Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Образ А.С. Пушкина в творчестве Д.Н. Кугультинова 24
1.1. Концепция «своего живого Пушкина» в поэзии Д.Н. Кугультинова 24
1.2. Образ А.С. Пушкина и тема народной памяти в поэтической трилогии Д.Н. Кугультинова. Калмыцкий памятник поэту 52
Глава 2. Восприятие идейно-художественного опыта А.С. Пушкина в лирике Д.Н Кугультинова 82
2.1. Тема поэта и назначения поэзии в лирике Д.Н. Кугультинова 83
2.2. Тема вечного и временного в поэзии Д.Н. Кугультинова 117
2.3. Пушкинский текст в стихотворении Д.Н. Кугультинова «Бахчисарай». 141
Заключение 148
Библиография 154
- Концепция «своего живого Пушкина» в поэзии Д.Н. Кугультинова
- Образ А.С. Пушкина и тема народной памяти в поэтической трилогии Д.Н. Кугультинова. Калмыцкий памятник поэту
- Тема поэта и назначения поэзии в лирике Д.Н. Кугультинова
- Тема вечного и временного в поэзии Д.Н. Кугультинова
Введение к работе
Калмыцкий народ, добровольно вошедший в начале семнадцатого века в состав России, получил уникальные возможности в собственном развитии и открыл новую страницу во взаимодействии разнонациональных литературных систем. Самобытная культура калмыцкого народа, основанная на буддистском мировидении, стала притягательной для выдающихся русских писателей, интерес которых не основывался только на поверхностном тяготении к чему-то необычному и экзотическому. В стремлении проникнуть в инокультурное пространство, постичь духовные ценности малознакомых сограждан налицо два положительных фактора этого явления. Первый заключается в том, что интерес к чужой культуре обогащал и расширял идейное и эстетическое мировосприятие русских и калмыцких художников, служил источником для новых художественных импульсов. Следует обратить внимание и на следующий значительный фактор: в стремлении писателей познакомиться самим и познакомить современников с культурой и историей разных народов своей страны в высокой степени проявляется уникальность многонационального состава России.
В представленной работе мы обращаемся к теме русско-калмыцких литературных связей. Мы учитываем её грандиозные масштабы; она могла бы быть разделена на отдельные конкретные научные исследования, каждое из которых нашло бы достойный литературный и исторический материал для отдельного научного изыскания. Подтверждая мысль, обозначим лишь типологические схождения, например, калмыцкого героического эпоса «Джангар» и русских былин; этнографический очерк Н.В. Гоголя «Калмыки»; калмыцкую тему в русской вояжной литературе; роль М.Горького в становлении калмыцкого романа; калмыцкую тему в лирике С. Есенина; калмыцкое и русское литературное зарубежье; творчество билингвальных писателей в контексте обеих культур; наконец, комплекс проблем
художественного перевода и особенно - способы передачи национального колорита как русского языка, так и калмыцкого.
В предлагаемом исследовании мы остановились на творческом взаимодействии «через века» русской и калмыцкой поэзии на примере творчества Александра Сергеевича Пушкина (1799 - 1837) и лирики народного поэта Калмыкии Давида Никитича Кугультинова (род. 1922). Поставлена цель - раскрыть особенности влияния творчества А.С. Пушкина на лирику Д.Н. Кугультинова через исследование способов художественного воплощения классических тем, определить формы литературного взаимодействия в восприятии опыта одной литературы другой.
Указанный ракурс в исследовании взаимовлияния обеих литератур позволит осмыслить на конкретном материале процесс вхождения национальной литературы в контекст мировой культуры. Избирательный подход к именам оправдан тем, что, во-первых, калмыцкая тема наиболее последовательно и разнопланово разрабатывалась в русской литературе А.С. Пушкиным. Его устойчивый интерес к истории и культуре калмыков уже само по себе явление значительное и уникальное. Во-вторых, мы целенаправленно обращаемся к поэзии Д.Н. Кугультинова - самого яркого представителя калмыцкой литературы, поэта-философа, который «как мастер стиха, как мыслитель весьма интересен, глубок и современен» (курсив мой, Л.А.). Именно с творчеством Д.Н. Кугультинова связано значительное явление: его поэзия позволила калмыцкой литературе выйти за ставшие ей уже тесными рамки национального искусства, а его имени - стать олицетворением целого народа. Интересно наблюдение по этому поводу Ч. Айтматова: «Современный национальный поэт, в данном случае речь идет о Д.Н. Кугультинове, рождается как бы дважды - возникая в недрах народа, дарующего художнику свой язык, мечты и чаяния, художник, развиваясь, выходит с именем этого народа из
узкоместной поэзии в большой мир, в литературу общечеловеческого значения»2.
Нельзя не заметить настойчивости, с какой многие литературоведы указывают на воспринимающий характер лирики Д.Н. Кугультинова, а сам поэт во многих выступлениях подтверждает влияние русского поэта на его творчество3.
М.П. Бажан отмечал, что «Поэзия Д.Н. Кугультинова читается легко, просто доходит до сознания читателя, но сложна, многослойна, неоднообразна та почва, на которой она выросла и растет. ... Он, «друг степей - калмык», ищет и находит новые и новые слова о светоносном гении Пушкина»4. С.Я. Маршак после прочтения поэмы-сказки Д.Н. Кугультинова «Сар-Герел», сделав вывод о самобытности авторского слова, «с полным основанием относит эту вещь к разряду поэм, подобных «Руслану и Людмиле», потому что через сказочный сюжет автор выразил своё отношение к явлениям современной действительности».5 Но есть и свидетельства мнимой рецепции, которая отвергается самим калмыцким поэтом. А.И.Суржок в поэме Д.Н. Кугультинова «Бунт разума» склонна видеть аналогии с «Медным всадником» и «Евгением Онегиным». Д.Н. Кугультинов же опровергает предположение исследовательницы, указывая, что видит в этом только «некоторое сходство ситуаций, но не более»6.
Приведённый факт доказывает, насколько сложны механизмы взаимодействия, скрытые или явные, насколько легко можно принять кажущееся влияние за реальное. Распознать действительное влияние, обосновать его - эта одна из сложнейших задач в современном сравнительном литературоведении, ибо, по В.М. Жирмунскому, «влияние не есть случайный,
механический толчок извне» И.Г. Неупокоева в этой связи отмечает: « ... нередки случаи, когда влиянием неоправданно объяснялись явления совершенно самобытные, имеющие глубочайшие корни в исторических потребностях социального и духовного развития данного народа или в
о
особенностях индивидуального таланта».
В-третьих, мы стремились осмыслить причины наследования, найти обоснования, подтверждающие аспекты творческого взаимопроникновения, чтобы анализ литературных связей был более продуктивен, показателен и выразителен. И, наконец, приведенное исследование выражает личное стремление автора в форме исследования выразить уважение к именам А.С. Пушкина и Д.Н. Кугультинова, преданного родным традициям, достойно возвеличившего русского классика в своем оригинальном творчестве, сумевшего привести калмыцкую литературу к новым высотам.
