Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Духовно-нравственные проблемы творчества Б. К. Зайцева в оценке русской критики и литературоведения 28
Глава 2. Православная картина мира в творчестве Б. К. Зайцева доэмигрантского периода (1900— 1920-е годы) 73
2.1. Божественное начало в концепции любви Б. К. Зайцева 78
2.2. Грех и искупление как духовные константы художественного мира Б. К. Зайцева 94
2.3. Идея духовного пути человека и ее реализация в судьбах героев произведений Б. К. Зайцева 117
2.4. Христианская символика в произведениях Б. К. Зайцева 136
Глава 3. Духовно-нравственные аспекты драматургии Б. К. Зайцева 153
Заключение 189
Библиография
- Божественное начало в концепции любви Б. К. Зайцева
- Грех и искупление как духовные константы художественного мира Б. К. Зайцева
- Идея духовного пути человека и ее реализация в судьбах героев произведений Б. К. Зайцева
- Христианская символика в произведениях Б. К. Зайцева
Введение к работе
Обращение к духовно-нравственной проблематике литературы является важным направлением изучения художественных произведений в современном литературоведении. Появившийся в последние два десятилетия целый ряд исследований, посвященный религиозному осмыслению литературы, свидетельствует о значительности и перспективности этого направления. Как отмечал М. М. Дунаев: «Важнейшее качество нашей отечественной словесности - ее православное миропонимание, религиозный характер отображения реальности»1. Изучению русской классики в контексте христианской культуры посвящены труды М. М.Дунаева, В. А. Котельникова, А. М. Любомудрова, И. А. Есаулова, В. С. Непомнящего, В. Н. Захарова, Т. А. Кошемчук, Н. И. Пак, Б. Н. Тарасова, И. П. Карпова и многих других. О возросшем интересе к религиозной проблематике литературы свидетельствует и тот факт, что участилось проведение специальных конференций, таких, как «Христианство и русская литература» (Санкт-Петербург, 1994, 1996, 1999, 2002, 2006); «Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв.» (Петрозаводск, 1994, 1998, 2001); «Литература и христианство» (Белгород, 2000); «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2007); «Духовные начала русского искусства и образования» (Великий Новгород) (2007) и др.
Православно-религиозные составляющие творчества Б. К. Зайцева, как и других писателей, неоднократно оказывались в поле зрения литературоведов. Данный аспект в отношении Б. К. Зайцева выделялся как характерный прежде всего применительно к эмигрантскому периоду творчества. В этом плане показательны работы А. М. Любомудрова, итогом его изысканий стала монография «Духовный реализм в литературе русского зарубежья: Б. К. Зайцев, И. С. Шмелев»2. М. М. Дунаев в русле темы «Православие и русская литература» также сосредоточил внимание на эмигрантском творчестве Б. К. Зайцева3. Этот же период творчества писателя (книги «Валаам», «Афон» и другие) стал основой диссертационного исследования П. В. Корякова «Монашество в творчестве Б. К. Зайцева»4. Идея святости в творчестве Б. К. Зайцева эмигрантского периода освещалась И. И. Лукьянцевой5. О нравственном становлении личности и мироощущении православного человека в автобиографической тетралогии «Путешествие Глеба» писали А. Хасан и
Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений : православие и русская литература в XVII-XX веках. - М.: Изд. совет Русской Православной церкви, 2002. - С. 5.
2 Любомудров А. М. Духовный реализм в литературе русского зарубежья : Б. К. Зайцев,
И. С. Шмелев. -СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.-272 с.
3 Дунаев М. М. Вера в горниле сомнений : православие и русская литература в XVI1I-XX
веках. - М.: Изд. совет Русской Православной Церкви, 2002. - 1056 с.
4 Коряков П. В. Монашество в творчестве Б. К. Зайцева: автореф. дис. ... канд. филол.
наук: 10.01.01.-М., 2002. -16 с.
5 Лукьянцева И. И. Идея святости в творчестве Б. К. Зайцева периода эмиграции :
автореф. дис.... канд. филол- наук : 10.01.01.-Ставрополь,2006.-20 с.
И. Мяновска . М. В. Осипова выявляла христианские черты мировоззрения Б. К. Зайцева, основываясь на мемуарах и переписке писателя в эмиграции .
Творчество Б. К. Зайцева доэмигрантского периода представляет собой сложное явление. В оценке этого важного этапа исследователи не пришли к единому мнению, спектр осмысления широк: от тенденций творчества, основанных на пантеистических и мистических мироощущениях, до смешения языческих и православных воззрений. Большинство исследователей утверждают, что лишь после революции в духовном развитии Б. К. Зайцева произошел резкий перелом и писатель обратился к свету православной веры. Так, Н. И. Пак считает, что в дореволюционные годы христианство было для писателя «интуитивным чувством», «общей религиозной направленностью души»8. В слиянии евангельской мудрости, соловьевского представления о «всеединстве» красоты в мире и пантеистического мироощущения видят своеобразие мировоззрения писателя В. Т. Захарова и Ю. А. Драгунова4. Среди работ, связанных с религиозной проблематикой раннего творчества писателя, выделяется диссертационное исследование О. Г. Князевой «Религиозно-философские основы художественного творчества Б. К. Зайцева», посвященное влиянию мифологии, религиозной философии и православия на мировоззрение и творчество Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов10. Но и О. Г. Князева при четко сформулированной цели - отследить, как в предреволюционные годы складывалось христианское мировидение писателя - творчество Б. К. Зайцева этого периода толкует неоднозначно. Этой открытостью вопроса, несомненной его важностью и объясняется наш исследовательский интерес.
