Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Бунин-публицист. История вопроса . 6
Примечания. 17
Глава 2. Революция и культура в публицистике И.А. Бунина 19
Примечания 59
Глава 3. Современники в «Воспоминаниях» И.А. Бунина . 68
Примечания 103
Заключение 111
Библиография
- Бунин-публицист. История вопроса
- Революция и культура в публицистике И.А. Бунина
- Современники в «Воспоминаниях» И.А. Бунина
Бунин-публицист. История вопроса
В последующие несколько лет Бунин серьезно интересуется личностью и творчеством Н.В. Успенского и пишет о нем несколько статей. С сочувствием он говорит о трагической судьбе писателя, размышляя о причинах его гибели, объяснение которым старается найти как во внешних обстоятельствах и в особенностях его душевного склада. Позже он скажет об этом времени: «Страшные загадки русской души уже волновали, возбуждали мое внимание» 2.
Бунин высоко оценивает творчество Н. Успенского, отмечая его беспристрастное отношение к изображению жизни народа в деревне, его наблюдательность, полагая, что произведения писателя «способствуют уяснению народного быта»13.
Здесь начинает складываться собственно бунинское отношение к изображению деревенской жизни и русского мужика, когда он, используя свои наблюдения, зафиксированные в дневнике, воплотит их в художественные образы, став автором многих рассказов о деревенской жизни и повести «Деревня».
В 1889 году в «Орловском вестнике» появляется статья Бунина о Т.Г. Шевченко. С его творчеством начинающий писатель познакомился в Харькове, живя там несколько месяцев у брата Юлия.
Об этом времени и своем впечатлении от посещения могилы поэта, воплотившего в своих песнях красоту родины, Бунин напишет в рассказе «Казацким ходом» в 1898году.
Бунина интересовало не только творчество великого кобзаря, но и его личность, его жизнь и мировоззрение. Цитатой из автобиографического письма Шевченко писатель утверждает неприятие всякого насилия человека над человеком. В данном случае уже идет речь о бунинском понимании нормы человеческих отношений, основным критерием которой является уважение к личности. Позже, в период эмиграции, Бунин будет говорить об этом, отстаивая свои убеждения. Период с 1888 по 1894 годы в жизни Бунина - это период напряженной внутренней работы, самообразования, творческого становления. Это период формирования эстетических взглядов, которые в основе своей останутся неизменными до конца жизни.
Его юношеское увлечение Толстым перерастает в восхищенно-благоговейное отношение к писателю, равное лишь отношению к Пушкину. В.Н. Муромцева-Бунина говорит, что в литературе Бунин «боготворил только Толстого и Пушкина».14 1893-1894 годы отмечены еще и увлечением толстовством. От первой же встречи с самим писателем в 1894 году осталось неизгладимое впечатление на всю жизнь.
Как и отношение к Пушкину и Толстому, неизменными останутся требования писателя к литературному произведению, сформулированные в статье 1894 года «Памяти сильного человека».
«Я не знаю, что называется искусством, красотою в искусстве, его правилами, - пишет Бунин, - Верно, в том заключается оно, чтобы человек, какими бы словами, в какой бы форме ни говорил мне, но заставлял бы меня видеть перед собою живых людей, чувствовать веяние живой природы, заставлять трепетать лучшие струны моего сердца».
Подобное отношение породит повышенную требовательность к отображению реальной действительности, выбору языковых средств и точности словоупотребления, доходивпіую порой до придирчивости, и во многом повлияет на отношение Бунина к декадентству и символизму.
Наиболее полно бунинская общеэстетическая позиция отразилась в его статье, посвященной творчеству Баратынского («Е.А. Баратынский», 1900 г.). Это, пожалуй, единственная, собственно литературно-критическая и по форме, и по содержанию, статья писателя, где высказан взгляд на проблемы культурного развития, эстетического воспитания, роли литературы в процессе образования. Здесь Бунин указывает на то, что, по его мнению, необходимо для понимания искусства вообще и литературы в частности. Он обращает внимание на черты, характеризующие художественное творчество.
К этому времени бунинским критерием оценки произведения искусства являются не только его художественные достоинства, но и его ценность для будущих поколений.
Он считает, что литература должна занять свое достойное место в образовательном процессе, тем более литература отечественная, ибо именно она способствует развитию гармоничного человека, расширению его кругозора и укреплению нравственности.
