Содержание к диссертации
Введение
1. Глава первая Царскосельская тема в произведениях А.С.Пушкина и А.А.Ахматовой .
1.1. Поэзия Пушкина Лицейского периода 27-36
1.2. Ахматова - «Царскосельская Муза» 36-60
1.3. Сопоставление ахматовских «штудий» с некоторыми другими работами о Пушкине поэтов XX века 60-63
2. Глава вторая А.А.Ахматова о Пушкине - наследнике Шенье .
3. Глава третья Фольклорные традиции в произведениях А.С.Пушкина и А.А.Ахматовой
3.1. А.С.Пушкин - фольклорист 92-127
3.2. Ахматовская работа о последней сказке А.С.Пушкина 127-141
3.3. Фольклорное начало в произведениях А.А.Ахматовой 141-175
Заключение 176-196
Библиография 197-206
Введение.
- Поэзия Пушкина Лицейского периода
- Сопоставление ахматовских «штудий» с некоторыми другими работами о Пушкине поэтов XX века
- А.А.Ахматова о Пушкине - наследнике Шенье
- Ахматовская работа о последней сказке А.С.Пушкина
Введение к работе
Всего полвека назад поэзия А.Ахматовой (А.А.Горенко, 1889-1966) и творчество ее друзей-акмеистов (Н.Гумилев, С.Городецкий, О.Мандельштам и др.) характеризовалось как «индивидуалистическое, формалистическое, упадочническое». Очень многое изменилось с тех пор. Освободившись от идеологического давления, литературоведческие исследования расширили свою тематику и обратились к несправедливо забытым авторам.
А.Ахматова была одной из первых, на кого направили свое внимание ученые. Однако и здесь не обошлось без перегибов. При анализе поэтического мира Ахматовой выработались некоторые стереотипные установки, которым иногда поддаются исследователи. Особенно это касается раннего творчества поэта. Тезис о «прекрасной ясности», поддержанный в свое время акмеистами, сыграл здесь негативную роль. Такие качества ахматовской поэтики, как новеллистичность, эпиграмматическая лаконичность, детализация, изначально представляющиеся как новаторство, при многократном повторении утрачивают свою неповторимость и поэтическую ценность, становясь почти безликими штампами.
Имя Анны Ахматовой - одно из немногих имен русской поэзии XX века, отмеченных в десятилетиях неизменностью симпатий (Н.В.Недоброво, В.М.Жирмунский, Б.М.Эйхенаум и др.), хотя революционные потрясения и социально-исторические перемены (20-х и 30-х годов), казалось бы, способны были безвозвратно предать забвению этот негромко и с большими перерывами звучавший лирический голос.
Литературная и жизненная судьба Ахматовой была на редкость нелегкой. «Лирика Анны Ахматовой - неотъемлемая часть нашей национальной культуры, одна из живых и не утрачивающих свежести ветвей на древе великой русской поэзии».
Восприятию лирики Ахматовой не могли помешать крайне несправедливые и грубые нападки критиков, имевшие место в известную пору. Что касается самих нападок, то они давно отведены жизнью, как всякая предвзятая и бездоказательная критика.
Известны исследовательские труды по творчеству Ахматовой критиков литературы: Н.В.Недоброво, В.М.Жирмунского, Ю.М.Лотмана, Б.М.Эйхенбаума.
Последнее время замечается новое оживление в изучении творчества поэтов Серебряного века, и, конечно же, в изучении Ахматовой.
Наиболее интересной является работа об акмеизме О.А.Лекманова «Книга об акмеизме», где автор ведет речь о «Цехе поэтов», созданном в 1911 году по инициативе Николая Гумилева и Сергея Городецкого; им рассмотрено творчество шести стихотворцев (Анны Ахматовой, Сергея Городецкого, Николая Гумилева, Михаила Зенкевича, Осипа Мандельштама и Владимира Нарбута), в конце 1912 года назвавших себя акмеистами (О.А.Лекманов отметил, что все поэты в данном исследовании интересовали его не «сами по себе», а в их тесном взаимодействии с акмеистической средой). О.А.Лекманов в своей работе предпринял попытку пунктирно проследить историю акмеизма после его «официального» конца, провозглашенного критиками в 1914 году.
В своей работе О.А.Лекманов утверждает, что изучение акмеизма сопряжено с немалыми трудностями, хотя «в новой официальной концепции истории русской литературы XX века акмеистам предназначены едва ли не главные роли. А стремление к повышению не только литературного, но и «общественного» статуса акмеизма уже нашло отражение в статьях, доказывающих, что именно в акмеизме воплотилась истинная, так сказать, русская религиозность».
Но даже официальная «канонизация» акмеизма не поспособствовала разрешению основного противоречия, мешающего его изучению. Когда речь идет об акмеизме, не всегда понятно, о ком идет речь. А это значит, что термин не вполне функционален: исследователь И.А.Есаулов выводит формулу о соборности акмеизма.
Проследив за историей употребления понятия «акмеизм» в критических статьях и литературоведческих штудиях, можно легко убедиться в том, что большинство исследователей (А.Блок, М.Городецкий и другие) писало не об акмеизме, а о каком-то «моем акмеизме», произвольно варьируя состав участников движения и подгоняя его под собственную концепцию.
Пожалуй, самым выразительным примером подобного варьирования может послужить знаменитый фельетон Александра Блока «Без божества, без вдохновенья» (1921 г.). В своей статье Блок упоминает лишь о Гумилеве, Городецком и Ахматовой (которая, впрочем, по Блоку, не акмеистка).
В одном из лучших отечественных пособий по русской литературе, написанном Б.В.Михайловским, в акмеисты зачислено чуть ли не все постсимволистское поколение поэтов и прозаиков (минус официально признанный Маяковский и его окружение).
Список «акмеистов» не случайно начинается у Михайловского именем Кузмина. Это общее место советского литературоведения, которое использовало устойчивую репутацию Кузмина, дабы нагляднее продемонстрировать «эстетизм», «камерность» и подразумеваемую «порочность» акмеизма. Против присоединения, задним числом, Кузмина к акмеистам энергично протестовала Ахматова: «Всем, кто называет Кузмина акмеистом, рекомендую прочесть его «Условности» 1923 года (издательство «Полярная звезда»). Полагаю, что это остудит их пыл навсегда». Ахматова имела в виду в первую очередь следующую фразу из статьи Кузмина «Мечтатели»: «... упрямым достоинством акмеизма, произвольно и довольно тупо ограничивающего себя со всех сторон...»'. Хотя эта и подобные ей нелестные характеристики Кузминым акмеизма отнюдь не снимают вопроса
о Кузмине и акмеистах.
Интересно, что у самой Ахматовой в последние годы жизни выработалась собственная версия о количестве участников акмеистического движения. Эта версия позднее была «авторизована» Надеждой Яковлевной Мандельштам. Согласно ей, от шестерых акмеистов следует отделить «лишнего» (Городецкого), а оставшихся необходимо разделить на акмеистов «подлинных» (Мандельштам, Ахматова, Гумилев) и «поверхностных» (Зенкевич и Нарбут). Наибольшее возражение в этой версии вызывает отлучение от акмеизма Городецкого. Его стихи, и особенно его личность, ретроспективно вряд ли могут вызвать симпатию и сочувствие. Безусловно справедлив убийственный ахматовский микроанализ поэтики Городецкого в ее развитии: «... немного мифотворчества (Вячеслав Иванов) и stile russ'a и снова чулковского мистического анархизма». Однако не следует забывать о том, что Городецкий был одним из основателей акмеизма, причем современниками (А.Лозина-Лозинский, К.Чуковский) он зачастую воспринимается как «главный» акмеист. Еще важно то, что стихи Городецкого оказали существенное влияние на творчество многих участников «Цеха поэтов». Чтобы не быть голословным, О.А.Лекманов в своей книге приводит небольшую подборку реминисценций из Городецкого, выявленных им в стихотворениях Осипа Мандельштама, не только раннего, но и позднего.
Как отмечал в своей классической статье «Преодолевшие символизм» (1916 года) В.М.Жирмунский, возможность последующей инфляции понятия «акмеизм» была заложена уже в его наспех выбранном, «туманном и невыразительном» названии. О.А.Лекманов в настоящей работе предлагает рассматривать акмеизм как сумму трех концентрических окружностей.
