Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Культурная идентичность масс в войне: понятие, реальность, проблема 16
1.1. Теоретико-методологические подходы к исследованию проблемы культурной идентичности масс в войне
1.2. Характер культурной идентичности масс в войне 46
Глава 2. Анализ форм культурной идентичности масс в войне и их взаимосвязи 69
2.1. Религиозная идентичность масс в войне 69
2.2. Идеологическая идентичность масс в войне 91
2.3. Взаимосвязь форм культурной идентичности масс в иракской войне 2003 года ПО
Заключение 133
Библиографический список
Использованной литературы 149
- Теоретико-методологические подходы к исследованию проблемы культурной идентичности масс в войне
- Характер культурной идентичности масс в войне
- Религиозная идентичность масс в войне
- Идеологическая идентичность масс в войне
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью дальнейшего изучения культурной идентичности человека, вовлеченного в войну.
В условиях XXI века еще более отчетливо проявляются признаки радикального преобразования войны, которые не могут не вызвать изменении в культурной идентичности масс в войне. К таким признакам можно отнести опасное сближение войны с терроризмом и появление в связи с этим реальной возможности эскалации военного насилия от локальных форм к глобальной войне, а также изменение средств насилия, применяемых в ней. Если раньше в войне сталкивались вооруженные массы (армии), применяющие для достижения победы физическое насилие, оружие огневого воздействия на противника, то сейчас наряду с физическим все больше и больше применяется символическое насилие, позволяющее за счет специфики средств психологической и информационной борьбы достигать цели относительно бескровно, посредством культурных массовых трансформаций, подрывающих духовные основы существования государства, подвергающегося нападению. В этом плане создание условий для возникновения кризиса культурной идентичности может рассматриваться в качестве цели использования в войне средств символического насилия.
Преобразование войны обусловлено также существенными изменениями культурно-цивилизационного развития человечества. Глобализация мира актуализировала культурное взаимодействие, обнаружив в нем не только созидательные, но и разрушительные тенденции. Большая степень конфликто-генности на границах взаимодействия культур Запада и Востока, с одной стороны, показывает невозможность в обозримом будущем интеграции, а тем более гомогенизации данных культур, с другой стороны, свидетельствует о
4 сохранении вероятности перерастания данного массового культурного противодействия в глобальную войну.
Вызванное преобразованием войны изменение условий социокультурного бытия человечества актуализирует исследование культурной идентичности масс в войне, так как оно позволит, во-первых, углубить понимание противоречивой связи войны и культуры, осмыслить происходящие в ней изменения, учитывая, с одной стороны, преобразование в XXI веке самой войны, с другой стороны, культурную динамику в условиях глобализации; во-вторых, получить знание о культурной идентичности масс в войне как об одном из способов межкультурного противодействия, вовлеченного в общий процесс взаимодействия культур; в-третьих, рассмотреть возможные культурно-идентификационные сценарии, в которых могут разыгрываться военные действия в наступившем веке; в-четвертых, выявить формы культурной идентичности масс, которые будут востребованы современной войной.
Исследование заявленной темы представляется актуальным в связи с определением основных ориентиров обеспечения глобальной военной безопасности в наступившем веке, поскольку от решения проблемы культурной идентичности масс в войне во многом зависит правильное определение того, какие угрозы в массовом идентификационном плане несет человечеству война.
Актуальность исследования указанной проблемы связана также с необходимостью решения всего спектра вопросов культурной идентичности масс в войне применительно к России, определения форм культурной идентичности масс, которые позволят ей проявить максимально свои культурные ресурсы при необходимости отражения военной агрессии.
Степень научной разработанности проблемы. Анализ литературы показывает, что проблема культурной идентичности масс в войне как комплексная научная проблема не становилась еще предметом отдельного фило-софско-культурологического исследования. В то же время некоторые аспекты
5 данной проблемы достаточно широко освещены в философской литературе. Причем разработка их восходит к началам философии.
Несмотря на то, что в философских сочинениях древности термин «идентичность» не использовался, в них достаточно определенно был очерчен круг явлений, составляющих проблемное поле культурной идентичности масс в войне. В философии Древнего Востока и Древней Греции проблема культурной идентичности масс в войне осознавалась преимущественно как проблема обеспечения духовной общности между правителем, полководцем, армией и народом воюющего государства. Одинаковая направленность помыслов меньшинства (правителя, полководца), управляющего применением насилия, и массы (армии), непосредственно реализующей насильственную функцию, при решимости народных масс поддержать в войне сражающуюся армейскую массу, - все это рассматривалось в качестве важнейшего условия ведения войны. Различные аспекты этой темы нашли отражение в военно-теоретических и философских произведениях мыслителей Древнего Востока Кун-цзы, Лао-цзы, Мо-цзы, Сунь-цзы, Тируваллувара, У-цзы, Чанакьи, Чжу-ан-цзы, Шан Яна, древнегреческих философов Пифагора, Гераклита, Эмпе-докла, Платона, Аристотеля и др.
Особенно заметно стремление к дальнейшему осмыслению проблемы в том виде, в каком она представлялась древним мыслителям, в работах философов эпохи Возрождения, Нового времени, Просвещения, мыслителей XIX века Г.В.Ф. Гегеля, И.Г. Гердера, Т. Гоббса, П.-А. Гольбаха, Г. Гроция, И. Канта, Н. Макиавелли, Ш.-Л. Монтескье, П.-Ж. Прудона, Ж.-Ж. Руссо и др.
В указанный период развития философской мысли научный поиск осуществлялся в направлении обнаружения культурной основы идентичности масс, участвующих в войне, с меньшинством, ими управляющим; давались позитивные и негативные характеристики влияния войны на народные и армейские массы, участвующие в ней; прогнозировались изменения в войне,
появление которых зависит от того или иного состояния участвующих в ней масс.
