Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Феномен художественной критики и. А. Ильрша и ее религиозно-философская сущность 20
Глава 2. Истоки и сущность творчества и. А. Бунина в религиозно-философском осмыслении и. А. Ильина 54
Глава 3. «Юродивый ведун» в русской литературе: литературно-критическая оценка и. А. Ильинымтворчества а. М. Ремизова 83
Глава 4. И. А. Ильин о и. С. Шмелеве: художник «страдающего и поющего сердца» 109
Заключение 143
Библиография 146
- Феномен художественной критики и. А. Ильрша и ее религиозно-философская сущность
- Истоки и сущность творчества и. А. Бунина в религиозно-философском осмыслении и. А. Ильина
- «Юродивый ведун» в русской литературе: литературно-критическая оценка и. А. Ильинымтворчества а. М. Ремизова
- И. А. Ильин о и. С. Шмелеве: художник «страдающего и поющего сердца»
Введение к работе
Аюуальлость. И. А. Ильин - религиозный философ, культуролог, правовед, теоретик искусства и литературный критик. Разработанная И. А. Ильиным система критического анализа произведений словесного художественного творчества, которую он назвал «художественной критикой», позволила ему выдвинуть оригинальную концепцию творчества крупнейших русских писателей XX века - представителей эмиграции «первой волны» -И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева. Система художественно-эстетических принципов оценки произведений искусства, выработанная И. А. Ильиным, как и его суждения о творчестве И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева, отличались глубоким своеобразием и захватывали в свою орбиту не только идейно-эстетический анализ, но и рассмотрение религиозно-философских аспектов их творчества.
Согласно литературно-критической концепции И. А. Ильина, сущность творческой манеры каждого из указанных писателей состояла в неповторимости его художественного акта, художественного предмета и способности к духовной оче-видности.
Художественное наследие И. А. Бунина характеризовалось И. А. Ильиным как «последний дар» помещичьей усадьбы русской культуре, чем подчеркивалось духовно-кровное родство его творчества с русской дворянской культурой и философией XVIII и XIX вв. Особенность художественного акта и предмета И. А. Бунина состояла, по мнению критика, в его способности выражать стихийно-природное начало в человеке - «человеческую тьму». Совмещение историко-литературного и религиозно-философского подходов к рассмотрению творчества писателя дало И. А. Ильину возможность сказать о Бунине свое слово, отличное от всего того, что было сказано об этом писателе до него.
Не менее актуальным для современной науки о литературе является введение в научный оборот ильинской концепции творчества А. М. Ремизова. Анализ и интерпретация И. А. Ильиным сущностного ядра творческой личности этого писателя позволит объяснить своеобразную «одинокость» Ремизова среди писателей XX века. Предложенная И. А. Ильиным концепция творчества А. М. Ремизова не только дополняет общую картину развития русской литературы XX в., но и открывает новые перспективы в изучении творчества этого писателя с точки зрения религиозно-философского контекста его творчества.
Важно помнить, что современная наука о литературе в значительной степени заинтересована в выявлении мировоззренческого и духовного стержня русской литературы и критики XX в. После 1917 года развитие русской литературы шло в двух больших «ветвях»: в России и в эмиграции. Именно в эмиграции «первой волны» ряд писателей вернули на страницы русской литературы духовные сокровища православной культуры. Образ Святой Руси стал центральным в творчестве И. С. Шмелева. Через этот образ
писатель открывал своему читателю мир простого человеческого бытия, освещенного светом христианского мировидения. На эти особенности творчества И. С. Шмелева первым обратил внимание И. А. Ильин, особенно его ценивший и выделявший из числа других писателей эмиграции.
Именно И. А. Ильин впервые заговорил о И. С. Шмелеве как о писателе особого рода - духовном писателе, чье творчество имеет не только эстетическое, но и духовно-нравственное и духовно-просветляющее значение. Современная наука о литературе сделала в направлении изучения творчества И. С. Шмелева существенные шаги, но многое еще предстоит уточнить.
Все сказанное определяет актуальность данного диссертационного исследования.
Степень изученности проблемы.
Начало изучению литературно-критической деятельности И. А. Ильина было положено его учеником Н. П. Полторацким (1921-1990), профессором Питтсбургского университета (США), который был хранителем архива философа и его первым биографом. В своих статьях о научном наследии И. А. Ильина Н. П. Полторацкий еще в начале 1970-х гг. наметил задачи будущего изучения его эстетико-философских и литературно-критических работ1.
В России изучение научного наследия И. А. Ильина, в том числе и его литературно-критических работ, началось в 1990-х гг. одновременно с публикацией его собрания сочинений, которое осуществлялось на родине философа впервые. Об Ильине-критике был написаны статьи2, монографии3 и диссертации4. Однако в отечественной науке о литературе литературно-критическая деятельность И. А. Ильина всестороннего изучения еще не получила. В этой связи особый интерес представляет его концепция творчества трех выдающихся русских писателей XX века - Бунина, Ремизова и Шмелева, в которой анализ религиозно-философских аспектов их творчества представляет ее существенную и значительную часть. Этот анализ развернут И. А. Ильиным в его книге «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин -Ремизов - Шмелев», представлен в статьях, рецензиях и лекциях философа 1920-1940-х гг., а также отражен в многолетней переписке И. А. Ильина с И. С. Шмелевым и другими деятелями русской культуры в эмиграции. Изучение всех этих материалов даст возможность выявить значительный и важ-
См.: Полторацкий, Н. П. Русские зарубежные писатели в критике И. А. Ильина // Русская литература в эмиграции. - Питгсбург, 1973. - С. 271-278.