Исходя из вышеизложенного, задачи работы определяются следующим образом:
- проследить, опираясь на творчество А.С. Пушкина и Д.Н. Кугультинова, литературное взаимодействие русской и калмыцкой литератур;
- рассмотреть формы литературного взаимодействия в восприятии идейно-художественного опыта А.С. Пушкина в лирике Д.Н. Кугультинова;
- раскрыть значение личности и творчества А.С. Пушкина в художественной системе Д.Н. Кугультинова;
- показать масштабность и значительность пушкинского наследия в развитии и становлении национальных литератур в целом и художественных миров отдельных её представителей.
В истории мировой литературы немало примеров, когда известные писатели прошлого становились значительными явлениями в инонациональной среде разных эпох. В.М. Жирмунский, рассуждая о влиянии В. Шекспира и
И. Гёте на мировой литературный процесс, отмечал, что « в богатом и сложном, а иногда и противоречивом наследии великих классиков прошлого писатели, принадлежащие к разным литературным направлениям и различным общественным группам, в разные исторические эпохи могут находить те или иные аспекты и элементы, созвучные их современности и необходимые им при решении тех или иных актуальных творческих задач».9 К интенсивным формам творческого взаимодействия И.Г. Неупокоева относит преобладающее воздействие одного художника на литературное развитие другой страны или ряда стран. Исследовательница говорит о влиянии А.С. Пушкина на славянскую поэзию в XIX веке, о роли Л.Н.Толстого в развитии европейского романа, о международном значении творчества М.Горького в период роста революционного движения и становления демократических течений в литературе разных стран.10 Фактор мощного влияния русской классической литературы на литературы народов бывшего советского пространства неоспорим. Авторы коллективного труда «История советской многонациональной литературы» (1970) справедливо отмечают, «что взаимодействие литератур народов Советского Союза было связано и с очень близким по своей сути процессом - взаимодействия русского и национальных языков. Вместе с тем нельзя забывать, что в этом процессе существенную роль играло не только взаимодействие литератур советских - в нём принимали участие и дооктябрьские литературы. В особенности, конечно, русская».
В этом отношении имя А.С. Пушкина как основоположника многих литературных традиций в национальных литературах России должно быть названо в первом ряду. Из обширного собрания высказываний о роли А.С. Пушкина в развитии русской и мировой литературы выберем слова Ф.М. Достоевского, которые наиболее отвечают задачам нашего исследования. В знаменитой Пушкинской речи Достоевский указал, что для первого русского национального поэта характерна «способность всемирной отзывчивости», в
этой способности Достоевский видел «великое и пророческое для нас указание» . И сам он в первом произведении «Бедные люди» органично продолжил тему «маленького человека», вместив в своё художественное пространство героя пушкинского «Станционного смотрителя»; в романе «Идиот» Аглая Епанчина читает пушкинское стихотворение «Жил на свете рыцарь бедный».
Рецептивное пушкинское поле поэта настолько продуктивно, что каждая эпоха и культура способна находить в нем близкие черты. Литература XX века также богата различными примерами обращения к наследию поэта. В этой связи уместно назвать многоплановую работу В.В. Мусатова «Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века», кандидатские и докторские диссертации: Л.С.Борисовой «Пушкинская традиция в контексте творчества Б.Л. Пастернака (Саратов, 2003), М.В. Загидуллиной «Классические литературные феномены как историко-функциональная проблема: Творчество А.С. Пушкина в рецептивном аспекте (Екатеринбург, 2002), А.П. Забровского «Пушкинская традиция в творчестве М.А. Булгакова» (Москва, 1994)., Л.А. Карпушкиной «Образ А.С. Пушкина в русской литературе конца Х1Х-начала XX века и проблема литературной рецепции (ИМЛИ, 2000), Г.М. Темненко «Пушкинская традиция в творчестве А.А. Ахматовой» (МПГУ, 1997) и др.
Фундаментальная работа монографического плана о влиянии А.С. Пушкина на литературы народов России ещё не написана. В.Д. Пюрвеев в работе «Обретение зрелости»(1975), в разделе «Пушкин и калмыцкая литература» указывает на малую изученность «вопроса о влиянии творческого наследия А.С. Пушкина на формирование «младописьменных литератур».13 При этом вопросы влияния творчества А.С. Пушкина и самой личности поэта на литературы народов России и Содружества Независимых государств становились предметом отдельных научных конференций и в советское, и в постсоветское время, которые в юбилейные годы достигали рекордных
количеств. Например: Пушкин и литература народов Советского Союза. Ереван, 1975; А.С. Пушкин и взаимодействие национальных литератур и языков. Международная научная конференция, посвященная 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина. Казань, 1999; Пушкинская муза на рубеже веков. Научно-практическая конференция. Элиста, 1999 и др.
В представленной работе считаем логичным включение материала, связанного с опытом изучения литератур народов Поволжья, что обусловлено географической близостью калмыков с народами названного региона, социально-экономическими, культурными и историческими факторами. Примечательны слова Д.С. Лихачёва: « ... как много ценного для мировой культуры дают народы Поволжья. ... Сколько мы, русские, получили
культурных ценностей от других народов именно потому, что сами давали им
t и много!»
И.И.Андреева, ссылаясь на обширный фактографический материал и
теоретические выводы исследователей национальных литератур Поволжья (В.
Канюкова, Р. Лыткина, А. Микушева, М. Сироткина, Р. Юсуфова и др.) о
своеобразии восприятия творчества А.С. Пушкина первыми национальными
просветителями, обобщает и выделяет следующие основные моменты этого
воздействия и взаимодействия:
1. От Пушкина к ним шли прежде всего прогрессивные и гуманистические просветительские идеи, в tro поэзии они находили философию мира и человека, созвучную национальным чаяниям, этическим и эстетическим традициям.
2. Многие из первых национальных литераторов Поволжья в своём художественном развитии прошли путь от романтизма фольклорного типа к реализму просветительскому и критическому, от поэзии к прозе, идя вслед за Пушкиным. (Кедра Митрей, К. Иванов, С. Чавайн и др.).
3. Интерес Пушкина к русскому фольклору и поэтическому творчеству других народов послужил толчком для обращения национальных авторов к
фольклору, этнографии и истории собственных народов (с записи и обработки фольклорных материалов, с пересказа фольклорных сюжетов начинали многие из них свой творческий путь).
4. Переводы Пушкина и творческая переделка его произведений стали своеобразным и необходимым этапом к оригинальному творчеству первых просветителей: лирику русского поэта переводят чуваш И. Яковлев, мариец Г. Микай, мордвин 3. Дорофеев, коми И. Куратов, поэму «Полтава» - чуваш Г. Тихонов, «Сказку о рыбаке и рыбке» - удмурт Г. Верещагин, дав ей название «Золотая рыбка» и перенеся действия на национальную почву, как результат работы над переводом «Бесов» явилась баллада М. Фёдорова «Леший» - первое оригинальное произведение на чувашском языке.
5. Отсюда и прямые заимствования из Пушкина, подражания ему как по форме, так и в содержании, открытые реминисценции и включение пушкинских строчек, поэтических образов в оригинальные творения поволжских авторов.