Актуальность работы состоит в исследовании творчества Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов" с позиции духовно-нравственной проблематики, не получившей должного осмысления литературоведов.
6 Хасан А. Нравственное становление личности в автобиографической прозе русского
Зарубежья : И. А. Бунин, И. С. Шмелев, Б. К. Зайцев, А. И. Куприн : автореф. дис. ... канд.
филол. наук : 10.01.01. - М, 2005. - 16с; Мяновска И. Мироощущение православного
человека (на материале тетралогии Б. К. Зайцева «Путешествие Глеба») // Проблемы
изучения жизни и творчества Б. К. Зайцева : сб. ст. : Третьи междунар. Зайцев, чтения.
Вып. 3. - Калуга . Гриф, 2001. - С. 18-29.
7 Осипова М. В. Христианские черты мировоззрения Б. К. Зайцева в его мемуарах и
переписке // Наследие Б. К Зайцева : проблематика, поэтика, творческие связи : материалы
Всерос. науч. конф., поев. 125-летию со дня рождения Б. К. Зайцева - Калуга : ПФ
«Картуш», 2006. - С. 88-93.
Пак Н. И. Традиции древнерусской литературы в творчестве Б. К. Зайцева и И. С. Шмелева. - М.: [б.и.], 2006. -С. 63.
9 Захарова В. Т. Импрессионистические тенденции в русской прозе начала XX века :
автореф. дис. ... доктора филол. наук : 10.01.01. - М., 1995. - С. 33.; Драгунова Ю. А.
Б. К. Зайцев : художественный мир : в помощь учителю. - Орел : Орлик, 2005. - С. 27.
10 Князева О. Г. Религиозно-философские основы художественного творчества
Б. К. Зайцева 1901-1921 годов : своеобразие художественного метода: автореф. дис.... канд.
филол наук: 10.01.01. - Курск, 2007.-23 с.
11 Обозначив 1-й период как 1900-1920-е годы, мы имели в виду доэмигрантское
творчество до 1922 года включительно. В дальнейшем, говоря о 1900-1920-х годах, мы
подразумеваем указанные годы.
Актуальность исследования также связана с тем, что проблемное изучение творчества писателя позволяет уточнить, конкретизировать представления о сложных противоречивых исканиях эпохи. Избранный ракурс, связанный с духовно-нравственными проблемами, позволяет воспринимать художественные искания писателя не имманентно, а в плане «диалога» с дискутируемыми проблемами эпохи, переживающей кризис религиозного мышления, выразившийся в богоискательских и богостроительских идеях, в споре о «вредоностности» идей Ф. М. Достоевского, в функционировании «Религиозно-философского общества» Д. С. Мережковского, попытках обновления христианства. Позиция Б. К. Зайцева заявлена не в открытой полемике, а выразилась в произведениях писателя, в его обращенности к традиционному пониманию христианства.
Научная новизна работы заключается в том, что период творчества Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов рассматривается в понятиях православной картины мира, выявлены ее составляющие, нашедшие отражение в произведениях первых двух десятилетий и ставшие ориентирами для писателя во всем дальнейшем творчестве. Новизна определяется и тем, что исследуется драматургическое наследие Б. К. Зайцева, вниманием литературоведов практически обойденное.
Объектом исследования являются рассказы, романы и пьесы Б. К. Зайцева, написанные им до эмиграции и вошедшие в 8 сборников: «Рассказы. Книга I» (1906), «Рассказы. Книга 2» (1909), «Рассказы. Книга 3» (1911), «Усадьба .Паниных. Книга 4» (1914), «Дальний край. Роман» (1915), «Земная печаль. Рассказы. Книга 6» (1916), «Путники. Рассказы 1916-1918 гг. Книга 7» (1919), «Улица св. Николая. Рассказы 1918-1922 гг.» (1923). Привлечены рассказы Б. К. Зайцева, не вошедшие в указанные сборники, публикозавшиеся в альманахах, журналах и других изданиях, а также эпистолярий и публицистические статьи писателя.
Предмет исследования - художественное своеобразие духовно-нравственной проблематики, обнаруживающейся в отражении православной картины мира и ее составляющих в творчестве Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов.
Цель диссертации - выявить своеобразие раннего периода творчества Б.К.Зайцева (1900-1922 годы), исследовав духовно-нравственную составляющую созданной писателем картины мира, и уяснить функциональную значимость этого этапа для всего творческого пути писателя.
Целью работы определяются следующие задачи:
-
Обобщить историю изучения творчества Б.К.Зайцева в критике и литературоведении в аспекте особенностей духовно-нравственной проблематики, определить сущность противоречий и споров в оценке духовных основ творчества писателя.
-
Выявить и изучить составляющие православной картины мира в творчестве Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов.
-
Рассмотреть сущность, роль и функции христианской духовной доминанты как ценностного вектора творчества Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов.
-
Выявить и проанализировать в произведениях Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов художественные приемы, выражающие духовную реальность.
