Концепция личности Петра I в русской литературе XX века и социокультурный контекст времени Лобин Александр Михайлович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Петр І в историософской концепции Д. С. Мережковского и его романе «Антихрист. Петр и Алексей»., 29

1. Концепция личности Петра І в историософии Д. С.Мережковского 31

2. Петр І в романе «Антихрист. Петр и Алексей» 44

2.1. Роман в оценке критиков и литературоведов 44

2.2 Художественная жизнь образа Петра І в романе 51

Глава II. Петр I в произведениях А. Н. Толстого 74

1. Произведения А. Толстого о Петре І в научно-критической литературе 74

2. В поисках своей художественной концепции: «День Петра», «На дыбе» 87

3. Петр I в романе А. Н. Толстого «Петр Первый» 100

Глава III. Художественная версия Петра І в «Вечерах с Петром Великим» Д. А. Гранина ; 121

1. Личность и история в художественном мире Д. Гранина 121

2. Жанровое своеобразие «Вечеров с Петром Великим» 127

3. Версия личности Петра І в «Вечерах с Петром Великим» 138

Заключение 158

Библиография 162

• Концепция личности Петра І в историософии Д. С.Мережковского
• Петр І в романе «Антихрист. Петр и Алексей»
• Произведения А. Толстого о Петре І в научно-критической литературе
• Личность и история в художественном мире Д. Гранина

Введение к работе

Для русской литературы всегда было характерно стремление оглянуться на историю страны, найти там ответы на «вечные» вопросы общественной жизни, объяснить современность через факты и явления прошлого. С этой целью литераторы обращались, как правило, к изображению отдельных наиболее значимых эпох, теснее всего связанных с современностью причинно-следственными связями или близких по принципу сходства и подобия. Как правило, это переломные периоды истории, определяющие судьбу России.

Одной из таких ключевых эпох в историческом самосознании общества традиционно рассматривается эпоха Петра I. Почти три века отделяют нас от этого времени и все эти годы поэты и писатели постоянно возвращались к личности и деятельности первого русского императора. Количество произведений, посвященных этой теме, необозримо велико: о Петре писали М. Ломоносов и А. Кантемир, тема Петра занимает особое место в творчестве А. С. Пушкина; идею исторического романа о Петре вынашивали Л. Н. Толстой и В. М. Гаршин.¹ Особое место личность Петра I занимает в «петербургской» теме русской литературы: большинство произведений, составляющих «Петербургский текст», прямо или косвенно содержат оценку личности его основателя.²

В литературе XX века тема Петра не потеряла своей актуальности. Она представлена романом Д. Мережковского (Антихрист: Петр и Алексей), циклом рассказов, двумя пьесами и романом А. Н. Толстого (Петр Первый), повестями Ю. Тынянова (Восковая Персона) и Б. Пильняка (Никола на Посадях, Повесть Петербургская), рассказом А. Платонова (Епифанские шлюзы). Во второй половине XX века были созданы романы Ю. Германа (Россия молодая), А. Соколова (Меншиков), Б. Заболотских (Капитан четырех морей); повести Вс. Иванова (Ночь царя Петра), Ю. Семенова (Смерть Петра) и др. Последним

¹ О Петре писали беллетристы ХГХ века В. Аладьин, О. \ Корнилович, А. Башуцкий, Н. Кукольник, К.
Масальский, П. Фурман, И Лажечников, Г. Данилевский, Д. Мордовцев, Л. Жданов и другие. - См. Бекедин П.
В. Об одном историческом замысле В. М. Гаршина // Литература и история; вып. 2. - СПб: Наука, 1997. - С.
171 -172. І

значительным произведением о Петре I стал опубликованный в 2000 году роман Д. Гранина «Вечера с Петром Великим».

Литература о Петре примечательна не только количеством созданных произведений, но и бесконечным многообразием, противоречивостью оценок Петра от «строителя чудотворного» до «царя-Антихриста». Художественные трактовки образа Петра, воплощенные в литературных произведениях, становятся отражением, неотъемлемой частью общекультурного процесса развития исторического самосознания общества, которое складывается в виде различных научных, философских, религиозных и художественных интерпретаций истории, последовательно сменяющих друг друга.

Попытка систематизировать сложившиеся в результате трехсот лет непрерывной творческой деятельности всей общественной мысли России мнения о Петре I предпринята в антологии «Петр Великий: Pro et contra. Личность и деяния Петра І в оценке русских мыслителей и исследователей», где собраны сотни высказываний и оценок, данных Петру Великому философами, историками, писателями и публицистами. Выделено тринадцать основных точек зрения: начиная от «Творца России» и заканчивая «Первым большевиком» и «Предшественником Сталина».³ Многообразие существующих точек зрения объясняется тем, что «за внешней формой спора о Петре скрывается спор о самом русском народе и его судьбе».⁴ В основе точек зрения на Петра «лежат не исторические факты (факты можно подобрать любые), -писал А. Кара-Мурза, - а тот или иной историософский концепт».⁵

На сегодняшний день спор о Петре не закончен. Социально-экономические перемены, произошедшие в конце XX века в России, вновь создали ситуацию, которую Ю. М. Лотман характеризовал как «культурный

² См. Топоров В. Н. Петербург и петербургский текст русской литературе // Миф. Ритуал. Символ. Образ. - М:
Прогресс - Культура, 1995. - С. 275.

³ Петр Великий: Pro et contra. Личность и деяния Петра І в оценке русских мыслителей и исследователей. -
СПб: РХГИ, 2001. 760 с.

⁴ Кара-Мурза А. Формула Петра Великого // Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 724.

⁵ Кара-Мурза А. Послесловие // Петр Великий: Pro et contra. Личность и деяния Петра в оценке русских
мыслителей и исследователей. Антология. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 724.

взрыв» . Вновь встал вопрос о путях дальнейшего развития государства и общества. Его решение требует новой переоценки исторического опыта, поэтому тема Петра и роли его реформ в очередной раз приобрела повышенную остроту и актуальность. Об этом свидетельствует непрекращающийся поток публикаций в научной и массовой печати, переиздание старых и появление новых работ о Петре I и его реформах.⁷

История Петра, история научной и художественно-исторической эволюции петровской темы давно привлекают пристальное внимание исследователей. Работы историков и философов обязательно включают обзор первоисточников и оценку точек зрения предшественников. Проблема художественного историзма исследована в работах Ю. М. Лотмана, А. М. Панченко, Ю. В. Стенника, К. Г. Исупова, П. В. Бекедина, П. П. Гайденко, Л. К. Долгополова. В литературоведческих исследованиях 3. Г. Минц, Н. В. Барковской, Л. А. Колобаевой, А. В. Алпатова, В. Р. Щербины, М. А. Чарного, А. И. Пауткина изучены историко-философские концепции Д. С. Мережковского и А. Н. Толстого и их обусловленность социокультурным контекстом. Сделано много. Однако отдельных исследований, рассматривающих образ Петра на протяжении всего XX столетия, пока нет. Недавно опубликованный роман Д. Гранина «Вечера с Петром Великим» литературоведами еще не изучен. Творческое наследие Д. Мережковского и А. Толстого в настоящий момент исследуется литературоведами в новом культурно-идеологическом аспекте.

Актуальность работы обусловлена необходимостью исследования сложного процесса художественного постижения Петра в русской прозе XX века как одной из наиболее устойчивых и значимых тем в русской литературе. Изучение преемственности сложившихся со времен А. С. Пушкина трактовок

⁶ Лотман Ю. М. Культура и взрыв. - М: Прогресс, 1992. - С. 34.

⁷ Так, уже после 2000 года были изданы: книги: Овсянников Ю^ «Петр Великий. Первый русский император»;
Кулюгин А. «Энциклопедия русских царей»; Пчелов Е. «Романовы. История династии»; Сахарное А. Н.
«Подвижники России». Переизданы труды: Ключевский В. О. «Петр Великий, его наружность, привычки, образ
жизни и мыслей, характер»; «Петр Великий среди своих сотрудников»; Платонов С. Ф. «Под шапкой
Мономаха»; Брикнер А. Г. «История Петра Великого» и др.

личности Петра I позволяет выявить взаимосвязь социокультурных процессов эпохи с творческой самобытностью авторов.

Предмет исследования - художественная концепция личности Петра I как выражение комплекса общественных, историко-литературных задач времени и своеобразия творческой индивидуальности писателя.

Обоснование материала исследования - избранные художественные и критико-публицистические произведения Д. Мережковского, А. Толстого, Д. Гранина являются, на наш взгляд, литературными «вехами» «петровского текста» XX века. Написанные в переломные эпохи российской истории, они фокусируют в себе историко-философские и литературные концепции времени. По мере необходимости к анализу привлекаются и другие художественные и публицистические произведения по данной теме. Рассматриваемый материал не претендует на полный охват текстов, где в той или иной мере затрагивается образ Петра.

Научная новизна работы - впервые сделана попытка проследить, как менялись концептуальные подходы к изображению Петра I - исторически знаковой фигуры Государства Российского - на протяжении XX столетия; соотнести обострение интереса к петровской теме с «кризисными», узловыми этапами общественного развития; исследовать сложный процесс взаимосвязи художественной концепции писателя в произведениях о Петре I с социокультурным контекстом эпохи; выявить своеобразие художественной жизни Петра I.

Теоретико-методологической основой исследования являются работы Ю. М. Лотмана, Б. А. Успенского, С. С. Аверинцева; исторические труды Н. М. Карамзина, С. м. Соловьева, В. О. Ключевского. В процессе анализа текстов использованы сравнительно-исторический, культурологический, структурно-семантический методы.

Цель данного диссертационного исследования: выявить своеобразие авторских концепций Д. Мережковского, А. Толстого, Д. Гранина в изображении личности Петра I - государственного деятеля и человека - в зависимости от историко-литературного контекста времени и творческой

индивидуальности писателя; обнаружить концептуальное сходство и художественную самобытность жизни образа в произведениях.

