Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Сахалинская корейская диаспора как предмет теоретического изучения 15
1.1. Понятие «диаспора» в современной российской науке и вопрос о применимости его к корейской общине 15
1.2. Основные направления и тенденции изучения истории сахалинских корейцев 33
ГЛАВА 2. История корейской диаспоры сахалина и курильских островов 64
2.1. Миграция корейского населения в пределы японского губернаторства Карафуто 64
2.2. Корейская диаспора Сахалинской области в советский период 84
2.3. Корейская диаспора в постсоветский период 103
ГЛАВА 3. Проблема репатриации как сдерживающий фактор интеграции корейцев в советское и российское общество 119
3.1. Репатриация корейцев Южного Сахалина как нерешенная проблема послевоенного урегулирования в Северо-Восточной Азии (1945-1950 гг.) 119
3.2. Проблема гражданства и движение за возвращение на родину сахалинских корейцев (1950-1991 гг.) 139
3.3. Постсоветское урегулирование проблемы репатриации корейского населения Сахалинской области 162
3.4. Социальные институты в составе корейской общины и смена культурно-языковой идентичности 176
Заключение 198
Список использованных источников и литературы 205
- Основные направления и тенденции изучения истории сахалинских корейцев
- Корейская диаспора Сахалинской области в советский период
- Проблема гражданства и движение за возвращение на родину сахалинских корейцев (1950-1991 гг.)
- Постсоветское урегулирование проблемы репатриации корейского населения Сахалинской области
Введение к работе
Актуальность темы. В последнее время возрастает значимостьэтнических проблем в таких многонациональных государствах как Россия. Стремление государства создать на своей территории единое социокультурное общество часто сталкивается с активным и пассивным сопротивлением национальных меньшинств, которые являются носителями разных культурных и политических ценностей и традиций. В условиях, когда в России население различных малочисленных национальностей в совокупности превышает 20% (а в советский период оно достигало 50% от общей численности населения СССР), изучение этнических меньшинств, малочисленных народов, диаспор приобретает особую актуальность. Изучение корейской диаспоры Сахалина как этнической общины, имеющей уникальную специфику происхождения и исторического развития, в этих условиях чрезвычайно актуально для современной исторической науки.
Степень изученности темы.Подробный историографический анализ проблемы дан в первой главе диссертации. Он показал, что тема истории корейцев России (включая Сахалин и Курильские острова) привлекала вниманиеученых и исследователей,начиная со второй половины XIX – начала XX вв.(Н.М. Пржевальский, А.А. Алябьев, В.И. Вагин, И.П. Надаров, Ф.Ф. Буссе, А.А. Риттих, А.Н. Насекин, А.В. Кириллов, П.Ф. Унтербергер, В.Д. Песоцкий и др.), и активно продолжалась разрабатываться в советский (С.А. Цыпкин, Б.Д. Пак, И.И. Бабичев, М.Т. Ким, Ким Сын Хва) исовременный (Б.Д. Пак, Н.Ф. Бугай, Г.Н. Ким, А.И. Петров, А.Т. Кузин, Бок Зи Коу, Пак Сын Ы, А.И. Костанов) периоды. Существенных успехов удалось достичь и зарубежной историографии – японской (Я. Оонума, С. Нагасава, Э. Хаяси, Т. Хара, В. Харуки), корейской(Ло ЕнДон, ХёнКюХван, Чан Мин Ку) и (частично) англоязычной (И. Бёрд, В. Коларз, Дж. Стефан, Г. Гинзбург) историографии. Тем не менее, несмотря на существенные достижения в научном исследовании данной темы, существуют и некоторые пробелы в освещении истории сахалинских корейцев.
До сих пор не проведено комплексное исследование материалов, хранящихся в центральных архивах России – Государственном архиве РФ (ГАРФ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) и Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ). Учитывая, что вопрос о сахалинских корейцах, будучи международной проблемой, неоднократно привлекал внимание на самом высоком политическом уровне, данное упущение в историографии является существенным пробелом в истории исследования сахалинской корейской диаспоры.
Обращает на себя внимание некая сосредоточенность отечественных и зарубежных ученых на разработках и материалах собственных стран. Практически нет работ, которые в исследовании данной темы опирались бы на обширный круг научной литературы и источников России, Японии и Южной Кореи.
Также историография корейского населения на территории бывшего СССР (включая Сахалин и Курильские острова) имеет существенные проблемы, которые связанны с историей миграции корейцев. Существование трех разных групп корейцев вносит в историографию некий хаос – не определившись с терминологическим аппаратом, ученые и исследователи пытаются включить в понятие «корейская диаспора» всех корейцев, проживающих на сегодняшний день в СНГ. Существующее не только в теории, но и на практике разделение между этими группами делает затруднительным выведение единой концепции истории корейского населения.