Первый, самый широкий круг, образуют участники «Цеха поэтов». Второй круг - собственно шесть акмеистов. Третий, наиболее эзотерический, - стихотворцы, чью поэтику, в соответствии со сложившейся традицией, именуют «семантической» (Мандельштам, Ахматова, Гумилев). О.А.Лекманов в своем исследовании говорит обо всех трех акмеистических кругах как о равноправных, «первые два «круга» определяются признаками биографическими» и только «третий - общностью поэтик».
О.А.Лекманов не претендует на то, чтобы подвести исчерпывающий итог всему, что уже было сказано об акмеизме, в этой книге он только попытался скорректировать точку зрения крупнейшего знатока русской поэзии Р.Д.Тименчика. Превращение слова «акмеизм» из условного термина в реально работающий - вот главная задача настоящей книги О.А.Лекманова.
Известно, что одна из проблем, сохраняющих актуальность в сегодняшнем ахматоведении, - это проблема формирования адекватной исследовательской позиции к вопросу об ахматовской концепции акмеизма.
Именно к этому вопросу и обращался О.А.Лекманов в своей работе «Книга об акмеизме и другие работы», что помогло нам выявить художественную стратегию акмеизма в литературном процессе.
В своей работе «Анна Ахматова: Сквозь призму жанра»'2 Л.Г.Кихней анализирует современные подходы к проблеме литературного жанра, ею предлагается «рабочая модель» жанра, которая проверяется на материале поэзии одного из самых выдающихся поэтов XX века А.А.Ахматовой. Выявление ряда разномасштабных авторских установок позволило показать природу жанровых процессов в творчестве Ахматовой, объяснить механизм жанровой «памяти» и жанровых модификации, а таюке описать приемы и образные средства воплощения, соответствующие каждой жанровой структуре. Л.Г.Кихней в своей работе исходила из идеи, что Ахматова - при всей ее кажущейся традиционности и «классичности» - создала в русской поэзии уникальную художественную систему. И следовательно, жанровые процессы, происходящие в ее творчестве, являются по сути дела инновационными и специфичными, ибо нельзя создать чего-то понастоящему нового в искусстве, не нарушив старый жанровый канон. Вместе с тем, Кихней с осторожностью говорит о формировании в творчестве Ахматовой новых жанров, предпочитая понятию «жанр» - понятие «жанровая тенденция». При жанровом анализе поэзии Ахматовой Кихней, в основном, сосредоточила внимание на выявлении трех жанровых тенденций - новеллистической, коммуникативно-диалогической и эпитафической. Исследователь полагает, что именно эти разноаспектные тенденции (с различной степенью интенсивности потаившиеся на разных этапах ахматовской лирики) в значительной мере отражают своеобразие жанровых процессов в творчестве Ахматовой.
В своей книге Л.Г.Кихней подвела некоторые итоги. Она выяснила, что категория жанра играет разные функциональные роли в писательском и читательском восприятии. Если смотреть на жанр с точки зрения читателя, то жанр произведения соотносится с распознаванием в тексте примет, относящих его к какому-то уже канонизированному в читательском сознании типу произведений. Если же смотреть на жанр с точки зрения автора, то в нем в первую очередь актуализируется понятийный комплекс авторских установок, в зависимости от которых произведение и обретает некую типическую целостность, формально-содержательную завершенность.
Л.Г.Кихней применила свой подход к поэзии XX века, в частности к ахматовской, она пришла к выводу, что жанровый статус произведение обретает тогда, когда тематика или прагматика какого-либо вида текстов, особенность их бытования и функционирования вступает в корреляцию с формальными приметами их построения, коль скоро они начнут восприниматься как маркеры определенной авторской установки.
Исследователь отмечает, что специфика обращения Ахматовой (как поэта XX века) с жанровым каноном заключается в том, что она учитывает эффект так называемого «жанрового ожидания», возникающего в результате читательской ориентации на нормативную идею жанра. Причем эта «нормативная идея» зачастую становится не столько формальным или содержательным, сколько модальным «маркером» текста, входя в его структуру как некий эмоционально-смысловой кодификатор.
Жанровая же перестройка внутри единой художественной системы - в нашем случае системы ахматовской поэзии — чуткий «резонатор», реагирующий как на внешние (социокультурные), так и на внутренние (мировоззренческие) факторы.
Так, новеллистические тенденции в лирике ранней Ахматовой отражают новый (по своей сути, феноменологический) метод художественного мышления. Внешние картины бытия дополняются различными формами лирической интроспекции, которые чаще всего составляют диалогическую параллель или антитезу первым. Лирический сюжет в таком случае развивается не в рамках повествовательной модели, а по принципу контрапункта. Смысловое целое, в результате, представляет собой не завершенный мыслеобраз («готовую вещь»), а диалогическое развертывание оппозиционных элементов; при этом синтез не снимает противоречия через отрицание, а совмещает, гармонизирует их. В итоге, структура ранних ахматовских стихотворений, имитируя сюжетно-эпическое повествование, по сути дела, оказывается поэтической моделью, которая воспроизводит механизм эмоционального восприятия и ассоциативно- рефлексирующую работу сознания и памяти.
Расцвет жанра лирической новеллы пришелся на первые сборники Ахматовой - «Вечер» (1912) и «Четки» (1914). Но начиная с «Белой стаи» (1917) и «Подорожника» (1921), наблюдается явное изменение жанровой картины. Любовные, новеллистически разыгранные коллизии уступают место молитвам и причитаниям, полемическим обращениям и профетическим «пророчествам».
Смена экзистенциальных и аксиологических ориентиров повлекла за собой и показательные жанровые трансформации. Закономерно, что в ситуации острых эпохальных конфликтов, эсхатологически осмысляемых автором, становится более актуальным новая художественная стратегия, связанная, в частности, с обрядово-магическими функциями, приписываемым поэтическому слову. Вместе с тем кардинально меняются и адресные установки: на смену сугубо частным, интимным обращениям «к другу» приходит апелляция ко «многим», к «городу и миру», которая - с усилением в обществе тоталитарных тенденций - дифференцируется, в зависимости от образа коллективного адресата (друзей, отступников, врагов), а также от его статуса - мирского или сакрального, явного или тайного.
Важнейшая жанровая особенность ахматовской поэзии, выявленная Л.Г.Кихней, - это феномен скрещивания и диффузии, известных ранее традиционных лирических и обрядовых жанров, например частушки и причети, послания и эпитафии. В итоге, Ахматова не просто разрушает предшествующие каноны (ср.: «По мне, в стихах все быть должно некстати,/ Не так, как у людей...»), но и задает новые жанровые принципы, согласно которым становится возможным создание новой, неканонизированной жанровой системы.
Другая важная особенность творчества Ахматовой - усиление макрожанровых тенденций, когда жанровый статус обретает не только цикл, но и поэтическая книга.
Жанровый статус «книги» как структурно-содержательного единства - тема в ахматоведении практически не исследована. Это отчасти объясняется тем, что после «Anno Domini» (1922) ни один поэтический сборник не вышел при жизни Ахматовой в том виде, в каком он был ею задуман. Сегодня, когда поэтические книги реконструированы в их первоначальном авторском смысле (с учетом авторских композиционных вариантов), появилась возможность уловить некоторые метажанровые закономерности, ускользающие ранее от внимания исследователей.
Так, для Л.Г.Кихней очевидно, что Ахматова была озабочена тем, чтобы предоставить все свое поэтическое творчество как единый текст, своего рода «книгу судьбы».
Таким образом, исследователь делает вывод, что у Ахматовой смысловая целостность отдельного сборника и его имя находятся в отношениях тождества: совокупность текстов, входящих в книгу, выступает как развернутое имя, смысловая структура которого впитывает в себя всю массу значений и контекстуальных связей между отдельными стихотворениями.
Вопросом жанровой специфики произведений Ахматовой занимались В.В.Виноградов, И.П.Смирнов и венгерская исследовательница Анна Хан. Но и Виноградов, и Смирнов, да и сама А.Хан оставили вопрос о жанровой специфике открытым.
