Содержание к диссертации
Введение
Пространство и время как объект исследования 7
1. Основные концепции пространства и времени 7
Архаическая концепция 7
Иудео-христианская концепция 8
Карнавал 11
Современная научная концепция 13
2. История изучения художественного пространства и времени 15
Г.Э. Лессинг 15
А. А. Потебня 17
М.М. Бахтин 21
Ю.М. Лотман 29
Д.С. Лихачев 34
3. Проблемы методологии анализа художественного пространства и времени 38
Глава 2 Художественное пространство и время в произведениях Маяковского 1912-1921 гг. 59
Хронотоп настоящего («старого мира») 59
Хронотоп революции 98
Хронотоп будущего 122
Выводы 131
Глава 3 Художественное пространство и время в произведениях Маяковского 1922-1930 гг. 132
Изменения в пространственно-временной организации мира Маяковского 132
Советский хронотоп 133
Хронотоп революции 164
Хронотоп будущего 193
Выводы 208
Заключение 210
Библиография 213
- Иудео-христианская концепция
- Современная научная концепция
- Проблемы методологии анализа художественного пространства и времени
- Изменения в пространственно-временной организации мира Маяковского
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема художественного пространства и времени, на наш взгляд, является одной из важнейших проблем маяковедения. Прежде всего, исследование художественного пространства и времени позволяет увидеть внутреннее единство художественного мира Маяковского, выявить ряд основополагающих, устойчивых, образов и мотивов его творчества. Кроме того, пространство и время для Маяковского — ценностные категории: пространственно-временное положение того или иного предмета, явления лежит в основе оценки этого предмета: все, что имеет отношение к настоящему, обычно оценивается отрицательно, с будущим связано представление Маяковского об абсолютном идеале. Именно поэтому можно сказать, что обращение практически к любому аспекту творчества Маяковского выводит нас на проблему, которая стала предметом данной работы.
Степень изученности проблемы. Несмотря на значительное количество научных работ о художественном пространстве и времени (как теоретических, так и посвященных творчеству конкретных писателей), проблема пространственно-временной организации художественного мира Маяковского остается малоизученной. Ряд суждений, связанных с этой проблемой, можно найти в работах общего характера (В. Альфонсова, М. Вайскопфа, Ф. Пицкель). Отдельные главы, посвященные художественному пространству и времени, имеются в книге Р.С. Спивак «Дооктябрьская лирика Маяковского»1 и диссертации О.В. Чернышевой «Творчество раннего В. Маяковского в контексте русского авангарда» . Е.Г. Эт-кинд в своей книге «Там, внутри» анализирует внутреннее и внешнее простран-ство в мире Маяковского . Отношение Маяковского ко времени, истории становится одним из объектов рассмотрения в диссертации И.Ю. Иванюшиной «Творчество Маяковского как феномен утопического сознания»4. Нельзя не отметить также монографию Л.Н. Никольской «Человек и время в художественной концепции Маяковского»5.
Однако в данных работах чаще рассматривается только пространство (у Е.Г. Эткинда) или только время (у Л.Н. Никольской). Нередко проблема пространства и времени является лишь одним из аспектов какой-либо более широкой проблемы: главным объектом исследования для Р.С. Спивак является раннее творчество Маяковского как «цельная, законченная система философской лирики»6; для О.В. Чернышевой — «становление авангардной картины мира в ранней лирике Маяковского»7.
1 Спивак Р.С. Дооктябрьская лирика Маяковского. Пермь, 1980.
2 Чернышева О.В. Творчество раннего Маяковского в контексте русского авангарда. Автореф. дис. ... канд. филол.
наук. Магнитогорск, 2003.
3 Эгкинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. СПб, 1997.
4 Иванюшина И.Ю. Творчество Маяковского как феномен утопического сознания. Автореф. дис. ... канд. филол.
наук. Н. Новгород, 1992.
5 Никольская Л.Н. Человек и время в художественной концепции Маяковского. Львов, 1983.
6 Спивак Р.С. Дооктябрьская лирика Маяковского. С. 119.
7 Чернышева О.В. Творчество раннего Маяковского в контексте русского авангарда. Автореф. дис. С. 4.
