Содержание к диссертации
Введение
II. Глава 1. Идеализирующая концепция дворянской усадьбы с. 15
1.1. Детство как время райского существования с. 16
1.2. Любовь в произведениях идеализирующей концепции дворянской усадьбы с.40
1.3. Троицын день как один из компонентов усадебного мифа с.49
1.4. «Таинство рода» с.56
III. Глава 2. Критическая концепция дворянской усадьбы с.66
2.1. Детство как отражение искажённых основ жизни дворянской усадьбы с.67
2.2. Любовь в произведениях критической концепции дворянской усадьбы с.70
2.3. Родовая память и роковая предопределённость с.85
IV. Глава 3. Диалектическая концепция дворянской усадьбы с. 103
3.1. Детство как отражение полноты и противоречивости бытия с. 104
3.2. Любовь в произведениях диалектической концепции дворянской усадьбы с.111
3.3. Литературоцентричность как одна из основных особенностей образа дворянской усадьбы с. 124
3.4. Дворянская усадьба и Петербург с. 129
3.5. Родовая память и созидательная активность личности с. 145
V. Заключение с. 149
VI. Список литературы с. 163
- Любовь в произведениях идеализирующей концепции дворянской усадьбы
- Детство как отражение искажённых основ жизни дворянской усадьбы
- Любовь в произведениях критической концепции дворянской усадьбы
- Детство как отражение полноты и противоречивости бытия
Введение к работе
Появление в художественной литературе образа дворянской усадьбы было следствием указа Екатерины II («Жалованная грамота дворянству», 1785 г.) об освобождении дворянства от воинской повинности, после чего и начинает укрепляться роль и значение дворянской поместной жизни в русской культуре. В конце XVIII - начале XIX веков дворянская усадьба переживает свой расцвет, после которого начинается её постепенное, вплоть до 1917 года, угасание.
На протяжении первой половины XIX века дворянская усадьба входила в художественные произведения, в основном, как среда обитания человека, определённый образ жизни, характеризующий хозяина усадьбы (дворянина), его нравственные и духовные устои, образ быта и культуру, хотя уже в этот период начинается процесс символизации образа дворянской усадьбы, что, в частности, находит выражение в творчестве А.С.Пушкина. Во второй половине XIX века, когда кризис данного уклада жизни становится наиболее ощутимым, дворянская усадьба заявляет о себе как об особом феномене культуры, который начинают активно изучать, описывать, стремятся сохранить. В 80-90-е годы XIX века об усадьбах начинают говорить как о памятниках культуры, с 1909 по 1915 годы в Петербурге действует Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины.
В художественной литературе второй половины XIX века создаются усадебные шедевры С.Т.Аксакова, И.С.Тургенева, И.А.Гончарова, Л.Н.Толстого. Понятие родового дворянского гнезда, введённое в культуру славянофилами (Щукин, 1994, с.41), приобретает всё большую силу и значимость и к концу XIX века воспринимается как один из центральных символов русской культуры.
На рубеже XIX - XX веков повышенное внимание образу дворянской усадьбы уделяли писатели самых различных взглядов, принадлежащие к разным литературным направлениям и объединениям. Среди них можно назвать имена таких художников слова, как А.П.Чехов, И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, А.Н.Толстой, М.А.Кузмин, Н.Г.Гарин-Михайловский, А.Белый, Ф.К.Сологуб, Г.И.Чулков, С.Н.Сергеев-Ценский, Б.А.Садовской, С.А.Ауслендер, П.С.Романов,
С.М.Городецкий и многие другие. В результате был создан огромный пласт художественной литературы, где образ дворянской усадьбы получил детальную разработку и многогранное освещение.
Актуальность исследования обусловлена активным ростом интереса к утраченным ценностям национальной культуры и попыткам их возрождения. Обращение к образу дворянской усадьбы необходимо, на наш взгляд, для решения проблемы самоидентификации русской культуры. Постижение образа дворянской усадьбы как одного из фундаментальных символов России является способом национального самопознания и самосохранения и представляет возможность восстановления обширного комплекса нравственно-эстетических норм, во многом утраченных в перипетиях последних столетий.
Объектом исследования в диссертации являются изображения дворянской усадьбы в русской прозе конца XIX - начала XX веков. Предмет диссертационной работы — дворянская усадьба как явление русского литературного процесса рубежа XIX -XX веков. Материал исследования составляют художественные произведения таких писателей, как А.П.Чехов, И.А.Бунин, Б.К.Зайцев, А.Н.Толстой, М.А.Кузмин, Н.Г.Гарин-Михайловский, Д.В.Григорович, А.Белый, Ф.К.Сологуб, Г.И.Чулков, И.А.Новиков, С.Н.Сергеев-Ценский, Б.А.Садовской, С.А.Ауслендер, П.С.Романов, И.И.Ясинский, С.М.Городецкий, А.В.Амфитеатров, М.П.Арцыбашев, А.Н.Будищев, В.В.Муйжель. В качестве материала для сопоставительного анализа привлекаются также прозаические и поэтические произведения других писателей и поэтов XIX - первой трети XX веков.
Степень изученности вопроса. Дворянская усадьба в дореволюционной и современной науке изучалась и изучается в большей степени с позиций историко-культурологических. С 70-х годов XIX века, как отмечает Г.Злочевский, появляются путеводители по Москве, в которые обязательно включается раздел об усадьбах (например, путеводители Н.К.Кондратьева «Седая старина Москвы» (1893), С.М.Любецкого «Окрестности Москвы...» («2-е изд., 1880)). С 1913 по 1917 годы издаётся журнал «Столица и усадьба» (уже в названии этого журнала отразилась противопоставленность в русской культуре усадебного и столичного
миров); публикации об усадьбах помещаются и в ряде других журналов. Появляются до революции также монографии, посвященные истории и архитектуре отдельных усадеб. В частности, в 1912 году издаётся труд кн. М.М.Голицына об усадьбе Петровское Звенигородского уезда Московской губернии («Русские усадьбы. Вып.2. Петровское»), в 1916 — труд П.С.Шереметева «Вяземы». Публикуются мемуары как отдельных представителей дворянства, так и сборники, включающие воспоминания ряда авторов. Так в 1911 году под редакцией Н.Н.Русова выходит книга «Помещичья Россия по запискам современников», где собраны мемуары представителей дворянства конца XVIII - начала XIX веков. Но в дореволюционной науке, по словам Г.Злочевского, не было осуществлено комплексного изучения усадебной культуры; публикации об усадьбах были в основном описательного характера; авторы статей и монографий выступали больше как историки и летописцы (Злочевский, 1993, с. 85).