А между тем для понимания поэзии Ахматовой именно этот вопрос чрезвычайно важен.
Поэтому нам так необходимы наблюдения Л.Г.Кихней, сделанные ею в работе «Анна Ахматова: Сквозь призму жанра».
Перед поэтами Серебряного века встала грандиозная задача, которую поставило время: сохранение русских литературных традиций «золотого века» и их перенесение в новое историческое и художественное пространство. Многие поэты XX века (символисты, декаденты и т.д.) считали себя наследниками и продолжателями пушкинской традиции в поэзии, среди которых есть и имя Анны Ахматовой. «Поэтическая школа Ахматовой - при всех особенностях ее стиля и при наличии ближайших влияний, испытанных в молодости, - это, в первую очередь, школа пушкинская, школа, откуда вышли и идут столь многие и столь разные мастера нашей поэзии».
Интересными являются литературоведческие работы о творчестве Пушкина и Ахматовой.
Сама по себе тема «Ахматова и Пушкин» - интереснейшая область исследования литературного наследия Серебряного века.
Большое исследовательское значение по творчеству Ахматовой и Пушкина имеют работы О.А.Клинга «Своеобразие эпического в лирике
А.Ахматовой» о поэтическом стиле Ахматовой и о ее лирическом жанре,
О.А.Лекманова «Мандельштам и Ахматова» о сопоставительном анализе
творчества О.Э.Мандельштама и А.А.Ахматовой, «Акмеисты: поэты круга
Гумилева» о литературных объединениях и о первом «Цехе поэтов».
Писала на эту же тему Л.Г.Кихней «Поэзия Анны Ахматовой» о темах, сюжетах, образах в художественном творчестве Ахматовой, «К пушкинским
подтекстам в "Поэме без героя" Анны Ахматовой». Исследовательскую
20 21 22 работу по этой теме ведут С.И.Кормилов , Л.А.Колобаева , С.А.Коваленко
и др.
Рассмотренные выше работы всех авторов играют важную роль в изучении, в первую очередь, поэтических текстов Ахматовой. Эти работы актуальны, так как позволяют проанализировать, охарактеризовать все творчество Ахматовой с разных позиций и с разными целями, определяя суть особенностей ахматовской лирики.
Ее первые стихи в России появились в 1911 году в журнале «Аполлон»,
а уже в 1912 году вышел и поэтический сборник «Вечер».
В эти годы Ахматова вступает на литературную арену как поэт, и ее творчество сразу же попадает в сферу внимания литературоведов (В.А.Чудовский и Н.В.Недоброво), сочетавших тщательное изучение пушкинской эпохи с интересом к современной поэзии. В стихах ранней Ахматовой они зачастую находили живые отголоски тех традиций русской поэзии, которые были предметом их академических штудий. Методы изучения поэтической семантики, возникшие из анализа поэзии XIX в. в Пушкинском семинарии С.А.Венгерова, переносились ими на материал поэзии Ахматовой.
Почти сразу же Ахматова была поставлена критиками в ряд самых больших русских поэтов. Общение с поэтом, критиком и историком литературы Н.В.Недоброво было одним из самых важных факторов становления литературоведческих представлений Ахматовой.
В 1910-е гг. поэзия Ахматовой пользуется особым вниманием кружка молодых филологов, в который, помимо Недоброво, входили А.А.Смирнов, К.В.Мочульский, С.Э.Радлов, А.Л.Слонимский, А.И.Белецкий, Б.М.Эйхенбаум, В.М.Жирмунский.
Литературная мысль 1910-е гг. в лице названных начинающих тогда ученых склонна была соотносить имя Ахматовой с представлением о поэтическом наследии Пушкина. В.М.Жирмунский говорил о возрождении традиций пушкинской школы в поэзии Ахматовой. А.Л.Слонимский, рецензируя «Белую стаю» (1917), отмечал: «В накоплении рифм, в подборе звуков, в торжественном спокойствии речи - нечто от Пушкина». О том же писал и Д.П.Якубович в неподписанной рецензии на «Белую стаю»: «Теперь поэтесса вошла на путь, который мы бы назвали пушкинским. Законченности формы соответствует содержание гармонически-спокойное: чаще звучат белые стихи, величавее и проще становятся ямбы <...> Пушкинское устремление приятно и неожиданно у Ахматовой» . Итоги такого рода сопоставлениям и оценкам подводил в 1921 г. К.В.Мочульский. В поэзии Ахматовой он тоже видел «мост к пушкинской поэтике и благородной простоте и спокойной ясности школы 20-30-х годов».
Раннее творчество Ахматовой выразило многие принципы акмеистической эстетики, воспринятые поэтессой в индивидуальном понимании. Характер миропонимания Ахматовой уже отграничивал ее, акмеистку, от атеизма.
Вопреки акмеистическому призыву принять действительность "во всей совокупности красот и безобразий" , лирика Ахматовой исполнена глубочайшего драматизма, острого ощущения непрочности, дисгармоничности бытия, приближающейся катастрофы. Именно поэтому так часто в ее стихах проходят мотивы беды, горя, тоски, близкой смерти
("Томилось сердце, не зная далее Причины горя своего" и др.) . "Голос беды' постоянно звучал в ее творчестве. Лирика Ахматовой выделялась из поэзии акмеистов и тем, что в ранних стихах поэтессы уже обозначилась, более или менее отчётливо, основная тема всего ее последующего творчества - тема Родины, особое, интимное чувство высокого патриотизма ("Ты знаешь, я томлюсь в неволе...", 1913; "Приду туда, и отлетит томленье...", 1916; "Молитва", 1915, и др.).
Ранняя поэзия Ахматовой уже предсказала ее замечательный дар открытия человека. Ее герой серьезен, искренен и в малом. И главное — поэтесса любит человека, верит в его духовные силы и способности. Вот почему ее стихи, не только в сравнении с акмеистическими выступлениями, но и на фоне вообще русской поэзии начала XX века воспринимались новаторски. Новизна ахматовской лирики была замечена современниками (В.Брюсов, Л.Канегиссер) сразу. Такой зоркий наблюдатель, каким был В.Брюсов, отметил, что «стихи госпожи Ахматовой весьма дороги нам своей особенной остротой» . А Леонид Канегиссер (под псевдонимом Л.К.) писал, что особенность ахматовских стихов в том и заключается, что «давно знакомые слова звучат ново и остро». Именно здесь рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии русской лирики XX века.
Относительно позднего творчества Ахматовой дело обстоит иначе: основное количество исследований, посвященных поэзии Ахматовой после 1940-го года, составляют работы по «Поэме без героя» (в 90-х годах был необычайный интерес к «Реквиему»), остальные поэмы и лирика автора, которые не менее ценны для всего творческого пути поэта, рассматриваются крайне редко. Хотя стихи Ахматовой последних десятилетий ее жизни пронизаны высокой духовностью, философичностью, заставляющей задуматься над смыслом жизни. Итоговые стихи Ахматовой побуждали говорить «о многих замечательных чертах» ее поэтического мастерства: «о ее тонком чувстве русской природы, об абсолютном слухе к интонациям родной речи, о неотразимой психологической точности выражения душевных движений, о сложной простоте, о непринужденности и свободе интонации ее стиха, об особой доверительности ее поэтических признаний...» .
Известно, что к середине 20-х годов (1926-1936) Ахматова оказалась искусственно изъятой из литературного процесса и вступила в полосу длительной изоляции. Именно этот период стал началом ее обращения к Пушкину, результатом которого были опубликованные в 30-е годы статьи. «Последняя сказка Пушкина» (1933) и «"Адольф" Бенжамена Константа» в творчестве Пушкина» (1936). Исследователь В.В.Мусатов писал, что «Пушкин был для нее менее всего "материалом"» - она искала в нем опору и
смысл, выверяла по нему свой путь, свои творческие принципы» . Ее собственное положение в эпохе (непонимание критики, приход нового и чужого во многом поколения читателей, социальное и творческое одиночество) существенно перекликались с положением Пушкина в 30-е годы.