Суммирующим усилия исследователей в этом направлении можно по праву признать опубликованный в XIX веке труд К. Клаузевица «О войне», в котором немецкий мыслитель представил войну как продолжение политики насильственными средствами. На основе такого понимания получил решение вопрос об основах культурной идентичности (правительства, армии, народа) в войне. В качестве таких основ выступали политический смысл и политическая цель войны. Война становилась по своей идентификационной сути явлением массовой политической идентичности и оказывалась возможной при достижении той или иной формы данной идентичности.
Понимание войны как насильственного средства, применяемого политикой, долгое время было наиболее распространенным в культуре. Им была задана парадигмальная установка на выполнение политикой роли посредника во взаимосвязи войны и культуры. Хотя такое понимание и позволяло раскрыть важную для анализа противоречивого взаимодействия войны и культуры политическую связь между ними, в то же время оно оставляло в тени многообразие других связей между войной и культурой, значимых для осознания их противоречивого развития.
С учетом того места, которое занимает война в истории, ключевое значение политики в обеспечении связи между войной и культурой иногда получает и более масштабную парадигмальную оценку, в соответствии с которой признается доминирование политики в определении культурной направленности развития человечества.
Парадигме объяснения культурной направленности развития из политики противостоит парадигма объяснения политики из культуры, в соответствии с которой война как специфическое продолжение политики является смысловым выражением и сущностным проявлением духовной борьбы - более масштабной и разноплановой, чем борьба политическая.
В отечественной философской традиции предельно ясно принципиальное различие идейного содержания указанных парадигм выявил спор Н.А. Бердяева и В.И. Ленина о природе войны. Полемизируя с Лениным и другими марксистами по поводу материальной природы военного насилия, Бердяев отмечал, что физического насилия не существует как самостоятельной действительности, оно есть лишь выражение духовного состояния человека и мира . Поэтому осмыслить войну можно лишь увидев в ней символику того, что происходит в духовной действительности. Бердяев считал, что глубинным источником войны может быть только духовный источник (религиозный - духовное зло, накопившееся в мире; идеологический - духовное назначение нации и борьба за его осуществление)2.
Реализация данной парадигмальной установки предполагала рассмотрение войны в самых разнообразных перспективах, возникающих из широкого спектра взаимодействий войны и культуры, а не видение этого взаимодействия исключительно сквозь призму политического прагматизма.
Изучение войны в горизонте исследовательских возможностей данной парадигмы позволило выделить в анализируемой проблеме новые, еще не изученные, теоретически не объясненные и не описанные грани, совокупно представленные во взгляде на войну как столкновение массовых культурных идентичностей.
В теоретической разработке данного понимания войны выделяется несколько направлений. Первое из них представлено работами Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Н.Я. Данилевского, B.C. Соловьева, А. Дж. Тойнби, О. Шпенглера и др., в которых война как конфликт массовых культурных идентичностей рассматривается в связи с логикой цивилизационного развития человечества.
См.: Бердяев Н.А. Философия неравенства. — М., 1990. - С. 221. 2 См.: Бердяев Н.А. Судьба России: опыт по психологии войны и национальности // Отечественная философская мысль о войне, армии и воинском долге. Хрестоматийный сборник. — М., 1995. — С. 308.
Второе направление связано с анализом массовых идентификационных изменений в войне, обусловленных использованием в ней средств символического насилия. Оно представлено исследованиями специфики ведения холодной войны и информационно-психологического характера и содержания войн XXI века рядом отечественных и зарубежных ученых1.
Третье направление представлено работами, в которых к пониманию войны как явления массовой культурной идентичности исследователи приходят через анализ культурной перестройки глобальной политики. С. Хантингтон в работе «Столкновение цивилизаций» обратил внимание на культурную идентичность как один из главных параметров, определяющих перестройку структуры, глобальной политики. Показывая, что, с одной стороны, в культурной идентичности люди ищут свою безопасность, а, с другой стороны, новые виды идентичности, имеющие корни в культуре, связаны с новыми моделями конфликтов между группами из различных культур, которые в самом широком плане представлены как цивилизации, американский исследователь представил эволюцию войны в направлении перехода от одних массовых форм идентичности к другим и высказал предположение о возможности возникновения глобального межцивилизационного столкновения на основе религиозной идентичности противоборствующих сторон. Описанием в конце XX века идентификационного сценария войны, способной привести к всеоб-
См.: Арон Р. Мир и война между народами. - М., 2000; Владимиров А.И. Стратегические этюды. - М.,2002; Золотарев В.А. Военная безопасность Государства Российского. - М., 2001; Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Третья мировая (информационно-психологическая) война. - М., 2003; Панарин И.Н., Панарина Л.Г. Информационная война и мир. - М., 2003; Почепцов Г.Г. Психологические войны. - М.; К.,2002; Серебрянников В.В. Войны России: социально-политический анализ. - М., 1999; он же. Социология войны. — М.,1997; он же. К вопросу о «холодных» и «горячих» войнах // Военная мысль. — 2002. - № 2. - С. 74-79; Суптеля А.И. Нетрадиционные формы вооруженной борьбы в войнах будущего // Вестник Академии военных наук. - №2(3).- 2003. - С.65-67.; Чебан В.В. Уроки и выводы из войны в Ираке // Военная мысль. — 2003. -№9. - С. 77-80; Эко У. Осмысляя войну // Пять эссе на темы этики. - СПб, 2000; и др.
9 щей социальной деструкции, Хантингтон вновь привлек внимание исследователей к проблеме противоречивой связи политики, войны и культуры1.
