Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологическое своеобразие рецепции творчества И.А. Гончарова в отечественном гончарововедении 15-112
1.1 . Теоретико-методологические установки отечественного литературо ведения 15-27
1.2. Генезис рецепции творчества И.А. Гончарова 27-34
1.3. Творчество И.А. Гончарова в зеркале методологических установок культурно-исторической школы 34 — 37
1.4. Рецепция творчества И.А. Гончарова психологической школой и представителями биографического подхода 37 — 44
1.5. Методологические идеи социологической школы в оценке И.А. Гончарова 44 - 48
1.6. Рефлексия творчества И.А. Гончарова критикой начала XX века 48-59
1.7. Изучение творчества И.А. Гончарова в 30 - 50-е гг. XX века) 59-68
1.8. Исследование И.А. Гончарова литературоведением 60 - 70-х годов XX века 68-80
1.9. И. А. Гончаров в методологической парадигме постнеклассической науки (80 - 90-е гг. XX века) 80-112
Глава 2. Особенности рецепции творчества И.А. Гончарова в англо американском литературоведении 113 -162
2.1. Специфика развития англо-американского литературоведения в послевоенный период 115-119
2.2. Методологический аспект рецепции биографии и художественного метода И.А. Гончарова в англо-американском литературоведении второй половины XX века 119 - 136
2.3. Преломление современных подходов англо-американского гончарововедения в интерпретации романа «Обломов» 136 - 159
2.4. И.А. Гончаров в зарубежных исследованиях начала XXI века 159-162
Заключение 163 - 173
Библиография 174 - 195
- Теоретико-методологические установки отечественного литературо ведения
- Рецепция творчества И.А. Гончарова психологической школой и представителями биографического подхода
- Специфика развития англо-американского литературоведения в послевоенный период
- Преломление современных подходов англо-американского гончарововедения в интерпретации романа «Обломов»
Введение к работе
Диссертационная работа посвящена исследованию методологических особенностей научной рецепции творчества известного русского писателя И. А. Гончарова в отечественном и англо-американском литературоведении.
Изучение вопросов методологии как одной из дискуссионных и вместе с тем принципиально важных областей научного знания является одной из магистральных тенденций современного литературоведения. На сегодняшний день существует ряд точек зрения на проблему современного состояния методологии гуманитарных наук и, в частности, литературоведения, однако большинство из них сводимы к утверждению «методологического кризиса» и отсутствия научно обоснованной и выверенной типологии в области методологического знания, что значительно осложняет анализ и структурирование накопившегося материала.
Методологические проблемы, как известно, достаточно ярко прослеживаются в практике анализа художественного творчества, в применении тех или иных рецептивных установок для научной интерпретации наследия писателя. Эта особенность позволяет рассмотреть исторический, диахронический аспект в развитии методологии, проследить ее эволюцию и выявить современную методологическую парадигму. С другой стороны, анализ длительной рецепции творчества писателя позволяет упорядочить, систематизировать, обобщить имеющиеся результаты исследований, а также выявить потенциал дальнейшего изучения.
Художественная деятельность крупнейшего русского писателя И. А. Гончарова изучается в отечественной науке о литературе уже более полутораста лет; во второй половине XX века достаточно выраженный интерес к творчеству романиста проявился и за рубежом. Тем не менее, в гон-чарововедении за его историю так и не сложились отдель-
ные научные школы, а современная методологическая картина его рецепции необычайно пестра. Представляется, что анализ разнородного массива научного материала в методологическом ключе поможет глубже понять подлинное значение наследия И. А. Гончарова и на этом фоне отчетливее увидеть оригинальность художественной манеры писателя. Это позволит также рассмотреть вопрос о практическом применении тех или иных исследовательских установок в рамках основных литературоведческих школ, направлений, подходов. Кроме того, в свете повышенного внимания к межкультурному диалогу в современной научной сфере и в силу открытости границ современного общества анализ восприятия русского художника в другой, иноязычной, среде приведет к экспликации иных граней его творчества и обогатит гончарововедение новыми методологическими подходами, необходимость в которых явно назрела. Эти установки определяют актуальность настоящего исследования.
