Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Становление испанского как многонационального языка 13
1.1. Формирование кастильского варианта на Иберийском полуострове 13
1.2. Образование кубинского варианта испанского языка 19
1.3. Испанский язык в современном мире 25
Выводы по главе 1 39
Глава II. Систематизация предметной лексики в кубинском и кастильском вариантах испанского языка 42
2.1. Источники пополнения состава лексики, обозначающей предметы 42
2.1.1. Территориально детерминированные разряды лексического фонда кастильского и кубинского вариантов 44
2.2. Идеографическая организация, этимология, словообразование и семантика лексического материала 51
2.3. Межвариантная синонимия лексики, обозначающей предметы в кубинском и кастильском вариантах испанского языка 77
Выводы по главе II 81
Глава III. Лингвокультурное пространство предметной лексики и фразеологизмов 87
3.1. Лингвокультурная специфика единиц первичной номинации предметов быта с национально-культурным компонентом в кубинском варианте испанского языка 91
3.2. Лингвокультурная специфика кубинских фразеологизмов с лексемами, обозначающими предметы быта ( в сопоставительном плане с кастильскими фразеологизмами) 100
3.3. Лингвокультурные особенности кулинарной лексики кубинского варианта испанского зыка 105
3.3.1.Лингвокультурная специфика кубинских фразеологизмов с кулинарной лексикой (в сопоставительном плане с кастильскими фразеологизмами) 111
3.4. Лингвокультурные особенности лексических единиц семантического поля «Музыка» в кубинском варианте 122
3.4.1 Лингвокультурная специфика кубинских фразеологизмов с лексемами семантического поля «Музыка» (в сопоставительном плане с кастильскими фразеологизмами) 136
Выводы по главе III 141
Заключение 148
Библиография 159
Лексикографические источники 174
Приложение 183
- Формирование кастильского варианта на Иберийском полуострове
- Идеографическая организация, этимология, словообразование и семантика лексического материала
- Лингвокультурная специфика единиц первичной номинации предметов быта с национально-культурным компонентом в кубинском варианте испанского языка
- Лингвокультурная специфика кубинских фразеологизмов с лексемами семантического поля «Музыка» (в сопоставительном плане с кастильскими фразеологизмами)
Введение к работе
Актуальность данного исследования определяется целым рядом факторов: 1) востребованностью в современной лингвистике комплексного междисциплинарного изучения лингвокультурных аспектов семантики языковых единиц; 2) недостаточной изученностью разновидностей испанского языка с позиций межвариантной сопоставительной лексикологии; 3) значимостью (с учетом современных процессов глобализации и нивелирования культур) выявления и описания национально-культурного компонента в семантике языковых единиц, принадлежащих к релевантным сферам предметной лексики носителей кастильского и кубинского вариантов испанского языка.
Тема затрагивает лингвистические вопросы, связанные с культурной самобытностью народов.
Объектом изучения является предметная лексика сфер быта, кулинарии и музыки, в том числе в составе фразеологизмов кубинского и кастильского вариантов испанского языка.
Предмет исследования - лингвокультурная специфика предметной лексики вышеуказанных сфер и содержащих ее фразеологизмов в названных разновидностях испанского языка.
Цель диссертационной работы заключается в выявлении и описании лингвокультурной специфики лексических единиц в рамках предметных идеографических полей в кастильском и кубинском вариантах испанского языка. Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
описать историческую основу формирования кастильского и кубинского вариантов испанского языка;
выявить источники пополнения определенных идеографических подмножеств в словарном составе кубинского и кастильского вариантов испанского языка;
охарактеризовать территориально детерминированные разряды лексического фонда испанского языка;
описать идеографическую организацию изучаемой предметной лексики;
выявить межвариантные синонимические единицы указанных сфер в кубинском и кастильском вариантах испанского языка;
установить специфику лексики, семантически соотносимой с такими сферами, как «предметы быта», «кулинария» и «музыка» в лингвокультурном пространстве кубинского варианта испанского языка;
сопоставить в лингвокультурном аспекте функционирование кастильских и кубинских фразеологизмов, содержащих лексические единицы сфер предметов быта, кулинарии и музыки.
Методы и приемы исследования определяются поставленной целью, задачами исследования, а также особенностями использованного фактического материала и включают системно-функциональный метод в рамках сопоставления специфики предметной лексики двух анализируемых языковых вариантов; статистический метод для выявления источников пополнения словарного состава и территориальных разрядов лексического фонда, а также метод непосредственного наблюдения и описания языковых фактов.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в данной работе впервые:
- выявлен и описан лексический корпус сфер быта, кулинарии и музыки,
специфичный для кубинского варианта;
- охарактеризованы географически детерминированные разряды
анализируемых лексических единиц; установлено, что более 60 % лексем
являются кубинизмами;
выделены территориально детерминированные разряды лексических единиц кубинского варианта: антило-южноамериканизмы и антило-центроамериканизмы;
проведен анализ соотнесенности лексических единиц предметной номинации сфер быта, кулинарии и музыки как с планом выражения, так и с планом содержания; установлено, что более 80% лексем являются межвариантными синонимами, а около 18% относятся к морфологическим дублетам, обнаруживающим изменения преимущественно в роде лексических единиц;
- выявлены лексические единицы сфер предметов быта, несущие
культурную нагрузку в кубинском варианте испанского языка.
