Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Политические эффекты социального капитала 13
1. Эволюция теоретических концепций социального капитала 13
2. Роль общественных объединений в формировании социального капитала. 36
3. Значение социального капитала в условиях посткоммунистической трансформации 58
Глава вторая. Формирование социального капитала в современной России 79
1. Социальные сети, общественные организации и межличностное доверие в современной российской политике 79
2. Политико-правовое регулирование общественных объединений в современной России 98
3. Влияние общественных организаций и социальных сетей на электоральное участие в условиях административной стабилизации российской политической системы 123
Заключение. 155
Литература 167
- Эволюция теоретических концепций социального капитала
- Значение социального капитала в условиях посткоммунистической трансформации
- Социальные сети, общественные организации и межличностное доверие в современной российской политике
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Трансформации политической системы России, происходящие в первое десятилетие XXI века, сопровождаются существенными изменениями электоральной политики. Это выражается в административной стабилизации российской партийной системы за счет сокращения количества официально зарегистрированных политических партий и партийного представительства в законодательных органах власти всех уровней. В результате изменений избирательного законодательства отменены прямые выборы глав субъектов Российской Федерации и выборы депутатов Государственной Думы по одномандатным избирательным округам. Все эти нововведения отражаются на электоральном поведении российских граждан.
Административная стабилизация партийной системы сопровождается снижением реальной конкурентности электорального процесса. Политики не справляются с задачей выявления и агрегирования социальных интересов, в результате чего падает заинтересованность граждан в политической проблематике и снижается уровень политического участия. В период двух последних электоральных циклов политическая коммуникация осуществлялась, главным образом, «сверху — вниз». Граждане готовы поддерживать успешных политических лидеров, но не проявляют желания участвовать в решении даже самых насущных общественных проблем. Большая часть акторов и институтов современного российского политического процесса не пользуются доверием значительной части общества. На фоне интенсификации экономических процессов эта тенденция представляется правящим социальным группам относительно малозначимой и в целом допустимой, но в долгосрочной перспективе её сохранение может подорвать стабильность политической системы.
Повышение уровня конструктивного политического участия граждан в российской электоральной политике представляет собой сложную задачу
теоретического и практического характера. Одним из направлений решения этой задачи представляется изучение опыта стран, в которых удалось создать эффективную систему политических институтов, опирающихся на общественную активность граждан и пользующихся высоким уровнем общественного доверия.
В современной политической науке эта проблематика изучается в рамках исследований феномена социального капитала. Согласно представлениям приверженцев этого подхода, некоторые виды социальных сетей и социальных институтов, располагающих массовым доверием граждан, способны значительно увеличить уровень эффективности политической системы в решении насущных социальных проблем.
Таким образом, актуальность темы настоящей диссертационной работы определяется как принципиальной теоретической значимостью исследования различных аспектов проблемы социального капитала, так и практическими задачами определения приоритетов и пределов возможностей осуществления эффективных мер государства и других субъектов российской политики, нацеленных на расширение участия граждан в политическом процессе.
Степень научной разработанности проблемы.
Теоретическая концепция социального капитала была разработана в рамках социологии и лишь в последние десятилетия прошлого века перекочевала в политическую науку.
Некоторые элементы концепции социального капитала восходят ещё к работам классиков социологии начала XX века Э. Дюркгейма и Ф. Тенниса.1 Но первая полноценная теоретическая модель социального капитала была предложена известным французским социологом Пьером Бурдье в работе, впервые опубликованной в 1980 году. Он определил социальный капитал как «совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных
1 Теннис Ф. Общность и общество. Основные понятия чистой социологии. - СПб.: «Владимир Даль», 2002; Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. - М.: Мысль, 1994.
отношений взаимного знакомства и признания — иными словами, с членством в группе»." Американские социологи Дж. Коулман и Ф. Фукуяма расширили концепцию социального капитала, придя к выводу, что социальный капитал является, главным образом, не индивидуальным, а групповым ресурсом, обладающим целым рядом благотворных свойств.