Даже в самых обширных исследованиях истории сахалинской корейской диаспоры, последняя не освещается как целостный социально-политический феномен, как единый социальный организм. Например, самое комплексное на сегодняшний день исследование А.Т. Кузина, отраженное в его работах, рассматривает данную тему просто как историю «корейских масс» в разные исторические периоды населявшие Сахалин.
Объектом диссертационного исследованияявляется корейская диаспора Сахалина и Курильских островов, а предметом– исторические процессы адаптации и интеграции диаспоры в советское и российское общество.
Цель исследования– проследить, как в сложнейших социальных, политических и экономических условиях проходил процесс эволюции корейской диаспоры Сахалина и Курильских островов – от общины трудовых мигрантов и принудительно-мобилизованных рабочих до значимого социального института, играющего важную роль в жизни региона. Для достижения этой цели поставлены следующие задачи:
– изучить понятие «этническая диаспора» в российской науке и определить возможность его применения к сахалинской корейской общине;
– проследить историю формирования корейской общины на территории японского губернаторства Карафуто (Южный Сахалин), определить основные источники ее формирования, демографическую динамику, специфические особенности переселения;
– проанализировать процессы адаптации и интеграции корейцев Сахалинской области в советское и российское общество после перехода территорий Южного Сахалина и Курильских островов под управление Советского Союза;
– рассмотреть исторические обстоятельства и условия нерешенной проблемы репатриации корейцев с территории Южного Сахалина и Курильских островов в рамках послевоенного урегулирования;
– проследить политику Японии, СССР, КНДР, России, Республики Корея в урегулировании проблемы гражданства и ее влияние на идентификацию сахалинских корейцев;
– проследить зарождение и развитие движения за репатриацию сахалинских корейцев на территории СССР, России, Южной Кореи и Японии;
– изучить современные процессы трансформации национального сознания в среде сахалинской корейской диаспоры в условиях частичной репатриации представителей первого поколения;
– изучить процессы формирования и функционирования различных социальных институтов в среде сахалинской корейской диаспоры и выявить их влияние на культурно-языковую идентификацию корейцев Сахалина и Курильских островов.
Хронологические рамки исследованияобусловлены развитием изучаемого объектав течение 65 лет, с 1945 г. по 2010 г. Нижняя граница устанавливается с переходом Южного Сахалина и Курильских островов во владение СССР, возникшей с того момента проблемой репатриации сахалинских корейцев на родину и влиянием ее на процессы становления и развития корейской диаспоры Сахалинской области.В отдельных случаях – при анализе процессов миграции корейцев – представляется необходимым несколько расширить хронологические рамки исследования и рассмотреть события, произошедшие до 1945 г. Верхняя граница определяется 2010 г., то есть моментом, когда репатриация первого поколения сахалинских корейцев была практически завершена, что дает возможность подвести итоги ее влияния на процессы интеграции и адаптации корейской диаспоры в российское общество.
Территориальные рамки исследованиявключают в себя Сахалинскую область Российской Федерации в современных географических и административных границах.
Методология и методика исследования. Методологическую основу исследования составили принципы объективности, историзма и системности. Принцип объективности предполагает рассмотрение исторических фактов, событий, процессов во взаимосвязи с конкретно-исторической обстановкой, преодоления односторонности в оценке исторических процессов, а принцип историзма – необходимость рассматривать любое историческое явление в становлении, развитии и движении. Принцип системности, согласно которому все предметы и явления мира представляют собой системы той или иной степени целостности и сложности, позволяет рассмотреть корейскую диаспору как часть советского и российского общества Сахалина и Курильских островов во всем спектре разнообразных связей и взаимодействий.
В качестве основных теоретических методов диссертационного исследования использовались генетический, системный и сравнительный исторические методы. Суть историко-генетического метода состоит в последовательном раскрытии свойств, функций и изменений изучаемой реальности в процессе исторического движения, а с помощью историко-системного метода корейская диаспора Сахалинской области рассматривается не со стороны ее отдельных аспектов и свойств, а как целостная качественная определенность с комплексным учетом всех основных черт. Особо стоит выделить метод историко-сравнительный, как дающий возможность вскрывать сущность изучаемых явлений и по сходству, и по различию присущих ему свойств.
Для восстановления более полного и объемного изображения истории корейской диаспоры Сахалина и Курильских островов автор использовал источники нарративного характера. Для проведения этого исследования был применен биографический метод, который охватывает способы измерения и оценки жизненно-исторических свидетельств, рассказанных или сообщенных сведений о жизни с точки зрения тех, кто эту жизнь прожил.Полевой материал фиксировался с помощью диктофона и хранится в личном архиве автора на электронных носителях.
Источниковой базой исследованияявились опубликованные и неопубликованные источники. В первую очередь это документы и материалы, выявленные в центральных и местных государственных архивах России и Южной Кореи: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ, Москва), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ, Москва), Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ, Москва), Государственном историческом архиве Сахалинской области (ГИАСО, Южно-Сахалинск), Национальном архиве Республики Корея (Тэджон).