~ Паламарчук, П. Иван Ильин - критик: О литературно-критическом наследии русского философа // Московский вестник. 1990. № 1. - С. 246-256; Молодяков, В. Свет во тьме: Послесловие // И. А. Ильин. О тьме и просветлении. - М., 1991. С. 200- 207; Сохряков, Ю. И. Ильин как литературный критик // Грани. I99S. № 5/6. - С. 234-241; Науменко-Порохина, А. В. Филологические труды Ильина // Русское Зарубежье. Духовный и культурный феномен: матер, междунар. конф.: в 2 ч. - М., 2003, - Ч. 2. - С. 239-248.
3 Сохряков, Ю. И. Ильин - религиозный мыслитель и литературный критик. - М, 2002; Тарасова, М. Р.
Художественные особенности литературной критики И. А. Ильина. - Южно-Сахалинск, 2009; Сухих,С. И.
Теоретическая поэтика А. А. Потебни. - H. Новгород, 2001. - С. 268-284.
4 Тарасова М. Р. И. А. Ильин - литературный критик: Автореф. дисс... канд. филолог, наук. - Южно-
Сахалинск, 1999. - 23 с; Тарасова М. Р. Предметно-эстетическая критика И. А. Ильина в контексте русской
идеалистической критики XIX - первой половины XX веков: Автореф. дисс ... д-ра филолог, наук. - Влади
восток, 2010.-45 с.
ный аспект в системе литературно-критических оценок И. А. Ильиным творчества Бунина, Ремизова и Шмелева- религиозно-философский.
Цель настоящей диссертационной работы состоит в исследовании религиозно-философских аспектов в литературно-критической оценке И. А. Ильиным творчества выдающихся русских писателей XX века -И. А. Бунина, А. М. Ремизова, И. С. Шмелева, составивших концептуальное ядро его книги «О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев», а также выраженных в ряде статей и рецензий И. А. Ильина, его переписке 1930-х гг.
В связи с этим перед нами стоят следующие задачи:
-
выявить сущность философско-эстетических принципов художественной критики И. А. Ильина, показать их связь с художественными задачами и принципами, составившими основу творчества. А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. И. Тютчева, Ф. М. Достоевского и др.;
-
показать связь религиозно-философских аспектов художественной критики И. А. Ильина с системой его нравственной философии, разработанной им в книге «О сопротивлении злу силою» (1925), а также выявить духовно-нравственные основы эстетической программы философа, сформулированные им в работах 1930-х гг. - «Путь духовного обновления» (1935), «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937), «Основы христианской культуры» (1937);
3) определить сущность категорий, формирующих религиозно-
философский аспект литературной критики И. А. Ильина - духовная оче
видность, духовность, духовная любовь, творческий акт, художественный
предмет, сказуемое;
-
показать, как посредством этих категорий И. А. Ильиным рассматривается творческий (художественный) акт, предмет, образный и словесный строй произведений каждого из писателей - И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева;
-
показать значение религиозно-философского контекста в литературной критике И. А. Ильина через его рассмотрение творчества указанных писателей; значение религиозно-философской составляющей творчества как объективно существующей, служащей важнейшим средством выражения духовной оче-видности, формирующей русскую литературу и искусство в целом.
Объект исследования - творчество крупнейших русских писателей XX века - И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева, отраженное в литературно-критических работах И. А. Ильина, его эпистолярном наследии и др. материалах.
Предмет исследования - выявление религиозно-философских аспектов в литературно-критической оценке И. А. Ильиным творчества И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева.
Материалом исследования являются литературно-критические работы И. А. Ильина периода 1920-1930-х годов - книга «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937), «О тьме и просветлении. Книга художест-
венной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев» (1939), литературно-художественные рецензии и лекции 1920-1930-х годов, книга «Переписка двух Иванов: Иван Ильин и Иван Шмелев», составленная на основе переписки И. А. Ильина с И. С. Шмелевым; другие материалы.
Теоретико-методологической основой диссертации являются работы Г. П. Струве, Н. П. Полторацкого, В. Н. Ильина; труды отечественных ученых, в которых исследуется литературная критика русского зарубежья, -О. А. Коростелева, К. А. Жульковой, В. В. Сорокиной, И. А. Ревякиной; а также работы, непосредственно посвященные литературно-критическим и эстетическим взглядам И. А. Ильина, - Ю. Сохрякова, В. Молодякова, П. Паламарчука, М. Тарасовой, С. Сухих.
Автор диссертации опирается также и на исследования, посвященные изучению литературного процесса русского зарубежья в целом. Это работы А. Н. Николюкина, О. Н. Михайлова, М. В. Назарова, В. В. Агеносова, А. Н. Чагина, Т. П. Буслаковой, О. Р. Демидовой, и др.
Методы исследования: сравнительный, сравнительно-типологический, и функциональный, а также метод целостного анализа литературного произведения.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые в отечественной науке о литературе осмысливается общий принцип подхода И. А. Ильина как литературного критика к религиозно-философской составляющей творчества трех русских писателей XX века - И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева. Впервые показано значение религиозно-философского контекста в литературной критике И. А. Ильина, как объективно существующего и служащего важнейшим средством выражения главного интереса философа - русской православной духовности, формирующей русскую литературу и искусство в целом.
