Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. «Общая идея» по-сахалински 11-63
1.1. О причинах поездки А.П. Чехова на Сахалин 11 -21
1.2. «Остров Сахалин А.П. Чехова в контексте «каторжной темы» русской литературы второй половины XIX века 21-63
ГЛАВА 2. Поэтика книги «остров Сахалин» 64-94
2.1. Жанровое своеобразие книги 64 -76
2.2. Природа художественности в «Острове Сахалине» 76-94
ГЛАВА 3. Творчество А.П. Чехова после сахалина: новое качество поэтики 95-153
3.1. Темы и идеи 98 - 130
3.2. Новые герои. Специфика женских и детских образов 131-141
3.3. Особенности новой поэтики 141 - 153
Заключение 154-158
Примечания 159-166
Библиография 167-179
Приложение 180-187
- О причинах поездки А.П. Чехова на Сахалин
- «Остров Сахалин А.П. Чехова в контексте «каторжной темы» русской литературы второй половины XIX века
- Жанровое своеобразие книги
- Новые герои. Специфика женских и детских образов
Введение к работе
Творчество А.П. Чехова всегда привлекало внимание литературоведов глубиной поставленных проблем и своеобразием их художественного решения. Однако не все наследие писателя достаточно хорошо изучено. Так, тема русской каторги, поднятая А.П. Чеховым в этапном произведении «Остров Сахалин», до сих пор остается не до конца разработанной. Это во многом связано с тем, что сама книга о Сахалине, имеющая явно документально-публицистическую основу, выбивается из общего художественного наследия писателя, а потому некоторые важные ее стороны часто остаются на периферии исследовательского интереса.
Разумеется, отдельные аспекты изучения произведения определены.
Так, в современной А.П. Чехову критической литературе встречались самые разные оценки «Острова Сахалина». Одни (А. Богданович) определяли книгу, как серьезный вклад в изучение России, называли классическим произведением; другие (Ф. Ливии) полемизировали с ее автором, говорили о неверно изложенных в ней фактах, извращающих реальное положение дел на каторжном острове; третьи (М. Неведомский) именовали ее «скудной», хотя и характеризовали в целом, как содержательный доклад криминалиста и гигиениста.
Позднее появляются статьи, в которых исследователей интересует преимущественно биографическая сторона создания книги, в частности, личные причины поездки А.П. Чехова на остров Сахалин (А.А. Измайлов, М. Полянов-ский, Ю. Соболев, Е. Лейтнеккер, А.Б. Дерман).
Интерес к «Острову Сахалину» значительно усиливается в период советского литературоведения. Знаменательным становится 1960 год, когда общественность отмечала столетие со дня рождения писателя. В связи с этим появляются новые публикации А.И. Роскина, В. Лидина, И. Эренбурга, В. Гольдинера и др., касающиеся в том числе и «Острова Сахалина».
В 1960-70-е годы разворачивается большая дискуссия о жанровом своеобразии книги А.П. Чехова(Д.Ф. Захаркин, МЛ. Семанова, Б.И. Есин, Э.А. Полоцкая). В это же время появляются публикации В.Б. Катаева, Л.В. Баскаковой, И.А. Гурвича, А.П. Чудакова, Н.Н. Соболевской, отражающие языковую специфику произведения и характеризующие отдельные черты поэтики «Острова Сахалина».
Работы 1970-80-х годов носят характер полемики, направленной на решение проблемы влияния Сахалина на дальнейшее творчество А.П. Чехова. Одни исследователи (Э.А. Полоцкая,- Г.И. Принцева, Г.П. Бердников, Н.Н. Соболевская) уделяют большое внимание собственно сахалинским мотивам в прозе писателя. Другие (И.А. Гурвич, Л.М. Долотова, А.М. Турков) высказывают мнение о том, что Сахалин не изменил мировоззрения А.П. Чехова и не стал для него откровением.
Дискуссионный вопрос так и не был разрешен. Между тем основанием утверждения тому, что Сахалин сыграл значимую роль в творческой судьбе писателя, являются не только прямые эпистолярные высказывания А.П. Чехова о влиянии на него сахалинского путешествия, но и его очевидно изменившаяся в послесахалинский период художественная манера. Все это и явилось побудительным мотивом для обращения к исследованию данной проблемы в настоящей работе.
Последние десятилетия прошлого века становятся новым этапом в изучении «Острова Сахалина». Теперь в работах более детально анализируется чеховский стиль, исследуется проблема преемственности и новаторства в изображении русской каторги; Чаще всего «Остров Сахалин» сопоставляется'с «Записками из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского и отчасти с книгой С.В1 Максимова «Сибирь и каторга». При этом делается акцент на изучении фактической стороны книги, а также на особенностях ее жанра и композиции. Здесь млжно выделить публикации Б.М. Шубина, И.Н. Сухих, А.П. Чудакова, М.П. Громова, М.В. Теплинского.