В ГАРФе особый интерес представили документы, относящиеся к деятельности Гражданского управления на Южном Сахалине и Курильских островах, функционировавшего в 1945-49 гг., в частности переписка сахалинских властей с центральными правительственными органами (с МИД, Советом Министров и т.д.), а также с военным командованием на Дальнем Востоке в первый послевоенный период.
В РГАСПИ документы, имеющие отношение к отдельным аспектам истории сахалинских корейцев, хранятся в фонде министра иностранных дел В.М. Молотова, а информация об обстановке в Японии и Корее до и после Второй мировой войны поступала в Советский Союз из местных коммунистических организаций Коминтерна и Коминформа, отложившись в соответствующих фондах.
В РГАНИ интерес представляет фонд рассекреченных документов, имеющих отношение к связям Советского Союза с Республикой Корея и Японией в период 1953-91 гг. Большое сожаление вызывает тот факт, что соответствующие документы, из которых можно подчерпнуть информацию о связях в данный период Советского Союза с КНДР (бывших не в пример шире и разнообразнее, чем связи с РК и Японией), по-прежнему недоступны для исследователей.
Огромный массив документов по истории сахалинских корейцев хранится в ГИАСО в г. Южно-Сахалинске. Это статистические материалы, не вошедшие в официальные опубликованные сборники статистики, а также материалы различных правительственных учреждений и органов в разные периоды действовавшие на Сахалине и Курильских островах – Гражданское управление, паспортный отдел УМВД Сахалинской области, отдел переселения и оргнабора рабочих, отдел образования Сахалинского облисполкома, обком КПСС и др.
Особая ситуация истории архивного дела в Республике Корея требует некоторого пояснения. В отличие от России, в Корее нет долгой традиции собирания и сохранения архивных документов. Документы частного порядка, отдельных компаний, правительственных учреждений (вплоть до правительства и парламента) до недавнего времени просто уничтожались за ненадобностью. Только в последнее десятилетие основанный в г. Тэджоне Государственный архив Республики Корея начал работу по сбору и сохранению документов. Работники архива собрали некоторое количество материалов, имеющих отношение к истории корейцев Сахалина, и сформировали из них особое дело. Это облегчает исследователям получение информации об истории сахалинских корейцев, но количество этой информации существенно ограниченно.
Архивными документами и материалами, несмотря на их первостепенную важность, работа над диссертационным исследованием не ограничилась. Привлекались источники опубликованные – сборники документов и архивных материалов, интервью, воспоминаний, а также источники нарративного характера, собранные автором на Сахалине и в Республике Корея.
По количеству и качеству содержащейся в источниках информации их можно разделить на несколько групп.
Первую группу составляют официально опубликованные нормативно-правовые источники, регулирующие различные сферы деятельности и жизни корейцев Сахалинской области – законы и нормативно-правовые акты СССР и Российской Федерации, договоры, декларации, соглашения с иностранными государствами.
Вторую группу источников составляют делопроизводственные документы местных и центральных органов власти – доклады, отчеты, рапорты, предписания, докладные записки, служебная переписка, информационные сводки, протоколы собраний и совещаний, материалы общественных организаций и т.д.
Третья группа включает статистическую документацию, в которой отражена информация социально-экономического характера: численность и состав населения, состояние развития экономики Сахалинской области. В эту группу входят опубликованные и архивные материалы Первой российской переписи 1897 г., Всесоюзных (1959, 1970, 1979, 1989 гг.) и Всероссийских (2002, 2010 гг.) переписей населения, различные статистические справочники Сахалинской области и демографические ежегодники.
Четвертая группа – опубликованные источники. В эту группу вошли мемуары и воспоминания, сборники результатов полевых исследований, отчеты о научных экспедициях, а также опубликованные сборники материалов и документов архивов (например, наибольший интерес представили документы Национального архива США по проблеме репатриации сахалинских корейцев, выявленные и опубликованные корейскими учеными).
В пятую группу вошли неопубликованные источники личного происхождения – интервью, проведенные автором и зафиксированные на электронных носителях, беседы с информантами, дневники полевых наблюдений – все это существенно дополняет картину изучаемого явления, реконструируемую автором по другим источникам.
