Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. А.В. Македонов: личность и творческая биография 19
1. Смоленский период (1928-1937 гг.) 19
2. Воркута-Ленинград (1938-1994 гг.) 46
ГЛАВА 2. Деятельность А.В. Македонова как литературного критика в 1928-1937 гг 55
1. Основные тенденции советской литературной критики конца 1920-х-1930-х гг 55
2. Современная поэзия в критике А.В. Македонова 78
3. А.В. Македонов об А.Т. Твардовском 101
ГЛАВА 3. Работы А.В. Македонова по истории литературы 1930-х гг 118
1. Научная деятельность А.В. Македонова 1930-х гг.: круг интересов, публикации и подходы 118
2. А.В. Македонов о В.Г. Белинском 122
3. А.В. Македонов об А.С. Пушкине 138
Заключение 158
Примечания 165
- Смоленский период (1928-1937 гг.)
- Основные тенденции советской литературной критики конца 1920-х-1930-х гг
- А.В. Македонов об А.Т. Твардовском
- Научная деятельность А.В. Македонова 1930-х гг.: круг интересов, публикации и подходы
Введение к работе
1. Постановка проблемы, ее актуальность и новизна. Творческое наследие Адриана Владимировича Македонова (1909 - 1994 гг.) - видного критика и историка литературы XX в., друга и наставника А.Т. Твардовского, создателя гипотезы о смоленской поэтической школе, доктора геолого-минералогических наук - впервые становится предметом самостоятельного диссертационного исследования. До 1990-х гг. скупые и разрозненные сведения о нем можно было почерпнуть только в справочной литературе и редких юбилейных статьях, публиковавшихся по преимуществу в Смоленске. Хотя в последние годы ситуация заметно изменилась и судьба Македонова стала объектом заинтересованного внимания ряда исследователей (См. Обзор литературы), его литературно-критическая деятельность по-прежнему остается в большой степени неизученной сферой. В некоторых публикациях встречаются очевидные фактические ошибки. Так, например, в библиографическом указателе «Знай и люби свой край» сказано, что Македонов был кандидатом филологических наук [1], тогда как защитить диссертацию ему не удалось в связи с началом репрессий (См. Приложение. Эпизоды судьбы А.В. Македонова). После смерти Македонова появилось несколько значительных публикаций о нем, однако все они сосредоточены на анализе биографических материалов, лишь в работе B.C. Баевского «Смоленский Сократ» содержится анализ научных интересов, принципов и исследовательских подходов Македонова последних десятилетий жизни (1980 - 1990-е гг.) [2].
Наша диссертация посвящена первому периоду деятельности Македонова в качестве литературного критика и ученого - 1928-1937 гг. Важнейшее время в жизни любого литератора - становление творческой личности, формирование эстетических взглядов, выработка собственного стиля, определение позиции в литературной ситуации, тематика и проблематика первых публикаций и т.п. -до сих пор остается вне поля серьезного внимания исследователей, пишущих о Македонове. Об этих годах обычно говорится лишь то, что автором была опуб-
ликована «серия статей по истории и теории реализма, направленных против вульгарного социологизма в разработке классического наследия» [3].
30-е гг. XX в.- эпоха сталинской диктатуры, когда литературная критика была призвана стать частью государственной системы. От нее требовалось вскрывать «объективный классовый смысл различных литературных произведений», «беспощадно бороться против контрреволюционных проявлений в литературе» [4] и т.п. Стремясь к управлению литературным процессом, власть пыталась унифицировать сознание писателей, читателей, навязать им единообразный способ отношения к миру, поэтому в оценке литературных произведений идеологические критерии преобладали над эстетическими. Однако и в это время в литературной критике продолжалась борьба различных течений, главным образом, критики гуманитарной и авторитарной (См. Главу 2). В литературе шел процесс формирования социалистического реализма, принципы которого предлагались в качестве нормативных для всех авторов, вошедших в Союз советских писателей. «Проблема художественного метода, - писал И. Виноградов, - становится сейчас ведущей проблемой литературы» [5].
В этих условиях начинал свой творческий путь Македонов. Пока спорным остается вопрос о времени его литературного дебюта. Так, например, в библиографическом указателе И.Т. Трофимова «Писатели Смоленщины» говорится, что Македонов начал публиковаться с 1927 г. (М., 1973. С. 313). Об этом же говорится и в статье B.C. Баевского «Смоленский Сократ» (Смоленские новости, 1994, 24 мая. С. 3). В то же время в биобиблиографическом справочнике «Писатели Ленинграда. 1934 - 1981» сказано: «Начиная с 1928 г. <Македонов> опубликовал более двухсот статей и рецензий по советской, русской и зарубежной литературе и по вопросам эстетики, в том числе циклы статей о Пушкине и Белинском» [6]. В документах самого Македонова тоже нет единства по этому вопросу. В автобиографии, составленной ВІ987 г. и переданной на хранение в ГАСО, критик утверждает, что начал печататься с 1927 г. [7], а в автобиографии, вошедшей в его «уголовное дело» [8], и в своем заявлении в секцию критиков ССП (РГАЛИ) [9] Македонов указывает 1928 г. как начало своей ли-
тературной деятельности. Последние две автобиографии были написаны «по горячим следам», что позволяет считать 1928 г. более вероятной датой.
В 18 лет Македонов стал одним из активных членов РАПП, а через год начал публиковаться в столичном журнале «На литературном посту» (основном печатном органе РАПП) и очень быстро занял одно из ведущих мест среди смоленских критиков. Уже в 24 года Македонов выступал с докладом на Первом съезде писателей Западной области (1934 г.), а также был избран одним из пяти делегатов, представлявших Западную область на Первом Всесоюзном съезде советских писателей (1934 г.).
Будучи марксистским критиком, Македонов принимал непосредственное участие в утверждении литературных принципов «налитпостовства», а затем формирующегося социалистического реализма. Своих предшественников теоретики советской литературы видели среди революционно-демократических критиков XIX в. Неслучайно Македонов, став аспирантом кафедры литературы Смоленского государственного педагогического института, темой своей диссертации избрал исследование эстетических взглядов В.Г. Белинского. У Белинского он учился и приемам критического анализа.
Обладая творческой интуицией и талантом исследователя, Македонов стремился поддержать новаторские поиски молодых одаренных поэтов, призывая их совершенствовать «качество» и «технику» своих произведений. Тенденциозный подход в оценке литературных явлений сочетался в статьях Македо-нова тех лет с рядом объективных критериев анализа художественной формы, многим из которых он остался верен на протяжении долгих лет (например, принципу конкретности художественного изображения).
В критических статьях Македонова 1930-х гг. содержатся наблюдения и выводы, которые позже легли в основу его гипотезы о существовании смоленской поэтической школы, сформулированной в статье 1960-го г. [10]. Уже в начале своего творческого пути Македонов наиболее выдающимся из смоленских поэтов считал А.Т. Твардовского. Поэта и критика связывали не только близкие взгляды на литературу, но и тесная дружба.