Уточняется толкование основополагающих категорий, функционирующих в концептуальном поле литературно-критических работ И. А. Ильина — духовность, духовная оче-видность, художественный акт, художественный Предмет, Сказуемое, и рассматриваемых в работе на примере творчества И. А. Бунина, А. М. Ремизова и И. С. Шмелева.
Анализ религиозно-философских аспектов в литературно-критической оценке И. А. Ильиным творчества указанных писателей в данной работе дается на фоне тех полемик, которые велись в литературной критике эмиграции периода 1920-1930-х гг. о сущности и назначении искусства, с одной стороны, и творчестве Бунина, Ремизова и Шмелева, с другой. В диссертации учитываются литературно-критические выступления видных критиков и писателей эмиграции «первой волны» о творчестве указанных писателей. Это работы Г. В. Адамовича, В. Ф. Ходасевича, 3. Н. Гиппиус, В. В. Вейдле, А. Л. Бе-ма и др. Такой ракурс дает основание рассматривать ряд аспектов ильинскои оценки творчества Бунина, Ремизова и Шмелева как скрытую полемику с положениями, отстаиваемыми представителями других направлений в литературной критике в конце 1920-1930-х гг.
В диссертации рассматриваются и работы ряда представителей религиозно-философской критики русской эмиграции «первой волны» - С. Н. Булгакова, Н. Л. Бердяева, Ф. А. Степуна, В. Н. Ильина, С. Л. Франка и др. Указано на расхождения И. А. Ильина по ряду вопросов с некоторыми из этих критиков. В работе подчеркивается значение рассмотренных аспектов для дальнейшего изучения русской литературной критики и литературоведения XX в. в целом, а также религиозно-философского контекста в творчестве указанных писателей.
Теоретическая ценность диссертации состоит в том, что ее результаты существенно расширяют представление о художественных системах Бунина, Ремизова и Шмелева, дополняя их исследованием религиозно-философского контекста их творчества, выдвинутого И. А. Ильиным. Теоретическая ценность диссертации состоит также в том, что литературно-критические оценки И. А. Ильина, основанные на религиозно-философском подходе, существенно дополнят отечественную науку о литературе глубоко оригинальной концепцией творчества указанных писателей.
Практическая значимость диссертации определяется тем, что ее материалы и выводы могут быть использованы преподавателями вузов при чтении лекций по теории и истории русской литературной критики XX века, учтены при составлении методических пособий и рекомендаций по истории русской литературной критики для студентов и магистрантов, а также факультативных курсов и курсов по выбору. Материалы диссертации могут быть использованы студентами и магистрантами при написании курсовых, дипломных и магистерских работ, а также докладов и рефератов по истории русской литературной критики.
Положения, выносимые на защиту:
-
Работы, написанные И. А. Ильиным в период 1920-1930-х гг., а также материалы его публичных выступлений, статей, лекций и рецензий дают основание говорить о таком литературно-критическом методе художественной оценки явлений литературы, в котором анализ религиозно-философских аспектов творчества занимает особое место. Религиозно-философская составляющая в литературно-критической методологии И. А. Ильина основана на духовно-православном мировоззрении и может рассматриваться как продолжение поисков религиозно-философской критики, представленной в XIX в. трудами К. Н. Леонтьева, Н. Н. Страхова, В. С. Соловьева и др. Не менее значимы для нашего исследования труды философов и критиков XX в-С. Н. Булгакова, Ф. А. Степуна, В. Н. Ильина, С. Л. Франка и др. в их сходстве и различии. В разработке религиозно-философского контекста своих критических оценок И. А. Ильин в значительной степени опирался на творческую практику А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, Ф. И. Тютчева, Ф. М. Достоевского, И. С. Шмелева и других русских писателей. Такой подход дает возможность рельефно показать оригинальность и в некоторой степени уникальность эстетико-философской системы И. А. Ильина.
-
Художественная критика И. А. Ильина реализуется через категории, разработанные философом и вытекающие из его нравственной философии, в
которой искусство рассматривается как молитвенное Служение, на основе Духовной оче-видности, рождающее Духовную любовь и Радость и выражающее Тайну Божественного Бытия. Это такие понятия как творческий или художественный акт, художественный предмет, образный строй, сказуемое, проистекающие из духовно-религиозного мировоззрения писателя, как некоего надмирного, нечувственного нравственного опыта.
Художественность в системе И. А. Ильина есть осуществленное искусство, то есть выражение писателем своего художественного предмета посредством своего, только ему свойственного художественного акта - совокупности психических особенностей его личности, его религиозно-философских, социальных и эстетических воззрений, а также духовно-нравственного опыта, которые находят воплощение в создаваемых им произведениях литературы.
-
Художественный акт каждой творческой личности представляет уникальное сочетание указанных качеств, что создает неповторимость ее творчества. Художественный акт И. Л. Бунина И. А. Ильин характеризует как направленный на выявление инстинктивно-природного начала в человеке. Такой акт свойствен художникам, для которых стремление выразить стихийное, «темное» начало в человеке преобладает. Творчество И. А. Бунина, согласно концепции И. А. Ильина, является ярчайшим выражением человеческой «тьмы» - «тьмы» инстинкта и животного, язычески-природного начала в человеке. На это направлен творческий («изображающий») художественный акт Бунина.
