространство в «Вечерах»» раскрываются образы и мотивы, связанные со своим, бытовым пространством цикла. Ключевой мотив здесь - возможность проникновения чужого в свой мир, небезопасность и трансформация «своего» мира.
Во втором параграфе - «Пограничное пространство в «Вечерах»» -рассматриваются пограничные локусы художественного пространства цикла; «выходы» в «чужой» мир, которые обнаруживаются в «своем» (окно, труба); близкие фольклорным «переходы» в чужое пространство (дорога, лес, вода, питейные заведения, ярмарка); и мотивы, связанные с ними (трудная, необычная дорога героя, отсылающая к мифологическому ритуалу инициации).
В третьем параграфе - «Пространство «чужого» мира в «Вечерах»» -выделяются локусы, связанные с демоническими или демонизируемыми персонажами. Особое пространство в «Вечерах» - Петербург, противопоставленный центру «своего» мира - Диканьки. К «чужому» относится предполагаемое и парадоксальное пространства.
Четвертый параграф - «Свое, пограничное и чужое время в хронотопе «Вечеров»» - посвящен рассмотрению ключевых мотивов, связанных с художественным временем и восприятием этой категории персонажами цикла. Здесь ключевое значение имеет понятие «своевременности» и мотив пограничного времени. В диссертации также рассматривается проблема «прошлого - настоящего» в соотнесении с основной для работы темой «своего -чужого».
Вторая глава - ««Свое - чужое» в системе персонажей цикла» - разделена на четыре параграфа.
Первый параграф - «Персонажи «своего» мира» - рассматривает лейтмотив отчуждения и демонизма «своих». Важной особенностью художественного мира ряда повестей цикла становится не конфликт персонажей «своего» и «чужого» миров, а соперничество/противостояние между персонажами «своего» мира.
Во втором параграфе - «Персонажи, принадлежащие одновременно и «своему» и «чужому» мирам» - дается характеристика персонажей с неясным, противоречивым статусом (как правило, это женские образы); а также персонажей, занимающих промежуточное положение между своим и чужим миром.
Третий параграф - «Персонажи «чужого» мира» - разделен на несколько подпунктов, в которых классифицированы персонажи чужого мира по их принадлежности к иной этно-конфессиональной, социально-статусной группе или к потустороннему миру. Причем, что касается первых двух групп можно отметить, что персонажи, к ним относящиеся, часто наделяются неявными демоническими признаками, что соотносится с фольклорной традицией.
Четвертый параграф - «Герои с особым статусом» - посвящен изучению структуры ряда центральных героев. Несмотря на то, что статус с точки зрения «своего - чужого» многих гоголевских персонажей не поддается однозначной классификации, условен и может быть назван особым, необходимо отдельное и целостное рассмотрение ряда гоголевских протагонистов. Центральным и инвариантным мотивом, связанным с этими персонажами становится пересечение границы «своего - чужого» миром. Контакт с чужим миром необходим для изменения/повышения их статуса в бытовом мире повести.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования, намечается возможная дальнейшая разработка темы.
Список использованной литературы содержит 214 наименований, отражает степень изученности заявленной темы и широту охвата научного материала.
В работе используются следующие сокращения произведений Гоголя:
«Вечера» - «Вечера на хуторе близ Диканьки»
«СЯ» - «Сорочинская ярмарка»
«ВНИК» - «Вечер накануне Ивана Купала»
13 «МН» - «Майская ночь или Утопленница» «ПГ» - «Пропавшая грамота» «НПР» - «Ночь перед Рождеством» «СМ» - «Страшная месть»
«ИФШ» - «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» «ЗМ» - «Заколдованное место»
«Свое» пространство в «Вечерах»
При анализе «своего» пространства в «Вечерах» естественным образом возникает проблема дома. Именно дом в основном воспринимается как центр «своего» пространства для каждого персонажа. Но при этом оно для ряда персонажей, некоторых рассказчиков расширяется, как «свое» воспринимается пространство Диканьки (или других поселений героев) и даже страны. С учетом того, что «Вечера» пронизаны мифологическим мировосприятием, в данном исследовании имеет смысл привлекать к анализу также и фольклорно-мифологический материал.