- определены лингвокультурные особенности фразеологизмов,
включающих в качестве компонентов предметную лексику, в пределах
названных сфер кастильского и кубинского вариантов испанского языка.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что в нем выявлены значимые межвариантные лексико-семантические, этимологические и функциональные характеристики корпуса предметных номинаций и фразеологии исследуемых вариантов; раскрыты закономерности номинации предметной лексики востребованных сфер человеческой деятельности, таких, как предметы быта, кулинария и музыка; показано экстралингвистическое содержание культурного компонента в семантике анализируемых языковых единиц.
Результаты исследования вносят вклад в разработку теории и методологии испанистики с позиций актуальных направлений лингвокультурологических исследований; расширяют сведения в области
территориальной вариантологии, лексической семантики и лексикографии испанского языка.
Практическая ценность работы состоит в том, что ее материалы могут найти применение в вузовских курсах по лексикологии испанского языка, общему и прикладному языкознанию, теории и практике перевода, лингвострановедению, при составлении словарей, а также при написании курсовых и дипломных работ, для разработки спецкурса или факультатива по соответствующей тематике.
Материалом исследования послужили данные словарей, из которых были отобраны 3500 языковых единиц, обозначающих предметы быта, кулинарии и музыки, а также 2000 фразеологических единиц, содержащих предметную лексику обозначенных сфер. Были использованы данные следующих словарей: Словарь Королевской Академии Испании; Словарь Испанский язык Кубы - испанский язык Испании; Фразеологический документированный словарь современного испанского языка Мануеля Секо; Словарь кубинских слов и фраз Эстебана Пичардо; Новый «катауро» кубанизмов Фернанда Ортиса; электронный словарь Lingvo 12 и другие электронные ресурсы Интернета.
Теоретико-методологической базой работы послужили исследования в области:
истории испанского языка (В.П. Григорьев, П.В. Колесникова, А.Р. Корсунский, Г.В. Степанов, В.Ф. Шишмарев, И.Г. Ярич, J.A. Correa, J.A. Frago Gracia, R. Lapesa, R. Menendez Pidal, S. Valdes Bernal);
лексикологии испанского языка (A.B. Ахренов, B.C. Виноградов, В.Г. Гак, Н.Н. Курчаткина, A.B. Супрун, Г.В. Степанов, Е.В. Яковлева, A. Alatorre, М. Perl);
лексикографии испанского языка (Н.М. Фирсова, F. Corriente, М. De Того у Gisbert, R. Garcia, G. Haensch, R. Werner, M. Seco, O. Andres, G. Ramos, 2004; F. Ortiz, E. Pichardo, K. Zimmermann);
вариантологии испанского языка (Е.В. Антонюк, М.И. Былинкина, В.Г. Гак, Л. Т. Иванова, М. Г. Карденас, Н. Ф. Михеева, Б. П. Нарумов, Г. В. Степанов, Н.М. Фирсова, М. Dominguez Hernandez, R.Garcia, N.J. Guanche Perez, J. M.Lipski, S.Valdes Bernal, N.Gregori Torada);
лингвокультурологии (Н.Ф. Алефиренко, С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, В.А.Маслова, N.Arostegui Bolivar, Luque Nadal, F.Ortiz, L.Valles, M.A. Vizcaino);
межкультурной коммуникации (Л. И. Гришаева, Л. В. Цурикова, В. Б. Кашкин, С. Г. Тер-Минасова, Н. Л. Шамне, V. Alcantara).
В основу проведенного исследования была положена следующая гипотеза: кубинскому национальному варианту испанского языка присуща своя норма функционирования лексических единиц, лингвокультурная специфика которых особо ярко проявляется в предметной лексике и фразеологии сфер быта, кулинарии и музыки.
Положения, выносимые на защиту:
В кубинском варианте 13,42 % лексем, относящихся к предметной лексике сфер быта, кулинарии и музыки обнаруживают морфосемантические изменения разного рода и степени выраженности. Эти морфологически измененные паниспанизмы, наряду с новообразованиями и заимствованиями, составляют ту часть лексического фонда, которая отличает кубинский вариант от кастильского и представляет собой совокупность эквивалентных (70 %) и безэквивалентных лексических единиц (30 %).
Предметная лексика кубинского варианта обогащается путем:
- переосмысления испанских слов;
комбинирования основ и аффиксов испанского, индейского и африканского происхождения;
образования производных слов путем сочетания общеиспанских лексических единиц;
- использования в номинативных словосочетаниях разных
существительных или их определений по отношению к кастильскому
варианту;
использования диминутивных суффиксов в предметной номинации;
образования слов от названий коммерческих фирм.
Лексический фонд предметной лексики кубинского варианта испанского языка представляет собой совокупность эквивалентных и безэквивалентных слов по отношению к кастильскому варианту и включает морфологически измененные паниспанизмы, новообразования и заимствования.
Главной составляющей подмножества лексических единиц, претерпевающих морфосемантические изменения, в кубинском варианте испанского языка является лексика латинского происхождения, которая оказывается вовлеченной в активный дивергирующий процесс, способствующий более яркому выражению специфических черт речи кубинцев.
Лексико-семантические расхождения между кастильским и кубинским вариантами в пределах эквивалентной предметной лексики представлены межвариантными синонимами, морфологическими дублетами и многочисленными полисемичными синонимами.