Цель диссертационной работы состоит в анализе методологических принципов и аспектов исследований творчества И. А. Гончарова с точки зрения отражения в них школ, направлений, индивидуальных подходов в отечественном и англо-американском литературоведении.
Целью работы обусловлены, в свою очередь, следующие задачи:
охарактеризовать основные этапы развития отечественного (ХІХ-ХХ вв.) и англо-американского (XX в.) литературоведения;
выявить генезис рецепции творчества Гончарова;
проанализировать отечественные и англоязычные литературно-критические и научные работы о творчестве И. А. Гончарова, проследив основные этапы рецепции, систематизировать и обобщить результаты исследований;
проанализировать специфику реализации литературоведческих методов в изучении творчества писателя;
определить историческую динамику рецепции творчества И. А. Гончарова с учётом смены методологической парадигмы научного знания;
акцентировать специфические черты наследия романиста в восприятии зарубежных исследователей;
раскрыть роль англо-американского литературоведения в изучении творчества русского писателя;
сопоставить концептуальные парадигмы современного отечественного и англоязычного (Великобритания, США) литературоведения;
отметить наиболее перспективные тенденции развития гончарововедения в России и за рубежом.
Объектом диссертационного анализа стали научные и литературно-критические работы о писателе представителей отечественных и англоязычных литературоведческих и критических школ, а также известных гончарововедов, репрезентирующие различные рецептивные направления и методологические принципы.
Предметом исследования стали методологические аспекты рецепции русского романиста в отечественном и англо-американском литературоведении XX века в их специфике и многообразии.
Методология работы опирается на принципы формально-логического, структурно-типологического и культурологического подходов, проявившихся в экспликации основных направлений и тенденций отечественного и зарубежного гончарововедения. При анализе литературоведческих и критических текстов используются компаративистские установки.
Теоретической и методологической базой диссертации послужили работы по проблемам методологии отече-
ственного и зарубежного литературоведения ведущих учёных (П.А. Николаева, Л.М. Крупчанова, И.К. Кузьмичёва, И.П. Ильина, Е.А. Цургановой, А.С. Козлова, Г.К. Косико-ва), работы М.М. Бахтина о диалоговой концепции культуры и Ю.М. Лотмана по семиотике культуры. Положения, выносимые на защиту:
Творческое наследие И. А. Гончарова служит актуальной областью для критико-литературоведческой рецепции, отражающей основные этапы развития отечественного (XIX-XX вв.) и англо-американского (вторая пол. XX в.) литературоведения.
Эволюция и динамика критико-литературоведческой рецепции писателя обусловлены как частными, сугубо «гончарововедческими», так и общими историко-культурными и теоретико-литературными факторами.
Утрата методологической преемственности в отечественном литературоведении 30 - 50-х гг. XX века вследствие социокультурных изменений привела к такой картине научной рецепции И. А. Гончарова, которая, с одной стороны, отличается эклектизмом, а с другой, синтетичностью.
В отечественном литературоведении последних десятилетий появилась тенденция поиска новых методологических подходов, активно исследующих формальные особенности и текстовые стратегии романистики И. А. Гончарова.
На современном этапе можно говорить о системности в методологии гончарововедения, что явилось результатом поэтапного исследования структурно-смысловых и эстетических составляющих творчества писателя в рамках почти всех методов и подходов, бытующих в литературоведении.
В зарубежной славистике сформировалась тенденция рассмотрения творчества Гончарова как философско-этического феномена, внесшего вклад в мировой литературный процесс XX века.
Иноязычная рецепция творческого наследия русского романиста обогащает гончарововедение новыми подходами, психологическими, тендерными, структурными, раскрывающими иные грани творчества художника, актуализированные требованием современной науки.
В методологическом плане наиболее перспективными для современного гончарововедения становятся интертекстуальный подход и мифопоэтика, позволившие в соответствии с требованием современной научной парадигмы включить творчество Гончарова в широкий культурный контекст.