Таким образом, изучение степени разработки проблемы на уровне анализа парадигмальных возможностей подходов к рассмотрению противоречивой взаимосвязи войны и культуры показывает, что усилиями целого ряда мыслителей создана идейно-теоретическая и методологическая база, вполне достаточная для перехода от изучения отдельных сторон войны как явления массовой культурной идентичности к целостному теоретическому осознанию ее бытия в данном аспекте. Постановкой и решением проблемы культурной идентичности масс в войне соискатель стремится внести определенный вклад в развитие данного направления исследования войны.
В процессе реализации указанной задачи существенную пользу принесло изучение разноплановой литературы по проблеме идентичности, в которой разработано понимание природы, сущности, содержания, механизма развития идентичности, раскрыта специфика ее субъективных (индивидуальных и массовых) проявлений, социальной и культурной форм, что позволило уточнить концептуальные возможности исследования войны в культурно-идентификационном плане .
1 См.: Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. - М., 2003; Кессиди Ф.К. Гло
бализация и культурная идентичность // Вопросы философии. - 2003. - № 1. -
С. 76-80; и др.
2 См., напр.: Геллнер Э. Нации и национализм. - М., 1991; Дашдами-
ров А. Национальная идея и этничность. — М., 1996; Жижек С. Возвышенный
объект идеологии. - М., 1999; С. Мигранян А. Россия в поисках идентичности
(1985-1995) — М.,1997; Мид М. Культура и мир детства. Избранные произве
дения. - М., 1988; Панарин А.С. Реванш истории: российская стратегическая
инициатива в XXI веке. - М., 1998; Тишков В. Идентичность и культурные
границы // Идентичность и конфликт в постсоветских государствах: Сб. ста
тей. - М., 1997; Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я» //
Психология толпы. - М., 2003. - С.317- 399; Чагилов В.Р. Этничность и пост
современность: политизированная этническая идентичность в условиях гло
бализации: Монография. - Невинномысск, 2002; Эриксон Э. Идентичность:
юность и кризис / Перевод с англ. - М, 1996; и др.
Объектом исследования выступает война как социокультурное явление, рассматриваемое в контексте культурно-цивилизационного развития человечества.
Предмет исследования: сущность, содержание, характер и формы культурной идентичности масс в войне.
Цель диссертационного исследования состоит в анализе сущности, содержания, характера и форм культурной идентичности масс в войне с позиций философии культуры, а также в определении форм культурной идентичности масс, позволяющих России максимально реализовать свой культурный ресурс при необходимости отражения военной агрессии.
Достижение поставленной цели предполагает решение следующих исследовательских задач:
предложить адекватное цели исследования понимание войны как явления массовой культурной идентичности;
раскрыть сущность и содержание культурной идентичности масс в войне;
определить характер культурной идентичности масс в войне;
рассмотреть основные формы культурной идентичности масс в войне и раскрыть их взаимосвязь в современной войне на примере войны в Ираке (2003 года);
- обосновать приемлемую для условий современной России базовую
форму культурной идентичности масс в войне.
Методологическую и теоретическую базу исследования составила система принципов диалектики, с позиций которой рассмотрена взаимосвязь и противоречивое развитие войны и культуры.
Рассмотрение войны как социокультурного явления осуществлялось на основе деятельностного подхода к культуре и понимания войны как продолжения политики иными, насильственными средствами.
Выделить аспект бытия войны, в котором она предстает как явление массовой культурной идентичности, позволило применение системного подхода к анализу войны, определение того, что война, несмотря на свою социально-политическую сущность, является производной от многих факторов природного, социального и культурного порядка.
Применение общенаучных методов анализа, синтеза, абстрагирования и других обеспечило предметность рассмотрения избранного для анализа аспекта бытия войны, «углубление» в его специфику, а не его «растворение» в широком спектре явлений, который охватывает своим существованием современная война.
Теоретическую базу исследования составили произведения классиков мировой и отечественной философии, социологии, культурологии, а также труды ряда советских ученых и современных российских исследователей, внесших вклад в разработку проблем взаимосвязи войны и культуры, добившихся определенных результатов в раскрытии сущности идентичности, в изучении ее массовых культурных проявлений.
Научная новизна исследования заключается в постановке и решении с позиций философии культуры проблемы культурной идентичности масс в войне как проблемы взаимосвязи войны и культуры.
В содержательном плане научная новизна исследования выражается в следующем:
обоснован подход к рассмотрению войны как явления массовой культурной идентичности, позволяющий уточнить теоретическое понимание современных войн за счет раскрытия в их содержании культурно-идентификационной составляющей;
определен трагедийный характер культурной идентичности масс в войне и показано его усиление в связи с преобразованием войны в условиях глобализации современного мира;
- религиозная и идеологическая идентичность обоснованы в качестве
основных форм культурной идентичности масс в войне, раскрыто их содержание и показаны возможности изменения современной войны под воздействием изменения данных форм и связи между ними;
- осуществлено обоснование патриотической идентичности как базовой
для России идеологической формы культурной идентичности масс в войне,
раскрыта специфика ее формирования в современных условиях.
Основные положения, выносимые на защиту.
Современная война как явление массовой культурной идентичности представляет собой политически мотивированный вооруженный конфликт, имеющий выраженное культурно-конфронтационное содержание, проявляющее себя в действиях сражающихся масс.
Политика, продолжающая использовать военное насилие для достижения своих целей, придает культуре, в лоне которой она развивается, кон-фронтационную направленность и усиливает ее трагедийный характер, проявляющий себя в том, что человек по-прежнему находится на таком уровне решения проблем своего коллективного бытия, на котором различие общественных ценностных систем способно стать основой конфликта в форме войны.
