Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социокультурная ситуация и основные тенденции развития отечественной прозы 1960-80-х годов 19
Глава 2. «Городская проза» и начало пути И.Грековой под знаком аналитизма (1960-е годы) 39
Глава 3. Движение от аналитизма к синтезу (1970-е годы) . 94
Глава 4. Итоги художественного поиска в контексте «городской прозы» 1980-х годов 141
Заключение 171
Библиографический список использованной литературы... 182
- Социокультурная ситуация и основные тенденции развития отечественной прозы 1960-80-х годов
- «Городская проза» и начало пути И.Грековой под знаком аналитизма (1960-е годы)
- Движение от аналитизма к синтезу (1970-е годы) .
- Итоги художественного поиска в контексте «городской прозы» 1980-х годов
Введение к работе
Одной из актуальнейших проблем отечественного литературоведения является создание обновленной концепции истории литературы XX века. Для этого необходимо всестороннее объективное изучение литературного процесса, введение в научную сферу имен и литературных произведений, по ряду причин обойденных специальным вниманием литературоведов. И.Грекова - одно из таких имен. Исторически назревшая потребность рассмотреть своеобразие личности и творчества писательницы в контексте тех тенденций, которые определяли развитие литературного процесса 1960-80-х годов, придает избранной теме актуальную значимость. Актуальный аспект исследования определяется использованием сложного методологического комплекса, раскрывающего природу творческого наследия писательницы,
ЦЕЛЬ РАБОТЫ: дать целостный анализ творчества ИХрековой; выявить его динамику, идейно-художественную эволюцию в контексте литературного процесса 1960-80-х годов, определить своеобразие художественной системы И.Грековой.
ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ: исследовать творческую индивидуальность И.Грековой, рассмотреть идейно-тематические, проблемные и структурные аспекты ее творчества;
установить основные этапы и динамику творческого развития писательницы;
исследовать типологию героев и поэтику произведений И.Грековой; выявить, в какой степени творческие поиски И.Грековой совпали с ос новными тенденциями развития литературного процесса 1960-80-х годов;
НОВИЗНА работы в постановке задачи целостного исследования творче ства И.Грековой на широком фоне развития литературного процесса. Новизн; — в преодолении локального изучения произведений писательницы. Творчеств'
И.Грековой не получило исчерпывающего литературоведческого исследования, ряд полемик, возникших в период ее активной творческой работы, оказался незавершенным. Проза ИХрековой никогда не была включена в широкий контекст литературного процесса 1960-80-х годов.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ОСНОВОЙ работы стало соединение принципа конкретно-исторической детерминированности творчества И.Грековой, позволяющего рассмотреть прозу писательницы в контексте основных тенденций развития литературного процесса 1960-80-х годов, с принципом имманентного анализа произведений автора. В работе используется методология герменевтики, кроме того актуален и принцип типологический, который позволяет рассмотреть творчество И.Грековой в системе, проследить типологию героев.
Теоретической основой исследования послужили положения современного литературоведения о конкретно-историческом и системном изучении явлений искусства в их взаимодействии, работы М.Бахтина, А.Бочарова, С.Бочарова, С.Бушмина, Г.Гачева, Л.Гинзбург, Е.Добренко, В.Ковского, Л.Колобаевой, Н.Лейдермана, Ю.Лотмана, Е.Сидорова, И.Сухих, М.Храпченко.
НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ. Диссертация включается в круг работ, посвященных изучению литературного процесса XX века, дополняя их конкретными результатами анализа творчества И.Грековой. Значимость работы определяется тем, что ее материал, отдельные положения могут послужить основой для дальнейшего исследования творчества писательницы. Материалы диссертации могут быть использованы в вузах при чтении курсов по истории советской литературы, для разработки спецкурсов по проблемам литературного процесса XX века.
АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ. По теме диссертационного исследования были предоставлены работы на следующих всероссийских и региональных научных конференциях: международная конференция "Новое видение культуры мира в XXI веке". Владивосток, 2000г.; международная конференция. Хабаровск, 2000 г.; межвузовская конференция "Per aspera...". Череповец, 2000 г.; всероссийская научная конференция "Личность в меняющемся обществе". Комсомольск-на-
Амуре, 1998г.; 36-я научно-практическая конференция. Комсомольск-на-Амуре,1997г; 37-я научно-практическая конференция студентов и аспирантов. Комсомольск-на-Амуре, 1998г.; "Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков". Комсомольск-на-Амуре, 1998г.; 38-я научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых, Комсомольск-на-Амуре, 1998 г.;
Проза И.Грековой, на наш взгляд, представляет интерес как явление, органично вписывающееся в основные тенденции развития, созвучное идейным исканиям литературного процесса 1960-80-х годов и в то же время обладающее своей спецификой.
Однако, проанализировав имеющийся объем критических работ, мы столкнулись с парадоксом: при достаточно большом их количестве оказалось невозможным, ознакомившись с ними, получить целостное представление о художественном мастерстве писательницы, месте ее творчества в литературном процессе 1960-80-х годов. И причина этому не в недостаточном профессионализме авторов, среди которых известные исследователи отечественной литературы, а в локальном подходе и разной эстетической ориентации критиков, рождающей пестроту их суждений. В потоке критических исследований творчества И.Грековой обнаруживается некоторая эволюция, углубление анализа, прослеживается особая динамика. Но при этом критические работы обнаруживают полную противоположность мнений, за которой улавливается неточность интерпретаций произведений писательницы.
Сама И.Грекова писала о том, что признаком "неуспеха" являются не отрицательные отзывы, а отсутствие отзывов. Ни одно из произведений писательницы не прошло в критике без следа (за исключением последнего "Свежо предание...", выдвинутого на премию Букера, но не отмеченного критикой).
Вслед за первым рассказом последовали первые положительные отзывы (Л.Михайловой "Путешествие за проходной"(1962) [190] и Г.Охотиной "Первый рассказ - первый успех"(1963) [196]. Затем мнения исследователей разошлись к противоположным полюсам: резкое осуждение либо признание та-
6 лантливости. Наличие противоположных оценок, высказываемых с одинаковой силой, вызывало интерес к творчеству И.Грековой и у критиков, и у читателей.
В основу обзора критики, посвященной прозе И.Грековой, мы положили хронологический принцип. Это позволит нам, в первую очередь, проследить динамику развития критики об И.Грековой. Кроме того, мы сможем рассматривать в единстве последовательное развитие и творчества писательницы, и социокультурного процесса. Ведь часто та или иная оценка, замечания, встречающиеся в критических статьях, посвященных творчеству И.Грековой, обусловлены спецификой литературной и общественной ситуации этого времени.
Предваряя анализ критики, отметим следующую особенность. В конце 1960-х, в 70-е годы публикуются работы, содержащие преимущественно субъективную оценку творчества И.Грековой. Далее, в 1980-е, мы констатируем наступление качественно нового этапа в развитии критики. Появляются работы, достаточно глубоко и объективно исследующие поэтику И.Грековой.