Круг научных интересов Македонова в эти годы был широк; наиболее
важные его работы посвящены исследованию творчества А.С. Пушкина и В.Г.
'^' Белинского. Македонов признавался: «Основным считаю цикл статей о Пуш-
кине 1935-1937 гг. <...> а также цикл статей о Белинском <...> вместе с некоторыми статьями общеэстетического характера» [11]. Он изучал творчество и таких русских писателей, как А.Н. Радищев, Н.В. Гоголь, А.Н. Островский и др., а также произведения зарубежных писателей Д. Дефо, М. Пруста, Д. Джойса и
др.
Литературная деятельность Македонова была прервана в августе 1937 г.,
когда он был арестован по обвинению в антисоветской пропаганде и, в частно-
(Ч< сти, за открытые выступления в защиту «контрреволюционных» произведений
Твардовского.
Македонову, как и большей части его поколения, пришлось разочароваться во многих идеалах своей молодости. В письме к B.C. Баевскому, говоря о замысле книги, посвященной раннему творчеству Твардовского, он, в сущности, писал об иллюзиях всего своего поколения: «я хочу показать драму и трагедию очень большого таланта на пути поиска правды, конкретной реализации светлого нового идеала, в который он поверил. И показать, как сквозь все иллюзии и навязанные схемы просвечивала и реальность порыва миллионов лю-дей к новому, высшему типу общества <...>, просвечивала и суровая реальность уже выявившейся страшной сути сталинского обмана, лицемерия, реальная изнанка того, что было и на что надеялись» [12].
Необходимо продолжить объективное исследование сложной и противоречивой литературной ситуации 1920-х - 1930-х гг., начатое С. Шешуковым, Г. Белой, В. Акимовым, В. Муромским, О. Филимоновым, М. Голубковым, Е. Елиной, В. Перхиным и др. О Македонове, как и о других участниках литературного процесса, чье творчество пришлось на период сталинизма, следует су-
(А
дить «в пределах тех исторических условии, в которых они жили, и принимать
во внимание не только ошибки, заблуждения, но и хорошее, полезное, что сделали они» [13].
2. Источники исследования. Материалом исследования послужили ра
боты Македонова конца 1920-х - 1930-х гг., а также документы РГАЛИ, ГАСО,
1 ' архива СГПУ и Литературного музея СГПУ.
Вначале рассмотрим опубликованные источники. Нам удалось разыскать
101 публикацию (91 работу) Македонова, начиная с 1928 г. по 1937 г. [14].
Вначале, еще студентом Смоленского педагогического института, он публико
вался исключительно в московском журнале «На литературном посту» - основ
ном печатном органе РАПП (всего 17 публикаций). И только спустя 2 года на
чал печататься в смоленских периодических изданиях: в газете «Рабочий путь»
(21 статья) и журнале «Наступление» (32 статьи). Много сотрудничал с такими
^ центральными изданиями, как журналы «Литературный критик» (8 статей),
«Литературная учеба» (3), «Литературное обозрение» (4), «Пролетарская культура» (1), «Красная новь» (2), «Знамя» (1), «Литературная газета» (1). Значительную часть работ Македонова этого периода составляют статьи критического и теоретического характера (65 статей, 73 публикации). Большая часть из них (38 статей, 44 публикации) вышла в свет до 1933 г. В 1932 и 1933 годах происходит резкий спад в количестве публикаций, что отчасти объясняется службой Македонова в рядах Красной армии. С 1933 г. он начинает печатать историко-литературные статьи (21 работа, 23 публикации), которые постепенно вытесняют критические работы (См. Приложение. Хронологическая классификация статей и публикаций А.В. Македонова. 1928-1937 гг.).
Среди публикаций Македонова можно выделить ряд работ, в которых критический анализ совмещается с историко-литературным. Обычно это рецензии на книги, связанные с историей литературы: например, отзыв Македонова о книге М. Храпченко «Н.В. Гоголь» [15].
Статьи нелитературного характера (информационные заметки, некролог и т.п.) составляют незначительную часть работ Македонова 1930-х гг.- их всего 5. Они не учитывались в нашем исследовании.
До конца не выяснена судьба семи статей в «Литературной энциклопедии» 1934 г., которые Р.А. Гурвич, жена критика, указывала в списке его пуб-
ликаций, присоединенном к ее жалобе о необоснованном аресте мужа [16]. Д. Осин на допросе по делу Македонова тоже указывал, что Македонов печатался в «Литературной энциклопедии» [17]. В состав редколлегии энциклопедии входил А.Г. Цейтлин - научный руководитель Македонова, поэтому вполне вероятно, что статьи о В. Саянове, А. Жарове, М. Шагинян, В. Ставском, Ф. Панферове, А. Адалис, М. Исаковском действительно принадлежат Македонову. Однако они опубликованы либо без подписи, либо под другими инициалами (так, статья о Ф. Панферове подписана «Е.К.»), поэтому в корпус исследуемых материалов нами эти работы не включены.
Теперь обратимся к архивным источникам диссертации. В РГАЛИ находятся 32 единицы хранения, имеющие отношение к Македонову. Для изучения творчества Македонова конца 1920-х - 1930-х гг. большой интерес представляют: 1) ответы Македонова на анкету «Пути пролетарской поэзии» (1930 г.), публикация которой в журнале «На литературном посту» не состоялась; 2) заявление Македонова в секцию критиков ССП (1936 г.); 3) Письма Македонова к А. Тарасенкову (1935-1936 гг.); 4) письмо Македонова в редакцию журнала «Литературный критик» «О некоторых вопросах пушкинского юбилея» (1937 г.). Кроме того, в архиве хранятся рукописи статей Македонова, предназначавшихся для публикации в журнале «На литературном посту», среди них есть и ненапечатанные (например, рецензия на повесть А. Филиппова «Юность» (1929 г.)). В ГАСО имеется личный фонд Македонова № 2436, в котором находятся документы 1935-1986 гг. Среди материалов, относящихся к теме диссертации, важными источниками являются: 1) автобиография Македонова (1986 г.); 2) рукописи опубликованных статей о В.Г. Белинском (1930-е гг.); 3) рукопись опубликованной статьи о М. Исаковском (1937 г.); 4) рукопись опубликованной статьи «Михвас» (начало 1980-х гг.), в которой есть сведения о биографии Македонова 1930-х гг., не вошедшие в напечатанный текст. В архиве СГПУ нами впервые было обнаружено личное дело студента Македонова, которое теперь опубликовано [18]. Материалы этого дела содержат новые сведения о биографии (в частности, о его попытке перевестись на учебу в Москву). В архиве ли-
тературного музея СГПУ, в личном фонде Македонова № 10, имеются отрывки из писем Н. Рыленкова к Македонову 1955-1969 гг., в которых поэт дает высо-
[+-' кую оценку его статьям. Также в этом фонде находятся письма Македонова к
А.А. Палшкову 1970-х гг., представляющие научный интерес, прежде всего, воспоминаниями о Твардовском. В фонде № 7 хранятся несколько писем Македонова к Ю.В. Пашкову 1970-1980-х гг., в некоторых из них речь идет о работах Македонова 1930-х гг. (например, о пушкинском цикле статей). Материалом для диссертации также послужили неопубликованные письма Македонова к B.C. Баевскому 1980-1990-х гг., в которых автор обстоятельно характеризует годы своей молодости, отношения с Твардовским и Исаковским; в них ярко
^V проявляется личность Македонова, круг его научных интересов в последние
годы.