Научная новизна исследованиясостоит в следующем:
– впервые история корейской диаспоры Сахалина и Курильских островов рассмотрена как история уникального социального организма, этнической диаспоры, сформировавшейся на территории японского губернаторства Карафуто и Сахалинской области и осуществившей интеграцию в советское и российское общество под влиянием различных сложнейших сопутствующих обстоятельств;
– охарактеризовано формирование и функционирование различных социальных институтов и их влияние на этническую идентификацию представителей сахалинской корейской диаспоры;
– рассмотрена проблема несостоявшейся послевоенной репатриации сахалинских корейцев в свете впервые введенных в научных оборот архивных источников, проанализирована политика и официальная позиция государств, связанных с этой проблемой, представлено влияние репатриации на процесс интеграции и адаптации сахалинской корейской диаспоры в советское и российское общество;
– проанализировано становление и развитие социального движения за репатриацию сахалинских корейцев на историческую родину и ее влияние на политику СССР, России, КНДР, Республики Корея и Японии;
– изучены процессы трансформации этнического сознания представителей сахалинской корейской диаспоры по отношению к исторической родине и репатриации.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Современный уровень исследований диаспор и разработка проблемы этнических процессов корейского населения Сахалинской области позволяют дать более четкое определение данной этнической общности как диаспоры, сформировавшейся на определенной территории и обладающей ярко выраженными особенностями культуры и быта, представлением о своей отличительности, которая тесно связана с новой территорией и страной исхода.
2. Развитие диаспоры представляет собой сложное явление, в котором, в зависимости от интенсивности тех или иных этнических процессов, можно выделить несколько этапов. На первом этапе сахалинская корейская диаспора испытывала на себе влияние факторов негативных с точки зрения адаптации к новым природно-климатическим условиям и чуждому для переселенцев этническому окружению. На втором этапе усилились процессы внутриэтническойконсолидации и начался процесс постепенной адаптации к условиям проживания на Сахалине и Курильских островах. Третий этап характеризовался усилением интеграционных процессов. Все эти этапы взаимосвязаны между собой.
3. В развитии диаспоры значительную роль играет социально-политический аспект: политика государства по отношению к корейскому населению, в частности, развитие системы национального образования, наличие или отсутствие территориальной и национально-культурной автономии, динамика социальной структуры общности. К этому можно добавить еще одну особенность – непосредственное влияние на жизнедеятельность корейской общины Сахалина оказывали и оказывают не одно, а четыре государства – Япония, СССР (Россия), КНДР и Республика Корея. Происходил и обратный процесс – стратегия взаимоотношений сахалинской корейской диаспоры с вышеназванными государствами оказывала значительное влияние на международные отношения.
4. В диаспоре существуют значительные особенности культурного воспроизводства. Новые условия обитания приводят к возникновению в культуре двух противоположных тенденций. Первая – это стремление сохранить и воспроизвести на новой территории культурные традиции, которые рассматриваются членами диаспоры как неотъемлемый признак «своей» культуры и служат залогом сохранения идентичности. Вторая тенденция – это приобретение новых качеств, нового культурного опыта, заимствованного у других народов и культурное обновление в результате процессов модернизации. Эта тенденция имела преобладающее влияние в корейской диаспоре Сахалина.
5. На процессы адаптации в принимающие общество влияют условия, сопутствующие миграции, либо события (часто трагические), сам ход которых может полностью поменять этническую идентичность. В среде сахалинской корейской диаспоры роль такого события сыграла одна из нерешенных проблем Второй мировой войны – репатриация гражданского населения на родину, которая была выполнена государствами-странами победившей коалиции только частично, в соответствии с интересами этих стран. В советский период проблема репатриации оказала консолидирующее влияние на формирование этнической диаспоры, а в постсоветский – позволила сахалинским корейцам стать связующим элементом между Сахалинской областью и Республикой Корея, а также определиться со своей этнической идентичностью.
Практическая значимость исследованиязаключается в углублении и приращении научного знания в области исследования этнических диаспор. Результаты диссертационного исследования могут представлять интерес для специалистов, ученых, общественных организаций, внимание которых приковано к кругу вопросов, касающихся этнической корейской диаспоры на территории Сахалинской области. Материалы исследования также могут найти применение в подготовке различных учебных материалов – учебников и методических пособий по истории Сахалинской области.
Апробация работы.Полученные в диссертации выводы были изложены в 11 научных статьях, в том числе 4 – в реферируемых изданиях по списку ВАК. Отдельные положения диссертации были представлены в докладах на научных конференциях: Международная научная конференция «Общество соотечественников за рубежом: Китай и Сахалин». Сеул: Университет Ведэ, 22 декабря 2011 г.; Международная конференция «BRIT-2012 Fukuoka / «Busan: BorderlandVoices: ShapingaNewWorldOrder». Фукуока-Пусан: Университет Кюсю, 13-16 ноября 2012 г.; Международный симпозиум «MigrantsandReturneesinEurasia». Саппоро: Университет Хоккайдо, 11-12 февраля 2013 г.; Международный симпозиум «Репатриация и переселение на острове Сахалин после Второй мировой войны». Саппоро: Университет Хоккайдо, 12-13 октября 2013 г.; Всероссийская научная конференция «Россия на дальневосточных рубежах (к 200-летию со дня рождения Г.И. Невельского)». Южно-Сахалинск: Архивное агентство Сахалинской области, 21-22 ноября 2013 г.
Структура диссертациисоответствует целям и задачам исследования и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы.