6. Используются и приспосабливаются к национальной почве на творческой основе и типы пушкинских героев (женские персонажи, романтический герой-бунтарь, исторический правитель и народный вождь, сказочные персонажи.)
7. Творчески осваивается и поэтическое мастерство Пушкина, органично включаясь в национальную поэтику (строфические построения, ритмика и метрика стихов), а также все многообразие его прозаической и поэтической жанровой системы (на основе её складываются свои системы жанров, отличные от прежних, фольклорных): появляются баллады и поэмы, сонеты и романсы, элегии и дружеские послания, любовная и философская лирика и многое другое.15
В достижении поставленной цели и задач основные подходы были намечены нами в результате изучения исследовательских работ калмыцких литературоведов. В них мы условно выделяем два основных направления. Первое связано с изучением истории калмыцкой литературы и её связей с
русской и советской литературой. Второе направление больше отражает круг вопросов, объединённых изучением связей отдельных русских писателей - в первую очередь А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, М.А. Горького, С.А. Есенина, К.Г. Паустовского - с Калмыкией, калмыцким устным народным творчеством и литературой.
Считаем правомерным остановиться на коллективном труде «История калмыцкой литературы» (1980), составленном учеными Калмыцкого научно-исследовательского института истории, филологии и экономики совместно с Институтом мировой литературы им. A.M. Горького АН СССР. Раскрывая историю становления калмыцкой литературы, авторы называют в качестве художественной основы формирования калмыцкой литературы фольклор, русскую классическую литературу и советскую литературу16. Авторы отмечают идейно-эстетическое значение переводов на калмыцкий язык русской классики, произведений советской литературы. В переделках, подражаниях, переводах в период становления калмыцкой литературы заключались формы усвоения литературного опыта других народов.17 Во Введении указанного исследования, написанном Д.Н. Кугультиновым, даны краткие сведения об интересе А.С. Пушкина и Гоголя к калмыцкой теме.18 Для нас важным представляется сам факт участия Д.Н. Кугультинова в научно-исследовательском проекте. Д.Н. Кугультинов как исследователь творчества Пушкина представлен нами в основной части работы. (см.Гл.1, п.2). О глубоком интересе Д.Н. Кугультинова к русской классике в аспекте сопряжения её с родной культурой свидетельствует его статья «Об очерке Н.В.Гоголя «Калмыки» (1963). В ней Д.Н. Кугультинов вступает в полемику с литературоведами, ие признающими оригинальности этнографического произведения классика и права включения этого текста в Полное собрание сочинений: «Слов нет, очерк «Калмыки», конечно же, не «Мертвые души». Но факты и явления, трансформированные
через мышление гения, для нас приобретают значение первоисточника, который никто не вправе игнорировать»19.
Взаимовлиянию русской и советской литературы с калмыцкой посвящены многие работы известных калмыцких литературоведов. Профессиональный критик и литературовед И.М. Мацаков в докладе «О калмыцкой художественной литературе» на Первом съезде писателей Советской Калмыкии в 1935 году впервые дал анализ живому литературному процессу и определил общие черты его развития. Основные положения доклада были отражены затем в его работе «У истоков». Исследователь выделяет сложные моменты в становлении родной литературы. Во-первых, критик отвергает стремление отрицать наличие дореволюционной калмыцкой письменной литературы. Исследователь приводит объективные аргументы, объясняющие причины, по которым «начинающие писатели не могли надёжно опираться на национальные литературные традиции»2 . Такие памятники дореволюционной калмыцкой письменной литературы, как «Сокровенное сказание» (1240), «Ойратская историческая песнь о разгроме халхасского Шолой-Убуш-Хунтайджи в 1587 году войсками ойратского четырёхцарствия» не были широко доступны ни читателям, ни профессионалам. Даже калмыцкий героический эпос «Джангар» являлся библиографической редкостью. Этим, во-вторых, объясняется преобладание в творчестве начинающих калмыцких писателей жанров устного поэтического творчества. В-третьих, критик отмечает стремление молодых поэтов и прозаиков к реализму, «правдивому отражению жизни» и писательскому мастерству. В этом отношении опыт в первую очередь русской классической литературы, по мнению Мацакова, положительно неоспорим .
Почти все писатели Калмыкии попробовали свои силы в переводе произведений А.С. Пушкина на родной язык, хотя освоение калмыцкой литературой наследия А.С. Пушкина не ограничивалось переводами. Это только первый этап взаимодействия. Затем наступает период погружения в
художественный мир классика на других уровнях. Мотивы пушкинской лирики, по мнению В.Д.Пюрвеева, в отдельных произведениях прозы и поэзии прослеживаются, к примеру, в произведениях А. Сусеева «Пушкину» (1929), Ц. Леджинова «Кавказ» (1935). В.Д. Пюрвеев указывает на творческий характер взаимодействия русской классики в творчестве Д.Н. Кугультинова: «Он создаёт новый тип композиции, широко вводит в поэтическую речь фольклорную лексику современной эпохи. Но поиски нового опирались на опыт прошлого: поэт не повторял, а развивал созданное предшественниками»22.
Член Всесоюзного Пушкинского общества А.И. Суржок в книге «Пушкин и калмыки» обстоятельно анализирует обращение А.С. Пушкина к калмыцкой теме в исторических трудах и в творчестве классика. В поле зрения исследовательницы находятся вопросы, связанные с наследованием художественных традиций русского поэта калмыцкими литераторами. На страницах указанного исследования помещено интервью с Д.Н. Кугультиновым, полностью посвященное интересующей нас теме . В размышлениях калмыцкого поэта мы находим подтверждения выдвинутым в нашей работе положениям.
Пушкинский интерес к калмыцкой теме из области традиционного предмета гуманитарных рассуждений и констатации фактов в национальном литературоведении перешёл в сферу научного поиска. Считаем обоснованным мнение Б.А. Кичиковой, доказывающей, что «калмыцкая» тема в творчестве А.С. Пушкина «не сводится к простым, однозначным и плоским упоминаниям. Это целая сложная и развивающаяся система в творчестве гения «всемирной отзывчивости» - своего рода галактика в необозримом космосе пушкинского художественного мира»24. Исследовательница рассматривает калмыцкую тему в творчестве А.С. Пушкина «как своеобразное тематическое единство», представленное совокупностью комплексов:
- комплекса текстов и фрагментов текстов, содержательно связанных с проблематикой литературно-политического общества «Зелёная лампа» и объединенных формулой «Желай мне здравия, калмык!»;
- комплекса текстов и фрагментов текстов, связанных с поездкой на Кавказ в 1829 и объединенных эпизодом встречи с калмычкой;
- ряда строф, которые в составе «Евгения Онегина» занимают, пусть скромное, но вполне определенное место и связаны с историческими, бытовыми и «геополитическими» реалиями романа как «энциклопедии русской жизни»;
- комплекса текстов и фрагментов текстов и примечаний к «Истории Пугачёва», которые практически не поддаются комментированию, настолько самоочевидно их объективное социально-политическое и нравственно-философское, гуманистическое значение в проблематике исторического труда;
- комплекса эпизодов из романа «Капитанская дочка», обусловленных проблематикой чести и свободы и объединенных символикой казни и гибели;
- вплоть до итогового «Памятника», к которому стягиваются все силовые линии и световые потоки пушкинского творчества».25
Основные подходы в разработке поставленной темы были выявлены автором не только на основе работ калмыцких литературоведов. Для обоснования методологической базы исследования использованы работы П.Н. Беркова, А.С. Бушмина, А.Н. Веселовского, Д. Дюришина, В.М. Жирмунского, Д.С. Лихачёва, Н.И. Конрада, И.Г. Неупокоевой, СВ. Никольского, Р.З. Хайруллина, М.Б. Храпченко, материалы «Круглого стола» (2003 г.) Отдела классических литератур Запада и сравнительного литературоведения ИМЛИ им. A.M. Горького, посвященного проблемам современного сравнительного литературоведения.