Своеобразие безэквивалентной лексики кубинского варианта создается главным образом путем включения в словарь индианизмов (преимущественно в предметных сферах быта и кулинарии), специфических лексем латинского происхождения (преимущественно в сфере кулинарии) и африканизмов (преимущественно в сфере музыки).
Апробация работы: Результаты диссертационного исследования обсуждались на научных конференциях и семинарах кафедры романской филологии Волгоградского государственного университета (2008 - 2011), на 2-й Международной научной конференции «Язык. Культура. Коммуникация (г. Волгоград, 14-15 мая 2008 г.), Межрегиональной научной конференции «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (г. Волгоград, 4 февраля 2009 г.), Международной научной конференции «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (г. Волгоград, 8 февр. 2010 г.), Международной научно-практической конференции "Universum Romanum I" (г. Пятигорск 21-22 октября 2010 г.), Межрегиональной научной конференции «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (г. Волгоград, 8 февраля 2011 г.), Международной научно-практической конференции «Современная модернизация России: проблемы и перспективы» (г. Волгоград, 21 мая 2011 г.). Основные положения диссертационного исследования отражены в 9 публикациях (в том числе в двух научных статьях в журналах, рекомендованных ВАК МОН РФ).
Структура работы: Диссертация состоит из введения, трех глав,
Формирование кастильского варианта на Иберийском полуострове
Изучение процесса становления испанского как многонационального языка, подразумевает историко-лингвистический анализ главных моментов его формирования на иберийском полуострове и его последующего распространения по Новому Свету, что позволит выявить лингвокультурные особенности функционирования и развития его современных вариантов.
Путь формирования испанского языка берет свое начало с языка иберов, коренных жителей Пиренейского полуострова, населявших юго-восточное побережье Испании, с VII по III век до н.э. Источники по истории античности содержат информацию о том, что язык иберов относился к средиземноморским языкам, имел свою письменность. Иберское письмо, предположительно, было заимствовано у финикийцев, а впоследствии подверглось значительному влиянию греческого языка [Академик. Исторический словарь, дата обращения: 25.03.2011; Корсунский, 1976].
По современным воззрениям, иберы пришли из северной Африки и не затронули севера полуострова, где постепенно формируется баскская культура, скорее всего как синтез предшествующих культур неизвестных нам племен. Родство иберского языка с баскским, принадлежит к числу спорных и А-постоянно обсуждаемых вопросов [Соггеа, 1994: 284]. Мы согласны с Рафаелем Лапеса, что даже если данные языки имеют некоторые общие характеристики, это не означает, ни то, что они имеют одинаковое происхождение, ни то, что один происходит от другого: контакт между народами мог привести к взаимному лингвистическому влиянию, скорее всего более активному со стороны иберов, в силу их более развитой культуры [Lapesa, 1981: 25]. По этому поводу В. П. Григорьев справедливо заключает, что и те, и другие являются древнейшими племенами на Иберийском полуострове и что их v этнические и языковые контакты стали историей уже ко времени проникновения сюда финикийцев и греков. Племена, населявшие юг Испании, многое восприняли и от культуры тех народов, с которыми вступали в многочисленные контакты: от финикийцев, греков-фокейцев, этрусков, египтян и других [Григорьев, 2004; 13-15].
После иберов, в начале первого тысячелетия до нашей эры, на полуостров пришли кельты, племена которых заняли северо-западные и центральные области территории современной Испании [Нарумов, 1987: 7]. Впоследствии кельты и иберы смешались, образовав кельтиберов, чьи племена распространились по восточному побережью полуострова. По сведениям древних авторов, которые населяли Испанию уже после прихода туда кельтов, на Иберийском полуострове проживали более двадцати народностей.
Приведем примеры наименований предметов в современном испанском языке из словаря RAE, пришедшие из языков народов, населявших Испанию в до-романский период: современный испанский /до-романский / русский; losa / lausia / каменная плита; lanza /lancea I копьё; barro / broch / глина; camisa / camisa / рубашка; cerveza / cerevisa / пиво.
Римское завоевание принесло на Иберийский полуостров римскую культуру, цивилизацию и язык. Влияние субстратов, т.е. местных языков, сказалось в дальнейшем на своеобразии некоторых черт фонологического и морфологического строя испанского языка, а также его лексики [Malmberg, 1961: 57]. Как отмечает Менендес Пидаль, эти черты испанского языка, возникшие под влиянием субстрата, могли обнаружиться спустя довольно продолжительное время, так называемый «латентный» или «скрытый» период [Menndez Pidal, 1950: 1-8]. Как нам кажется, это объясняет тот факт, что в испанском языке имеется целый ряд различного рода явлений, природу которых нельзя вывести из характерных особенностей латинского языка и по нашим наблюдениям именно это обстоятельство заставляет сомневаться некоторых исследователей в латинском происхождений испанского языка. 7, 15
Тем не менее, вслед за подавляющим большинством авторов, мы согласны с тем, что с рассветом римской культуры в Испании латинский язык становился родным языком жителей полуострова, и с тем, что распространившаяся латынь приобрела особенности в произношении, морфологии, словообразовании и синтаксиса языков, заимствованных от аборигенов.