-
Исследовать драматургию Б. К. Зайцева в аспекте духовно-нравственной проблематики.
Положения, выносимые на защиту:
-
Исследование духовно-нравственных проблем в творчестве Б. К. Зайцева критиками и литературоведами различных направлений выявило противоречивость трактовок, характеризующих творческую индивидуальность писателя, разнородность оценок и, как следствие этого, недооценку функциональной значимости 1-ого периода для всего его творческого пути. Большинство исследователей выделяют в творчестве Б. К. Зайцева два больших периода, считая пограничной чертой революционные годы. Дореволюционное творчество оценивается как «доправославное» и противопоставляется основному духовному пути развития писателя. Сам Б.К.Зайцев выделял в своем творческом пути два этапа - доэмигрансткий и эмигрантский. Исследование показало, что 1-ый период творчества Б. К. Зайцева - это эпоха становления мировоззрения писателя, формирования духовных ценностей и выработки всей системы художественных приемов и средств, которые станут основой в произведениях, написанных в эмиграции.
-
Произведения Б. К. Зайцева 1900-1922-х годов свидетельствуют о постижении мира религиозным сознанием и раскрывают православную картину мира. В ее основе широко и многообразно писателем представлена типология любовного чувства. «Объективированное» в произведениях мировоззрение писателя соотносится и с христианским пониманием любви как благословения Вышнего, и любви как губительной страсти. Б. К. Зайцев Божественное присутствие в мире видит в Любви - ее силой был сотворен мир, она же ведет человека в его земном пути. В драматургии Б. К. Зайцева тема любви обусловливает важнейшие духовно-нравственные проблемы: проблему греха и искупления, проблему жертвенности, проблему верности и измены.
-
Важными составляющими православной картины мира в произведениях Б. К. Зайцева являются понятия греха и искупления. Персонажи произведений писателя, лишь осознав свою греховность, искренно раскаявшись, встают на путь спасения и достигают душевного спокойствия. Покаяние и искупление грехов являются показателями устремленности к Богу, к истинной вере. Б.К.Зайцев сосредотачивает внимание на жизни души человека: будучи отягчены грехами, герои мучаются, путь искупления также преисполнен страданиями. Герои произведений Б. К. Зайцева борются с грехами, через укрощение гордыни они приводят себя к смирению, и этот путь вызывает сочувствие писателя.
-
Идея духовного пути в творчестве Б. К. Зайцева реализуется в ряде аспектов: в поиске героями духовно-нравственных ориентиров спасения, их постепенном приходе к Богу и вере, утверждении в жизни христианских законов и заповедей, освобождении от всего суетного и преходящего, а также через мотив странничества. Идея пути в творчестве Б. К. Зайцева связана с эволюцией героя-странника. В ранних произведениях Б. К. Зайцева героями
движет неосознанное желание уйти от привычной благоустроенной жизни. В более позднем творчестве персонажи осознают себя путниками в этой жизни и земное бытие в соответствии с православной традицией понимают как странничество, как путь к высшему отечеству.
-
Образы церкви, неба, звезды, мотив тишины в картине мира, созданной в произведениях Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов, показывают возможность достижения внутренней гармонии, равновесия между духовными помыслами, душевным состоянием и телесными желаниями. Мотив тишины - один из важнейших в творческом облике «негромкого» писателя Б. К. Зайцева, внутреннее спокойствие которого позволяло услышать голос совести даже сквозь «гром войн и революций», это прообраз вечной тишины, ее проекция в душе человека.
-
Православная картина мира в творчестве Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов отличается целостностью, интуитивным чувствованием трансцендентного, что доказывается обращением к образам неба, светил, символически отражающих горнее пространство. Особое внимание в православной картине мира Б. К. Зайцева уделяется жизни души человека, ее спасению через любовь, покаяние и духовные поиски. Все эти аспекты нашли развитие и углубленную разработку в эмигрантском творчестве Б. К. Зайцева.
Методологическая основа исследования. Специфика рассматриваемой в исследовании проблемы потребовала сопряжения следующих методов: историко-литературного, сравнительно-сопоставительного, функционально-типологического. В работе был осуществлен ценностный подход к проблеме.
Теоретико-методологическую основу исследования составили:
труды выдающихся отечественных литературоведов: М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, Г. Н. Поспелова, А. Б. Есина, В. Е. Хализева;
труды отцов церкви и священнослужителей, а также крупнейших философов рубежа XIX-XX веков: свят. Григория Богослова, преп. Иоанна Лествичника, свят. Тихона Задонского, преп. Исаака Сирина, свят. Игнатия Брянчанинова, В. С. Соловьева, прот. Сергия Булгакова, прот. Василия Зеньковского, П. А. Флоренского, Г. В. Флоровского, В. Н. Лосского, схиархим. Иоанна (Маслова), архим. Иоанна (Крестьянкина), А. И. Осипова, архим. Иерофея (Влахоса);
исследования крупных ученых в области религиозных основ русской литературы: М.М.Дунаева, А. М. Любомудрова, В. А. Котельникова, И. А. Есаулова, Т. А. Кошемчук, А. П. Дмитриева, И. П. Карпова и др.;
работы литературоведов, внесших значительный вклад в зайцевоведение: Л. А. Иезуитовой, Т. Ф. Прокопова, В. Т. Захаровой, Ю. А. Драгуновой, Н. И. Пак, А. П. Черникова, А. В. Ярковой, И. А. Полуэктовой, С. В. Сомовой, М. Б. Баландиной и др.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что результаты проведенного исследования могут быть применены в дальнейшей разработке общих теоретических вопросов, связанных с изучением проблемы «Христианство и русская литература» в аспектах отношения светской
литературы к православной догматике, роли церковных традиций в русской литературе.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его положения могут быть реализованы в учебном процессе: в преподавании курса истории русской литературы рубежа ХІХ-ХХ веков, в разработке спецкурсов и спецсеминаров, связанных с изучением духовно-нравственной проблематики творчества Б. К. Зайцева. Работа может быть полезна и для совершенствования школьного преподавания, проведения цикла уроков, знакомящих с русской литературой XX века в контексте православной культуры.