Научная новизна диссертационного исследования заключена в том, что впервые предпринимается попытка систематизации, обобщения и осмысления критической и научной рецепции И. А. Гончарова в отечественном и англо-американском литературоведении в методологическом ракурсе. Также впервые введен в научный оборот методологический анализ монографий и статей о Гончарове, изданных в Великобритании и США.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно представляет личность и творчество И. А. Гончарова в многозначном и многоуровневом контексте тенденций литературоведческого процесса конца XIX -XX веков, определяет значимость творческого наследия писателя, органично соединившего традиции русской и европейской литературы и культуры, для представителей западной славистики. Работа вносит определенный вклад в изучение творчества И. А. Гончарова на современном этапе развития литературоведческой науки, когда возникает задача пересмотра ряда традиционных подходов к художест-
венной деятельности писателя, что в свою очередь связано с необходимостью вовлечения наследия И. А. Гончарова в широкий общекультурный контекст.
Практическое применение результатов данной работы возможно при дальнейшем изучении творчества И.А. Гончарова, в общих и специальных курсах, лекциях и семинарах по истории русской литературы XIX века. Материалы диссертации могут быть учтены в исследованиях по методологии литературоведения XX века, истории и практике художественного перевода, русско-английским и русско-американским историко-культурным и литературным взаимосвязям.
Апробация исследования осуществлялась докладами на научных и научно-практических конференциях в Бийском педагогическом государственном университете им. В.М. Шукшина (2007, 2008, 2009). Кроме того, значительная часть работы выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 09-04-95572). Диссертация обсуждена и одобрена на заседании кафедры литературы БПГУ им. В.М. Шукшина (протокол № 6 от 27 января 2010 года). Основное содержание работы отражено в 11 публикациях.
Структура и объем диссертационной работы.
Композиционно работа выстроена по историко-ретроспективному принципу: от первых публикаций о писателе до ситуации в гончарововедении начала XXI века. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 221 наименование.
Теоретико-методологические установки отечественного литературо ведения
Отечественная литературоведческая традиция пережила целый ряд сложных и неоднозначных процессов, тесно связанных с переменами в общественно-политической и культурной жизни социума. Наука о литературе в настоящее время претерпевает глобальные изменения: размываются границы различных методов, происходит слияние, совмещение нескольких подходов. Но было бы неправомерным рассуждать о современном этапе ее развития, игнорируя обзор теоретических положений и историко-литературных наблюдений, содержащихся в трудах ученых академических школ — базы отечественного литературоведения, устремившейся к обобщениям и разработке методологии, которая начала складываться в России с середины XIX века.
Одной из первых заявила о себе так называемая «мифологическая школа» - научное направление в фольклористике и литературоведении XIX века, возникшее в эпоху романтизма и вместе с тем оказавшее значительное влияние на формирование аналогичных методологических подходов в последующее время. Его философской основой послужила эстетика романтиков Шеллинга и братьев Шлегелей. Для них миф был первообразом поэзии, из которой затем развились наука и философия, а мифология являлась первичным материалом для всякого искусства, ядром и центром поэзии. Когда романтическая идеология к концу XIX века изжила себя, казалось, что заслугой мифологической школы будут только издания фольклорных памятников. Но XX век не раз обращался к её наследию. В начале столетия в учении мифологической школы увидели нечто близкое себе поэты-символисты, начавшие активную реинтерпретацию творческого наследия художников XIX века. Для них миф был одним из тех следов Вечного, какие они искали повсюду. Труды мифологической школы были для них ключом к мистическому истолкованию совсем, казалось бы, не мистических текстов — например, тех же былин или произведений реалистического искусства. А в конце века взгляды мифологов оказались близки учёным, прошедшим школу структурализма, — Е.М.Мелетинскому, В.Н.Топорову. С воззрениями мифологической школы их роднит и поиск индоевропейских мифологических сюжетов, и убеждение, «что миф - исходная точка развития литературы». Существенным недостатком мифологической школы было стремление найти «мифологический» аналог любому, самому незначительному литературному явлению, поэтому ряд теоретических выводов школы был отвергнут последующими направлениями. В XX веке в рамках этой школы зарождается «неомифологическая» теория, в основе которой лежало учение К-Г. Юнга об архетипах. «Неомифологи» сводят многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным архетипам древнейших мифов, укорененных в сознании всего человечества. Подобная установка представляется наиболее актуальной для рецепции романных форм, ориентированных на отображение совокупного пласта жизнедеятельности определенного временного периода или целой эпохи [134].