В советский период изучение дворянской усадьбы практически прекратилось, либо осуществлялось с позиций идеологических. В 1926 году выходит, например, книга Е.С.Коц «Крепостная интеллигенция», в которой поместная жизнь представлена с негативной стороны (в частности, автор подробно рассматривает вопрос о крепостных гаремах). Мемуары, написанные в советское время, становятся достоянием читателей, как правило, лишь через многие годы. Так, например, в 2000 году были опубликованы воспоминания Л.Д.Духовской (урожд. Войековой), автор которых пытается реабилитировать усадебную культуру в глазах современников: «Я застала ещё жизнь последних "Дворянских гнёзд" и в записках своих о них — ищу для них и себя оправдание...» (Духовская, 2000, с.345).
Активное возрождение интереса к дворянской усадьбе начинается в последнее десятилетие XX века. Появляется множество историко-культурологических работ, посвященных изучению быта, культуры, архитектуры, истории дворянских усадеб. Среди них нужно назвать труд Ю.М.Лотмана «Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начала XIX вв.)» (СПб., 1997), а также сборники Общества изучения русской усадьбы, включающие в себя работы
многих исследователей (Г.Ю.Стернина, О.С.Евангуловой, Т.П.Каждан, М.В.Нащокиной, Л.П.Соколовой, Л.В.Рассказовой, Е.Н.Савиновой, В.И.Новикова, А.А.Шмелёва, А.В.Разиной, Е.Г.Сафонова, М.Ю.Коробки, Т.Н.Головина и других). Необходимо также отметить фундаментальный коллективный труд «Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI - XX вв.» (М., 2001); сборники «Мир русской усадьбы» (М., 1995) и «Дворянские гнёзда России. История, культура, архитектура» (М., 2000); работы Л.В.Ершовой (Ершова, 1998), В.Кученковой (Кученкова, 2001), Е.М.Лазаревой (Лазарева, 1999), С.Д.Охлябинина (Охлябинин, 2006), Е.В.Лаврентьевой (Лаврентьева, 2006).
В последние годы, кроме того, было защищено несколько диссертаций, рассматривающих усадьбу как явление русской культуры, экономики, политики (Попова М.С. Русская дворянская усадьба в контексте ментальносте русской культуры (М., 2004); Кузнецова Ю.М. Русская дворянская усадьба. Экономические, политические и социально-культурологические аспекты (Самара, 2005); Пономарёва М.В. Дворянская усадьба в культурно-художественной жизни России (М., 2005)).
Авторы названных работ стремятся обосновать значимость дворянской усадьбы для истории России, показать органичную связь дворянской усадьбы с русской культурой, доказать, что усадьба являлась не чем-то чужеродным по отношению к последней, но была её неотъемлемой частью. В отмеченных исто-рико-культурологических работах русская дворянская усадьба рассматривается как особый микрокосм, целая Вселенная (О.С.Евангулова, Т.П.Каждан, М.В.Нащокина), являющаяся универсальным символом российской жизни (Г.Ю.Стернин), квинтэссенцией государства российского (М.В.Нащокина, Кузнецова Ю.М.), центром формирования, развития и сохранения доминантных черт отечественной культуры, индикатором состояния русской культуры (Попова М.С). Особо подчёркивается учёными ценность личностного, индивидуального начала в дворянской усадьбе (каждая усадьба, «и в прямом, и в переносном смысле, — "ручная работа"» (Кузнецова, 2005, с. 146); «автопортрет владельца» (Евангулова, 1996, с.49); даже «части сада [...] становились как бы частями [...]
внутреннего мира» хозяев (Нащокина, 2001, с. 12)), а также метафорическая соотнесённость в русской культуре усадьбы с образом райского сада.
Однако, как мы уже отметили, предметом исследования названных работ является дворянская усадьба как феномен русской истории, экономики, культуры. Обращение учёных к русской литературе в этих случаях ограничено задачей простой иллюстрации тех или иных особенностей её истории, хозяйственного и бытового уклада.
Более широкое и многоаспектное освещение образ дворянской усадьбы в русской литературе XVIII - XX веков получает в книге Е.Е.Дмитриевой, О.Н.Купцовой «Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретённый рай» (М., 2003). Авторы обращаются к огромному количеству литературных источников, в том числе мало либо абсолютно неизвестных. Однако эта работа в большей степени является искусствоведческой, чем литературоведческой. Художественные произведения часто используются как иллюстративный материал к культурологическим аспектам, показывающий, как реально существующая усадьба влияла на русскую литературу, либо, наоборот, как литература формировала «усадебный быт, и реальное усадебное пространство, и сам способ проживания в усадьбе» (Дмитриева, Купцова, 2003, с. 5).
До сих пор не создано комплексного литературоведческого исследования образа дворянской усадьбы в прозе рубежа XIX - XX веков как феномена русского литературного процесса.
Наиболее полно образ дворянской усадьбы изучен в русской литературе второй половины XIX века, в произведениях С.Т.Аксакова, И.С.Тургенева, И.А.Гончарова, Л.Н.Толстого (см., например, работы В.М.Марковича «И.С.Тургенев и русский реалистический роман XIX века» (Л., 1982), В.Г.Щукина «Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе» (Krakow, 1997); В.Б.Легоньковой «Образ дворянской усадьбы в произведениях С.Т.Аксакова, И.С.Тургенева и Л.Н.Толстого» (Магнитогорск, 1991); Г.Н.Поповой «Мир русской провинции в романах И.А.Гончарова» (Елец, 2002)).