Эти наблюдения позволили выделить два направления в критике, посвященной творчеству писательницы. Представители первого, следуя социологическому принципу, подходят к произведениям И.Грековой с точки зрения их соответствия или несоответствия традиционным критериям оценки героя, художественной ценности текста. Создается впечатление, что эта часть критиков "не успевает" за литературным процессом, не осмысливает новые литературные тенденции как качественно новый этап литературного процесса. В их числе Г.Бровман, Л.Плоткин, П.Пустовойт, В.Розанов. Б.Яковлев, И.Андреев. Представители другого направления, далекие от социологической ортодоксии в вопросах интерпретации художественных текстов, улавливают новые веяния в литературном процессе, оценивают их адекватно развитию литературы. В их числе А.Нинов, В.Оскоцкий, А.Латынина, Т.Хмельницкая, Е.Юкина, В.Фальков, Л.Цилевич.
Шестидесятые годы - начало творческого пути И.Грековой. В обществе, литературе, критике — это годы переломные, годы переосмысления, возникновения новых литературных тенденций. Одни критики принимают их, другие -
1 ставят в вину. Это определило появление на страницах журналов и газет ряда дискуссий, посвященных тому или иному произведению писательницы.
Одна из них, посвященная рассказу "Дамский мастер"(1963), началась, с публикации Г.Бровмана. В своей работе "Проблемы и герои современной прозы" автор исследует принципы построения рассказов писательницы, ее героев, эстетическую ценность произведений, обвиняя писательницу в том, что ее подход к изображению действительности напоминает принцип "потока жизни". Критик оценивает рассказ "Дамский мастер" как "пример того, что без целостной идейно-художественной концепции любая наблюдательность писателя и виртуозность зарисовок не дадут желаемого эстетического результата" [170,269]. Ф.Левин, напротив, в рассказе И.Грековой видит "подлинное художественное произведение, открывающее новый угол жизни. В нем созданы, по крайней мере, два новых образа, к анализу которых бессмысленно подходить со схемами и догмами"[187,335]. Критик намечает иной путь осмысления образа Виталия, предлагая решить вопросы: "откуда берутся" такие люди, "как формируются", "какое место занимают в жизни" [187,336].
Очередная дискуссия возникла в связи с публикацией повести И.Грековой "На испытаниях". По мнению целого ряда критиков, И.Грекова неудачно изобразила армию, обрисовала ее с точки зрения кухни. И.Андреев заявляет о том, что "в повести писательница... не заявила себя ни внимательным исследователем, ни знатоком той среды, которую решила спроецировать на художественное полотно" [165,85]. Более резким было суждение Вл.Розанова: "Вольно или невольно автор оглупил, опошлил и своих героев, и обстановку, в которой они действуют. И никакие намеки на "обстоятельства 1952-го года" не могут служить объяснением и оправданием этой дурно пахнущей карикатуры на военную и техническую интеллигенцию. .."[201,293]. Абсолютно противоположное мнение высказывает Л.Плоткин в статье "Пути решения военной темы": "Она (И.Грекова - Ю.Г.) видит в своих героях и слабости, и комические черты, и просто недостатки. Но разве люди нашей современной армии - это гомункулусы, некие неземные существа?"[198,174] В дискуссию вступает Б.Леонов. В
статье "За и против" (часть, посвященная повести И.Грековой, называется "Что защищает профессор Л.Плоткин?") критик обвиняет писательницу в "разладе с правдой жизни". В художественном исследовании И.Грековой, по его мнению, обнаруживается "взгляд на нашу армию с "черного хода""[ 189,211]. Думается, что в ходе дискуссии истинная авторская идея произведения не была понята ни одной из спорящих сторон, поскольку главным объектом внимания критиков оказалась жизнь гарнизона, якобы "опошленная" писательницей, а не внутренняя жизнь героев повести. На наш взгляд, именно взаимоотношения героев, их способность к Диалогу, пониманию наиболее важны в повести. Кроме того, никто из критиков не выделил не менее важную проблему противостояния человека и Системы, также имеющую место в повести.
Заметим, что в период 1960-х годов объектом критики часто становятся не особенности поэтики И.Грековой (о ч^м с сожалением говорит и сама писательница [22,3]), а те социальные вопросы, которые стоят за ее произведениями. Необходимо отметить, что в работах критиков 60-х годов, к какому бы направлению они не относились, главными объектами исследования становятся герой и тема произведения, а главным критерием художественной ценности -соответствие действительности, "времени и месту". Герой исследуется и оценивается, исходя из следующих критериев: типичность, современность, злободневность, наличие воспитательной функции. Восприятие героя оказывается зачастую "черно-белым". Г.Бровман пишет: "И.Грековой нельзя отказать в остром зрении, цепкой наблюдательности"[168,269]. "Цепкость" и "наблюдательность" становятся в 60-е главной заслугой писательницы: "Никто не станет оспаривать таланта И.Грековой: у нее зоркий художнический взгляд, ей присущи великолепное знание материала..."[198], "наблюдательность и острота зрения одаренного писателя..." [167,199]. Действительно, все эти качества присущи И.Грековой, однако критики не соотносят способность И.Грековой подмечать с талантом художника, мастерски владеющего деталью. Критика 60-х не погружается вглубь текста. Сама писательница, на наш взгляд, весьма точно охарактеризовала состояние критики периода 60-х: "Одним из распространенных
недостатков нашей критики является невнимательность к конкретному литературному произведению<...> Другая беда- крайнее невнимание к технологии писательского мастерства. В критических статьях главенствует "что", а не "как"" [22,3].
В этот период впервые возникают попытки включить творчество И.Грековой в литературный контекст. Так, Л.Скворцов произведения писательницы рассматривает в рамках "дамской повести" [202,26]. Главным признаком "дамской повести" он считает развитие любовной линии. На наш взгляд, идея, проблематика, содержание произведения И.Грековой не только не ограничивается любовной линией, но выходит далеко за ее пределы.
Другой пример неадекватного восприятия критикой новых литературных тенденций, воплотившихся в прозе И.Грековой, - обвинение И.Грековой в бытописательстве. В 60-е сильнейшей литературной тенденцией становится обращение писателей к быту. Г.Бровман, Н.Буханцов из тех критиков, которые с пренебрежением относятся к его присутствию в произведении.
Как показывает анализ прозы И.Грековой, эти самые "огорчающие тенденции" и определят то лучшее, что мы находим в ее произведениях. Мы относим творчество И.Грековой к публикуемой, но оппозиционной (официально-оппозиционной) литературе, наряду с которой существовала литература официозная и запрещенная. Еще одну причину несоответствий, парадоксов в потоке критики о И.Грековой, на наш взгляд, следует искать в том, осознает или нет тот или иной критик иную содержательную, концептуальную наполненность, установку этого пласта литературы. Так, П.Пустовойт в отзыве "В поисках деятельной личности" пишет: "Подлинный герой нашей эпохи - человек активного действия, творческой тревоги, борец и гражданин. Его характер формируется...в живом процессе повседневной борьбы за построение коммунистического общества... Автор (речь идет о рассказе "Дамский мастер" - Ю.Г.) допустил просчет, отъединив Плавникова от коллектива... Нет, не получилось активной личности из Плавникова. Не получилось"[200,6]. Эта оценка Противоречит сущности художественного видения и мировоззрения художников той неза-
идеологизированной литературы, которая смогла при всей своей оппозиционности официозу найти выход к читателю.