Однако до сих пор проблема преемственности и новаторства в чеховской книге остается изученной все-таки недостаточно полно. Часто при ее решении не учитывается художественная разработка «каторжного вопроса» другими писателями, например, М.И. Михайловым и В.Г. Короленко, исследовавшими отдельные важные проблемы российской каторги до А.П. Чехова.
Поскольку каторжная тематика нашла свое отражение в произведениях названных писателей, то она, конечно, не была обойдена вниманием и наукой о литературе. В 1950-60-е годы публикуются отдельные работы, исследующие биографические факты так называемого «каторжного периода» А.П. Чехова и прямых его предшественников в этой теме (П.Н. Луппов, Г. Берлинер, Е. Лейт-неккер, С. Кожевников, М.Л. Семанова). Появляются публикации не только ис-торико-биографического плана, но и созданные на стыке разных наук, в том числе литературоведения и юриспруденции (И.Т. Голяков).
В 1960-70-е годы продолжают публиковаться содержательные материалы к научным биографиям этих писателей (М.В. Теплинский, Н.И. Якушин). Сибирская тема рассматривается в литературно-краеведческом аспекте (Г.Ф. Ку-журов, Е.А. Куклина).
В последние десятилетия XX века появляется все больше работ, основанных на архивных материалах, письмах и дневниках (Н.Н. Соболевская, М.М. Громыко, М.В. Теплинский, B.C. Вайнерман, Н.С. Прокурова).
С творчеством названных писателей А.П. Чехов был хорошо знаком, во многом учитывал и даже интегрировал их опыт. Думается, что сопоставление «Острова Сахалина» с их произведениями дало бы более полное представление о том новом, что внес А.П. Чехов в изображение русской каторги. Вот почему нам представляется актуальным исследование «каторжного вопроса» в сравнительном аспекте: Чехов - Достоевский, Чехов - Максимов, Чехов - Михайлов, Чехов - Короленко.
Поскольку в центре нашего внимания - проблематика и значение «Острова Сахалина» в творчестве писателя, а также исследование особенностей поэта-
ки этой книги, то обозначенные параллели присутствуют в работе лишь в минимально необходимом объеме.
Как весьма содержательные мы расцениваем последние работы по чеховской поэтике таких ученых, как Н.Н. Соболевская, А.П. Чудаков, В.И. Тюпа, В.К. Гайдук, Н.Ю. Тяпугина. Однако и в этих исследованиях основное внимание уделено анализу художественных произведений до- и постсахалинского периодов. Поэтика «Острова Сахалина» в них отдельно не исследуется. Отражение сахалинского опыта в творчестве А.П. Чехова 1890-х годов и в этих работах не становится предметом специального рассмотрения.
Конечно же, не утратила своего значения и монография5MB. Теплинско-го «Чехов на Сахалине» (Южно-Сахалинск, 1990). Тем не менее целостная характеристика книги «Остров Сахалин», которая содержала бы анализ и фактической стороны произведения, и его поэтики, до сих пор отсутствует.
Актуальность предлагаемого исследования определяется необходимостью привлечь внимание к книге А.П. Чехова «Остров Сахалин», до сих пор незаслуженно остающейся за пределами основного научного интереса; выявить особенности трактовки писателем «каторжной темы»; исследовать поэтику произведения; проанализировать характер отражения «сахалинских» мотивов в последующем художественном творчестве писателя.
Объектом изучения данной работы является собственно художественное и эпистолярное наследие А.П. Чехова, а также творчество писателей-предшественников в решении «каторжного вопроса»: Ф.Мі Достоевского, М.И. Михайлова, СВ. Максимова, В.Г. Короленко.
Предмет диссертационного сочинения - идейно-художественное своеобразие книги А.П. Чехова «Остров Сахалин», его рассказов и повестей: «Гусев» (1890), «Палата № 6» (1890), «Бабы» (1891), «Дуэль» (1891) «В ссылке» (1892), «Страх» (1892), «Убийство» (1895), «Мужики» (1897), «В овраге» (1900).
Целью исследования является обнаружение в «Острове Сахалине» черт, касающихся обновленного понимания писателем норм общественной и личной
7 жизни и свидетельствующих о формировании особого качества поэтики, во многом обусловивших писательскую эволюцию А.П. Чехова 90-900-х годов. Цель исследования определила его конкретные задачи:
объяснить мотивы поездки А.П. Чехова на Сахалин, связанные с комплексом причин мировоззренческого и творческого порядка;
представить систему взглядов А.П. Чехова конца 1880-х - начала 90-х годов на проблемы взаимоотношения личности и государства, преступления и наказания, а также на исправительные меры официального правосудия;
рассмотреть пути решения А.П. Чеховым «каторжного вопроса» в контексте развития этой темы предшествовавшей русской литературой;
уяснить жанровое своеобразие книги «Остров Сахалин»;
уточнить особенности чеховской поэтики, сложившиеся в «Сахалине»;
выявить идейно-тематическую связь книги с художественными произведениями, написанными после посещения писателем каторги, а также проанализировать специфику художественной манеры «Острова Сахалина», получившую свое дальнейшее развитие в чеховских рассказах и повестях.