Апробация работы. Основные положения и выводы исследования нашли
свое отражение в докладах соискателя на Международной научной
конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (г. Москва,
МГГУ им. М. А. Шолохова, 8-Ю апреля 2008 г.; 31 марта - 2 апреля 2009 г.);
Международной научной конференции (ХХХШ Горьковские чтения),
посвященной 140-летию со дня рождения Максима Горького «Максим
Горький: взгляд из XXI века» (г. Нижний Новгород, НГУ
им. Н. И. Лобачевского, 25-26 марта 2008 г.); II Международной научной конференции «Нижегородский текст русской словесности» (г. Нижний Новгород, НГПУ, 15-17 октября 2009 г.); V Всероссийской научной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» «Литература о литературе»: Проблема литературной саморефлексии» (г. Томск, ТГПУ, 2-3 ноября 2009 г.); Всероссийской научной конференции «Орловский текст российской словесности» (г. Орел, 28-30 сентября 2010 г.); ежегодных научно-практических конференциях аспирантов в секции «Гуманитарные дисциплины» ЧГПУ им. И.Я.Яковлева (2008-2010 гг.); заседаниях кафедры литературы ЧГПУ им. И. Я. Яковлева.
По теме диссертационного исследования опубликовано 7 работ. , Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии, насчитывающей 387 наименований.
Божественное начало в концепции любви Б. К. Зайцева
Духовные стороны жизни и творчества выдающихся художников слова занимают ведущее место в современных критических и литературоведческих трудах. Творчество Б. К. Зайцева в этом плане не является исключением. Сама история изучения духовно-нравственных основ наследия писателя поучительна и открывает исследователю проблемы малоизученные, трактуемые противоречиво.
В главе обобщены и систематизированы исследования (статьи, очерки, рецензии, монографии) начиная с 1900-х годов до наших дней, особое внимание уделено духовно-нравственной. проблематике творчества Б. К. Зайцева 1900-1920-х годов.
Первый этап осмысления творчества Б. К. Зайцева приходится на период сосуществования в литературной критике и литературоведении самых разных групп и направлений: развиваются традиции демократической, реалистической критики второй половины XIX века, возникают новые модернистские течения. В оценках творчества Б. К. Зайцева нашли отражение все направления критики начала XX века. Более того, в критических откликах на творчество писателя проявиись спорные моменты, характерные для мировоззрения самих критиков. Так, в статьях о творчестве Б. К. Зайцева отразились две полемические линии в русской литературной критике той поры - социологическая и эстетическая. Сторонники первой линии высказали мысль об общественном пафосе произведений писателя, подчеркивая главенствующую роль идеи в словесно-художественном тексте; вторая, названная «новой критикой», возвращала художника из области социальных исканий к эстетическим переживаниям, провозглашала самодостаточность литературы.
Одной из важнейших проблем, поднимаемых дореволюционными исследователями творчества Б. К. Зайцева, стало соотношение в его произведениях христианского мироощущения с такими тенденциями, как пантеизм, импрессионизм, космизм, мистицизм, буддизм.
Первые критики писателя, его собратья по перу, В. Я. Брюсов, А. А. Блок, 3. Н. Гиппиус, отметили языческо-пантеистический взгляд на мир, «стихийность», пантеизм, «мистику космоса», наполняющие первую книгу Б. К. Зайцева. По мнению А. А. Блока, Б. К. Зайцев явил «живую весеннюю землю, играющую кровь и летучий воздух» [64, с. 55]. Первую книгу писателя А. А. Блок оценил как «вступление к чему-то большому и яркому», а его самого выделил среди современных реалистов за целостное понимание мира: «Но вот он понял уже то, чего не знают Арцыбашев и Сергеев-Ценский, тоскующие о потерянности человека перед лицом огромного мира. Он понял, что мы "можем, можем, можем", как говорит высокий поэт...» [64, с. 56]. 3. Н. Гиппиус, особо выделяя талант Б. К. Зайцева, проявляющийся в описании стихии, непосредственных проявлений жизни, отметила оборотную сторону данной художественной манеры — отсутствие реальной человеческой личности: «Есть дыхание, но дыхание всего космоса, точно вся земная грудь подымается. Тот же космос вздыхает у автора и в его толпе, безликой, без единого человека» [85, с. 72]. Об этом же писал К. И. Чуковский в статье «Борис Зайцев»: «Сплошное, безглазое, безликое, одинаковое - впервые в русской литературе (...) вызывает песнопение и преклонение колен» [312, с. 121], «среди приверженцев "стихии" - единственный верноподанный Зайцев» [312, с. 128]. «Поэтом космической жизни», который «сливает людей с природой, в человеке оттеняет его подсознательную стихийность, в стихийной природе чувствует сознание», назвал его А. Г. Горнфельд в статье «Лирика космоса». Основой такого мировосприятия он считает мифологическое сознание писателя [93, с. 14]. Эти первые отклики отчасти способствовали формированию прочно установившегося позже мнения о Б. К. Зайцеве как пантеисте.