Объектом данного исследования становится творчество Маяковского (в первую очередь стихотворения, поэмы, пьесы как раннего, так и зрелого периодов) как единая целостная система. Предметом исследования является художественное пространство и время, их эволюция в мире Маяковского.
Научная новизна данной работы заключается в том, что впервые предпринимается попытка развернутого системного анализа художественного пространства и времени в творчестве Маяковского на разных этапах его развития.
Теоретическое значимость работы состоит в том, что к творчеству Маяковского впервые применяется методология исследования, основанная на взаимодополняющих методах, что позволяет достичь более полных и глубоких результатов анализа.
Теоретические источники и методология. Теоретическую основу диссертации составили труды А.А. Потебни, М.М. Бахтина, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотма-на. Важную роль в разработке темы сыграли работы, в которых рассматриваются мифологическая, иудео-христианская, карнавальная концепции пространства и времени (С.С. Аверинцев, М.М. Бахтин, A.M. Гуревич Е.М. Мелетинский, О.М. Фрейденберг, М. Элиаде).
Специфика темы предопределила необходимость применения в работе различных методов исследования. Поскольку нас интересуют преимущественно устойчивые, инвариантные черты творчества Маяковского, главным методом данного исследования является метод системно-типологический. Однако эволюционный аспект при этом также учитывается, поскольку, «знакомство с эволюцией, — по словам Б.О. Кормана, — позволяет отделить инварианты творчества от ме-
няющихся его признаков» . Кроме того, в работе используется сравнительно-типологический метод.
Практическая значимость работы. Материалы данного исследования могут быть использованы при разработке новых программ и учебных пособий по истории русской литературы XX века, а также теории литературы, спецкурсах и спецсеминарах по проблемам художественного пространства и времени и творчества Маяковского.
Апробация работы. Основные положения диссертации в форме научных докладов были представлены на 11-й Нижегородской сессии молодых ученых (Татинец, 2006), всероссийских в межвузовских конференциях: «Маяковский в современном мире» (Москва, 2003), «Грехнёвские чтения» (Н. Новгород, 2004-2008), «Художественный текст и культура» (Владимир, 2005, 2007). Материалы исследования отражены в 9 публикациях.
Цель данной работы — изучение пространственно-временной организации художественного мира Маяковского. Эта цель предполагает решение следующих задач:
8 Корман Б.О. Лирическая система Некрасова // Некрасов и русская литература. М, 1971. С. 83.
Проанализировать основные теории художественного пространства и времени, существующие в литературоведении.
На основании этого анализа сформулировать свое понимание этих категорий, наметить методологические подходы к их анализу.
Применить эти подходы к творчеству Маяковского. Выявить устойчивые и изменчивые особенности пространственно-временной организации его художественного мира.
Положения, вынесенные на защиту.
Произведения Маяковского образуют единую систему, отличающуюся чрезвычайной устойчивостью своих основных элементов. Основу пространственно-временной организации художественного мира Маяковского составляют три связанных друг с другом хронотопа: старый мир, революция и будущее.
Главные черты хронотопа старого мира: конфликтность, выражающаяся в пространственных оппозициях, и непродуктивность времени (то есть отсутствие значимых событий, и, как следствие, неизменность мира в его основных чертах) и его губительное воздействие на человека.
Особенности хронотопа будущего: однородность пространства, связанная с представлениями о просторе и свободе, а также преодоление губительного воздействия времени на человека, выражающееся в отсутствии старости и смерти. Будущее идеально, и поэтому неизменно.
Революция — переходный, пороговый хронотоп, обеспечивающий переход от старого мира к будущему. Его черты: разрушение пространственных границ и быстрота времени, его насыщенность событиями (малый временной отрезок — большое количество событий и существенные перемены в мире).
Данные хронотопы сохраняют свою значимость как у раннего, так и у зрелого Маяковского. Однако с 1922 года наблюдаются некоторые изменения в их структуре: постепенное размывание границ между старым миром и революционным хронотопом и большая временная отдаленность будущего. В конечном счете Маяковский приходит к отказу от самой идеи мировой революции и признает возможность непосредственного перехода к будущему. Однако проблема быстрого преодоления этого временного расстояния так и не находит абсолютно убедительного решения.