Мотив дома в предисловиях. Представления о своем пространстве возникают уже в предисловии. Самый первый дом, о котором узнает читатель в «Вечерах», - это дом пасечника, находящийся на хуторе2 недалеко от Диканьки. Это особенное пространство, наделенное противоречивыми характеристиками. Для определения «своего» пространства пасечник использует противоречивые характеристики. С одной стороны, это «захолустье», «хата», «лачужка», «пасичников курень». И даже более нейтральное определение «хутор» приобретает особую окраску в сопоставлении с такими словами, как «хоромы», «большой свет». Пасечник словно принижает для читателя свой дом. С такой характеристикой дома соотнесена преувеличенно уничижительная манера представления себя («одурел старый дед»1 (145)), своего литературного труда (тешится ребяческими игрушками!» (145)). Впрочем, в этих словах пасечника сквозит хитрое лукавство, ирония, и на самом деле он не такого уж невысокого мнения о своей книге и доме.
В этой связи показательно, что пасечник отмечает как главную черту своего дома гостеприимность. Угощения в нем достойны, по мнению пасечника, самых высоких похвал - дыни, «каких вы отроду, может быть, не ели; а меду, и забожусь, лучшего не сыщете на хуторах» (71). Дом пасечника становится своеобразным местом встреч жителей не только Диканьки, но и соседних городов и сел. В простодушном хвастовстве Рудого Панька проскальзывает мягкая ирония автора. «Бывало, соберутся, накануне праздничного дня, добрые люди, в гости, в пасичникову лачужку (...). И то сказать, что люди были вовсе не простого десятка, не какие-нибудь мужики хуторянские. Да, может, иному, и повыше пасичника, сделали бы честь посещением» (70). Отметим также принципиальную открытость дома гостям, в нем не просто рады гостю (даже если он «вычурный» панич), но еще и приглашают, зовут в него. В доме пасечника за столом (в первом предисловии) идиллически поссорившиеся гости (Фома Григорьевич и Макар Назарович). Однако идиллия эта мнимая, уже во втором предисловии она разрушается, и неприятный всем гость покидает дом пасечника, а не мирится «за книшем» с противником.
Таким образом, характеристика своего дома пасечником амбивалентна. С одной стороны, дом мал и скромен, по сравнению с хоромами «большого света», но с другой стороны он необыкновенно радушен и хлебосолен по отношению к гостям. И в этой своей характеристике он схож со всей Дикань-кой, столь же «щедрой» и гостеприимной.
Диканька как центр мира. Для пасечника свое пространство не ограничивается собственным домом, оно расширяется до границ всей местности - Диканьки1. Сама Диканька появляется в двух предисловиях и повести Фомы Григорьевича «НПР». Она, по сравнению с пасечниковым домом, наделена рассказчиками только положительными чертами.
Конечно, Диканька, Батурин, Полтава и Миргород, да и вся Малороссия - для столичного жителя периферия, провинция и «захолустье» (69). Однако для главных героев гоголевского цикла характерен совсем другой взгляд. Для ее жителей и пасечника Диканька - это своеобразный центр не только страны, но и всего мира, мерило ценности для всех окружающих территорий, даже если среди них крупные города и столицы.
Пограничное пространство
Для персонажей «Вечеров» выходами из «своего» в «чужое», иномир-ное пространство становятся окна, дымоходы, пороги. На границе двух миров находятся дороги (придорожные здания), леса (опушка), реки (вода, мосты). Пограничные локусы в повестях первого цикла Гоголя во многом соотносятся с фольклорно-мифологическими1. Все эти локусы оцениваются двойственно, поскольку они принадлежат сразу двум мирам и способны и запирать границу, и открывать ее в случае необходимости. «С точки зрения традиционно ориентированного человека, мир насыщен потенциальными границами, каждая из которых в любую минуту может стать основной грани-цей между своим и чужим» . Эти слова А.К. Байбурина, характеризующие народные, мифологические представления в полной мере можно отнести и к восприятию мира героев «Вечеров» (да и самому миру цикла).