Так, Е. А. Колтоновская в ряде статей, вышедших в 1910-х годах, увидела эволюцию талантливого и самобытного писателя, который «от земли, от зверей и звероподобных "двуногих"... постепенно переходит к человеку; от пантеистической расплывчатости любви к жизни — к сознательному оправданию ее» [168, с. 72]. Н. И. Коробка, рассматривавший творчество Б. К. Зайцева исключительно в христианском ключе («Зайцев, несомненно, верующий христианин») [174, с. 313], отмечает возникшее в связи с рассмотрением произведений писателя противоречие. В произведениях Б. К. Зайцева, как считает Н. И. Коробка,, присутствует и пантеистический, w-христианский взгляд на мир: «Христианский Бог облегчает Зайцеву его мистическое восприятие мира; он разлит в мире и как бы роднит мир с человеком» [там же]..Более того - он считает, что в творчестве Б. К. Зайцева более сильно пантеистическое мироощущение: «Христианство его даже кажется каким-то верхним наносным- пластом на почве языческого\пантеизма» [174, с: 315]; Но;Н. И. Коробка, к сожалению- не; ставил задачу разобраться; в) этом; противоречии, лишь отметил его; Вывод; его; не связан ни с одним из выделенных мироощущений: «Главное у Зайцева - это любовное восприятие мира, с жизнью и смертью, радостью ишечалью» [174,.с. 313]!.
Ю. И. Айхенвальд вслед за многими критиками,.писавшими о пантеизме Б. К. Зайцева, одним из первых определяет его не как религиозный;взгляд,на мир, а как писательскую манеру, художественный прием: «Белая Церковь духа, чарующая своей; "русской незаметностью", хрустальный; прозрачный, курган идеализма и художественного пантеизма» (выделено; нами. — Н Б.) [44, с. 214]. Поэтому Ю. И. АйхенвальдЇ не видит противоречий там, где они появляются на взгляд других исследователей. Так, в произведениях Б. К. Зайцева он одновременно усматривает пантеистические и христианские мотивы: «Нельзя противиться; идущему отсюда светлому настроению» пантеистической, примиренности и религиозной тишины»- [44, с. 217]. Па аналогии с этим, по мысли исследователя, материальное не отделяется от духовного: «дух материален, зато материя.духовна» [44, с. 214].
Грех и искупление как духовные константы художественного мира Б. К. Зайцева
Но было бы неправильным утверждать, что Б. К. Зайцев в полном виде провел в своих произведениях ту идею любви, которую находим у Святых Отцов. Свят. Игнатий Брянчанинов в труде «Аскетические опыты» комментирует любовь к ближнему и к Богу, исходя из первой заповеди Христа: «Любовь к ближнему есть стезя, ведущая к Богу: потому что Христос благоволил таинственно облечься в каждого ближнего нашего, а во Христе — Бог» [26, т. 1, с. 113]. Он пишет, что не всякая любовь соответствует заповеди Христа: «Естественная любовь наша повреждена падением; ее нужно умертвить — повелевает это Христос — и почерпнуть из Евангелия святую любовь к ближнему, любовь во Христе (...) Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствований плотских» [26, т. 1, с. 113]. .«Истинная любовь к ближнему основана на вере в Бога: она - в Боге (...) Когда сердце твое несвободно — это знак пристрастия. Когда сердце твое в плену - это знак страсти безумной, греховной. Святая любовь - чиста, свободна, вся в Боге (...) Воздавай почтение как образу Божию» [26, т. 1, с. 116-117]. Б.К.Зайцев не отказывается от изображения земной, душевной, страстной любви, принимает все грани этого чувства.
Некоторые исследователи считают, что тема любви в творчестве Б.К.Зайцева обусловлена влиянием взглядов В. С. Соловьева [113, с. 28]. Воздействие этого философа на мировоззрение молодого писатели действительно велико, что подтверждают его собственные отклики: «Для внутреннего же моего мира, его роста, Владимир Соловьев был очень, очень важен (...) Соловьев первый пробивал пантеистическое одеяние моей юности и давал толчок к вере» [10, т. 4, с. 588]; «...мне просто открывал Соловьев новый и прекрасный мир, духовный и христианский, где добро и красота, знание мудро соединены, где нет ненависти, есть любовь, справедливость» [10, т. 9, с. 320]. Подчеркнем, что в этом видении мира духовное начало признается его основой. Не только Б. К. Зайцева, но и многих других интеллигентов В. С. Соловьев обратил на путь к вере в те времена, когда считалось, что религия нужна только «для простых» [10, т. 9, с. 318].