Культурная идентичность масс в войне становится проявлением трагедийного характера культуры в том смысле, что массы должны отстаивать свои ценности в войне «смертным путем», настраивать себя на уничтожение других масс; в войне они должны предъявить все достижения своей материальной культуры, показав их эффективность в обеспечении своей безопасности, решимость в отстаивании идеалов, новейшие способы мобилизации духовных ресурсов для достижения победы.
Содержание культурной идентичности масс в войне раскрывается посредством указания на субъект и объект идентичности, на способ и формы их «сближения» в акте идентификации, а также на способ и формы разделения с
противоборствующей массой. Во вступившем в войну государстве наиболее массовым субъектом идентичности является население. Война для него выступает первичным объектом идентичности. Адаптация населения к условиям войны происходит посредством выбора им вторичного объекта идентичности, в качестве которого могут выступать участвующие в борьбе армия, нация, народ, класс, цивилизация. Способ реализации массой населения своего потенциала в войне состоит в принятии ею культурных значений борьбы данных субъектов, посредством чего развивается отношение общности с ними - духовно-деятельное (солидарность), практически деятельное (непосредственное участие в борьбе) и образуется структура «мы», скрепленная массовым осознанием того, что «мы - народ», «мы — нация», «мы - цивилизация», нацеленная на отстаивание в войне своих ценностей. Первичный и вторичный объекты идентификации также определяют специфику проявления культурной идентичности массы вовне - к «другому», представленному в образе врага.
5. Форма культурной идентичности массы является характеристикой качественного состояния массы, раскрывающей ее культурную специфику в условиях войны. Внутренняя форма культурной идентичности характеризует социокультурную организацию массы, обусловленную выбором ею вторичного объекта идентичности, или культурных значений борьбы армии, народа, нации, класса, цивилизации. Религиозная и идеологическая идентичность масс представляют собой внешние формы культурной идентичности, посредством которых масса осознает свою внутреннюю организацию. Потенциал идеологической, религиозной форм идентичности при разных стратегиях его реализации в массовом сознании позволяет придать сражающейся массе различные варианты внутренней формы.
6. Патриотическая идентичность масс в войне для отечественной культурной традиции обеспечения военной безопасности российского государства является базовой идеологической формой культурной идентичности масс,
14 поскольку позволяет максимально мобилизовать культурный ресурс населения России и ее армии при необходимости отражения военной агрессии.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что основные теоретические положения и выводы диссертационного исследования содержат решение ряда актуальных проблем, относящихся к области философии культуры. В диссертации за счет получения нового знания о войне как о явлении массовой культурной идентичности уточнена взаимосвязь войны и культуры, показаны возможности воздействия культуры на процессы развития и предотвращения войн.
Полученное в результате исследования знание о культурной идентичности масс в войне может быть использовано для продолжения комплексного теоретического анализа состояния современной культуры посредством изучения процесса культурной динамики масс.
Положения, раскрывающие воздействие форм культурной идентичности масс на ход и исход войны, а также обратное воздействие войны на массовую идентичность могут быть использованы для уточнения некоторых вопросов теории войны и продолжения изучения войны в культурно-идентификационном направлении.
Материалы диссертации могут быть применены средствами массовой информации для уточнения имеющегося в культуре образа современной войны.
Выводы о базовой для России форме культурной идентичности масс в войне могут быть востребованы государственными органами, политическими партиями для уточнения ряда параметров военной и культурной политики страны.
Имеющиеся в исследовании материалы могут найти применение в практике воспитательной работы в военно-учебных заведениях, в преподавании курсов «Философия», «Культурология», «Социология», «Политология» при освещении проблем войны и мира, насилия и ненасилия.
Апробация работы осуществлена диссертантом в форме участия в конференциях: научно-практической конференции, посвященной 300-летию военного образования России (Ставрополь, январь 2001 г.); V Межвузовской научно-методической конференции «Военное образование - пути его совершенствования» (Ставрополь, март, 2002 г.); XXIV научно-технической конференции филиала ВАТУ (Ставрополь, октябрь 2002 г.), а также посредством выступлений и обсуждения основных положений исследования на кафедре гуманитарных и социально-экономических дисциплин филиала Военно-воздушной инженерной академии, на кафедре социальной философии и этнологии Ставропольского государственного университета.
Материалы исследования использованы при написании автором главы «Война как социальное явление» в учебном пособии «Философия» (Ставрополь: Изд. ФВВИА, 2003 г.), в преподавании курсов «Философия», «Правоведение» в филиале Военно-воздушной инженерной академии.
По теме диссертации опубликованы 6 работ общим объемом более 3 печатных листов.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы, содержащего 217 наименований. Общий объем диссертации 162 страницы машинописного текста.
Теоретико-методологические подходы к исследованию проблемы культурной идентичности масс в войне
Решение проблемы культурной идентичности масс в войне с необходимостью предполагает получение знания о войне как явлении массовой культурной идентичности. Обращение к анализу войны в указанном аспекте позволяет определиться в исходных теоретических и методологических положениях, с позиций которых будет проводиться исследование. Логично движение в этом направлении начать с определения исходных понятий.
На вопрос «Что такое война?» в философском знании имеются самые различные ответы. Можно выделить три основных подхода к определению содержания понятия «война».
Первый - традиционный, при котором война предстает как вооруженная борьба, ведущаяся во имя достижения политических целей. При этом, придя на смену холодному оружию, оружие огневого воздействия рассматривается в качестве основного средства осуществления на войне физического насилия.