Однако это должны быть лучшие образцы литературного наследия, те, что касаются «серьезных и глубоких вопросов жизни и духа».
В статье Бунин говорит о том, каким он видит гармоничного человека. Это человек всесторонне развитый, понимающий и чувствующий настроения и идеи, волнующие не только современное общество, но и те, что «волновали поколения, создавшие нашу культуру».
Высшим долгом человека писатель считает его служение «лучшим заветам человечества». Главную же роль в воспитании подобного человека он отводит литературе.
Итак, статья «Е.Л. Баратынский» является показательной не только в эстетическом плане, она полностью отражает взгляд писателя на историко-культурный процесс. Именно в ней Бунин с полной определенностью выражает свое отношение к литературе и этим, фактически, бросает вызов декаденству, понимая его как упадок, как деградацию. Его литературно-эстетические воззрения в контексте борьбы литературных течений на рубеже веков - это утверждение незыблемых канонов русской классической литературы первой половины XIX века, литературы Пушкина и Лермонтова. В этом, как показало время, Бунин был прав.
Революция и культура в публицистике И.А. Бунина
Тот же Адамович говорит о том, что в писаниях Бунина (он имеет в иду художественное творчество) «чувствуется духовная гармония, будто само собою отражающая некий высший порядок и строй: все держится на своих местах, солнце есть солнце, любовь есть любовь, добро есть добро».31 Что же касается эмигрантской публицистики и «Окаянных дней» в частности, можно сказать, что здесь добро есть добро, а зло есть зло, а носителем того и другого является человек.
Человек для писателя - носитель позитивного и негативного начал, красоты и безобразия. Если в художественных произведениях он подчас сопоставляет и противопоставляет одно начало другому, то в «Окаянных днях» этого почти нет. Есть два или три ярких противопоставления - это противопоставления внешнего облика, но они глубоко символичны. С одной стороны, это неряшливость, разнузданность и грубая сила, а с другой - скромность, деликатность, чувство собственного достоинства. Внешнее у Бунина становится проявлением внутреннего. Например, описание публики в московском трамвае в феврале 1918 года. Военный, увиденный там, названный «последним могиканом», для Бунина символ бесконечно дорогого, разрушаемого ныне, с чем он чувствует свое кровное родство. Это символ былой России, ее величия, силы, богатства и достоинства. Понимая и чувствуя, что былое уходит безвозвратно, он пишет: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, - всю эту мощь, сложность, богатство, счастье». Подобный взгляд на Россию, сформировавшийся окончательно в первые годы после революции, является итогом многих размышлений и рассуждений Бунина о прошлом, настоящем и будущем России. Он всегда обращал свой взгляд в прошлое, идеализировал его. Прошлое казалось ему более благополучным и совершенным во всех отношениях. Поэтому закономерно, что облик России революционной, с сумятицей, беспорядком, грязью, разрушениями, попранием человеческого достоинства, возмущает и ужасает писателя. Множество внешних человеческих недостатков становятся предметом нападок Бунина.
Здесь, как и в дневниковых записях 1917 года, портретная зарисовка становится портретной характеристикой. Стремительно перечисляя отталкивающие черты, Бунин концентрирует внимание на негативном.
Его портреты сродни фрагментарным рисункам Битструпфа - это карикатура, показ уродливого:
«Рыжий, в пальто с каракулевым круглым воротником, с рыжими кудрявыми бровями, с свежевыбритым лицом в пудре и с золотыми пломбами во рту, однообразно, точно читая, говорит о несправедливостях старого режима».54 «Солдаты, мальчишки, торг пряниками, халвой, маковыми плитками, папиросами. Восточный крик, говор - и какие все мерзкие даже и по цвету лица, желтые и мышиные волосы! У солдат и рабочих, то и дело грохочущих на грузовиках, морды торжествующие». 3 «Говорит, кричит заикаясь, со слюной во рту, глаза сквозь криво висящее пенсне кажутся особенно яростными. Галстучек высоко вылез сзади на грязный бумажный воротничек, жилет донельзя запакощенный, на плечах кургузого пиджачка - перхоть, сальные жидкие волосы всклокочены».э «Закрою глаза и вижу как живого: ленты сзади матросской бескозырки, штаны с огромными раструбами, на ногах бальные туфельки от Вейса, зубы крепко сжаты, играет желваками челюстей...»57 «Нынче встретил опять одного - тостомордого, коротконогого, у кото рого при разговоре приподнимается левый угол губы. Страшный тип». «Красное офицерство: мальчишка лет двадцати, лицо все голое, бритое, щеки впалые, зрачки темные и расширенные: не губы, а какой-то мерзкий сфинктор; почти сплошь золотые зубы; на цыплячьем теле - гимнастерка с офицерскими походными ремнями через плечи, на тонких, как у скелета, ногах - развратнейшие пузыри - галифе и щегольские, тысячные сапоги, на костреце - смехотворно громадный браунинг».