В.Соловьев в статье "Несоответствия"[204] пишет о тех несоответствиях, которые писательница находит в жизни и которые выливаются в проблемы ее произведений. Перефразировав автора, можно говорить о несоответствиях в критике, посвященной творчеству И.Грековой. Мнение критиков часто не соответствует естественному развитию литературного процесса, не соответствует авторской концепции произведения.
Однако среди множества примеров "несоответствий" в критике 60-х годов выделяются статьи, авторы которых достаточно объективно подходят к интерпретации текстов И.Грековой. В 1969 году выходит сборник "Вопросы сюже-тосложения", в котором помещена статья В.Фалькова и Л.Цилевича "Сюжет и композиция рассказа И.Грековой "Дамский мастер""[207]. Авторы предпринимают попытку объяснить характер Виталия Плавникова - героя, вызвавшего самое большое разночтение среди критиков. Писательница соглашается со многим, следовательно, нам предоставляется возможность опираться в ходе анализа текста на данную интерпретацию образа Виталия как на наиболее объективную и верную. Ценным, на наш взгляд, является исследование А.Нинова "Реальность героя" [193,192], в котором автор рассматривает ранние рассказы писательницы, намечает то общее, что связывает ее творчество с традицией М.Зощенко, с творчеством Д.Гранина, В.Пановой.
В 70-е годы неоднородность критики продолжает иметь место. Однако мы можем говорить об ином ее качестве. Традиционная критика продолжает рассматривать произведение, делая акцент на "ЧТО". Другая же группа критиков, достаточно малочисленная, обращается к вопросу о том, "КАК" сделано произведение. Такие исследования часто, на наш взгляд, неточны, однако факт их появления важен, поскольку представляет ориентир для дальнейшего развития критики. Если главными объектами социологически ориентированной критики 60-х были герой и тема, то в 70-е в рамках второго пласта критики,ориентиро-
п ванного на "КАК", выделяются новые - эстетическая концепция личности писательницы, роль быта в формировании характеров, соотношение быта и бытия,
"Разгромных", как выражается сама писательница, рецензий публикуется намного больше. Положительным, объективным отзывам приходится пробиваться на страницы журналов и газет. Причина - в особенностях социокультурной ситуации этого времени. Представители официальной оппозиционной прозы испытывают трудности - невозможность публикаций. И.Грекова в своем письме Цилевичу Л.М. пишет: "Очень-очень я рада, что хоть в урезанном виде, Ваша рецензия все же будет напечатана..." [188,275] И далее "Насчет "отдельной книги" для "Хозяйки гостиницы" - пока что ничего не предпринимала, неохота еще раз получить отказ. Один раз мне его уже дали, причем в самой противной форме..." [188,276]. Характерны и следующие высказывания писательницы. Первое по поводу публикации новой повести "Кафедра": "...буду отдавать ее в "Новый мир", с которым у меня договор. Почти наверняка они повесть не напечатают, уж очень там резко поставлены некоторые вопросы" [188,278]. Второе связано с публикацией романа "Пороги": "В литературе мои дела также не блестящи: моя последняя большая вещь пролежала в "Новом мире" два с половиной года без всякого решения; наконец, мне предложили ее сократить примерно на 40 процентов; я на это не согласилась, и наши отношения с этим, по-моему, выродившимся журналом окончены" [188,278]. Годы, о которых идет речь - начало 80-х. Сегодня мы воспринимаем отказ в публикации, поток разгромных статей, цензурные нападки на какое-либо произведение тех лет как знак его ценности.
Итак, критика 70-х представлена целым потоком "ругательств" в адрес И.Грековой-писательницы. Что именно возмущает? Остановимся на статье уже упомянутого Н.Буханцова "Эпизоды заскорузлого быта". Уже по названию статьи можно догадаться, что именно претит автору статьи - бытописание (проблема, обсуждавшаяся критикой еще в 60-е годы). Изначально неточно определив авторскую идею повести "Хозяйка гостиницы" (якобы писательница хотела показать, как простая советская женщина, пройдя "адовы испытания" бытом,
бытом, осталась верной себе и своим чувствам), Н.Буханцов приходит к выводу о том, что это не удалось автору. «Их (граждански-душевно выкристаллизованные качества - Ю.Г.) обретают на общественной ниве, в тесном общении с рабочими людьми, с трудовым коллективом, а не на кухне с газовой плитой или личном огородном участке»[171,10]. По мнению критика, в повести доминирует «тусклое бытописательство», а выхваченные желания и чувства «не несут в себе общезначимого и общечеловеческого начала» [171,10].
О том же бытописании, но с положительной оценкой пишут другие критики, угадывая развивающуюся в литературе новую, ценную тенденцию. А.Латынина в статье «Свет и тени бытописания» говорит о том, что И.Грекова
- «художник-бытописатель», наделенный «способностью точно схватывать по
рожденные этой средой характеры, чувствовать волнующие ее проблемы, по
нимать ее быт»[186,47]. Исследовательница обнаруживает, на наш взгляд, одну
из главных особенностей стиля И.Грековой: «Позиция всеведующего, объек
тивного повествователя, все знающего обо всех, способного держать в своих
руках нити всех судеб, чувствовать все происходящее в душе каждого из геро
ев, - такая позиция явно не дается И.Грековой ... Передоверяя повествование
персонажу, писательница наилучшим образом использует свой изобразитель
ный дар...» [186,48] Статья А.Латыниной, на наш взгляд, является одной из
значимых в потоке исследований творчества И.Грековой.
В.Оскоцкий в статье «Как хороши, как свежи были розы»[195] находит в текстах Грековой своеобразный закон духовности (он первый пишет о проблеме духовности в прозе И.Грековой) - закон «открытой двери» (открытой души). Это замечание критика, на наш взгляд, наиболее точно определяет специфику концепции личности в прозе И.Грековой.
Тему духовной наполненности героев И.Грековой (а как показывает наше исследование, проблема духовности наиболее важная в творчестве И.Грековой), намеченную В.Оскоцким, развивает Н.Орехова; «Образ героини дан в развитии, движении к самой себе. Путь Веры Ларичевой к самопознанию
- это именно путь к людям и открытие в том себя»; «Не только дом, но и мир -
із вот истинный масштаб жизни человека" [194Д91] Грековский закон духовности критик формулирует так: отдать себя другим. В этом же направлении ищет основной духовный принцип Е.Добин в повести И.Грековой "Хозяйка гостиницы". Этот принцип - жизнелюбие, которое сродни человечности [174].
Рассмотрение творчества И.ГрековоЙ в контексте литературного процесса - явление редкое в критике о писательнице. В этой связи выделяется работа Попова Л. "Поворот темы", в которой автор соотносит повесть "Кафедра" с произведениями производственной темы 70-х, обнаруживая новаторство писательницы: "У Грековой производственный сюжет лишь в конце обозначается" как одна из граней развития действия [199,193], а также отмечая новое решение "производственной" темы и новый взгляд на "рядового" человека. Л.Попов указывает и на особое внимание писательницы к духовной, нравственной природе героя. "Вся поэтика повести, ее публицистический пафос оказываются ориентированными на этот круг идей" [199,193].