Второй подход основывается на том, что включает в содержание войны новые виды оружия. Вооруженное насилие состоит уже не только из прямого физического насилия, реализуемого оружием огневого воздействия на противника, но и из оружия нетрадиционного - информационного и пр.1
При данном понимании войны как применения насильственных средств для реализации политических целей насилие разделяется на физическое и символическое. Характеризуя специфику символического насилия, Р. Арон подчеркивает: «Символическое насилие» - моральное насилие посредством символов (культуры) и, в частности, посредством символов физического насилия без реального применения оного»1. Символическое насилие - это не мнимое, а вполне реальное насилие, воздействующее на знаковые системы, ключевые образы миросозерцания, мысли, чувства и действия человека» - так комментирует Б.С. Ерасов мысль Арона об объектах, в отношении которых применяется данный вид насилия2.
Представление вооруженного насилия в единстве физического и символического компонентов позволяет включить в содержание войны информационное противодействие, которое превращает в театр войны не только тот регион, где разворачиваются боевые действия, но и все мировое социальное пространство. Анализируя войну в Ираке (2003 г.) с учетом ее информационной составляющей, исследователи приходят к выводу, что еще до фазы открытых вооруженных столкновений обеими сторонами складывались и распространялись по всему миру образы «мы» и «они», акцентировалось внимание на идеологических символах, оправдывающих прямое военное воздействие3.
Развитие тенденции усиливающегося воздействия информационной составляющей войны на изменение идентичности масс таково, что все быстрее приближает человечество к состоянию, при котором, по оценкам США и их союзников, «уже никто не является солдатом, но все являются участниками боевых действий»4. Данное обстоятельство существенным образом изменяет задачи воюющих сторон, которые состоят уже не в уничтожении живой силы, а в подрыве целей, взглядов и мировоззрения населения, в разрушении культурных основ социума.
Следует заметить, что культура всегда была объектом воздействия и целью войн в классическом понимании. «Германия идет на нас...принудительно навязать нам штамп своей культуры», - писал И.А. Ильин о Первой мировой войне1. В войнах прошлого для реализации этих целей главным образом использовались средства физического насилия. Человечество еще не имело насильственных средств символической природы, которые позволяли бы добиться гарантированного поражения противника преимущественным воздействием на духовные силы, культуру.
«С войной, в которой вооруженная борьба почти не применялась, - пишет В. М. Демин в работе «Война и вооруженная борьба», - но были достигнуты исключительные результаты, в виде распада Советского Союза и крушения коммунистической системы, человечество столкнулось впервые в кон-це XX века» . В холодной войне средства информационного, психологического и других видов гуманитарно-технологического покорения оказались способными распространить в жизни народа, против которого данная война была направлена, принципы и нормы, не соответствующие основам его культуры, тем самым лишая его культурной самобытности, вызвать кризис культурной идентичности и в конечном счете навязать «штамп своей культуры», направляя развитие по своему культурному и цивилизационному фарватеру. Невозможность выполнения культурой своих интеграционных функций в отношении существующей социальной системы означала поражение в холодной войне.
В связи с оценкой второго подхода к пониманию войны примечательно то, что военная наука стремится «достроить свое здание», все больше ориентируясь на проекты, представляющие вооруженную борьбу в войне как совокупное применение физического и символического насилия. В военно-теоретических публикациях первых лет XXI века все чаще и чаще средства борьбы, реализующие функции символического насилия, относят к нетрадиционным компонентам современного оружия. Трактовка термина «оружие», согласно которой совокупный компонентный состав оружия представляется в виде «человека с комплексом специального оборудования и системой защиты, коммуникационной среды с организуемой на базе нее системой коммуникационных связей и объекта, от взаимодействия которого осуществляется защита»1, также производится с учетом наличия нетрадиционных видов оружия.
При третьем подходе, трактующем войну предельно широко, под ней подразумевается любое противоборство. В рамках этого подхода возникли понятия, относящиеся к различным сферам общественной жизни: к сфере экономической - «тресковая война», «винная война», «спиртовая война»; к сфере политической - «визовая война», «война компроматов» и т.д. Война в широком смысле слова никогда и не прекращалась, вовлекая в свою орбиту самые широкие массы людей. Из краткой характеристики подходов к пониманию войны можно сделать вывод о том, что в рамках каждого из них война предстает как явление, воздействующее на массы и требующее массовых действий. Война атрибутивно предполагает массовость. Массовость как атрибут современной войны характеризуется не только с количественной точки зрения, как многочисленность людей, участвующих в войне, но и качественно, как стихийное или намеренное совпадение их целей, способов и образа действий. Единство количественной и качественной определенности массы, участвующей в войне, оказывает влияние на саму войну, поскольку развитие ее происходит по мере готовности масс образовать новую форму идентичности и проявить качество этой идентичности в войне.
В современном научном знании термин «масса» нашел широкое применение. В литературе можно встретить самые различные варианты его употребления, например, «революционные массы», «трудящиеся массы», «религиозные массы» и т.п. Под массой понимают различные образования, нуждающиеся в обособлении и характеризуемые определенной социокультурной общностью. Так, войны доядерной эпохи развития человечества разделяли массу на сражающуюся (армию) и оставшуюся мирную массу населения, обусловливая появление в характеристике обеих масс новых социокультурных параметров своей общности.
Характер культурной идентичности масс в войне
Характер культурной идентичности масс в войне определяется противоречивым взаимодействием войны и культуры. Соотнесение противоречий войны и культуры мы будем осуществлять с позиций деятельностного подхода к культуре. Согласно данному подходу, культура представляет собой «систему регулятивов человеческой деятельности, несущую в себе аккумулированный опыт человечества, накопленный человеческим разумом. Сами эти регулятивы являют единство материального и идеального, их диалектическое взаимодействие»1. Культура нацелена на регулирование, сохранение, воспроизводство и развитие общественной жизни2. Если исходить из такой трактовки культуры, то война как способ регулирования и воспроизводства общественной жизни, в известном смысле, представляет собой связанное с культурой явление, противоречащее ей главным образом из-за способа обновления мира, к которому она прибегает («обновление жизни смертным путем»).