В русской прозе конца XIX - начала XX веков образ дворянской усадьбы рассматривается на материале произведений ограниченного круга авторов. Так критиками начала XX века основное внимание было уделено изображению поместной жизни в творчестве И.А.Бунина и А.Н.Толстого, а также А.В.Амфитеатрова и С.Н.Сергеева-Ценского. Однако в критических работах начала XX века отсутствует рассмотрение образа дворянской усадьбы как феномена русской культуры в литературе определённого периода в целом. Такие критики, как К.Чуковский (Чуковский, 1914, с.73-88), В.Львов-Рогачевский (Львов-Рогачевский, 1911, с.240-265), Г.Чулков (Чулков, 1998, с.392-395), Н.Коробка (Коробка, 1912, с.1263-1268), Е.Колтоновская (Колтоновская, 1916, с.70-84), В.Чешихин-Ветринский (Чешихин-Ветринский, 1915, с.70-84), Е.Лундберг (Лундберг, 1914, с.51), А.Гвоздев (Гвоздев, 1915, с.241-242), характеризуя образ поместной жизни в произведениях названных выше писателей, ограничиваются одной-двумя фразами, лишь упоминают об обращении авторов к изображению поместного быта. Так, например, Г.Чулков, анализируя рассказ И.А.Бунина «Новый год», говорит о чудодейственной силе усадьбы, пробуждающей в героях чувство любви (Чулков, 1998, с.394). В.Чешихин-Ветринский, рассматривая такие произведения А.Н.Толстого, как «Хромой барин» и «Овражки», подчёркивают «тёплое, искреннее отношение автора» к провинциальному дворянскому быту и «людям этого быта» (Чешихин-Ветринский, 1915, с.438). Е.Колтоновская пишет о попытке писателя в цикле «Заволжье» посредством изображения поместного дворянства «заглянуть в стихийные глубины русского человека, его натуры, его души» (Колтоновская, 1916, с.72).
Будучи замеченным в творчестве И.А.Бунина, А.Н.Толстого, А.В.Амфитеатрова и С.Н.Сергеева-Ценского, но не получив и здесь достаточной разработки, образ дворянской усадьбы в произведениях других рассматриваемых нами писателей конца XIX - начала XX веков оказался совершенно не изучен критикой «серебряного века».
В современной литературоведческой науке образ дворянской усадьбы в творчестве многих авторов рубежа XIX - XX веков по-прежнему остаётся не
изученным. Такие учёные, как Н.В.Барковская (Барковская, 1996), Л.А.Колобаева (Колобаева, 1990), Ю.В.Мальцев (Мальцев, 1994), М.В.Михайлова (Михайлова, 2004), О.В.Сливицкая (Сливицкая, 2004), Р.С.Спивак (Спивак, 1997), обращаются к образу дворянской усадьбы в произведениях И.А.Бунина, А.Белого, Ф.К.Сологуба, И.А.Новикова. Но в трудах этих учёных образ дворянской усадьбы не является объектом специального, обстоятельного анализа.
Предметом отдельного исследования образ дворянской усадьбы становится в работах Н.С.Авиловой (Авилова, 2001), У.К.Абишевой (Абишева, 2002). Г.А.Голотиной (Голотина, 1985), Л.В.Ершовой (Ершова, 1998, 1999, 2002), Н.В.Зайцевой (Зайцева, 1999), Л.П.Соломахиной (Соломахина, 2000), посвященных творчеству И.А.Бунина и А.Н.Толстого.
В литературоведческой науке выявляются причины разрушения и упадка дворянской усадьбы в творчестве И.А.Бунина, отмечается диалектичность бунинской концепции усадьбы, а также идеализация усадебной жизни в эмигрантском творчестве писателя.
Л.В.Ершова в статье «Образы-символы усадебного мира в прозе И.А.Бунина» говорит о двойственном отношении писателя к миру дворянской усадьбы и разделяет символы в произведениях И.А.Бунина на два ряда: негативный, «отражающий запустение и гибель прежнего "золотого дна" русской провинции», и позитивный, «связанный с глубокой и искренней ностальгией, с памятью, которой свойственно идеализировать прошлое, возвышать и романтизировать его» (Ершова, 2002, с. 105). В эмигрантский период, с точки зрения исследователя, противопоставленные друг другу позитивный и негативный ряды образов-символов приходят к диалектическому единству — «усадебная культура представлена в них как часть общероссийской истории» (Ершова, 2002, с. 107). В статье «Лирика Бунина и русская усадебная культура» Л.В.Ершовой отмечается одновременное изображение угасания дворянской усадьбы и её поэтизация в поэзии И.А.Бунина. Как пишет исследователь, в лирике И.А.Бунина находит отражение антитеза «усадьба-столица»; внешняя по отношению к усадьбе образ-
ная система противостоит у художника теплу дома, который является защитой и оберегом для лирического героя.
Иная точка зрения на образ дома у И.А.Бунина представлена в работе Г.А.Голотиной. Рассматривая тему дома в лирике И.А.Бунина, автор говорит об обречённости родового гнезда на разрушение и гибель и считает, что если в ранних стихах дом — это надёжная защита во всех перипетиях бытия, то с начала 1890-х годов дом у И.А.Бунина никогда не был благополучным семейным гнездом.
Н.В.Зайцева прослеживает эволюцию образа дворянской усадьбы в прозе И.А.Бунина 1890 - начала 1910-х годов, делает вывод о том, что усадьба в произведениях писателя является мелкопоместной.
В прозе А.Н.Толстого образ дворянской усадьбы рассматривается в работах Л.В.Ершовой (Ершова, 1998), Н.С.Авиловой (Авилова, 2001), У.К.Абишевой (Абишева, 2002). Но круг произведений писателя, к которым обращаются названные исследователи, ограничен («Детство Никиты», «Мечтатель (Аггей Коровин)»). Многие аспекты художественного изображения дворянской усадьбы в творчестве А.Н.Толстого остаются не изученными.
Л.В.Ершова в статье «Мир русской усадьбы в художественной трактовке писателей первой волны русской эмиграции» отмечает сильную тенденцию идеализации образа дворянской усадьбы в «Детстве Никиты» А.Н.Толстого, которая объясняется, как считает исследователь, изображением в произведении мира детства. Н.С.Авилова пишет о противопоставлении в «Детстве Никиты» образа усадьбы как надёжной охраны и защиты героев образу окружающей степи. У.К.Абишева в статье «Художественная рецепция русской усадебной прозы в повести "Мечтатель (Аггей Коровин)" А.Толстого» выявляет традиционное и новаторское в толстовском осмыслении усадебной жизни.