Культурно-исторический метод как способ изучения литературы был разработан во второй половине XIX века французским философом, историком и литературоведом И. Тэном; в отечественном варианте эти традиции были восприняты А.И. Пыпиным, который в своих работах проводил идею исторической преемственности и социальной обусловленности художественного творчества. Произведения писателей использовались культурно-исторической школой «...не в их литературно-художественном качестве, а как идеологический, идео 17 графический и логический материал для непосредственного конструирования политических взглядов и мировоззрения писателя или эпохи» [134. С. 155]. Для культурно-исторической школы характерно изучение не индивидуального творчества, а психологии социальных групп, наций, литературы целого общества в определенную эпоху. Неудивительно, что в исследованиях идеологов этой школы «...не находилось места для эстетических, поэтических, стилистических наблюдений и анализов...», естественных при выявлении творческих индивидуальностей [134. С. 155]. Однако стоит отметить, что именно культурно-историческая школа, проводя важные исследовательские принципы системного взгляда на литературу и ее связи с общественной жизнью, явилась прочным фундаментом для выстраивания теоретической базы .других литературоведческих методологий. Так, ее традиции успешно переняло советское литературоведение, особенно на его начальном этапе. Широкое распространение принципов культурно-исторической школы в русском литературоведении было очень устойчивым и длительным, опиравшемся на господство позитивизма в философии и определённые достижения в исследовании культуры, сделанные на основе этой методологии. Выдвигая на первый план общекультурный кругозор и интуицию исследователя, недооценивая личностное начало и духовную активность искусства, культурно-исторический подход и по сей день служит способом изучения сложнейших явлений литературы.
Как реакция на господство культурно-исторической школы в последней трети XIX века в литературоведении сложился сравнительно-исторический метод. Родоначальником его стал академик А.Н. Веселовский. Признавая принцип историзма основой метода, он отмечал, что культурно-историческая школа проходит мимо повторяемости явлений, исключая рассмотрение дальнейших рядов культуры. Сопоставляя параллельные факты на самом широком литературном материале, он ищет типологические соответствия в культуре разных рас и эпох. От А.Н. Веселовского идет ряд важных традиций в отечественной науке. Его взгляды развивает В.М. Жирмунский — один из основоположников оте 18 чественной компаративистики, основанной на важной теории диалога [65]. Другой последователь этой школы, М.П.Алексеев, в 1918 году в одной из своих статей («Взаимодействие литературы с другими видами искусства как предмет-научного изучения») задал новое направление в отечественном литературоведении, связанное с изучением взаимодействия искусств. Ученый подчеркивал, что сравнительное литературоведение предметом своего исследования имеет не только межнациональные, но и межпредметные связи. Этот тезис во многом восприняли исследователи конца XX века. Проблема взаимодействия искусств в литературном произведении стала для М.П. Алексеева неотъемлемой частью его общекультурного подхода к изучению литературы. Теоретическое обоснование проблемы и основные методологические подходы к ее решению были сформулированы им в докладе «Взаимодействие литературы с другими видами искусства как предмет научного изучения» [9. С. 19]. Уже тогда он подчеркнул чрезвычайную актуальность проблемы, связав ее с необходимостью комплексного подхода к исследованию литературно-художественных явлений.
С 80 - 90-х годов XIX века в литературоведении намечается общий поворот к психологизму, обусловленный причинами экономического, политического и культурного порядка. В этой ситуации в последней трети XIX века сложилась психологическая (или психогенетическая) школа, отражая общий поворот литературоведения, философии и эстетики к критике позитивизма и обращению исследователей к глубинам авторского сознания. Генетически эта школа была связана с основными положениями методологии культурно-исторической школы, но её представители, отыскивая стимулы, определяющие художественное творчество, видели решение своей задачи в психологическом анализе взаимосвязи литературных героев и личности самих авторов, литературы и общественной психологии. Одним из основоположников данной литературоведческой школы стал Д.Н. Овсянико-Куликовский.