Пространство и время художественного мира Маяковского имеет черты сходства с архаическими моделями: мифологической (в частности — иудео-христианской), и карнавальной. Революция несет в себе карнавальное, разрушающе-созидательное начало; в рамках хронотопа старого мира очень устойчивой оказывается мифологическая антитеза сакрального и профанного пространства; хронотоп будущего сходен с христианским образом Нового Иерусалима.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Общий объем работы составляет 228 с. Список цитируемой и используемой литературы содержит 217 наименований.
Иудео-христианская концепция
Первобытное мировоззрение неоднократно становилось объектом анализа, и, как правило, исследователи выделяют следующие особенности архаического времени. 1) Коллективность. Это время измеряется событиями не индивидуальной, а коллективной жизни (индивид еще не осознал себя в отрыве от коллектива). 2) Пространственность и конкретность. «Земледельческая жизнь людей и жизнь природы (Земли) измеряются одними и теми же масштабами, теми же событиями, имеют те же интервалы, неотделимы друг от друга, даны в одном (неделимом) акте труда и сознания» (М. Бахтин) [18, с. 140]. 3) Дихотомия мифического (сакрального) и исторического времени. «Повторяя мифы, восстанавливается во всей целостности забытое время, и, как следствие, в определенной мере человек становится «соучастником» упоминаемых событий, современником богов и героев. Короче говоря, можно сказать, что «проживая» мифы, мы выходим из времени хронологического, светского и вступаем в пределы качественно другого времени, времени «сакрального», одновременно исходного, первоначального и в то же время бесконечно повторяющегося» (М. Элиаде) [210, с. 23]. Другими словами, события человеческой жизни значимы только тогда, когда повторяют сакральный образец. 4) Связь смерти с рождением. «Смерть в сознании первобытного общества является рождающим началом; земля-преисподняя есть земля-мать, из которой рождаются не одни растения, но животные и люди» (О. 7 Фрейденберг) [186, с. 65]. Время также воспринимается как умерщвляющая и обновляющая, возрождающая сила. «В целом присутствует вера в возможность восстановления абсолютного начала, что предполагает символическое разрушение и уничтожение старого мира. Начало, следовательно, предполагает конец и наоборот. ... Пример для этого — год, круговое движение времени» (М. Элиаде) [210, с. 51,53]. Таким образом, первобытное мировоззрение антиисторично. Исторические события нерегулярны, не имеют сакрального образца, поэтому и не обладают значимостью. Человек лишь повторяет действия богов и героев в мифическом времени, а также жизнь природы с ее циклами. Архаические представления о пространстве строятся, исходя из дихотомии «сакральное/профанное».
Сакральное пространство — место обитания богов. Горизонтальная космическая модель связана с противопоставлением сакрального центра и дикой, мало освоенной периферии. В вертикальной космической модели (небо — «средняя земля» — подземный мир) все священное локализовано вверху. Кроме того, существовала и горизонтальная ориентация по сторонам света (четыре столба, колонны или древа по четырем углам); здесь север (иногда и восток) оказывался тождественным низу, а юг — верху [120, с. 214-216]. Итак, дихотомия «сакральное/профанное» в архаических космических моделях выражается в пространственных оппозициях: 1) верх — низ; 2) центр — периферия; 3) север — юг. Иудео-христианская концепция Христианство (а до него — иудаизм) привносят принципиально новые черты в понимание времени. Во-первых, иудаизм открывает концепцию истории как богоявления: «Исторические события имеют ценность сами по себе — в той мере, в какой они определены волей Бога» (М. Элиаде) [211, с. 163]. Откровение, данное Богом Моисею, отнесено не к мифическому правремени, а к определенному историческому моменту. Во-вторых, христианство воспринимает время как линейное и необратимое: «Время движется всегда вперед, для него нет и невозможно движение «назад»: прошлое исчезает навсегда» (В.В. Зеньковский) [62, с. 225]. «По кругу человека водит бес; устрояемая Богом «священная история» идет по прямой линии.