Материалом исследования послужила проза А.П. Чехова, его письма, а также произведения писателей-предшественников: «Записки из Мертвого дома» Ф.М. Достоевского, «Записки 1861-1862 гг.: Былое»М.И; Михайлова, «Сибирь и каторга» СВ. Максимова, рассказы В.Г. Короленко: «Яшка» (1880), «Убивец» (1882), «Искушение» (1891), «Ат-Даван» (1892), «Феодалы» (1904), а также журнальная и книжная публицистика конца XIX века, посвященная Сахалину и «каторжному вопросу» в целом:
Научная; новизна исследования заключается в том, что в диссертации впервые с необходимой полнотой представлена чеховская концепция; человека и государства, взятая в аспекте российского судопроизводства и пенитенциарной системы, нашедшая отражение в «Острове Сахалине», атакже в рассказах и повестях А.П. Чехова постсахалинского периода. Такой подход позволяет говорить о причинах целенаправленного интереса А.П. Чехова к каторге, ее влия-
ний на человека, что во многом расширяет представление о понимании писателем ценности человеческой личности и смысла жизни, о характере взаимоотношения человека и государства. Происшедшие изменения в авторском сознании, поиск и обретение «общей идеи» писателем отразились в содержании и пафосе произведений, написанных им после Сахалина:
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что полученные результаты позволяют уточнить научную биографию A.IL Чехова, конкретизируют способы выражения авторской позиции, уточняют особенности чеховской поэтики.
Практическая значение работы состоит в том, что материалы и результаты научного исследования могут быть использованы в школьных и вузовских курсах, спецкурсах и спецсеминарах по истории русской литературы XIX века и творчеству А. П. Чехова.
Методы исследования подчинены решению поставленных задач, отражают биографический, культурно-исторический подходы и представляют собой сочетание сравнительно-исторического, структурного, семантико-стилисти-ческого анализа.
Апробация работы: Основные положения диссертации обсуждались на# заседаниях кафедры русского языка и культуры Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Саратовская государственная академия права»; на межвузовской научно-практической конференции «Ф.М. Достоевский о путях спасения России» в Саратовской государственной академии права (март 1999 г.); на Всероссийской научной конференции, посвященной Европейскому году языков, «Язык, познание, культура на современном этапе развития общества» в Саратовской государственной академии права (март 2001 г.); на Второй Международной научной конференции: «Предложение и слово: парадигматический, коммуникативный, методический аспекты» в Педагогическом институте Саратовского государственного университета (сентябрь 2002 г.). Материал использовался при подготовке лекций по
9 спецкурсу «Проблемы государственности в русской классической литературе» для студентов Саратовской государственной академии права. Положения, выносимые на защиту:
В истории изучения «каторжного вопроса», заявленного в книге «Остров Сахалин», А.П. Чехов продолжает традиции писателей и этнографов XIX века: Ф.М. Достоевского, М.И. Михайлова, СВ. Максимова, В.Г. Короленко. В произведениях этих писателей прослеживается общий подход: очевидны общие сюжетные линии, связанные с изображением каторжного труда и быта; вводится персонифицированная характеристика отдельных каторжан; особое внимание уделяется изображению представителей власти; анализируются исправительные меры законодательства.
В книге «Остров Сахалин» А.П. Чехов представляет свою концепцию российского судопроизводства, рассматривает влияние каторги на все социальные слои Сахалина: ссыльнокаторжных, поселенцев, представителей местного населения. В решении проблемы у писателя - свой подход. Он обращается к статистике и осуществляет перепись сахалинского населения. Писатель, в отличие от предшественников, переводит обсуждение «каторжного вопроса» в государственную плоскость, подробно анализирует причины, препятствующие упорядочению русской каторги и ссылки; выступает с важнейшими общественными инициативами, касающимися решения наиболее болезненных проблем русской пенитенциарной системы конца XIX века.
3; Сахалинская поездка отразилась на мировоззрении и творческой манере А.П. Чехова. Ее значимая цель - возбудить общественный интерес к русской каторге и попытаться разрешить застарелые проблемы пенитенциарной системы - предопределила жанровую природу «Острова Сахалина». Книга представляет собой цикл разноплановых очерков: путевых, «историко-критических» (А.П. Чехов), проблемных. Жанр очерка позволяет писателю соединить научно-документальный и образно-художественный способы отражения действительности. «Острову Сахалину» свойственны также черты традиционного «физио-
10 логического» очерка, соединяющиеся в книге с отчетливо публицистическим началом. Во многом благодаря этому синтезу чеховская книга получила большой общественный резонанс.
В «Острове Сахалине» обозначается новое качество поэтики, которое проявится и в постсахалинских произведениях автора. Книга А.П. Чехова содержит черты мощного художественного обобщения. Созданию особой образности сахалинских очерков способствуют художественные средства: звуко--эмоциональный фон, цветовая гамма. Излюбленными становятся приемы контраста, символизации. Пейзаж в «Острове Сахалине» выполняет специфическую изобразительную функцию, он играет оценочную роль, является выражением авторской идеи о трагедии сахалинской жизни.