В политическую науку эта концепция была введена американским политологом Р. Патнэмом, который рассматривал социальный капитал как свойство социальных организаций, способствующее распространению взаимного доверия, облегчающего сотрудничество в общих интересах. «Работать вместе, - утверждает Патнэм, - легче в сообществе, обладающем значительным запасом социального капитала».4 Именно Патнэм выделил в составе концепции социального капитала два основных элемента: социальные сети и нормы взаимодействия и взаимного доверия, возникающие внутри сетей, и распространяющиеся на общество в целом. Наибольшую известность приобрела работа Р. Патнэма, в которой он продемонстрировал благотворное воздействие социального капитала на политический процесс северных регионов Италии.5
Благодаря работам Р. Патнэма концепция социального капитала довольно быстро завоевала широкую популярность в политической науке, а её основные положения были подкреплены результатами сравнительных кросснациональных исследований.
2 Бурдье П. Формы капитала. // Экономическая социология, ноябрь 2002, Т. 3, № 5, с.60-
74, с.бб.
3 Коулман Дою. Капитал социальный и человеческий. // Общественные науки и
современность, 2001, № 3, с.122-139; Fiikayama F. Social capital and the global economy. //
Foreign Affairs, 1995, № 5, p.89-104.
4 Putnam R. The prosperous community: social capital and public life. // American Prospect,
1993, Vol.13, pp.35-42, p.35-36.
5 Патнэм P. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии.
- М.: «Ad Marginem», 1996.
6 Norn's P. Making Democracies Work: Social Capital and Civic Engagement in 47 Societies.
Paper for the European Science Foundation EURESCO Conference on Social Capital:
Interdisciplinary Perspectives at the University of Exeter, 15-20 September 2000; Rothstein B.
Social Capital in the Social Democratic Welfare State. // Politics & Society, 2001, Vol.29, No.
2., pp. 207-241.
Посткоммунистические социально-политические трансформации вызвали новую волну интереса к концепции политических эффектов социального капитала, поскольку это помогало объяснить различия в траекториях политического развития различных стран, освободившихся от доминирования коммунистической идеологии.7
Российский политический процесс также неоднократно интерпретировался в рамках данной теоретической модели отечественными и зарубежными исследователями, в числе которых необходимо отметить Голосова Г. В., Демкива О. А., Шевченко Ю. Д., Кертмана Г. Л., Сергеева В. А., Твигг Дж., Гибсона Дж., Марш К., Николе Т., Роуза Р.8
Однако особенности электорального поведения российских избирателей и стратегии важнейших политических институтов, вовлечённых в электоральную политику, как правило, оставались за пределами внимания исследователей, изучающих политические эффекты социального капитала. Восполнить этот пробел призвана настоящая диссертационная работа.
Основной целью данного исследования является изучение взаимосвязи между различными элементами социального капитала и
Mihaylova D. Social Capital in Central and Eastern Europe: a Critical Assessment and Literature Review. - Budapest: Central European University, 2004; Lovell D. Trust and the politics of postcommunism. // Communist and Postcommunist Studies, 2001, Vol. 34, No. 1, pp.27-38; Dowley K., Silver B. Social Capital, Ethnicity and Support for Democracy in the Post-Communist States. // Europe-Asia Studies, 2002, Vol. 54, №4, p. 505-527. 8 Голосов Г.В., Шевченко Ю.Д. Независимые кандидаты и зависимые избиратели: влияние социальных сетей на электоральную политику в России // Университетское сообщество, 1999, №4; Демкив О. Концепция группового социального капитала и её адаптация к отечественным условиям. // Социология: теория, методы, маркетинг, 2005, № 4, с. 104-118; Кертмап Г. Межличностное доверие в России. // Социальная реальность, 2006, № 4; Твигг Дою. Социальный капитал в регионах России. // Социальный капитал и социальное расслоение в современной России. / Под ред. Джудит Л. Твигг и Кэйт Шектер. - М.: Альпина Паблишер, 2003; Hayoz N, Sergeyev V. Social networks in Russian politics. / Social Capital and the Transition to Democracy. / Ed. by G. Badescu and E. Uslaner, London, 2003: Routledge, pp.46-60; Gibson J. Social Networks, Civil Society, and the Prospects for Consolidating Russia's Democratic Transition. // American Journal of Political Science, Jan. 2001, Vol. 45, No. 1, pp.51-68; Nichols T Russian democracy and social capital. // Social Science Information, 1996, Vol. 35, No 4, pp.631-664; Роуз P. Достижение целей в квазисовременном обществе: социальные сети в России. // Общественные науки и современность, 2002, № 3, с.22-38; Marsh С. Social Capital and Democracy in Russia. // Communist and Post-Communist Studies, 2000, Vol. 33, No 2, pp. 183-99.