Контекстуальное исследование этой темы по необходимости избирательно. Рассматриваемые произведения анализируются не во всей полноте их художественного содержания, а, прежде всего, в аспекте заявленной проблемы.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

- рассмотреть основные точки зрения на Петра и его эпоху,
сформировавшиеся в общественном сознании, их эволюцию, социально-
экономическую обусловленность и преемственность;

- выявить основные концептуальные подходы писателей к воплощению
личности Петра в произведении;

рассмотреть связь содержания произведения с социокультурным контекстом эпохи, проанализировать основные оценки и трактовки созданных произведений критиками и литературоведами;

выявить своеобразие художественной жизни образа Петра І в произведении, приемы его воплощения и: их обусловленность концепцией автора.

Положения, выносимые на защиту:

- интерес писателей к личности Петра I актуализируется в переломные,
кризисные моменты российской истории, когда перед обществом вновь встает
вопрос о путях дальнейшего развития страны;

- авторская концепция определяется, во-первых, уровнем развития
общественной мысли в целом⁸ и литературными традициями, которые
образуют социокультурный контекст эпохи, а во-вторых, и это главное,
собственным индивидуальным видением мира художником, творящим новую
эстетическую реальность;

«Исторические теории и концептуальные построения лишь в той мере осмысляют историческую реальность, в какой им позволяет это сделать их собственная историческая эпоха - с ее нормативными представлениями о движущих механизмах исторического процесса, исторических .закономерностях, цели и смысле истории» - См. Кондаков И. В. История как феномен культуры // Культурология XX века. Энциклопедия. Т. 1; /С. Я. Левит/, СПб: Университетская книга, 1998. - С. 283.

- концептуальной основой понимания личности Петра I Д.
Мережковским, А. Толстым и Д. Граниным является представление о
творческом, демиургическом и благотворном для России характере
деятельности Петра I;

- основное внимание писателей в художественном исследовании
личности Петра I авторами уделяется воссозданию противоречивой личности
Петра;

- художественная трактовка личности Петра I определяется
особенностями мировосприятия и творческой индивидуальностью писателя (Д.
Мережковского, А. Толстого, Д. Гранина) и не всегда совпадает с оценкой,
доминирующей в общественном сознании эпохи, а порой опережает ее.

Результаты данного исследования имеют практическое значение и могут быть использованы в вузовских курсах по преподаванию русской литературы XX века, спецкурсах и спецсеминарах по изучению русского исторического романа XX века, творчества Д. Мережковского, А. Толстого и Д. Гранина.

Апробация исследования - основные положения и результаты работы были представлены в качестве докладов на международных конференциях «Веселовские чтения. Проблемы взаимодействия эстетических систем реализма и модернизма» (Ульяновск, 2003, 2005), научно-практических конференциях ППС УлГТУ (2004, 2005, 2006 гг); Международной конференции «Литература и культура в контексте христианства» (Ульяновск, 2005). Отдельные положения исследования обсуждались на кафедре литературы УлГПУ. Содержание работы отражено в шести научных публикациях автора.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Общий объем диссертации составляет 172 страницы. Библиографический список содержит 292 наименования, из них научнокритических работ 270.

Исследование литературных произведений о Петре I, созданных в XX веке, невозможно без краткого изучения і эволюции «вопроса о Петре» в общественном сознании XVIII - XX веков. ^;

Первые диаметрально противоположные оценки петровских реформ и личности Петра I были сформулированы еще современниками императора. В среде консервативно настроенных слоев общества, главным образом раскольников, царь Петр стал царем Антихристом⁹ - такую точку зрения впервые обосновал в конце 1690-х годов Григорий Талицкий в сочинении «О пришествии в мир Антихриста и о скончании света».¹⁰ Для соратников Петра -Ф. Прокоповича, С. Яворского и др. - император стал «Отцом Отечества». Его сравнивали с апостолом Петром и даже Христом, а создание им новой, светской, культуры осмыслялось как новое крещение Руси.¹¹

В основу научно-исторического взгляда на Петра и его эпоху легли труды западных философов и историков XVIII века, века Просвещения, - Вольтера, Дидро, Руссо, Пуффендорфа, Мабли, Монтескье, и др., - для которых Петр олицетворял собой идеал государя-просветителя. Предполагалось, что до Петра русские не были цивилизованным народом, а создание империи по европейскому образцу оценивалось ими как попытка создания нового идеального государства путем мудрого, просвещенного управления. Так сформировалась идея о прогрессивности реформ Петра I и о самом Петре как великом преобразователе, просвещенном! монархе. В литературе такая трактовка Петра представлена в произведениях Ломоносова, Сумарокова,

1 *У

Кантемира. Эта точка зрения была переосмыслена и дополнена уже в конце XVIII века историками И. Болтиным и М. Щербатовым. В оценку реформации

⁹ Такая оценка Петра, по мнению Б. А. Успенского, не была чем-то принципиально новым в русской народной
традиции: «если на Западе нечестивых монархов обыкновенно сопоставляли с нечестивыми библейскими
царями, то в России их сопоставляли с Антихристом». Ранее Антихристами называли Ивана Грозного и
Лжедмитрия - см. Успенский Б. А. Царь и Патриарх: харизма власти в России. - М: Языки русской культуры,
1998.-С. 21.

¹⁰ См. Поляк Л. В. Россия и Петр // Петр Великий: Pro et contra! - СПб: РХГИ, 2001.- С. 663.

Существует устойчивая традиция считать точку зрения раскольников общенародной. На самом деле восприятие Петра и в устной народной традиции было двойственным: кроме легенд о «Царе-Антихристе», различных сюжетов о «подмененном царе», сатирических лубочных картинках XVIII лека, где Петра изображают в виде кота Котабрыса и Зверя Апокалипсиса, существовала и другая традиция. В преданиях и песнях Русского Севера Петр предстает как справедливый, демократичный царь-плотник, идеальный государь - См. Мавродин В. В. Петр Первый и Петровская эпоха в оценке нашего современника. - Л: Знание, 1972 - С. 32. и Овсянников Ю. Петр Великий. Первый русский император., - М: Аст - пресс, 2001. - С. 240.

¹¹ Лотман Ю. М. Русская культура послепетровской эпохи и христианская традиция // Труды по знаковым
системам. Т. 24. - Тарту, 1992. - С. 58 - 71; Поляк Л. В. Россия и Петр // Петр Великий: Pro et contra. - СПб:
РХГИ,2001.-С576.

внесены были мотивы нравственный и национальный, понимание цивилизаторской миссии Петра стало сочетаться с оценкой методов, которыми она осуществлялась. Впервые был поднят вопрос о «цене реформ» и некоторых вредных для нравственного здоровья нации последствиях, которые повлекла за собой поспешная и поверхностная европеизация. Иначе стали оценивать и личный вклад Петра в реформацию, он стал осознаваться не как единственный инициатор, а как продолжатель уже начатых его предшественниками реформ,¹³

Особую роль вопрос о Петре играет в исторической концепции Н. М. Карамзина. Основной идеей его «Истории» стала мысль о цивилизаторской роли самодержавия в истории России. Вначале Н. Карамзин исходил из представления об общности исторического пути России и Европы, поэтому в «Письмах русского путешественника» он писал о благодетельности и неизбежности петровских реформ, а реформы Петра оценивал как положительный пример созидательной государственной деятельности. Французская революция и кризис философии энциклопедистов заставили его изменить точку зрения. В адресованной Александру I «Записке о древней и новой России» историк пытался предостеречь верховную власть от ошибок, могущих привести к революции. Попытка Петра ускорить ход истории сделала, по мнению Карамзина, возможной повторение революции и в России. Так Карамзин, не отрицая высоких личных качеств Петра, необходимости и благодетельности его реформ в целом, начинает критиковать деспотизм Петра, революционные методы осуществления реформ и его чрезмерную страсть к подражанию, губительные для национального самосознания.¹⁴

Противоречивые оценки личности и деятельности Петра были художественно воплощены в произведениях А. С. Пушкина: стихотворениях «Стансы» (1826) и «Пир Петра Великого» (1835), поэмах «Полтава» (1828) и «Медный Всадник» (1833), в незавершенном романе «Арап Петра Великого»

¹² Стенник Ю.В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественно-исторической мысли второй
половины XVIII века//Литература и история. - СПБ: Наука, 1992. -С. 6-31.

¹³ Стенник Ю.В. Идея «древней» и «новой» России в литературе и общественно-исторической мысли второй
половины XVIII века //Литература и история. Вып. 2. - СПБ: Наука, 1997. - С. 7 - 48.

(1828) и в «Истории Петра». В основу историко-философской концепции А. С. Пушкина легли идеи Н. Карамзина, которые были творчески переосмыслены Пушкиным и впоследствии дополнились изучением работ других историков.¹⁵

Интерес к историческим темам, в том числе и к эпохе Петра, возник у Пушкина в 1820-х годах и особенно — после 14 декабря 1825 года. Исторические события для Пушкина не самоценны, он всегда стремился не только показать великие победы и дела реформатора, но и раскрыть их результаты, влияние на судьбы отдельных людей. Гигантская фигура Петра, несомненно, восхищала поэта, Пушкину дорого все, совершенное Петром, -Петербург, «юный град// Полнощных стран краса и диво», - и в то же время Пушкин не мог примириться с самодурством и деспотизмом Петра, критически оценивал результаты и методы его деятельности. Эта двойственность в критериях оценки определила двойственность в образе Петра, проявившуюся в его произведениях. Для А. С. Пушкина император Петр - единственный инициатор реформ. Идеи о социально-экономической обусловленности реформации в то время возникнуть не могло, поэтому образ Петра представлялся Пушкиным как воплощение некой высшей, демиургической, стихийной силы, орудие Провидения.¹⁷

В «Стансах» и «Полтаве» поэт создает явно идеализированный образ Петра: «То академик, то герой// То мореплаватель, то плотник// Он всеобъемлющей душой// На троне вечный был работник» (Стансы), но оценка эпохи не столь однозначна: «начало славных дел Петра// Мрачили мятежи и казни» (Стансы). В прославляющей Петра «Полтаве» время реформ, «Когда Россия молодая...// Мужала с гением Петра» названо «смутной порой». Оценка эпохи и воли самодержца образно обобщена в словах: «Так тяжкий

¹⁴ Стенник.Ю. В. Идея «древней» и «новой» России в общественно-исторической и литературной мысли конца
XVIII - первой четверти XIX века // Литература и история. Вып. 3. - СПБ: Наука. 2002. - С. 110 - 155.