Раскрывая содержание войны со стороны деятельности участвующего в ней человека, можно выделить два основных измерения этой деятельности. Во-первых, это деятельность людей, ведущих вооруженную борьбу. Во-вторых, это деятельность людей, вызывающих к жизни вооруженную борьбу, — политическая деятельность. Первенство политической деятельности в развязывании войны традиционно выдается за сущность войны как социально-политического явления.
Оценивая единство сущности и содержания войны при ее социально-политическом представлении, то есть противоречивую взаимосвязь политики и вооруженной борьбы, можно прийти к выводу о противоречивости культуры, в которой доминирует политика. Выход на уровень соотнесения войны и культуры, осуществляемый через общую для них политическую составляющую, обнаруживает много самых различных противоречий во взаимосвязи войны и культуры. Характеризуя одну из сторон этого противоречивого взаимодействия, В.И. Гамов пишет: «Политика, и в первую очередь агрессивная политика, в определенной степени стала доминировать в пространственном поле культуры, не только подменяя ее, но и пытаясь приспособить ее в своих интересах и целях. Политика вражды, развиваясь в структуре культуры, приобрела опасную для человека излишнюю самостоятельность»1. Представляется, что, продолжая эту мысль, можно говорить о трансформации культуры под воздействием ориентированной на войну политики, то есть о привнесении войной в культуру способа обновления мира, осуществляемого посредством противоречивого взаимодействия деструктивного и конструктивного начал. В этом плане война представляет собой компоненту деструктивно направленной культуры человечества, существующей на базе политики, опирающейся на вооруженную борьбу классов, наций, государств, цивилизаций.
Для уяснения этой исходной позиции философско культурологического понимания войны и ее противоречивой связи с культурой важно выяснить, в каком смысле идет речь о проявлении войны как о деструктивно направленной культуры.
И.А. Ильин, называя войны «судорожными спазмами современной культуры»1, характеризовал эту культуру, как «бессердечную»2. Чем занята «бессердечная культура» в перерывах между войнами? Люди «в антрактах между войнами заняты изобретениями новых оружий; и «наука» уже торгует своими военными изобретениями, продавая их из страны в страну. Оружия эти становятся все более разрушительными... И все это не случайно, а заложено в бессердечии современной культуры...Бессердечная культура подрывает сама себя: в изобретении атомной бомбы она дошла до вселенского самоубийства, а изобретение это, наверное, не составляет последнего слова разрушительной техники» .
Какие выводы можно сделать из рассуждений этого русского философа? Первый вывод относительно направления развития человечества, обусловленного этой культурой, - «двигаться по этому пути далее невозможно». Второй вывод о состоянии культуры — это «больная культура». Болезнь культуры Ильин усматривает в несовершенстве внутреннего акта творения культуры, из состава которого исключены сердце, совесть, вера, сила созерцания. Войны - это естественные последствия больной культуры. Третий вывод - о пересмотре источников и основ современной культуры.
Конкретно-исторический подход к анализу войны и ее места в истории не дает оснований для утверждения об абсолютной культурной деструктивности войны. Хотя следует отметить, что многое в этом вопросе зависит от философско-мировоззренческой позиции исследователя. Так, оппонируя В. Григорьеву, рассуждающему о понятиях «культура войны» и «военная культура» , Г.П. Белоконев пишет, что автор «абстрагируется от очевидного — любая война есть акт антикультуры, вандализма, варварства и невежества тех социально-политических сил и правительств, которые порождают эту ди-кость . Однако сам Г.П. Белоконев также не учитывает важное обстоятельство, а именно: очевидное и бесспорное в рамках одной культуры отношения к войне, совсем не очевидно и не бесспорно в границах другой.
Имея в виду это обстоятельство при решении вопроса о культурном характере идентичности масс в войне, следует хотя бы кратко представлять фи-лософско-мировоззренческие подходы к явлению, которое определяет качество сражающейся массы. Имеющиеся в философии прошлого оценки соотношения конструктивного и деструктивного компонентов войны традиционно выражаются в трех формах культуры: негативная оценка войны - пацифизм; как правило, безусловно позитивная оценка войны -милитаризм; условно позитивная оценка войны - реализм3.
Интеллектуальная культура пацифизма исходит из онтологических норм мышления, основанных на отражении исключительно деструктивного содержания войны, из видения в ней только ничем не оправдываемых убийств и разрушений. В связи с таким пониманием войны идентичность сражающихся масс не может иметь культурной окраски. В отечественной культуре наиболее последовательно подобные убеждения отстаивал Л.Н. Толстой.
Религиозная идентичность масс в войне
Анализ форм культурной идентичности масс в войне необходимо предварить несколькими замечаниями, имеющими методологическое значение для решения этой исследовательской задачи.
Первое замечание относительно значения изучения форм культурной идентичности масс. «Все люди знают ту форму, посредством которой я победил, - писал в свое время китайский полководец Сунь-цзы, - но не знают той формы, посредством которой я организовал победу»1. Это положение, относимое древним военным теоретиком к армейской массе, которой умелый полководец придает форму, соответствующую в каждый данный момент ходу и задачам войны, вполне можно распространить на всю массу сражающихся.
Нахождение оптимальной формы для массы, участвующей в войне, является залогом победы. В этом отношении Сунь-цзы утверждает, что полководец на войне придает массе надлежащую форму и, «пользуясь этой формой, он возлагает дело победы на массу»2.