3. Обзор литературы. Перипетии нелегкой судьбы Македонова конца 1920-х - 1930-х гг. достаточно хорошо изучены в последнее десятилетие, прежде всего в работах B.C. Баевского и Н.Н. Илькевича.
Монографическая работа B.C. Баевского «Смоленский Сократ» (1996 г.) положила начало подробному изучению биографии и творчества Македонова, начиная с его вступления в литературу и кончая последними днями жизни. Большую ценность имеют переписка автора с Македоновым и неопубликован-ные ранее архивные материалы. Работа показывает творческую эволюцию Македонова от марксистского критика до исследователя принципа диссимметрии в литературе и геологии. Судьбе Македонова посвящено еще несколько публикаций B.C. Баевского [19].
Сенсационным стало обнародование политических дел Македонова и других смоленских литераторов, осужденных в 1937 г. В монографическом исследовании Н.Н. Илькевича «"Дело" Македонова» (1996 г.) впервые широкому кругу читателей стали доступны материалы архива Управления Федеральной службы безопасности РФ по Смоленской области, связанные с «Делом смоленских писателей». В научный обиход были введены: протоколы собраний членов ССП и писательского актива Смоленска лета и осени 1937 г., когда разворачи-
валась политическая травля Македонова; протоколы допросов, проводившихся во время следствия по его делу; документы, связанные с попытками реабилитации Македонова и снятия его судимости; материалы, свидетельствующие о первых успехах Македонова на поприще исследования геологии.
Дополнительные сведения о репрессиях против Македонова можно встретить в публикациях В. Лакшина, А. Исаковской, В. Звездаевой, А. Забелина [20].
Более или менее развернутые упоминания о Македонове содержатся в работах, посвященных судьбе и творчеству Твардовского 1930-х гг., а также дружбе критика и поэта, например, в статьях B.C. Баевского «Сын кулака и враг народа: А.Т. Твардовский в Смоленске в 1937 году», «Кулацкий подголосок и враг народа: Двойной портрет», «А. Твардовский и А. Македонов: Несколько эпизодов творческого общения» и «Отзвуки "великого перелома" в Смоленске: А. Твардовский и А. Македонов - сын кулака и враг народа»; в совместной публикации B.C. Баевского и P.M. Романовой «Твардовский в Смоленском педагогическом»; в книгах В.В. Ильина «Александр Твардовский. Литературное окружение. Творческие связи (Смоленский период деятельности)» и «Не пряча глаз: Александр Твардовский. Литературное окружение. Творческие связи» [21]; в публикации P.M. Романовой «В дружбе есть святая проба...» и «Материалы к творческой биографии А.Т. Твардовского. Смоленский период. 1925-1936» [22].
Представление о взаимоотношениях Македонова и Твардовского, а также о смоленском периоде их творчества еще можно составить на основании изучения рабочих тетрадей поэта. В них отражены не только перипетии личной судьбы Твардовского, его творческого становления, но и развития литературного процесса XX в. [23].
В работах Македонова о Твардовском (в частности, в статье «Будущий Твардовский», книге «Эпохи Твардовского» [24] и др.) и в воспоминаниях о М. Исаковском [25] содержатся важные свидетельства о литературной ситуации в Смоленске 1930-х гг. и о творческих поисках автора в эти годы.
Большой интерес представляют публикации интервью Македонова конца 1980-х - начала 1990-х гг. (И.О. Фоняков «И снова пора надежд?...», М.Е. Стек-лов «Только правда ко двору...» [26]), в которых он вспоминает о своем участии в работе Первого Всесоюзного съезда советских писателей, о репрессиях, развязанных против него смоленскими литераторами в 1930-е гг., о своих взаимоотношениях с Твардовским и т.п.
В ряде мемуарных работ содержатся некоторые данные о Македонове 1930-х гг.: Е.А. Рыленкова «Воспоминания о Н. Рыленкове и А. Твардовском»; В. Лакшин «Не пряча глаз»; Д.П. Дворецкий «Дорогие сердцу имена...»; Н.И. Рыленков «Страницы жизни» и др. [27].
Черты биографии Македонова также представлены и в юбилейных публикациях: Ю. Пашков «Соавторы - жизнь и правда: К 70-летию А.В. Македонова»; С. Пашутин «Главная книга: Штрихи к портрету А.В. Македонова»; М. Стеклов «Взыскующий правды: К 80-летию известного советского критика и литературоведа А. Македонова»; В. Азаренков «Свет судьбы»; В. Баевский «Смоленский Сократ: Имена и даты»; В. Баевский «Адриану Владимировичу Македонову - 85 лет»; «В честь юбиляра»; «Македонов А.В. (К 85-летию со дня рождения)» и др. [28].
Анализировать творчество Македонова 1930-х гг. невозможно без учета работ, свидетельствующих о литературной ситуации в стране тех лет и, в частности, в Смоленске.
О литературной жизни Смоленска 1920-х гг. можно узнать из работ Л.В. Шурыгиной «Первые шаги: Литературная жизнь Смоленска периода революции и первых лет советской власти» (1963 г.) и «Литературный Смоленск второй половины 20-х годов» (1971 г.) [29]. Смоленская критика 1920-х - 1930-х гг. исследовалась в ряде работ о творческой судьбе молодого Твардовского. Так, В.М. Акаткин в книге «Ранний Твардовский» (1986 г.) стремится объективно разобраться во взаимоотношениях молодого Твардовского и смоленской критики: «<...> необходимо восстановить истину в оценках самой этой критики, ибо во многих работах делается акцент на ее рапповских заскоках и пере-
хлестах без учета живой диалектики литературного процесса и сложностей творческого роста самого Твардовского» [30]. В.М. Акаткин, анализируя состояние смоленской критики конца 1920-х - 1930-х гг., выделяет тех, кто благожелательно встречал все талантливое - А. Македонова, В. Муравьева, Б. Бурштына, Я. Синельникова и др. В результате исследователь приходит к выводу, что, несмотря на порой суровый и даже враждебный тон, смоленская критика побуждала Твардовского к поискам и совершенствованию. Отметив, что характеристика творчества Твардовского в докладе Македонова на Первом областном съезде писателей (1934 г.) была «одной из лучших для того времени» [31], исследователь утверждает, что критик судил о Твардовском только как о лирическом поэте, не усмотрев главного в нем - эпического дарования. Однако, в докладе, о котором идет речь, Македонов много внимания уделил анализу поэмы Твардовского «Мужичок горбатый», отметив ее достоинства (См. Главу 2). О статье Македонова «Как не надо критиковать» [32], в которой анализируются поэмы Твардовского «Вступление» и «Путь к социализму», исследователь только упоминает, а положительную рецензию Македонова на поэму «Страна Муравия» и вовсе обходит вниманием [33].