Сравнительно-исторический метод стал одним из ведущих в отечественном литературоведении благодаря научным трудам академика А.Н. Веселовского: «Разысканиям в области русского духовного стиха» (1879-1891), «О методе и
задачах истории литературы как науки» (1870) и, конечно же, «Исторической поэтике» (1896-1897), признанной в своё время новой теорией литературы. Важное значение имеет тезис учёного о «встречных течениях», предполагающих у заимствующего «сходное направление мышления». Учёный предлагал обратить особое внимание на поэзию, так как « ...Сравнительный метод откроет ей в этой более тесной сфере совершенно новую задачу -проследить, каким образом новое содержание жизни, этот элемент свободы, приливающий с каждым новым поколением, проникает старые образы, эти формы необходимости, в которые неизбежно отливалось всякое предыдущее развитие» .
Традиции А.Н. Веселовского были продолжены В.М. Жирмунским. Учёный развивал научные идеи о литературных связях: «Всякое идеологическое (в том числе литературное) влияние закономерно и социально обусловлено. Эта обусловленность определяется внутренней закономерностью предшествующего национального развития, общественного и литературного. Чтобы влияние стало возможным, должна существовать потребность в таком идеологическом импорте, необходимо существование аналогичных тенденций развития, более или менее оформленных, в данном обществе и в данной литературе» . Указанный тезис относится Жирмунским к первому методологическому соображению «для исторически правильной постановки проблемы международных литературных взаимодействий». Во-вторых, учёный отмечает неизбежность при литературном влиянии «социальной трансформации заимствуемого образа, под которой мы понимаем его творческую переработку и приспособление к тем общественным условиям, которые являются предпосылкой взаимодействия, к особенностям национальной жизни и национального характера на данном этапе общественного развития, к
национальной литературной традиции, а также к идейному и художественному своеобразию творческой индивидуальности заимствующего писателя»
В-третьих, В.М. Жирмунский намечает путь для постановки основной и наиболее общей проблемы, связанной с изучением международных литературных взаимодействий, - о роли традиций и «влияний». Учёный настаивает на том, что литература определенной эпохи и определенного общественного направления возникает не на пустом месте, а в сложном процессе взаимодействия с литературной традицией. Литературное произведение как отражение общественной действительности - это «не пассивная копия, оно активно оформляется исторически обусловленным общественным сознанием писателя. .. . Отсюда ясно, какое огромное методическое значение имеет сравнение творчества писателя с литературной традиций, национальной и международной, с влиявшими на него предшественниками и современниками в целях установления исторически обусловленного сходства и различия между ними. Именно с помощью подобных сопоставлений познается творческая самостоятельность писателя и его место в общем развитии литературы, национальной и мировой» .
СВ. Никольский при выявлении закономерностей взаимодействия и взаимовлияния также обращает внимание на «активную избирательность» принимающей литературы, т.е. воспринимается лишь то, что «отвечает потребностям её развития именно в данный момент»30.
Вопросам преемственности в связи с проблемой традиции и новаторства посвящены работы А.С. Бушмина. Исследователь выделяет цель изучения литературных влияний, преемственных связей. Цель, по мнению ученого, состоит в раскрытии их творческого результата, который «тем значительнее, чем полнее, совершеннее осуществлено творческое преобразование
О 1
унаследованного, воспринятого элемента». Отмечая ценность
художественных традиций, автор указывает на закономерную необходимость в художественной эволюции писателя эту традицию преодолевать, чтобы создать новое. По мнению А.С. Бушмина, в искусстве жизненны только те традиции, которые вызваны «внутренней потребностью выразить своё. В процесс внутреннего стилевого и сюжетного вызревания произведения включаются внешние влияния, идущие от литературной традиции, они впадают в течение собственной творческой фантазии писателя и видоизменяются до утраты всяких следов стороннего источника». Исследователь считает необходимым при изучении историко-литературной преемственности выделять не отдельные элементы сходства, а то, что даёт основание говорить об общности творческих замыслов, единстве или близости идейно-эстетических принципов. При этом «воздействие предшественника на преемника может быть непосредственным, прямым или косвенным, осуществляемым через посредника».34 В связи с этим А.С. Бушмин в проявлении генетической связи последователя с предшественником определяет следующие результаты и формы: 1) глубокое творческое освоение; 2) заимствование; 3) подражание.
Под глубоким творческим освоением ученый понимает «такое творческое освоение образцов, когда следы последних остаются почти или вовсе неуловимыми текстуально; здесь чужой опыт играл только роль вдохновляющего начала и органически перевоплотился в самостоятельное новое произведение. Заимствование предполагает преднамеренное использование тех или иных элементов произведения другого автора. Оно может быть и непроизвольным, неосознаваемым, если само представление о конкретных исходных образцах запамятовано, а впечатление о них сохранилось в психике художника и так или иначе сказалось в его творческом акте»35. Отличие подражания от заимствования, по мнению исследователя, заключается в том, «что в этом случае образец используется как целое или в каком-либо
отношении в качестве лишь общей исходной модели для самостоятельного творчества по принципу аналогизирования, без очевидных следов конкретных заимствований. Подражание может быть вольным, иногда прямо декларируемым и невольным, сближаясь в этом случае с такой разновидностью, как реминисценция»36.
Основополагающее значение для нашего исследования имеют труды И.Г. Неупокоевой. Обширные и разноплановые связи между национальными литературами исследовательница сводит к двум основным типам: контактные связи и связи по исторически обусловленному сходству литературных процессов. В область изучения контактных литературных связей И.Г. Неупокоева относит взаимосвязи литератур народов, близких по своим историческим судьбам (славянские, скандинавские, латиноамериканские литературы и др.); взаимосвязи литератур, развивающихся в сходных исторических условиях (литературы народов СССР); взаимные связи разных национальных литератур, близких по языку или имеющих общий литературный язык; взаимосвязи литературных направлений, близких по своей идейно-эстетической устремленности, хотя и развивающихся в различных исторических условиях; роль литературных связей в становлении и развитии младописьменных литератур.37
К более сложным связям, идущим не по линии прямых или опосредованных общений двух или нескольких литератур, а по линии единства мирового исторического процесса, относятся взаимоотношения по исторически
то
обусловленному сходству литературных процессов . Современное литературоведение использует классификацию связей, которая во многом вытекает из выводов И.Г. Неупокоевой. В настоящий момент выделяют три типа литературных связей: контактные, типологические и генетические (у Бушмина - преемственные). Нам следует обратить внимание на генетический тип связей, о которых И.Г.Неупокоева писала, но не выделяла в самостоятельный тип связей3 . Под генетическими связями понимаются связи, предусматривающие воздействия идейно-творческого характера одного писателя на другого, результатом которых является сходство, обусловленное воздействием предшественников на последователей через общее движение
эстетической мысли и литературы .