Комментируя положение Сунь-цзы «о форме», Н.И. Конрад справедливо замечает, что массы по способу своего существования пребывают в сфере формы, являются носителями ее. В то время как субъектом формообразования массы выступает меньшинство, управляющее массой.3 Из этого следует, что форма (в том числе и форма культурной идентичности) не является чем-то внешним для массы, а выступает в качестве ее сущностной характеристики, раскрывающей состояние организации массы и те действительные ее силы, которые она может проявить в столкновении с противником (силу национального, народного, цивилизационного единства).
Второе замечание касается внутренней формы массы. Внутренняя форма массы - это социокультурная организация массы, в которой она предстает как масса сражающихся, - различается в зависимости от принятия ею в войне значений борьбы объекта культурной идентичности (нации, народа, класса, цивилизации). Многообразие проявлений идентичности масс в войне обусловлено вариативностью осознания массой своего единства с воюющим демосом, классом и т.д.
Третье замечание касается различения форм культурной идентичности масс. От форм культурной идентичности масс в войне, характеризующих массу со стороны изменения ее социокультурного качества (внутренних форм массы), следует отличать формы, посредством которых масса осознает свою внутреннюю организацию (форма религиозной идентичности масс, форма идеологической идентичности масс). Потенциал этих форм при разных стратегиях его реализации в массовом сознании позволяет придать сражающейся массе различные варианты внутренней формы.
Война не может быть понята без уяснения религиозной идентичности масс, участвующих в ней. Это положение применимо не только к религиозным войнам, а распространяет свое влияние на все войны, ведущиеся человечеством. Даже тогда, когда на полях сражений проливают кровь революционные или социалистические массы, в их культурной идентичности, как правило, присутствует религиозный компонент. Во время Великой Отечественной войны несмотря на то, что коммунистическая идеология была воинственно атеистической, она не могла воспрепятствовать мобилизующему действию на воюющий народ и армию религиозных ценностей. Вековая отечественная традиция - руководствоваться православными нормами, черпать силы для по беды в сражениях и стойкости в тылу в христианской вере - не была утраченаи проявляла себя. О наличии в сплаве государственно-патриотической идентичности сражающихся масс религиозной составляющей много самых различных свидетельств. Яркая иллюстрация этому - эпизод из отечественного фильма о войне «В бой идут одни старики». Когда герой фильма командир эскадрильи Титаренко (роль которого исполняет Л. Быков), обращаясь к своему механику перед боевым вылетом на захваченном у немцев самолете, произносит с присущим ему природным даром, с юмором говорить о серьезных вещах: «Макарыч, в ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторых советских соколов некоторые несознательные механики перед боевым вылетом крестят». «В ставке Гитлера - все малохольные», - отвечает Макарыч и все-таки перекрещивает улетающего на задание командира, но делает это так, чтобы тот не заметил.
Воспринимая и анализируя этот киноэпизод, нельзя не обратить внимание на ту большую и важную культурную тему, которая, по сути, является его смысловым содержанием: духовным источником победы в войне явились не только коммунистические убеждения, официально формируемые немногим более двадцати лет, но и православная вера, укрепляющая на протяжении веков основы духовности русского воинства и русского народа.
Потребность сражающихся масс в высшем духовном обосновании справедливости своей борьбы, в Божьем покровительстве не может быть рассмотрена отдельно от идентификационных возможностей религии влиять на массовое сознание.
Идентификационное влияние религии на массы проистекает из того обстоятельства, что религия «еще до идеологии и других светских верований стала средством сплочения людей в неодолимый единый организм, явившись тем чувством священного, которое выявилось как коллективное сознание лю дей» . Символично, что реализация религией сплачивающей функции подчеркивается и в этимологии этого слова («религия» - лат. religio от religare -связывать вокруг).
Религия объединяет людей вокруг созданной ею модели мирового порядка, представленного свыше, порядка священного для людей, предписывающего соблюдение определенных условий их исторического бытия. В силу этого религия участвует в развитии определенного уклада жизни людей, становится хранительницей значимых для их культурного развития обычаев и обрядов. В том числе и через религию люди начали осознавать себя как этнос и как демос.
Представляя собой духовную основу жизни многочисленных масс людей, религия оказывается востребованной ими для поддержки своих действий на полях военных баталий. Нужда в Божьей поддержке и покровительстве сражающихся масс свидетельствует в том числе и о том, что религиозное объяснение феномена войны является не чем-то ушедшим в историю, архаичным, а современным в том смысле, что по-прежнему выступает необходимым средством формирования массового отношения к войне, ее восприятия и оценки.
Идеологическая идентичность масс в войне
В войне наряду с религиозной идентичностью масс может проявлять себя и их идеологическая идентичность, также имеющая корни в культуре. Идеологическая идентичность масс - это идентичность их ценностей и ценностных ориентации. Ценностный характер идеологической идентичности обусловлен тем, что идеология подчинена ценностной интеграции масс. «Идеология, - пишет Т. Парсонс, - это система убеждений, относительно которой члены коллектива, т.е. общества или же субколлектива внутри общества, включая сюда и движения, отклоняющиеся от основной культуры данного общества, - согласны в том, что она ориентирована на ценностную интеграцию коллектива»1.
Различие между идеологической и религиозной идентичностью масс вытекает из различий между идеологией и религией. По мнению Т. Парсонса, идеология отличается от религии по природе предпосылок формирования убеждений. Религиозные убеждения основываются на внеэмпирических предпосылках, в то время как идеологические убеждения - главным образом — на эмпирических предпосылках. Характеризуя данное отличие, Т. Парсонс отмечает: «То, что мы называем идеологией, - это основное ядро в эмпирических аспектах интерпретации природы и ситуации, в которой находится коллектив. Но эти эмпирические элементы по определению должны комбинироваться с неэмпирическими и образовывать с ними некоторое единство в том случае, когда суждение содержит в себе первичные цели и ценности коллективного действия. Система религиозных идей, с другой стороны, основывается в своей системе убеждений на преимущественно неэмпирические предпосылки, и это приводит к тому, что отсюда делаются импликации относительно эмпирической природы и ситуации, в которую поставлен тот или иной коллектив»1. Исходя из такого понимания, идеология не является религиозным образованием.