Она идет так потому, что у нее есть цель» (С. Аверинцев) [3, с. 97]. Наличие конечной цели истории составляет третью особенность христианского восприятия времени: «Единое (перед Богом) человечество движется к спасению — смысл истории именно в этом и заключается. История не есть бессмысленная растянутость человечества на серии поколений, но в ней совершается во многом таинственный и закрытый, но подлинный процесс движения человечества (и космоса) к Царствию Божию» [62, с. 218]. Иначе говоря, направленность времени вперед ограничена конечностью истории: когда явится Мессия, мир будет спасен, и история прекратит свое существование. Спасение мира означает его обновление, возрождение. Конечно, здесь можно усмотреть связь с языческими ритуалами ежегодного обновления; единственное отличие, по словам М. Элиаде, состоит в том, что «эта победа над силами мрака и хаоса не воспроизводится регулярно и ежегодно, а отнесена к будущему и мессианскому Шо tempore» [211, с. 166]. Спасение осуществится только однажды, и после этого история должна прекратить свое существование. Однако здесь необходимы существенные дополнения. Во-первых, Золотой век существует не только в будущем, но и в прошлом (это — мир до грехопадения), поэтому можно сказать, что линейность и необратимость времени относительны: спасение человечества есть его возвращение к той форме бытия, которая была им утеряна в результате первородного греха. Во-вторых, хотя описанные в Евангелиях события уникальны, они «по отношению к последующей исторической эмпирии имеют характер начальных и сугубо сакральных и полностью сохраняют силу парадигмы (определяющей нравственные нормы и формы культа), то есть основную структуру мифа» [120, с. 224-225]. «Единожды умер Христос», — восклицает Августин; но каждый год в неизменной череде Пасха сменяла Страстную Пятницу» (С. Аверинцев) [3, с. 102]. Христианское мышление, таким образом, тоже антиисторично по своей сути, и в этом проявляется его связь с архаикой. «Мистический историзм эсхатологии — это такой историзм, которому легко перейти в отрицание историзма» (С. Аверинцев) [3, с. 98]. История уничтожается в будущем, а не с помощью регулярного повторения мифических событий. В христианстве, по словам А. Гуревича, «все отношения строятся по вертикали, все существа располагаются на разных уровнях совершенства в зависимости от близости к божеству». И далее: «Дуализм средневековых представлений, резко расчленявший мир на полярные пары противоположностей, группировал эти противостоящие одна другой категории по вертикальной оси: небесное противостоит земному, бог — дьяволу, хозяину преисподней, понятие верха сочетается с понятием благородства, чистоты, добра, тогда как понятие низа имеет оттенок неблагородства, грубости, нечистоты, зла. Контраст материи и духа, тела и души также содержит в себе антитезу низа и верха» [51, с. 82-83]. Таким образом, определяющими координатами христианской картины мира становятся координаты верха и низа. Пространственные понятия связаны с религиозно-моральными: все положительное локализовано вверху, все отрицательное — внизу: «Путь жизни мудрого вверх, чтобы уклониться от преисподней внизу» (Прит. 15:24).
Современная научная концепция
Итак, во время карнавала «отменяется всякая дистанция между людьми и вступает в силу особая карнавальная категория — вольный фамильярный контакт между людьми. Это очень важный момент карнавального мироощущения. Люди, разделенные в жизни непроницаемыми иерархическими барьерами, вступают в вольный фамильярный контакт на карнавальной площади» [15, с. 138]. Эквивалентами карнавальной площади могут служить также улицы, таверны, дороги, бани, палубы кораблей, лестница, порог, прихожая и т.д. Итак, особенности карнавального пространства связаны с полемической направленностью карнавала против средневекового христианства. Все традиционные, устоявшиеся представления оказываются разрушенными, «вывернутыми наизнанку».