Предмет нашего исследования находится в поле контактных связей (роль литературных связей в становлении и развитии национальных литератур - в терминологии И.Г. Неупокоевой) и генетических связей, так как рассматривает взаимодействие творчества А.С. Пушкина с лирикой Д.Н. Кугультинова.
И.Г. Неупокоева произвела анализ конкретных форм, в которых происходит творческое взаимодействие. Задача эта сложна тем, что они «бесконечно разнообразны, как бесконечно разнообразно само искусство».41 К наиболее интенсивному творческому взаимодействию относится влияние, к менее -перевод, заимствование, подражание, стилизация, образные аналогии, использование писателем иноязычного фольклора и др. Д. Дюришин, признавая заслуги И.Г. Неупокоевой, называет эти явления формами межлитературной рецепции и дополняет перечень реминисценциями, импульсом, литературным совпадением, аллюзией, филициацией, пародией, травести, плагиатом.42
И.Г. Неупокоевой прояснен один из труднейших моментов процесса взаимодействия литератур - понятие «литературное влияние». Под влиянием она понимает «глубокое идейно-художественное воздействие», приводящее к творческому взаимодействию. Актуальность вывода исследовательницы подтверждает использование такого понимания понятия «влияние» современными учёными.43
Подходы автора диссертации к анализу русской и калмыцкой литературы на примере творчества А.С. Пушкина и Д.Н. Кугультинова основываются на таких интенсивных формах литературного взаимодействия, выделенных И.Г.
Неупокоевой, как литературное влияние; восприятие в творчестве представителя иноязычной литературы не только тех или иных отдельных приемов изображения, но и более широкого идейно-художественного опыта.
А.П. Забровский многообразие форм художественных влияний сводит к двум главным типам. Первый - реминисценции в прямом смысле этого слова и второй - художественные влияния, перерастающие в принципиальные идеологические соответствия. Трудность состоит в том, что процесс взаимодействия влияющего и испытывающего влияние не всегда находится на поверхности, а в произведениях талантливых художников оно (влияние) происходит глубокими внутренними каналами, поэтому в оригинальном творчестве воспринимающего сложно убедительно вскрыть механизм литературного взаимодействия. Особенно если это касается вопросов не стиля, а мировоззрения.
В нашем исследовании мы исходим из того, что обозначенные формы взаимодействия последователя с предшественником были свойственны Д.Н. Кугультинову. В поэзии Д.Н. Кугультинова мы определили различные формы литературного взаимодействия: обращение к пушкинскому образу, реминисценции, точные цитаты (эпиграфы), аллюзивные названия, переводы, заимствования. Заимствование относится к одной из самых распространенных форм литературного взаимодействия. И.Г. Неупокоева видит положительную особенность этого литературного явления в том, что «заимствованный материал не только не сковывает индивидуальность художника, но, напротив, становится ему в каком-то отношении подмогой в выявлении того нового, что хотел он сказать миру своим искусством»45. Исследовательница развивает свою мысль, показывая, что « ... плодотворность художественного заимствования не определяется в существе своём большей или меньшей «удачи» в его смысле близости к источнику заимствования, но непосредственно связана с историзмом мышления художника, с проблемой поступательного развития
искусства, его способностью, опираясь, на традиции искусства прошлого или отталкиваясь от них, отражать новые потребности общественного развития»46.
Ученые выделяют объективную трудность исследований по литературным взаимодействиям: «Чем более крупные художественные индивидуальности вступают между собой во взаимодействие, тем более это влияние «спрятано», тем более глубокими внутренними путями оно осуществляется: не через заимствования, подражание, переделки и другие простейшие формы литературного взаимодействия, а путём «снятия» его осязаемого результата, путём самостоятельного творческого переосмысления художественного опыта другой литературы» (курсив мой - Л.А.).
«Взаимодействие унаследованного и личного оказывается настолько сложным и взаимопроникающим, что ответить на вопрос: что принадлежит традиции и что автору? - всегда бывает трудно и тем труднее, чем крупнее художник, чем мощнее его творческая сила. И не потому, что здесь нет традиции или её роль была незначительна, а потому, что она освоена глубоко творчески, перестала быть только традицией, сделавшись органическим элементом духовного развития общества данного времени», - писал А.С. Бушмин48 (курсив А.С. Бушмина).
Актуальность диссертации обусловливается отсутствием исследований, посвященных изучению взаимодействий русской и калмыцкой литератур в избранном автором ракурсе. Исследование русско-калмыцких литературных связей представляется актуальным в силу того, что анализ разных уровней взаимодействия - от контактных связей до выявления генетических и историко-типологических схождений - позволяет обнаружить закономерные явления в развитии национальных литератур России, дает научные основания для всестороннего осмысления значительных явлений в русской и калмыцкой поэзии.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые вопросы творческого взаимодействия русской и калмыцкой литератур на примере творчества А.С. Пушкина и Д.Н. Кугультинова вынесены в самостоятельный предмет исследования; выявлены и рассмотрены различные формы литературных взаимодействий в восприятии идейно-художественного опыта одной литературы другой. Впервые исследуемые стихотворения («Пушкин в наших сердцах» (1976-1986) («Пушкин мана зуркнд») (пер. Ю. Нейман), «Три слова» (1976-1986) («Урпщин ьурвн шам») (пер. Ю. Нейман), «Надпись на памятнике Пушкине в Элисте» («Цецн уха»)(1983) (пер. Я. Хелемского)) рассматриваются как поэтическая трилогия.
Методологическую основу диссертации составляют работы П.Н. Беркова, А.С. Бушмина, А.Н. Веселовского, словацкого учёного Д. Дюришина, В.М Жирмунского, Д.С. Лихачёва, Б.А. Кичиковой, Н.И. Конрада, И.М. Мацакова И.Г. Неупокоевой, СВ. Никольского, В.Д. Пюрвеева, М.Б. Храпченко, материалы «Круглого стола» (2003 г.) Отдела классических литератур Запада и сравнительного литературоведения ИМЛИ им. A.M. Горького, посвященного проблемам современного сравнительного литературоведения; исследования ученых кафедры литературы XX века МПГУ - А.А. Газизовой, В.А. Лазарева, Р.З. Хайруллина.
Практическое значение диссертации заключается в том, что полученные данные могут быть использованы в исследованиях типологических связей литературах народов России, при разработке курсов лекций, проведения семинаров по истории литературы народов России, на факультативных занятиях и в общеобразовательной системе обучения.