стратегиями, реализуемыми субъектами российской политики, в особенности политическими партиями.
Для достижения поставленной цели ставятся и решаются следующие научные задачи:
Исследование эволюции теоретических концепций социального капитала в рамках социологии и политической науки;
Изучение взаимосвязи между уровнем накопленного социального капитала и устойчивостью демократических институтов в различных социально-полтических условиях.
Анализ роли политико-правового регулирования деятельности общественных объединений в современной России в аспекте влияния на процессы формирования социального капитала.
Выявление специфических характеристик воздействия социального капитала на электоральную политику в условиях посткоммунистической трансформации в России.
Изучение эффективности использования политическими партиями социального капитала, основанного на так называемые «сильных» вертикальных и «слабых» горизонтальных связях.
Объектом исследования в данной работе являются социально-политические аспекты индивидуального и группового взаимодействия и поведения в контексте концепции социального капиталом. И, прежде всего, склонности граждан доверять друг другу и участвовать в создании разного рода формальных и неформальных ассоциаций.
В качестве предмета исследования выступает влияние политических эффектов социального капитала на партийную и электоральную составляющие политического процесса в России в условиях посткоммунистической трансформации.
Методологической и теоретической основой диссертационного исследования является системный анализ совокупности разработанных в политической теории концепций электорального поведения, социальных
сетей и социального капитала, а также фактологический анализ моделей посткоммунистической политической трансформации.
Эмпирическую базу исследования наряду с индивидуальными и
коллективными монографическими работами составляют результаты
исследований, опубликованные в ряде научных периодических изданий,
включая отечественные и зарубежные журналы: «Политические
исследования», «Политэкс», «Экономическая социология»,
«Социологические исследования», «Социально-политический журнал»,
«Конституционное право: восточноевропейское обозрение»,
«Университетское сообщество», «Российское электоральное обозрение», «Социология: теория, методы, маркетинг», «Вопросы философии», «Политический журнал», «Социальная реальность», «Общественные науки и современность», «Экономика и математические методы», «Europe-Asia Studies», «Social Science Information», «American Political Science Review», «Administrative Theory & Praxis», «Communist and Post-Communist Studies», «World Development», «Foreign Affairs», «American Journal of Political Science», «American Journal of Sociology», «Sociological Theory», «British Journal of Sociology», «British Journal of Political Science», «Party Politics», «Journal of Socio-Economics», «Annual Review of Sociology», «American Journal of Sociology», «PS: Political Science and Politics», «Studies in Public Policy», «Post-Soviet Affairs», «Politics & Society», «Urban Forum», «Theory and Society», «The World Bank Research Observer».
Кроме того, автор опирался на результаты эмпирических исследований ценностей и политических установок российских граждан, проведенных рядом отечественных и зарубежных социологических центров.
Основные научные результаты, полученные лично автором, и их научная новизна:
1. Показана и обоснована применимость концепции социального капитала к исследованию и анализу партийно-электоральных компонентов политического процесса.
Систематизированы теоретические концепции позитивных (снижение транзакционных издержек, укрепление групповых норм, стимулирование участия) и негативных (ограничение свободы членов сообщества, укрепление патронажно-клиентельных отношений) политических эффектов социального капитала. Негативные эффекты социального капитала, оказывающие отрицательное влияние на устойчивость демоіфатических институтов, определены как «издержки социального капитала».