Пограничные точки дома. Дом - это центр «своего» пространства, но в «Вечерах» дом зачастую не защищает героя от вторжения чужих сил. Важную роль в этом вторжении, захвате «чужих» персонажей играют особые локусы дома. Именно они «предают» хозяина дома, впуская чужие, часто враждебные силы.
В «СЯ» эту функцию берет на себя окно3. Через окно в «СЯ» заглядывает в дом Цыбули страшная свиная рожа. Также как в легенде к жиду-шинкарю «во всех окнах повыставлялись свиные рыла...» (89). Но если свиная рожа в дом Цыбули не полезла, «только выставилась, поводя очами, как будто спрашивая: а что вы тут делаете, добрые люди?» (90), то в истории о красной свитке дела зашли куда дальше. «Свиньи на ногах, длинных, как ходули, повлезали в окна и мигом оживили его плетеными тройчатками, заставя плясать его повыше вот этого сволока» (89). В слуховом окне старого, развалившегося сарая «выставилось свиное рыло и хрюкнуло» так, что у волостного писаря, проходившего рядом поздно вечером «мороз подрал по коже» (81). Представляется, что окно в данном случае выбрано не случайно, такая роль окна вполне соотносится с мифологическим мировоззрением, которое играет важнейшую роль в структуре цикла. В русских народных представлениях окно фигурирует в качестве нерегламентированного входа или выхода, противопоставленного двери. Окно - «антидверь», потенциальный (естественный) вход нечистых и темных сил.
Впрочем, в «Вечерах» не только нечистая сила, но и центральные персонажи повестей, используют окно в качестве способа коммуникации. Окно в этих случаях заменяет дверь, когда она недоступна для героя (у него нет ключей, он не может войти в чужой дом по тем или иным причинам), или замочную скважину (для подглядывания). Подглядывает в окно колдуна Данила Бурульбаш, потому как войти через дверь не может: «Ни ворот, ни дверей не видно. Со двора, верно, есть ход; но как войти туда? Издали слышно, как гремят цепи и бегают собаки» (195). Подглядывает в окна и вызывает через него любимую Ганну Левко, но также в окне старого дома увидит он в параллельном, заколдованном пространстве панночку. Разбивает камнем окно собственной хаты Левко, чтобы позлить своего отца, голову, а заодно и привлечь его внимание к «нечестивой» песне.
Близкую функцию, альтернативного входа-выхода (в первую очередь для сверхъестественных сил) иметт печная труба. Именно таким образом вылетает Солоха в ночь перед Рождеством и этим же путем возвращается вместе с чертом. Обратим также внимание на то, что именно печную трубу «оседлал» подавившийся галушкой и умерший гость тещи винокура в «МН». Кстати, появляется он на крыше тещиного дома в полном соответствии с фольклорными представлениями1. Однако же проникнуть в дом ему или не удается или его задача - пугать хозяев, таким образом вредить «виновникам» своей смерти. Кроме того, печная труба, а точнее дым из нее, маркирует обитаемость дома. Обращают внимание характерные фразы в «ВНИК»: «(...) вырытая в земле яма — вот вам и хата! Только по дыму и можно было узнать, что живет там человек божий» (101) и «Из закоптевшей трубы столбом валился дым и, поднявшись высоко, так, что посмотреть — шапка валилась, рассыпался горячими угольями по всей степи» (111). Символика печи также связана с рождением, с материнской утробой1. За безопасностью, укрытием полез в нее высокий храбрец в «СЯ», «несмотря на узкое отверстие, и сам задвинул себя заслонкою» (90). «Печь - у восточных славян наиболее мифологизированный и символически значимый предмет обихода. (...) совмещает в себе черты центра и границы» . В повести «ПГ» во время приключений деда-рассказчика в пекле, жену его также «морочит» нечистая сила: «ей снилось, что печь ездила по хате, выгоняя вон лопатою горшки, лоханки и, чорт знает, что еще такое» (144). Во сне жены деда, оживает именно печь, самая сакра-лизованная часть дома, центр «своего» пространства.