Современная научная концепция В современной науке пространство и время определяются как «формы существования материи, выражающие порядок сосуществования и смены состояний всевозможных материальных объектов и явлений» [129, с. 211]. Пространство и время характеризуются, прежде всего, таким свойством, как универсальность , пространство — это единая для всего мира эвклидова трехмерная протяженность; время — длительность, которая всюду протекает равномерно. Еще одно свойство, присущее как времени, так и пространству — непрерывность: пространство представляет собой континуум точек, составляющих бесконечное множество; время — континуум моментов, и любой его промежуток делим до бесконечности. Время и пространство органически связаны друг с другом. «Не может быть события в пространстве без того, чтобы оно не происходило во времени, и наоборот. ... Всякое движение имеет свою пространственную и временную стороны», — пишет Я.Ф. Аскин [10, с. 95, 108]. Итак, пространство и время связаны через категорию движения. Однако время связано не просто с движением, но со становлением. Становление — это, по словам Я.Ф. Аскина, «субстанциональное изменение, связанное с появлением качественно нового, с возникновением и исчезновением вещей и их состояний», оно «выражается в переходах между бытием и небытием». «Мир находится во времени не просто потому, что в нем происходят какие-то изменения в виде перемещения среди уже существующего, а именно потому, что в нем происходит рождение нового» [10, с. 76-77]. Здесь проявляется важное отличие пространства от времени. Пространственные отношения — это отношения между явлениями, равноценными с точки зрения их существования, т.е. между тем, что существует.
Временные отношения — это отношения между прошлым (тем, что существовало), настоящим (существующим) и будущим (тем, что будет существовать). Еще одно отличие времени от пространства связано с таким свойством времени, как необратимость. «Общим для времени и пространства является их однородность. Любая из точек пространства может быть выбрана за начало системы координат, и каждый из моментов времени может быть выбран за начало отсчета времени. Однако пространство является не только однородным, но и изотропным, т.е. не только все точки пространства, но и все направления в нем равноправны. Очевидна относительность таких направлений в пространстве, как «верх-низ», «вперед-назад», «правое-левое» и т.д. В силу одновременного существования точек пространства возможен переход от точки во всех направлениях, что выражается не только в трехмерности пространства, но и в многонаправленности каждого из измерений. ... Что же касается времени, то оно не только одномерно, но и ... необратимо» [10, с. 147]. Таким образом, свойствами времени реального макромира являются: 1) универсальность; 2) непрерывность; 3) одномерность; 4) однонаправленность (необратимость). Свойства пространства: 1) универсальность; 2) непрерывность; 3) трехмерность; 4) многонаправленность. Г.Э. Лессинг Впервые проблема освоения пространства и времени в искусстве была поставлена еще в XVIII веке Г.Э. Лессингом в трактате "Лаокоон". Он высказывает мысль о специфике каждого вида искусства, и для обоснования своего мнения сравнивает скульптурную группу, изображающую гибель троянского жреца Лаокоона, и описание этой гибели в «Энеиде» Вергилия. Главное положение Лессинга: «Я рассуждаю так: если справедливо, что живопись в своих подражаниях действительности употребляет средства и знаки, совершенно отличные от средств и знаков поэзии, а именно — живопись — тела и краски, взятые в пространстве, поэзия — членораздельные звуки, воспринимаемые во времени; если бесспорно, что средства выражения должны находиться в тесной связи с изображаемым, то отсюда следует, что знаки выражения, располагаемые друг подле друга, должны обозначать только такие предметы или такие их части, которые и в действительности представляются расположенными друг подле друга; наоборот, знаки выражения, следующие друг за другом, могут обозначать только такие предметы или такие их части, которые и в действительности представляются нам во временной последовательности». Следовательно, «тела с их видимыми свойствами и составляют предмет живописи. .. . Действия составляют предмет поэзии .. . Поэзия должна изображать также и тела, но лишь опосредованно, при помощи действий» [98, с. 433-434].
Проблемы методологии анализа художественного пространства и времени
Итак, мы рассмотрели основные литературоведческие концепции пространства и времени. На основании всего вышесказанного можно выделить ряд вопросов, по поводу которых мнения исследователей расходятся, и попытаться наметить пути их решения.
В первую очередь перед нами встает проблема границ применения терминов «художественное время» и «художественное пространство». Для ее решения важны такие литературоведческие понятия, как «структура художественного произведения», «автор», «повествователь» и «герой», «событие, изображенное в произведении» и «событие самого рассказывания», «фабула» и «сюжет». Кроме того, поскольку объектом нашего анализа являются преимущественно лирические произведения, важно уяснить специфику всех этих категорий в лирике.