¹⁵ Трудами И. Голикова, Ф. Прокоповича, П. Крекшина, «Историей» Вольтера, «Дневником» Патрика Гордона,
архивными документами и пр.

Лотман Ю. М. Русская культура послепетровской эпохи и христианская традиция // Труды по знаковым системам. Т. 24. - Тарту, 1992 - С. 58 - 71. ¹⁷ Кибальник С. А. Историческая тема в поэзии А. С. Пушкина // Литература и история. - М: Наука, 1992. - С.

58 - 88.

млат// Дробя стекло, кует булат» - здесь ясно раскрыта идея необходимого насилия, трагичного для «стекла», но благотворного для «булата», который куется царем-демиургом. Трагическая гибель Кочубея и Искры характеризует жестокие нравы Петра и эпохи. В «Полтаве» Петр - «гений», «его глаза// Сияют. Лик его ужасен// Движенья быстры. Он прекрасен// Он весь как божия гроза». Здесь Петр - Демиург, воплощение провиденциальных сил истории, но в его образе важна не только вдохновленность свыше - сочетание прекрасного и ужасного приводит к мысли и о стихийной необузданности его характера, которая несет зло: причиной измены Мазепы становится оскорбление, нанесенное ему Петром в приступе не вполне оправданного гнева.

Двойственный подход А. С. Пушкина к оценке истории, осознание непримиримого противоречия между исторической необходимостью государственного строительства и судьбами народа, личными судьбами было положено им в основу идейного содержания поэмы «Медный Всадник». Основание Петербурга, по Пушкину, : мотивировано необходимостью государственной: «отсель грозить мы будем шведу//... Сюда, по новым им волнам// Все флаги в гости будут к нам»; прорубить «окно в Европу» нам «природой суждено». Но судьба Евгения, «историческая безжалостность преобразовательской деятельности Петра I становится в «Медном Всаднике» страшным упреком всему делу преобразователя» - полагал Ю. М. Лотман. Образ Петра в «Медном Всаднике» раскрывается в единстве непримиримых противоположностей: он и «строитель чудотворный», и «кумир на бронзовом коне», «горделивый истукан», тот «чьей волей роковой// Над морем город основался...// Ужасен он в окрестной мгле!//Какая дума на челе!//Какая сила в нем сокрыта!//... На высоте, уздой железной//Россию вздернул на дыбы?» Он - воплощение стихийных сил и государственного величия, Истории и Рока, враждебных человеку.

Мистическое представление о сверхчеловеческой природе Петра характерно лишь для поэзии А. С. Пушкина. В прозаических произведениях

образ реформатора более приземлен. В «Арапе Петра Великого» Петр - «герой полтавский, могучий и грозный преобразователь России», но в описании нравов эпохи, характера Петра и методов реформации прослеживаются и иронические ноты.¹⁹ Показаны также самодурство и деспотизм Петра: он приказывает Ржевскому отдать дочь за своего любимца, с дубинкой в руках едет «к плуту Данилычу... переведаться за его новые проказы». В «Истории Петра» Пушкин не ограничился сбором и систематизацией материала, весь текст «истории» пронизан авторскими отступлениями и примечаниями -одобрительными, критическими, ироническими, - показывающими отношение Пушкина к Петру и его деятельности: «Петр хвастал своею жестокостью...», «сам он был странный монарх», «1 июля Петр занемог (с похмелья?)», «... указ весьма благоразумный, с малой примесью самовластья...» и другие.

Итоговая концепция Петра, сформулированная в «Истории», следующая: «достойна удивления разность между государственными учреждениями Петра Великого и временными его указами. Первые суть плод ума обширного, исполненного доброжелательства и мудрости; вторые жестоки, своенравны и, кажется, писаны кнутом. Первые были для вечности, или, по крайней мере, для будущего; вторые вырвались у нетерпеливого, самовластного помещика. Прим.: Это внести в историю Петра, обдумав». И. Фейнберг полагает, что здесь Пушкин раскрывает двойственность и противоречивость деятельности Петра, эта «разность» понимается им как противоречие между целями и средствами реформации. Но это высказывание можно истолковать и как обобщение противоречивости характера самого Петра: «ума обширного, полного доброжелательства и мудрости» и, в то же время, «нетерпеливого самовластного помещика».

Пушкину также удалось в своих произведениях выработать и понимание петровской эпохи: анализ его произведений позволяет предположить, что

¹⁸ Лотман Ю. М. Александр Сергеевич Пушкин. - Л: Просвещение,1983. - С. 229.

¹⁹ В описании ассамблеи, в ее оценки окружением боярина Ржевского ясно просматриваются идеи о
повреждении нравов и чрезмерной страсти к подражанию царя, высказанные М. Щербатовым, И. Болтиным, Н.
Карамзиным.

²⁰ Фейнберг И. Незавершенные работы А. С. Пушкина. - М: Художественная литература, 1979. - С. 35,53.

Пушкин вплотную подошел к мысли о закономерности петровских реформ, их обусловленности социально-экономическими, государственно-политическими причинами, которая во многом опережала историческую мысль того времени. Значение творчества А. С. Пушкина в развитии петровской темы невозможно переоценить. Он обобщил, переосмыслил и воплотил в художественных образах весь опыт общественно-исторической мысли XVIII и начала XIX веков, и его концепция личности Петра стала основой для дальнейшего развития этой темы в литературе, неиссякаемым источником образов и мотивов для всех последующих авторов.

Дальнейшее развитие российской исторической науки и философии опиралось уже не на теории философов-просветителей XVIII века, а на сменившую их философию истории Гегеля. Применительно к проблеме русской истории наиболее актуальной стала мысль Гегеля о том, что все народы делятся на исторические и неисторические. Первые участвуют в общем мировом прогрессе, другие стоят вне его, и осуждены на вечное духовное рабство. Исследование истории с этой точки зрения поставило вопрос о месте и назначении России в мировой истории. Точкой отсчета в то время служила Европа, точнее - наиболее развитые в экономическом и культурном отношении страны, «исторические народы».

«Россия и Запад - так ставилась проблема русской истории на протяжении XIX века».²² Поэтому ответ на вопрос: «является ли Россия частью Европы, или у нее свой, особый путь?» - формировал базовую оппозицию спора западников со славянофилами. Западники (Герцен, Погодин, Белинский, Кавелин и др.) полагали, что «Россия есть часть Европы, составляет с ней одно географическое целое, и, следовательно, должна разделять ее судьбу и участвовать в ее движении».²³ Славянофилы (Хомяков, Киреевский, Аксаковы, Самарин) полагали, что у России своя, особая судьба, для них «история России представлялась как смена исходного благополучия и последующей «порчи».

²¹ Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. - М: Летопись, 2000. - С. 455.

²² Долгополое Л. К. На рубеже веков. - Л: Советский писатель, 1983. - С. 178.

Гибельная цивилизация при этом отождествлялась с западным влиянием, а момент «падения» — с петровской реформой».²⁴ Общим в концепциях славянофилов и западников было представление о петровской эпохе как о переломном этапе российской истории. Западники полагали, что реформация была необходима и желательна для дальнейшего плодотворного развития русской культуры и государственности, была начата еще предшественниками Петра и соответствовала логике исторического развития России. Славянофилы считали деятельность Петра революционным насильственным переворотом, губительным, в первую очередь, для русской культуры. Но оба эти варианта развития рассматривались как одинаково возможные и выбор между ними -«европеизация» - был результатом личного произвола самодержца, его виной или заслугой. Самого Петра они оценивали как великого, талантливого государственного деятеля, инициатора и идеолога реформ, осуществленных исключительно насильственными методами. При этом их отношение к личности Петра не всегда укладывалось в эту жесткую схему: славянофилы признавали выдающиеся личные качества и способности императора, а многие западники резко критиковали излишнюю жестокость Петра и обвиняли его в разорении страны.²⁵

Таким образом, к середине XIX \ века в русском историческом самосознании сложилось представление об особой роли петровской эпохи и личности Петра в русской истории. Были ' собраны и осмыслены основные исторические материалы и факты, относящиеся к этой проблеме, сформированы основные историко-философские подходы и мнения. Это представление о роли эпохи и личности Петра в истории уже тогда было двойственным и легло в основу всех дальнейших исследований и оценок проблемы.

²³ Погодин M. П. Петр Первый и национальное органическое развитие // Петр Великий: Pro et contra. - СПб:
РХГИ,2001.-С.204.

²⁴ Лотман Ю. М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII - начала XIX столетия // О
русской литературе. - СПб: Искусство, 1997. - С. 285.

²⁵ См. Поляков Л. В. Россия и Петр // Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001.- С. 677.

Во второй половине XIX века этот интерес к эпохе и личности Петра неуклонно возрастал. Принципиально новым этапом в изучении истории России, в том числе и истории Петра, стали труды СМ. Соловьева, В.О. Ключевского, М.Н. Милюкова и других историков. В десятитомной «Истории России с древнейших времен» СМ. Соловьева и прочитанных им в 1872 году «Публичных чтениях о Петре Великом» впервые проводится мысль о том, что реформы Петра были закономерным, необходимым этапом в развитии русского государства и были вызваны внутренней потребностью страны в экономическом развитии, осознанной Петром. Целью реформ было создание сильного в военном и экономическом отношении европейского государства: «необходимость движения на новый путь была осознана... народ поднялся и собрался в дорогу... ждали вождя, вождь явился».²⁸ Новым стало в первую очередь понимание роли личности в истории: «великий человек является сыном своего времени, своего народа... его деятельность теряет характер случайности, произвола».²⁹ Доказательством этого служила мысль о преемственности реформации: она была начата царями Алексеем Михайловичем и Федором Алексеевичем, а Петр лишь продолжил и ускорил ее.