Намечает (однако, весьма абстрактно) некоторые вопросы, касающиеся контекста творчества И.Грековой, в своей работе и С.Боровиков: "Повесть "Кафедра" продолжает ряд произведений, в которых на научном, производственном фоне ставятся проблемы личной жизни" [168,177]. В этой же работе автор пишет: "Кафедра" дает еще один вариант примелькавшейся в литературе схватки честных ученых с жуликами от науки"[168,176]. Повторимся, подобные высказывания лишь намечают проблему контекста.
Развитие критики 80-х годов идет по пути выработки новых эстетических принципов в исследовании художественных текстов, возникших на совершенно новом материале действительности. Позади остается социологическая точка видения текста, подчиняющая себе весь анализ, определяющая критерии художественной ценности произведения. Вместе с тем активно развивается и обогащается второе направление, ориентированное на анализ поэтики.
Так, в статье И.Питляра рассматривается язык произведений И.Грековой. По отношению к слову критик соотносит героев (например, Эн-Эна и Матвея). И.Питляр выделяет такие особенности стиля писательницы, как метафорич-
ность, контрастное соединение высокого и низкого слога, способ характеристики человека при помощи его речи.
Работа Т.Хмельницкой "Мера человечности" [208] представляет пример объективного, глубокого исследования поэтики И.Грековой. Критик обращается к проблеме духовного контакта героев у И.Грековой, упоминавшейся в критических работах В.Оскоцкого[195], Н.Ореховой[194], А.Латыниной [186]. Т.Хмельницкая исследует этот аспект в рамках повести "Вдовий пароход". Выходя, однако же, к обобщению эстетической концепции И.Грековой, она формулирует авторский нравственный закон - меру человечности.
В один ряд с работой Т.Хмельницкой ( ее критерии: объективность, установка более на "КАК", чем на "ЧТО") можно поставить исследование Е.Юкиной "Испытания" [214], которое также позволяет проследить, каким образом меняется взгляд критиков на проблемы, связанные с творчеством И.Грековой.
Хотелось бы отметить, что именно эта исследовательница наиболее близко подошла к авторской идее романа "Пороги", к проблеме духовности. Она выявляет нравственно-философскую проблематику романа: вопросы о смысле жизни, возможности понимания Другого. Е.Юкина обращает наше внимание на "собирательного героя" - коллектив отдела НИИ и испытание, которому он подвергается: "Техническая проблема (диалог машины с человеком) оказывается своеобразной метафорой другой проблемы - этической: возможность перевода языка человеческого на человеческий" [214,48].
Роман "Пороги", нужно отметить, вызвал полемику. Так, работа Е.Юкиной полемична статье К.Кедрова [180]. В ответ на негодования критика по поводу "ложных интриг" в романе, Юкина высказывает идею об опыте "антидетектива" в творчестве И.Грековой. Е.Юкина, на наш взгляд, верно формулирует специфику романа - его двуплановость. "Внутренний стержень сюжета - спор Гана с Нешатовым о бессмертии человеческой души. Внешняя, событийная основа романа - борьба отдела с анонимками" [214,48]. "Основной принцип сцепле-
ния сюжетных звеньев: жизнь - последовательность порогов, которые мы преодолеваем, переступая прежде всего через самих себя" [214,49].
Особенностью критической работы Е.Юкиной является не только глубина выводов исследовательницы, но и сам подход (сравнительный) к анализу произведений И.Грековой. Исследовательница, сопоставляя два разных в жанровом отношении произведения ("Пороги" и "Фазан"), приходит к выводам о специфике героя, о проблематике произведений писательницы середины 80-х гг.
А.Арьев в статье "Жажда открытости" продолжает развивать идею А.Латыниной о неоднозначности трактовок текстов И.Грековой. "Непредсказуемость, невычисляемость житейских ситуаций, отношений между людьми, цветущее многообразие самого бытия - вот та материя, из которой скроены произведения Грековой...Проза Грековой допускает многозначность толкований избранных сюжетов. В ней всегда присутствует множественность точек зрения и на сюжет, и на самих персонажей" [167,14]. Именно в этой статье проявлен характерный для критики 80-х подход к анализу произведения.
На наш взгляд, критика 80-х дает и наиболее интересные замечания о проблеме контекста. Мы имеем в виду, прежде всего, заключительную статью И.Дедкова к сборнику "Последний этаж". Анализируя произведения, составившие сборник, И.Дедков отмечает, что " в них как бы пересматриваются устоявшиеся возможности признанной прозы 70-х и представлена менее организованная, вызывающе заземленная и стихийная картина действительности" [173,421]. И.Дедков ставит такое произведение И.Грековой, как "Хозяева жизни", в ряд произведений, в которых читателю открывается человек, ничему не удивляющийся, все терпящий - маленький человек. Но это не тот тип героя, который был представлен литературой 19 века. Произошла метаморфоза. Теперь это герой, открывающий "трагедию повседневности, серой обыденности" [173,420]. Именно эта трагедия выходит на первый план в текстах Л.Чуковской "Софья Петровна", И.Грековой "Хозяева жизни", М.Кураева "Капитан Дик-штейн", С.Каледина "Смиренное кладбище" и других, вошедших в сборник.
Наряду с отмеченными нами критическими исследованиями в 80-е годы имеют место статьи, страдающие излишней субъективностью оценок,'невыяв-ленностью авторской концепции в рассматриваемых произведениях
Так, И.Кузьмичев, возвращаясь к опыту Л.Скворцова, рассматривает произведения писательницы в рамках "дамской повести" [183], по его мнению, распространенной в литературе 70-80-х. ""Дамская повесть" в конце 50-х-начале 60-х занимала, - пишет критик, - отдельные разрозненные островки в литературе, теперь образовала целый архипелаг. И.Грекова - один из мастеров бытописания такого рода"; " Свое искусство подражания этому жанру она доводит до блеска" [183,144]. По категоричности этой работе близка статья Е.Шкловского "По верхнему слою" [212]. Здесь автор отмечает, что проблема отношений человека и коллектива в сложной ситуации, заявленная в романе "Пороги", не рассматривается автором настолько глубоко, чтобы исчерпать все возможности жанра. "Как искажаются человеческие отношения в результате нелепости - показывает И.Грекова. Но этого мало для уяснения природы конфликтной ситуации. Исследования природы, причины в романе нет... Явление остается нераспознанным. <...> От литературы мы вправе ждать более глубокого художественного познания реальности и энергии мысли" [212,27].
Похожие выводы встречаем в отзыве на роман "Пороги" К.Кедрова "Откровение или откровенность?", в которой слышен призыв автора создавать Ге-роев[180,4]. Позиция И.Грековой принципиально отлична: "Нервные призывы критиков создать образ положительного героя современности в значительной мере бесплодны. Важна живая жизнь, которую писатель смог вдохнуть в него"[19, 36]. Сюжет романа "Пороги" К.Кедров называет "бурей в стакане". Автор отзыва имеет в виду фигуру Нешатова, впоследствии оказавшегося честным работником и автора анонимки, которых оказалось двое. К.Кедровым упущено главное - процесс "воскрешения" души Нешатова.- то главное, что позволяет говорить, напротив, о художественной и идейной ценности произведения.