Разработана методология оценки социального капитала политических партий, объясняющая значимость для эффективной электоральной стратегии партии таких составляющих электорального успеха, как внутригрупповое доверие граждан и выстраивание «слабых» горизонтальных социальных сетей.
Определена специфика использования социальных сетей различных типов в деятельности политических партий современной России, состоящая в преобладании «сильных» вертикальных социальных связей и построении на их основе патронажно-клиентельных внутрипартийных отношений.
Основные положения, выносимые на защиту:
Проведенные исследования и систематизация политических эффектов социального капитала в целом подтверждают взаимосвязь между уровнем накопленного социального капитала и устойчивостью демократических институтов.
В условиях посткоммунистической социально-политической трансформации определенные элементы социального капитала могут оказывать негативное воздействие на характеристики электоральной политики. В частности, распространённость «сильных» вертикальных социальных сетей, основанных на отношениях клиентельной зависимости и взаимном обмене услугами, снижает уровень открытости и конкурентности избирательного процесса.
В современных условиях политические партии могут более эффективно использовать социальный капитал, не наращивая членскую базу, а опираясь на «слабые» горизонтальные социальные сети. При этом такие сети могут служить эффективным каналом политической коммуникации, в особенностях в избирательных компаниях регионального и местного уровня
Построение партий на основе «слабых» горизонтальных социальных сетей позволяют избегать чрезмерного идеологического радикализма партийных активистов и явной зависимости от различных групп влияния.
Применяемое в России политико-правовое регулирование деятельности общественных объединений усиливает формирование «сильных» вертикальных сетей, что негативно влияет на качество социального капитала общественных объединений.
Для создания устойчивой конкурентной партийной системы требуется внутренняя демократизация политических партий и ослабление в их организации «сильных» вертикальных сетей, способствующих патронажно-клиентельным отношениям.
Практическая значимость результатов диссертационного исследования определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейшего осмысления проблемы предложенный в настоящей работе подход к изучению взаимосвязи между особенностями социальных сетей и эффективностью деятельности российских политических партий и общественных объединений.
Материалы данного исследования в прикладном аспекте могут быть использованы политическими партиями при разработке стратегий организационного развития, а также при подготовке и проведении избирательных кампаний политическими консультантами и специалистами по связям с общественностью в области политики.
Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут использоваться также при подготовке
учебных курсов, книг и пособий в области политической науки и социологии.
Апробация работы прошла 3 июня 2008 года на кафедре прикладной политологии факультета прикладной политологии Государственного университета - Высшей школы экономики и 18 июня 2008 года на кафедре политических наук Российского Университета Дружбы народов.
Структура диссертации соответствует основной цели работы, поставленным в ней задачам и отражает логику процесса исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы.
Во введении обосновывается актуальность исследования, формулируются его цели и задачи, выявляются научная новизна и практическая значимость исследования, раскрывается степень изученности темы, указывается методологическая и эмпирическая основы исследования.
В первой главе представлен анализ эволюции теоретических концепций социального капитала; рассмотрен вопрос о роли общественных объединений в формировании социального капитала, а также выделены особенности политических эффектов социального капитала в процессах посткоммунистической трансформации.
Вторая глава посвящена рассмотрению места социальных сетей, общественных организаций в современной российской политике и роли межличностного доверия в общественно-политических процессах, анализу политико-правового регулирования общественных объединений в Российской Федерации, а также изучению влияния общественных организаций и социальных сетей на электоральное участие в условиях трансформации российской политической системы.
В заключении диссертации подводятся основные итоги, обобщаются результаты и излагаются важнейшие выводы исследования.
Результаты исследования нашли отражение в ряде публикаций, среди которых:
Пономарь СП. Политические партии как социальные сети //Вестник РУДН. Серия «Политология». - 2008.- №1. - С.30-40.
Пономарь СП. Социальный капитал политических партий // Власть.-2007.- №12.-С.28-30.