Связь «Острова Сахалина» и послесахалинских произведений, прежде всего, выявляется в выборе тем и героев. На первое место в творчестве А.П. Чехова 90-900-х годов выходит трагическое осмысление действительности. В «Острове Сахалине» и последующих произведениях писателя обнаруживаются стремление к документальной подлинности; наличие «внутреннего сюжета»; доминирование мотива жизни-тоски; усиление авторской интонации долженствования; введение мрачной цветовой гаммы, драматических символов и контрастных описаний.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы из 190 наименований, приложения.
О причинах поездки А.П. Чехова на Сахалин
В апреле 1890 года А.П. Чехов предпринял поездку на каторжный остров. Этот факт в биографии писателя не мог не привлечь внимания общественности. Тогда мнения разделились. Большинство не понимало цели и смысла его путешествия. Известный беллетрист Н.М. Ежов, хорошо знавший А.П. Чехова, просто полагал, что, возможно, тот отправлялся на Сахалин «за сюжетами»1. Писатель и публицист В.П. Буренин в стихотворной форме иронизировал над своеобразными поисками писателем вдохновенья: «... но не найдя там вдохновенья, свое ускорил возвращенье. Простая басни сей мораль: для вдохновенья не нужно ездить вдаль» . Даже А.С. Суворин, который лучше других знал литературные и общественные взгляды Антона Павловича, отнесся к его планам скептически: «До Стэнли далеко»3. А брат Александр Павлович в связи с предпринимаемым путешествием вообще отказал А.П. Чехову в уме. Да и сам писатель иронично говорил о своем новом замысле. То утверждал, что едет «за пустяками», то откровенно шутил в письме к писательнице М.В. Киселевой: «Осталась ли довольна моим индейским подарком моя будущая супруга, от которой я бегу на Сахалин?»4.
Но были, конечно, и одобрительные мнения. Так, литературный критик С.Н. Филиппов верил в высокий смысл поездки А.П. Чехова. Благословлял в дорогу и малоизвестный литератор В.А. Тихонов. Но для всех и само путешествие, и его творческие итоги стали настоящей сенсацией.
До настоящего времени не прекращаются споры и появляются различного рода гипотезы о мотивах поездки А.П. Чехова на остров Сахалин. Основной задачей данного раздела исследования является определение мотивов поездки А.П. Чехова на Сахалин, связанных комплексом причин мировоззренческого и творческого порядка. Безусловно, многими литературоведами (А.С. Саранцевым, Д.Ф. Захар-киным, М.В. Теплинским, Г.И. Принцевой, Б.И. Есиным, Н.Н. Соболевской) поездка А.П. Чехова на каторжный остров приравнена к литературному подвигу и гражданскому долгу5. Высказывалось предположение, что своей поездкой А.П. Чехов как бы отвечал на сложившееся о нем оскорбительное мнение как о беспринципном писателе. Ведь известно, что в письме к редактору журнала «Русская мысль» В.М. Лаврову он перед отъездом на Сахалин писал:«Я, пожалуй, не ответил бы и на клевету, но на днях я надолго уезжаю из России. Быть может, никогда не вернусь, и у меня нет сил удержаться от ответа.
Беспринципным писателем, или, что одно и то же, прохвостом, я никогда не был» (П., 4, 56).
Называлась в чеховедении и другая причина, побудившая А.П. Чехова к поездке: желание проверить свои силы в области научной работы6, необходи-мость создания серьезного труда во имя науки . Между тем еще в марте 1890 года сам А.П. Чехов невольно опроверг эту гипотезу: «Еду совершенно уверенный, что моя поездка не даст ценного вклада ни в литературу, ни в науку: не хватит на это ни знаний, ни времени, ни претензий...Я хочу написать хоть 100-200 страниц и этим немножко заплатить своей медицине» (П., 4, 32). Автор шутливо называл «Остров Сахалин» «трудом академическим», написанным вместо диссертации, которую он задумал еще на последнем курсе университета. «Медицина не может теперь упрекать меня в измене, я отдал дань учености» (П., 5, 258).
Было и такое предположение: на решение А.П. Чехова посетить каторжный остров повлиял В.Г. Короленко . Ведь известно, что Чехов почитал его как «любимого из современных писателей» (П., 2, 15). Его «Соколинца», посвященного русской каторге, он называл «выдающимся произведением» (П:, 2, 15). Причину поездки некоторые исследователи (Б.Д. Лищинский) связывали с интересом А.П. Чехова к устройству каторжного быта, жизни арестантов и его увлечением теорией русского терапевта Г.А. Захарьина о взаимозависимо 13 ста между заболеваниями и бытовыми условиями. Эта теория в то время была самой новаторской и не могла не интересовать А.П. Чехова-врача9. Высказывалась даже мысль о том, что к поездке писателя привели сугубо личные причины: якобы, таким образом он решил проверить свои чувства к подруге сестры Марии Павловны - Лике Мизиновой10.