Рецепция творчества И.А. Гончарова психологической школой и представителями биографического подхода
Необходимость преодолеть односторонность культурно-исторической школы в плане трактовки творческой манеры Гончарова повлекла за собой появление работ Д.Н. Овсяннико-Куликовского, направленных на рецепцию психологического склада творческой индивидуальности. Ученый, разделяя взгляд культурно-исторической школы на И. Гончарова как типичного представителя своей эпохи, в своей работе 1904 года избрал в качестве объекта изучения личность самого писателя. Коренным отличием психологической школы от культурно-исторической стал анализ психологии личности, рассмотрение художественного произведения как отражения внутреннего мира, сознания автора, трансформированного в системе художественных образов. В качестве исследовательского вектора Д.Н. Овсянико-Куликовский избрал обнаружение корреляций между особенностями жизнедеятельности, внутреннего склада романиста и его художественных характеров. Так, ученый высоко оценил образ Ольги Ильинской как «живого лица, прямо взятого из жизни», «объединяющим лучшие стороны русской образованной женщины, сильной умом, волею и внутренней свободою...» [137. С. 273]. Это соотносилось и с представлением о женщине самого Гончарова. Таким образом, характеры рассматриваются Д.Н. Овсянико-Куликовским «в органическом соотношении с внутренним миром писателя-творца, особенностями его ума и чувства, рациональной и эмоциональной сферой...» [138. С. 88].
Важно подчеркнуть, что рецепцию творчества писателя Д.Н. Овсянико-Куликовским во многом, на наш взгляд, направляла одна из методологических установок исследователя — оперирование в анализе широкими парными категориями, оппозициями, что, заметим, органично вписывалось в антитетичность образной системы писателя, его мировоззрения в целом. Среди этих категорий особо значимыми являлись следующие: субъективный и объективный, наблюдательный и экспериментальный, художник и моралист [137. С. 12]. Подобные оппозиции, определяющие общее восприятие творчества, станут во многом камнем преткновения в выяснении своеобразия повествовательной манеры романиста, споры о которой актуальны и по сей день. Д.Н. Овсяноко-Куликовский достаточно четко разделял писателей на объективных и субъективных, на художников и моралистов, наблюдателей и экспериментаторов, относя при этом романиста к разряду первых в пределах каждой оппозиции. Д.Н. Овсянико-Куликовский увидел в персонажах Гончарова не отражение конкретно-социальных явлений, но воплощение «общественно-психологических типов». В частности, он сосредоточивает свое внимание на свойствах Обломова как крепостника, барина, значительно расширяя границу интерпретации образа, очерченную критиками XIX века [137. С. 238]. Д.Н. Овсянико-Куликовский четко разграничил особенности Обломова как личности и понятие обломовщины, упрекая Н.А. Добролюбова в их смешении. Более того, саму обломовщину он позиционировал как «особый строй души, как черту национального психологического склада» [137. С. 242, 245]. С учетом принципов психологической школы учёный прослеживает сам механизм и процесс создания образов-типов у Гончарова, обращая при этом внимание именно на функционирование мышления художника, ориентированного, с точки зрения самого Д.Н. Овсянико-Куликовского, на объективное отражение окружающей действительности. Именно с этих методологических позиций исследователь подвергает разбору роман «Обломов», считая его продуктом объективного творчества. Так, к примеру, анализируя понятие обломовщины, исследователь не приписывает ее содержания личности конкретного героя: напротив, рассматривает ее как «национальный психологический уклад в его нормальном виде...», характеризующийся набором определенных и, добавим, объективных черт — замедленным темпом действующей воли, наклонностью к фатализму, пассивностью волевых процессов. [137. С. 261.-.262]. Одновременно Д.Н. Овсянико-Куликовский, отклоняясь от провозглашенной им самим установки на бинарную рецепцию явлений, связанных с писательским творчеством, выделяет Обломова как «на редкость хорошего и чрезмерно симпатичного человека», явно производящего подобное впечатления благодаря особому приложению кисти самого автора [137. С. 243]. Как видим, рассматривая произведение писателя «в тесной связи со складом его ума и натуры...», причисляя его «к разряду объективного художественного творчества», исследователь, не упускает возможности подчеркнуть и «субъективный элемент» в данном произведении, обнаруживая некоторую противоречивость мнений и оценок [138. С. 87]. Думается, творчество Гончарова настолько сложно в плане поэтики и стиля, что действительно трудно сказать, шел ли писатель к своей цели путем эксперимента или же наблюдения; был ли романист чистым художником-созерцателем или, как настойчиво отмечали многие критики XIX века, давал нравственные уроки своим читателям; было ли его творчество направлено на воспроизведение типов, натур, характеров, чуждых личности художника или его логичнее позиционировать как субъективное - близкое личности самого художника. Субъективно-психологическая основа исследования проблем художественного творчества затрудняла возможность адекватно определить соотношение творческой фантазии художника и реальной действительности, более того, признать органическое взаимодействие этих факторов в творческом процессе. Несмотря на теоретическое провозглашение «объективного творчества», Д.