Основные направления и тенденции изучения истории сахалинских корейцев
Исследование истории корейцев в России (включая Сахалин и Курильские острова) имеет особую специфику. В нашей стране существовали и существуют нескольких субэтнических корейских групп, которые попали на российскую территорию разными путями и по разным причинам, а также имели зачастую обособленные цели и взгляды на решение исторических, культурных и национальных проблем. Данное положение вело и к значительному расхождению в основных направлениях и тенденциях изучения истории корейского населения на территории нашей страны.
На сегодняшний день самым изученным предметом исследования является история значительной (самой большой по численному составу) группы корейцев, которые во второй половине XIX в., гонимые голодом и нуждой, пересекали русско-корейскую границу, чтобы осесть на обширных пространствах незадолго до этого приобретенных Россией территориях Приамурского и Южно-Уссурийского краев. Некоторое количество корейцев из этой группы забредали и на Сахалин, однако, численность корейцев была небольшой даже по меркам страдающего от нехватки населения острова (например, по данным переписи 1897 г. на Сахалине был зарегистрирован всего 121 кореец50).
Данная субэтническая группа корейцев на Сахалине, изучаемая в контексте общей миграции корейцев на Дальний Восток России, нами не включается в диссертационное исследование, поскольку корейцы в тот период времени не укоренялись на острове, приезжали и уезжали в основном на временные заработки. Среди них практически не было женщин (по данным все той же переписи – ни одной51), они не создавали устойчивых общин, полностью покинули Сахалин в 1937 г. (были депортированы в Среднюю Азию), и поэтому не могут быть причислены к предмету нашего исследования – корейской диаспоре Сахалина и Курильских островов.
Тем не менее, необходимо заметить, что данная группа корейцев в отечественной историографии изучена лучше всего. Особенно значительные успехи были достигнуты историками, исследователями, этнографами в дореволюционный период историографии истории корейского населения того периода52. Связано такое пристальное внимание к проблемам корейцев с тем фактом, что в российском обществе того периода шла широкая дискуссия о желательности или опасности «желтой»53 миграции в Россию. Мнения авторов научных трудов и художественной литературы были разделены на диаметрально противоположные – от признания факта, что Россия не сможет полноценно заселить дальние территории русскими поселенцами, а значит корейский труд нужен и полезен для развития края, до «битья тревоги» и настоятельного требования ограничивать корейскую (и китайскую) миграцию. Историография дореволюционного периода уникальна и тем, что многие исследователи были также и официальными российскими чиновниками, офицерами, крупными общественными деятелями, а потому их научные выводы и рекомендации быстро выходили из рамок теоретических рассуждений и внедрялись в область практической политики Российской империи на Дальнем Востоке. После успехов достигнутых дореволюционными исследователями, советская историография выглядит существенно беднее. После первого кратковременного периода, когда корейское население изучалось в рамках экономических проблем Дальневосточного края54 (в связи с необходимостью наделения корейцев землей согласно обещаниям программных лозунгов большевиков), наступил период затишья, связанный с негласным запретом на исследования истории депортированных народов.
Только в конце 1950-х гг. были частично сняты ограничения в исторической науке – началось исследование истории участия корейцев в революционных событиях и гражданской войне, антияпонском сопротивлении и помощи в установлении советской власти на Дальнем Востоке55.
В советской историографии единственным исследователем, освещавшим историю дальневосточных корейцев, стал Ким Сын Хва, труду которого принадлежат две диссертации (кандидатская и докторская) и монография56. Несмотря на то, что автор большую часть исследования посвящает антияпонскому движению, созданию русско-корейских партизанских отрядов, действовавших против иностранных интервентов и белогвардейских отрядов, участию корейского населения в строительства социализма в СССР, это работа признается в тот период самой информативной и нужной. Тем не менее, про корейцев российского Сахалина, проживавших на острове до 1937 г., в работах Ким Сын Хва информации практических нет.
Корейская диаспора Сахалинской области в советский период
К началу установления советской администрации хозяйство Карафуто было сильно дезорганизовано и частично разрушено. Советские войска, после боев на границе, в период 11-26 августа 1945 г. заняли всю территорию Южного Сахалина и Курильских островов.
Население многих городов и деревень, напуганное военными действиями, бежало в леса или же в порты Маока и Отомари, надеясь выехать оттуда в метрополию. По неполным данным, с острова выехало более 102 тыс. человек, которые вывезли с собой ценное имущество и весь лучший самоходный флот. Сотни сел оказались брошенными. До 70 тыс. беженцев скопилось в городах Тойохара, Отомари, Маока и советскому военному командованию пришлось в течение двух месяцев возвращать население на прежнее место жительства. Несколько десятков тысяч человек скрывались в лесах233.
Бежавшее население, отступающие японские войска, а также наступавшие советские войска уничтожали связь, транспорт, скот, разрушали предприятия. Как отмечают документы того времени, советским войскам не разъяснили, что они вступили на вновь приобретенную территорию Советского Союза, и это привело к ряду бессмысленных разрушений предприятий, научных учреждений и храмов, уничтожению и хищению оборудования, материалов и имущества организаций и населения со стороны отдельных подразделений, командиров и бойцов Красной Армии234.