В 90-е годы, как мы отметили, обнаруживается резкий спад потока критики об И.Грековой. Однако упомянем о работе В.П.Куликовой [184], в которой произведение И.Грековой ("Без улыбок") послужило материалом для лингвистического анализа текста.
Незамеченным критикой остался лишь роман "Свежо предание...", опубликованный в 90-х годах. Нами обнаружены и изучены лишь работа С.Костырко [182] и послесловие к роману Р.Зерновой [176].
Анализ работ, посвященных творчеству И.Грековой, позволил сделать следующие выводы. Выделяются два направления в критике об И.Грековой: опирающееся на социологический принцип в интерпретации текста и ориентированное на исследование поэтики. Работы второго типа представляются нам особенно ценными в потоке литературной критики. В них находим попытки исследования поэтики, аргументации, а не декларирования.
На основе рассмотренных нами работ можно выявить динамику в развитии критики об И.Грековой. Нам видится, что это движение идет от описания субъективных впечатлений к более объективному, аналитическому взгляду на текст; от называния, выявления основных особенностей поэтики И.Грековой до попыток их разностороннего осмысления; от однозначных оценок и интерпретаций до многозначности трактовок, выхода на философское содержание проблем. Причем первое характерно для критики 1960-70-х, второе -для 80-х годов. Это подтверждает и последовательное изменение объектов критического внимания: от героя и темы (их актуальности) - к анализу сюжетных» композиционных компонентов текста.
Динамика развития критики, посвященной прозе И.Грековой, может быть рассмотрена и в ином плане. Начало творческого пути писательницы (а это 60-е годы) было отмечено всплеском критики. Затем, в 70-е, спад и новая волна интереса в 80-е. Иссякнув к 90-м, поток критики представляет собой ту динамику, которая очередной раз явилась примером извечного закона перехода количества в качество.
18 . .
Кроме того, большую часть исследований творчества И.Грековой представляют работы, посвященные отдельным текстам писательницы. Причем в большинстве своем это рецензии, отзывы или статьи. Сегодня, когда последнюю публикацию И.Грековой и наше исследование отделяет достаточная временная дистанция (десятилетие), позволяющая обобщить, осмыслить особенности литературного процесса, особенности развития критики, посвященной творчеству ИХрековой, сами произведения писательницы, возникает потребность определить концепцию всего творчества И.Грековой рассмотреть его в контексте литературного процесса 1960-80-х годов.
Социокультурная ситуация и основные тенденции развития отечественной прозы 1960-80-х годов
В последнее десятилетие публикуется множество работ о проблеме индивидуального стиля. Тенденция обращения к отдельной художественной системе помимо значимых моментов таит в себе и недостаток: анализ динамики литературного процесса заменяется имманентным рассмотрением его составляющих. Исходя из этого, в качестве главного принципа предлагаемого исследования определим изучение творчества И.Грековой в контексте литературного процесса, который, в свою очередь, признаем социально-исторически детерминированным. Этим объясняется наше внимание к особенностям социокультурной ситуации исследуемого периода.
На каждом этапе исторического процесса можно обнаружить те главные моменты общественного развития, которые обусловливают своеобразие конкретных проявлений процесса культурного и литературного развития в частности, определяя тему, стиль, пафос произведения, тип героя, конфликт, сюжетные ситуации. Период 1960-первой половины 80-х гг. включает в себя важный общественно-исторический факт - развенчание культа личности и может быть разделен на два периода. 1960-65е гг. - "оттепель", 1968-85 гг. - годы безвременья, "застоя".1 Однако следует отметить отличие данной периодизации от собственно литературной. Проанализировав развитие основных тенденций литературы 1960-80-х гг., мы пришли к необходимости следующего деления. 1. 60-е годы (период аналитизма); 2. конец 60-х -70-е гг (переходный период); 3. конец 70-х - первая половина 80-х (время синтеза).
Рассмотрим социальный "климат" указанных общественно-исторических периодов, чтобы объяснить появление и развитие тех или иных литературных тенденций, которые, в свою очередь, нашли отражение в прозе И.Грековой.
Этап первый - "оттепель1 - по общему мнению, понятие не столько хронологическое, сколько содержательное, означающее цельное общекультурное явление. 25 февраля 1956 на заседании Н.С.Хрущев читает свой доклад "О культе личности и его последствиях", вошедший в историю как "секретный". Впечатление, произведенное им в этот день на присутствующих, а затем и на весь мир, стало незабываемым. Н.С.Хрущев не критиковал весь режим Сталина (он не порывал со сталинской концепцией социализма), однако осудил деятельность вождя после 1934 года и привел подробности массовых репрессий 30-х и 40-х годов. После доклада ошеломленный съезд принял резолюцию, в которой ЦК поручалось принять меры по "преодолению культа личности" и "ликвидации его последствий" во всех областях. "Секретный доклад" и XX съезд изменили всю политическую атмосферу в стране. Можно сказать, что практически вся система политических репрессий Сталина была ликвидирована. Разоблачение культа Сталина, впервые обнародованная цифра убитых на войне, возвращение репрессированных - все это было потрясением для советского человека и явилось причиной, приведшей к духовному сдвигу. "Мировоззрение изменилось в главном и основном - сильнейшей переоценке подвергся комплекс жизненных и нравственных ценностей, господствовавших в годы сталинской идеологии"[65,79]. Рассказать правду, установить факт, разоблачить — эта общественная тенденция отразилась в литературе, вызвав к жизни обращение к документальности.
Вполне естественно, что художники внутренне ощущают "переходность" эпохи, "предчувствуют" большие перемены. В своих воспоминаниях Р.Орлова и Л.Копелев пишут: "Тогда и впрямь была пора посевов, завязей, первых ростков. Освобождающееся слово звучало уже не только в кругу наших близких. Оно вырывалось из квартир на трибуны" [123,48]. "Ощущение победы было тогда и вокруг нас, и в нас самих. Мы понимали, что предстоит еще много трудного, но успехи нам казались необратимыми" [123,84]. Между тем в Советском государстве в то время выступали две силы: защищающие авторитарную тра дицию и те, кто хотел большей свободы слова. В литературных кругах эти группы объединялись вокруг журналов "Октябрь" и "Новый мир".
Начиная с 1963-го года, когда Хрущев вынужден был публично отречься от большей части своей критики Сталина, "оттепель" меняет свой характер.
И тем не менее за 10 лет власти Хрущева произошло нечто серьезное. Деятельность Хрущева, по сути, показала, что возможна альтернатива сталинизму, возможен дух оппозиции и сопротивления. Именно это обстоятельство было важным для общественного сознания в период конца 50-60-х, оно спровоцировало шок и выздоровление одновременно. Общесоциальным, общекультурным завоеванием "оттепели" было размывание насаждавшегося мифа о духовной монолитности, об идеологической, мировоззренческой однородности советского общества.