Научная новизна диссертационной работы определяется материалом исследования (для анализа привлекается большой объём произведений конца XIX -начала XX веков, в которых образ дворянской усадьбы не являлся ранее объектом изучения); комплексным подходом к изучению образа дворянской усадьбы как
феномена русской культуры в литературе конца XIX - начала XX веков в целом; историко-типологическим подходом к её исследованию; новыми для литературоведения аспектами рассмотрения образа дворянской усадьбы.
Целью диссертации является рассмотрение образа дворянской усадьбы как одного из центральных символов русской культуры, репрезентативных для модернизации русского художественного сознания рубежа XIX - XX веков. Достижение данной цели предполагает решение следующих задач: -выявить и описать общую систему универсалий, в которых интерпретируется и оценивается образ русской дворянской усадьбы в прозе конца XIX - начала XX веков;
-создать типологию образа дворянской усадьбы в художественной литературе обозначенного периода, раскрывающую основные тенденции художественного осмысления исторического пути России в прозе рубежа XIX -XX веков; -проанализировать особенности художественного изображения дворянской усадьбы ведущими направлениями русского литературного процесса конца XIX - начала XX веков;
-проследить судьбу морального кодекса дворянской усадьбы в литературе первой волны русской эмиграции, а также его влияние на формирование как оппозиционной линии советской литературы, так и литературы, ангажированной официальной идеологией. Основные положения, выносимые на защиту:
В русской прозе конца XIX - начала XX веков существовало три концепции дворянской усадьбы: идеализирующая, критическая, диалектическая, фиксирующие в своей совокупности динамику исторического процесса в русском общественном сознании рубежа XIX -XX веков.
Каждая концепция формирует свой образ художественного мира. Три художественных модели дворянской усадьбы создаются посредством интерпретации и оценки писателями жизненного уклада усадьбы в общей системе универсалий, в качестве которых выступают детство, любовь, родовая память.
Образ дворянской усадьбы в произведениях с преобладающей идеализирующей концепцией изображается как воплощение нравственно-эстетических норм, имеющих определяющее значение для русской культуры: стабильность, ценность личностного начала, ощущение связи времён, почитание традиций, жизнь в единстве с земным и небесным миром.
Критическая концепция разрушает идиллически-мифологизированный образ дворянской усадьбы, развенчивает моральные основы усадебной культуры. Детство и любовь дворянских героев рисуются авторами как «искажённые»; отягощённость сознания обитателей дворянской усадьбы родовой памятью мыслится как причина её гибели.
Для произведений диалектической концепции характерен синтез идеализирующего и критического взгляда на феномен дворянской усадьбы в истории и культуре России. В образе дворянской усадьбы утверждаются те же духовные ценности и основы, что и в произведениях идеализирующей концепции. Однако усадебный мир в произведениях этой группы уже не идеален, включает в себя элемент дисгармонии.
В художественной интерпретации образа дворянской усадьбы представителями различных литературных направлений нашли отражение основные особенности русского литературного процесса конца XIX - начала XX веков.
Моральный кодекс дворянской усадьбы оставил большой след в русской культуре последующих периодов: оказал заметное влияние на литературу русского зарубежья, а также на формирование как оппозиционной линии советской литературы, так и литературы, ангажированной официальной идеологией.
Методологическую основу работы составляет комплексный подход к изучению литературного наследия, ориентированный на сочетание нескольких методов литературоведческого анализа: историко-типологического, культурно-контекстуального, структурно-семиотического, мифопоэтического. Решение сформулированных выше задач исследования обусловило обращение к трудам
М.М.Бахтина, В.А.Келдыша, Б.О.Кормана, Д.С.Лихачёва, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, Е.М.Мелетинского, В.Н.Топорова, В.И.Тюпа. Используемые в диссертации теоретические категории (художественный образ, художественный мир, модус художественности, хронотоп, символ, миф) трактуются нами согласно разработкам названных учёных.
Теоретическое значение диссертации. Диссертация обогащает инструментарий литературоведческого анализа 1) новыми моделями хронотопов; 2) системой новых универсалий, продуктивных для переходных периодов развития культуры; 3) подтверждает и конкретизирует на новом материале в качестве общей закономерности разнонаправленность художественных исканий литературного процесса переходных периодов.
Практическая значимость работы связана с возможностью использования её материалов и результатов в общих лекционных курсах по истории русской литературы и специальных курсах по истории русской прозы, русской культуры XIX-XX веков.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 16 публикациях (7 тезисов, 9 статей), в том числе в рецензируемом печатном издании, рекомендованном ВАК РФ для публикации трудов соискателей учёных степеней, а также в докладах на международных, всероссийских, межвузовских конференциях в гг. Перми, Соликамске, Ижевске, Санкт-Петербурге, Москве.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и списка литературы, включающего 220 наименований. В первой главе «Идеализирующая концепция дворянской усадьбы» рассматриваются принципы идеализации образа усадьбы посредством утверждения нравственно-эстетических норм, составляющих кодекс усадебной жизни. Вторая глава «Критическая концепция дворянской усадьбы» посвящена рассмотрению противоположного идеализации явления: критике дворянской усадьбы, развенчанию моральных основ усадебной культуры. В третьей главе «Диалектическая концепция дворянской усадьбы» анализируется процесс синтеза идеализации и критики, формирующий такое
отношение писателей к образу дворянской усадьбы, как «притяжение-отталкивание».