Вслед за Потебней и Бахтиным мы будем различать в произведении три структурных элемента: внешнюю форму, внутреннюю форму и содержание. Внутренняя форма — это мир героев, он связан с «событием, о котором рассказывается в произведении». Автор (а также читатель) находятся вне изображенного мира, у них свой хронотоп (незавершенный, открытый исторический мир), поэтому герои ничего не знают об их существовании. Следовательно, под художественным временем и пространством нужно понимать, прежде всего, время и пространство изображенных в произведении событий.
Особого внимания заслуживает такая фигура, как повествователь , его место в структуре произведения. Проблеме повествования, как мы уже говорили, уделял большое внимание Потебня. Повествование — это словесное выражение элементов внутренней формы, поэтому оно, по словам СИ. Сухих, выступает как «интегрирующий элемент внутренней и внешней формы литературного произведения» [167, с. 172]. В повествовании Потебня различает два уровня субъективности: субъективность автора-писателя, и субъективность конкретного субъекта, с точки зрения которого ведется изображение. Но остается неясным, как соотносятся эти два субъекта (особенно последний) с элементами структуры произведения, выделенными ученым. О соотношении автора и повествователя писал Бахтин: «Автор-творец..., находясь вне хронотопов изображаемого им мира, находится не просто вне, а как бы на касательной к этим хронотопам. Он изображает мир или с точки зрения рассказчика, или подставного автора, или, наконец, не пользуясь ничьим посредством, ведет рассказ прямо от себя как чистого автора (в прямой авторской речи), но и в этом случае он может изображать временно-пространственный мир с его событиями как если бы он видел и наблюдал его, как если бы он был вездесущим свидетелем его» [18, с. 191]. Бахтин называет автора-творца «первичным автором»; это — natura поп creata quae creat (природа не сотворенная, которая творит). Повествователь («вторичный автор») — natura creata quae поп creat (природа сотворенная, которая не творит). То есть повествователь не равен автору-писателю. Но, определив место автора в структуре произведения («по касательной» к хронотопам изображенного мира), Бахтин не делает этого по отношению к повествователю.
Особый интерес в этой связи представляет концепция В.В. Федорова. «В поэтическом произведении, — пишет он, — вместе с изображаемым событием разворачивается одновременно и событие его изображения. Изображаемое событие и событие изображения — различные события не только по своим целям, средствам, и действующим лицам, но также и по действительностям, в которых они происходят: первое происходит в фабульной, второе в сюжетной действительности произведения. Эти действительности противоположны друг другу. Фабульная действительность вообще не знает сюжетной, в контексте сюжетной действительности фабульная существует только как изображение действительности, т.е. как вымысел» [184, с. 145]. Итак, в произведении выделяется, с одной стороны, действительность фабульная, с другой стороны — действительность сюжетная. В первой есть герои (друг для друга они являются реальными людьми), но нет повествователя, реплики героев обращены друг к другу. Во второй действительности нет героев, а есть повествователь, и его речь обращена непосредственно к слушателю-читателю (реплики героев, по мнению исследователя, даны нам в исполнении повествователя).
Изменения в пространственно-временной организации мира Маяковского
Итак, в раннем творчестве Маяковского и творчестве первых послереволюционных лет обнаруживается устойчивое сочетание трех хронотопов: старого мира, революции и будущего. Начиная с 1922 года в пространственно-временной организации художественного мира Маяковского можно наблюдать существенные изменения. И немаловажную роль в этом сыграла окружающая поэта действительность. Об этом пишет С. Семенова: «Рассматривая поэмы Маяковского, наталкиваешься на некую общую конструкцию сюжетной мысли, отвечающую усвоенной с юности парадигме: до-история, революция и выход в конечном счете в за-историю, совершенный мир. Но чистота этой схемы была поколеблена самой действительностью; первая осечка теории — не удалась мировая революция. И потому поэт постоянно предвосхищает последнюю битву с капиталом и последнюю победу — без этого не выйти к чаемому земному раю» [157, с. 242]. Получается, что как в реальной действительности, так и в произведениях Маяковского увеличивается временное расстояние между Октябрьской и мировой революциями, а также между мировой революцией и окончательным установлением будущего. Временные рамки изображаемого расширяются не только в сторону будущего, но и прошлого (это может быть как недавнее прошлое, так и чуть ли не доисторические времена). То есть объектом изображения зачастую становятся крупные временные отрезки. Важно отметить также, что часто поэт стремится показать не просто временную, но причинно-следственную связь прошлых, современных и будущих событий. Мы солидарны со многими исследователями Маяковского, которые говорят об усилении историзма в его зрелом творчестве. Пространственная картина мира в произведениях Маяковского также претерпевает ряд изменений. Прежде всего, пространство становится более конкретным, актуализируются географические границы. Здесь можно наметить две основные линии: изображение внутренней жизни России-СССР и отношений советского государства с другими странами, прежде всего — с европейскими. Всё это является причиной существенных изменений трех выделенных нами ранее хронотопов художественного мира Маяковского.