Пономарь СП. Политико-правовое регулирование общественных объединений в России. // Предпринимательство. - 2006 .- №9. -С. -11-14
Эволюция теоретических концепций социального капитала
Концепция социального капитала в конце XX века была воспринята с большим энтузиазмом как учеными, социологами и политологами, сторонниками коммунитаристской идеологии, так политиками и журналистами, отмечающими позитивную роль социальных связей в общественной жизни. Суть концепции социального капитала состоит в утверждении, согласно которому вовлечение индивида в групповую деятельность может иметь ряд позитивных последствий и для него самого и для сообщества в целом.
Необходимо признать, что основные элементы концепции социального капитала не отличаются принципиальной теоретической новизной и восходят к идеям Дюркгейма о роли аномии и тезису Тенниса о различиях между понятиями общины и общества.
Разделение понятий общины и общества было обосновано немецким социологом Фердинандом Теннисом в работе 1881 года «Общность и общество». Основная идея этой работы заключалась в противопоставлении понятий общинных и общественных отношений. «Реальная и органическая жизнь» общности противопоставлялась Ф. Теннисом «механистическому» понятию общества. «Всякая доверительная, сокровенная, ... совместная жизнь ... понимается как жизнь в общности. Общество же — это публичность, мир. В общности со своими близкими мы пребываем с рождения, будучи связаны ею во всех бедах и радостях. В общество же мы отправляемся как на чужбину».9
Общинные отношения, по Теннису, коренятся в эмоциях, привязанности, душевной склонности, бессознательному следованию традиции и объединяющему влиянию общего языка, а также «отношений дружбы, основывающихся на сознании духовной близости или родства, ... они приобретают особое социальное значение, когда осознаются как особая религиозная принадлежность, как «община».
Отношения второго рода, общественные в противоположность общинным, основываются на рациональном обмене. Такие отношения могут существовать между людьми, между которыми нет эмоциональной симпатии. «Сущность всех этих отношений и связей — писал Теннис, -заключается в сознании полезности или ценности, которой обладает, может обладать или будет обладать один человек для другого и которую этот другой обнаруживает, воспринимает и осознаёт. Отношения такого рода имеют, следовательно, рациональную структуру».
Французский социолог Эмиль Дюркгейм в работе «Самоубийство», опубликованной в 1897 году, показал, что уменьшение сплочённости социальных групп ведёт к разрушению иерархии ценностей, в отсутствие которой усиливается распространённость девиантного поведения, в том числе таких крайних его проявлений, как самоубийство. Интенсивность межличностных связей в группах трактовалась Дюркгеймом как явно позитивный фактор.
Вместе с тем Теннис и Дюркгейм не использовали понятия «социальный капитал». В литературе нет единого мнения по вопросу о том, кто впервые использовал этот термин. Дело в том, что словосочетание «социальный капитал» (social capital) представляет собой достаточно распространённую в американской версии английского языка метафору, которая вводит сугубо экономический термин в далёкую от экономики сферу жизни. Капитал обладает свойством приносить выгоду и капитал можно накапливать. Употребляя этот термин, различные авторы стремились подчеркнуть преимущества социального взаимодействия. Американский исследователь Л. Ханифан в 1920 году употребил это словосочетание в работе, посвященной обоснованию создания общественных центров в сельских школах. Следующее документированное употребление термина датировано 1961 годом, когда американский социолог Джейн Джекобе предложила объяснение того странного обстоятельства, что в разных кварталах одного города уровень детской и подростковой преступности может кардинально разниться. В тех районах, где граждане обращали внимание на поведение не только собственных, но и соседских детей, девиантное поведение встречалось реже. Свойство, которым различались районы с высоким и низким уровнем вовлечённости людей в дела местного сообщества, Джекобе назвала социальным капиталом. Она определила социальный капитал как «сложную сеть социальных отношений, создаваемую в течение длительного времени, которая обеспечивает взаимную поддержку в трудные времена, увеличивает степень безопасности на улицах и усиливает чувство гражданской ответственности».14
В течение всей своей жизни Джекобе продолжала подчёркивать позитивную роль соседских сообществ в решении множества различных проблем и то, что «Соседское сообщество представляет собой сложный организм, обладающий сложной системой ресурсов, которые нарастают « естественным образом и постепенно», - как писала она в своей книге, изданной в 2004 году.