Персонажи «своего» мира
В «Вечерах» в различных эпизодах обнаруживается разный объем понятия «свои». Это могут быть домочадцы, родственники, жители одной деревни, страны, представители одной национальности, веры и просто «живые люди» (в оппозиции к мертвым и нечистой силе, здесь актуализируется антитеза бытовой - потусторонний/фантастический мир). Содержание этой категории непостоянное. В одной ситуации одни и те же люди в определении одного и того же воспринимающего субъекта могут оцениваться и как «свои» и как «чужие». В полной мере это касается и гоголевских «Вечеров». Например, невеста для жениха -одновременно и «своя» (ведь он ее уже выбрал в жены, и вместе они создадут свою семью) и «чужая» (поскольку она из другой семьи). Эта ситуация реализуется, например, в повести «ВНИК». В то же время в «МН» этот мотив усилен намеком на связь невесты (Ганны) с фантастическим миром2. В семьях «Вечеров» лейтмотивом становится неполнота семьи, часто встречается конфликт «мачеха - падчерица», «отец - сын», «мать - сын» («СЯ», «МН», «HTTP»). Релевантной может быть и категория «соседи» (скрытая враждебность есть в отношениях тетушки Шпоньки и Сторченко в «ИФШ»). При этом, встретившись на чужбине два земляка (даже если они из разных городов, но из одной области, страны) будут друг для друга «свои» («НПР»). Колдун, знахарь, ведьма - «чужие» в глазах их односельчан, но при необходимости помощи с их стороны (при столкновении с нечистой силой, с порчей, в кризисной ситуации) - к ним относятся скорее как к «своим» («ВНИК», «НПР»). Обитатели других мест (сел и городов) одной и той страны могут быть друг другу «чужими». Например, характерная оговорка в «НПР»: «но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость» (149). Как видно, разделение на «своих» и «чужих» в «Вечерах» субъективно и релевантно. Герои одновременно могут принадлежать и «своему» и «чужому» мирам.
Семья. Разрушение семейной идиллии. В «Вечерах» принадлежность к одной семье, роду не означает автоматической принадлежности к «своим». В гоголевском цикле читатель не встретит благополучной полной семьи (исключение, пожалуй, «ПГ»). «Все семьи в «Вечерах» отмечены ущербностью и неполнотой. Семьи здесь как бы расщеплены на половинки. Заметно значимое отсутствие в родительской сфере матери - ее замещает мачеха, лжемать, которая во всех повестях соотнесена с инфернальной сферой. Отцы, впрочем, также соотнесены прямо или косвенно, с инфернальной сферой и «чужим миром» (...)))1.
В «СЯ» и «МН» актуализируется традиционный (и фольклорный и литературный) архетип злой мачехи. Хивря - командует мужем, противиться счастью падчерицы Параски. Мачеха в «МН» сначала покушается на жизнь сотниковой дочки, потом делает ее служанкой в собственном доме и, наконец, выгоняет панночку из дома на погибель.
В обеих случаях мачехи выступают своеобразными соперницами падчериц. Хивря, например, не пускает Параску в «общество» - на ярмарку (75), щегольски одевается (ее очипок, немного завидуя положению мачехи, примеряет перед свадьбой Параска), крутит романы, правда ее комическое любовное свидание с поповичем обрывается приездом мужа и гостей (85). В «МН» мачеха полностью подчиняет себе сотника, отца панночки, заставляет забыть его об обещании любить дочь по-прежнему, заботиться о ней.