О влиянии языков автохтонов на образование романских языков, стимулируя дробление вульгарной латыни и, тем самым, обуславливая специфические особенности отдельных романских языков, говорили многие авторы. Среди них один из крупнейших российских романистов, специалист в области эволюции грамматического строя романских языков Е. А. Реферовская [Реферовская, 1966]. /% -:,г -/,// Лексический фонд испанского языка включает единицы всех разновидностей латинского языка; классической, народной и диалектальной [Mariner-Bigora, 1960: 199], но лексика испанского языка характеризуется преобладанием именно народных форм, не включающих устаревшие лексические единицы, перестававшие употребляться в разговорном языке, [Корлэтяну, 1974: 222- 225]. Следует учитывать, что большинство римлян, колонизировавших полуостров, приезжали с юга Италии, где говорили на вульгарной латыни - варианте латинского языка, отличающегося от v классического. На наш взгляд, заслуживающим внимания фактом является то, что народная латынь существовала почти исключительно в устной речи, и отсутствие письменных документов, свидетельствующих о ее особенностях, существенно затрудняет прослеживание пути ее лингвистического преобразования.
Несмотря на выше сказанное, мы разделяем мнение Н. Г. Корлэтяну, подчеркивающего, что народная латынь - это не обеднение классической, но, в определенной мере, приспособление латинского языка к новым историко-социальным и культурным условиям развития римского общества. Об этом В.П. Григорьев пишет, что в народной латыни появлялась новая лексика. соотносимая с новыми реалиями, возникшими в обществе в результате его эволюции (строительство, техника, военное дело, управление); в нее проникала и лексика из других языков. Автор подчеркивает, что в отличие от литературного языка в лексике народной латыни было больше лексем с конкретным, чем с абстрактным значением [Григорьев, 2004: 35].
В 409 г. на Пиренейский полуостров вторглись вандалы, аланы и свевы [Публичная Историческая Библиотека. Великое переселение народов, дата обращения: 26.03.2011]. Распад Римской империи способствовал проникновению на полуостров германских завоевателей, которые владели им с V по VIII век нашей эры.
По классификации периодов истории испанского языка Менендеса Пидаля [Menndez Р. 1945: 23], именно вестготский период характеризует начальную стадию романских языковых изменений в фонологическом и морфологическом планах, а также в эту эпоху началось проникновение некоторого количества вестготской лексики. Язык этого периода характеризуют черты, сближающие его с диалектами запада Испании.
Адстратное влияние германских языков на пиренейскую латынь считается незначительным, тем не менее, В. П. Григорьев приводит ряд примеров, связанных с юридической, религиозной, сельскохозяйственной и военной тематикой, а также термины, вытеснявшие исконные латинские и термины, о использовавшихся для создания местного колорита при описании жизни германцев [Григорьев, 2004: 41-43].
Идеографическая организация, этимология, словообразование и семантика лексического материала
Систематизация словарного фонда по полям имеет первостепенное значение для изучения лексических закономерностей больших массивов единиц и особую значимость для контрастивного анализа языков. Исследование различных словесных микросистем, в частности полей, позволяет выявить национальную специфику номинации.
Как утверждает Нуриа Грегори во введении к пятому изданию Толкового Словаря Эстебан Пичардо, первая попытка создания словаря регионализмов Америки была предпринята на Кубе, в 1795 году. Кубинский монах Хосе Мариа Пеньяльвер предложил на одном из обычных собраний «Королевского экономического общества друзей» страны составить провинциальный словарь острова Кубы, который должен был включать все креольские слова, семантически соотносимые с такими сферами как сельское хозяйство, промышленность, торговля, привычки, и т.д. В 1836 году «Издательство королевского морского берега города Матансас» напечатало книгу Дона Эстебана Пичардо Тапиа «Провинциальный словарь кубинских слов». Это был первый словарь в Америке, в котором были описаны география, промышленность и быт уроженцев Кубы [Pichardo, 1985: Introduccin].
В предисловиях к четырем изданиям Пичардо отстаивает свои идеи, основывающиеся на признании необходимости выявления существующих особенностей испанского языка на Кубе. Он тщательно анализирует взгляды исследователей того времени, на фонетические, лексические и грамматические особенности испанского языка на острове. Во многих случаях автор раскрывает происхождение лексических единиц. Его словарь был принят Королевской Испанской Академией, которая, согласно самому Пичардо, «приняла с самым глубоким уважением один экземпляр словаря и распорядилась его поставить на почетном месте в своей библиотеке» [Pichardo, 1985:312].
Позже Фернандо Ортис - выдающийся кубинский этнограф и лексикограф -продолжил работу по систематизации кубинской лексики в своих трудах «Корзина кубанизмов» (1923) и «Глоссарий афронегризмов» (1924), сопровождавшихся рядом статей об афрокубинском фольклоре - устном и музыкальном [Fimdacin Fernando Ortiz, дата обращения: 01.10.2011].
В дальнейшем была написана серия работ по лексикографии, в частности об особенностях кубинского варианта в различных регионах острова. Лоурдес Монтеро Бернал в статье «Заметки об испанском языке на Кубе» отмечает, что в своих трудах авторы используют региональную классификацию разновидностей использования испанского языка на Кубе, предложенную Пичардо. С 1988 по 1996 г. в 14 провинциях страны проводилось исследование о геодиалектах Кубы, результаты которого были отражены в публикациях. В настоящее время учеными Института Литературы и Лингвистики им. Хосе А. Портуондо Вальдора выполняются диалектологические, этнолингвистические, социолингвистические и прагмалингвистические исследования на материале разных уровней языка (лексическом, фонетическом и грамматическом) [Biblioteca Virtual Miguel de Cervantes, дата обращения: 01.10.2011].