Любовь в произведениях идеализирующей концепции дворянской усадьбы
Идеализация образа дворянской усадьбы достигается писателями не только через обращение к теме детства, но и посредством обращения к теме любви. В произведениях идеализирующей концепции происходит утверждение положительного начала в любви, во власти которой герои оказываются, попадая в мир дворянской усадьбы. Любовь героев в произведениях рассматриваемой группы представляет собой особый феномен русской культуры: она отличается глубиной чувства, искренностью, чистотой отношений, преданностью. Традиционное романтическое противопоставление города и усадьбы, рассмотренное нами в связи с темой детства, при обращении к теме любви получает развитие и открывается новыми гранями. Если для ребёнка в противопоставлении усадьбы и города основными критериями были пространственно-временные характеристики, то, говоря о любви, в основу обозначенного противопоставления писатели кладут нравственно-эстетические нормы. В городе (Петербурге, Павловске, Париже и т.д.) отношения героев отмечены наигранностью, неискренностью, театральностью; персонажи живут по определённому шаблону светской жизни, «не думая и ничего не решая [...], предаваясь, по мере сил, всевозможным удовольствиям» (Толстой А., 1950, I, с.476), «имея связи всегда непродолжительные и лёгкие» (Толстой А., 1950,1, с.305), лишающие героев сил и воли и постепенно увлекающие их в тёмную порочную бездну. В противоположность городу, дворянская усадьба представляет собой мир, «где живут и любят по-другому» (Львов-Рогачевский, 1912, с.329), где герои, пройдя сложный путь искупления, обретают истинную любовь. В дворянской усадьбе даже воздух особый (не случайно князю Красно-польскому, герою романа А.Н.Толстого «Хромой барин», вконец опустившемуся и не видевшему никакого выхода из создавшегося положения, хотелось просто «проехать мимо Милого, вдохнуть один раз тем воздухом, а потом — наплевать, хотя бы смерть от белой горячки» (Толстой А., 1950,1, с.389)).
В произведениях идеализирующей концепции путь в усадьбу становится для героев путём открытия самого себя, своей сущности: «Можно сказать, что для приезжего путь в усадьбу — это путь к собственному «я», путь к мировосприятию частного человека» (Стернин, 1994, с.48). Дворянская усадьба творит истинные чудеса, перерождая героев, укрепляя их чувства. Так, например, юные герои рассказа С.А.Ауслендера «Троицын день», Алёша и Верочка, живя в Петербурге, затевают игру в жениха и невесту. Верочка — сестра Алёшиного друга по гимназии. Вся игра начинается с того, что Алёша пригласил Веру приехать в имение его родителей, и, чтобы её отпустили, молодые люди решили всем сказать, что они жених и невеста. Герои исправно исполняют свои роли, бродят по городу, выбирают улицы, дома, где будут жить, «даже раз зашли посмотреть одну квартиру» (Ауслендер, 1916, с.273). Игра входит в их жизнь, заполняет их мысли, чувства, но герои ощущают себя свободными от неё; для них всё это — «только забавный водевиль» (слова Верочки) (Ауслендер, 1916, с.274): «И опять они начинали мечтать, и опять возникала какая-то странная призрачность чего-то подлинного, сладкого, немножко жуткого. Будто на сцене представляли, говорили чужие слова, почти верили им, и чувствовали весёлую свободу кончить или продолжать дальше» (Ауслендер, 1916, с.274).
Однако игра, начатая в городе, заканчивается, когда герои приезжают в усадьбу. Все их прежние слова, мечтания и мысли незаметно для обоих приобретают иной смысл: «Долго ещё говорили они. Рассказал Алёша подробно о Верочке, и чувствовал, что не только это забавная шутка, — настоящие слёзы умиления и радости поднимались к горлу и застилали глаза» (Ауслендер, 1916, с.276). В усадьбе игра становится жизнью, и герои решают пожениться, несмотря ни на какие материальные трудности.
Для мира дворянской усадьбы в произведениях идеализирующей концепции характерен особый тип романтического героя. В образе героя подчёркивается максимализм в чувствах и поступках, абсолютизируются такие черты, как способность к самопожертвованию, преданность, искренность, простота, непосредственность, открытость. Такова Катя в романе А.Н.Толстого «Хромой барин», полюбившая князя пылко и глубоко и простившая ему, в конце концов, все предательства. Такова Оленька в «Овражках», любившая Завалишина всю свою жизнь, несмотря на то, что он, уехав из усадьбы, надолго забыл о своих обещаниях. Говоря об образе Оленьки, необходимо отметить, что героиня живет не в дворянской усадьбе, но в селе, находящемся недалеко от барского хутора. Однако в системе рассказа усадьба и село составляют в целом один мир, противостоящий городу.
Характерные для усадебного романтического героя черты нашли отражение и в образе Алёши («Троицын день» С.А.Ауслендера). Такие качества, как естественность, простота, детская открытость и непосредственность (неслучайно в его портретной характеристике подчёркивается детскость: «Алёше двадцать один год, но с виду он совсем мальчик, так лет шестнадцати-семнадцати [...]» (Ауслендер, 1916, с.270)), присущи Алёше как в городском, так и в усадебном мире, что свидетельствует о гармоничности героя и его органичной принадлежности дворянской усадьбе. На лоне природы, в естественной среде спадают все условности, приобретённые в мире города и цивилизации, с Верочки, попавшей в деревню впервые. В её образе, как и в образе Алёши, начинают подчеркиваться детскость и естественность: «[...] Показалась она ему такой маленькой и такой родной в своём сереньком колпачке [...]» (Ауслендер, 1916, с.280-281); «И казалась она Алёше какой-то новой, не петроградской барышней, а скромной, милой девочкой [...]»(Ауслендер, 1916, с.284).
В рассказе С.А.Ауслендера ярко выражена романтизация и идеализация образа дворянской усадьбы. Дружная семья, смешные соседи, жизнь простая, весёлая и беспечная — так Алёша характеризует мир родового имения. Установка автора на создание идиллической картины дворянской усадьбы приводит к использованию определённой поэтики. В рассказе нередко встречаются уменьшительно-ласкательные формы слов, которые усиливают ощущение детскости и чистоты восприятия героев: Верочка, зелёные полянки, ручейки, серенький колпачок, колонки и т.п.
Главную роль в жизни молодых героев играют чувства. При описании чувств и переживаний героев автор, как правило, прибегает к инверсии: «[...] Радостью и волнением необычайным был охвачен Алёша» (Ауслендер, 1916, с.270); «[...] Какое-то беспокойство смутное охватывало его» (Ауслендер, 1916, с.272); «[...] Чувствовал волнение и смущение небывалое» (Ауслендер, 1916, с.272); «Алёша [...] какую-то незнакомую тихую радость испытывал» (Ауслендер, 1916, с.282). Инверсия усиливает экспрессивность повествования и является одним из средств стилизации, применяемых С.А.Ауслендером, что придаёт повествованию оттенок архаичности, перенося совершающееся в рассказе действие в созданное культурой идеальное прошлое «дворянского гнезда».