В образе Хиври виден и демонический отсвет: по «ее красному, полному лицу (...) проскальзывало что-то столь неприятное, столь дикое, что каждый тотчас спешил перенести встревоженный взгляд свой на веселенькое личико дочки». (75-76) Кроме того, ее не раз в повести называют ведьмой, дьяволом (76, 84, 95). В «МН» «суровая мачеха» панночки оказывается ведьмой. В обеих повестях в образах мачех имеются демонические черты, они находятся в конфликте со своими падчерицами, остаются для них чужими, враждебными. Семейного сближения не происходит.
И в то же время самые близкие люди - родные, а не приемные родители - оказываются в «Вечерах» на поверку чужими, враждебными. Яркий пример тому, например, Солоха: «Всё это Солоха находила не лишним присоединить к своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно примет порядок, когда перейдет в ее руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу. А чтобы, каким-нибудь образом, сын ее Вакула не подъехал к его дочери и не успел прибрать всего себе, и тогда бы наверно не допустил ее мешаться ни во что, она прибегнула к обыкновенному средству всех сорокалетних кумушек: ссорить как можно чаще Чуба с кузнецом» (157-158). Вакула для нее не сын, а соперник в ее «борьбе» за хозяйство Чуба. Даже в своем доме она разделяет вещи свои и сына: «это Вакула принес, пусть же сам и вынесет» (158). Неудивительно, что кузнец говорит о ней: «Что мне до матери? ты у меня мать и отец и всё, что ни есть дорогого на свете» (155). Отметим также, что Солоха, подобно мачехи утопленницы, ведьма.
Персонажи, принадлежащие одновременно и «своему» и «чужому» мирам
В мире «Вечеров» особое место занимают персонажи, чью принадлежность к своему или чужому миру квалифицировать сложно, или в ходе действия она меняется. Некоторые из них к тому же могут относиться к обоим мирам одновременно.
Пацюк. Пузатый Пацюк - знахарь, он знает всех чертей. Он живет здесь «уже, лет десять, а может и пятнадцать» (166). Рассказчик отмечает, что «сначала он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру (...) В последнее время его редко видали где-нибудь. Причина этому было, может быть, лень, а может и то, что пролезать в двери делалось для него с каждым годом труднее. Тогда миряне должны были отправляться к нему сами, если имели в нем нужду» (166). Таким образом, «миряне» (тот же Вакула) к нему дорогу вовсе не забыли. Отчуждение Пацюка от жителей села подводит некоторых исследователей к мысли, что этот герой - «чужой» в мире Диканьки. По мнению М.А. Новиковой и И.Н. Шама, Пацюк - «представитель маргинального пространства, ибо долгое время жил на пограничных землях. Живя на границе своего и чужого миров, он может общаться с представителями обоих. В Диканьке Пацюк - чужой, пришелец, даже несмотря на то, что уже давно живет там»1. Как считают исследователи, «изоляция Пацюка и есть защита от чужеродного, враждебного мира: жители Диканьки в конечном итоге сами определяют желательность или нежелатель-ность контакта и выбирают для него время» . О том, что хата Пацюка - это своеобразный островок «чужого» мира в «своем», говорят и другие исследо-ватели . В рассуждениях М.А. Новиковой и И.Н. Шама также необходимо отметить следующее важное наблюдение: близость героя к потустороннему миру «все время нарастает: первоначально - свободное перемещение в пространстве села. К моменту повествования - невозможность покинуть хату и практически полная неподвижность» . Ученые также проводят существенную параллель: Пацюк, «непролезающий» в двери своего дома - Баба-яги в избушке на курьих ножках - покойник - домовина.