Но Ханифан и Джекобе не стали разрабатывать полноценную теоретическую концепцию феномена социального капитала, ограничившись эпизодическим употреблением данного термина в работах по муниципальной политике и урбанистике.
Первая полноценная теоретическая модель социального капитала была предложена известным французским социологом Пьером Бурдье в работе, впервые опубликованной в 1980 году. Он определил социальный капитал как «совокупность реальных или потенциальных ресурсов, связанных с обладанием устойчивой сетью более или менее институционализированных отношений взаимного знакомства и признания - иными словами, с членством в группе».16 При этом, с точки зрения П. Бурдье «социальный капитал настолько всецело подчинен логике знания и признания, что всегда функционирует как символический капитал».
П. Бурдье сделал акцент на инструментальном значении социального капитала, поскольку от отдельного человека требуются осознанные инвестиции в установление и поддержание социальных связей. В рамках этого подхода социальные сети существуют именно потому, что максимизируют выгоды их участников, предоставляя каждому доступ к ресурсам партнёров. Соответственно, социальные сети не относятся к числу естественных образований, а являются результатом реализации множества инвестиционных стратегий.
Значение социального капитала в условиях посткоммунистической трансформации
Процессы масштабных экономических и социально-политических трансформаций в посткоммунистических странах Восточной Европы привлекли внимание специалистов в различных областях знания. При этом концепция социального капитала оказалась востребована исследователями не сразу. Ведущей теоретической парадигмой в изучении трансформации посткоммунистических обществ стала транзитология, опиравшаяся в качестве базовой концепции на модель запаздывающей модернизации.
Её ключевая идея состоит в том, что посткоммунистическая социальная трансформация имеет чёткую направленность. С этой точки зрениям страны, освободившиеся от коммунистического режима, просто отстали на пути модернизации от своих западных соседей. Предполагалось, что коммунистический эксперимент задержал естественную эволюцию стран Восточной Европы в направлении формирования рыночных экономик и демократических политических систем. Но в результате преобразований в экономике и политике, ценностная система посткоммунистических обществ также должна постепенно приблизиться к стандартам развитых демократических стран.
Не будет большой натяжкой сказать, что, в общем и целом, данная теоретическая концепция была подтверждена реальным ходом событий. Страны Восточной Европы в большинстве своём смогли создать конкурентные демократии, что было подтверждено их присоединением к Европейскому Союзу. В 2006 году Словения, Чехия и Эстония по уровню экономического развития (измеряемого как ВВП на душу населения по паритету покупательной способности) обошли беднейшую из «старых» членов ЕС - Португалию, и вплотную приблизились к уровню Греции. Другие страны Восточной Европы добились не столь впечатляющих экономических результатов, но также показывают высокие темпы развития. Вместе с тем, сама продолжительность эпохи спада оказалась беспрецедентной для мирного времени. В 1989 году немногие ожидали, что трансформационный спад затянется на 17 лет.
В современной экономической науке одной из наиболее интересных загадок, по поводу которых в академическом сообществе не сложилось преобладающего мнения, стал вопрос о причинах масштабности трансформационного экономического спада при переходе от плановой экономики к рыночной. За десять лет 28 реформирующихся стран Восточной Европы и бывших республик Советского Союза потеряли в сумме около 30% своего ВВП.
«Экономическая наука, - утверждает российский экономист В. Полтерович, - потерпела наиболее крупное поражение за весь период ее существования. Никогда еще предсказания «большинства» экономических экспертов не были столь далеки от реальности. Вопреки их ожиданиям, либерализация цен и стандартные антиинфляционные меры привели к кризисам неплатежей и бартеризации экономики, приватизированные предприятия оказались еще менее эффективными, нежели государственные, а реформы в целом породили беспрецедентный рост теневых операций и криминальной активности».