В автобиографических заметках Ахматова упоминает о раннем знакомстве с русской классикой, но сохранилось и драгоценное свидетельство о ее достаточно раннем интересе к историко-литературным документам. Ближайшая подруга Ахматовой по Царскому Селу В.С.Срезневская в воспоминаниях об Ахматовой пишет о периоде 1904-1905 гг. (т.е. о пятнадцати-, шестнадцатилетней Ане Горенко): «Мы много гуляли по паркам, обе боготворили Пушкина, знали его хорошо, помнили и изучали его биографию по всем доступным нам источникам (письмо Жуковского отцу поэта, лицейские заметки, словом, тот скудный материал, попадавший в наши еще такие слабые pyKH)[»j3. У Ахматовой возникли потребности изучения и сближения с Пушкиным. С середины 20-х гг. и до последних дней жизни изучала она творческое наследие Пушкина, написав целый цикл статей и заметок о жизни и творчестве поэта.
Пристальный интерес Ахматовой к творчеству и судьбе Пушкина означает, что в его творчестве она черпала силы в самые сложные периоды своей жизни. «Пушкинские штудии», как назвала их сама Ахматова: выявляют новый взгляд на Пушкина, позволяют проникнуть в творческий мир самой Ахматовой, на что обращал внимание еще Б.М.Эйхенбаум: «Историко-литературные работы Ахматовой важны не только сами по себе (они достаточно высоко оценены нашим пушкиноведением), но и как материал характеристики ее творческого пути и ее творческой личности: уход от поэтической деятельности не был уходом от литературы и от современности вообще».
Работы Ахматовой-пушкиниста широко известны. Некоторые из ее пушкинских работ были напечатаны — «Последняя сказка Пушкина» (1933);
«"Адольф" Бенжамена Констана в творчестве Пушкина» (1936); «Каменный гость» (1958). Другие работы, ставшие результатом ее «пушкинских штудий», «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», должны были войти в книгу А.Ахматовой «Гибель Пушкина». А вот работы «Пушкин и Мицкевич» (30-е годы), «Пушкин и Достоевский» (1949) (по словам И.Н.Томашевской, возможно, самое значимое из того, что она написала о Пушкине) пропали в блокаду.
Взгляды и стремления, заботы и труды Ахматовой, ее гражданская и творческая биография своеобразно преломились в исследовательских статьях. Это были отклики на различные явления литературной жизни.
Занимаясь изучением наследия Пушкина, Ахматова была связана с широкими кругами пушкинистов того времени (Б.В.Томашевский, М.К.Азадовский и др.), которые в большинстве своем представляли Пушкинский Дом как ведущий центр советского пушкиноведения.
Поэтическое творчество и критические выступления соотносятся у Ахматовой как разные жанры, в которых получили свое отражение единый взгляд на жизнь и на литературу, единая система эстетических взглядов. Ее литературоведческие труды являются частью наследия поэта, без которых трудно составить полное представление о ее творчестве, так как литературно- критическая позиция находится в тесной связи с основными мотивами поэзии Ахматовой.
Широким был круг ее литературных интересов: в размышлениях о поэтических традициях Пушкина, о судьбе наследия Пушкина, в откликах на творчество поэтов-современников получили выражение ее эстетические принципы и литературные взгляды.
Разумеется, далеко не все, что определяло ее литературную позицию, бесспорно: порой ее оценки несут отпечаток пристрастий, полемических увлечений, обусловленных временем. Однако бесспорным и не утратившим своей идейной и эстетической значимости остаются ее суждения, касающиеся проблем литературы, связанных с творчеством Пушкина.
В истории поэзии, в сложных исканиях, которыми был отмечен путь Ахматовой на протяжении десятилетий, никогда не теряли своей остроты и методологической актуальности такие проблемы, как преемственность и народность.
В своих литературных статьях Ахматова утверждает активное отношение к поэтической традиции, к художественному опыту и исканиям тех поэтов, чье слово наиболее полно отражало дух времени. Она улавливает преемственную связь, получающую свое выражение в творчестве поэтов, имена которых стали вехами на пути русской поэзии: Пушкин, Некрасов, Блок...
Для Ахматовой преемственность раскрывается в единстве гражданских, нравственных и эстетических мотивов. В Пушкине она видит начало всех начал и свершений в русской поэзии, в знаменательных поэтических открытиях последующих времен узнает «пророческие пушкинские предопределения». Так глубинная сила преемственности проявилась в Ахматовой, неотразимо свидетельствуя о том, что только верность пушкинским традициям - традициям правды, народности и гуманизма, определила меру и эффективность ахматовской поэзии в 60-е годы XX века.
В наследии Пушкина Ахматовой особенно близко и дорого то, что характеризует творческую мощь и народность пушкинского таланта. Ахматова пытается осмыслить, переплавить опыт Пушкина. Пушкин в творчестве Ахматовой не исчерпаем.
Ахматова утверждает необходимость бережного, индивидуального подхода к каждой литературной биографии. Поучительно умение Ахматовой создавать критический литературный портрет. Своими исследовательскими работами она вносит посильный вклад в пушкиноведение. Лаконизм и емкость характеристик, точность наблюдений, передающих черты творческой индивидуальности и своеобразия, проявились в ее научных статьях.
В своих научных работах, посвященных изучению этих тем, Ахматова высказывает суждения, отличающиеся пониманием творческой индивидуальности Пушкина, жанрового своеобразия его стиха, интонации, стиля.
Ахматова умеет сопрягать в художественном единстве явления и мотивы, лежащие в разных пластах жизни, активно выражает свое отношение к событиям истории и судьбам людей.
Начиная с 30-х годов XX века для творчества Ахматовой становится характерным сочетание сиюминутной отзывчивости на людское страдание, т.е., иначе говоря, актуальности, с высоким и мудрым взглядом, идущим как бы издалека и сверху. Она судит свою эпоху, зная и учитывая весь путь человечества, его поражения, преступления и победы, судит с позиции общечеловеческой непреходящей нравственности, выработанной в длинной веренице столетий. В этом пункте Ахматова и Пушкин были исключительно близки и обращались подчас, как бы перекликаясь друг с другом, к одним и тем же образам и темам.
В Пушкине Ахматова стремится подчеркнуть то, что наиболее актуально с точки зрения интересов современного поэтического развития.
В лирике Ахматовой, где упоминается образ Пушкина, фоном поэтического изображения чаще всего являются места, связанные с Пушкиным: это Царское Село, Павловск, Петербург и Кавказ. Почти каждое из этих мест связано с жизнью и Пушкина, и Ахматовой: «аллеи», «треуголка», «сосны», «пни» - все это не только атрибуты пушкинской эпохи, но и тот определенный пласт культуры, который строится на пушкинских традициях. Пушкинская тема возникла в поэзии Ахматовой на основе ее глубинного познания творчества Пушкина, в результате бесед с друзьями-пушкинистами, а также личных ощущений в Царском Селе, в пушкинском Петербурге и на Кавказе. Ахматова — часть этого мира, этой культуры, но при этом она и «наследница», сохранившая верность пушкинским идеалам.
Но важнее этих даже неизбежных совпадений, сходящихся к общему сюжету, оказывается совпадение идей и мотивов, которые и Ахматова и Пушкин акцентируют, возможно, не без цели отсылок к собственной жизни и к тем духовным решениям, которые они были вынуждены принять.
Воссоздавая образ Пушкина, Ахматова поднимает сверхважные для нее проблемы: политические (такие, как «поэт и власть», «поэт и общество», «поэт и время») и литературоведческие - например, о назначении поэта и поэзии, о поэтическом даре данном от Бога, и пр. Некоторые проблемы, поставленные в небольших по размеру, но «бездонных» по содержанию стихотворениях Ахматовой о Пушкине, ею только обозначены, а над иными она размышляла всю свою жизнь, что затем нашло отражение в научно- исследовательских статьях о Пушкине. Можно с уверенностью утверждать единство проблематики в лирике Ахматовой и ее статьях о Пушкине.
Для Ахматовой творческая индивидуальность Пушкина особенно рельефно проявляется в слове — своеобразном по своей красоте и выразительности. Образный стиль Пушкина настолько свеж и в то же время един, поэт мастерски умеет вбирать в свои строки нужные ему народные речения, яркость и меткость русского сказочного слова.