Более месяца, до приезда заместителя председателя СНК СССР, члена Государственного Комитета Обороны А.И. Микояна и командующего ДВВО М.А. Пуркаева, на Южном Сахалине царила анархия. В городах оказались массовые запасы сакэ, что привело к разгулу, пьянству, своеволию во многих воинских частях. Денежного обращения и торговли не было. Продовольствие, материалы, товары в больших количествах были растащены советскими войсками и японским населением. Большинство фабрик и заводов, магазинов и учреждений прекратили свою работу или работали с большими перебоями235.
К этому же периоду анархии относятся и жестокие убийства корейцев японскими националистами, которые имели место во время военных действий. 18 августа 1945 г. в Камисиска (Леонидово) были убиты 18 корейцев, а 20-21 августа в Мидзухо (Пожарское) – 27 корейцев, из них три женщины и шестеро детей. В 1947 г. за эти преступления по приговору военного трибунала 7 человек были казнены, а остальные приговорены к лишению свободы в исправительно-трудовых лагерях сроком на 10 лет236.
Организованное 22 сентября 1945 г. Южно-Сахалинское областное управление по гражданским делам под руководством Д.Н. Крюкова в течение первых трех месяцев подготовило и провело ряд приказов Военного Совета Дальневосточного военного округа по административному устройству, введению денежного обращения, торговле, коммунально-бытовому обслуживанию для нормализации условий жизни гражданского населения на Южном Сахалине и Курильских островах. Гражданское управление организовало хозяйственные объединения, промышленные тресты, управления и одновременно обеспечило работу промышленности во всех отраслях народного хозяйства, уборку и сохранение урожая и семян, охрану и правильное использование материалов и оборудования237.
2 февраля 1946 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР была образована Южно-Сахалинская область в составе Хабаровского края. Однако существование двух раздельных областей – Сахалинской области на Северном Сахалине и Южно-Сахалинской – было временной мерой. 2 января 1947 г. ЮжноСахалинская область была ликвидирована, а ее территория вошла в состав Сахалинской области, которая выделялась из Хабаровского края в самостоятельную область РСФСР. Административным центром стал г. Южно-Сахалинск (бывший Тойохара). Все население Южно-Сахалинской области (включая и Курильские острова) по состоянию на 1 июля 1946 г. насчитывало 305 800 человек, а по национальному составу делилось следующим образом: 277 649 японцев, 27 098 корейцев, 406 айнов, 288 ороков (ульта), 81 эвенк, 24 нивхов, 11 нанаец, 103 китайца, 27 поляков, 97 русских-старопоселенцев, прочих – 16 человек238.
В 1946-49 гг. советскими властями по согласованию с американским командованием на основе принятия условий Потсдамской декларации была проведена репатриация гражданского населения бывшего Карафуто и военнопленных японской национальности239. Корейское население, несмотря на неоднократно высказанное желание вернуться на Корейский полуостров, осталось на Сахалине и было поставлено перед необходимостью искать себя в новых условиях советского строя.
В связи с репатриацией японского населения, следует упомянуть и случаи выезда корейцев Сахалина вопреки воле советских властей. О таких случаях часто упоминают информанты: «А фактически война кончилась – т.е. объявлена японским императором 15-го августа, но на Сахалине длилась до 24-25-го. В это время многие удрали через пролив – лодкой или катером. Рыбаки японские хорошо знали дорогу, морской путь. За большие деньги они возили»240. «Отец говорил: корейцы, кто посостоятельнее, они покупали билеты, сразу после войны, в 45-46 гг., на пароходы – они тогда в Японию уходили постоянно, вот эти корейцы брали билеты и уезжали. А которые вот как мы, у которых денег не было, им говорили: из Кореи за вами придут, ждите, хотите – платите деньги и езжайте в Токио, Японию, а оттуда добирайтесь в Корею, если у вас деньги есть. А так – если хотите бесплатно, ждите, с Кореи придут десять пароходов... когда придут?
Проблема гражданства и движение за возвращение на родину сахалинских корейцев (1950-1991 гг.)
Поэтому по 12 часов работают, как дикари, обед – полчаса, в финансовых делах – меньше получают, чем местные корейцы. Сами-то корейцы на грязных работах не хотят работать, только вот из Китая, такие работают. Поэтому я сыновей своих сюда не хочу – они уже 8 лет не ездят, они там, на Сахалине, сейчас, старший сын нефтепроработчиком работает, нормально. А здесь так издеваются… Сейчас многие не приезжают – вон только маленькие дети приезжают, в гости на лето. Раньше-то они думали – в Корее родители живут, значит можно и мне, да и я сам так думал для своих детей, но сейчас такие мысли закончились. Кто проработал здесь, они знают. И мы тоже все, родители, не хотим, чтобы дети здесь, в Корее, жили»308.