Н. Овсянико-Куликовский практически всегда возвращался к своему исходному тезису — признание субъективности писательского процесса, который он рассматривал как замкнутое явление, тесно связанное лишь с личностью художника без сколько-нибудь заметного вмешательства реальной действительности. Следовательно, в глазах «ученого-психолога» наиболее интересен «писатель-психолог», таким и являлся Гончаров. Художники для Д.Н. Овсянико-Куликовского - «это вечно живые люди, всегда живые индивидуальности ... именно их личностью он занят более всего ... их творческим аппаратом, - в зависимости от их общего мироощущения» [138. С. 68].
Специфика развития англо-американского литературоведения в послевоенный период
Как известно, иноязычная рецепция того или иного художника является особой и важной составляющей в выявлении общей концепции восприятия его личности и творчества. Внимание зарубежных исследователей к творческому наследию Гончарова представляется далеко не случайным. Имя Гончарова прозвучало в зарубежной печати сразу же за первыми публикациями его произведений на французском, немецком, английском и других языках (с 60-х годов XIX века). Не секрет, что отношение самого автора к осуществлению публикаций его творений за границей было далеко не однозначным. С одной стороны, ему было «...вовсе не лестно внимание иностранцев...», поскольку «...все действующие лица в...сочинениях, нравы, местность, колорит — слишком национальные, русские...» [1. Т.8. С. 471]. С другой стороны, известно, что Гончаров, переписываясь с датским переводчиком Ганзеном, выражал ему слова искренней благодарности за верное понимание его романов. Так, по поводу перевода «Обыкновенной истории» он писал следующее: «...оригинал понят и передан Вами на Ваш родной язык, как никто другой не передал бы его...»; и далее относительно планируемого перевода «Обломова»: « Вы, конечно, не только верно и тонко передадите оригинал, но ... объясните Вашей Публике знание иностранного писателя» [1. Т.8. С. 460, 463], [49. С. 22].
Что касается конкретно англоязычных переводов, то на сегодняшний день наиболее популярными являются два, причем довольно удачные, хотя и не лишенные определенных недочетов, выполненные с достаточной долей точности. На английский язык роман «Обломов» впервые был переведен в 1915 году с огромными сокращениями (Goncharov LA. Oblomov I Transl. by CJ. Hogarth. London: G. Allen & Unwin; New York: Macmillam & Co., 1915 (переизд.: Cambridge: Bentley, 1979). Первый полный перевод романа (точный до педантизма) сделан в 1929 г. Н.А. Даддингтон. Он переиздавался восемь раз (Goncharov LA. Oblomov I Transl. by N.A. Duddington. London: G. Allen & Unwin; New York:Macmillam & Co., 1929 (переизд.: London; Toronto: J. M. Dent-sons; New York: E.P.Dutton, [1932] (Everyman s Library); London: J.M. Dent-sons; New York: E.P. Dutton & Co., 1953 (также: 1959; 1960; 1969); [London]: Heron Books; New York: Knopf, 1992; London: D. Campbell, 1992).. Автор другого, весьма распространенного в англоязычном мире перевода «Обломова», выдержавшего пять изданий, — Д. Магаршак (Goncharov LA. Oblomov / Transl. by D. Magarshack. Harmondsworth (England); Baltimor: Penguin Books, 1954 (также: 1967; 1978; 1986; 1997). Давид Магаршак (Magarshack; 1899—1977). Менее известны переводы 1961 года (Goncharov LA. Oblomov / Edit, and transl. by W. Killy and J. Hahn. London: Fisher, 1961) и 1963 года (Goncharov I. A. Oblomov I Transl. by A. Dunnigan. New York: New American Library of World Literature, 1963 (переизд.: Toronto: New American Library of Canada, 1963). Отрывки из романа (особенно часто «Сон Обломова») неоднократно печатались по-английски в составе различных сборников и антологий. Известен перевод и романа «Обрыв» 1924 года, переиздававшийся несколько раз. Несмотря на вполне понятные национально-культурные различия в восприятии читателями и переводчиками иноязычных литературных произведений, последние пытаются достичь максимально возможной адекватности с учетом последних достижений перево-доведения, учитывая не только культурологическую дистанцию между автором романа и читателями перевода, но и принимая во внимание стилистические особенности авторского текста. Эмоциональное неприятие Гончарова иноязычных переводов его романа не отразилось на их высокой оценке за рубежом: он любим и читаем на Западе.