Идеографические поля трех изученных лексико-семантических полей, на материале которых ведется анализ источников пополнения лексики, этимологии и межвариантной синонимии, были определены на основе тематического разделения наиболее употребительной бытовой лексики, упоминаемой в современном Испанско-русском наглядном словаре [ИРНС, 2006]. Проведенный нами этимологический анализ лексического материала, отличающегося по своим морфосемантическим характеристикам в обоих изученных вариантах, дал следующие результаты.
В кастильском варианте рассматриваемые лексические единицы относятся к двум семантическим полям из трех изученных, а именно к предметам быта [Таб. 7] и кулинарии [Таб. 9], в сфере музыки мы обнаружили лексический эквивалент лишь в одном случае - armnica / filarmnica (гармонь), оба латинского происхождения [DRAE]. Filarmnica в указанном значении употребляется, по всей видимости, только в кубинском варианте. Из этого следует, что наименования музыкальных инструментов, музыкальных жанров и танцев из кастильского варианта сохраняются почти без изменений в кубинском варианте, поэтому в настоящей работе мы рассматриваем лишь ту часть лексико-семантического поля «Музыка», лексические единицы которого, можно считать латиноамериканизмами, либо кубинизмами.
Этимологический состав эквивалентной кастильской лексики отображается в Приложении Д, а его количественные характеристики обобщаются в таблице №3:
В эквивалентной лексике кастильского варианта преобладают слова латинского (50,24%), арабского (8,72%) и французского (8,09%) происхождения, что является общей тенденцией для всего состава испанского языка. В меньшей степени представлены лексические единицы английского, германского и итальянского происхождения. С другой стороны, в ней присутствуют и слова индейского происхождения, которые нашли свои вариантные эквиваленты в речи кубинцев. Например, кастильцы используют слово enagua «юбка», пришедшее из языка тайно, тогда как кубинцы для номинации данного объекта используют лексическую единицу sayuela, которая имеет латинское происхождение. В лексике кулинарии носителей кастильского варианта встречается лексическая единица cacahuete «арахис», происходящая от нагуа, а ее кубинский эквивалент топі от языка тайно.
Выше изложенные примеры указывают на разнообразие путей заимствований в испанском языке и иллюстрируют обогащение предметной лексики кастильского варианта словами южноамериканских, центроамериканских и антильских субстратов.
Кроме выше указанных лексических единиц встречались и те, этимология которых неясная. Среди них: предметы быта: bayeta, artesa, bastoncillo, vitola; одежда: pelele; аксессуары: arete, tiritas, gafas, pita; косметика: barra de labio; кулинария: gacha, carajillo и т.д. Образование сложных лексических единиц, или морфологически сложной номинации предметов, может быть связано с комбинацией слов разной этимологии, главным образом латинской и французской, как в случаях radiocassete, olla exprs, parque de atracciones, crema hidratante. Такие слова, как biombo, azulete, gamba, naranjada, caf, и т.д. указывают на длинный исторический путь их становления в испанском языке [Таб. 8, 10].
Особенности этимологии изученных эквивалентных лексических единиц семантических полей «Предметы быта» и «Кулинария» в кубинском варианте представлены в количественном соотношении в таблицах [Таб.4], [Таб.4а] и [Таб.4б]. Более полный список приводится в Приложении Е. Далее иллюстрируем их содержание следующими примерами: из латинского, языка в ЛСП «Предметы быта»: cantero, hortaliza; tenedor, gravilla, extensin, aserrn, portal, servicio, ala, elevador, cuarto de desahogo, repecho, luceta, cucharita, Have, cuchillo del pan, maceta, caldero, olla de presin, porno, absorbente, pitillo, pajilla, pajita, sartn, pozuelo, platero, escurridor, portavaso, mquina de moler, pesa и T. Д.; в ЛСП «Кулинария»: mondongo, сатагдп, сеЪоШп, habichuela, meln, jugo, pldtano, pancito, agua de chirre, agua dejeringa и т. д.
Лингвокультурная специфика единиц первичной номинации предметов быта с национально-культурным компонентом в кубинском варианте испанского языка
Предметы быта занимают важное место в культурном пространстве кубинского общества, а национально окрашенные лексические единицы, обозначающие многие из них вызванные стать составляющими фразеологизмов и других видов текстов, хранящих культуру народа.
Среди культурно маркированных лексических единиц в области предметов быта различных сфер кубинской лингвокультуры можно назвать некоторые наименования предметов одежды и аксессуаров, как, например . sombrero «шляпа» - (от испанского слова sombra «тень» - широкополая шляпа, для защиты от солнца) - получила свое название потому, что бросает на лицо тень. На Кубе чаще всего изготавливают и носят sombrero de guano или sombrero de yarey. Как guano, так и yarey - названия нескольких видов пальм, листья которых используются для изготовления шляп. Лексическая единица guano происходит от языка племени Таино (DRAE) и является именем нарицательным некоторых видов пальм, характеризующихся высокими, круглыми стеблями с веерообразными листьями. Базовые этимологические словари испанского языка не содержат информации о происхождении слова yarey, но в словаре Эстебана Пичардо присутствует указание на индейское происхождение этой лексической единицы. На Канарских островах yarey (заимствовано из языка гуанчей) является именем собственным, означающим «большой» [Bienvenido yarey. Fundacin Niemann Pick de Espaa, дата обращения: 20.04.2011]. Возможно, слово yarey вошло в кубинский вариант во время миграции на Кубу жителей Канарских островов в XVIII веке.