Такая трактовка проблемы, в свою очередь, ставила закономерные вопросы об успешности петровских реформ с точки зрения достижения поставленных политических и экономических целей, оправданности применяемых средств и личной роли Петра в их осуществлении. Деятельность Петра была слишком противоречивой и многогранной, многие его акции с этой точки зрения были необъяснимы и уязвимы для критики. Так, Н.Я. Данилевский полагал, что «Петр... бесполезно затруднил свое собственное

²⁶ В 1866 году прошел юбилей Н. К. Карамзина, вызвавший новый всплеск интереса к его работам. В то время
также был опубликован труд Н. Щербатова «О повреждении нравов в России», в 1872 году отмечали 200-летие
со дня рождения Петра I, что вызвало новый поток публикаций на «петровскую тему»: Бестужев-Рюмин К. Н.
Причины различных взглядов на Петра Великого в русской науке и русском обществе (1872) // Петр Великий:
Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 483 - 489; Грот Я. К. Петр Великий как просветитель России (1873) //
Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 223 - 265;! Барсов Е. Петр Великий в народных преданиях
и сказках северного края // Труды Этнографического отделения ИОЛЕАЭ. - М.; 1877; Майнов В. Петр на
Олонце // Дело, 1883, №6-7; Кривошлык М. Исторические анекдоты из жизни русских замечательных людей.
-СПб.; 1898 и др.

²⁷ Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. - М: Наука, 1984. - С. 232.
²⁸Там же.-С. 38.

реформаторское дело; возбудил негодование подданных, усложнил себе задачу, сам устроил себе препятствия... К чему было брить бороды, загонять на ассамблеи, заставлять курить табак, учреждать попойки?».³⁰

В.О. Ключевский, развивавший идеи СМ. Соловьева, пытался разрешить эти противоречия, уточнить роль Петра и его личный вклад в организацию реформ. Он писал: «подготавливались преобразования вообще, а не реформы Петра... Реформа была его личным делом, делом беспрецедентно насильственным и, однако, непроизвольным и необходимым».³¹ Бросающаяся в глаза «насильственность» петровской реформы создавала впечатление коренной ломки, революции (это отмечалось еще Н.М. Карамзиным). Ключевский развил и дополнил концепцию Соловьева ответом и на этот вопрос: «она (реформа) была революцией не по своим целям и результатам, а только по своим приемам и по впечатлению, которое произвела на умы и нервы современников. Это было скорее потрясение, чем переворот».

Историк отмечает также несходство побуждений Петра с его образом действий. Для раскрытия и объяснения этого нравственного противоречия В. О. Ключевский, высоко оценивавший и личность Петра и результат его реформ, в своих работах предпринял серьезное исследование личности Петра. Он делает вывод о том, что реформы Петра не были следствием заранее обдуманного плана, а носили характер импровизации, что объяснялось отчасти характером Петра, отчасти обстоятельствами. Отмечая многие непопулярные акции Петра, В. О. Ключевский писал и о цивилизаторском характере деятельности императора: «в деятельности Петра впервые ярко проявились... народно-воспитательные свойства власти», и об идее Отечества, выдвинутой Петром как основе своей идеологии, подчеркивал самоотверженность Петра, с которой он воплощал эту идею в жизнь. Работы В. О. Ключевского оказали

²⁹ Там же. - С. 9.

³⁰ Данилевский Н. Я. Россия и Европа. - М: Книга, 1991. - С. 265.

³¹ Ключевский В. О. Русская история. Кн. 3. - М: Мысль, 1993.:- С. 57 - 58.

³² Там же. - С. 69. '

³³ Там же. - С. 308.

огромное влияние на все последующие исторические исследования эпохи Петра.³⁴

Другую, критическую, оценку Петра и его деятельности дает П. Н. Милюков.³ Проанализировав экономическую и административную деятельность реформатора, П. Милюков делает вывод о том, что отдельные составляющие реформы (административная, экономическая, военная и др.), проведенные под руководством Петра, не были продуманы и согласованы между собой, в итоге «Россия возведена была в ранг европейской державы» лишь «ценой разорения страны».³⁶

Рубеж веков, по мнению составителей Антологии «Pro et contra» Д. Бурлака и Л. Полякова, в свою очередь, также стал эпохой «интенсивного сгущения» споров о Петре. Поток публикаций на петровскую тему продолжался и в начале XX века.³⁸ Принципиальная новизна работ этого периода заключалась в том, что для историков конца XIX и начала XX века Петр I уже «не полумифический герой со сверхъестественными силами и свойствами, а великий государь, который понял назревшие запросы своего времени»,³⁹ - орудие истории.

Исследованием петровского вопроса; занимались не только историки. Дискуссия о месте и роли России в мировом историческом процессе, начатая западниками и славянофилами, продолжалась: «эпоха рубежа веков дала в комплексе проблем сложную систему размышлений по поводу как внешней,

³⁴ Так, его анализ характера и образа жизни (пьянства, оргий Всешутейшего собора, увлечения ручным трудом)
Петра, отдельные высказывания и оценки были широко использованы критиками Петра. Приведенная цитата о
«неумении выжидать», привычке Петра «на ходу соображать средства исполнения» была использована И.
Солоневичем, Б. Башиловым и другими «противниками» Петра для доказательства мысли о малограмотности
императора и его некомпетентности как руководителя.

³⁵ Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVTII столетия и реформа Петра
Великого. - СПб: тип. В. С. Балашова, 1892. - С. 780.

³⁶ Там же 735.

³⁷ Бурлака Д., Поляков Л. Предисловие // Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001.- С. 10.

Фирсов Н. Н. Петр Великий как хозяин (1901 г.) // Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001.- С. 354 -367); Кизеветтер А. А. Реформа Петра Великого в сознании русского общества (1900) // Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 502 - 531; Иловайский Д. Петр Первый и царевич Алексей // Русский архив, 1912. № 9; Шмурло Е. Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства (1912) //Петр Великий: Pro et contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 532 - 509; Веретенников В. И. История Тайной канцелярии петровского времени. - Харьков, 1910; Князьков С. Гангудский бой и морской флот Петра Великого. - СПб. 1915; Князьков С. Санкт-Петербург и санкт-петербургское общество при Петре Великом. - СПб: 1914 и другие.

и внутренней, нравственно-

исторической и географической, так

психологической, социальной, этической связи России с западным и восточным укладами жизни».⁴⁰ Благодаря работам Г. Данилевского и К. Леонтьева о стадиальном развитии культур и формационного развития, произошел отказ от «европоцентризма», европейская цивилизация перестала восприниматься как эталон развития для России. Оппозиция «Россия - Запад» сменилось триадой «Запад - Россия - Восток», где особая роль и своеобразие исторического пути России, объяснялась не ее отсталостью, а промежуточным положением между Европой и Азией. Петр с этой точки зрения оценивается не просто как прогрессивный реформатор, а как деятель, действующий на стыке двух миров, при этом Россия, а особенно Петербург, становится соединительным звеном между этими двумя мирами.

Оценка роли и личности Петра определялось отношением к государству/ Для Вл. Соловьева, который настаивал на особом, примирительном пути России, эта оценка была положительной. Его отношение к Петру определялось мыслью о том, что «государство в идеале является гарантией национальных интересов страны».⁴¹ Образцы такой политики Вл. Соловьев видел в деятельности Владимира Святого и Петра Великого, утвердившего в Европе авторитет России. Для других - А. Герцена, М. Бакунина, Г. Плеханова, И. Аксакова и др. - Российская империя была государством деспотическим, агрессивно-полицейским, а создателем его, первым тираном и деспотом был Петр I. Ф. М. Достоевский считал, что реформы Петра были прогрессивны в своей основе, но сам Петр был оценен им как недалекий политик, человек жестокий и безнравственный. Его деятельность привела к разрыву между народом и интеллигенцией, утрате национальной целостности.⁴²

³⁹ Кизеветтер А. А. Реформа Петра Великого в сознании русского общества (1900) // Петр Великий: Pro et
contra. - СПб: РХГИ, 2001. - С. 530.

⁴⁰ Долгополов Л. К. На рубеже веков. - Л: Советский писатель, 1982. - С. 178.

⁴¹ Новикова Л. И., Сиземская И. М. Русская философия истории. - М: Аспект-Пресс, 2000. - С. 266.

⁴² Исупов К. Г. Философия и эстетика истории в литературной классике XIX века // Литература и история. Вып.
3. - СПб: Наука, 2002. - С. 134; Архипов А. В. История и современность в системе мировоззрения Ф. М.
Достоевского //Литература и история. Вып. 3. - СПБ: Наука, 2002. - С. 254 - 266.

Литература конца XIX века отразила весь этот сложный, противоречивый комплекс оценок. О Петре писали много: Т. Данилевский (На Индию при Петре, Царевич Алексей), Е. Салиас-де-Турнёмир (Свадебный бунт), Л. Жданов (Стрельцы у трона), Д. Мордовцев, посвятивший пять романов эпохе Петра и самому реформатору: «Идеалисты и реалисты», «Царь и гетман», «Царь Петр и правительница Софья», «Свету больше» и «Державный плотник». Примечательна творческая эволюция его исторической концепции: в первом романе он изображает методы реформации резко отрицательно, а в последнем (Державный плотник) - написал в финальной сцене хвалебную оду Великому реформатору. Автору не удалось в этих романах дать целостного и объективного взгляда на личность Петра, в его романах, скорее, нашел применение прием циклизации, где он в каждом произведении показывает разные стороны деятельности и личности Петра, его методов и итогов реформации. В рамках этого цикла впервые прослеживается эволюция характера главного героя. Он же ввел в литературный оборот народную точку зрения, легенды раскольников о «Царе-Антихристе», став первооткрывателем темы о староверах петровской эпохи.⁴³

Л. Н. Толстой вынашивал идею создания исторического романа о Петре I, где собирался изобразить и самого реформатора, и его эпоху, которую оценивал как особый, поворотный этап истории. Впоследствии он отказался от этого замысла. Причиной этого стала утрата интереса к этой эпохе и развитие отрицательного отношения к личности Петра.⁴⁴ Особый интерес представляет также незавершенная работа В. М. Гаршина, его попытка создать роман о Петре I.⁴⁵ П. В. Бекедин, изучивший историю этого вопроса, пишет, что основой сюжета этого романа должно было стать дело царевича Алексея, а

Мещерякова Л. А. Исторические романы Д. Л. Мордовцева. Автореферат дисс. на соискание степени к. филол наук. - Самара: Самарский госпедуниверситет, 1995. - С. 17.

⁴⁴ Бекедин П. В. Об одном историческом замысле В. М. Гаршина // Литература и история. Вып.2. - СПб: Наука,
1997. - С. 199 - 200; Панченко А. М. А. Н. Толстой и русская литературная общественная мысль. - Л.; 1979. - С.
66 - 84.