Как отмечают православные мыслители, В. С. Соловьев в ранний период своего творчества еще близок ортодоксальной религии [386]. Об этом, говорит, например, признание духа как важнейшей составляющей человека в основном труде философа о любви «Смысл любви»: «...в человеке кроме животной природы и социально-нравственного закона есть еще третье, высшее начало - духовное, мистическое или божественное» [27, с. 160]. Понимание сущности любви здесь сходно с тем, какое дается в сакральных текстах: «Истинная любовь есть та, которая не только утверждает в субъективном чувстве безусловное значение человеческой индивидуальности в другом и себе, но и оправдывает это безусловное значение в действительности, действительно избавляет нас от неизбежности смерти и наполняет. абсолютным содержанием нашу жизнь» [27, с. 154]. В поздний период творчества В. С. Соловьев отходит от православной традиции и строит собственную концепцию мироустройства, что критически воспринято богословами [386]. Мы не отрицаем влияние В. С. Соловьева на творчество Б. К. Зайцева, но считаем, что прослеживать и трактовать его нужно чрезвычайно осторожно.
Тема любви в большей или меньшей степени представлена почти во всех произведениях Б. К. Зайцева. Остановимся на тех, где она имеет центральное значение, сюжетообразующую роль, раскрыта в наиболее полном, характерном для писателя виде. В ряде рассказов: «Сестра» (1907), «Мой вечер» (1909), «Жемчуг» (1910) — поднимается вопрос о любви как смысле жизни, лучшем из всего, что есть в ней и оправдывающем ее.
Рассказ «Сестра» привлекал внимание исследователей. Так, Ю. А. Драгунова справедливо отметила главную мысль произведения -«мысль о единственном чувстве, которое оправдывает все, которое само по себе бессмертно» [113, с. 30]. Действительно, здесь мы наблюдаем яркое выражение этой мысли. Героиня рассказа Маша мучается вечными вопросами о смысле жизни: «родились мы с тобой, жили сестрой и братом и любили друг друга, и люди мы ничего себе; а, однако, — главным образом страдаем... и умрем, над нами все будет такая же ночь, да могила еще сверху... к чему все это? Так себе, зря или не зря?» [10, т. 1, с. 81]. Ее брат не может ответить ей, так как сам не понимает, за что они проживают такую скорбную жизнь, наполненную муками, слезами, одиночеством: «к чему все это? И ее печаль, и скорбная жизнь, данная ей, и смерть, и наша беспомощность?» [там же]. В рассказе «Сестра» дано примиряющее решение этого вопроса.
Назвав любовь самым лучшим, что случилось в ее жизни, Маша отнесла ее к прошлому, уходящему времени: «что есть лучшего в существовании для такой, как- ну, хоть женщины, все это сзади; а есть оно по правде говоря, одно: любовь» [10, т. 1, с. 81]. Но эта уставшая и несчастная женщина все же находит оправдание горестям и в настоящем, и оно заключается в любви.к дочери: «Господи, я смотрела на девочку на свою и такую я к ней любовь чувствовала (...) ну, пусть, пусть мы умрем все, но мы так любили, так любили» [10, т. 1, с. 83]. Преображение Маши — брат видит «ее облегченный, как бы просветленный и одухотворенный образ» [там же] - свидетельствует о приобщении героини к высшей истине. По мысли Б. К. Зайцева, традиционной по существу, в человеческой жизни, конечной, земной, есть что-то неподвластное смерти, вечное - любовь. Приобщение к этому знанию наделяет человека «терпением во скорбях», смирением — способностью стойко переносить жизненные страдания.
Идея духовного пути человека и ее реализация в судьбах героев произведений Б. К. Зайцева
В который раз пытается Николай встать на честный путь: приобретает собственное дело, женится на хорошей девушке — все так, как хотел. Но не получается все по задуманному: тяжесть свершенных грехов, прошлой преступной жизни грузом лежит на душе героя. «Конечно, хорошо буфет иметь и деньги наживать, когда о перекладине не думаешь, билета тысячерублевого не прячешь и жена с тобой рядом любящая, верная. А как у меня было — не приведи Бог никому» [10, т. 1, с. 287]. Нет покоя Николаю, тоска все чаще овладевает им. Как когда-то он бежал из Москвы, так сейчас ему хочется уехать «куда-нибудь на край света». Желание скрыться является на самом деле бегством, спасением от самого себя. Но от себя не скроешься, он понимает это.
Украденный кредитный билет жжет руки, так как может в любой момент выдать его, подвести под казнь. Жены, с которой нет духовной связи и любви, он также боится. Настасья Романовна изначально привлекает его как объект страсти: «меня одно разбирало: как бы ее добиться» [10, т. 1, с. 282]. И потом также лишь плотская страсть тянет его к ней, она же порождает разрушительную ревность. Изначально в отношении к жене, исполненном сильных страстей, герой предчувствует беду: «жутко делается, будто чую я, эта женщина тоненькая и есть моя погибель» [10, т. 1, с. 286]. Часто описания его чувств к Настасье Романовне напоминают прошлые - к Ольге Ивановне: «до того меня доводила, что, кажется, так бы ее и разорвал на части во время любви» [10, т. 1, с. 285]. И уже в этой его страсти видится предвестие будущего убийства: «Страсть я к ней чувствую зверскую, точно она еще невинная девушка, и ненависть такую: вот, кажется, взял бы ее да тут же и задушил. И даже мне представляется, как шейка ее слабая под моей лапой хрустнет» [10, т. 1, с. 286]. Звериная сущность героя проявляется в моменты, когда страсти и грехи берут над ним верх. Его чувства к женщине развращены настолько, что он не может полюбить настоящей любовью никого, даже жену.