В книге П.С. Выходцева «А.Т. Твардовский: Семинарий» (1960 г.) [34] имеется раздел «История изучения творчества А. Твардовского». Исследователь постарался объективно и подробно проанализировать отношение критики, в том числе и смоленской, к раннему творчеству поэта. Основное внимание он уделил отзывам центральной прессы, в частности А. Тарасенкова. Конспективно характеризуются только две статьи Македонова - «Поэтический участок областной литературы» [35] и «Как не надо критиковать». Роль Македонова в творческом развитии Твардовского совершенно не обозначена. При анализе откликов на поэму «Страна Муравия» отзывы смоленских критиков обойдены вниманием.
Долгие годы исследователи сосредотачивали свое внимание, главным образом, на изучении литературной критики 1920-х гг., а критика начала 1930-х гг. рассматривалась только как продолжение процессов предшествующего пе-
риода. Эта тенденция наблюдается и в монографии СИ. Шешукова «Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов» (М., 1984). В ней автор, привлекая богатый архивный и документальный материал, дает очерк литературной борьбы 1920-х - начала 1930-х гг., особое внимание уделив А. Фадееву. Яркой личностью, в которой отразилась эта борьба, автор считает и Л. Авербаха - генерального секретаря РАПП, с которым Македонов был хорошо знаком. С. Шешуков подробно останавливается на эволюции художественной платформы РАПП, что необходимо учитывать при исследовании литературно-критической деятельности Македонова рапповского периода.
Закономерности развития литературного процесса 1920-х - 1930-х гг. становятся предметом анализа в книге А.И. Метченко «Кровное, завоеванное... Из истории советской литературы» (М., 1975). Проблема возникновения социалистического реализма рассматривается автором в связи с развитием в XX в. традиций реализма и романтизма XIX в. По мнению исследователя, это литературное направление возникло уже в начале XX в., а в 1930-е гг. появился лишь термин и произошло его утверждение.
Проблема формирования теории социалистического реализма также исследуется в работе В.М. Акимова «В спорах о художественном методе: Из истории борьбы за социалистический реализм» (Л., 1979). Автор прослеживает развитие эстетических концепций таких литературных групп 1920-х гг., как «Пролеткульт», РАПП, ЛЕФ, «Перевал», а также стремится показать огромный вклад в создание принципов социалистического реализма М. Горького. В. Акимов приходит к выводу, что все попытки рапповского руководства создать особый стиль пролетарской литературы оказались неудачными, их «художественная платформа» не смогла стать источником социалистического реализма. Однако, он не отрицает, что многие критики, прошедшие школу РАПП, в будущем смогли стать известными исследователями литературы. Среди них упоминается и А. Македонов.
В 1989 г. появилась книга Г.А. Белой «Дон-Кихоты 20-х. "Перевал" и судьба его идей», в которой продолжилось исследование литературной борьбы
тех лет, касающейся, прежде всего, таких вопросов, как отношение искусства к действительности, свобода художника, специфика искусства, формирование эстетики «нового реализма». Сосредоточившись на анализе эстетических взглядов критиков «Перевала» (А. Воронского, А. Лежнева, Д. Горбова и др.), исследователь в то же время обстоятельно говорит об их оппонентах - критиках ЛЕФа и РАПП. Г.А. Белая известна как автор целого ряда исследований по истории литературной критики 1920-х гг., в том числе «Из истории советской литературно-критической мысли 20-х годов» (М, 1985). В 2001 г. она в качестве составителя выпустила хрестоматию «Опыт неосознанного поражения. Модели революционной культуры 20-х годов» (М., 2001). В предисловии к книге Г. Белая проводит мысль о том, что в 1920-е гг. начался конфликт «двух цивилизаций - одной, уходящей корнями в христианскую нравственность (русская классическая литература), и другой, названной впоследствии большевистской (типологически оправдывающей ряд тоталитарных культур XX столетия)» [36]. Их противостояние было обусловлено разным отношением к искусству: либо как к придатку идеологии, либо как к особому художественному способу познания жизни. Однако источник для всех литературных концепций был единый - марксистская эстетика.
В монографии Е.Г. Единой «Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов» (Саратов, 1994) изучается проблема влияния на сознание читателя мифа о «пролетарской литературе» и «пролетарском читателе», который был создан в 1920-е гг. и продолжал свое существование в последующие десятилетия. Автор книги предлагает пользоваться термином «массовая критика», имея в виду постоянную адресацию критических суждений «массам». Это понятие включает в себя представителей разных литературных фракций, поскольку, по мнению исследователя, все они демонстрируют известную общность во взглядах: «Враждующие между собой пролеткультовцы и футуристы одинаково игнорировали специфику искусства как особого рода человеческой деятельности, извечные соперники рапповцы и лефовцы одинаково писали о читательской общественности как о рынке сбыта, а о книге - как
о товаре. Отчаянные споры А. Воронского и напостовцев так или иначе сводились к обсуждению сроков установления пролетарской диктатуры в литературе» [37].
Литературная критика 1930-х гг. стала привлекать к себе активное внимание только в 1980-е гг. В.П. Муромский в своей монографии «Русская советская литературная критика: Вопросы истории, теории, методологии» (Л., 1985) писал о неблагополучном состоянии дел с изучением критики этого периода. Если в 1920-е гг. главным вопросом был поиск «творческого метода», то в эпоху 1930-х гг., по мнению исследователя, началось обогащение марксистско-ленинской методологии, формировалась эстетика социалистического реализма. В этот период обострился интерес к изучению классической литературы, повысилась культура критических работ, возросло внимание к художественной, а не к классовой сущности литературного произведения (неслучайно в журналах «Литературная учеба», «Литературный критик», в «Литературной газете» постоянно стали подниматься эстетические проблемы). В 1930-е гг. усиленно разрабатывалась и теория советской литературной критики (партийные постановления 1925 и 1932 гг., работы А. Луначарского, М. Горького и др.). В. Муромский, размышляя о взаимосвязи критики и литературоведения, отмечает, что в 1930-е гг. многие критики обратились к изучению истории литературы, «ушли в литературоведение» [38]. Македонов не был исключением.
Теория литературной критики, специфические законы ее развития также исследуются в работах Б.Ф. Егорова, Б.Г. Лукьянова и некоторых коллективных трудах [39].