Лексема sombrero обладает культурной нагрузкой на Кубе. Это связано как с историей страны, так и повседневной жизнью ее жителей. В ходе воины за независимость от Испании, кубинские борцы за свободу - mambises, носили широкополые кубинские сомбреро, у которых передняя часть поля шляпы была прикреплена к лицевой части тульи. Кокарда представляла собой уменьшенную форму кубинского триколора. С тех пор sombrero mamb является одним из \ символов освободительной борьбы кубинского народа. I
Sombrero de guano используется для защиты от солнца во время сельскохозяйственных работ и входит в состав национального костюма крестьянина. Этот предмет быта тесным образом связан с самой важной, до недавнего времени, отраслью кубинской экономики - выращиванием и переработкой сахарного тростника, с которой сопряжена работа бригад «мачетерос» (мужчин, рубящих тростник), и для которых «сомбреро де гуано» и «мачете» являются необходимыми атрибутами. Кроме того, большинство рабочего населения острова, учеников старших классов и студентов принимают участие в посевных работах и в сборе урожая, и, при этом, каждый всегда надевает sombrero de guano, ставшее одним из национальных символов труда.
Лексическое сочетание sombrero de guano встречается в кубинских песнях наряду с другими национальными символами, например, в известной песне самого знаменитого кубинского музыкального ансамбля начала XX века «Сонора матансера» “Quiero ип sombrero de guano, una bandera, quiero una guayabera y un son para bailar” (букв: хочу сомбреро, флаг, гуаябера и сон, \ чтобы танцевать).
Если шляпа имеет широкие поля, на Кубе ее называют sombrero aln. Определение aln является увеличительным от ala «крыло». Эта лексическая единица редко используется носителями кастильского варианта [DEC, 486]. El heme del sombrero aln (букв: герой в шляпе с широкими полями) - одно из популярных прозвищ Команданте Революции Камило Сиенфуэгоса. Он носил фетровую шляпу с широкими полями и сегодня в Мавзолее северного фронта Лас Вильяс его памятная композиция выполнена в бронзе в виде шляпы, плавающей на волнах [Juventud rebelde, дата обращения: 22.04.2011].
Sombrero de pajilla (букв: шляпа из соломы) - это элегантное сомбреро, которое входит в состав национального мужского костюма кубинцев. Это сомбреро плетут из тонких волокон тугой прядью. Оно отличается короткими полями и невысокой цилиндрической тульей, отделанной черной лентой [DEC, 486].
Среди культурно маркированных единиц лексико-семантического поля одежды в кубинском варианте испанского языка можно выделить лексическую единицу guayabera, история которой связана со словом guayabo - народное название тропического дерева семейства Mirtceas - Psidium guajava, которое растет в Центральной Америке, и фрукт которого, называют guayaba. Лексема guayaba имеет индейское происхождение [Pichardo, 1985: 309; DRAE]. В провинции Санкти Спиритус, на Кубе особенно обильно растет это дерево, и в народе установилось так, что жителей этой области или предметы, типичные для этой местности называют guayabero(a). Отсюда название рубашки мужского национального костюма guayabera, которая по самой популярной версии [Rubn Daz Abreu. La guayabera cubana, дата обращения: 25.04.2011] появилась в начале XVIII века вблизи реки Yayabo, проходящей на юге провинции Санкти Спиритус. Поэтому изначально рубашку называли yayabera.
Гуаяберу шьют из льняной ткани или хлопка, что в условиях жаркого тропического климата значительно облегчает жизнь ее владельцу. Рубашка имеет четыре больших кармана с пуговицами, длинные рукава и четыре фалды [DEC, 290]. Из-за своего удобства гуаябера очень быстро стала повседневной крестьянской одеждой на Кубе. Члены Освободительной Армии, mambises, носили гуаяберу и превратили ее в патриотический символ, так как с этого времени рубашка имела три полоски тонких складок на спине (canes) и треугольник с пуговицей в области плеч, что символизировало кубинский флаг [Mara Argelia Vizcano. Smbolos de cubana. La guayabera, дата обращения 25.04.2011].
В 1953 г. Республиканское правительство приняло постановление об установлении 1 июля «День гуаяберы» в честь кубинского поэта Хуана Кристобаль Наполес Фахардо, более известного как Кукаламбе, родившегося в этот день в 1829 г. Он был первым, кто посвятил свои стихи этому предмету одежды в книге “Rumores del Hormigo ”.
В октябре 2010 г. министр иностранных дел Кубы подписал распоряжение, согласно которому национальная кубинская рубашка гуаябера (guayabera) становится официальной одеждой кубинских дипломатов на государственных мероприятиях. "Гуаябера была частью истории нашей страны в течение длительного времени и является настоящим выражением кубинской аутентичности"- говорится в официальном документе. Для мужчин обязателен белый цвет и длинные рукава. Для женщин цвет гуаяберы может быть любым, а сама рубашка может быть длиннее мужского варианта. У классической кубинской гуаяберы, которую носят навыпуск, четыре кармана, рукав может быть как длинным, так и коротким. Сейчас на Кубе в Санкти-Спиритусе открыт Музей Гуаяберы [Buenolatina 2009, дата обращения; 25. 04.2011].