Подводя итог, можно согласиться с М.В. Теплинским в том, что был целый комплекс причин, приведших А.П. Чехова на Сахалин. Между тем М.П. Чехов, брат писателя, вспоминал, что поездка была задумана почти случайно. «Собрался он на Дальний Восток как-то вдруг, неожиданно, так что в первое время трудно было понять, серьезно он говорит об этом или шутит» . Антон Павлович ознакомился с лекциями брата по тюрьмоведению и уголовному праву и вдруг «засбирался». Это могло стать неожиданностью для всех окружающих, даже для его семьи, но не для него самого.
Писатель хорошо представлял себе все возможные трудности предпринимаемого путешествия. Предполагалось ехать по железной дороге от Москвы до Ярославля, затем плыть пароходом до Перми и вновь железной дорогой добираться до Тюмени. Великого Сибирского пути еще не было. До Сахалина надо было проехать более четырех тысяч верст в течение почти двух месяцев «конно-лошадиного странствия» (П., 4, 118). «Я не ехал, а полоскался в грязи», - напишет А.П. Чехов в письме к А.Н. Плещееву (П., 4, 103). Подчас охватывало отчаяние. 6 октября 1890 года, письмо к Е.Я. Чеховой: «Я соскучился, и Сахалин мне надоел. Ведь вот уже три месяца, как я не вижу никого, кроме каторжных или тех, которые умеют говорить только о каторге, плетях и каторжных. Унылая жизнь...» (П., 4, 137).
Казалось бы, зачем нужна была А.П. Чехову эта трудная поездка? Ведь и до «Острова Сахалина», как известно, им было сделано немало. В конце восьмидесятых талант Чехова общепризнан: писатель получает Пушкинскую премию. И «вдруг» Сахалин! А.П. Чехов часто говорил о том, что литератор должен много трудиться, что жизнь всю нужно работать не покладая рук. Поездка на Сахалин воспринималась им как воплощение этих принципов, как непрерывный физический и умственный труд. «Для меня это необходимо, - уверял он в том же письме к А.С. Суворину. - Надо себя дрессировать» (П., 4, 31). В этих словах заключалась вся его «творческая гигиена».
В предшествующие Сахалину годы, что уже не раз отмечали исследователи, в А.П. Чехове зарождается глубокая тоска12. 13 октября 1889 года в одном из писем он признается: «Настроение безразличное: в Тирополь ли ехать, в Бердичев, в Сибирь ли - все равно» (П., 3, 261). Истинные причины такой неудовлетворенности, безусловно, связаны с его писательской судьбой.
В конце восьмидесятых годов А.П. Чехов испытывает творческий кризис. Он пытается сосредоточиться на решении новых задач, размышляет о сути писательства вообще. Многое из всего этого отражено в его письмах к А.С. Суворину. 27 октября 1888 года он пишет: «Если опять говорить по совести, то я еще не начинал своей литературной деятельности» (П., 3, 47). В другом письме от 26 декабря 1888 года добавляет: «Сам от своей работы благодаря ее мизерности... удовлетворения не чувствую. Рано мне жаловаться, но никогда не рано спросить себя: делом ли я занимаюсь, или пустяками» (П., 3, 104).
«Остров Сахалин А.П. Чехова в контексте «каторжной темы» русской литературы второй половины XIX века
Каторга в России явилась наглядным результатом той политики, которую проводило царское правительство в XIX веке. Здесь переплелись проблемы политического, социального и нравственного свойства. А поскольку русскую литературу всегда интересовали вопросы самые сущностные, то и «каторжный вопрос» не был обойден ее вниманием.
Целью данного раздела исследования является рассмотрение книги «Остров Сахалин» в сравнении с произведениями Ф.М. Достоевского, М:И. Михайлова, С.В. Максимова, В.Г. Короленко и выявление сходства и отличия в художественной разработке ими «каторжного вопроса». Такой подход обусловливается тем, что А.П. Чехов во многом учитывает и даже интегрирует их опыт. Известно, например, что с произведениями Ф.М. Достоевского С.В; Максимова, В.Г. Короленко писатель знакомился перед поездкой на Сахалин, ориентировался на них, что нашло отражение на страницах «Острова Сахалина» и в эпи-столярии художника слова. Поэтому нам представляется актуальным исследование «каторжного вопроса» в сравнительном аспекте: Чехов - Достоевский, Чехов - Михайлов, Чехов-Максимов, Чехов - Короленко. Думается, что такого рода сопоставление дало бы более полное представление о том новом, что внес А.П. Чехов в изображение русской каторги. Писатели XIX века обращались к каторжной теме в силу самых разных причин. Судьбы многих из них непосредственно были связаны с пребыванием на каторге. В своих произведениях (во многом автобиографичных) они отразили личные впечатления этого периода жизни.
Так, известный декабрист Д.И. Завалишин, приговоренный к вечной каторге, написал «Записки декабриста» (1853). Совершенно новое изображение каторжной жизни с ярко выписанными характерами и типами дал Ф.М. Достоевский в «Записках из Мертвого дома» (1862). Другой писатель XIX века М.И. Михайлов, сосланный в Сибирь по «политической неблагонадежности» в «Записках 1861 - 1862 гг.: Былое» (1862) представил подробную зарисовку тюремных порядков, обличавших произвол властей.