Как верно заметила Ахматова, о языке, поэзии Пушкина необходимо писать с ориентацией на опыт этого поэта. Пушкин заботился о том, чтобы слово, почерпнутое из источника народной речи, составляло реальность родной поэзии.
Ахматова ищет истинные ценности творчества Пушкина там, куда редко заглядывает современная критика. Своеобразие ахматовского подхода к Пушкину, как ни странно, поясняет одно давнее замечание М.О.Гершензона: «В Пушкине есть места, «куда не ступала еще нога человека» <...>, труднодоступные и неведомые»"5. Символисты пытались искать «эзотерического» Пушкина, недоступного непосвященным. Ахматова же искала у Пушкина «тайнопись». В Пушкине она искала тайну его творческой победы, его творческой воли. «Тайный» Пушкин Ахматовой потому оказался «зашифрованным», что его опыт далеко обгонял свою эпоху и своих современников, будучи адресованным будущему. Ахматовский Пушкин воплотил пережитый опыт, который казался созвучным человеку XX столетия.
В ахматовских работах трудно отделить, где кончается исследовательский подход и где начинается художественный анализ, ведущий к созданию образа Пушкина.
Интерес к этим проблемам определил основное направление литературоведческих размышлений Ахматовой.
Слово Ахматовой о литературе имеет опору и в ее личном творческом опыте. Однако было бы неверно ориентироваться только на собственные суждения о проблемах жизни и искусства, о литературном движении времени и поэтическом мастерстве, если художник берет в руки перо исследователя.
Она вмешивается в литературный процесс, откликается на явления литературной жизни. Литературоведческие статьи и выступления — все это органично входит в творческий арсенал поэта.
Нельзя не признать, что приемы исследования своеобразия произведений Ахматовой, сопряженные с исследованием общих «точек соприкосновения», спецификой использования «чужого слова», различных способов цитирования, и направленные на дешифровку семантических «полей», образовавшихся в результате творческого «диалога», взаимовлияния художников с тождественными взглядами, дают возможность проследить на конкретных примерах преломления в них пушкинской традиции.
Проблема контекстуального взаимодействия, поиска и обнаружения новых аналогий и параллелей, межтекстовых связей у Ахматовой становится сегодня актуальной как никогда. Именно этих проблем и касались в своих исследовательских работах О.А.Лекманов и Л.Г.Кихней.
Произведения Ахматовой органично вобрали в себя культурные «пласты» различных эпох и достижения всех направлений искусства - библейскую символику, исторические и фольклорные мотивы и ассоциации, «вечные образы» скульптуры, архитектуры и живописи, неисчерпаемые ресурсы человеческой памяти, что, в свою очередь, обусловило множественность их «прочтений» и «прототекстов», которые, однако, не дают однозначной, окончательной интерпретации. Р.Д.Тименчик определяет построение поэтического текста как развертывание некой «культурной парадигмы»: «чужое слово, скрытое в глубинных слоях текста, регулирует семантические процессы в поверхностных структурах. Глубинные цитаты существуют в состоянии пульсации, создавая или не создавая новый уровень интерпретации текста... »",б.
Новизна предлагаемого исследования связана с выявлениям контекстуальных взаимосвязей в произведениях Пушкина и Ахматовой. Актуальность работы, на основании выявленных аналогий и типологических «схождений» определяется и качественно новым подходом к отбору материала: подробно рассматривается «Царскосельская тема» и тема «Фольклорных традиций» в произведениях Ахматовой и Пушкина и межтекстовая «коммуникация» произведений Пушкина и Шенье вплоть до совпадения образной системы мастеров слова.
Безусловно, выбор тем не спонтанен: основная задача работы состоит в определении характеристик, свидетельствующих об их общности. В этом контексте темы являются тем ключом, которые наилучшим образом подходят для исследуемого материала. Их анализ позволил нам охватить творческий путь поэтов, а также рассмотреть особенности их поэтики. Основываясь на работы исследователей (В.М.Жирмунский, Б.М.Эйхенбаум и др.) и публицистические работы самих представителей культуры начала XX века (В.Я.Брюсов, М.И.Цветаева, В.Ф.Ходасевич и др.), мы выводим непосредственное содержание темы «А.Ахматова и А.Пушкин: к вопросу межтекстовых коммуникаций» и показываем ее конкретную реализацию в
жизни уже на биографии Ахматовой.
Кроме того, предметом обстоятельного анализа в данной работе стало осмысление многообразия интерпретаций образа лирической героини в рамках сравнительно небольших по объему, но семантически «нагруженных» произведений Ахматовой.
Как рождается в произведениях Ахматовой уникальный вариант сопряжения, взаимовлияния различных временных планов? В чем специфика и художественное своеобразие «мысленного диалога» у Ахматовой и Пушкина? Как реализуется «преемственность» между Пушкиным и Шенье, Пушкиным и Ахматовой? Как осуществляется творческий «диалог» Ахматовой и русской культурной традиции Х1Х-ХХ вв.? С поиском ответа на эти вопросы связано решение ряда исследовательских задач, поставленных в данной работе.
Следует заметить, что материал, рассматриваемый нами, недостаточно полно изучен другими учеными. Работа представляет собой собственно авторскую концепцию художественного мира Ахматовой.
Все рассуждения исследования вытекают из тщательного анализа текстов Ахматовой, а также в данной работе проведен анализ «пушкинских штудий» Анны Ахматовой в контексте ее творчества и выявлена соотнесенность «пушкинских штудий» с ее биографией и поэзией.
Объектом исследования избраны три культурных среза в творчестве Ахматовой и Пушкина: органический и современный или царскосельский, а также европейский, фольклорный. При этом уделяется внимание тематике, мотивам, образам, творческому методу.
основных уровней лирического текста: идейно-образного, стилистического. Исследовали особенности классического стиля лирики А.А.Ахматовой и А.С.Пушкина.
Степень разработанности проблемы.
Наследие Пушкина исследовано Б.В.Томашевским, М.А.Цявловским, П.Е.Щеголевым, В.Я.Брюсовым, А.Белым и многими другими писателями и философами. Попытки осмысления делали А.С. Поляков, М.Гофман, С.Томашевский.
Огромная роль в изучении творчества А.С. Пушкина принадлежит
Ахматовой.
Источниковую базу диссертации составляют труды критиков литературы: В.М.Жирмунского, Б.М.Эйхенбаума, а также выдающихся пушкинистов: Б.В.Томашевского, М:А.Цявловского, С.М.Бонди,
С.Непомнящего, ахматоведов: П.Н.Лукницкого, А.И.Павловского и современных ахматоведов: Р.Д.Тименчика, ЛХ.Кихней и О.А.Лекманова и др.
Цели и задачи исследования.
Целью данного диссертационного исследования является следующее:
определение сущности и значения работ Ахматовой-пушкиниста в изучении творчества Пушкина;
анализ «пушкинских начал» в творчестве Ахматовой;
сопоставление исследований Ахматовой с исследованиями других поэтов-пушкинистов с целью выявления вклада Ахматовой в пушкиноведение.
Ахматовой;
проанализировать семантические «поля», общие «точки соприкосновения», обнаруживая индивидуальное своеобразие Ахматовой;
понять относительно новые принципы поэтики Ахматовой: цитацию, тайнопись и др.
рассмотреть смысловое содержание ахматовской трактовки произведений Пушкина;
осмысление образа Пушкина в поэзии Ахматовой;
выявить отношение Ахматовой к поэтической традиции Пушкина;
установить диалогичность как литературный прием в творчестве Пушкина и Ахматовой.
Метод исследования определяется задачей анализа литературоведческих статей («штудий») Ахматовой о жизни и творчестве Пушкина («Последняя сказка Пушкина» (1933) и др.), стихотворений, в которых возникает образ Пушкина («Смуглый отрок бродил по аллеям...» (1911), «Царскосельская статуя» (1916), «Пушкин» (1943) и др.), реминисценций из Шенье в лирике Пушкина и фольклорной поэтики в текстах Пушкина и Ахматовой, поэтому был выбран герменевтический подход, историко-литературный и сравнительно-типологический методы исследования.