⁴⁵ Бекедин П. В. Об одном историческом замысле В. М. Гаршина (неосуществленный роман о Петре I) //
Литература и история. Вып. 2. - СПб: Наука, 1997. - С. 170 - 216.

одним из героев - подьячий Ларион Докукин. Такое детальное совпадение творческих планов В. Гаршина и художественного решения, воплощенного Д. С. Мережковским в романе «Антихрист. Петр и Алексей», нельзя объяснить простым совпадением, здесь скорее проявилось влияние социокультурного контекста. Эпоха поставила перед писателями сходные вопросы и подсказывала наиболее актуальные темы, поэтому оба они использовали один и тот же исторический материал.⁴⁸

В первой четверти XX века историки развивали идеи С. М. Соловьева и В. О. Ключевского. Их прежде всего интересовали широкие вопросы о социально-экономической закономерности; реформ, их результаты. М. Н. Покровский уже в 1910 году охарактеризовал реформы Петра как буржуазную революцию сверху, во главе которой стоял торговый капитал, влиявший на императора. При оценке результатов реформы он шел дальше П. Милюкова, утверждая мысль о «банкротстве петровской системы», поскольку «даже ценой разорения страны» Россия так и не была возведена в ранг европейской державы.⁴⁹ М. Н. Богословский в 1920 году, исследуя идеологию петровской государственности, писал, что идеалом Петра была Россия как европейское государство, при этом он ориентировался на господствующие тогда в Европе идеи просвещенного абсолютизма. Это изначально предполагало непогрешимость верховной власти и, ' следовательно, насильственную реформацию сверху.⁵⁰ С. Ф. Платонов также считал, что «реформы Петра по своему существу не были переворотом», являлись продолжением уже начатых реформ, а впечатление революционности его деятельности придавала

⁴⁶Там же.-С. 187,194.

⁴⁷ Как нельзя объяснить и банальным плагиатом: замысел В. Гаршина не был широко известен в литературных
кругах, П. Бекедин делает свои выводы на основе исследования личной переписки писателя и работ биографов

B. Гаршина.

⁴⁸ История подьячего Артиллерийского приказа Л. Докукина и его роль в деле царевича Алексея была описана

C. М. Соловьевым в его «Истории». - См. Соловьев С. М. История России с древнейших времен. В 15 т. Т. IX,
- М: Соцэкгиз, 1963. - С. 194 - 195.

⁴⁹ Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен // Избранные произведения в 4-х книгах. Кн. 1. - М:
Мысль, 1966. - С. 616.

⁵⁰ Богословский М. М. Петр Великий (опыт характеристики) // Петр Великий: Pro et contra. - СПб; РХГИ, 2001.

-С. 423.

насильственность методов. Е. Шмурло в 1922 году оценивал цели реформации как необходимую европеизацию страны, но это «очищение куплено дорогой ценой».⁵²

В контексте роли личности в осуществлении реформ особую роль приобрел вопрос о характере Петра. Историки, вслед за В. Ключевским, констатировали противоречивые проявления его характера, объясняя их влиянием среды и обстоятельств. Е. Ф. Шмурло оценивал Петра как «полнейшего представителя своей эпохи», что и объясняет «формы в которых они (реформы) осуществлялись, а реформатору «принадлежит необычайная сила и энергия, с которой велось дело».⁵³ Н. Н. Фирсов, целенаправленно исследовавший характер Петра, отмечал способности Петра, его трудолюбие. Темную же сторону его царствования: разгул, демонстративные кощунства, жестокость - объяснял «порчей личности», то есть психическими потрясениями в детстве, обостренными постоянным пьянством. При этом его изуверское отношение к подданным рассматривалось как «крайнее и рельефное выражение привычного на Руси отношения главы государства к подданным».⁵⁴

Взгляды С. Ф. Платонова, М. Н. Покровского, Е. Шмурло, М. М. Богословского нельзя рассматривать как некую единую теорию, их оценки эпохи и личности Петра во многом различны, но здесь важен общий подход, социально-экономический, опирающийся на марксистскую теорию развития общества, понимаемую как закономерная смена общественных формаций. Признание исторической прогрессивности дела Петра и, в то же время, осознание ограниченности этого дела, где насильственный характер реформ, разорение страны и другие негативные последствия объяснялись самой природой самодержавной государственности, - вот в чем общая составляющая их точек зрения. В 1930-х годах М. Н. Покровский и С. Ф. Платонов были репрессированы, а их исторические работы были признаны ошибочными, но в

⁵¹ Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. - М: Летопись - М, 2000. - С. 542.

⁵² Шмурло Е. Ф. История России. - М: Аграф, 1997. - С. 442.
"Там же.-С. 442.

⁵⁴ Фирсов Н. Н. Петр I. Великий московский царь и император всероссийский // Петр Великий: Pro et contra. -СПб:РХГИ,2001.-С345.

1920 - 1930-х годах их теории были вполне актуальны и оказали определенное влияние и на взгляды А. Толстого и на развитие советской исторической науки.

Для историков собственно советского периода (с 1920-х годов и далее), вопрос об оценке роли и сущности петровских реформ не стоял. Положительная оценка прогрессивности реформ была дана К. Марксом и Ф. Энгельсом: «Петр Великий варварством победил русское варварство».⁵⁵ Практически то же читаем у В. И. Ленина: «Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства»,⁵⁶ а также у И. В. Сталина: «когда Петр Великий... лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения армии и усиления обороноспособности страны, то: это была своеобразная попытка выскочить из рамок отсталости».⁵⁷

Для советских историков главным аспектом петровской темы стало исследование классовой природы реформации. Принципиально важным стал вопрос: в интересах какого класса действовал Петр? В работах советских историков делается акцент на исследовании производственных отношений и классовой борьбы, механизма государственного управления обществом.⁵⁸

Мнение М. Н. Покровского, полагавшего, что Петр действовал в интересах нарождающейся буржуазии, признали ошибочным. Официальная точка зрения на петровские реформы, роль и личность реформатора была сформулирована в 1950-х гг. в Большой Советской Энциклопедии. Петр I оценивается как выдающийся государственный деятель и полководец, осуществивший прогрессивные преобразования, которые были подготовлены всем ходом исторического развития и осуществлены в интересах помещичьего класса и нарождающейся буржуазии. Эта попытка преодолеть отсталость не могла быть полностью успешной, так как¹ проводилась за счет сохранения феодально-крепостнического строя, жесточайшей эксплуатации крепостного

⁵⁵ Маркс К., Энгельс Ф. ПСС. Т. 16. - М: Политиздат, 1956. - С. 30.

⁵⁶ Ленин В. И. ПСС. Т. 36. - M: Политиздат, 1981. - С. 301.

⁵⁷ Сталин И. В. Сочинения, т. 11. - М: Политиздат, - С. 248.

крестьянства. Петр признан личностью выдающихся способностей, гениальным самоучкой, волевым и самоотверженным руководителем.⁵⁹

Новое обращение к вопросу о Петре было вызвано социально-экономическими изменениями 1990-х годов. Объектом переоценки стала вся история государства, а петровская эпоха традиционно рассматривались как переломная, определяющая судьбу государства и общества.

Результатом этого интереса к истории стало переиздание трудов российских историков (В. Ключевского, С. Соловьева и др). Впервые были изданы в России историко-философские произведения А.С. Ахиезера, А.А. Тихомирова, Н. С. Трубецкого, И. Солоневича и др.⁶⁰ Созданные в эмиграции еще в первой половине XX века, эти работы пришли к своему читателю только в конце века и, вследствие происходящего в этот момент процесса переоценки истории, не утратили своей актуальности. Авторы этих работ анализируют судьбы русского государства и причины, которые привели Россию к революции. Такими причинами стали, по их мнению, убийственное для нации закабаление народа, пропасть между образованным классом и народом.

Современные работы о Петре, образующие актуальный историко-литературный контекст рубежа XX - XXI веков, представлены огромным количеством материалов, различных по жанру и высказанным мнениям: от газетных статей и популярных брошюр, до научных публикаций и энциклопедических статей. Систематизированный обзор этих материалов и анализ точек зрения следует начать с предварительного рассмотрения научных работ советского периода, ставших основой для формирования современных представлений о личности Петра.

⁵⁸ Сыромятников Б. И. Регулярное государство Петра Первого и его идеология. - М: Госполитиздат, 1943. - 152 с; Базилевич К. В. В помощь преподавателю дивизионной школы партийного актива. История СССР. - М: Воениздат, 1946. - 48 с; Кафенгауз Б. Б. Россия при Петре I. - М: Учпедгиз, 1955. - 176 с. ³⁹ Петр I Великий // Большая Советская Энциклопедия. /Б. А. Введенский/, Т.32.2-е издание. - М: БСЭ, 1955. -С. 583 - 585.

⁶⁰ Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. - 804
с; Тихомиров А. А. Монархическая государственность. - М: Облиздат, 1998. - 672 с; Трубецкой Н. С.
Наследие Чингисхана. - М: Аграф, 1999, - 560 с; И. Солоневич. Народная монархия. - М: ЭКСМО, 2003.608 с.

⁶¹ Тихомиров А. А. Монархическая государственность. - М; Облиздат, 1998. - С. 283.

⁶² Трубецкой Н. С. Наследие Чингисхана. - М; Аграф, 1999. - С. 128; Ахиезер А. С. Россия: критика
исторического опыта. Т. 1. - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1997. - С. 181.

С конца 1980-х гг. официальная версия истории Петра советского периода, представленная в БСЭ, начинает пересматриваться: историки Е. А. Анисимов, Н. И. Павленко, Я. Е. Водарский и другие провели исследование исторического материала и пришли к иным выводам относительно фактических результатов петровской социально-экономической реформации. По их мнению, меры правительства в целом, вопреки хрестоматийному мнению о развитии Петром промышленности и торговли, ущемляли интересы купцов и приводили их к упадку и разорению.⁶³ Отмечена также чрезмерная бюрократизация страны, где «общее благо», декларируемое Петром, сводилось к способности подданных служить государству. Е. В. Анисимов также писал о фактическом разорении торговли Петром и кроме того подробно рассмотрел обстоятельства и результаты военной, административной и флотоводческой деятельности императора, так называемые победы Петра.⁶⁴ В опубликованной в 1989 году статье Е. Анисимов высказал сомнение в необходимости завоевания Прибалтики Россией и охарактеризовал политику Петра как имперскую.⁶⁵ Я. Е. Водарский сделал вывод: «он не вывел Россию на путь ускоренного экономического, политического и социального развития... Его действия не были исторически оправданными... Напротив, эти действия в максимально возможной степени затормозили прогрессивное развитие страны».^6б

Это направление научных исследований сущности и результатов петровской реформации продолжается в форме научных публикаций: исследуется внешняя,⁶⁷ финансовая⁶⁸ и внутренняя политики Петра,⁶⁹ история петровского кораблестроения, отдельные обстоятельства его правления.