-
А. М. Ремизов - выразитель первородно-стихийного начала в человеке, некоего «первородного греха», не преодоленного человеком и приводящего его, как считает И. А. Ильин, к муке - состоянию «тварному», характеризующему человека как существо с преобладанием животного начала. С точки зрения И. А. Ильина, творчество А. М. Ремизова, глубоко мифологизированное, основано на мифологических, дохристианских верованиях человека и собственном мифотворчестве писателя, формирующемся на основе его своеобразного («воображающего») художественного акта, в котором живет «нежить», неприемлемая христианством.
-
Творческий акт И. С. Шмелева характеризуется И. А. Ильиным, как «страдающий», проистекающий из страдающего и сострадающего человеческого сердца. Это страдание глубокого духовно и сосредоточено не только на себе и в себе, но выведено за пределы самосознания и выражает его «страдание о мире». Это «страдательное» отношение И. С. Шмелева к миру, по мнению И. А. Ильина, выражено через его художественный акт и представляет высшую форму проявления художественности в искусстве. По строению своего художественного акта Шмелев близок Достоевскому, и поэтому для И. А. Ильина природа творчества Шмелева, как и творчества Достоевского такова, что оно способно вывести человека через страдание к Божественной истине, к духовной радости и духовно-просветленному Бытию.
6. В своей оценке творчества И. А. Бунина, А. М. Ремизова
и И. С. Шмелева И. А. Ильин значительное место отводит постижению ду
ховно-нравственного и философско-религиозного аспектов в творчестве каж-
дого из писателей. В понимании И. А. Ильина на их формирование значительное влияние оказали национальные традиции многовековой истории России, принявшей Православие, а также собственное мировоззрение каждого из писателей, черты их характера и своеобразие их личности.
Апробацию работа проходила на кафедре русской и зарубежной литературы Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, сообщения соискателя обсуждались на заседании кафедры и методического семинара аспирантов. По материалам проведенного исследования сделаны доклады на конференциях всероссийского и регионального уровней. Основные положения и выводы работы докладывались на Огаревских чтениях и конференциях молодых ученых Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарева, всероссийских и региональных конференциях.
По теме диссертационного исследования опубликовано семь статей, из них две в изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура работы определяется ее целью и задачами. Работа состоит из четырех глав, введения, заключения, библиографического списка и Приложений. Объем работы - 179 страниц (с прилож.). Библиографический список включает 314 наименований.
Феномен художественной критики и. А. Ильрша и ее религиозно-философская сущность
Религиозно-философская концепция И. А. Ильина, в рамках которой сформировалась и его литературно-художественная критика, получила свое завершение в эмиграции в 1920—1930-х гг.
Русская эмиграция «первой волны» — явление особое. Г. П. Струве, один из первых исследователей литературы русской эмиграции, в книге «Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы» (1956) писал: «Большинство оказались вне Советской России, попав за границу в порядке эвакуации в результате крушения того или иного фронта или участка противобольшевицкой борьбы» [262, с. 28]. Русские литераторы попадали в эмиграцию разными путями. Только в период с 1921 по 1923 гг. в эмиграции оказались многие крупнейшие русские писатели, поэты, журналисты, литературные критики, ученые-филологи.
Но в отличие от эмигрантов - то есть, как подчеркивал И. А. Бунин, людей «добровольно оставивших родину» [47], И. А. Ильин был выслан из большевистской России на так называемом «философском пароходе», в составе большой группы видных философов религиозно-идеалистического направления. В число высылаемых «навечно», кроме И. А. Ильина, входили: философы Н. О. Лосский, Н. А. Бердяев, Ф. А. Степун, Б. П. Вышеславцев, С. Л. Франк; историк Л. П. Карсавин, литературные критики и журналисты -Ю. И. Айхенвальд, А. С. Изгоев, И. А. Матусевич, М. А. Осоргин и др.
Как и творчество И. А. Ильина, литературное творчество Бунина, Ремизова и Шмелева, начавшись в России, продолжалось в эмиграции. Безусловно, что отрыв от родины наложил свой отпечаток на деятельность в эмиграции или в изгнании каждого из них, ярко проявившись в их творчестве: литературном, литературно-критическом, публицистическом. С известной долей определенности можно сказать, что разлука с Россией, переживание чувства оторванности от родины и ощущение изгнания как неизбывного драматизма собственной жизни, сформировало творчество каждого из них.
Значительная часть работ И. А. Ильина 1920-1930-х гг., как и его публичных лекций 1940-х гг., небольших рецензий, заметок, а также переписка, содержат размышления о русском искусстве и литературе, их истоках, о деятелях русской культуры, о великих писателях и поэтах, о религиозно-мировоззренческих аспектах русской ментальности и т. д. Все эти материалы свидетельствуют о стремлении философа разобраться в причинах русской трагедии, «русского раскола», с одной стороны, а с другой, - могут рассматриваться как программные по отношению к будущему России, в которое И. А. Ильин свято верил.
Рассмотрение творчества русских писателей - представителей русского литературного зарубежья стало для И. А. Ильина новым делом. Но то, что было написано им в период 1920-1930-х гг., в том числе и его большие работы «О сопротивлении злу силою» (1925), «Путь духовного обновления» (1935), «Основы христианской культуры» (1937), «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937), а также книга «О тьме и просветлении. Книга художественной критики» (1939, 1959), дают основание рассматривать его как автора оригинальной религиозно-философской концепции русской литературы, включающей в себя и анализ творчества виднейших прозаиков эмиграции - Бунина, Ремизова и Шмелева1.