На Кубе guayabero(a) называют человека, который искажает реальность, чтобы производить более сильное впечатление на слушателя, либо чтобы насмехаться над последним. Синонимами этого слова в кубинском варианте могут быть glohero (a), paquetero (a), troy его (а). Кастильским вариантным синонимом этого слова служит trolero (a) [DEC, 290].
Другой лексической единицей сферы предметов быта, имеющая культурную нагрузку в кубинском варианте испанского языка является machete. Слово machete обозначает холодное оружие, короче, чем шпага, имеет широкое, тяжелое лезвие с односторонней режущей кромкой. Словарная единица machete является уменьшительным от слова macho - кувалда, используемая для ковки железа [DRAE].
Мачете входил в испанский инвентарь начала колонизации и использовался скорее в качестве инструмента для работы. Позже кубинцы будут его использовать не только в качестве орудия труда, но и как оружие.
Machete является одним из главных кубинских символов, связанным с освободительной войной Mambises против испанских колонизаторов. В начале десятилетней войны в Пино де Байре, Максимо Гомес - бывший офицер испанской конной армии в Доминиканской Республике, с экстраординарными боевыми навыками - во главе кубинских освободительных сил, вооруженных одними мачете, выиграл сражение против армии полководца Quirs и выкриком "}А la carga!” или "jAl machete!” - «Мачете к бою!» вселял страх в ряды захватчиков.
На Кубе существуют многочисленные монументы героям освободительных сражений, в которых мачете фигурирует как один из главных символов борьбы за независимость. Примером может служить скульптурный ансамбль Антонио Масео на Площади Революции, в котором «Бронзовый Титан» зовет к бою на фоне 23 металлических элементов, символизирующих готовое к сражению оружие.
Лингвокультурная специфика кубинских фразеологизмов с лексемами семантического поля «Музыка» (в сопоставительном плане с кастильскими фразеологизмами)
Национальная специфика кубинского варианта испанского языка проявляете; прежде всего, в тех областях языковой действительности, которые наиболее тесн связаны с обозначением важнейших в культурологическом отношении явлений понятий для жителей острова. Среди самых значимых пластов лексическо системы этого варианта испанского языка можно выделить лексику кубинско музыкальной культуры, отражающую одну из особо ярких сторо этноконцептосферы кубинского народа.
Цель настоящего исследования - выявить лингвокультурную специфик фразеологических единиц кубинского варианта испанского языка, содержащи музыкальную лексику в сопоставлении с кастильским.
Была рассмотрена 31 фразеологическая единица, содержащая лексию обозначающую названия инструментов, знаков и стилей музыки. В анализируемом корпусе обнаруживаются фразеологизмы с лексикой ДСП «Музыка», которые используются как носителями кастильского варианта, так и носителями кубинского варианта. Среди них al son (букв.: по звуку, по звучанию, по музыке) - «под музыкальный аккомпанемент» (al son de la msica, al son de la orquesta) или под аккомпанемент какого-либо музыкального инструмента (al son de laflauta и т.д.» [DFD, с. 936]; la qu son? или la son de qu? (букв.:под какой музыкой?) - «на каком основании?, с какой стати?» [там же]; a este son (рог este son) (букв.: под этой музыкой) [там же] - «таким образом» [DRAE]; sin ton пі son (sin son) (букв.: ни тона ни музыки) [DFD, с. 980] - «а) без (всякого) повода; ни с того ни с сего; б) без (всякого) смысла; бестолково; без толку» [Lingvo 12]; bailor al son que le toca(n) - словесное сочетание, которое имеет эквивалент на русском языке «плясать под чью-либо дудку» [там же]; bailor alguien a cualquier son (букв.: танцевать под любой музыкой) «легко менять свои предпочтения» [DRAE]; bailor sin son (букв.: танцевать без музыки) - «действовать не вовремя и без здравого смысла» [там же]; en son de (guerra, paz, burla) (букв.: под музыкой, в темпе (войны, мира, насмешек)) [DFD, с. 936] - «1) наподобие, на манер чего-то; 2) с целью чего-либо [Lingvo12].
В кастильском варианте встречаются фразеологизмы, содержащие лексическую единицу son, не использующиеся кубинцами: по venir el son con la castaeta (букв.: звук, не согласованный с кастаньетами) «о диспропорции и непоследовательности действия» [DRAE], не вязаться (с чем-либо), не соответствовать (чему-либо) [Lingvo12]; quedarse alguien al son de las buenas noches (букв.: оставаться кому-либо со словами спокойной ночи) «остаться с носом» [DRAE; Lingvo12].
На Кубе лексическая единица son приобретает полисемический характер, поскольку для носителей кубинского варианта это слово означает не только звук или звучание, но и ритм, его темп, такт, стиль музыки и танца.