«Я думаю, если массово проводить репатриацию, то одно-два поколения будут полностью потеряны, им придется собой пожертвовать – работать на низкоквалифицированных работах, кому-то жить за счет государства, статус свой они поднять не смогут никак… только следующее поколение, которое уже в Корее родится, может быть…»309.
Сами представители сахалинской корейской диаспоры изменили свое отношение к исторической родине и корейцам, о которых раньше слышали только в идеализированных рассказах стариков. Столкнувшись на личном опыте с корейским обществом, многие задумались заново о своей идентичности. «Я сначала думал, что я тоже кореец… Как туда поехал, увидел насколько мы разные, уже не думаю так… Я вроде и кореец по национальности, но раз на настоящих корейцев не похож, значит уже вроде как не кореец…»310 . «Я всегда думал, наверно, мы должны быть с ними похожи. Но когда увидел, что совсем они другие… Я их не понимаю, они относятся к нам словно мы ниже их. Тогда я подумал и решил, что я особый кореец – сахалинский, но совсем не корейский»311. «Не чувствую себя кореянкой. Конечно, я думаю и говорю исключительно на русском языке, моя родина Сахалин. Но даже не в языке и месте жизни дело. Язык можно выучить, место поменять. Мировоззрение, менталитет останется, хоть где ты живешь. Я вижу разницу между местными корейцами и корейцами из Кореи, они совершенно другие. Они мне нравятся, но я не ощущаю связи… они как японцы, или китайцы, или американцы – просто другая нация, не похожая на нас»312.
Сахалинская корейская молодежь, побывавшая в Южной Корее, трезво оценившая корейское общество, и осознавшая практическую невозможность успешно интегрироваться в него, единодушно выбрала Сахалин как место проживания. Поток посетителей Кореи из среды сахалинских корейцев, который был очень большим в начале 2000-х годов, к 2010 г. почти иссяк. «Раньше много очень приезжали, работали даже нелегально. Сейчас нет никого, только внуки приезжают на каникулы… Остались единицы, здесь они нелегально, – сейчас вернуться не могут из-за визы. А зачем сюда ездить, если на Сахалине можно те же деньги зарабатывать? А больше здесь и нет ничего для них»313.
Незнание литературного языка, незнакомство с нормами, правилами и законами южнокорейского общества, культурные различия (которые накопились за 60 лет отсутствия контактов) привели к тому, что сахалинские корейцы перестали воспринимать себя как «настоящих корейцев», как потенциальную часть южнокорейского общества. Это отношение вполне естественно в нынешних исторических обстоятельствах. Закономерно, что для большей части сахалинской корейской диаспоры, прошедшей тяжелый путь адаптации в советское и российское общество, именно Сахалин и Россия стали родиной и местом постоянного проживания.
Тем не менее, связи с Южной Кореей не прервались. Некоторая часть сахалинских корейцев смогла создать мелкий и средний частный бизнес, который в основном специализируется на торговле автомобилями, запчастями, одеждой между Южной Кореей и Россией. Студенты Сахалинского государственного университета обучаются по программам обмена и стажировки в университетах Кореи, чему способствуют связи СахГУ в университетской среде и обширные программы, финансируемые правительством РК. Некоторые из этих студентов остаются в Корее на более долгих срок, чтобы работать в качестве переводчиков, менеджеров и агентов различных корейских фирм, специализирующихся на бизнесе с Россией.
Вопрос о репатриации не стоит, но Южная Корея как страна вызывает большой интерес в среде сахалинской корейской диаспоры. Популярна корейская культура и язык, устойчивы экономические связи, часты туристические поездки, устойчива любовь к корейской кухне. Правительство Сахалинской области и Южной Кореи заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве – первое по причине желания привлечь иностранные инвестиции, второе – расширить свое присутствие на известном своими ресурсами острове. Существует некоторое количество корейских фирм, которые ведут свою деятельность на Сахалине314. Корейская диаспора в этих условиях, естественно, становится связующим мостом между двумя регионами.
Препятствует же этому все еще не совсем активное участие корейского бизнеса в экономике дальневосточного региона. Сахалинская область известна в России одним из самых высоких показателей уровня иностранных инвестиций, однако Южная Корея пока не занимает высоких позиций в этом отношении (см. выше таблицу 11). Возможно, дальнейшее развитие экономических связей двух стран даст дополнительный толчок популярности и развитию корейской культуры и языку на Сахалине.