В то же время в образе Пацюка многие исследователи выделяют карнавальные черты. Чрезмерная толстота, всемогущество, разинутый рот, обжорства - основные мотивы, делающие Пацюка «самым карнавализированным (с точки зрения «канона» его живописания) в структуре демонической парадигмы»6 «НПР». В связи с чем образ Пацюка лишен «подлинного семантического негатива»1. Демонизм Пацюка связан и с его именем (в переводе с украинского языка - кабан и крыса - эти животные в фольклоре сопутствуют нечистой силе ).
Безусловно, Пацюк связан с демоническим миром. Однако же считать его «чужим» наравне с чертом, было бы преувеличением. Во-первых, его роль в Диканьке не связана с причинением вреда, в чем, например, часто обвиняют ведьм и колдунов в «Вечерах». Пацюк - знахарь, он лечит. «Бывал ли кто болен чем, тотчас призывал Пацюка; а Пацюку стоило только пошептать несколько слов, и недуг как будто рукою снимался. Случалось ли, что проголодавшийся дворянин подавился рыбьей костью, Пацюк умел так искусно ударить кулаком в спину, что кость отправлялась куда ей следует, не причинив никакого вреда дворянскому горлу» (166). Так что к Пацюку можно при-менить термин Ю.М. Лотмана и Б.А.Успенского - «наш чужой»3.
Важно отметить, что Пацюк - это герой-медиатор, связующий бытовой мир с потусторонним («знает всех чертей») и указывающий путь Вакуле к черту. Указание это комическое, для кузнеца Пацюк становиться скорее псевдопомощником.
Ведьма. Этот мифологический персонаж появляется в «МН», «ВНИК», «НПР», «ПГ». У героинь заметны некоторые общие черты, но есть и существенная разница. Гоголевская ведьма близка фольклорной4. Она существует одновременно в двух мирах: бытовом и потустороннем. Однако, если о ведьме в «ВНИК» известно, что она колдунья, то мачеха в «МН» и Солоха скрывают свою ведьмовскую природу. И в этом разница их социального положения. Ведьма во «ВНИК» выключена из социума, она живет у Медвежьего оврага, и к ней обращаются жители за помощью в исключительных, «безнадежных» случаях. Ее статус в некотором роде близок положению Пацюка, его можно определить как «наш чужой». Ее традиционная ведьминская внешность - «старуха с лицом сморщившимся, как печеное яблоко, вся согнутая в дугу; нос с подбородком словно щипцы, которыми щелкают орехи» (105) - также выделяет ее из социума. В то время как Солоха - с виду обычная крестьянка, живет в Диканьке, она «своя» для казаков, наведывавшихся к ней в гости. Правда о том, что она ведьма, односельчанам в повести не открывается. Обратная ситуация в «МН», в этом произведении (лейтмотивом которого является узнавание, поиск) падчерица сначала понимает, что ее мачеха - ведьма, а затем - изобличает ее с помощью Левка среди своих утопленниц. Мачеха скрывает то, что она ведьма, сначала от новой семьи, затем от утопленниц, уподобляется окружающей ее среде. Таким образом, ведьма пытается слиться с социумом, занять в нем свое место (выжив падчерицу). Но она обнаруживает себя дважды, и оба раза это связано с ее магической способностью к оборотничеству и превращениям (в кошку и русалку). В ее образе рассказчик подчеркивает злое, агрессивное начало: она «так страшно взглянула на свою падчерицу, что та вскрикнула ее увидевши, и хоть бы слово во весь день сказала суровая мачеха» (115), «страшная ведьма» (131). Да- же кошка, в которую она превращается, «страшная»1 (115). Она стремится полностью завладеть домом падчерицы, вытеснив последнюю из этого мира. В «ПГ» герой встречает ведьм на своеобразном шабаше в пекле, где им нет нужды скрывать, что они ведьмы (описание их внешности комическое: «разряжены, размазаны, словно панночки на ярмарке. И все, сколько ни было их там, как хмельные, отплясывали какого-то чертовского тропака» (141)).