Картины каторжной Сибири были изображены в произведениях писателей-народников, обличавших политику царизма и отстаивавших интересы крестьянства. Среди них можно назвать рассказы и очерки Н.И. Наумова «Сила солому сломит»(1874), сборник рассказов этнографа Ф.Д. Нефедова «На миру» (1872), автобиографический роман разночинца шестидесятых годов И.В. Ому-левского «Шаг за шагом» (1870), роман-хронику И.А. Кущевского «Николай Негорев, или Благополучный россиянин» (1871).
О каторжной Сибири писали и те, кто не был осужден царскими властями, не был ссыльным: Г.И. Успенский («Письма из Сибири») и СВ. Максимов («Сибирь и каторга»). Их уникальные произведения-исследования имели большую общественную значимость.
Углубляясь в причину появления каторжной тематики в творчестве этих и других писателей, можно заметить, что она была обусловлена как личным опытом, так и самим ходом литературного процесса. Об этом глубоко и убедительно размышлял Ю.М. Лотман, который увидел в сюжетной организации романа XIX века глубинные мифологические модели и открыл одну из важнейших тенденций творчества - стремление преобразить внутреннюю сущность героя и окружающую его жизнь. Герой русского романа чаще всего выступает либо в роли «Губителя», либо в качестве «Спасителя». При этом «Губитель», начиная еще с гоголевских времен, при определенных условиях мог переродиться в «Спасителя». Ю.М. Лотман объясняет это причинами идеологического порядка.
С одной стороны, убеждение, что «крайний, превзошедший все меры грешник, ближе к спасению, чем не знавший искушения праведник»22, коренилось еще в апокрифах и полуеретических текстах Средневековья. С другой стороны, вера в благородную природу человека подкреплялась духом просветительских идей. Считалось, что любое зло являлось лишь искажением прекрасной сущности человека и всегда таило возможность обращения к добру. При этом знание силы христианской проповеди, позволяло говорить о сотворении чуда воскресения даже самых очерствевших душ. Но прежде чем воскреснуть, герой должен пройти страшные испытания, спуститься в ад, пройти чистилище и выйти абсолютно другим, преображенным человеком («Божественная комедия» Данте).
В русской литературе, по верному замечанию Ю.М. Лотмана, схема «смерть - ад - воскресение» чаще подменялась другой: «преступление - ссылка в Сибирь - воскресение» (скорее, это происходило в силу извечных социальных проблем российской действительности и существования традиционного конфликта «личность - власть» - Т.И.). Вот почему именно «Сибирь» - что равнозначно «чистилищу» - оказывала существенное влияние на героя, вслед за чем наступало его перерождение. Этот мотив каторжной Сибири в поелегого-левской литературе повторялся многократно в творчестве разных писателей, в том числе Ф.М. Достоевского и Н.С. Лескова. Думается, что эти идеи затрагивали не только романную форму.
Каждый из названных писателей-классиков по-своему изображал каторгу и предлагал собственные варианты решения «каторжного вопроса».
Так, Ф.М. Достоевского интересовала прежде всего психология оступившегося человека, его национальная природа. Именно поэтому в его произведе 24 ний так много уделено внимания изображению самих каторжных. Писатель рассматривал этих людей как отверженных представителей русского народа. Проблема народа в «Записках из Мертвого дома» была выдвинута Ф.М. Достоевским на первый план, от ее решения, считал он, зависело самое важное -судьба государства.
Несколько иной акцент в изображении каторги был сделан Михаилом Илларионовичем Михайловым (1829 - 1865), пребывавшим в каторжных работах в Сибири вслед за Ф.М. Достоевским и повторившим его путь: гражданская казнь (14 декабря 1861 года), Петропавловская крепость, Сибирь, Казаковский рудник. Для писателя «каторжный вопрос», затронутый в «Записках 1861 - 1862 гг.: Былое», становился общественно значимым. Он был убежден в том, что появление большинства преступлений обусловлено именно средой, условиями жизни, которые обрекали людей на невежество, нужду и невыносимые лишения. И здесь во многом было виновно царское правительство, которое зачастую не соблюдало законы, не разделяло интересы народа.
Жанровое своеобразие книги
Долгое время невнимание к поэтике «Острова Сахалина» было связано с тем, что в критике и литературоведении сложилось мнение о нем, как о чисто документальном произведении, где важна не художественная, а фактическая, статистическая сторона повествования. В связи с этим высказывались различные мнения о жанровой природе произведения. Г.П. Бердников, например, называл «Остров Сахалин» «разносторонне добросовестным исследованием»3 ; Э.А. Полоцкая относила его к «научно-документальной книге»37; Б.М. Шубин характеризовал как «серьезный научно-исследовательским труд»38; В.К. Гайдук определял как «научно-публицистические очерки»39. Исследователи (И.П. Эренбург) высказывали суждения о том, что книга А.П. Чехова, скорее, «труд медика, нежели художника»40. И.Н. Сухих «Остров Сахалин» возводила к жанру документальной прозы41. М.В. Теплинский отмечал в нем сочетание «глубины и точности подлинно научного исследования (медицинской диссертации) и художественного очерка»42. Д.Ф. Захаркин определял его в равной мере как «научное исследование и художественное произведение»43.