Бунин кратко, но ярко очерчивает образ человека, передавая не только мгновенное впечатление, но и свое отношение к этому человеку. Он достигает цели описанием внешности и беглой характеристикой взгляда, голоса, манеры говорить, перемен в лице, действий, взаимодо-полняя одно другим.
Отдельно взятый негативный образ, характерный для времени, Бунин дает крупным планом, предполагая соответствующий контекст. Образ же не типичный («последний могикан») помещает в контекст окружающей его безобразной действительности, подчеркивая свою мысль о несовместимости революционных понятий с понятиями благородство, честь и достоинство.
Бунин отмечает, что «физически» чувствует людей. Относится это и ко всему, что происходит вокруг. Он не раз повторяет, что увиденное им на улицах Москвы, а потом и Одессы, непереносимо для него физически. Раздражает и отталкивает толпа и люди, составляющие ее. «Вчера вечером гуляли. Тяжесть на душе несказанная. Толпа, наполняющая теперь улицы, непереносима физически, я устал от этой скотской толпы до изнеможения». Если ориентироваться на «Окаянные дн-и», революционное бытие, по Бунину, - страх, зверства, безнаказанность, грязь, разруха, хамство, нелепые назначения на руководящие должности. Бунин считает, что корень зла, приведшего ЕГО Россию к гибели, «заключается больше всего в «воровском шатании», столь излюбленном Русью с незапамятных времен, в охоте к разбойничьей, вольной жизни, которой снова охвачены теперь сотни тысяч отбившихся, отвыкших от дому, от работы и всячески развращенных людей».
«Думаю: «Нет, большевики-то поумнее будут господ Временного Правительства! Они не даром все наглеют и наглеют. Они знают свою публику». Деятельность большевистского правительства Бунин понимает как продуманную, одурманивающую народ, учитывающую его темные стороны. Он считает, что это удается даже по отношению к нему, если пишет: «Давеча прочитал про этот расстрел двадцати шести (о черносотенцах, расстрелянных в Одессе) как-то тупо.
Сейчас в каком-то столбняке. Да, двадцать шесть, и ведь не когда-нибудь, а вчера, у нас, возле меня. Как забыть, как простить это русскому народу? А все простится, все забудется. Впрочем, и я - только стараюсь ужасаться, а по-настоящему не могу, настоящей восприимчивости все-таки не хватает. В этом и весь адский секрет большевиков - убить восприимчивость. Люди живут мерой, отмерена им и восприимчивость, воображение перешагни же меру».63
Современники в «Воспоминаниях» И.А. Бунина
Мне не оставалось ничего иного, как ответить Ивану Алексеевичу, что письмо направлено не по адресу: по вопросу о дальнейшем сотрудничестве следовало бы обратиться к редактору газеты М.Е. Вейнбауму, а не ко мне.
К этому времени «Воспоминания» Бунина уже вышли». В раздел «Автобиографические заметки» Бунин включает часть статьи «Самородки», опубликованной еще в 1927 году в газете «Возрождение». Поводом для ее написания послужили воспоминания о Есенине А. Мариенгофа «Роман без вранья».
Оценивая лирику Есенина как «писарскую» и «сердцещипательную», Бунин возмущается ее содержанием и формой выражения. Он считает его стихи «мошенничеством», рассчитанным на невзыскательные запросы широкой публики. Бунин искренне не понимает: «Чем тут казалось бы восхищаться? Этой лирикой мошенника, который все свое хулиганство уже давно сделал выгодной профессией, своим вечным бахвальством, как и многими прочими своими качествами?»55
Бунин высказывает свой взгляд, объединяя отношение к человеку с отношением к художнику. Он называет Есенина «пройдохой», руководствуясь слухами и воспоминаниями знавших поэта людей.