Научная новизна исследования.
Научная новизна исследования заключается в обращение к текстам Ахматовой и Пушкина, содержащим элементы авторской интерпретации. Анализ критических статей и отзывов современников о поэтах, об их произведениях позволили определить отношение поэтов к традиции. Предпринята попытка интерпретации поэтических текстов, дано описание сюжетного уровня циклов. При анализе стилистических особенностей текстов учитывается отбор языковых средств, построение синтаксических конструкций, тип интонации. Новизна определяется и избираемой историко-литературный контекст первой трети XX века, что позволяет определить уникальность поэтического творчества Пушкина.
Научно-практическая значимость исследования.
Содержание диссертации, ее основные выводы и положения могут быть использованы как по русской литературе XIX века - при изучении творчества А.С.Пушкина, так и по современной литературе XX века - при изучении творчества Анны Ахматовой, в том числе и общих проблем теории и истории литературы XIX — XX вв. На основании данной работы возможно проведение открытых уроков, лекций, спецкурсов, факультативов 1Х-Х1 классах школы и в вузовских курсах для студентов филологических, философских, исторических факультетов по темам: «Мой Пушкин», «А.С.Пушкин в поэзии А.Ахматовой», «Творчество А.Ахматовой», «Трагедия личности, тема судьбы народа в поэзии А.А.Ахматовой», «А.Ахматова в критике и литературоведении», «Ахматова и Пушкин», «Царскосельская тема» в произведениях Ахматовой и Пушкина, тема «фольклорных традиций» в произведениях Пушкина и Ахматовой, «Ахматова о Пушкине - наследнике Шенье».
Апробация работы.
Материалы и результаты исследования предлагались ученикам школ и гимназий в г. Видное Московской области в форме факультативов, спецкурса, урока-лекции, урока-проектирования, урока внеклассного чтения по темам: «Через Пушкина в наши дни», «Ахматова как исследователь творчества Пушкина», «Царскосельская статуя» Пушкина и Ахматовой (сопоставительный анализ двух стихотворений), «Образ Пушкина в раннем творчестве А.А.Ахматовой», «Ахматова - пушкинист» и другие.
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Поэзия Пушкина Лицейского периода
Тема Лицея, Царского Села, его знаменитых парков проходит через все творчество Пушкина. В идиллии «Городок» (1815) Пушкин вспоминает свои первые впечатления от Царского Села: От шума вдалеке, Живу я в городке, Безвестностью счастливом... Окошки в сад веселый, Где липы престарелы С черемухой цветут.. , Далее он описывает и озеро, поразившее его детское воображение: ... лебедь белоснежны Оставя знак прибрежный, Любви и неги полн, С подругою своею, Закинув гордо шею, Плывет во злате волн . Здесь у Пушкина просматривается подражание Батюшкову, что мешает свободной художественной передаче впечатлений, хотя чувствуется уже пушкинский колорит в изображении этого великолепного озера с лебедями и старых, тенистых зарослях садов за ветхими заборами. В царскосельских парках поэт бывал и после окончания Лицея. Охваченный каким-то особенным трепетом, бродил он по знакомым с детства аллеям. Воспоминаньями смущенный, Исполнен сладкою тоской, Сады прекрасные, под сумрак ваш священный Вхожу с поникшею главой . Величественные архитектурные сооружения и тихие тенистые аллеи, памятники военной славы и прекрасные мраморные статуи - все здесь вдохновляло юного поэта, воспитывало его художественный вкус. Пушкин всегда считал Царское Село колыбелью своей поэзии. Позднее он написал в УШ главе «Евгения Онегина»: В те дни, когда в садах Лицея Я безмятежно расцветал, Читал охотно Апулея, А Цицерона не читал, В те дни в таинственных долинах, Весной, при кликах лебединых, Близ вод, сиявших в тишине. Являться муза стала мне .
В процитированном «лирическом отступлении», имеющем автобиографический характер, запечатлена история, но не страны, а одной личности. Эта история интересна и достоверна: ведь в художественном произведении нет ничего более подлинного, чем личность автора. Поэт ведет рассказ о себе не столько для знакомства читателя с собою, сколько для более глубокого познания читателем жизни. Здесь говорится о юности Александра Пушкина, но также и о юности русской поэзии — о том, что имеет глубокий исторический смысл и значение.
Особенно тесно связан с поэзией Пушкина Екатерининский парк. Здесь лицеистам было отведено для игр так называемое Розовое поле, на котором при Екатерине П росли розы. Позже, обращаясь к друзьям, Пушкин писал: ... вы помните то поле, Друзья мои, где в прежни дни, весной, Осгавя класс, играли мы на воле И тешились отважною борьбой . Любил Пушкин бывать у Большого пруда, где ...с тополем сплелась младая ива И отразилась в кристалле зыбких вод... Здесь мы можем отметить, что именно в Царском Селе, в душе Пушкина должна быть впервые развиться наклонность к поэтической форме воспоминаний. Они рождали у него самые задушевные звуки и самые смелые признания. Пушкин любил Царское Село, ведь там прошло его отрочество и юность, а ранние годы всегда кажутся розовыми в воспоминаниях, потому он и писал: Что пройдет, то будет мило . Для переходного экзамена на старший курс Лицея в октябре 1814 года поэт пишет стихотворение «Воспоминания в Царском Селе». В первой половине «Воспоминаний» Пушкин описывает Царское Село «с точностью путеводителя». С холмов кремнистых водопады Стекают бисерной рекой, Там в тихом озере плескаются наяды Его ленивою волной; А там в безмолвии огромные чертоги, На своды опершись, несутся к облакам. Не здесь ли мирны дни вели земные боги? Не се ль Минервы Росской храм? Не се ль Элизиум полнощный, Прекрасный Царскосельский сад, Где, льва сразив, почил орел России мощный На лоне мира и отрад? Царское Село, по словам одного из современников Пушкина, воспринималось как «пантеон российской славы». Пушкинские строки посвящены русской воинской славе. Орел, разрывающий льва, - символ победы России над Швецией — изображен на щите одной из скульптур Эрмитажной аллеи Екатерининского парка. Пушкин хорошо знал аллегорическое значение парковой скульптуры. Памятники военной славы напоминали ему о замечательных победах русского оружия, вызывали чувство национальной гордости. Здесь каждый шаг в душе рождает Воспоминанья прежних лет; Воззрев вокруг себя, со вздохом Росс вещает: «Исчезло все, Великой нет!» «Великой - Екатерины П - нет», все в прошлом, но для автора эти воспоминания неразрывно связаны с настоящим, с эпохой войны 1812 г. Возмужавший Пушкин видит, что Царское Село в своем первоначальном значении уже «упразднено»: история неотвратимо прокладывает новую борозду. Пришел иной, жестокий век. Век силы... «у «И ты промчался, незабвенный!» - обращается юноша-поэт к блестящему веку Орлова, Румянцева, Суворова. Пушкин напоминает здесь Шиллера, тоже отметившего рождение XIX столетия как века гроз, войны, соперничества народов. Но Шиллер заканчивает свои стихи так: In des Herzen s heilig stille Rume Muss du fliehem aus Lebens Drang! - Freiheit ist nur in dem Reich der Trume, und die Schnheit blht nur in Gesang! Пушкин тоже видит разъяренный лик Беллоны, богини войны, видит, как она угрожающе шагает по его Отечеству. Однако юный поэт не зовет к побегу в «царство снов и мечтаний», подобно Шиллеру. Он смело намечает пути, которыми пойдет новая эпоха: Страшись, о рать иноплеменных! России двинулись сыны; Восстал и стар и млад; летят на дерзновенных, Сердца их мщеньем возжены... Летят на грозный пир; мечам добычи ищут, И се - пылает брань; на холмах гром гремит, В сгущенном воздухе с мечами стрелы свищут, И брызжет кровь на щит . Уже не французский жеманный, гобеленовый, а державинский монументальный стиль достигает здесь у Пушкина полной своей силы: Пушкин - воспитанник Лицея, но и воспитанник Державина. В этом стихотворении Пушкин последнюю строфу адресовал B. АЖуковскому как автору «Певца во стане русских воинов»: О Скальд России вдохновенный, Воспевший ратных грозный строй, В кругу друзей твоих, с душой воспламененной, Взгреми на арфе золотой! Здесь, в Царском Селе, природа не только создавала атмосферу для пушкинского творчества, но позволяла и, может быть, даже звала его проверить силу и звучность созданного. Многие стихотворения Пушкина посвящены лицейской дружбе. В самой дружбе за ее личной, интимной стороной поэт склонен видеть нечто высшее, иногда почти мистическое, если ее освящает поэзия и скрепляют мечты о творчестве и служении прекрасному. Лучше всего это выразилось в известных стихах, посвященных лицейской годовщине 1825 г.:
Сопоставление ахматовских «штудий» с некоторыми другими работами о Пушкине поэтов XX века
Лицейскому периоду жизни Пушкина, его раннему поэтическому творчеству посвящено немало книг и статей. Исследовала этот период и Ахматова.