Целью данного раздела исследования является уяснение жанрового своеобразия «Острова Сахалина». Нам кажется обедняющим содержание «Острова Сахалина» его отнесение строго к документальной прозе или к чисто документальному очерку. Как известно, каждый крупный художник в своем творчестве, кроме всяких прочих, делает еще и жанровые открытия, осуществляет поиск новой художественной формы для воплощения своих оригинальных идей. Произведение А.П. Чехова, на наш взгляд, представляет собой некое новое жанровое образование, где отражаются все особенности чеховского художественного метода. В структуре «Острова Сахалина» можно выделить документальную, публицистическую и художественную основы, которые, взаимодействуя, дополняют друг друга, и только их синтез в полной мере позволяет раскрыть авторский замысел. Исследуя каторжный быт сахалинцев, посещая тюрьмы и остроги и осуществляя перепись населения, в которой А.П. Чехова волнует не только фактическая сторона, но и возможность «познакомиться поближе с жизнью большинства ссыльных» (14 - 15, 66), писатель с полным правом заявляет: «Я видел все» (П., 4, 133). В период создания «Острова Сахалина» перед ним встает творческая проблема: найти способ изображения увиденного. «Стало быть, - пишет он А.С. Суворину сентябре 1890 года, - вопрос теперь не в том, что я видел, а как видел» (П., 4, 133).
Безусловно, «Остров Сахалин» тяготеет к жанру очерка. На это обращает внимание и авторский подзаголовок: «Из путевых записок». В теории литературы очерк характеризуется как «эпический, по преимуществу прозаический жанр, в котором описательно-повествовательное изображение складывается, в основном, из наблюдений рассказчика, «составляющего композиционный центр произведения»44. Л.И. Тимофеев и Н. Венгров в «Кратком словаре литературоведческих терминов» указывают на специфические черты этого жанра: «Очерк - один из видов эпической, повествовательной литературы, который отличается от других ее видов (роман, повесть, рассказ) тем, что в очерке более или менее точно изображаются события, происходившие в реальной жизни, участники которых существовали в действительности, в то время как в рассказе, например, писатель, изучая ряд жизненных фактов и отбирая в них существенное и характерное, создает при помощи вымысла и творческого воображения обобщающую картину, то есть изображает события, которые в действительности могли и вовсе не происходить или могли не происходить так, как он их изобразил»45. Достоверность и доказательность являются, безусловно, главными составляющими очерка. К ним добавляют теоретики литературы и такие существенные черты, как «широта охвата действительности в ее разнообразных проявлениях, меткость и острота наблюдений, способность своевременно от 66 кликается на новые события и факты социальной, политической и культурной жизни народа»46.
Таким образом, очерк тяготеет к постановке самых острых вопросов современности и описанию достоверно точных жизненных фактов. Вот почему в русской классической литературе он утверждает себя как жанр «огромной внутренней энергии, глубокой конфликтности»47. В качестве мобильного жанра он призван своей содержательной стороной воздействовать на ум и сердце читателя, а следовательно, очерку нужны не только злободневность и точность фактов, но и «популярность, простота стиля и факта»48.
При этом документальность очерка вовсе не исключает из его структуры элементов художественности. На этом акцентирует внимание М.Л. Семанова: «Очерк - не простая информация, а исследование, постижение смысла фактов и их оценка. Даже тогда, когда очеркисты... дают точные адреса, даты, географические названия, подлинные имена, они по-своему группируют события, сгущают или растягивают время, включают действующих лиц в воображаемые ситуации, то есть открывают связи, закономерности, «логику фактов»49. Все эти факты, отдельные «кадры», замечает исследователь, цементируются одной главной мыслью, и мысль эта, безусловно, авторская. Таким образом, в очерке, наряду с фактическим материалом, образным воссозданием явлений действительности, весомой становится и авторская оценка изображаемого.
Выбор жанра А.П. Чеховым не был случайным: Поскольку очерк, как уже отмечалось, является одним из подвижных и свободных жанров, возникших на стыке науки и искусства, он вполне мог отвечать идее писателя соединить научный и художественной пути познания и отражения действительности. В начале работы над «Островом Сахалином» А.П. Чехов иронично прогнозирует: книга его будет «специальна», «скучна», она «состоит из одних только цифр» (П., 4, 29). Обращаясь к очерку, автор ставит задачу объективного и полного изображения жизненных явлений, стремится сохранить точность всех фактов и деталей.
Новые герои. Специфика женских и детских образов
Очевидно, что изучение суровой повседневности «каторжного острова» позволило А. П. Чехову выявить новые подробности поведения і человека в условиях жизненной драмы. Вот почему после Сахалина появляются в его творчестве иные герои.