В конце XIX — начале XX века, когда установилась репутация «Обломова» как одного из самых значительных и репрезентативных произведений золотого века русской литературы, в творчестве европейских художников появились характерные вариации на мотивы романа, а в отзывах западных критиков большое место занял вопрос о включении произведения Гончарова и его героя в контекст мировой литературы. И по сегодняшний день интерес к его творчеству не угасает и активно на личествует на Западе. Общественно-эстетический климат за рубежом, характе ризующийся наметившимся в середине 70-х гг. разочарованием в искусстве авангардизма и явно обозначившейся тоской по традиционным культурным и нравственным ценностям, пробудил интерес к классическим, по преимуществу реалистическим, формам искусства [69. С. 4]. Кроме того, переосмысление ин тереса к творческому наследию Гончарова в отечественном литературоведении 60-х годов (Н.И. Пруцков «Мастерство Гончарова-романиста» (М.; Л., 1962) и Н.К. Пиксанов «Роман И.А. Гончарова «Обрыв» в свете социальной истории» (Л., 1968)) своим результатом также имело отклик зарубежных исследователей. Свидетельство тому, например, издание в 1971 г. в США работы А. и С. Линг стэдов, трактующей широкий спектр проблем, связанных с творчеством рус ского писателя [204]. Именно со второй половины 1960-х годов можно гово рить о развитии гончарововедения за рубежом.
Преломление современных подходов англо-американского гончарововедения в интерпретации романа «Обломов»
В данном параграфе нашей задачей будет проследить особенности англоамериканской рецепции самого известного в иноязычном мире романа «Обломов» с позиции современных методов и подходов.
В русском критическом хоре сразу же после выхода в свет «Обломова» обнаружилась неоднозначность трактовок, идей относительно различных аспектов творчества Гончарова. Совсем по-разному, в соответствии со своим мировоззрением, взглядами на жизнь, трактовали произведения писателя его современники В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, А.А. Григорьев, А.В. Дружинин и другие рассмотренные нами критики. Едины же они в одном - творчество романиста представляет собой вневременной интерес. Феномен писателя, пожалуй, и состоит в том, что, проникая мыслью и творческим воображением в сущность и тенденции бытия отечественного, он тем самым открывал в нем содержание общее, всечеловеческое. Свидетельством тому мнения современных зарубежных исследователей. В качестве наиболее показательных приведем следующие высказывания англоязычных критиков:
Эрнст Рис (Англия) убежден, что «тайные следы Обломова существуют в каждом человеке, где бы он не находился [209. С. 6]. А Ф. Рив (США) склонен рассматривать Обломова «как символ ... некоторых наших желаний и части нашего общего, реального состояния...» [214. С. 38]. Действительно, роман «Обломов» сделал русского прозаика великим писателем. Неудивительно, что публикации, посвященные его рецепции, составляют, как показал анализ библиографии, приблизительно 60 % от общего числа англоязычных работ о Гончарове.