К группе устойчивых выражений, используемых испанцами и кубинцами, относятся многочисленные фразеологизмы, содержащие лексическую единицу семантического поля «Музыка» - compos: a compos [DFD, с. 302] (букв.: в такт)- «в такт; ритмично; согласованно»; a compds de [там же] (букв.: в каком-либо ритме ) - «соразмерно, согласно (чему-либо)»; llevar (seguir) el compds [DRAE] (букв.: следовать ритму) - «1) дирижировать; 2) отбивать такт»; coger el compds (букв.: поймать ритм) - «согласовывать действия» [DFD, с. 302]; perder el compds (букв.: потерять ритм) - «сбиться с ритма; действовать без привычной меткости» [DRAE]. Что касается фразеологических единиц salir de compds [там же] (букв.: выйти из ритма) - «действовать вопреки обязательствам; сбиться с пути (с толку)» [Осорио Осорио, 2009: 200] и ir con el compds en la mano [там же] (букв.: держать ритм в руке) - «действовать размеренно и по правилам», то они не распространены в речи кубинцев.
Кастильские фразеологизмы, не употребляемые кубинцами, представлены сочетанием a tambor batiente (букв.: с барабанным боем, т.е триумфально) [DFD, с. 950]. Для выражения этого значения кубинцы используют другой кастильский фразеологический оборот, не содержащий музыкальной лексики, иной грамматической структуры, его внутренняя форма отражает иное лексико-семантическое содержание, а именно entrar (salir) рог la puerta grande (букв.: войти (выйти) через широкую дверь) - «войти либо выйти триумфатором, с почетом, триумфом» [DFD, с. 838].
Однако, в речи как испанцев, так и кубинцев используется фразеологизм a (con) ЪотЪо у platillo (на Кубе чаще с предлогом con) (букв.: с большим барабаном и тарелкой) «очень торжественно, с барабанным боем, с помпой» [DFD, с. 198]. Это устойчивое сочетание можно считать синонимом двух предыдущих, так как оно выражает сходные понятия, но отличается внутренней формой и оттенками значений. Различие в значении состоит в том, что а (con) bombo у platillo указывает на некую гласность, публичность, рекламу в совершенном действе.
К группе нераспространенных на Кубе кастильских устойчивых сочетаний, содержащих музыкальную лексику, принадлежат следующие синонимические фразеологические единицы: (alegre) сото Mateo con la guitarra (букв.: довольный как Матео с гитарой) [DFD, с. 838] и (alegre) сото unas castauelas или ms (alegre) que unas castauelas (букв.: веселый как кастаньеты или веселее кастаньет) [DFD, с. 265]. В этом же значение испанцы употребляют сочетание сото unapandereta (букв.: как бубен) - «с большой радостью», но на Кубе сото una pandereta будет означать исключительно «большое круглое лицо» [DFD, с. 731]. Для обозначения проявлений радости кем-либо по поводу чего-либо на Кубе используют грамматически разноструктурные варианты одной фразеологической единицы, не содержащей музыкальной лексики, а именно caerle (tocarle) la lotera (букв.: выигрывать в лотерее) [DFD, с. 595], а также варианты: сото si le hubiera tocado la lotera - «как будто, выиграл в лотерее» и con сага de haberle tocado la lotera - «c радостным лицом, будто, выиграл в лотерее».
Также не распространены на Кубе кастильские фразеологизмы de opereta (букв.: опереточный) - «лицемерный, неестественный, смехотворный» [DFD, с. 709]; tocar el piano (букв.: играть на пианино), полисемический оборот, который означает «мыть посуду» в разговорной речи и «оставлять отпечатки пальцев в полицейской карточке» в жаргонной речи [там же]; plan pian (plan piano; pian pianito) [там же] от итальянского pian у piano «тихо, тихонько» - в значении «постепенно, понемногу, потихоньку» [DRAE] и сото ип piano (букв.: как пианино) - «что-то очень большого размера» [DFD, с. 784]. Это последнее выражение используется кубинцами, но с другим значением, а именно чтобы подчеркнуть гармоничность, правильность звучания какого-либо налаженного механизма.
Существуют фразеологические единицы, содержащие музыкальную лексику, которые используются только на Кубе. Можно привести следующие примеры: caerle comejn al piano (букв.: термит разъедает пианино) - «дело усугубляется» [DEC, с. 154]; en el апо de la corneta (букв.: в год изобретения трубы (корнета)) - «очень давно» [DEC, с. 31]; le zumba (le ronca) el clarinete (букв.: загудел, захрапел кларнет) - «вот это да! ну и ну!» [DEC, с.145]; ser ип trompeta (букв.: быть трубой (корнетом) - «доносчик» [DRAE]; olvida el tango у canta bolero (букв.: забудь про танго и пой болеро) - «чтобы выразить изменения обстоятельств» [DEC, с. 496].
Как утверждает В. А. Маслова [Маслова, 2007: 82] , нетрудно понять и объяснить культурный аспект тех фразеологизмов, в значении которых большую роль играет денотативный аспект, то есть, в которых один или несколько компонентов являются предметом национальной культуры. Среди таких единиц следует назвать llevar apaso de conga [DEC, с. 154] (букв.: вести кого-либо в ритме конга) - «навязывать свои требования», ser ип esqueleto rumbero [DEC, c. 496] (букв.: быть как скелет, танцующий румбу) - «об очень худом человеке»; correr una rumba [DEC, с. 496] (букв.: бегать под румбу) -«загулять».