Среди монографических исследований литературной критики 1930-х гг. представляет большой интерес работа В.В. Перхина «Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи» (СПб., 1997). Автор рассматривает развитие критики в контексте политического, эстетического и исторического сознания 1930-х гг. и противоречий между личными убеждениями критиков и авторитарными идеями. В монографии характеризуется деятельность видных критиков, принадлежащих к разным направлениям:
А. Луначарского и В. Шкловского, Г. Адамовича и Н. Бухарина, М. Горького и
Д. Святополка-Мирского и др. Имя Македонова, однако, в данном исследова-
> нии не упоминается, хотя дается определенная характеристика эволюции кри-
тических оценок А. Твардовского и А. Тарасенкова - его близких друзей и единомышленников.
4. Теоретическая и практическая значимость работы. Апробация.
Изучение истории критики важно для понимания ее сегодняшнего состояния.
Наблюдения и выводы настоящего диссертационного исследования могут быть
использованы в курсах преподавания «Истории русской литературы XX в.»,
«Истории русской литературной критики XX в.», «Литературного краеведения
yi Смоленщины», а также спецкурсов и спецсеминаров по темам «Литературно-
критическая деятельность А.В. Македонова», «Судьба и творчество А.Т. Твардовского 1930-х гг.».
По теме диссертации опубликовано 11 работ, вышедших в России и
США. Материал апробирован в докладах на 6 научных встречах: на аспирант
ских конференциях кафедры истории и теории литературы СГПУ (1997 г., 1998
г., 1999 г., 2000 г.); на конференции «М.В. Исаковский и смоленская поэтиче
ская школа» (Смоленск, 1999 г.), на научном семинаре «Александр Твардов
ский и Адриан Македонов: 90 лет со дня рождения» (Смоленск, 2000 г.).
* < 5. Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, за-
ключения, примечаний, списка литературы и 6 приложений.
Во Введении поставлена проблема работы, сделан обзор литературы о Македонове и литературной критике 1920-х - 1930-х гг., указан материал исследования.
Первая глава посвящена исследованию творческой судьбы Македонова и его участия в литературном процессе 1927 - 1937 гг.
Во второй главе исследуется критическая деятельность Македонова 1930-х гг.: тематика, подходы, принципы. Отдельный параграф посвящен оценкам Македоновым творчества Твардовского, его лирики и поэм.
В третьей главе рассмотрена научная деятельность Македонова. В центре внимания находятся его работы о В.Г. Белинском и А.С. Пушкине.
В заключении подведены итоги работы.
Список литературы включает в себя 225 наименований.
В состав диссертационного исследования входят шесть приложений: «Эпизоды судьбы А.В. Македонова»; «Автобиография А.В. Македонова (ГАСО)»; «Неопубликованные материалы РГАЛИ (Ответы Македонова на анкету «Пути пролетарской поэзии»; рецензия Македонова на повесть А. Филиппова «Юность»; заявление Македонова «В секцию критиков ССП»; письма Македонова к А. Тарасенкову)» [40]; «Из неопубликованной переписки А.В. Македонова с B.C. Баевским»; «Хронологическая классификация статей и публикаций А.В. Македонова 1928-1937 гг.»; «Дополнение к библиографии работ А.В. Македонова 1928-1937 гг.».
Смоленский период (1928-1937 гг.)
Поступив в 1927 г. на первый курс отделения русского языка и литерату ры педагогического факультета Смоленского университета, Македонов сразу стал одним из активных участников литературных кружков, созданных при СГУ и при Доме работников просвещения. «Кружки эти, - вспоминал Македонов, - формально кем-то контролировались, но по существу были вполне самостоятельными организациями просветительского характера. Программы работ кружков (как и литературных групп при газетах) ни с кем обычно не согласовывались; на собрания приходили кто хотел и выступали с чем и как хотели
Тем не менее не помню каких-либо злоупотреблений литературного или тем более политического характера этими свободами. Посещаемость некоторых кружков была очень хорошей (до 80-100 человек); главную массу посетителей составляли и люди, просто интересовавшиеся литературой, и люди, сами пытающиеся писать и выступать как поэты, прозаики и критики. Обсуждение имело вполне демократический и откровенный характер, и происходил естественный отсев случайных и бездарных элементов и отбор наиболее способных, активно любящих литературное дело ... . Так формировалась широкая среда, благодатная почва возникновения и роста новых литературных, журналистских или хотя бы активно-читательских сил» [14]. Поиск единомышленников, твор ческих людей привел его также в литературную группу «Комсомолия», созданную при газете Смоленского обкома ВЛКСМ «Юный товарищ» (выходила с 1920 г. по 1929 г., позже была реорганизована в газету «Большевистский молодняк»), «ежевечернее пристанище и первый литературный институт» [15] многих смоленских писателей. Здесь он познакомился с Е.М. Марьенковым, В.В. Смолиным, С.А. Фиксиным и другими начинающими смоленскими литераторами. На заседаниях молодые писатели «учились анализировать произве-дения своих товарищей, изучали произведения современной и дореволюционной русской литературы, теорию словесности, стремились овладеть мастерством художественного слова» [16]. Один из активных участников этих встреч Фиксин вспоминал о всеобщем увлечении поэзией: «Проза почти никого из нас не привлекала, кроме, пожалуй, радиожурналиста Василия Ардаматского. Даже староста нашей литгруппы Дмитрий Осин, много позже выпустивший несколько книг прозы, и тот ограничивал себя только стихами и песнями» [17].
В декабре 1926 г. в Смоленске произошло организационное оформление городской ассоциации пролетарских писателей (САПП), ядром которой и стали участники группы «Комсомолия» [18] - тогда ее членами было всего 17 человек. 4 декабря 1927 г. в трехэтажном здании губернской совпартшколы, рядом с городским садом Блонье, состоялась первая губернская конференция пролетарских писателей, на которой присутствовало уже 39 человек, одним из них был Македонов. После конференции все литературные группы губернии стали работать под эгидой новой творческой организации [19]. Писатели были нацелены на преодоление «схематичности и голой агитационности» в своем творчестве [20]. Это тем более было актуально, поскольку в эти годы в литературу хлынул поток малообразованных стихотворцев и прозаиков: «По самым скромным подсчетам, в одной только Смоленской губернии насчитывается до 500 человек, пытающихся стать литераторами, т.е. пишущих стихи и рассказы. Но среди них едва ли наберется один десяток, который пишет более или менее хорошо» [21].
Ответственным секретарем правления ассоциации был избран М.В. Исаковский, который, по всеобщему признанию, являлся бесспорным авторитетом в литературных кругах Смоленска. Он сразу выдвинул перед литераторами «задачи исключительно творческого характера» [22].