Советский хронотоп Основным в творчестве Маяковского рассматриваемого периода можно считать советский хронотоп . Одна из его определяющих черт — продуктивность, прогрессивность времени. СССР изображается Маяковским как страна, четко и последовательно движущаяся в будущее. Подтверждением прогресса чаще всего становится наглядное сопоставление прошлого и настоящего. Произведения, раскрывающие эту,тему, очень многочисленны. Конечно, они имеют ряд отличий друг от друга. Во-первых, они могут различаться по широте охвата событий, т.е. объектом изображения может быть более или менее крупный временной отрезок. Во-вторых, прошлое и настоящее могут быть резко противопоставлены друг другу (раньше жилось плохо, теперь — хорошо) или же, наоборот, может подчеркиваться их преемственная связь (настоящее — умножение, развитие достижений прошлого). Нередко поводом для создания подобных произведений служат конкретные события советской действительности. Развитие авиации, строительство метро, введение «твердых» денег, искоренение религии и многое другое — все это осмысляется Маяковским как свидетельство прогресса, как то, что способствует приближению будущего. Стихотворение «О патриархе Тихоне...» (5; 14) — пример резкого противопоставления прошлого (царских времен) и настоящего. Стихотворение делится на две части, озаглавленные «раньше» и «теперь».
В прошлом, пишет Маяковский, было единение церкви и государства: «Царь, урядник да поп / друзьями были от рожденья по гроб» (5; 14). Теперь же. царь и урядник уничтожены, и церковь уже не имеет никакой силы и влияния. Это — заслуга Октябрьской революции. Еще один подобный пример — стихотворение «Строки охальные про вакханалии пасхальные» (5;22), направленное против постов. Раньше — опять же в царское время — пролетарий вынужден был поститься из-за своей бедности. Теперь же его жизнь улучшилась, и он имеет возможность отказаться от постов. В стихотворениях, посвященных денежной реформе 1922-1924 гг. («Буржуй, прощайся с приятными деньками...», «Твердые деньги — твердая почва для смычки крестьянина и рабочего») настоящему противопоставлена не дореволюционная жизнь, а недавнее прошлое. Раньше деньги обесценивались очень быстро, теперь же наступила стабильность. В 1927 году, в связи с 10-летием Октябрьской революции, создаются еще несколько произведений на ту же тему: «Автобусом по Москве» (8;213), «Было — есть» (8;217). Старый («в те года») и новый быт противопоставляются в стихотворении «Две культуры» (9;60). К этой же тематической группе можно отнести «Рассказ Хренова о Кузнецкострое и о людях Кузнецка», с той лишь разницей, что здесь противопоставляются настоящее и будущее: «Через четыре / года / здесь / будет / город-сад!» (10; 128). В стихотворении «Это те же», посвященном Международной спартакиаде, прогресс выражается в усовершенствовании человеческого тела: Особенно интересны произведения, посвященные теме авиации. В них сегодняшние дни противопоставлены недавнему прошлому. Развитие авиации осмысляется Маяковским как огромный, резкий скачок на пути к будущему. Наиболее адекватным выражением этой мысли становится конструкция: «Только что...а уже». Стихотворение «Итог» целиком построено на повторении этой формулы