Это доказательство его внутренней поврежденности: разные женщины вызывают одинаковые греховные чувства. В семейных отношениях нет доверия, Николай постоянно боится, что жена может его уличить. Это послужило основой для возникновения подозрительности: «иногда эта самая ее улыбочка из себя меня выводила - будто надо мной насмешка» [10, т. 1, с. 285].
Сам рассказчик также объясняет причины неблагополучной супружеской жизни с Настасьей Романовной: «Я на жену просто смотрел: взял, купил — готово. А того не соображал, что человека-то купить трудно» [там же]. То, чего хотел Николай, исполнилось лишь «по видимости», «по внешности», «а в середке пустое место», оттого еще больше прибавляется душевных мук.
Важно упоминание рассказчика о попытках обращения Николая к Богу: «Молиться хочется, да не выходит ничего. Трудно, видимо, такому, как я, очиститься» [10, т. 1, с. 286]. Слова свят. Игнатия Брянчанинова о том, что невозможно спастись от греха, не покаявшись искренно, раскрывают причины того, почему молитва героя не находит отклика, почему она не помогла ему отвратить убийство в трудное время душевных страданий. Николай не открыт Богу, не готов раскаяться, признать свои прегрешения, свою вину, душа его больна - будто ранами — грехами изъязвлена. Ее бы лечить - раскаяться, но гордыня не позволяет, да и не знает пути лечения Николай.
Загадочной, непонятной на первый взгляд кажется фраза, предшествующая рассказу о совершении убийства: «И в это самое трудное время Господь посетил меня» [10, т. 1, с. 287]. Николай понял ценность пережитых страданий, испытаний, которые по-настоящему изменили его жизнь и направили на путь раскаяния и искупления грехов. Рассказчик, представляющий христианское мироощущение, понимает, что для вразумления Господь посылает кару за грехи, и чем тяжелее рана, тем сильнее лечение.
Сюжет рассказа развивается в соответствии с перипетиями жизненного пути Николая: его раскаянию, духовному подъему, предшествует глубочайшее падение - убийство, кульминация произведения. Замысел Николая — уехать на короткое время, тем создать условия для измены жены, чтобы поймать ее с поличным — жесток и страшен. Об этом свидетельствуют терзания протестующей души, образы, преследующие героя. Темные намерения отделили его от всего христианского мира, дьявольское владеет им: «Помню, еду я, и все мне кажется, за нашим поездом другой летит и в другом кто-то едет (...) И вдруг мне тогда все стало представляться серым, точно на весь божий мир тень кем-то брошена» [10, т. 1, с. 288]. После фильма про шпионку Кору ему все казалось, что этот фильм про него, оттого что и он, как один из героев фильма, будто летел к гибели. Особенно ярко изображению душевных мук героя содействует введение библейской реминисценции: «так же, верно, и дьявол блуждал по пустыне, тосковал и безумствовал, прежде чем идти искушать Спасителя» [10, т. 1, с. 290]. В своем намерении Николай подобен сатане. Рассказчик вспоминает свое состояние в то время и сокрушается о своей душе: «в душе у меня сухо было, пусто, тоже песчаная равнина. Кабы я молиться тогда мог, пасть на землю перед Господом и на всю окрестность рыдать - может и не было б, что произошло. Но не расплавилось мое сердце, оно было твердо и бесплодно» [там же]. В момент убийства будто темная сила владела героем: «Рука сама вверх прыгнула, к горлу, она рванулась, а я навалился, и все у меня вверх дном пошло (...) Но уж мне рук разжать нельзя было» [10, т. 1,с.291].
Христианская символика в произведениях Б. К. Зайцева
Важны в структуре пьесы герои, представляющие иную параллель в отношении к любви, - Евдокия, Диалектов и Царевна. Евдокия — разочаровавшаяся в любви, озлобленная на мужчин немолодая женщина. Видимо, не раз «обжегшись» в любви, она видит в мужчинах причину всех зол и несчастий женщин. Сквозь призму такого отношения она, конечно, искаженно воспринимает людей, больше всего от нее достается Константину Иванычу. Женскую любовь Евдокия расценивает как бабскую слабость, поэтому и не понимает Марью Гавриловну, особенно когда та терпит измену мужа. Марья Гавриловна даже называет ее Саванаролой, по имени монаха, жившего в XV веке, ярого проповедником аскетизма: «Коротко рассудила. Взять и уехать. А если... А, да ты Саванарола, у тебя все просто...» [10, т. 8, с. 146]. Евдокии неведомы сложности любовных отношений, она не может и не желает понимать ни страдающую Марью Гавриловну, ни мук Константина Иваныча. Главный герой спрашивает Евдокию, когда та бросает ему в глаза обвинения в измене, причем понятой вульгарно, упрощенно, по-уличному (бросил старую, взял молоденькую, невинную): «Хотел бы я знать, умеете ли вы любить? Кажется, мучить - единственное ваше дело» [10, т. 8, с. 154]; «Но нет, вы конечно, не видите., какое вам дело до человека?» [10, т. 8, с. 155]. В том, что Евдокия отрицает любовь, видится ее ущербность: как будто отказавшись от любви, она потеряла важнейшие человеческие чувства сострадания, милосердия, жалости, доброты.