Сущность литературно-критического метода И. А. Ильина уже анализировалась в отечественной науке о литературе. Так, М. Р. Тарасова считает, что критику И. А. Ильина следует рассматривать как «предметную или предметно-эстетическую», где эпитет «предметный» выступает как синоним эпитета «художественный» [См.: 270, с.4]. Однако сам И. А. Ильин не рассматривал свою критику как «эстетическую», более того, он считал, что сам эстетический подход заслоняет сущность художественного рассмотрения литературного произведения, которое считал истинным.
Иначе рассматривает литературную критику И. А. Ильина Ю. И. Сохряков. В своей монографии исследователь одним из первых указал на духовно-религиозный характер литературно-критических оценок философа. «Корни искусства, по глубокому убеждению Ильина, - подчеркивает Ю. И. Сохряков, -духовно-религиозные, они находятся там, где кончаются пустые разговоры, формальные схемы, а начинается Тайна. Критики, удовлетворяющиеся подсчетом букв, слогов и слов в поэзии и геометрической иллюстрацией ритма в музыке; арифметической группировкой тактов в сонате; словесным описанием линий и красок в живописи и т. п. - всем тем, что они называют анализом произведения, не видят Главного — Тайны» [249, с. 63]. Ю. И. Сохряков подчеркивает важность для И. А. Ильина-критика духовной составляющей русского искусства, глубоко укорененного в Православии.
Здесь, на наш взгляд, необходимо еще одно уточнение. Православие для И. А. Ильина неотрывно от России. Это не только духовная и религиозная сущность русского искусства, сформировавшегося на ее основе, но и та национально-патриотическая идея, которая создала русскую государственность. Эта мысль красной нитью проходит через все работы философа. Он считал, что именно принятие Русью Православия сделало ее Русью Святою, наложив на нее величайшую ответственность. Поэтому утрата этого главного смысла Православия грозит гибелью всему русскому миру. И. А. Ильин писал в одной из статей конца 1920 — начала 1930-х гг.: «И что останется от нас, если мы развеем или утратим нашу способность к религиозной очевидности, нашу волю к религиозному мироприятию, наше чувство непрестанного предстояния?» [1, т. 6, кн. 2, с. 14].
С. И. Сухих рассмотрел принципы литературно-критического метода И. А. Ильина в сопоставлении их с положениями теоретической поэтики А. А. Потебни [см.: 267]. Исследователь отмечал: «При чтении эстетических трудов и художественной критики Ивана Ильина поражает удивительное созвучие, в некоторых моментах даже почти полное совпадение его понимания сущности и структуры художественного произведения с ключевыми идеями учения Потебни» [см.: 267, с. 268]. С. И. Сухих не только указал на совпадение ряда положений в понимании И. А. Ильиным и А. А. Потебней формы литературного произведения, его структуры и т. д., но и выделил некоторые существенные отличия, подчеркнув, что в эстетической теории И. А. Ильина «упор сделан на религиозный и национальный аспекты художественного творчества особенно на первый из них» [см.: 267, с. 268]. Вместе с тем основной интерес ученого сосредоточен на сопоставлении понимания структуры произведения в теоретической поэтике А. А. Потебни и философии искусства И. А. Ильина.
Целостный анализ религиозно-философских и национальных аспектов в эстетической теории и литературно-критических оценках И; А. Ильина - одна из задач нашего исследования.
В начале 1930-х гг. И: А. Ильин обращается к разработке вопросов эстетики и философии искусства, выдвинув на первый план принцип понимания искусства как такой творческой деятельности, которая выражает в первую очередь духовное содержание и; выражается в категориях -духовность, духовная любовь, духовная оче-видность и др. И. А. Ильин также формулирует свою теорию отождествления, на основе которой и определяет цели и задачи «художественной критики».
Истоки и сущность творчества и. А. Бунина в религиозно-философском осмыслении и. А. Ильина
По-видимому, П. М. Бицилли не был удовлетворен объяснениями Бунина, потому что последний еще раз написал ему: «Конечно, без Толстого, без Тург енева , без Пушкина мы бы не писали так, как пишем... А если говорить про "усвоенность" именно Толстого, то так ли это? Если бы Вы говорили о других моих рассказах, а не о "Мит иной л юбови ", главное о прежних, давних, — дело иное; но дух, звук, некая пронзительная лиричность "М итиной любви", — и - как бы сказать без нескромности? — некая легкость "тонкость", "модерность" и - стихотворность, что ли, — где он тут, Толстой?» [Цит. по: 48, т. 5, с.523].
В 1928 г. была опубликована первая часть бунинского нового романа «Жизнь Арсеньева» (отдельной книгой вышел в 1930 г.). Автобиографическая основа романа «Жизнь Арсеньева» несомненна. Как художественную автобиографию писателя воспринял этот роман В. Ходасевич, опубликовавший на него рецензию в газете «Возрождение» (1933. № 2942. 22 июня).
Роман «Жизнь Арсеньева» — наиболее значительное произведение Бунина эмигрантского периода, в котором к тому же сильно мемуарно-автобиографическое начало. Для писателей-эмигрантов такая художественная форма была характерна. В ряду произведений, в которых писатели эмиграции обращались к ней, можно назвать «Детство Никиты» (1919-1920) А. Н. Толстого, «Юнкеров» (1928-1930) А. И. Куприна, «Богомолье» (1931) и «Лето Господне» (1933) И. С. Шмелева. Ф. А. Степун характеризовал жанровое своеобразие романа как «философскую поэму» или как «симфоническую картину» России. Здесь нет сюжета в обычном смысле этого слова. Все дается в потоке впечатлений главного героя, и именно индивидуальность Арсеньева определяет и окрашивает весь роман.