Некоторых из них исследователи часто сравнивают и даже отождествляют с героями «Острова Сахалина». Так, безусловно родственны образы рядового Гусева («Гусев»), отслужившего на Дальнем Востоке пять лет, и каторжного Егора («Остров Сахалин»), Ив том, и в другом, по выражению В.Б. Катаева, наблюдается «безропотное принятие существующего порядка»106. И в том, ив другом, добавим, писатель открывает черты истинно русские, национальные: сострадание, заботу о ближних. Так, Гусев, точно зная, что ему уже не суждено более увидеть родную землю, относится к этому, как и к предстоящей смерти -со смиренным спокойствием. В последние минуты жизни он думает вовсе не о себе, не о своей болезни, а о родной стороне, где есть громадный пруд, фарфоровый завод, дом в деревне, наконец, самые близкие ему люди: родители, брат Алексей, семья брата. Это о его детях печется Гусев: «Пошли им, Господи, -шепчет он, - ума-разума, чтоб родителей почитали и умней отца-матери были...» (7,328). Вспомним для сравнения Егора из «Острова Сахалина». Он тоже молит Бога о том же, «чтобы детям ума-разума послал» (14 - 15, 106). На вопрос других пассажиров о смерти Гусев отвечает, что умирать ему страшно, но страх этот складывается из невозможности более заботиться о своих родных: «Без меня, - говорит он, - все пропадет и отец со старухой, гляди, по миру пойдут...» (7,337).
Другой сахалинский герой - Семен Толковый («В ссылке») тоже имеет определенное сходство с героем «Сахалина» - каторжным Красивым. Оба проповедуют философию смиренного отлучения от жизни, утверждаются в мысли, что в Сибири можно жить. Сравним: «Жизнь, нечего Бога гневить, хорошая», 132 утверждает Красивый (14 - 15, 81). «Дай Бог всякому такой жизни», - как будто вторит ему Семен Толковый (8, 43). В седьмой главе «Острова Сахалина» автор повествует о старике Терехове, убившем на своем веку шестьдесят человек и продолжавшем на каторге промышлять своими страшными преступлениями. У героя более позднего рассказа «Убийство» - та же фамилия - Терехов, правда, убивает он одного, но самого близкого ему человека - брата Матвея.
Как известно, у раннего Чехова была заметна одна определяющая особенность: отказ от какого бы то ни было «литературного героя». Писатель изображает «просто людей» - разноликую, «пеструю» толпу своих современников» . Идет повествование об обыкновенных, ничем не примечательных чиновниках, гимназистах, офицерах, мещанах. Разноликие, на первый взгляд, в основной своей массе они достаточно узнаваемы. В обрисовке своих героев этого периода автор констатирует безнадежный приоритет материального над духовным. Он видит, как наглухо заперт человек в рамках быта, как трудно ему выбраться из них»108. Мир чеховских персонажей достоверно и осязательно точно запечатлен.
Постсахалинские герои А.П. Чехова в большинстве своем лишены одномерности, они во много раз сложнее своих литературных предшественников. Писателя теперь привлекают личности сложные, драматичные, со своей философией жизни. При этом анализ социальной психологии персонажей, несомненно, углубляется.
По верному замечанию Т.П. Бердникова, в таком повествовании выразилось стремление А.П. Чехова к формированию особой точки зрения на жизнь обездоленных людей, особенно крестьян. «И как только писатель, - указывает исследователь, - начинает рассматривать поведение и поступки мужика с учетом его истинного социального положения, они перестают казаться странными и непонятными, получают не только свое объяснение, но и оправдание»109.
Действительно, покорность и безволие присущи чеховским мужикам, как и мужикам вообще. Но есть и нюансы, которые определяют многое. Так, Нико 133 лай Чикильдеев по своей натуре - лакей. Вместе с этим образом, как отмечают многие исследователи, в повествование «Мужиков» входит мотив «Славянского базара». С одной стороны, «Славянский базар» - это место, где прислуживал господам Николай, с другой - обобщенный символ городской господской жизни. Чеховский герой искренне считает, что стал хорошим человеком лишь благодаря капельдинеру, который определил его на службу. И в этой службе оказывается весь смысл жизни Николая. Все его пристрастия и интересы - из лакейской среды: «Спрашивал все о кушаньях, какие готовили при господах» (9, 299). При этом укоризненно качал головой, узнав, что тогда не умели делать котлеты «марешаль». Слыша звон церковных колоколов, Николай, в первую очередь припоминает, какие в эту пору в «Славянском базаре» устраивали обеды». В этом же смысле выдержана и последняя сцена прощания героя с фраком. Она окончательно «закрепляет» его рабское подчинение господскому порядку.
Представители власти изображены в повести без авторской симпатии. Как хозяин жизни показан становой пристав, приехавший в деревню по поводу недоимок. Его не интересует жизнь жуковских мужиков, их бедственное положение, он думает лишь «о чем-то собственном» (9,303).