В конце 1929 г. после того, как была организована Западная область с центром в Смоленске, возникла областная АЛЛ (ЗОАПП), первая конференция которой состоялась 1-3 марта 1930 г. На ней с основным докладом «О задачах пролетлитературы в реконструктивный период» выступил один из секретарей РАПП В. Ермилов. Содоклад сделал Л. Авербах - генеральный секретарь РАПП. В своем выступлении он призывал собравшихся к созданию истинно революционной литературы, художественное качество которой его мало волно 22
вало: «Мы не участвуем в создании "изящной литературы". Мы говорим на грубом языке классовой борьбы»; «Наши кадры мало культурны, но мы не печалимся» [23]. Руководители РАПП и ЗОАПП порой ставили перед писателями разные задачи: то ли приспосабливаться к потребностям массового читателя, то ли стараться совершенствовать свое художественное мастерство.
Вспоминая те годы, в своей автобиографии Македонов писал: «С 1927 г. я активно участвовал в работе смоленских литературных организаций, с конца 1927 по апрель 1932 г. был членом смоленской городской, а затем областной западной ассоциации пролетарских писателей» [24]. Выбор Македоновым литературного объединения пролетарских писателей был не случаен. Во-первых, он, как и миллионы людей той эпохи, искренне верил, что именно пролетариату суждено создать новую истинно народную культуру. Во-вторых, в те годы «в Смоленске не было других литературных организаций, которые могли бы сравниться с РАПП - не только по политическим причинам того времени, но и по стремлению лучших начинающих писателей глубже разобраться в окружающем» [25]. После самороспуска «Арены» в Смоленске делались попытки создания отделений «Кузницы», ЛЕФа и «Перевала», но все они просуществовали недолго. В марте 1926 г. было создано «литобъединение» смоленских писателей, но и оно оказалось недолговечным.
В Смоленской писательской организации жесткая рапповская литературная политика «сочеталась со стремлением к подлинной литературной учебе, творчеству. В АПП могли участвовать и молодые люди, весьма далекие от специфических рапповских критериев, хотя и отдававшие им дань в той или иной мере» [26]. Так, например, Македонов в анкете для поступавших в РАПП на вопрос о том, кто ваши любимые поэт и прозаик, ответил - Осип Мандельштам и Анатоль Франс. Председатель Московского правления РАПП В. Ермилов, приведя эти ответы в своем заключительном выступлении на первой губернской конференции пролетарских писателей, заметил: «нам и такие нужны».
Основные тенденции советской литературной критики конца 1920-х-1930-х гг
Именно литературной критике отводилась роль бдительного контролера и «указующего перста». С особым рвением эту задачу взялись выполнять критики РАПП, претендовавшие на представительство партии в литературе, по мнению которых, адекватно, политически грамотно отражать современные общественные отношения могли только те писатели, которые стояли на точке зрения рабочего класса. Рапповские методы («дикие нравы», «совершенно безобразная полемика, заканчивающаяся буквально мордобоем, полная неуважения к противнику, к его труду» [3]) приводили к отрицанию общечеловеческих ценностей в искусстве, преемственности развития культуры, порождали подозрительное отношению к «попутчикам» и писателям, не входившим в РАПП. Самоубийство Владимира Маяковского - только один из эпизодов, демонстрирующих трагическое, порой безвыходное положение многих советских писателей. Не менее показательна драматическая судьба столь же нелюбимого РАПП Сергея Есенина.
Рапповские агрессивность и прямолинейность, порождавшие бесконечные конфликты и дискредитировавшие политику партии в области литературы, привели руководство страны к выводу о необходимости прекратить литературные распри волевым решением, что вполне соответствовало духу времени -усилением сталинской диктатуры. В апреле 1932 г. было принято постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций», ликвидировавшее все писательские объединения. Натерпевшиеся от произвола РАПП писатели встретили это постановление с восторгом, не представляя себе всех последствий дальнейшего партийного руководства. Создание единого Союза советских писателей на деле оказалось новой кабалой для свободно мысливших художников. Иллюзии и оптимизм, господствовавшие на Первом съезде ССП (август 1934 г.), скоро развеялись (См. Главу 1). Из творческого объединения Союз очень быстро превратился в бюрократическую организацию. Всем членам ССП предписывалось следовать общему «методу» социалистического реализма, основополагающим принципом которого был принцип партийности: произведения должны были соответствовать положениям программы ВКП (б). Судьба писателей, не учитывавших эти требования, складывалась весьма драматично. Волна репрессий 1930-х гг. поглотила многих из них (О. Мандельштам, И. Бабель, Б. Пильняк и др.).
К началу 1930-х гг., по мнению историков, сложилась система «казарменного социализма», яркой приметой которого стал процесс дегуманизации общества. Литературная критика этих лет отражала характерные явления общественно-политической жизни страны (усиление тоталитаризма, партийное руководство искусством, «ударничество» в литературе и т.п.). На критику все более возлагались задачи политического контроля и доносительства, приемлемые далеко не для каждого участника литературного процесса.
Глубочайший кризис советской критики становился все более очевидным. Так, например, известный литератор тех лет Вяч. Полонский с болью писал М. Горькому: «Наша советская критика сейчас в плачевном положении ... . Среди писательского молодняка развилась кружковщина - узкая, себялюбивая, пристрастная. Каждый кружок обзаводится своим «критиком», и до чего доходит иногда разнузданное славословие "своим" - представить себе трудно. ... Демьяна Бедного сравнивают с Пушкиным и Шекспиром. Серафимовича ставят выше Толстого, Федор Гладков - уже классик и т.п. Это настоящее разложение, разрушение критики» [4]. М. Горький в статье «Рабочий класс должен воспитать своих мастеров культуры» (1929 г.) стремился предостеречь от подобных крайностей: «Люди, научившиеся мало-мальски грамотно писать и более или менее ловко нанизывать цитаты из чужих книг одна на другую, - эти люди уже воображают себя чем-то вроде "духовных" вождей рабочего класса. Преждевременно. И немножко неумно. Необходимо очень долго и усердно учиться для того, чтобы получить право осторожно советовать» [5]. В те годы то и дело появлялись публикации (как, например, статья Л. Леонова с показательным названием «Критики пока нет» (1933 г.)), в которых говорилось о необходимости покончить с произволом и беспринципностью литературных «критиканов».
В литературной критике 1930-х гг., как и в 1920-е гг., продолжались ожесточенные споры. Литературно-критические позиции тяготели к одному из двух полюсов: «Все критики в той или другой степени были втянуты в главный конфликт - между гуманитарной и авторитарной точками зрения на действительность и литературу» [6].
Противостояние гуманитарной и авторитарной критики. В 1920-х - 1930-е гг. в России продолжали работать представители самых разных эстетических направлений, начинавшие свою критическую деятельность еще до революции: П. Флоренский, А. Лосев, А. Белый, А. Луначарский, А. Ворон-ский, В. Переверзев, Р. Иванов-Разумник, М. Горький и др. Основной эшелон литературной критики тех лет составляли писатели, чьи общественно-литературные взгляды складывались в революционную и постреволюционную эпохи и основывались на эстетике марксизма. По отношению к искусству, к личности художника, к специфике творческого процесса они делились на два типа критиков - гуманитарных и авторитарных.