В. В. Вейдле в статье, опубликованной в газете «Возрождение» (1929) назвал роман «одной из лучших книг Бунина». Он писал, что «ни в русской, да и ни в какой другой литературе ... не знаю, с чем сравнить это повествовательное песнопение, этот гимн благодарности молодости, миру и себе» [Цит. по: 104, с. 188]. В. В. Вейдле указал также, что весь роман представляет не собственно жизнь героя, а ее созерцание, «не молодость Бунина-Арсеньева, а созерцание и переживание этой молодости вневременным авторским я, не как прошлого только, но и как настоящего, как совокупность памятных мгновений, за которыми кроется темный, несказанный и, однако, неповторимо присутствующий в них смысл» [см.: 48, т. 6, с. 321]. Он же указал на то, что «двойная субъективность .. приближает книгу, при всем различии опыта, письма и чувства жизни, к "Поискам потерянного времени"» [48, т. 6, с. 321]. Сам же Бунин писал П. М. Бицилли: «... Когда на что-нибудь мода, я "назло" отвертываюсь от модного. Так было с Прустом. Только недавно прочел его - и даже испугался: да ведь в "Жизни Арсеньева" (и в "Истоках дней", и в том начале 2-го тома, что я напечатал три года тому назад...) немало мест, совсем прустовских! Поди доказывай, что я в глаза не видел Пруста, когда писал и то, и другое!..» [166, с. 154].
О романе Бунина в газете «Последние новости» (1929, № 3144) писал и Г. В. Адамович: «В сущности, эти прекрасные, иногда необыкновенно прекрасные главы представляют собой "плач об исчезнувшей России" ... Бунин как будто "пропел отходную" старой России». В другой статье: «...это долгий, протяжный "плач о погибшей России", великолепная "отходная " всему тому, что Бунин в России любил: укладу, строю, устоявшемуся, спокойствию и картинному благолепию ее, - и что в прежнем облике никогда не удастся никакими силами воскресить: уж кто-кто может на этот счет обольщаться, только не Бунин» [16, кн. 1, с. 128-129, 259-260].
В 1933 г. Бунин получил Нобелевскую премию по литературе за роман «Жизнь Арсеньева», как сказано в представлении, за правдивый артистический талант, с которым он воссоздал в художественной прозе типичный русский характер [45]. Представляли Бунина Г. В. Адамович, Ф. А. Степун, М. А. Алданов и др.
В представлении Нобелевского комитета указывалось, что премия присуждается автору романа за «строгую художественность, с которой он продолжает классическую русскую традицию прозы» [136, с. 116]. На церемонии вручения профессор Каролинского университета В. Нордсен подчеркнул заслуги лауреата такими словами: «Сегодня награждаются не только усилия за исследования тонкостей атомов и хромосомов; золотыми лаврами Нобелевской премии увенчиваются усилия за описание тонкостей человеческой души. Вы досконально исследовали, г-н Бунин, душу ушедшей России и, делая это, вы весьма достойно продолжали славные традиции великой русской литературы» [Цит. по: 136, с. 116].
И. А. Ильин, который поддерживал кандидатуру И. С. Шмелева, писал ему 14 ноября 1933 года: «Все эти дни мы переживали новую премию имени Нобеля. Я не думаю, чтобы Ваши и наши настроения и соображения по этому вопросу расходились. Очень приятно знать, что многие хлопоты увенчались успехом. Полезно для эмиграции. Очень утешительно для самого премированного. Очень интересно было бы знать, что именно и на каких языках читали премирователи из его произведений. Сам автор высказал предположение или даже уверенность, что шведам особенно убедительной показалась "Жизнь Арсентьева", виноват - Арсеньева. Нам отсюда за
Стокгольм судить трудно. Надо всем желать блага и получил. Но я пью горькие слезы о том, что я не могу дать Вам, мой дорогой и несравненный, этого самого получил» [2, т. 1, с. 411—412].
«Юродивый ведун» в русской литературе: литературно-критическая оценка и. А. Ильинымтворчества а. М. Ремизова
О некоторой «странности» ремизовского письма говорили критики и в связи с его книгой «Крашеные рыла», посвященной размышлениям А. М. Ремизова о природе театра, где театральная маска рассматривалась им как «крашеное рыло». Метафорой «крашеного рыла» становится у Ремизова и театральное слово. Обозреватель газеты «Накануне» писал о Ремизове: «У него два лица .. . Второго лица Ремизова широкий читатель не любит, потому что не понимает» (Накануне. 1923 г. 9 декабря).
Способность А. М. Ремизова создать некий особый мир, особую атмосферу повествования отмечают многие критики. В газете «Руль»: «То, что делает Ремизов в своей книге (Речь идет о книге «Россия в письменах». - Е. П.), не история и не археология. Он вычерчивает и раскрывает в памятниках старины то сокровенное, что доступно только художнику» (Руль. 1922 г.4 июня) [57]. Еще более категорична была оценка Р. Гуля: «Как начнешь читать - полное недоумение... Да все с вывертом, со скучнейшим фокусом "обезьяннего царя Асыки". Но это еще полбеды. Для изюминки автор прибег к эротике! От эдакой эротики делается совсем тошно» (Накануне. 1924 г.) [145, с. 27].