⁶³ Павленко H. И. Петр Великий. - М: Мысль, 1990. - С. 488 - 491; Анисимов Е. В. Время петровских реформ. -
Л: Лениздат, 1989. - С. 128 - 132.

⁶⁴ Анисимов Е. В. Время петровских реформ. - Л: Лениздат, 1989. - С. 167 - 237.

⁶⁵ Анисимов Е. В. ПетрІ: рождение империи // Вопросы истории, № 7,1989. - С. 9.

⁶⁶ Водарский Я. Е. Петр I // Вопросы истории. 1993, № 6. - С. 77.

⁶⁷ Дегоев В. Петровское внешнеполитическое наследие и его распорядители (1725 - 1762). // Россия XXI. № 5,
2002.-С. 136-163.

⁶⁸ Юхт А. И. Денежная реформа Петра I // Вопросы истории, №3,1994. - С. 26 - 40.

⁶⁹ Ильин В.,. Кузищин В. Реформа Петра Великого - революция сверху // Власть. № 6,1998. - С. 66 - 71.

⁷⁰ Петрухинцев Н. Н. Два флота Петра I: технологические возможности России // Вопросы истории, № 4,2003. -

С. 117-128.

Сделанные выводы подтверждают оценки царствования Петра, данные Н. Павленко и Е. Анисимовым. Такая точка зрения на эпоху Петра была широко представлена в публицистике 1990-х годов, где особенно активно обсуждался вопрос о природе российской государственности.⁷² В этих публикациях на основе анализа новых исторических данных была сделана попытка переоценки необходимости и благотворности реформ. Реформаторская деятельность Петра в ее конкретно-историческом варианте (но не сама идея реформации) оценивается как трагическая ошибка российской истории: «если бы Петр не начал завоевательных войн, у него было бы время для хозяйственно-правовой экспансии, которая дала бы всестороннюю модернизацию сама собой, без насилия над большинством народа».⁷³ Сомнение в благотворном результате реформ становится здесь косвенным упреком реформатору.

Попытки создания новой версии истории России и объективного исследования личности Петра продолжаются, в последние годы вышли издания: «Петр Великий. Первый русский император» Ю. Овсянникова, «Энциклопедия русских царей» А. Кулюгина, «Романовы. История династии» Е. Пчелова и «Подвижники России» А. Сахарнова.⁷⁴ В этих научно-популярных изданиях, кроме описания эпохи, широко представлены материалы о жизни, привычках и характере Петра.

Культурологический аспект петровских реформ в конце XX века стал основным объектом исследования в работах Ю. М. Лотмана, А. М. Панченко, Б.

' 75

А. Успенского, П. Паламарчука, К. Г. Исупова и др. В них эпоха Петра

⁷¹ Костянов Ю. В., Кретинин Г. В. Российские студенты времен Петра I в Кенигсберге // Вопросы истории, № 3,
1994. - С. 174 - 176; Мальцева С. А. Диалог Петра Первого с Лейбницем: исторический факт или вымысел? //
Вестник Ленинградского университета, сер. 6, История КПСС. Вып. 4.1989. - С. 82 - 84 и др.

⁷² Штурман Д. Кто виноват и что виновато? // Новый мир, № 2,1993. - С. 144; Майминас Е. Российский
социально-экономический генотип. // Вопросы экономики, № 9,1996. - С. 140; Лисичкин Г. Россию истощает
имперский вирус //Литературная газета, 31.12.00; Новопрудский С. За царя. // Известия, 31.01.01.; Селюнин В.
Истоки // Новый мир, № 5,1988.- С. 182; Хоскинг Д. Мы в империи. Империя в нас // Родина, № 1,1995. - С. 32
- 37 и др.

⁷³ Штурман Д. Кто виноват и что виновато? // Новый мир, № 2, 1993. - С. 144

⁷⁴ Овсянников Ю. Петр Великий. Первый русский император. - M: Аст-пресс, 2001.240 с; Кулюгин А.
Энциклопедия русских царей. - М: ЭКСМО, 2002. - 448 с; Пчелов Е. Романовы. История династии. - М: Олма-
пресс, 2004. - 494 с; Сахарное А. Н., Назаров В.Д., Боханов А. Н. Подвижники России. 2-е изд. - М: Русское
слово, 2002. - 496 с.

⁷⁵ В работах историков XVIII - XIX веков социально-экономический и культурологический аспекты
рассматривались комплексно.

рассматривается прежде всего как переломная эпоха в развитии русской культуры. Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский выдвинули и обосновали мысль о том, что основание Петербурга, смена календаря и многие другие акции Петра были частью целенаправленной политики создания новой имперской культуры, где была реформирована сама идея государства и личности, отношений церкви и государства в общественном сознании России. Идея святого града (Москва -Новый Иерусалим), где государство свято, поскольку подчинено церкви, сменилась идеей «Четвертого Рима» (в качестве которого и выступал Санкт-Петербург, город святого Петра) - столицы вненациональной империи.⁷⁶ К аналогичным выводам - о создании Петром новой культуры и идеологии -пришли П. Паламарчук, на основе анализа духовных текстов конца XVII века,⁷⁷ и Б. А. Успенский, исследовавший значение государственной и религиозной

символики и церемониала.

А. М. Панченко в монографии «Русская история и культура», рассматривая культурологическую составляющую петровских реформ, писал, что «смысл петровских реформ вовсе не европеизация, как принято думать, смысл ее - секуляризация, обмирщение».⁷⁹ Петр ввел не просто новый календарь и одежду, он ввел в обиход цивилизационное линейное понятие времени, свободное от конфессиональных трактовок, представление об идеальном регулярном государстве.⁸⁰ Смеховые и карнавальные акции Петра: святочные маскарады, Всешутейший собор, фейерверки, карнавалы и пр. с этой точки зрения трактуются не как сумасбродные выходки ищущего веселья монарха, а как инструмент целенаправленной культурной политики. Петр -цивилизатор и культуртрегер, а Петербург!- осуществленная утопия, город-эксперимент, модель будущего всего государства.⁸¹ Реформы Петра в целом

⁷⁶ Лотман Ю. М., Успенский Б. А. Отзвуки концепции «Москва - третий Рим» в идеологии Петра Великого //
Художественный язык средневековья. /В. А. Карпушкин/, - М: Наука, 1982. - С. 236 - 250.

⁷⁷ Паламарчук П. Москва или третий Рим? - М: Современник, 1991. - 365 с.

⁷⁸ Успенский Б. А. Царь и Патриарх: харизма власти в России. - М: Языки русской культуры, 1998. - 680 с.

⁷⁹ Панченко А. М. Русская история и культура. - СПб: Юна, 1999. - С. 369.
⁸⁰Там же.-С. 68,416.

⁸¹ Исупов К. Г. Диалог столиц в историческом движении // Москва - Петербург: Pro et contra. Антология. -

СПб: РХГИ, 2000. - С. 6 - 78.

рассматриваются как «культурная революция сверху», результатом которой стало новое общественное сознание, светская имперская идеология.⁸² При этом оцениваются именно реформы, но не личность самого реформатора, вопрос: «Что есть Петр?» - отдельно не рассматривается.

Обобщенная точка зрения современных ученых на Петра представлена в Большой Российской Энциклопедии. Новым, по сравнению с БСЭ 1955 г., стал вывод о сущности и результатах деятельности Пера. Если в БСЭ реформы Петра оценивались как прогрессивные и направленные на укрепление государства, то в Российской энциклопедии деятельность Петра I определяется как создание Империи, могучей державы, активно действующей на международной арене. Но высокий международный статус России требовал громадных расходов, которых не могла обеспечить отсталая экономика, подорванная его же масштабными, но бессистемными реформами, - это противоречие стало причиной хронического кризиса, тормозившего развитие

страны.

Таким образом, на сегодняшний день сформировалось вряд ли окончательное, но вполне определенное и научно обоснованное мнение о сущности и результатах реформ, проведенных Петром Великим. Но механически перенести оценку реформ на оценку личности самого реформатора невозможно, и к разгадке тайны личности Петра историческая наука и общественное сознание со времен А. С. Пушкина не продвинулись ни на шаг, и в XXI веке Петр, как и прежде, продолжает оставаться загадкой.

⁸² См. Зелов Д.Д. Заграничные фейерверки как явление официальной праздничной культуры Петровского времени. // Вестник Московского университета. Сер. 8, История. № 2,2001. - С. 33 - 52; Захарова О. Бал эпохи Петра Великого // Родина, № 1,1995. - С. 117 - 119; Мартемьянова Т. Маланьина свадьба. // Смена, № 9,1992. -С. 154 - 167; Ульянов Н. И. Петровские реформы // СПб-Панорама, № 5,1994. - С. 3 - 4,16 - 18; Андреев И. Л. Церемониал в России. Презентация власти // Преподавание истории и общественных наук в школе, № 8,2003. -С. 2 - 10; Киле П. Ренессанс в России // Нева, № 5,2003. - С. 34 - 48 и др.