Диалектов - «ученейший отшельник», как его называют, целиком погружен в книги и науку; он также не признает любви, не хочет и слышать о женитьбе, не любит детей: «Нет, я лучше убить себя дам, только не женюсь» [10, т. 8, с. 136]. Как только начинают говорить о любви, он с недовольным видом уходит. Но он не женоненавистник, причина такого отношения к любовному чувству другая, нежели у Евдокии. Цель своей жизни он видит в том, чтобы полностью посвятить себя науке, отдать ей ум и жизненные силы.
В этом он действительно подобен отшельникам, отказавшимся от всего в жизни ради веры, идеи: «Я знаю, для чего живу. Нужен мой мозг — я его и отдам. А, знаете, любви и прочее... этого мне не надо» [10, т. 8, с. 164]; «Пока двигаюсь, буду над книгами торчать, а умру, свезут на кладбище» [10, т. 8, с. 163]. Но Диалектов в отличие от Евдокии вызывает симпатию тем, что признает искусство и может оценить прекрасное: он любит Пушкина, знает Баратынского. В этом даже Лялин, служитель муз, профессиональный писатель проигрывает Диалектову. Лялин цитирует строку их стихотворения Е.А.Баратынского «Бокал» (1835): «Все твое, о друг Аи», — в связи с воспоминаниями о прелестях ресторана [10, т. 8, с. 151]. Диалектов в ответ произносит фрагмент того же стихотворения, и его выбор продиктован тем, что эти строчки он считает более эстетически ценными: «Там гораздо лучше сказано: "И покрыл туман приветный твой озябнувший кристалл"» [там же].
В первом действии и Константин Иваныч, и Марья Гавриловна признаются Диалектову и Евдокии в своей зависти их ясной, простой жизни, лишенной любовных переживаний: «Ах, Евдокиша, иногда я тебе завидую, что ты живешь так - одна, никого не любя, от себя самой завися...» [10, т. 8, с. 135]; «Вот жизнь, я понимаю. Постоянно он что-нибудь пишет, что-нибудь выискивает... завидно на вас, право» [10, т. 8, с. 137]; «Ах, Диалектыч, жизнь ваша ясная!» [10, т. 8, с. 152]. Тем не менее мы понимаем, что свою долю, свою судьбу они бы не променяли на такую «свободу»: «Холодно так, бесприютно. Я не могу. Задохнешься. Тоска возьмет... нет, брр... (...) Нет, без любви плохо. (...) если любила, есть хоть чем помянуть жизнь. Даже страдания любви вспоминаются потом иначе» [10, т. 8, с. 135]. Показательны слова Константина Иваныча, прозвучавшие в последней сцене пьесы в адрес Диалектова. Он, гибнущий от страданий любви, все же предпочитает их жизни без этого чувства: «Жизнь идет — мимо вас. В ней чувства, радости, тягости, но все мимо, все мимо и ваши годы проходят, а вы и не знаете даже об этом» [10, т. 8, с. 165]. Диалектов и Евдокия, отказываясь от любви, не участвуют в живой жизни.
Жена Лялина, Царевна, получает от окружающих самые разные отклики: «Ты и так на человека мало похожа. Например, в тебе нету стыда»; «Грехопадения не знала!» [10, т. 8, с. 143]; «Ты полоумная женщина, Царевна» [10, т. 8, с. 165]. Действительно, это чрезвычайно странная женщина, как будто не живущая, а играющая в жизнь, - живое воплощение эпохи модернизма. Песня, которую она напевает, стараясь околдовать, обворожить Константина Иваныча, навеять любовь, отсылает к песне Индийского гостя из оперы Н. Римского-Корсакова «Садко»: «Кто ту песню слышит, все позабывает» [10, т. 8, с. 158]. Здесь также неточная цитата, в оригинале: «Кто ту птицу слышит, все позабывает». Но данная аллюзия позволяет увидеть близость между героиней пьесы и Морской Царевной, взявшей Садко на дно морское. Царевна как будто в подтверждение называет себя русалкой: «Я русалка, мне ни до кого нет дела. Водная нечисть. Мне нравится взять тебя и утащить (...) Защекотать, утопить, над утоплым спеть песенку» [там же]. Чувства, которые испытывает Царевна, нереальны, далеки от той глубины, которую переживают главные герои. Так, она признается страдающему Константину Иванычу: «По-моему, бросить - просто. Мне не было бы трудно» [10, т. 8, с. 165]. И с такой же легкостью предлагает Константину Ивановичу полюбить ее: «Ты будешь влюблен, будешь млеть, позабудешь горести» [там же]. Включение антиномичных Константину Иванычу и Марье Гавриловне героев, подобных Евдокии, Диалектову, Царевне, сильнее проявляет авторскую позицию в отношении любви.
Пьеса «Верность» развивает темы и проблемы, которые были подняты в первой пьесе Б. К. Зайцева. Но если в пьесе «Любовь» гармония, то главной концептуальной составляющей в пьесе «Верность» является изображение страданий, мук любовного чувства.