Приведенные нами высказывания берлинских критиков (поскольку указанные рецензии были опубликованы в основном в берлинских газетах), говорят о неприятии ими ремизовского творчества, а скорее даже, о его непонимании. Критик В. Л. Андреев (сын Л. Андреева), который публиковал свои рецензии в берлинских газетах «Дни» и «Накануне» в самом начале 1920-х гг., писал о Ремизове: «В Ремизове было глубоко заложено сознание своей литературной миссии — писателя, открывшего некую тайну русского языка, необходимость посвятить в эту тайну читателя, и сознание того, что он -свидетель великих событий, о которых необходимо рассказать так, как он один может это сделать» [217, с. 224].
Кроме того, В. Л. Андреев отмечал, что А. М. Ремизов стремится вернуться к природному русскому языку, не засоренному западным нашествием XVIII в., а тем более века XX. В частности, указывает на учрежденный Ремизовым «орден», некий «Обезвелволпале» (Обезьянья великая и вольная палата), как отражении тех тенденций, которые были привнесены в русский язык XX в. пролетарскими нововведениями -Наркомпросс, Совнарком, начдив, СССР, РСФСР, полпред, генсек и пр. Все это воспринималось читателями как писательские чудачества, нередко их раздражавшие, но истинного значения ремизовского словотворчества — обезвелволпал, например, многие просто не понимали и не воспринимали всерьез.
Роман «Пятая язва» в эмиграции был выпущен отдельным книгой в Берлине в издательстве 3. И. Гржебина; роман «Взвихренная Русь» печатался в отрывках с 1922 по 1928 гг. в «Эпопее» и «Воле России», в «Перезвонах», отдельным изданием вышел в издательстве «Таир» в Париже в 1927 г.
По поводу книги А. М. Ремизова «Три серпа. Московские любимые легенды» (1929), вышедшей двумя частями в парижском издательстве «Таир», писал в «Современных записках» Г. В. Адамович: «"Московские легенды" Ремизова принадлежат к такому роду литературы, который нередко привлекает и Зайцева (до этого в обозрении Адамовича речь шла о произведениях Б. Зайцева. - Е. 77.): короткая, слегка "лубочная" повесть — не то сказка, не то житие. Каюсь, большого пристрастия к этим произведениям у меня нет. Условная наивность их, некоторая их подслащенность и стилизованность ближе к искусству лженародному, чем подлинному. В стремлении это будто бы "grand art". Но на деле эти запоздалые примитивы безжизненны, почти что механичны. Есть в них что-то неприятное, как во взрослых людях, когда они тоненькими голосками принимаются рассказывать умилительные историйки... Но в "Легенде" Ремизова имеются две страницы, за которые многое можно простить: удивительная глава "В мир", — с подразделениями: Безвестность, Безмолвие, Бедность, Молитва, — страстная, глубокомысленная, очень искусная в своей запутанности, очень искренняя. Как всегда у Ремизова, кажется, что автор, все время скрывавшийся, внезапно откуда-то выглянул, показался, наговорил что-то, не совсем вяжущееся с тем, что говорил до сих пор, и опять нырнул в свое подполье. Самое лучшее в Ремизове - эти "лирическое отступления", а то, которое находится в "Легенде о св. Николае", не скоро забудется» [16, т. 1, с. 130-131].
На творчество А. М. Ремизова обратил внимание и А. Л. Бем, живший и работавший в Праге. В рецензии «"Индустриальная подкова" Алекс. Ремизова», опубликованной в газете «Руль» (1931), он писал о Ремизове как о значительном явлении русской литературы, подчеркивая его «укорененность в нашей русской литературной традиции, его связь с нашей классической литературой» [35, с. 347]. В произведениях Ремизова А. Л. Бем видит продолжение традиций Гоголя и Достоевского: «Два имени стоят у колыбели ремизовского рассказа, да и вообще у всего его творчества: Гоголь и Достоевский» [35, 348]. Сюжет рассказа напоминает А. Л. Бему гоголевский «анекдот» о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем: «Аукнулось в Миргороде, откликнулось в Париже. И как откликнулось!» [35, 349]. Эта традиция раскрытия трагических возможностей, скрытых в гоголевских сюжетах, считает Бем, блестяще была подхвачена Достоевским.
Приведенные нами высказывания критиков разных направлений и толков говорят об их двойственном отношении к творчеству писателя. С одной стороны, им понятно, что они имеют дело с дарованием уникальным, редким и своеобразным, но с другой стороны, возникало и некоторое недоумение, связанное тем, как, в конце концов, трактовать и анализировать столь «странные», а для некоторых и «скучнейшие» фокусы ремизовского творчества.
И. А. Ильин о и. С. Шмелеве: художник «страдающего и поющего сердца»
Как можно видеть, стилистический анализ И. А. Ильина - это не традиционный анализ и систематизация используемых писателем стилистических фигур и средств. Критик исходит из своей собственной терминологии и методологии: строение художественного акта писателя, его Предмет формируют и формы их словесного выражения.