Концепция личности Петра І в историософии Д. С.Мережковского

Исследование романа «Антихрист. Цетр и Алексей» невозможно без анализа религиозно-философских взглядов Д. С. Мережковского. 3. Г. Минц справедливо считает, что для понимания и оценки произведений Д. С. Мережковского следует «обратиться к критериям, актуальным для самого; Мережковского и его ближайшего окружения»,96 того направления общественной мысли, которое занималось созданием новой религиозной философии, «нового религиозного сознания» и литературной философии символизма. Творчество Мережковского отражало настроения и художественно-философские взгляды этой части русской интеллигенции и не только отражало, но и активно влияло на их формирование. Для социокультурной ситуации рубежа веков характерно, в первую очередь, отсутствие единства: идеология народническая переживала кризис, активно развивались идеи марксистские. Альтернативой революционной идеологии стала религиозная философия Вл. Соловьева и его последователей, параллельно с развитием которой в обществе шло активное усвоение философии Ницше и Шопенгауэра. Их популярности способствовало критическое отношение, скорее даже полное неприятие позитивистской философии, характерное для религиозных философов и художников-символистов. Возникновение символизма отчасти и было протестом против позитивистско-народнической идеологии.97 Для модернистов начала XX веков «позитивизм» был контекстуальным синонимом «мещанства», и их «эстетизм» был бунтом против безобразия и «безгеройности» буржуазного, мещанского мира. Отсюда - популярность философии Ф. Ницше, идеи которого утверждали идеал свободы личности и героики.98 Одним из самых последовательных и непримиримых борцов с позитивизмом и стал Д. С. Мережковский.

Отказавшись от позитивистской идеи линейного прогресса, символисты стремились выявить метафизические, иррациональные факторы в истории культуры.99 Философия истории символизма была скорее историософией, поскольку символисты предполагали присутствие в мировой истории Софии, воплощающейся в этой истории, наличие некоего провиденциального замысла. Их размышления на исторические темы носили мистико-интуитивный, художественно-поэтический характер.100 История для символистов есть, прежде всего, история культуры. Метаисторические силы, движущие историей, в их литературной философии персонифицировались в мифологических и исторических образах, художники этого направления рассматривали настоящее через его сопоставление с эпохами прошедшими, отсюда их интерес к мифологии, историческим параллелям.101

Другим важнейшим социокультурным фактором, повлиявшим на формирование историософской концепции Мережковского, стало широкое распространение эсхатологических мотивов в религиозной философии начала XX века. «Главной особенностью каждого отдельного личного существования становится в представлении поэтов символизма чувство тревоги, ощущение приближающегося конца большого исторического периода», - писал Л. К. Долгополов. Это ожидание конца, ощущение надвигающихся социальных катаклизмов актуализировало в творчестве символистов эсхатологические настроения: апокалиптические мотивы широко проявились в творчестве А. Белого (Апокалипсис в русской поэзии), В. Розанова (Апокалипсис нашего времени), Д. Мережковского (Христос и антихрист), В. Ропшина (Конь бледный), В. Брюсова (Конь блед) и др.103

В исследованиях, посвященных социокультурному контексту того периода, существует устойчивая точка зрения, что отношение символистов к личности Петра было отрицательным. Л. К. Долгополов писал, что «осуждение Петра и отрицание положительной роли Петербурга было обычным в среде русских символистов... сформировалась важная линия критически-аналитического отношения к российской самодержавной государственности, которая, как утверждали, восходит к Петру».104 Л. М. Поляк разделяет эту точку зрения: «символисты создавали мистический роковой образ Петра, царя-Антихриста, вздернувшего на дыбы всю Россию»105.

Но это критическое отношение к Петру в русской литературе проявилось позже в произведениях А. Ремизова (Крестовые сестры, 1910), В. Брюсова (Медный всадник, 1909), Вяч. Иванова и Е. Иванова и др., а в произведениях, созданных одновременно с «Петром и Алексеем», - стихотворениях А. Блока (Петр, 1904) и В. Брюсова (К медному всаднику, 1906) - какое-либо однозначно-отрицательное отношение к Петру отсутствует. Напротив, в стихотворении Блока Петр - «веселый царь», — представлен скорее как охранительное начало: «Он будет город свой беречь// И, заалев перед десницей// В руке простертой вспыхнет меч//Над затихающей столицей».107 И у В. Брюсова трудно выделить какое-то і резкое осуждение самого царя-реформатора, в его стихотворении Петр представлен как вечный символ государственной власти: «Лишь ты сквозь века, неизменный, венчанный// С рукою простертой летишь на коне». Существенно, что оба эти стихотворения написаны не о самом Петре, а отражают восприятие поэтов памятника Петру, «Медного всадника».

Такое понимание роли Петра было заложено еще Вл. Соловьевым, который считал, что Петр, отменив патриаршество, не погубил, а спас Русскую Православную церковь: «упразднение патриаршества и установление Синода было делом не только необходимым в данную минуту, но и положительно полезным для будущего России».109 Петр, по Соловьеву, «был историческим сотрудником Божьим, лицом истинно провиденциальным, или теократическим»,110 а «реформа Петра Великого имела, в сущности, глубоко христианский характер».111 Д. С. Мережковский вслед за Вл. Соловьевым также оценивал Петра в качестве орудия Божьего промысла: «дело Петра не только дело религиозное, но и святое подлинно христианской святостью».112

Петр І в романе «Антихрист. Петр и Алексей»

Оценка художественных достоинств произведений Д. Мережковского его современниками не была высокой. «Мережковский не стремится к живописности, его романы бледней и схематичнее, он художник как бы помимо воли» - писал М. Цетлин.146 К. Чуковский отмечал, что образы героев в трилогии Мережковского двойственны и нецельны: «они то - то, то - другое, то с Богом, то со Зверем - и оба эти состояния сменяются у них довольно методически... а сразу в химическом соединении мы этих двух начал у них не видим».147 И образ Петра в «Антихристе» автору, по мнению В. Буренина, не удался: «Петр у него вышел не тем, почти ужасающим своей мощью сверхчеловеком... а чуть ли не неврастеником в декадентском стиле».148 Критики требовали однозначных оценок и целостного взгляда на мир, а Мережковский, как считал И. Ильин, изображал эпохи «неустойчивые, колеблющиеся, смутные времена соблазнов и туманов».149

При этом никто, в конечном итоге, не отрицал наличия у Мережковского таланта художественного. Произведения Мережковского вызывали у современников некоторое недоумение, причину которого наиболее ясно сформулировал А. Белый: «оставаясь в пределах строгого искусства, почти невозможно говорить о его трилогии», так как Мережковский «поэзию, мистику, критику - все превратил в ореол вокруг какого-то нового отношения к религии - теургического, в котором безраздельно слиты религия, мистика и поэзия».150

В работах современников о Мережковском наиболее интересны не их субъективные и достаточно пристрастные оценки его произведений (каждый из критиков опирался на собственную философскую или художественную теорию) - интересны их попытки понять феномен Мережковского. Наиболее доброжелательные из критиков просто избегали каких-то определенных оценок его произведений, поскольку Мережковский, как утверждал А. Белый, «вопиющее недоумение нашей эпохи, он - загадка, которая упала к нам из будущего».151

Научное исследование художественного своеобразия творчества Д. С. Мережковского, обусловленного, прежде всего, своеобразием целей, которые ставил перед собой автор, было продолжено литературоведами в конце XX века.

Одним из основных в изучении; творчества Д. Мережковского современными исследователями стал вопрос о жанре его прозаических произведений, в том числе и вопрос о жанре романа «Антихрист. Петр и Алексей». 3. Г. Минц полагает, что Мережковский, писатель и в то же время религиозный философ, создавал свой роман как средство поэтического раскрытия системы своих историософских взглядов. Цель его художественного исследования - поиск и художественное раскрытие высших метафизических сил (Христа и Антихриста), направляющих исторический процесс. Необходимость решения этой задачи заставила Мережковского искать новую форму для воплощения своих идей.

3. Г. Минц выявила заметные отличия романа «Антихрист. Петр и Алексей» от традиционного исторического романа: отсутствие сюжетной интриги, перегруженность текста подробностями и цитатами.153 Л. К. Долгополов отметил, что герои романа - не художественно-психологическая реконструкция исторических лиц, а «люди рубежа XIX - XX веков. И подходит Мережковский к петровской эпохе не со стороны ее конкретно-исторической сложности, а с точки зрения отвлеченных особенностей европейской истории».154

Исследование романа в качестве именно исторического неизбежно приводят к мысли о «неисторизме» Мережковского. Так, В. Е. Смирнов делает, закономерный вывод: «исторический маскарад Мережковского остается маскарадом. И дирижер на этом маскараде - не история, а автор романа».155 А. М. Ваховская в заглавии своей работы определяет роман как исторический, но далее пишет о «переводе образа из плоскости реальной в плоскость трансцедентную», о том, что «образы-символы реально участвовали в выражении философии истории, более того, отчасти моделировали философские положения».156

«Неисторичность» романа проявилась также в том, что при использовании исторических материалов Д. Мережковский часто смещал исторические даты, вкладывал слова одних исторических деятелей в уста других, что вызывало резкую критику профессиональных историков. По мнению 3. Г. Минц, такое использование материала объясняется не отдельными ошибками автора, а является осознанным специфическим методом обработки исторического материала.157

Произведения А. Толстого о Петре І в научно-критической литературе

Безусловно этапным произведением в русской литературе XX века является «Петр Первый» А. Н. Толстого. Созданный в сложном, постоянно изменяющемся социокультурном контексте 1920 - 1940-х гг., этот роман стал фактором, формирующим у читателя и по сегодняшний день представление о русской истории и роли Петра в ней.

В работах, посвященных творчеству А. Н. Толстого (М. Векслер, А. Алпатов, В. Щербина, Л. Поляк, М. Чарный и многие другие), «Петр Первый» занимает значительное место. Исследователи советской исторической романистики (Г. Макаровская, А. Пауткин, С. Петров, 3. Удонова, Г. Ленобль) рассматривают роман А. Толстого и процесс его создания как важнейший этап становления советской исторической романистики.

В процессе изучения и оценки романа «Петр Первый» критиками и литературоведами условно можно выделить три этапа: на первом этапе (от момента создания до 1940-х гг.) еще неоконченный роман и другие произведения А. Толстого оценивались литературными критиками; на втором этапе (1940 - 1980-е годы) - художественный мир романа, историческую концепцию автора, жанр, структуру, историю создания и пр. изучали литературоведы; на третьем, постсоветском этапе (начиная с 1990-х гг.) крупных литературоведческих работ, посвященных роману «Петр Первый» создано не было. В общественном сознании идет процесс переоценки всей советской литературы, роли А. Толстого ней и, соответственно, предлагаются новые варианты прочтения его произведений, в том числе и романа «Петр Первый».