Апробация работы
Содержание работы апробировано в четырех публикациях: «Пушкинские мотивы в творчестве калмыцких поэтов» (Москва, 2004), «О пушкинской идее самоценности поэзии в творчестве Д.Н. Кугультинова» (Москва, 2005), «Пушкинский текст в стихотворении Д.Н. Кугультинова «Бахчисарай» (Москва, 2005), «О переводах А.С. Пушкина на калмыцкий язык. Образ А.С. Пушкина в изображении Д.Н. Кугультинова-переводчика» (Москва, 2006), выступлениях на международных научных конференциях «Шешуковские чтения» (Москва, 2004), на VIII международной конференции молодых ученых (Киев,2005).
Структура исследования
Поставленная цель и задачи определили структуру диссертации. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и библиографии.
Концепция «своего живого Пушкина» в поэзии Д.Н. Кугультинова
Влияние А.С. Пушкина на отечественную и зарубежную литературу не ограничивается только творчеством. Личность самого поэта не менее важна и интересна для писателей, постоянно обращающихся к образу А.С. Пушкина. Образ поэта осмысливается как особенное явление в культуре России и становится самостоятельной темой художественного поиска и, как следствие, проблемой научного изыскания. После революции обращение к образу А.С. Пушкина стало традиционным для писателей и поэтов национальных литератур. В калмыцкой литературе самый продолжительный интерес к судьбе и личности А.С. Пушкина прослеживается в творчестве Д.Н. Кугультинова. А.С. Пушкин был и остается наиболее глубоким и серьезным увлечением калмыцкого поэта. Этот факт не остался вне поля зрения исследователей. Однако эта тема не становилась предметом отдельного научного изыскания. Устойчивый интерес Д.Н. Кугультинова к А.С. Пушкину и его поэзии сформировался в такую систему художественных отношений, в которой можно условно выделить три направления, находящихся в постоянном синтезе: - великий поэт, запечатлевший в своем творчестве имя степного народа, и благодарный «друг степей»; - поэт-учитель и поэт-читатель-ученик; -А.С. Пушкин как современник в диалоге с калмыцким поэтом. Следует сразу отметить важную особенность кугультиновской пушкинианы: в его поэзии создан поэтический образ на основе читательского восприятия классика, при этом Д.Н. Кугультинов не ставил перед собой задачи сделать А.С. Пушкина достоверным литературным персонажем, создать образ, строго соответствующий исторической и биографической правде. Калмыцкий поэт создает образ «своего живого Пушкина. Д.Н. Кугультинов словно следует известному признанию Маяковского в стихотворения «Юбилейное»: «Я люблю вас, но живого, а не мумию». Формула «живой Пушкин» воспринималась неоднозначно. Я.ЛЛевкович отмечает обоснованность стремления снять с классика «хрестоматийный глянец», но при этом определяет другую крайность - «измельчение и опошление» облика классика на примере творчества Вересаева49. Исследователь отмечает: « ...Совпадение между формулами «живой Пушкин» у Маяковского и у Вересаева только внешнее, так как у Вересаева эта формула исключала творческую жизнь А.С. Пушкина, а у Маяковского «живой Пушкин» - это прежде всего поэт Пушкин. «Я - поэт. Этим и интересен, - писал Маяковский о себе. - Об этом и пишу. Люблю ли я, или я азартный, о красотах кавказской природы также - только если это отстоялось словом»50. А.С. Пушкин интересен Д.Н. Кугультинову, в первую очередь, как поэт, творческое воздействие которого существенным образом повлияло на его собственный художественный опыт. Любопытно признание самого поэта, пытающегося определить, как и когда ему стало известно имя А.С. Пушкина: « Я прошел довольно длинный путь жизни. Могу назвать день, когда переступил порог школы, когда окончил школу, когда умирал и воскресал, но не могу вспомнить, когда услышал впервые имя А.С. Пушкина. Мне кажется, что оно было во мне всегда, и оттого, что оно всегда было во мне, я сам чувствую себя вечно живущим на этой земле... Я очень рано начал писать стихи, до школы ещё, и когда познакомился со стихами Пушкина, наивно увидел в нем поэта-соперника. И надо было дать времени и стать более взрослым, чтобы увидеть Пушкина - далеко впереди, высоко и всюду вокруг недосягаемого и прекрасного!»51 (подчеркнуто мной-Л.А.).Эти воспоминания легли в основу стихотворения «Понятье «Пушкин»!.. Солнечное слово!» (1976-1986) («Кезэ Пушкино нер») (пер. 10. Нейман). Как и в автобиографии, Д.Н, Кугультинов стремится восстановить в памяти момент встречи с именем и творчеством А.С. Пушкина. Когда это происходило, где, при каких обстоятельствах? Но гораздо важнее для поэта узнать, кто ввел в его жизнь это знаковое имя: Кезэ Пушкинз нер Понятье «Пушкин»!..Солнечное слово! Кенэс соцссн болхв? Когда и где я услыхал его?.. Тодлврин улмзд орсн Из уст какого существа земного Тер мисхл альдв? Оно в мое проникло существо? (К.т.З.с.146)52 (К.т.З.с.37)53 Калмыцкий поэт задает себе вопросы и понимает, что пытаться найти на них ответы уже просто невозможно. Время навсегда скрыло это мгновение, оставив после него ощущение сопричастности к явлению более значительному. Автор использует гиперболизацию: поэт утверждает, что если бы этот миг сохранился в его памяти, то ему было бы понятно, когда он впервые ощутил землю и увидел небо. (Л.А.) По словам поэта, мир стал для него реальностью именно с этого момента - момента знакомства с А.С. Пушкиным. Такое художественное решение выполняет функцию эмоциональную - оно выводит на высокую степень чувство, которое придает калмыцкий поэт изображаемому событию. Заключительные строки стихотворения перекликаются с воспоминаниями поэта (подчеркнутый фрагмент). Автор выражает уверенность в том, что это имя роднит его не только с небом, землей, но и с вечностью. Такое родство отражает личностное отношение Д.Н. Кугультинова к поэту как олицетворению эстетического идеала.
Образ А.С. Пушкина и тема народной памяти в поэтической трилогии Д.Н. Кугультинова. Калмыцкий памятник поэту
С особой выразительностью предстает образ А.С. Пушкина в стихотворениях, в которых Д.Н. Кугультинов от лица всего своего народа говорит о признательности русскому поэту за интерес, проявленный к истории, устному народному творчеству и судьбе калмыков. К этой теме обращались и историки, и литературоведы Калмыкии.
Нам представляется возможным вынести в отдельный предмет исследования три стихотворения Д.Н. Кугультинова. Назовём их в той последовательности, в какой они даны в указанном нами сборнике произведений калмыцкого поэта. Это «Пушкин в наших сердцах» («Пушкин мана зуркнд») (пер. 10. Нейман), «Три слова» («Урпщин ьурвн шам») (пер. 10. Нейман), «Надпись на памятнике Пушкине в Элисте» («Цецн уха»)(1983) (пер. Хелемского Я.). Нельзя оставить незамеченным тот факт, что эти произведения преднамеренно опубликованы в последнем томе одно за другим, так как, на наш взгляд, завершают пушкинскую тему в трехтомном собрании сочинений Д.Н. Кугультинова. Смеем утверждать, что выбор стихотворений для завершения темы и данная последовательность неслучайны. Обращаясь к классическому образу, Д.Н. Кугультинов считает должным выразить слова благодарности в духе следования пушкинским традициям. Автор подводит черту своим размышлениям о русском поэте в русле классического «мотива «Памятника». В смысловом контексте названных трёх произведений значение следования этой форме рецепции состоит в том, чтобы настроить читателя на восприятие трилогии в ракурсе сложившейся литературной традиции. При этом важно определить такую особенность замысла - в первых двух стихотворениях: «Пушкин в наших сердцах», «Три слова» - ведущей является тема памяти, подготавливающая к восприятию следующего произведения «Надпись на памятнике Пушкину в Элисте», в котором мотив памятника выступает наиболее явственно. Это, на наш взгляд, своеобразная поэтическая трилогия, в которой самый видный поэт Калмыкии от лица своего народа отвечает на высокий пушкинский завет, выраженный в поэтическом завещании великого русского поэта.