Детство как отражение искажённых основ жизни дворянской усадьбы
В произведениях рассматриваемой концепции критике подвергается, в первую очередь, система дворянского воспитания, не соответствующая, с точки зрения представителей критической концепции, истинным человеческим ценностям. Атмосфера дворянской усадьбы, система дворянского воспитания рождают, по мысли писателей, искажённый образ детства и поселяют в маленьких героях не свойственные детям мысли и чувства. Такой взгляд на детство в дворянской усадьбе находит выражение, в частности, в повести С.Н.Сергеева-Ценского «Лерик» (1913). Дворянский мальчик С.Н.Сергеева-Ценского — отрицательный герой. Восьмилетнего Лерика отличает эгоистичность, надменность, высокомерие. Он презрительно относится ко всем людям, чьё социальное положение оказывается ниже дворянского, будь то крестьяне, прислуга или учителя; с ненавистью герой отзывается даже о собственном отце, который осмелился задеть его самолюбие.
В произведениях критической концепции дворянской усадьбы критерии полноценного детства, отвечающие нравственному и эстетическому императиву, остаются теми же, что и в произведениях, идеализирующих дворянскую усадьбу. Но детство дворянского мальчика рисуется авторами как «искажённое»; носителями истинного детства оказываются герои разночинского происхождения («Небо» С.Н.Сергеева-Ценского). В этом отношении показательно сопоставление повести «Лерик» с рассказом С.Н.Сергеева-Ценского «Небо» (1908). Образ маленького мальчика Лёни, героя рассказа «Небо», в корне отличается от образа Лерика. Именно Лёня оказывается наделённым такими чертами детства, как чистота, доверчивость, любознательность, открытость, «небесность» (то есть теми чертами, которые были присущи образу дворянского мальчика в произведениях идеализирующей концепции). В Лерике, напротив, автор подчёркивает наличие чего-то «стариковского», не свойственного ребенку: «В нём есть что-то стариковское, в этом Лерике...» (Сергеев-Ценский, 1967, II, с.274). Чувство собственного достоинства, присущее Лёне, противостоит напыщенному высокомерию Лерика; сострадание, неспособность без слёз переносить чужой боли и несправедливости идёт вразрез с постоянными издевательствами маленького дворянина над окружающими его людьми. Даже любовь к сказкам, свойственная, как и всем детям, Лёне, не затрагивает Лерика: «Как будто никогда не было у него няньки, никто не водил его за ручку, не рассказывал сказок, иначе откуда бы взялось это стариковское: "Я никаких глупостей не люблю!" — когда Марк Игнатьич начинал читать ему красивые длинные сказки» (Сергеев-Ценский, 1967, II, с.281). В образе «правдолюбца» Лёни автор видит будущее, в то время как в образе Лерика он подчёркивает всё отжившее, нежизнеспособное («стариковское»),
В рассматриваемых нами произведениях С.Н.Сергеева-Ценского представлены два взрослых героя, которые непосредственно общаются с мальчиками. В рассказе «Небо» это некий дядя Чёрный, а в «Лерике» — учитель маленького дворянина Марк Игнатьич Месяц. Впечатление, которое производят герои на взрослых людей, совершенно различное. Если Лёня наполняет душу дяди Чёрного теплом и светом и сопоставим для него с пасхальным звоном, с «забытой молитвой», с «чудотворными мощами», с «иконой, воскресающей мёртвых» (Сергеев-Ценский, 1987, с.63), то Лерика и усадьбу учитель Месяц оставляет со смутной радостью, как что-то случайное, чужое, ненужное ему.
Как одна из негативных черт образа дворянской усадьбы мыслится С.Н.Сергеевым-Ценским её изолированность от окружающей действительности. Если в произведениях идеализирующей концепции некоторая отделённость усадьбы от окружающего мира воспринималось писателями как свойство, помогающее сохранению личностного, самобытного, индивидуального начала (ср., например, противопоставление образов уездной и светской барышень в «Повестях Белкина» А.С.Пушкина) и не препятствующее, в то же время, органической связи усадьбы с миром, то в произведениях критической концепции оторванность усадьбы от окружающей действительности носит характер абсолютный и негативный.
Изолированной от мира оказывается и жизнь усадебных героев, в том числе Лерика. Живя в старинном усадебном доме с бельведером, с колоннами, окружённый старинной мебелью, фамильными портретами, маленький герой совершенно не знаком с жизнью крестьян, с ведением хозяйства. Лерика всячески оберегают от каких-либо внешних воздействий; даже деньги, которые мать Лерика, Софья Петровна, получает от крестьян, проходят дезинфекцию по специальной технологии: «На столе в кабинете Софьи Петровны в растворах сулемы и борной кислоты отстаивалось серебро, полученное с липяжцев за аренду, а бумажки в какой-то аккуратной машинке пропускались через особые пары: всё это затем, чтобы не заразился чем-нибудь мужицким Лерик» (Сергеев-Ценский, 1967, II, с.261).
Большим недостатком системы воспитания Лерика является, с точки зрения повествователя, предельная изоляция героя от родной русской почвы. В воспитании сына мать ориентируется на английские традиции, в которых, по её представлению, основное внимание уделяется физическим занятиям (упражнениям на трапеции, лестнице, игре с мячами, в крокет, кегельбан, лаун-теннис). В семье Полуниных говорят больше на английском, чем на русском языке. По утрам учитель должен был читать Лерику переводные английские детские книжки, а к русским сказкам маленький герой был, в отличие от Лёни из рассказа «Небо», абсолютно равнодушен.