Следующий этап - "застой" - политологи и социологи определяют как совокупность явлений и процессов в сфере экономики, в социальной, политической жизни, в международных отношениях, которые препятствовали развитию страны. В духовной сфере ощущается "атмосфера отчаяния, тоски, безысходности и ужаса" [147,6]. Б.Кондаков, рассматривая явление "застоя" в историко-литературном процессе, называет такие черты эпохи: переход к скрытым формам литературной борьбы, уменьшение общественной роли критики, разрыв между читательской и критической оценкой, увеличение потока серых произведений, прикрывающихся "актуальной" темой, размежевание искусств на "нормативное" и "реалистическое" [105].
Неспособность властей вести диалог с миром культуры вне рамок ортодоксальной идеологии вызвала новую волну эмиграции представителей интеллигенции. Творческая интеллигенция, по сути, очередной раз была поставлена перед выбором: поддержать существующую и насаждавшуюся иерархию ценностей или выбрать позицию несовместимости, "несвоевременности" по отношению к официальной идеологии, что вело к формированию новой волны эмиграции. В 70-е Россию покидают А.Солженицын, А.Синявский, В.Максимов, В.Войнович, В.Некрасов, В.Аксенов, П.Вайль, А.Генис, С.Довлатов... Литературу 70-х Е.Шкловский называет «бесприютной» [157, 23].
Неофициальная общественная и нравственная позиция преследовалась: запрещалась публикация произведений, появлялись разгромные рецензии, усиливалась цензурная корректура. И.Грекова в письме Л.Цилевичу (1970) пишет: «... за последние два года это имя (самой И.Грековой - Ю.Г.) стало одиозным - не печатают не только саму И.Грекову, но отовсюду исключают любое не ругательное упоминание о ней» [207,263]. В письме от 3 июня 1972 года читаем: «...мое, например, имя вряд ли может способствовать тому, чтобы Ваша статья увидела свет...Отношение ко мне определяется полным фактическим умалчиванием и совершенной невозможностью что бы то ни было напечатать» [207,267]. А в 1977-м (письмо от 9 августа) у нее будто вырвалось: «... наша законодательница мод (ЛГ) подняла на меня заднюю ногу... Впрочем, черт его знает. У них ведь правая нога не знает, что делает левая...» [207,273]
Вместе с этим, следует сказать о том, что подспудно все-таки продолжался «круговорот идей», порожденный новой концепцией гуманизма, провозглашенной на XX съезде. Создавались произведения «в стол» или для нелегального распространения.
«Городская проза» и начало пути И.Грековой под знаком аналитизма (1960-е годы)
Рассмотренные нами литературные тенденции находят свое отражение в творчестве И.Грековой. Более того, сама писательница, на наш взгляд, является одной из зачинателей таких тенденций, как переход от социальной детерминированности в изображении характеров, обстоятельств, ситуаций к онтологической, от сугубо нравственной проблематики к проблемам духовным в рамках городской прозы.
Хочется отметить, что уже в это время в ее текстах нет того, что мы называем заостренной социальной детерминированностью. Вместо этого обнаруживаем внимание к внутреннему миру личности, к душе, межличностным отношениям. Этот факт уже заставляет оценивать прозу И.Грековой как явление, органично вписывающееся в новые тенденции литературного процесса и в то же время своеобразное.
Проза И.Грековой не была ориентирована на острые нравственные проблемы, хотя, к примеру, для произведений Ю.Трифонова это характерно («Утоление жажды» (1964), «Обмен»(1969)). Как отмечает А.Бочаров, у Ю.Трифонова всегда есть четкое разделение между совестливыми и «врастающими, теми, кто легко подчиняется «законам игры» ... Все время Трифонов ищет, на что бы опереться, какие бы нравственные постулаты утвердить, подчас даже вопреки сносящему течению жизни, течению истории»[75,217]
В творчестве В.Маканина, А.Битова, И.Грековой мы не обнаружим такой четкой типологии, в основе которой лежат нравственные критерии. В изображаемых В.Маканиным героях нет контраста, оппозиции. У А.Битова в большей степени ощутим выход за пределы только нравственной проблематики. В рассказах «Аптекарский остров» (1962), «Большой шар» (1961), «Инфантьев» (1961,65) автор исследует, прежде всего, психологию героев, их душевное состояние в ситуациях необычных: прикосновение к мечте, смерть жены и др.
Даже нравственная проблема рассказа "Пенелопа1 предполагает в тексте А.Битова не событийное решение, а переживаемое внутренне, скрытую борьбу "ложного стыда и совести" [151,67]. На наш взгляд, проза А.Битова и И.Грековой на этом этапе оказывается наиболее близкой, поскольку ориентирована не на поступок, событийный ряд, а на внутренние переживания, эмоциональные импульсы. Статья Т.Хмельницкой, посвященная прозе А.Битова, называется "Между помыслом и поступком". Именно этот промежуток привлекает авторов, становится объектом исследования.
В прозе И.Грековой 60-х можно обнаружить черты, которые выльются в специфику поэтики писательницы в зрелый период ее творчества. Главное, что сближает ее произведения 60-х, 70-х, 80-х годов, - обращение к проблеме духовного общения. В основе эстетической концепции автора лежит необходимость найти точки духовного, психологического соприкосновения человеческих душ. Мера ценности личности для И.Грековой - способность понять другого человека, ощущать его почти на подсознании благодаря присутствию духовного начала, так необходимого человеку. 60-е годы - начало художественных поисков писательницы в этом направлении.
Вынося на первый план духовное в прозе И.Грековой, мы отнюдь не отрицаем наличия у писательницы нравственной проблематики, поскольку понятие духовности включает в себя понятие нравственности. Так, Г.В.Ф.Гегель, К.Маркс в понятие "духовное" вкладывали некий "комплекс", объем человеческой внутренней жизни, "единство познавательного (гносеологического), нравственного (этического), эстетического в их социально-исторической обусловленности" [118, 636]. И все же необходимым видится обозначить разницу между "духовным" и "нравственным". Второе понятие может быть определено через "поступок", В.Авдеев в Энциклопедическом словаре по культурологии в статье "Нравственность" пишет: "Нравственная жизнь там, где человек сам творит обстоятельства. А это он может делать, лишь совершая поступки". А само понятие определяет следующим образом: "Отношения между людьми, построенные по законам самой человеческой жизни, образуют сферу нравствен ности". Таким образом, "нравственное" предполагает наличие общесоциальной нормированное, реализуемой через поступок. В интерпретации "духовности" понятие "поступка" теряет свою актуальность, поскольку задействованными оказываются внутренние, психоэмоциональные проявления личности. Правильным видится обратиться к концепции "духовного" Макса Шелера (представителя идеалистической ветви философии). "Духовность", в его понимании, заключает в себе "понятие разума, но наряду с мышлением в идеях охватывает и определенный род созерцания, а кроме того определенный класс эмоциональных и волевых актов: доброту, любовь, раскаяние, почитание и т.д." [156,153] По мнению философа, "открытость миру" как проявление духовности свойственна всякому индивиду вне зависимости от отличительных черт того или другого. В.Франкл создает философско-психологическую. концепцию человека и уточняет понятие "открытость миру". Открытость для философа предполагает "самотрансценденцию" человека, т.е. "направленность на что-то или на кого-то" [148,51] и способность к соприсутствию, которое может быть реализовано через сочувствие, сострадание, сопереживание. Отметим важное для нас положение идеи Франкла. Такой человек может считаться "открытым" другому, который способен поставить себя на место этого другого, понять его мысли, проникнуться его чувствами. О духовности в этом смысле мы говорим, формулируя проблематику творчества И.Грековой. Такая интерпретация понятия "духовность" напрямую соотносится с проблемой интерсубъективности и в частности Диалога, которая, на наш взгляд, объединяет прозу писательницы, обусловливает специфику ее художественной системы.