В истории мировой поэзии тема и образ памятника, по утверждению Зайцева В.А., давно относится к «вечным» мотивам, образовав при этом своего рода жанровую традицию, восходящую к известной оде Горация «К Мельпомене» и даже к более глубокой древности85. Исследователь обращается к истории «вечного» мотива в русской литературе. Латинский источник впервые был переложен в 1747 году М.В. Ломоносовым Стихотворение Г.Р. Державина «К Музе», которое автор назвал «Подражанием Горацию», следует относить уже не к факту переводной литературы, а к оригинальному творчеству.
Литература XX века в восприятии указанного мотива восходит не к М.В. Ломоносову и Г.Р. Державину, а к новаторскому пушкинскому решению темы «Памятника». Такое положение дел отражает ещё один значимый по важности момент в истории всемирной литературы. А.С Бушмин обращает внимание на тот факт, что «для понимания литературного процесса развития литературы важно знать не только то, что она взяла от веков минувших, но и от какого наследства она отказывалась, с чем и почему она в этом наследстве враждовала».86 В нашем случае нет вражды, так как налицо объективный пример поступательного прогресса в развитии конкретной художественной темы.87 Причину, объясняющую такой избирательный характер восприятия, В.А Зайцев видит в том, что «подключаясь к древнейшей традиции мировой лирики, великий русский поэт сделал её не только своим, личностным, пережитым и глубоко внутренним достоянием, но и самобытным воплощением духовной жизни нации, потребности народа и человечества в утверждении добра, света, свободы - тех чувств, которые призвана пробуждать в людях поэзия. (Курсив мой - Л.А.) Создавая свой нерукотворный «Памятник», А.С. Пушкин видел залог бессмертия поэта в самом его творчестве... Именно к этому памятнику «не зарастёт народная тропа», это о нём поэт сказал: «И долго буду тем любезен я народу»
В стихотворении А.С. Пушкин с достоинством говорит о своих заслугах перед собственным народом. В академическом исследовании МЛ. Алексеев приводит интересные наблюдения В.В. Гиппиус, которые следует процитировать в нашей работе для понимания замысла трёх стихотворений Д.Н. Кугультинова: «Строка: «К нему не зарастёт народная тропа» - уже у А.С. Пушкина звучала как новый мотив, незнакомый предшественникам по теме. Но взгляд свой на народ А.С. Пушкин бросает с высоты такого исторического обобщения, в котором социально-конкретные черты народа неразличимы. Народ для А.С. Пушкина - русский народ вообще или, как он уточняет дальше, все народы России; народ - понятие прежде всего историческое»
Обратимся к стихотворению «Урпщин ьурвн шам» («Пушкин в наших сердцах»). Само название определяет авторское отношение к последующему лирическому повествованию. Необходимо указать на такую важную особенность этих трёх стихотворений. Автор наполняет произведения особым чувством признательности к имени А.С. Пушкина, но не указывает на причины такого отношения. Между тем, автор поступил таким образом для того, чтобы образ А.С. Пушкина возникал как следствие эстетической осведомлённости читателя. Именно опыт калмыцкого читателя, к которому в первую очередь обращается поэт, даёт поэту полную уверенность в наличии основы для понимания собственных произведений.
Тема поэта и назначения поэзии в лирике Д.Н. Кугультинова
В восприятии классического наследия, полагаем, первостепенной для Д.Н. Кугультинова является сложившаяся под влиянием А.С. Пушкина система взглядов и представлений о роли поэта и назначении поэта. В русской литературе, в рамках уже этой сформировавшейся традиции, получило развитие изображение поэта как пророка. «Пророк» А.С. Пушкина, «Пророк» М.Ю.Лермонтова, «Пророк» Н.А.Некрасова - лирические шедевры, в которых раскрыта трагическая судьба поэта. Одноименные стихотворения Лермонтова и Некрасова являются тематическими продолжениями произведения А.С. Пушкина. Пушкинский пророк предопределен для исполнения божественной воли «глаголом жечь сердца людей». Последовавший этому высокому призванью, лирический герой Лермонтова не был понят современниками. Его могучий дар - «всеведенье пророка» - и желание « провозглашать любви и правды чистые ученья » были встречены с презрением и усмешкой. Лермонтов образно обозначил трагедию судьбы поэта-пророка. Отличающийся принципиально от одноименных стихотворений А.С. Пушкина и Лермонтова в языковом и жанровом отношении «Пророк» Некрасова близок им идеей жертвенности: даже предвидя трагический финал - «но час придет, он будет на кресте» - лирический герой стихотворения следует предначертанию «служить добру». Размышления калмыцкого поэта о природе истинного творчества тесно связаны с вопросами о традициях в литературе. Д.Н. Кугультинов свои лирические рассуждения строит по принципу, который обнаруживает близость мотивов и решений к пушкинским поэтическим декларациям, объединяет утверждение о свободе вдохновения и творчества с нравственной позицией поэта и его личной судьбой. Стихотворение «О, Пушкин » («О, Пушкиниг умшлхла») (пер. 10. Нейман) - оригинальное освоение замысла и эксплицитная реминисценция классической темы. Идейное своеобразие, с одной стороны, заключается в том, что сама поэзия А.С. Пушкина становится для лирического героя Д.Н. Кугультинова преобразующей. Духовное перерождение поэта в пророка у А.С. Пушкина произошло под прямым воздействием шестикрылого Серафима. В стихотворении Д.Н. Кугультинова тайна прозрения героя происходит в процессе неоднократного и глубокого осмысления пушкинских строк. Д.Н. Кугультинов акцентирует мотив действенной силы, мощи поэзии А.С. Пушкина, способной быть равной действиям Серафима: О, Пушкиниг умшхла, ...Над его строкою Олн зусн, уркдас Задумавшись в который раз, Оцдан, соньн ухан Вдруг открываешь в ней такое, Оньдин тольад орна! Что прежде пряталось от глаз, Эргнд эс узгдсн И в просветленье, в озаренье, Эврэн бийинь срльт, Как под магическим стеклом, Сананань дотр хэлэцэрн, Вдруг осознаешь измененья, Сидтэ тольд узнэч . В своем уме, в себе самом. (К. т.З. стр.25) Постижение поэзии классика - труд, потребовавший от лирического героя Д.Н. Кугультинова в первую очередь постоянной и интенсивной работы мысли. Проницательность классика приводит лирического героя к новым открытиям и изменениям прежде всего внутри себя. Зоркость орлицы, мудрость змеи развиваются у Д.Н. Кугультинова не от божественного вмешательства, а от постижения пушкинской судьбы и дара. Сложный внутренний процесс приводится в движение от осмысления прочитанного - «соньн ухан / Оньдин тольад орна» (доел.: интересные мысли приходят в голову). Размышляя о силе пушкинского слова, его судьбе, калмыцкий поэт выводит на первый план рассуждения о способности поэзии и поэта влиять и даже изменять духовный мир человека. Об этом свойстве поэзии и о личности самого поэта Д.