После 1991 г., когда рухнула прежняя экономическая система, жители Сахалинской области, как и других регионов России, были вынуждены находить себя в новых условиях. Не стали исключением и сахалинские корейцы. За двадцать с лишним лет представители сахалинской корейской диаспоры смогли удачно интегрироваться в капиталистическую экономику, стали занимать лидирующие позиции на рынке торговых, строительных, транспортных и гостинично-туристических услуг. Традиционно активны те, кто занимается сельским хозяйством. Большую роль корейские предприниматели играют в рыбной промышленности316. Участвуют корейцы и в политической жизни региона – избираются депутатами областного парламента, мэрами городов и районов. Довольно широк слой интеллигенции – художников и врачей, учителей школ и преподавателей ВУЗов, участников и активистов общественных организаций.
Характеристику экономического положения корейского населения Сахалинской области по материалам всероссийской переписи населения 2002 г. можно проследить по таблице 12. Таблица показывает нам, что очень высок процент урбанизации среди корейского населения. Численность сельских жителей среди корейцев составляет всего 3,3%, тогда как общий показатель Сахалинской области – 13,3%. Также можно заметить, что количество корейского городского населения Сахалинской области, не находящегося на обеспечении государства составляет 47%, тогда как в целом по области он составляет 44,8%.
Постсоветское урегулирование проблемы репатриации корейского населения Сахалинской области
Несмотря на то, что число переехавших было ничтожно мало, все же даже такое количество кажется невероятным, если принять во внимание исторические обстоятельства, сопутствовавшие проблеме репатриации сахалинских корейцев в тот период.
Однако ни активно развернувшееся общественное движение на территории Японии и Южное Кореи, ни позиция правительств этих стран по данному вопросу, не имели определяющего влияния на разрешение этого вопроса. Чуть более активную роль в этом вопросе играла Северная Корея, но после провала своего проекта по репатриации сахалинских корейцев (проект «корейского гетто», о котором говорилось выше), руководство этой страны практически свернуло программы, направленные на агитацию переезда в КНДР. Способствовали этой политики и заметно охладившиеся после 1956 г. отношения между СССР и КНДР. В наши дни сахалинская диаспора представляет для властей КНДР интерес скорее в экономическом плане: корейцы Сахалина имеют богатых родственников в Японии и Южной Кореи и получают от них постоянную материальную поддержку, многие из них сами активно и успешно занимаются бизнесом и, к тому же, живут на Сахалине – острове, известным своими богатейшими ресурсами448. Современная политика северокорейского правительства по отношению к корейцам Сахалинской области ограничивается не слишком активной поддержкой национальной культуры и поддержании на плаву симпатизирующей КНДР общественной организации «За мирное объединение Кореи».
Только одно государство имело в своем распоряжении возможности и средства непосредственно влиять на разрешение вопроса о репатриации сахалинских корейцев – СССР (и после 1991 г. – Россия). Его позиция заключалась не только в твердом решении относительно этого вопроса (казалось, советское правительство полностью похоронило проекты репатриации корейцев Сахалина), но и в том, что Советский Союз считал эту проблему своим внутренним делом, и не предоставлял другим государствам возможности изменить свою позицию. Жестко подавлялись и любые попытки в среде сахалинской корейской диаспоры поднять вопрос о выезде на историческую родину.
В 1950-х гг. на Сахалине активно циркулировали слухи о существовании нелегальной «корейской компартии». Один из информантов вспоминал в связи с этим: «Создали, значит, местную компартию. Они политически-то ничего не хотели, они только хотели, чтобы корейцев репатриировали в Корею. Но советские власти подумали что-то не то, и посадили всех на 10 лет. А они ведь ничего такого против Советского Союза не хотели, они хотели движение за репатриацию начать…»449.
Если эта компартия действительно существовала (слухи о ней подтверждаются пусть устными, но несколькими источниками), то её существование является яркими подтверждением того, что движение за репатриацию на Сахалине существовало и пользовалось немалой поддержкой. С другой стороны, этот эпизод проиллюстрировал и отношение советских властей к любым волеизъявлениям корейского населения.
Однако существование «корейской компартии» пока остается не подтвержденным слухом, чего нельзя сказать о трагических событиях 1977 г. Действия советских властей в ходе этих событий можно назвать антигуманными.
В феврале 1975 г. в Президиум Верховного Совета СССР с просьбой о разрешении выехать с семьей на постоянное место жительство в Южную Корею обратился житель г. Корсакова, лицо без гражданства, То Ман Сан. В разрешении ему было отказано по причине отсутствия у СССР с «данной страной» дипломатических отношений. Тогда То Ман Сан высказал намерение уехать в Японию к родственникам жены. Получив от них приглашение и оформив в декабре 1975 г. необходимые документы, он все же не добился права на выезд. В 1976 г. семья То Ман Сана вышла на центральную площадь г. Корсакова и публично выразила свой протест против нежелания советских органов разрешить ей выезд за границу450.
В январе 1977 г. все семья То Ман Сана под конвоем была выдворена в КНДР. В связи с тем, что два члена семьи являлись гражданами СССР, они были оставлены в Советском Союзе до решения вопроса о лишении их советского гражданства в принудительном порядке и также выдворены спустя два месяца451