В целом, гончарововедение XX века (и отечественное, и зарубежное) в отношении романа «Обломов» базируется на двух интепретационных линиях — добролюбовской и дружининской. Однако более детальная рецепция позволяет констатировать, что даже обзорные статьи и рецензии последних десятилетий, посвященные англоязычным публикациям о Гончарове, в некоторой степени отражают, хотя и достаточно фрагментарно, разносторонний и неоднозначный подход к личности и творчеству писателя, свидетельствуя в то же время о степени развития англоязычной литературоведческой науки в целом. Как показал анализ заголовков статей, «Обломов» трактуется очень широко в англоязычном
138 гончарововедении. Так, в работе С. Хэдфилда «Что такое обломовщина?» это понятие рассматривается в социологическом ключе [199]. Ф. Силей в статье «Обломов» рассматривает роман в оценке русских критиков: Н.А. Добролюбова, А.В. Дружинина, Д.И. Писарева; проблематику произведения и его основные образы; проводит некоторые сравнения с романом И.С. Тургенева "Накануне" [215]. В «Критическом рассмотрении романа Гончарова» Рис (Peace R. Oblomov: A Critical Examination of Goncharov s Novel. Birmingham, 1991. VII, 87 p. (Birmingham Slavonic Monographs. No 20) представлена глава, посвященная рассмотрению понятия «обломовщина» в русской общественной среде.
Существует группа исследований «Обломова», выполненная в философ-ско-эстетическом ключе. Это статьи, например, М. Мэйс «Обломов как анти-Фауст»; Г. Лорриман «Время в «Обломове» Гончарова» [206], [205]. Образцом этико-психо логического подхода может послужить работа Ф. Рива «И снова об обломовщине», в которой исследователь противопоставил традиционной доб-ролюбовской трактовке новую, сложившуюся к началу XX века. В его рецепции «обломовщина» предстает «комплексом невзросления», «знаком восточного фатализма». Смотря на образ Обломова глазами западного человека, Рив считает, что герой «разрушает себя как человека, теряет свое достоинство ... стоит в ряду ... людей, полностью отчужденных от общества...» [213].
Наконец, в последнее десятилетие на горизонте показались и нетрадиционные трактовки романа, и дало о себе знать явление так называемого редукционизма, когда отдельные исследователи видят лишь свою концепцию в качестве единственно приемлемой. Здесь, прежде всего, стоит назвать статьи Н. Ба-ратоф, к примеру, «Обломов: юнгианский подход» (Baratoff N. « "Oblomov": А Jungian Approach»), где репрезентируется архетипическое прочтение романа. И это только некоторые примеры [192].
Как видно, достаточно сложно свести воедино все разнообразие методологических подходов и оценочных суждений о романе «Обломов» и тем более выстроить их в логический ряд. Поэтому достаточно репрезентативным, на наш взгляд, является вышедший в США в 1998 году сборник критических статей о романе «Обломов» под редакцией Г. Димент (Goncharov s «Oblomov»: A Critical Companion / Ed. by G. Diment. Evanston: Northwestern UP, 1998. 200 p. (Northwestern/Aatsell Critical Companions to Russian Literature; Vol. 8). В нем представлен ряд публикаций англоязычных исследователей, интерпретирующих известный роман Гончарова в различных рецепционных аспектах, позволяющих проиллюстрировать его многогранность и художественную глубину, с одной стороны, и проследить состояние развития и основные современные методологические тенденции в науке о литературе на Западе, с другой.
Наиболее сложной для иноязычных исследователей, как правило, является та область изучения творческого наследия русского писателя, которая соприкасается с проблемами национального менталитета. Что касается романа «Обломов», то эти вопросы наиболее часто преломляются в трактовке образа главного героя - Ильи Ильича, споры и дискуссии вокруг которого не утихают и по сей день. В своей статье «Этот блаженный уголок»: западный и советский взгляд на проблему «детской натуры» Обломова» ("That Blessed State": Western and Soviet Views of Infantilism in Oblomov") Александр Михайловик анализирует различные точки зрения на характер главного героя, при этом в одном ряду оказываются мнения об Обломове Н.А. Добролюбова, В.И. Ленина и С. Бекке-та. Несомненно, решающим моментом в трактовке Обломова явились взгляды на героя Н.А. Добролюбова, который в своей статье «Что такое обломовщина» утверждал, что в нем чувствуется веяние новой жизни, то, о чем намекалось в литературе ранее в связи с образами «лишних людей» (Онегина, Печорина, Ру-дина).