Возник вопрос: является ли глубина трансформационного спада доказательством того, что институты рыночной экономики, правового государства и либеральной демократии, многократно доказывавшие свою эффективность в разные эпохи и в различных регионах земного шара, вдруг показали свою непригодность в посткоммунистическом мире? Ответы на этот вопрос предлагались самые разные. Многие авторы обращали внимание на сложность синхронного осуществления на протяжении нескольких лет экономической, политической и социально-культурной модернизаций, которые в странах первого мира проходили в разные эпохи и до сих пор не вполне завершены. Другие делали акцент на историческом и культурном своеобразии стран региона, которое не позволяет быстро адаптировать к местной почве институты западного происхождения.
Социальные сети, общественные организации и межличностное доверие в современной российской политике
Масштабная трансформация российской политической системы, стартовавшая в конце 80-х годов прошлого века, к настоящему моменту ещё не может считаться вполне завершённой. Эпоха политической стабилизации начала XXI столетия не завершила трансформационный социальный переход, а, скорее, закрепила в устоявшихся практиках некоторые его элементы, которые ранее казались наблюдателям преходящими и не заслуживающими особого внимания. Это в полной мере относится к совокупности вопросов, связанных с понятием социального капитала и его отдельных составляющих. Изучение роли социальных сетей, общественных организаций и межличностного доверия в политическом процессе посткоммунистической России нельзя отнести к числу вопросов, страдающих от нехватки внимания - академического сообщества, политических активистов и широкой публики. В дискурс российский социальной науки эта проблематика вошла в середине 90-х годов, когда её было принято обозначать как проблему «слабости российского гражданского общества». В то время многие исследователи определяли основное содержание российского политического процесса как «переход от тоталитаризма к демократии». Тоталитаризм, в свою очередь, трактовался как политическая система, сводящая гражданское общество на нет. Концепция тоталитаризма, предложенная X. Арендт и 3. Бжезинским, трактовала советское общество сталинской эпохи как сферу тотального доминирования партийно-государственного аппарата над атомизированными индивидами. Как утверждал итальянский философ Н. Боббио «При тоталитаризме государство - это всё, а гражданское общество — ничто». Сохранившиеся общественные организации были поставлены под полный контроль государства, усиливая тем самым контроль над гражданами. Так профсоюзы считались не организациями, призванными отстаивать интересы наёмных работников, а «приводными ремнями партии». Как утверждает М. Бернхард: «сталинизм уничтожил все виды самодеятельных общественных организаций и заменил их структурами, предназначенными контролировать общество, мобилизовать его на поддержку лидеров и передавать приказания сверху вниз». По его мнению, усвоившие тоталитарную политическую культуру граждане характеризуются беспомощностью, патерналистскими ожиданиями и отсутствием навыка конструктивного использования конфликтов для отстаивания собственных интересов.138 Некоторые исследователи полагают, что подобные установки граждан складывались в результате реализации целенаправленной стратегии тоталитарного государства по предотвращению неконтролируемой политической активности. Как резюмируют Д. Бэхри и Б. Силвер: «тоталитарные государства атомизируют общество для того, чтобы изолированные граждане не доверяли друг другу и были не способны к организованной политической деятельности вне рамок подконтрольных государству структур». И когда эпоха террора уходит в прошлое, память о ней передаётся из поколения в поколение. Таким образом, тоталитарное наследие, закреплённое в установках граждан, препятствует формированию основанных на взаимном доверии независимых от государства ассоциаций даже после краха тоталитарного государства. Как гласит часто цитируемая историками поговорка: «Мёртвый хватает живого».1 Исходя из данных теоретических предпосылок, успешный демократический переход требует формирования эффективного гражданского общества. Этот постулат практически не подвергается сомнению, ввиду его некоторой тавтологичности. Если современная демократия представляет собой политическую систему, основанную на контроле гражданского общества над государством, то переход к демократии без создания гражданского общества невозможен. Как отмечают, например, Дж. Коэн и Э. Арато: «глубоко структурированное гражданское общество со свойственными ему взаимопересекающимися расслоениями, взаимоналожениями членств в различных группах и высокой социальной мобильностью является неотъемлемым условием стабильного демократического государственного устройства, гарантией от постоянного преобладания одной из групп и возникновения фундаменталистских массовых движений и антидемократических идеологий».