Расстановку сил в советской критике конца 1920-х - 1930-х гг. условно можно представить следующей схемой (См. схему на с. 59).
Гуманитарная критика рассматривала искусство как способ художественного познания жизни, отстаивала право художника на свободу творчества. Основными представителями гуманитарной критики выступали выходцы из «Перевала» (А. Воронский, А. Лежнев, Д. Горбов и др.), отстаивавшие идейно-эстетические принципы своей группы: приоритет человеческой личности, установку на искренность и «моцартианство», доминирующую роль интуиции в художественном творчестве и т.д. «В истории мировой эстетической мысли, -пишет Г. Белая, - "Перевал" достойно представляет модель независимого, свободного, антисектантского социалистического искусства»; работы его критиков «были замешаны на дрожжах "традиционного русского правдоискательства" ... . Их опорой была христианская этика ... .
А.В. Македонов об А.Т. Твардовском
1928 г. — начало дружбы Македонова и Твардовского, которую они пронесли до конца своих дней. «В течение 1928-1936 годов, - вспоминал Македонов, - все или почти все стихи его (Твардовского — Э.К.) читались и обсуждались со мной еще до того, как отдавались в печать. Было немало и "экспериментальных" стихов, для печати не предназначавшихся» [117]. И в последние годы жизни Твардовский не забывал советоваться с Македоновым по поводу новых своих произведений, включая поэму «По праву памяти».
В предисловии к «Эпохам Твардовского» (1996 г.) Македонов писал: « ... автор предлагаемой книги считает себя особо обязанным ее написать и опубликовать потому, что был наиболее близким спутником и даже участником пути молодого Твардовского до 1937 г., как его тогдашний ближайший советник, истолкователь, пропагандист» [118].
После выхода работы B.C. Баевского «Смоленский Сократ» и публикаций Н.Н. Илькевича о смоленских литераторах 1930-х гг. стали известны многие особенности взаимоотношений Македонова и Твардовского. В нашем диссертационном исследовании об их творческих и личностных контактах сказано в Главе 1, поэтому в настоящем параграфе мы останавливаемся преимущественно на анализе публикаций Македонова, посвященных Твардовскому.
Критические работы Македонова о Твардовском 1930-х гг. Твардовский в пору своей юности пользовался большим вниманием смоленской критики. Как отмечает В.М. Акаткин, с 1926 по 1936 гг. о поэте в смоленской печати появилось несколько десятков критических откликов [119]. Для большинства смоленских критиков ранний Твардовский был всего лишь одним из многочисленных селькоров и начинающих поэтов. Только после выхода в свет поэмы «Путь к социализму» о нем заговорили как о своеобразном писателе.
Македонов был не первым критиком, обратившим внимание на творчество Твардовского [120], поскольку они познакомились и подружились только в 1928 г. Однако, по признанию самого Твардовского, Македонов стал не только его другом, но и литературным учителем, ближайшим советчиком, защитником и пропагандистом. В своих публичных выступлениях и статьях Македонов дал наиболее всесторонний и глубокий анализ творчества раннего Твардовского. Он сумел разглядеть в нем не только яркую и самобытную индивидуальность, но и наметить пути его дальнейшего развития. Признавая Твардовского самым талантливым из смоленских поэтов, Македонов уже в 1930-е гг. отметил его влияние на других поэтов [121]. Именно Македонов заинтересовал творчеством Твардовского московского критика А. Тарасенкова, который также высоко оценил его поэзию и стал защитником поэта в центральной печати [122].
Молодые поэт и критик проводили много времени вместе, обсуждая самый разнообразный круг вопросов, безусловно, интересовали их и перспективы развития советской литературы, прежде всего - поэзии. В анкете «Пути пролетарской поэзии» (1930 г.), говоря о проблеме стиля, Македонов отмечал, что «более плодотворным в этом отношении надо считать опыты некоторой части творческого молодняка, главным образом, тт. Цвелева и Твардовского ... » [123].
В отличие от большинства смоленских критиков, исследовавших творчество Твардовского, Македонов никогда не навязывал поэту своих установок [124]. Наоборот, изучая его произведения, критик стремился теоретически обосновать новые веяния в советской поэзии. Хотя необходимо признать, что его статьи, как и все публикации о Твардовском конца 1920-х - начала 1930-х гг., не были лишены «рапповских завихрений» [125].
Среди критических работ Македонова 1930-х гг. можно назвать четыре статьи, в которых он более или менее полно выразил свое отношение к поэзии Твардовского.
Следует учитывать, что большинство работ Македонова тех лет, помимо сугубо исследовательских задач и целей, имели ярко выраженную «защитниче-скую» направленность, писались в атмосфере жесточайшей, далеко выходящей за рамки литературной критики, полемики. Этим во многом обусловлен выбор анализируемых текстов и аспектов творчества Твардовского, а также пафос исследователя. Так, несмотря на то, что Македонова больше интересовали вопросы поэтического мастерства автора, он был вынужден останавливаться в большей мере на вопросах содержания. Македонов видел в ранних стихах Твардовского «ряд отдельных политических ошибок, тенденции беспартийности» [126], однако предпочитал в столь сложной обстановке не акцентировать на этом внимание. Более того, опровергая обвинения Горбатенкова и других нечистоплотных критиков в адрес Твардовского, именуемого ими не иначе как «кулацкий подголосок», Македонов старался доказать соответствие авторского подхода партийной идеологии: поэт разоблачает кулацкую психологию, показывает преимущества новой жизни крестьянства и т.п.
К съезду писателей Западной области (1934 г.) Македонов в смоленской «Литературной газете» опубликовал статью «На подъеме», в которой, в частности, высоко оценивал лирические стихотворения Твардовского. О содержании этой статьи теперь мы можем узнать только из недоброжелательной характеристики в статье В. Горбатенкова «Говорить о "серьезных вещах выпрямившись!"», которая передает содержание его доклада на Первом съезде писателей Западной области. Сам Горбатенков был возмущен тем, что Македонов объявил стихотворение Твардовского «Гость» чуть ли не шедевром современной поэзии. Сделав критический анализ этого «бездарно» написанного, по мнению Горбатенкова, стихотворения, он пришел к выводу, что Македонов оказывает поэту «медвежью услугу» пустыми, хвалебными фразами [127]. Позже в книге «Творческий путь Твардовского» (1981 г.) Македонов вновь повторит, что стихотворение «Гость» - это одно из ключевых в лирике Твардовского 1930-х гг., оно является первым наброском темы и проблемы «Страны Муравии» [128].