Следует отметить то, что ценностное содержание идеологии трактуется, как правило, более широко, чем это наблюдается у Т. Парсонса. «Идеология -понятие, посредством которого традиционно обозначается совокупность идей, мифов, преданий, политических лозунгов, программных документов партий, философских концепций» . На примере данного определения понятия «идеология» видно, что элементы, входящие в содержание идеологии, характеризуют ее ценностную ориентацию на различных этапах формирования. В принципе, их можно свести к двум функционально дополняющим друг друга макрокомпонентам идеологии: к компоненту, вбирающему в себя систему ценностей и ценностную ориентацию данной идеологии, а также к компоненту, содержащему обоснование данной идеологической ориентации и предлагаемого стандарта ценностей. Второй компонент можно назвать идейно-философским ядром идеологии. «Все широко распространенные и в высшей степени влиятельные идеологии корнями своими уходят в доктрины некоторых разделов философской традиции и обнаруживают тенденцию черпать свой престиж именно отсюда», - пишет Т. Парсонс.3
Ключевое интеграционное положение философских идей в идеологии не соответствует тому месту, которое занимают философские идеи в процессе возникновения идеологической идентичности масс. Достижение идеологической идентичности масс вовсе не требует понимания ими философской теории о том, на основе чего осуществлена ценностная интеграция субъекта (класса, нации и т.д.), выступающего для массы в качестве объекта идентификации. Массе достаточно ощущения того, что общее благо государства зависит от сохранения именно этих идеологических убеждений и от их воплощения в действие. Отсюда следует, что для обеспечения идеологической идентичности массы в войне важно распространение не философских теорий, хотя без этого процесса не будет развиваться концептуальное ядро идеологии, а распространение идеологических ценностей (к их числу обязательно необходимо отнести и адаптированные к массовому восприятию философские идеи).
Идеологическая идентичность масс в войне является формой культурной идентичности, посредством которой масса осознает свою внутреннюю форму путем принятия идеологического отношения к войне, характерного для объекта идентификации (народа, класса, нации, государства). Идеология способствует тому, чтобы реальный враг предстал в образе идеологического врага. Эта новая характеристика военного противника усиливает ресурс массового противостояния ему за счет наделения военного противоборства аксиологическими параметрами противостояния чуждым, принципиально неприемлемым идеалам, идеям, культурным устоям. Идеологическая идентичность массы предполагает восприятие ею вооруженной борьбы как внешнего проявления борьбы идеологической.
Такому восприятию есть вполне рациональное объяснение, основывающееся на связях между вооруженной, политической и идеологической борьбой, точнее, на, в известном смысле, идентичной структуре их построения по типу отношения «друг-враг».
Политика традиционно рассматривается в контексте противоборства общественных сил. В ней неизменно находят место конфронтационные от ношения. Ф.М. Достоевский, оригинально характеризуя исходное враждебное начало политического отношения, писал, что для дипломата «друзья всегда враги, а потом друзья»1.
Конфликтность политики наследуется и войной, и идеологией. Война — наиболее массовая форма вооруженного конфликта, имеющего политический характер.
«Идеология фундирована конфликтной природой мира политики, его выстроенностью по полюсной модели «враг — друг», кристаллизирующей сторонников той или иной идеологии»2.
Проецируя культурное через идеологию, можно согласиться с утверждением, что «культура, представленная элементами...идеологических систем, есть тот необходимый материал, с помощью которого возводятся этни-ческие границы, разделяющие «Мы» и «Они»» . Идеология выполняет культурно-идентификационную роль в том смысле, что позволяет массе, участвующей в войне, разделить идейно мотивированные этносом, нацией, государством идеологические ценности (которые мы отличаем от религиозных, поскольку полагаем, что идеология не является по сути религиозным образованием). В этом плане идеологическая форма культурной идентичности предполагает прежде всего достижение идейной общности, приводящей к общности идеала, который масса решает отстаивать в войне. Чей идеал воспринят массой так, что она готова идти за него на смерть, а чей отвергнут, и не поддерживается ею - по этому показателю можно установить, кто для массы стал объектом культурной идентичности.
Решение вопроса о том, какую направленность имеет та или иная форма идеологической идентичности масс детерминировано смысловой наполненностью социального времени. В условиях локальной социальной интеграции, сопоставимой с временем создания и преобладания в мировой архитектуре наций-государств, и в условиях глобализации идеологическая идентичность масс в войне проявляла себя по-разному.
В.Р. Чагилов, предпринявший результативную попытку рассмотреть перспективу этничности через изменение этнической идентичности, характеризуя сложившиеся в исторический период создания «нацие-государств» связи между войной, государством, нацией и идеологией, вполне уместно ссылается на Чарльза Телли, который достаточно лаконично замечает по этому поводу, что «война создает государство, а государство создает войну, и оба они создают национализм»1. Комментируя это положение, В.Р. Чагилов пишет: «Международная вооруженная реакция против Французской революции породила небывалый подъем мобилизационной активности населения, выразившейся во взрыве национального самосознания, вдохновленного идеей защиты революционного государства. То же самое можно сказать и о защите итальянского государства. То же самое можно сказать о создании итальянского государства. Начавшаяся в 1914 году война России с «Тройственным союзом» вызвала небывалую в стране эйфорию и политическую мобилизацию. Панславистская идея политически мобилизовала все общество, сплотила лю-дей вокруг монархии, породив небывалые формы национализма» .