Лерик, с точки зрения С.Н.Сергеева-Ценского, является естественным порождением своей семьи, существование которой выбивается из течения общего потока жизни. В образе Марочки, сестры Лерика, автор также акцентирует элемент безжизненности, изолированности, несвоевременности: «Вся она была какая-то или нетеперешняя, или нездешняя. Появлялась только к обеду — белая, медленная, малокровная...» (Сергеев-Ценский, 1967, II, с.272). Марочка, равно как и её жених, словно вышли, по мысли писателя, из какого-то старинного романа, и жизнь их будет протекать тихо, мирно — тоже как в романе: «Вежливо и тихо и очень-очень долго (что им сделается?) будут жить они вместе среди старинных полей, в старинном доме с гербами, оба старинные...» (Сергеев-Ценский, 1967,П,с.273).
Любовь в произведениях критической концепции дворянской усадьбы
В произведениях критической концепции разрушается также сложившийся в русской культуре и литературе миф о чистой и возвышенной любви обитателей «дворянских гнёзд». Приверженцы критической концепции заостряют внимание на негативных особенностях жизни дворянской усадьбы, особо выделяя такие черты, как извращённость и низменность чувств в дворянских кругах.
Согласно этой концепции, дворян отличает, с одной стороны, представление о собственной силе и вседозволенности («Мишука Налымов», «Петушок» А.Н.Толстого), а с другой — безынициативность и пассивность в любви («Первая любовь барона фон-Кирилова», «Русалочье зелье» С.А.Ауслендера).
Отражённая в литературе вседозволенность дворянства, нередко переходящая в разврат, имеет реальные жизненные основы. Так, описывая дворянскую культуру XVIII - начала XIX веков, Ю.М.Лотман замечает, что «семейные отношения в крепостном быту неотделимы были от отношений помещика и крестьянки» (Лотман, 1997, с. 105). Кроме того, исследователь говорит о таком распространённом явлении среди дворян, как крепостные гаремы (см. Лескова «Тупейный художник», Герцена «Сорока-воровка»). В XIX веке крепостные гаремы имели многие помещики. По словам такой исследовательницы, как Е.С.Коц, князь Юсупов имел гарем из пятнадцати - двадцати девиц, помещик Кокшаров — из десяти девиц, а генерал Измайлов «имел гарем из тридцати красивых девушек, которые помещались в флигеле, служившем им настоящей тюрьмой. В окнах флигеля были решётки, и сообщался он только с внутренними комнатами господского дома. Девушки оставались взаперти днём и ночью, лишены были всякого общения даже с родными и сопровождали барина в случае его отъезда» (Коц, 1926, с. 18).
Однако в большей части рассматриваемых нами произведений конца XIX -начала XX веков описываемая эпоха уже далека от крепостнической, и излишне свободное поведение помещиков зачастую выглядит как грязный пережиток прошлой удали и нередко приводит к печальному концу. Так, например, в произведении А.Н.Толстого «Петушок. Неделя в Туренёве» происходит избиение крестьянскими парнями молодого барина за его нечестивое поведение с крестьянской девушкой и последующая отправка героя в монастырь. Грязно выглядит также гарем Мишуки Налымова, героя одноимённой повести А.Н.Толстого, состоящий из двух крестьянских «девок-малолеток» и трёх молодых женщин, доставленных ему из города.
Вседозволенность дворян-помещиков соединяется с такой чертой, как безынициативность и пассивность в любви. Подобное поведение дворян интерпретируется как результат их мечтательности, устремлённости к «высшим материям», оторванности от реальной жизни, экзальтированности — особенностей ментальносте, которые приводят героев-дворян к трагическому концу («Мечтатель (Аггей Коровин)» А.Н.Толстого, «Мечтатели» М.А.Кузмина, «Наташа» С.А.Ауслендера, «Изломы любви» А.Н.Будищева). Жизнь оказывается сложнее и противоречивее, чем она была описана в знакомых с детства романах. Реальная действительность опровергает сложившееся иллюзорное представление о ней.
Мечтами о прекрасной незнакомке живёт безвыездно в своей усадьбе Аггей Коровин, герой одноимённой повести А.Н.Толстого. В этом произведении А.Н.Толстым обыгрывается знакомая читателям ситуация «русского человека на rendez-vous», имеющая свою историю в литературе XIX века. В повести А.Н.Толстого происходит своеобразная «перестановка сил», перераспределение ролей между героями. Если в традиционном варианте ситуации «русского человека на rendez-vous» в мир «дворянского гнезда» из другого мира (из Петербурга, из-за границы) неожиданно приезжал он, встречал в усадьбе её и именно ей в дальнейшем принадлежала инициатива (то есть устное или письменное признание в любви и готовность связать с героем свою судьбу), то в повести А.Н.Толстого роли героев меняются. В этом случае приезжает в усадьбу из другого мира именно она, Надя, и теперь уже он, Аггей Коровин, признаётся в любви, готов связать с ней свою жизнь, но она его покидает — потому, что уже находится замужем.
Такое обыгрывание ситуации «русского человека на rendez-vous» включает произведение А.Н.Толстого в широкий контекст русской литературы, способствует усилению иронического начала в произведении и подчёркивает оторванность толстовского героя от течения жизни вне усадьбы. В повести «Мечтатель (Аггей Коровин)» А.Н.Толстой развенчивает миф о дворянской усадьбе как земле обетованной, сложившийся в русской культуре XIX - начала XX веков. Носительницей этого мифа в повести оказывается Надя, сестра Людмилина, приехавшая с братом погостить к Аггею Коровину. Надя в произведении является представительницей городской интеллигенции. Её мнение об усадьбе вступает в противоречие с представлениями о собственной жизни Аггея Коровина.
Миф о дворянской усадьбе как райском уголке является, согласно А.Н.Толстому, порождением умов, не знакомых с реальной усадебной действительностью. Если герой толстовской повести томим в усадьбе одиночеством, несбыточными мечтами о любви, усадьба для него — это «глушь» (Толстой А., 1982, III, с. 160), а на закат он смотрит «как больной [...] на надоевшие обои у кровати» (Толстой А., 1982, III, с. 152), то приехавшая из города Надя говорит об усадьбе как о рае и абсолютно всем восхищается: «Расскажите, как вы живёте в этом раю?» — спрашивает она у Аггея Коровина (Толстой А., 1982, III, с. 152).