Как нами уже подчеркивалось, И. А. Ильин считал творчество Шмелева полным выражением национального — духовной сущности русского народа — «национального духовного акта». На диалектическом взаимодействии национального и наднационального - общечеловеческого, уверен И. А. Ильин, пролегает путь к мировому признанию художника. Только выразив свое, национальное художественно, предметно-точно, можно присоединиться к мировому, «сверхнациональному», то есть общечеловеческому. На этом пути и пролегает движение к мировому признанию художника и литературы в целом. Поэтому критик иначе смотрит и на так называемую «русопятость» Шмелева: для него это не недостаток, а главное достоинство Шмелева-писателя. Природно-исторические и нравственно-религиозные силы, веками накапливавшиеся в русском народе, породили и воспитали в нем этот «неразвеянный, нерастраченный, первоначально-крепкий экстракт русскости» [1, т. 6, кн. 1, с. 338]. Не «русопятость», а «русскость» - так называет эту черту творчества писателя И. А. Ильин.
Художественный акт Шмелева, как мы уже подчеркивали, И. А. Ильин определяет как чувствующий. Надо всем остальным в писателе преобладает чувство: оно довлеет над мыслью и воображением, его волей и чувственными ощущениями. У Шмелева, подчеркивает И. А. Ильин, нет «чувственного мастерства» Бунина, «всеразламывающего» и «самовластного» воображения Ремизова, «декоративности» Мережковского. У него, как у Достоевского, преобладает боль за человека и острое ощущение его страдания. В этом сказываются две тенденции, ярко проявляющиеся у обоих писателей, пушкинская, выраженная словами: «нет истины там, где нет любви», и православная этика.
В своих лекциях, позднее прочитанных в Швейцарии, И. А. Ильин показывает Достоевского как художника, для которого его чувства от восприятия событий и людей, были основополагающими. В этом его качестве И. А. Ильин видел проявление его русскости, потому что для русского человека «чувство - самый открытый орган внутренней жизни, главный орган» [1, т. 6, кн.З, с. 316]. Достоевский же был человеком особого качества чувств — со «сверхчувствительным сердцем», и это качество доходило у него до ясновидения. Именно в таком состоянии, подчеркивает И. А. Ильин, им и были созданы многие его произведения. Особенно показательна в этом отношении повесть «Двойник». Но и в «Неточке Незвановой», «Бесах» Достоевский мастерски показал разных людей — грубых до примитивности, юродствующих, страдающих алкоголизмом и другими пороками. «Сверхчувствительность» Достоевского сказывается в его героях - аффектированных женских образах и. эмоциональных мужских. Исключение составляет только дин из его героев -Николай Ставрогин - этот «злополучный наследник байронизма» — «красивый физически, сильный психически, чувственно мертвый - он мертв и духовно» [1, т. 6, кн.З, с. 321]. Своими героями Достоевский, считает Ильин, хочет сказать, что человек - это то, что он любит и то, как он любит.
Любовь - главный источник веры в Православии. В Первом Соборном послании Иоанна Богослова сказано: «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (Первое соборное Послание св. ап. Иоанна, гл. 4, ст. 8). В этом можно видеть обоснование утверждения И. А. Ильина, что «Любовь же есть источник веры — самое изначальное и самое окончательное в сугубо последовательном русском и русско-православном характере» [1, т. 6, кн.З, с. 321]. По мнению Ильина, таким-то и был Достоевский — великий знаток человеческого сердца, причем сердца страстного, болящего, страдающего, бунтующего и даже бесноватого — «истерзанного сердца». Поэтому и герои его предстают носителями некоей «выстраданной ими идеи», как, например, Шатов или Версилов и Аркадий Долгорукий; или же они создают себе образ какой-то идеализированной женщины, как Рогожин и князь Мышкин; или же носятся с утопическими теориями, как Верховенский или Раскольников.
И. А. Ильин подчеркивал, что Достоевского мало интересовал человек счастливый, и цена всякого человека у Достоевского определяется его страданием. Поэтому и аналогии у Ильина возникают трагические: он сравнивает Достоевского с Данте и Шекспиром, где есть «мучительные хождения по аду» и «невиданная мощь человеческих характеров». И, если М. М. Бахтин, говорил о «полифонии голосов» героев в романах Достоевского, то у Ильина - это «полифония и какофония человеческих страстей, преступлений и наказаний» [1, т. 6, кн.З, с. 325].
В качестве основы творчества Достоевского И. А. Ильин называет два фактора - страдание и труд, именно они, как считал и сам Достоевский, лежат в основании великого писательского труда. Ключевая фраза самого Достоевского, взятая Ильиным из его письма к брату, гласит: «Поверь, что везде нужен труд, и огромный. ... Ты явно смешиваешь вдохновение, то есть первое, мгновенное создание картины или движения в душе (что всегда и гак делается), с работой» [83, т. 28, кн. 1, с. 311]. Соединение вдохновения и труда было важным для Достоевского, спокойная и вдумчивая работа - «потом целые месяцы, год обрабатываю ее, вдохновляюсь ею по несколько раз, а не один...» [86, т. 28, кн. 1, с. 311. Курсив — Достоевского]. Все это отмечено И. А. Ильиным как особенности писательского труда, характерного для Достоевского.
На этом пути писатель не может впасть в сентиментализм, «беспредметную» аффектацию, в толстовскую «жалость», а идет к пушкинскому возвышению над страданием. Этой художественно верной и убедительной дорогой идут и Достоевский, и Шмелев. Такое движение И. А. Ильин рассматривает как «судьбоносный путь, очищающий душу и возводящий ее к мудрости и духовной свободе» [1, т. 6, кн. 1, с. 360].