Подобным образом он высказывает свое отношение не только к Есенину, но и ко многим своим современникам, За это его справедливо упрекает в своей рецензии Л. Ржевский: «Вообще вряд ли можно накладывать портрет биографический на литературный облик художника. Художник шире своей жизни, и сколько литературных ореолов потускнело бы, если бы их пытались корректировать бытом».56
На что Бунин возражает в письме автору рецензии: «... «быта» некоторых моих современников я не касался бы, если бы их «быт» не был связан с их литературным шарлатанством и спекуляцией...»
За подобный подход к характеристике художника Бунина упрекали не раз. Тотчас после появления в печати статьи «Самородки» в праж ском журнале «Воля России» появилась статья А.Чупрова «Бунин о Есенине и самородках».
Упреки, высказанные автором статьи (хотя и в достаточно резкой форме), в целом справедливы. Он верно отмечает, что не такой должна быть литературная критика. Однако Бунин не претендует на роль историка и критика литературы. Он писал об этом А.Седых после выхода в свет «Воспоминаний». Для него самым важным оказывается то, что он видит и как чувствует.
В августе 1923 года он записывает в дневник: «Действительность -что такое действительность? Только то, что я чувствую. Остальное -вздор». Предыдущая же запись такова: «При воспоминании вспоминается и чувство, которое было в минут} того, о чем вспоминаешь».
Таким образом, беря во внимание бунинские записи, возможно хо-тябы частично понять, чем он руководствуется в момент работы над «Воспоминаниями».
П. Пильский - один из ведущих авторов рижской газеты «Сегодня»-освещал поездку Бунина по прибалтийским странам весной 1938 года, где писатель с успехом читал свои воспоминания о Шаляпине, Бальмонте, Горьком, Толстом, Куприне и Чехове.
Пильский, находясь под влиянием известного бунинского артистизма, сочетающегося с умением создать настроение, оставляет за Буниным право судить о личности художника согласно собственному пониманию. Он говорит: «...что такое воспоминания беллетриста? А это -альбом литературных портретов. Всякий портрет личное понимание того, кого рисует художник. Это - его угадка, его определение вашей психологии: каждый из нас видит и оценивает людей по-своему. За портретистом остаются все права поворачивать человека той стороной, какую находит он наиболее характерной. Этим портрет художника и отличается от фотографии». Бунин начинает «Воспоминания» с «Автобиографических заметок», дополняющих напечатанные в собрании сочинений берлинского издательства «Петрополис», «касающихся, - как он говорит, - главным образом моей писательской жизни». Он описывает впечатления от встреч и общения с писателями, принадлежащими различным литературным кругам на рубеже XIX-XX веков.
«До девяносто четвертого года я не видел ни одного настоящего писателя. Зато начались мои встречи с ними не более, ни менее как с Толстого. Я увидел его впервые в январе девяносто четвертого года. И с того времени литературные знакомства мои стали быстро увеличиваться. Через год после того я поехал в Петербург и познакомился там с Михайловским, Кривенко, то есть с редакцией «Русского богатства», уже печатавшего тогда мои первые рассказы, побывал у поэта Жемчужникова и даже видел живого Григоровича, а приехав из Петербурга в Москву, сделал еще много знакомств: с Златовратским, Эртелем, Чеховым, Бальмонтом, Брюсовым, Емельяновым-Коханским, Коневским, Добролюбовым, Лохвицкой... Смесь вышла удивительная. Я увидел сразу целых четыре литературных эпохи: с одной стороны - Григорович, Жемчуж-ников, Толстой; а с другой редакция «Русского богатства», Златоврат-ский; с третьей - Эртель, Чехов, а с четвертой - те, которые, по слову Мережковского, уже «преступали все законы, нарушали все черты».61
В «Воспоминаниях» Бунин наиболее полно характеризует тех, кто уже по его убеждению «преступал все законы»: Бальмонта, Брюсова, Хлебникова. В своем сознании он противопоставляет «светское очарование стариков высшего круга» Григоровича и Жемчужникова, облику и поведению, «нарушавших все черты».