Движение от аналитизма к синтезу (1970-е годы).
1970-е годы в литературном процессе часто называют переходными. В этот период накапливается опыт синтетического исследования действительности. В данной главе мы остановимся на явлении романизации повести как проявлении синтеза на примере прозы И.Грековой. Кроме того, обратим внимание на тип отношений "герой - обстоятельства" и мотив рока в текстах Ю. Трифонова, В.Маканина, А.Битова, И.Грековой периода 70-х гг. Выбранный аспект позволит обнаружить особый статус творчества И.Грековой в контексте "городской прозы".
Краткая литературная энциклопедия дает такое пояснение: "Соотношение в пределах литературного произведения характера и обстоятельств, являющихся художественным воспроизведением социально-исторической, духовно-культурной и природной среды, составляет художественную ситуацию". Изучение литературного процесса, ориентированное на анализ сюжетной ситуации, достаточно разработано в литературоведении и уже доказало свою продуктивность в исследованиях В.Апухтиной, А.Бочарова, А.Панкова и др. Так, В.Апухтина, анализируя литературный процесс 60-70-х, опирается на теоретическую аксиому: "Время, обстоятельства, среда, идея и характер представляют собой нерасторжимое единство"[59,117]. По мнению исследовательницы, Ю.Трифонов создает концепцию личности, опираясь на эти звенья действительности и человеческой практики. Да и сам писатель говорил: "Для меня самое важное - передать феномен жизни и феномен времени... меня интересует больше всего именно человеческая психика"[34,73]. Существо этой взаимосвязи сам писатель объяснял таким образом: "... человек похож на само время. Но одновременно он в какой-то степени - каким бы незначительным его влияние не казалось - творец этого времени. Это двухсторонний процесс"[34,67].
Общественная ситуация 70-х определила особенность художественной ситуации в "городской прозе". Появляется альтернатива традиционной системе обстоятельств, обусловленных общественной жизнью гражданина. Появившееся в 60-е годы слово "быт" определяет специфику литературы 70-х: коренным образом меняет проблематику, становится источником конфликтов, коллизий, перипетий. Семья, дом, частная жизнь человека играют теперь роль фактора, формирующего образ мысли и жизни человека. Такой качественный сдвиг в рамках сюжетной ситуации обнаруживается в творчестве Ю.Трифонова. В его романе "Утоление жажды" (1959-62) обстоятельства ограничивались производственной сферой. В "Отблеске костра"(1965) они также требуют от героя активности идеологической, политической (обстоятельства представляют революционное время и время гражданской войны). Повести же "Обмен", "Предварительные итоги", "Долгое прощание", "Другая жизнь" представляют обстоятельства, ограниченные рамками семьи. Не случайно возникает понятие "вертикаль" как характеристика художественной устремленности писателя. Трифонов направляет свой взгляд художника внутрь человека, а это возможно лишь в том случае, когда меняется исследовательский акцент: в центре внимание не на анализ обстоятельств, формирующих героя, а на героя, реагирующего на обстоятельства. Такой акцент присущ всей "городской прозе".
Изменился тип обстоятельств и несколько корректируется их функция. Они являются не только способом раскрытия характера героя, но играют, главным образом, роль испытывающего фактора, являются проверкой героя на нравственность и духовность. И быт оказывается испытанием более тяжелым, чем обстоятельства общественной жизни, поскольку выявляет порой Не только нравственные дефекты личности, но и малейшие душевные проявления "недо-человечности". Герой не в состоянии выдержать натиск быта и гармонизировать свои отношения с миром. У него нет опыта создания и поддержания в таких условиях взаимопонимания с людьми (об этом "Маленький Гарусов", "Вдовий пароход" И.Грековой).
Понятие "быт" объединяет прозу Ю.Трифонова, В.Маканина, А.Битова, И.Грековой. В критике, посвященной их творчеству, часто можно увидеть характеристику "бытописатель" - с негативной и нейтральной окраской. Бытописание, быт (как вариант обстоятельств в литературе) - слова, имеющие свою традицию в русской литературе. Так или иначе в излишнем внимании к быту обвиняли Пушкина, Гоголя, Чехова. Авторы, по мнению критиков, использовали материал, который не являлся объектом настоящей литературы. В XX веке полемика вокруг "быта" разворачивалась особенно драматично, вопрос решался порой однозначно, максималистски. Так, ЛЕФовцы соотносили быт только с "мурлом мещанина", с "рабьим" прошлым. В оппозиции "старое (прошлое) -новое" "быт" приобретал крайне негативное звучание. Во время сталинской диктатуры литература стала "безбытной", частная жизнь как объект художественного исследования не имела места. И лишь благодаря "оттепели" повседневность возвращается в литературу в произведениях Ю.Трифонова, Д.Гранина, В.Аксенова, А.Битова, И.Грековой, С.Залыгина, В.Маканина и др. Каждый из писателей находит и исследует свой аспект быта. Наибольший же вклад в разработку проблемы внес Ю.Трифонов, первый заявивший о необходимости отхода от социологического подхода в исследовании личности в сторону изучения повседневности. Как тенденцию литературы 70-х усиление бытописательного начала называют А.Панков[125,210], А. Бочаров[75,118], И. Роднянская [262,109], Т.Хмельницкая[151,53], В.Ковский [103,114], Е.Сидоров [135,208], В.Апухтина [59,108].
В творчестве И.Грековой 70-е годы отмечены наибольшим количеством "бытовых" повестей: "Маленький Гарусов"(1970), "Хозяйка гостиницы"(1976), "Кафедра" (1978), "Вдовий пароход"( 1979).
Как можно оценить этот факт сосредоточенности на быте как объекте изображения с точки зрения всеохватности исследования литературой действительности? С одной стороны, мы вынуждены констатировать сужение проблематики в рамках "городской прозы", с другой стороны, как это ни парадоксально, ее расширение, поскольку, обращаясь к проблеме быта, Ю.Трифонов, В.Маканин, А.Битов, И.Грекова выходят к вопросам онтологическим: гармо -ния, жизнь и смерть, смысл жизни, человеческие ценности и критерии человечности, духовность. Бытовое и бытийное взаимопроникают в художественной системе произведений "городской прозы".