Работы Ахматовой о Пушкине можно поставить в рад с «пушкинскими штудиями» некоторых других поэтов и литературоведов, ее предшественников и современников (Д.С.Мережковский, В.Я.Брюсов, М.И.Цветаева, М.Кузмин, В.Ф.Хлдасевич, Садовскоий и др.). При этом работы Ахматовой определенно явились новым этапом в исследовании творчества и биографии Пушкина.
Для сопоставления с оригинальной позицией Ахматовой можно рассмотреть работы о Пушкине двух поэтов - В.Я.Брюсова и М.И.Цветаевой. Их взгляды на проблемы судьбы и творчества Пушкина - его поэтику, образный строй, психологическую основу и автобиографичность его произведений соприкасаются с ахматовскими и в то же время разительно отличаются от них.
Один из «старших символистов» В.Брюсов писал о Пушкине неоднократно. Прежде всего его интересовала пушкинская техника стиха. Как написала о нем М.Цветаева, сопоставляя его самого с Пушкиным: «Волей чуда - весь Пушкин. Чудо воли - весь Брюсов, потому что для Брюсова "Поэзия, как поприще для самоборения"» . Возможно, поэту Брюсову интересна именно техника творчества.
Проза Брюсова о Пушкине - это меньше всего «проза поэта», это литературоведческие наблюдения выученика сравнительно-исторической школы, делающего открытия в сопоставлении пушкинских текстов с их историками - статей Батюшкова «Прогулка в Академию художеств», текстами Мицкевича «Рггес11тне8ша БШНса» и «Ре1егзЬш» и с книгой Берха «Подробное историческое известие о всех наводнениях, бывших в С.Петербурге». И Брюсов, и Ахматова пользуются одной и той же техникой сопоставления, при этом не умаляя достоинств пушкинской поэзии, однако у них разные подходы к изучению творчества Пушкина.
В.Брюсов отмечает оригинальность формы пушкинской поэзии. Ахматова же, рассматривая произведения Пушкина, делает акцент на внутреннем состоянии поэта, то есть с помощью психологического анализа рассказывает трагедию самого поэта.
Совсем иным, чем у Ахматовой, предстает взгляд на Пушкина в книге М.Цветаевой «Мой Пушкин». Впрочем, параллели могут выстроены и здесь. Цветаева говорит о своей любви к Пушкину, о знакомстве с его обликом, судьбой, значением, начиная с описания своих детских впечатлений, и через углубляющийся взгляд ребенка передает сложнейшие проблемы пушкинской и современной ей эпохи. Детское непосредственное восприятие Пушкина является предметом одной из статей Ахматовой «Пушкин и дети» (1965). Но и сходство на этом и ограничивается. Дети из очерка Ахматовой - это обычные советские дети, но они любят Пушкина так же, как и Цветаева, - не за что-то, а просто так: как часть себя, своего дома, своего города, своей страны, поэтому «охранять дядю Пушкина они считали своей святой обязанностью» .
Цветаевский Пушкин — часть России и ее истории, и именно этим он велик. Ахматова же рассматривает Пушкин и его творчество в контексте мировой литературы.
Психологическое проникновение в подтекст пушкинского творчества, раскрытие его автобиографической сущности, выявление родства проблем, стоявших перед поэтом XIX века и проблем сегодняшних (поэт и власть, поэт и чернь, поэт и время), - достижения и открытия «пушкинских штудий» Ахматовой.
В минуты горя и отчаяния Пушкин неизменно возвращался в эпоху своей юности, вспоминал друзей, Царское Село... Для него лицейские годы явились годами становления, теми стартовыми линиями, с которых он «пришел в русскую поэзию». Именно в Царском Селе формируется его мировосприятие, намечаются цели, появляется самооценка.
В стихотворениях Пушкина, написанных в Лицее, есть смятение чувств, мечты, признания, дружеские порывы - все то, что сопровождает взросление человека, отражает его душевный рост, становление личности.
Обращение к лицейской лирике помогает Ахматовой раскрыть процесс внутреннего развития души и творческого гения поэта. Ценность ранней лирики Пушкина она видит прежде всего в стремлении освоить многообразие мира литературы, войти в этот мир, сделать его «- своим, чувствовать себя в нем свободно и непринужденно. Именно в лицейской лирике Пушкина, отмечает Ахматова, сформировался уникальный тип личности поэта, его неповторимый художественный мир. Этот мир вобрал в себя все лучшее, что существовало до Пушкина в мировой литературе. Художественные искания предшествующих эпох переплавились, органично войдя в его художественную систему. И если Пушкин — начало всех начал, то лицейский период творчества - начало самого Пушкина. И для самой Ахматовой царскосельская тема драгоценна - прежде всего как связь с Пушкиным. Из творчества Пушкина «черпала она тончайший психологизм, афористическую краткость и выразительность, которые сделали ее лирику объектом бесконечной любви читателей и " " 130 тг предметом исследовании нескольких поколении литературоведов» . Когда кругом бурно развивались модернистские направления, поэзия Ахматовой порой выглядела даже архаичной. Краткость, простота и подлинность 130 А.Е.Решетое. Перед лицом Пушкина. М., 1974. С. 14. поэтического слова - этому Ахматова училась у Пушкина.
А.А.Ахматова о Пушкине - наследнике Шенье
Еще в Лицее Пушкин начал изучать французскую словесность. Этот предмет преподавал лицеистам родной брат знаменитого французского революционера Марата, жившего в России под фамилией Будри. Он рассказывал лицеистам о французской революции XVIII века и ее деятелях, на его лекциях разбирались отрывки из произведений французских писателей, причем выбирались произведения, проникнутые гражданским и политическим пафосом (в том числе и произведения А.Шенье).
Сложное и в значительной степени противоречивое отношение Пушкина к французской литературе - известный, но малоизученный факт. Отличный знаток французской литературы, он особенно ценил ее классиков, близких поэту с детства, сформировавших в юности его вкусы; вместе с тем поэт всегда с большим интересом следил за развитием современной ему французской литературы, сведения о которой черпал из самых разных источников. Шенье принадлежал к числу немногих французских поэтов, неоднократно вдохновлявших Пушкина.
Но, как известно, по-настоящему увлечения самым значительным французским поэтом XVIII века А.Шенье (1762-1794) Пушкин пережил в период южной ссылки (1820-1824), когда в 1819 году вышло первое собрание стихотворений Шенье. Пушкин почувствовал родственного по духу поэта и, видимо, потому одарил его столь сильной симпатией.
Шенье — поэт, мыслитель, якобинец и жертва той самой свободы, за которую он ратовал пером и делом.
Поэт - для русского восприятия прежде всего мученик. Образ Шенье приобретает для русской поэтической традиции, основанной Пушкиным, совершенно особое, ни с чем не сравнимое значение. Это образ лучшего поэта революционной Франции, поэта-гражданина, вдохновленного Революцией и Революцией казненного, сложившего голову под самый конец Террора, как жертва за всех, после поглощения которой - всполеним античные легенды - образ Андре Шенье.
Легенда о поэте может иметь даже большее значение для романтика, чем его творчество, - таковы образы А.Шенье и Байрона в творчестве Пушкина . Поэт как высшее выражение прекрасных начал жизни создает новой масштаб для романтической идеализации легенды .