В статье Македонова «Поэтический участок областной литературы», отражавшей содержание его доклада на Первом областном съезде писателей 24 апреля 1934 г., критик проанализировал творчество ведущих поэтов Смоленщины, среди которых наиболее одаренным автором, ищущим новые пути поэтического освоения действительности, назвал Твардовского. Анализируя его стихотворения и поэмы, критик отметил ряд особенностей: выдвижение принципа конкретности стиха, введение в поэзию повествовательных элементов, отказ от шаблонных поэтических образов (звезды, розы, кудри, зори) и т.п. Произведения Твардовского, по мнению критика, насыщены жизненным содержанием, его герои - это реальные, невыдуманные люди; кроме того, поэт «чрезвычайно психологичен» - умеет через точные детали показать сложный внутренний мир своих персонажей.
Критик воспользовался очередной возможностью встать на защиту Твардовского. В частности, он вступил в полемику с Горбатенковым по поводу его оценки стихотворения «Гость». Македонов привел его как удачный пример изображения зажиточной колхозной жизни [129]. Высокую оценку в своем докладе критик дал опальной поэме Твардовского «Мужичок горбатый», с которой собравшиеся могли познакомиться только в рукописи. За два месяца до съезда поэма была изъята из подготовленного к выходу в свет журнала «Наступление» [130].
В.М. Акаткин отмечает, что статья Македонова «Поэтический участок областной литературы» заметно перекликается с предисловием Твардовского к своей «Книге стихов» (1933 г.), причем утверждает, что многие положения статьи «обязаны личному общению критика с поэтом, ее можно считать их совместным ответом на ту грозную критическую ситуацию, которая сложилась в 1934 г.» [131]. Верно отметив единство взглядов поэта и критика на проблемы литературы, исследователь, на наш взгляд, недооценил самостоятельности критического мышления Македонова - «Смоленского Сократа».
Научная деятельность А.В. Македонова 1930-х гг.: круг интересов, публикации и подходы
В начале 1930-х гг. шло формирование эстетики социалистического реализма. Претендуя на создание нового типа реализма, партийные идеологи литературного движения опирались на традиции классической литературы, объявляя социалистический реализм наследником критического реализма XIX века с его историзмом, социальной направленностью, народностью, тенденциозностью. В большинстве своих работ эту точку зрения отстаивал и Македонов, считая социалистический реализм не только новой, но и более совершенной фазой данного литературного направления.
Сегодня такие утверждения устарели, но нам необходимо знать, на каких исходных позициях стоял Македонов, чтобы оценить проделанную им эволюцию.
Реализм большинства писателей XVIII - XIX вв., творчество которых привлекало внимание Македонова, был, по его мнению, половинчатым. Никто из них в силу ограниченности своего мировоззрения не смог найти выхода из противоречий социальной действительности, подняться до ее революционного отрицания. Разрешить эту проблему оказались способны только писатели социалистического реализма. Так, в статье «Николай Васильевич Гоголь» (1934 г.), приуроченной к 125-ой годовщине со дня рождения писателя, Македонов на примере трагической судьбы Гоголя убеждал читателя, что «только путем присоединения к революции может художник найти правильный выход в борьбе с "мертвыми душами" загнивающего строя». Гоголю этого сделать не удалось. Однако его творчество сохраняет огромную ценность для современной литературы, поскольку он разработал ряд принципов художественного реализма: «Орудие гоголевской сатиры может и должно быть использовано для создания высокохудожественной, подлинно советской сатиры ... Социалистический реализм, критически усваивающий все лучшее у реализма прошлого, многое может взять и у реализма Гоголя» [2].
В статье «Литературные взгляды Н.А. Добролюбова» Македонов анализировал метод «реальной критики», роль которой сводилась, по мнению исследователя, к тому, «чтобы дополнить художественные образы революционной тенденцией, сознательно истолковать то, что не мог истолковать сам писатель» [3].
Для утверждения нового типа реализма требовалась разработка концепции нового героя. М. Горький в статье «О социалистическом реализме» (1933 г.) писал: «У нас любовь к человеку должна возникнуть - и возникнет - из чувства удивления пред его творческой энергией, из взаимного уважения людей к их безграничной трудовой коллективной силе, создающей социалистические формы жизни, из любви к партии, которая является вождем трудового народа ... » [4]. Сосредоточенность Македонова на проблеме литературного направления неизбежно повлекла за собой обращение к исследованию образа литературного героя. Македонов считал, что образ героя нового типа не может быть создан вне контекста литературной традиции. С этой целью он обратился к теории Добролюбова о «народном поэте», к образам «новых людей» Чернышевского и, прежде всего, к учению Белинского о «всеобщей личности» (См. Главу 3; 2.4).
В 1960-90-е гг. Македонов живо интересовался новейшими методами литературоведческих исследований (структурализмом, семиотикой, компьютерными технологиями в стиховедении и т.п.), однако в начале своего творческого пути он руководствовался «методом диалектического материализма» (См. Главу 2). В рамках этого метода Македонов чаще всего использовал прием сопоставления. Например, Македонов постоянно сравнивал взгляды Белинского, Добролюбова и Чернышевского - представителей революционно-демократического реализма. Изучение их особенностей важно еще и потому, что они являются непосредственными предшественниками социалистического реализма. Македонов неоднократно подчеркивал, что социалистический реализм - это некий синтез двух разных типов реализма XIX в. (См. Главу 3; 2).
в) основной пафос
Основной пафос историко-литературных работ Македонова определялся тем, что между ними и его литературной критикой не было непроницаемых границ. Так, например, анализ творчества Гоголя в работе «Гоголь и "обновленный феодализм"» (1936 г.) носил полемический характер и был по существу критическим откликом на вышедшую в этом же году книгу М. Храпченко «Н.В. Гоголь».
Обращение к историко-литературному материалу отчасти было вызвано стремлением Македонова подвести теоретическую базу под критический анализ современных литературных явлений. В свою очередь, некоторые черты его литературной критики 1930-х гг. (публицистичность, тенденциозность, дидактизм и т.п.) отразились на пафосе и языке научных трудов. Например, нередки фразы типа: «Пушкин не нашел подлинного выхода, выхода в революции .. . . Отсюда - непоследовательность его реализма, его трагические противоречия, его историческая ограниченность ... несмотря на свои классовые предрассудки и отсталость русской жизни, (Пушкин - Э.К). стал одним из важнейших этапов в подготовке социалистической культуры и литературы и создал подлинно бессмертные художественные образы» [5].
Исторический подход исследования порой сочетался у Македонова с тенденциозными выводами, в которых искусство превращалось в форму выражения общественно-политического сознания художника. Это, а также неуместные в академических научных трудах пафос и стиль, стало одной из существенных преград к объективной оценке наследия Македонова как историка литературы, среди работ которого несомненный интерес до сих пор сохраняют исследования творчества Белинского и Пушкина.
Похожие диссертации на Литературно-критическая деятельность А. В. Македонова, 1928-1937 гг.