Н. Кугультинов рассуждал в статье «Некоторые мысли о поэзии» (1975): «Поэт помогает человеку стать человеком, имя которого звучит гордо. Конечно, поэт прежде всего сам должен быть Человеком с большой буквы: когда я думаю о назначении поэта приходит мысль: может, и человек стал человеком оттого, что в человечестве появился первый Поэт» Из богатого, сложного и противоречивого мира человеческих чувств, эмоциональных состояний первостепенным для художественного мира поэта у Д.Н. Кугультинова становится «полет души» («седклин нислт»). «Полет души» может рассматриваться, во-первых, как присутствие Музы, вдохновение, высокое состояние творческого подъема, как способность человека чутко воспринимать поэтическое и, конечно, это поэтическое создавать. Во-вторых, возможно другое прочтение - «полёт души» как находящийся в зените талант поэта. Талант определён Д.Н. Кугультиновым как ценность не только его обладателя, но и всего человечества в том случае, если служит людям - в противном случае он смычок без скрипки.131 К пониманию обоих значений герой Д.Н. Кугультинова приходит не сразу. В переводе «полет души» увиден глазами А.С. Пушкина: «Глазами Пушкина уловишь, / Поймешь до самой глубины. В оригинальном тексте в строке «Куни седклин нислт / Кунклин нуд эр харж.» (доел.: Полет души человеческой увидишь всевидящим оком) имя А.С. Пушкина не звучит, оно передано опосредованно, через словосочетание «кункл нудн» - дословно «всевидящее око». Оригинальное прочтение строк даёт возможность определить ещё один немаловажный аспект - прозрение стало результатом сложного процесса духовного роста героя, обращающегося постоянно к творчеству классика, отсюда «кункл нудн» может подразумевать, на наш взгляд, проницательность уже не только А.С. Пушкина, но и воспитанного им читателя.
Тема вечного и временного в поэзии Д.Н. Кугультинова
Полагаем обоснованным обратиться в первую очередь к следующим стихотворениям Д.Н. Кугультинова из цикла с символическим названием «Жизнь и размышления» («Ж ирьл болн ухалльн») (1963-1975): «Жизни вечное продленье») («Ждя ирвэс мини»), «Возраст» («Теегин аьуд, тольан ташуд»), «Как ты прекрасна, степь моя, в апреле!» («Апрель сарин алтрсн сээхн тег!») (все стихотворения в переводах Ю. Нейман) - и стихотворениям этого периода, но не вошедшим в цикл: «Когда весна - медлительно, не сразу...» (1963) («Хавр чидлзн авад») (пер. Ю. Нейман) «Как долго, о как долго дуб растет!» «Дегд уданар хар модн» (1968) (пер.Ю. Нейман). Цикл «Жизнь и размышления» («Дирьл болн ухалльн») (1963-1975) известен как сборник стихотворений, написанный в оригинальной манере: мысль предельно ясно выражена в лаконичных двенадцати строках. Размышляя о жанре «двенадцатистрочников», Д.Н. Кугультинов писал: « Мои двенадцатистрочные стихи - это неполные сонеты. О сонетах очень хорошо сказала Новелла Матвеева: сонет не дает возможности болтать. Но мне всегда казалось, что и четырнадцати строчек мне многовато, что в сонете для меня две строки лишние. Я люблю размышлять, было время в моей жизни, когда я имел возможность размышлять подолгу, и вот как-то так сложилось, что моя мысль может наполнить «туго» только двенадцать строк. Ни больше, ни меньше» В стремлении к лаконичности и афористичности формы прослеживается связь поэтики Д.Н. Кугультинова с устным народным творчеством. В афористичной форме выражают мысль калмыцкие пословицы о вечности мира, о закономерностях природной действительности, о неотвратимой последовательности человеческой жизни. Например: Эндрк нарн мацвдурчн ьарх Сегодняшнее солнце взойдет и завтра; Должны отметить характерную особенность стихотворений цикла: художественное содержание преображено двучастным построением текста, в которой события первой части соотносятся со второй по принципу подобия или противопоставления. Принцип контраста обогащает смысл стихотворения «Жизни вечное продленье» («Жил ирвэс мини») (пер. Нейман Ю). Признавая неизбежность увядания и смерти, лирический герой Д,Н. Кугультинова не предстает перед читателем скорбящим или унылым. Мрачное, пессимистическое настроение отсутствует, хотя первая часть начинается с жесткого утверждения единой судьбы для всех смертных; При переводе размышление над философским вопросом о жизни и смерти передан переводчиком через уподобление человека - травинке, семян -поколениям. В оригинальном тексте замысел строится не на отвлеченном материале, а на конкретных жизненных наблюдениях, потому конфликт жизни и смерти выражен острее и эмоциональнее. Первая часть содержит горькое авторское наблюдение, которое выливается в печальный итог: с каждым годом число друзей убывает («уурмудинм то цоорж»), личная трагедия заставляет автора в таком движении явлений видеть только одну сторону реальности -смерть показывает свою мощь («укл чидлэн узулнэ»). Строка «укл чидлэн узулнэ» - главный смысловой элемент первой части стихотворения, её отрицание станет главным принципом развития содержания второй части. Вторая часть начинается с решительного отрицания пессимистического настроения, усиленного использованием противительного союза «болв - но»: Оригинальное прочтение стихотворения позволяет проследить изменение в содержании и настроении автора. Наблюдение выливается в оптимистическое признание установленного природой закона с первой строки второй части, которая в дословном переводе звучит так: «Но, оглядываясь по сторонам, вижу: растет число молодых». Преодоление трагедии начинается с момента выхода автора из личных «рамок», когда размышления охватывают не одну жизнь, а весь человеческий род. Жизнеутверждающее настроение передается образной антитезой - смерти противопоставляется сила и энергия молодости. Использование во второй части слов, противоположных по значению словам первой части, подчеркивают положительную динамику произведения. Например: глагол «икднэ» (увеличиваться) - явная антитеза глаголу «цеорж;» (сокращаться); отрицание силы смерти в строках «укл чидлэн узулнэ» (смерть показывает силу) построено посредством подбора к слову «укл» (смерть) антонима - «я ирьл» (жизнь), отсюда строка второй части «ж;ирьлин чидл узулнэ» приобрела противоположное значение, изменив её эмоциональное настроение. Такое художественное воплощение замысла свойственно поэтике двенадцатистрочных стихотворений Д.Н. Кугультинова, стремящегося к афористичности и лаконичности, к «туго» звучащей строке.