В повести «Мечтатель (Аггей Коровин)» отрицательными чертами наделён как образ усадьбы, так и образ города. Чистой, романтической, хоть и несбыточной мечте Аггея Коровина о любви противостоит в повести грязная, бездуховная и бездушная действительность Петербурга, приводящая героя к внутреннему опустошению.
Детство как отражение полноты и противоречивости бытия
Для представителей диалектической концепции характерно, в частности, неоднозначное отношение к детству в дворянской усадьбе. В творчестве И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского в конце XIX - начале XX веков, так же как и в произведениях идеализирующей концепции, в образе дворянского мальчика воплощается авторский идеал героя. Дворянского мальчика И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского отличает чуткость, впечатлительность, мечтательность, острота переживаний; он открыт жизни, с детства стремится к познанию сущности мира.
Однако детство дворянского мальчика в творчестве названных писателей хоть и представляет собой прекрасную, незабвенную пору жизни, но не является идиллией. Маленьким героям И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского нередко приходится вести борьбу как внутри себя, так и с внешним миром. Горячий, впечатлительный, стремящийся к познанию окружающего мира ребёнок постоянно сталкивается с холодной и рассудительной жизнью, которая зачастую приходит к нему в лице взрослых. По словам Н.Г.Бочаевой, в центре бунинского рассказа «Цифры» (1906) лежит проблема столкновения мира ребёнка с «ложной "мудростью" взрослого» (Бочаева, 1999, с.П). Уточним: в названном рассказе И.А.Бунина миры ребёнка и взрослого человека являются, на наш взгляд, воплощением двух противоположных начал мироздания: образ дворянского мальчика, несущего в себе Божественное начало жизни, противостоит образу взрослого человека, через которого проявляет себя начало дьявольское (рассказчик упоминает имя чёрта). Маленький бунинский герой живёт по голосу сердца; для него важно всё, с чем бы он ни встретился, и даже обычные, на взгляд взрослого человека, цифры полны для него «какого-то божественного значения» (Бунин, 1987, И, с.263). Однако голосу детского сердца взрослый человек противопоставляет закон рассудка, на звонкий крик «беспричинной божественной радости» (Бунин, 1987, II, с.258) отвечает порывом ненависти, бешенства и злости. В результате маленький герой смиряется, но при первой же возможности он вновь устремляется к своей мечте и верит, что жизнь подарит ему счастье.
Подобная ситуация складывается также в повести Н.Г.Гарина-Михайловского «Детство Темы» (1892), когда в первый же день, описанный в произведении, над героем, рвущимся к жизни, к деятельности, к мгновенному воплощению вспыхивающих в сердце желаний, всё сильнее и сильнее скапливаются тучи, изливающиеся позднее гневом отца и телесным наказанием мальчика. Столкнуться с противоречивостью действительности Теме придётся также при поступлении в гимназию, когда заложенные в герое этические нормы поведения, представления о дворянской чести и товариществе придут в разрез с порядками учебного заведения.
Нарушает идиллию детства в произведениях И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского, кроме того, раннее знакомство героев со смертью. В рассказе И.А.Бунина «У истока дней» (1906) у героя умирает маленькая сестра, у Темы — отец. Со смертью отца заканчивается детство Темы, подобно тому как со смертью матери начинается новый жизненный период для Николеньки Иртень-ева Л.Н.Толстого («Детство») и со смертью отца завершается «лето Господне» в произведении И.С.Шмелёва («Лето Господне»). Маленьких героев Л.Н.Толстого, И.А.Бунина, Н.Г.Гарина-Михайловского и И.С.Шмелёва в восприятии смерти объединяет обострённое чувство несоответствия между мёртвым, безобразным, вселяющим порой ужас и отчаяние, телом и тем живым, любимым, прекрасным, что прежде наполняло его и теперь уходило «к миру лучшему» (Толстой, 1984, I, с. 128): «Я забывал, что мёртвое тело, которое лежало предо мною и на которое я бессмысленно смотрел, как на предмет, не имеющий ничего общего с моими воспоминаниями, была она» (Толстой, 1984,1, с. 127); «Тот папа [...] не мог оставаться в этом немом, неподвижном, "чём-то"
105
[...] общего между этим чем-то и тем, кто жил в этой оболочке, — ничего нет» (Гарин-Михайловский, 1988, с. 130); «на ломберном столе, покрытом простынёю, лежала кукла в розовом платьице...» (Бунин, 1987, II, с.269), «то живое, прекрасное, что было в ней, не там, а где-то далеко... в раю, в небе» (Бунин, 1987, II, с. 272); «Я знаю, что на столе... — и боюсь глядеть. Я вижу голубое, белую подушку, и на ней — жёлтое... лицо?! [...] Это не... это совсем другое...» (Шмелёв, 1998, с.382).
Дворянские мальчики И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского, так же как и рассмотренные нами выше герои Б.К.Зайцева, П.С.Романова и А.Н.Толстого, склонны к рефлексии. Однако в творчестве И.А.Бунина рефлексивное начало нередко становится источником внутренних проблем героя. Дворянский мальчик И.А.Бунина с ранних лет мучительно задумывается о сущности мира, пытаясь заглянуть за его видимую грань. Попытка маленького героя рассказа «У истока дней» (1906) разгадать тайну зеркала приравнивается к его стремлению постигнуть тайну бытия. Именно с того момента, когда герой впервые задаётся вопросом о сущности мира, он начинает, по мнению автора, осознавать самого себя. Мысль о тщетности человеческих усилий ещё незнакома ребёнку, и он любыми путями стремится решить вставшую перед ним задачу. Тайна жизни и смерти будет сопутствовать герою рассказа «от истока дней [...] до грядущей могилы» (Бунин, 1987, II, с.273), и единственный след от попыток разгадать её останется именно в детстве: «царапина на стекле, намазанном ртутью» (Бунин, 1987,П,с.274).
Важную роль в становлении дворянских героев И.А.Бунина и Н.Г.Гарина-Михайловского, как и в произведениях Б.К.Зайцева, П.С.Романова и А.Н.Толстого, играет окружающая детей природа. Дом Карташевых, где проходит детство Темы, хоть и находится в городской черте, но достаточно удалён от центра города и окружён большим садом, в котором протекают первые годы жизни героя.