В творчестве Пушкина мы видим новое понимание соотношения истории и легенды. Это взаимопроникновении отчетливо сказалось в жанре исторической элегии и баллады.
Вопрос о легендаризации жизни поэта-романтика впервые был поставлен Б.В.Томашевским в статье «Литература и биография», где он указал, что начиная с Вольтера писатели создавали «искусственную биографию-легенду с намеренным подбором реальных и вымышленных событий. Поэт-романтик сам был своим героем. Его жизнь была поэзией» Эта точка зрения на легенду о поэте была повторена в биографии А.С.Пушкина, написанной Ю.М.Лотманом, подчеркнувшим внетекстовые способы создания легенды об авторе. Но легенда, связанная с фактами жизни исторического лица, есть частный случай романтической легендаризации. Легенда в пушкинскую романтическую эпоху и стала формой художественной переработки исторического событияна основе канонов романтизма.
Образ Шенье в лирике Пушкина демонстрирует это во всех отношениях наиболее наглядно: исключительная личность, судьба которой интерпретирована в ситуации «поэт перед лицом смерти». Легендаризация личности А.Шенье не ведет к приданию ей особой роли в истории, она лишь осуществляет подведение личности к определенному канону. Сами же события, связанные с легендой Шенье, подлежат у Пушкина героизации.
Романтически легендарное осмысление истории реализовалось у Пушкина в целостном утверждении идеи личности в процессе ее более или менее последовательной героизации. Это прежде всего Олег Вещий, Наполеон, Овидий, Арион, Пророк, Шенье. При выборе персонажа Пушкин ориентируется на эталонного героя, на исключительные ситуации. Подобная трансформация исторических героев и событий и приводит к поэтизации легенды.
В 1825 году Пушкин пишет большое стихотворение «Андрей Шенье». В это время по всей Европе лились слезы по только что умершему Байрону; однако Пушкин, для которого Байрон значил так много, отворачивается от его тени, чтобы последовать зову тени Шенье - еще бы, ведь она сошла в мир теней «с кровавой плахи», да еще «в дни страдании» . В центре стихотворения - монолог Шенье перед казнью. Авторский голос Пушкина неразличимо сливается с голосом его героя (что подчеркнуто введенной в монолог пушкинской автоцитацией). Для такого слияния нет смысловых помех, ибо позиция Шенье, с большой выразительностью разъясняемая в пушкинских примечаниях к стихотворению, Пушкину близка.
Ахматовская работа о последней сказке А.С.Пушкина
У каждого из выдающихся русских поэтов XX века складывались свои, особые взаимоотношения с отечественной филологией, но без преувеличения можно сказать, что поэтическая судьба ни одного из них не была так тесно переплетена с путями литературной науки, как судьба А.Ахматовой.
Заинтересованной в процессах, происходивших в литературоведении, внимание к малоизученным страницам истории русской и мировой литературы, пушкиноведческие исследования привели Ахматову к знакомству, дружбе и творческим контактам с представителями нескольких поколений отечественного литературоведения: С.В.Штейном, Г.А.Гуковским, Б.В.Томашевским, Б.М.Энгельгардтом, В.В.Виноградовым, Д.ПЯкубовичем, Ц.С.Вольпе, В.Н.Княжничным, Е.Р.Малкиной, П.Е.Щеголевым, В.А.Мануйловым, Д.Е.Максимовым и другими, не говоря уже о многолетней дружбе с Б.М.Эйхенбаумом и В.М.Жирмунским.
В 1926-1927 гг. Ахматова много читала, прочла всего Вольтера, всего Буало. Интересен тот факт, что Ахматова с ученических лет много читала французских и латинских авторов. Первый ее школьный перевод - «Пиковая дама» Пушкина на французский язык. Позже она изучает английский и итальянский языки, начинает переводить западноевропейскую поэзию. Блестящая память помогает Ахматовой обнаруживать влияние некоторых зарубежных писателей на Пушкина. В ходе этих занятий Ахматова обнаружила неожиданный источник «Сказки о золотом петушке». Написанная Анной Ахматовой еще в начале 1930-х годов работа с таким названием, в которой она предлагает «Сказку о золотом петушке» считать политической сатирой, до сих пор остается отправной точкой для всех исследований этого произведения. Хотя нам известны и другие произведения А.С.Пушкина, которые можно считать политической сатирой, написанные ранее («История села Горюхина», «Евгений Онегин» и т.д.). Известно, что в 30-е годы отношения Пушкина с аристократическим обществом все более обострялись. Ни служба в Коллегии иностранных дел, ни придворный чин не сделали из него певца самодержавия, на что рассчитывал царь. Имя Пушкина для народа по-прежнему было связано с идеями свободы, равенства, братства. В своих произведениях он отстаивал передовые взгляды, прославлял величие русской нации. Он сделал русскую литературу зеркалом общественной жизни, придал ей боевой характер, наполнил глубоко идейным содержанием. «Сказка о золотом петушке» сравнительно мало привлекала внимание исследователей. В историко-литературных статьях и комментариях мы находим очень скупые и неточные сведения об этой последней сказке поэта (1834 г.). Более того, даже попытки найти фольклорный или литературный первоисточник «Сказки о золотом петушке» были безуспешны. С этой целью рассматривались сказки «Тысячи и одной ночи», произведения русского фольклора, но только А.Ахматовой сопутствовал успех. Как оказалось, первоисточником «Сказки о золотом петушке» послужила «Легенда об арабском звездочете» Вашингтона Ирвинга из книги «Альгамбра» (до Ахматовой пушкинисты не обращали внимания на сходство сюжетов и коллизий двух произведений). Эта книга была опубликована в 1832 году в Париже. В библиотеке Пушкина, в числе семи книг Ирвинга, находилось и французское двухтомное издание «Альгамбрских сказок». Еще при жизни Пушкина критика отмечала определенное воздействие на него творчества Ирвинга, тем не менее вопрос о непосредственном влиянии до сиХ пор остался открытым. Сам же Пушкин упоминал об Ирвинге только один раз - в своем пересказе биографии Джона Теннера (1836 г.). Вместе с тем, заметим, в 20-30-х гг. XIX века Вашингтон Ирвинг был широко известен в России. Многочисленные переводы его произведений можно найти во всех наиболее известных журналах того времени. Не случайно «Альгамбрские сказки» вскоре после того, как были изданы в Париже, стали предметом обсуждения русских журналов. А в октябре 1832 года появилась первая рецензия на эти сказки. Вашингтон Ирвинг написал уже: историю Коломба, историю завоевания Гренады. Он описывал свое путешествие в Гренаду, видел в Альгамбре символ владычества и бытия мавров в Испании и рассказывал суеверные предания, какие воображение испанцев вывело из развалин Дворца мавританского... Автор поселяется на время в Альгамбре, и разные случаи, разные встречи подают повод к рассказам старых преданий или, лучше сказать, сказок об Альгамбре. Всех сказок семь... Они все остроумны, и многие значительны. Так «Альгамбрские сказки» были рекомендованы к печати и вскоре переведены на русский язык.
Сюжет «Легенды об арабском звездочете» довольно сложен. Это история старого мавританского короля Абен-Габуза, «отставного завоевателя», на которого стали нападать его прежние враги. От арабского звездочета, старика Ибрагима, Абен-Габуз узнает о существовании таинственных талисманов, способных предупреждать о действиях врагов (речь идет о петухе и баране из меди). Этот же звездочет сооружает Абен- Габузу его собственный талисман с тем же назначением. Талисман позволяет королю расправиться с противниками, но затем вновь «оживает», несмотря на кажущееся отсутствие внешней угрозы.
Высланные в горы разведчики обнаруживают там готскую принцессу, в которую король незамедлительно влюбляется. Исполняя ее всевозможные прихоти, он разоряет Гренаду. Вспыхивает революция. Чтобы спасти страну, звездочет требует девицу себе в награду за оказанные услуги. Однако король нарушает свое слово, отказываясь удовлетворить желание звездочета. Происходит ссора. Звездочет и принцесса проваливаются в подземелье, где пребывают в дальнейшем, а талисман перестает действовать, превращаясь со временем в простой флюгер.