Нужно отметить, что авторское отношение к быту как обстоятельствам, в которых функционирует герой, особое. Быт в прозе Ю.Трифонова всегда источник духовной болезни героев. В "Обмене" бытовая проблема переходит из сферы материальной в иную, в сферу сознания. Обмен в данном случае и жизненная, и бытовая, и духовно-психологическая ситуация, и социально-историческая. Процесс "олукьянивания" Дмитриева - это, прежде всего, процесс подчинения бытовым ценностям. Однако понятие "быт" в прозе Ю.Трифонова не исчерпывается таким пониманием. Кроме осознания быта как источника бытовых (в значении материальных) ценностей, Ю.Трифонов вкладывает в это слово и иной, более широкий смысл, понимая быт как сложность обстоятельств, в которых живет человек, поскольку он окружен паутиной самых разных взаимоотношений со всеми и со всем. Обстоятельства в прозе Ю.Трифонова определяют тот или иной ценностный выбор и испытывают героя на способность понимать, общаться с окружающими.
Итоги художественного поиска в контексте «городской прозы» 1980-х годов
Рассматривая городскую официально-оппозиционную прозу 80-х и творчество И.Грековой в ее контексте, мы опираемся, прежде всего, на мощную тенденцию синтеза, охватившую в разных своих проявлениях литературный процесс еще со второй половины 70-х. На наш взгляд, ярче всего указывает на это углубляющаяся философизация прозы 80-х.
Необходимо отметить, что это десятилетие для Ю.Трифонова, В. Макани-на, А.Битова, И.Грековой становится временем нового подхода к решению темы «человек-город». Тематика может быть уточнена: человек - время - город, человек - история - город, человек - истина. Правда, для Ю.Трифонова этот перелом приходится на конец 70-х. Именно в это время в его произведениях начинают остро звучать проблемы места человека в истории, движения времени. Его проза середины-конца 70-х («Дом на набережной», «Старик») отличается большей степенью философизации нежели «московский цикл».
Действительно, В.Маканйн 70-х акцентирует внимание на «ведомости» срединного героя, не справившегося с «самотечностью» жизни (понятие М.Липовецкого[246,148]), освободившего себя от необходимости выбора. Однако в 80-е ситуация меняется (творчество Маканина даже периодизируют - до 1979 и после [248,42]). В этот второй период в прозе автора критика обнаруживает все более и более активное стремление героя выйти за пределы «самотеч-ности». Такой точки зрения придерживается М.Липовецкий: «Увидеть себя и других в непривычном масштабе, в соразмерности с непостижимой вечностью сущего мира и бесконечной краткостью человеческой жизни - очень трудно. Рассудок тут бессилен. Важен миг прозрения»[246,148]. Метаморфозу героя Маканина, углубление проблематики отмечают М. Левина-Паркер, М.Липовецкий, С.Пискунова и В.Пискунов и другие критики, в работах которых представлен анализ разных периодов творчества автора.
В рассказе «Человек свиты» (1982) герой оказывается в «конфузной ситуации» (исключен из свиты), осмысление которой происходит лишь в финале. Приобщение к бытийному главного героя представлено в тексте именно как озарение: «Свободен - пронзает его мысль еще раз». А в «Антилидере» (1983) мы сталкиваемся с героем, ориентированным на противление логике обстоятельств. Близок Куренкову герой «Гражданина убегающего» (1984), Костюков, который самим фактом своего существования протестует против упорядочен ности, спокойствия, бытовой устроенности. В «Предтече» (1982) Якушкин соз- нательно пытается выстроить свое существование по бытийным принципам, отрицая быт. Симптоматично, что якушкинцы — люди, опустошенные инерцией бездуховной жизни, - инстинктивно ощущают возможность существования иной логики жизни. Ирония Маканина направлена не на духовный дар Якуш-кина, а на его окружение, на попытки героя облечь свою идею в слово, придать ей форму. В романе «Один и одна» Игорь инстинктивно ищет этот путь в диалоге (открытом общении), таком диалоге, который смог бы воскресить «прощающие все и всех времена». На миг приходит ощущение духовного «совпадения» с Голощековым. Однако подлинного диалогического общения, не проис ходит (символичен в этом смысле «эпизод с рыбками»), Игорь не может «совпасть» ни с Голощековьш, ни с Нинелью Николаевной, так как утрачен жизненный опыт, свой для каждого поколения. Игорь так же замкнут в своем «портрете», как Голощеков и Нинель Николаевна. Встреча двух типов сознания - монологического и готового к диалогу - составляет основу философского исследования художника.
Чем объяснить наличие двух противоположных точек зрения? На наш взгляд, в художественной системе В.Маканина они теряют свою оппозиционность. Мы сталкиваемся в прозе автора 80-х с совершенно иной сюжетной ситуацией, нежели в 60-70-х, в которой герой, несмотря на свое новое качество, оказывается игрушкой в руках обстоятельств. Те же самые «взрывы» Куренко-ва («Антилидер»), по сути, подчинены внутренним законам, логике «самотеч ности» жизни. «Срединность» и попытки выхода за ее пределы оказываются в прозе В.Маканина идентичноопределяемыми, но расширяется сам диапазон обстоятельств, он переводится в масштаб бытийных, онтологических.
А.Битов 80-х принципиально философичен. Его идея социального диапазона нашла свое отражение не только на страницах повести «Человек в пейзаже». «Человек «присвоил себе много больше, чем он сам собой представляет... Разобраться в-структуре души, поколения, общества, времени каким-то своим способом», -так формулирует свою писательскую задачу А.Битов в ин-тервью с А.Михайловым[254,85]. Это та философская проблематика, которая позволяет говоритьЬ едином контексте «городской прозы» 80-х. І I
Тема человека, поколения, их «места и времени» в контексте истории звучит и в произведениях Ю.Трифонова 80-х. Роман «Время и место» называют романом «о судьбе русской интеллигенции за последние 40 лет». С самого начала в нем появляется мотив памяти-жизни, который перерастает в лейтмотив: «Надо ли вспоминать? Бог ты мой, так же глупо, как; надо ли жить? Ведь вспоминать и жить - это цельно, слитно, не уничтожаемо одно без другого и составляет вместе некий глагол, которому названия нет»[27,77]. Память, отождествляющаяся с жизнью, побуждает осмысливать свое существование главного героя Антипова. Не случайно Ю.Трифонов называет свой роман «романом самопознания».
Возникает в прозе Ю.Трифонова в 80-е годы еще одна проблема - истинности творчества. В романе нам представлен процесс рождения Художника из «наблюдателя», «собирателя сюжетов». Постепенно Антипов приходит от литературы-приема к «литературе-страданию», «литературе-состраданию». Не страдания необходимы, а сострадание, способность открыть душу для того, чтобы вместить горе другого. На духовность в этом аспекте, напомним, ориентирована проза И.Грековой.
В конце 70-х - 80-е годы в творчестве Ю.Трифонова меняется тип сюжета. Ранее, в 60-е - 70-е, большинство его текстов в своей основе имели какую-либо кризисную точку - ситуацию выбора, решающего поступка. Во «Времени и месте» Ю.Трифонов представляет цельное жизнеописание, составленное, правда, дискретно. Перед нами не роман событий, а «роман-процесс». Можно сказать, что в завершающий период творчества Ю.Трифонова наблюдается движение к ослаблению фабульной напряженности. А цикл рассказов «Опрокинутый дом» - его итог.