Подходы к изучению романа и критерии оценки на каждом из этапов менялись вместе с изменением социокультурного контекста. Эволюция этого процесса объясняется в первую очередь тем, что подходов и критериев оценки было два - идеологический и художественно-эстетический, причем критерий идеологический явно доминировал, поскольку в советский период литературные произведения рассматривались, прежде всего, как орудие идеологической борьбы, что определяло особое, ценностно-идеологическое восприятие художественного текста. От Алексея Толстого, так же, как и от других писателей, требовали в первую очередь «историзма», понимаемого как изображение истории в соответствии с официальной на момент оценки версией истории.

Литературоведы, исследовавшие перипетии борьбы, которая развернулась в литературной критике вокруг первых двух книг «Петра Первого», единодушно делают вывод о преобладании идеологического подхода на первом этапе оценки романа «Петр Первый».

Октябрьская революция, масштаб свершившихся социальных перемен стимулировали у писателей интерес к истории, поэтому одним из наиболее продуктивных направлений развития литературы 1920 - 1930-х гг. стали исторические произведения всех жанров, в которых изображение истории было направлено на показ необходимости и закономерности социальной революции,204 переоценку прошлого с новых, марксистско-ленинских позиций.205 Классическими произведениями этого направления стали романы О. Форш «Одеты камнем» (1925), А. Чапыгина «Разин Степан» (1927) и В. Шишкова «Емельян Пугачев» (1938 - 1945). История в этих и некоторых других произведениях представлялась как борьба двух сил: душителей и борцов, подлинным героем истории был борец за свободу. Связь истории и современности иллюстрировалась «методом соотнесения», где исторический материал служил примером соответствия исторического процесса положениям исторического материализма. При наличии новой, марксистско-ленинской концепции истории, исторический роман 1920 - 1930-х гг. во многом ориентировался на традиции классического исторического романа XIX века с его опорой на вымышленный сюжет и вымышленных героев, образы исторических лиц в таких романах реконструировались в соответствии с исторической концепцией автора. Герой здесь выступает как уже сложившаяся личность, выразитель интересов какого-либо класса, положительным героям изначально присущи свободолюбие и сила духа. Сюжет в целом является ситуацией испытания для героя, трагизм в повествовании присутствует изначально.207 Эта тенденция вела к модернизации истории, ее поверхностной, вульгарной социологизации.208

А. Толстой, избравший в качестве главного героя царя, выступил против этой традиции, где главным объектом изображения была классовая борьба и жизнь народных масс, а подлинным героем истории был борец за свободу. РАППовская критика, встретившая «в штыки» постановку пьесы «На дыбе»,209 так же отрицательно оценила и первую книгу романа: Н. Иезуитов, И. Гринберг и К. Зелинский оценили концепцию автора, где они усмотрели идеализацию буржуазной культуры Запада, как буржуазно-меньшевистскую. И. Гринберг писал о культе ницшеанской личности Петра в романе. Наличие таланта у автора и художественных достоинств произведения в целом не отрицались, но его «буржуазная концепция» истории была названа ошибочной, что объяснялось тем, что А. Толстой был только «попутчиком» и даже врагом. Р. Мессер видела заслугу автора в верном изображении периода начального накопления капитала, но отмечала как недостаток его «идейную незрелость», поскольку в романе обязательная тема - классовая борьба, в частности, бунт Кондратия Булавина, - не была раскрыта во всей полноте.210

Личность и история в художественном мире Д. Гранина

Роман Даниила Александровича Гранина «Вечера с Петром Великим. Сообщения и свидетельства господина М.» стал последним в XX веке крупным произведением о Петре І, в котором автор представил свои размышления о личности и истории, о роли первого русского императора в истории России, особенно актуальные для общественного сознания постперестроечной России.

Опубликованный в 2000 году,309 роман пока еще практически не исследован. Ему посвящены две рецензии,310 интервью В. Оскоцкого с автором (текст этой беседы можно рассматривать как комментарий к роману).311 В осмыслении гранинской художественной версии Петра кроме этих работ были использованы выступления автора в периодической печати,312 тексты более ранних его произведений и посвященные им работы литературоведов,313 где изучены основные темы и художественные особенности его творчества.

Главный редактор журнала «Нева» Борис Никольский отметил как главную особенность этой книги ее необычайную актуальность, которая объясняется тем, что Гранин пишет не только о Петре, это книга «о самом сегодня остром, злободневном и... печальном. Она повод для спора. И стимул к размышлениям - философским и историческим. О власти и человеке во власти... о том, почему история оказывается несправедливой к тем или иным деятелям, возвеличивает одних и очерняет других».

«Вечера с Петром Великим» стали результатом многолетних творческих поисков автора. Потрясения 1980 - 1990-х годов лишь стимулировали интерес Д. Гранина к истории, а впервые к теме Петра он обратился еще в 1968 году в эссе «Два лика». В романе представлен итог длительных авторских размышлений о Петре, раскрытый в контексте современных представлений о личности реформатора и «вечных» гранинских тем.

Н. Л. Лейдерман и М. Н. Липовецкий отнесли творчество Д. Гранина (также как и Ю. Домбровского, В. Горина, А. и Б. Стругацких, В. Богомолова и др.) к «интеллектуальной тенденции» в современной русской литературе: особенностью этого направления является «поиск источников противостояния катастрофическим процессам в социальной действительности... в сфере субъективной, сугубо личной, а именно - во внутренних ресурсах человека. Способен или не способен человек как таковой... сопротивляться гнету обстоятельств, идти против них, а возможно и менять их?»316

Эти темы прошли красной нитью через все творчество писателя. Начиная с первых своих произведений, Гранин размышляет о «нравственных критериях, духовных ориентирах научного творчества»,317 и размышления эти -глобального, всечеловеческого масштаба. Проблемы нравственности ставятся писателем по-разному. В «Искателях» и «Иду на грозу» автор пишет о людях одержимых творчеством, упорно добивающихся своей цели, касается проблемы формирования личности и выбора судьбы. Здесь звучит одна из самых дорогих для писателя мыслей: «об ответственности личности не только перед обществом, перед другими, но и перед самим собой, о долге перед наукой и перед собственной совестью». В «Повести об одном ученом и одном императоре» и других повестях об ученых он пишет о вдохновенной одержимости ученого, но одержимость эта не самоценна, поскольку здесь же лейтмотивом проходит идея о «несовместимости науки и безнравственности». Люди активного і творческого духа, наделенные талантом созидателя, инстинктом творца становятся любимыми героями Д. Гранина. Его эстетический идеал - «сочетание в облике ученого или солдата мудрости и бесстрашия, строгого расчета и душевной силы, совести и красоты». О роли личности в истории, о проблемах нравственного выбора человека перед лицом истории Д. Гранин пишет в своих исторических и документальных повестях, но о чем бы ни писал Д. Гранин - всегда в основе авторской позиции лежит критерий нравственно-этический.

Нравственно-этическая позиция Д. Гранина определяет своеобразие его представлений об истории и роли личности в ней. Для Д. Гранина история -это, прежде всего, история культуры: «величие страны определяется величиной ее вклада в мировую культуру», - утверждает автор.323 Культуру, то есть научные достижения и произведения искусства, создают творческие личности, поэтому в центре его художественного мира стоит личность. Так, описывая путешествие по Европе, он видит не столько достопримечательности, сколько выдающихся людей, живших там когда-то: Баха, Ван-Гога, Ньютона и Фарадея.324

Повышенный интерес Гранина к гениям - активно мыслящим, творческим, целеустремленным, одержимым - объясняется его представлением о прогрессе и цели истории. Писатель верит в улучшение человеческого рода, в благотворные перемены в человеческих характерах, в развитие культуры человеческих отношений. Это развитие направляется не какими-то внешними метафизическими силами и не развитием производственных отношений - стремление к творчеству, нравственному совершенству изначально заложено в природе человека и наиболее полно проявляется именно в гениях. Гении становятся, таким образом, орудием прогресса, они, по Гранину, - «совершенно особая порода людей».326 В самой природе гениальности «есть нечто мистическое, недоступное логике... Чутье приходит из глубин подсознания, закономерности его неизвестны».327

Но нравственно-этическая концепция истории Д. Гранина универсальна и относится не только к гениям. Гранин «описывает судьбы исключительные, характеры в высшей степени неординарные, но в исключительном писатель видит концентрированное выражение той глубинной тайны характера... производит свое исследование отношений между личностью и обстоятельствами, разумом и волей человека с одной стороны и... внешними, внеличными силами с другой».328 Автора в большей степени интересует вопрос: на чем держится человек, какова тайная пружина его существования, как совершается падение личности перед напором обстоятельств? На этот вопрос Д. Гранин отвечает следующим образом: «человек не может подобрать себе гены гения, но и того, что он получил от рождения, не использует... Ум все больше уходит в наживу, корысть... Радость творческой жизни становится редкостью, доступной немногим».329

Похожие диссертации на Концепция личности Петра I в русской литературе XX века и социокультурный контекст времени

Русская литература XX века в контексте культового сознания (опыт историко-функционального анализа).Глотов, Александр Леонидович

Роман Андрея Белого "Крещеный китаец" в контексте русской литературы XX векаТолоконникова Светлана Юрьевна

Творчество Новалиса в контексте русской литературы XX векаДавыдова Екатерина Владимировна

Творчество В. Ластовского в идейно-художественном контексте белорусской литературы начала XX векаБорисенко, Ольга Владимировна

Поэтика С.Д. Довлатова в контексте традиций русской литературы XIX–XX вековДоброзракова, Галина Александровна

Роман М. А. Шолохова "Поднятая целина" в контексте русской литературы XIX- первой четверти XX веков : Тема казачестваНикольская Наталья Николаевна

Творчество В.Я. Кокосова в контексте русской литературы конца XIX - начала XX векаКрюкова, Ольга Сергеевна

Творчество Леонида Андреева в контексте европейской литературы конца XIX - начала XX вековВологина Ольга Валентиновна

Творчество И.Д. Сазанова в контексте русской литературы конца XIX - начала XX векаБирючева, Екатерина Сергеевна

Экспрессионизм в русской литературе первой трети XX века. Генезис. Историко-культурный контекст. ПоэтикаТерехина Вера Николаевна