Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретико-методологические проблемы исследования трансформаций политических режимов в странах третьей демократической волны 28
1.1. Актуальные теоретические подходы в исследованиях современных демократических режимов 28
1.2. Методология сравнительного изучения демократизации и трансформаций политических режимов в рамках классической транзитологии 48
1.3. Политическая практика в переходных обществах как предпосылка для критического осмысления транзитологической парадигмы 67
Глава II. Основные факторы и тенденции трансформаций политических режимов в России и Бразилии в переходный период 92
2.1. Структурные и процедурные факторы трансформаций политических режимов в России и Бразилии 92
2.2. Сходства и различия современных институтов и практик демократического правления в России и Бразилии 122
2.3. Влияние внешней международной среды на трансформацию политических режимов в России и Бразилии 155
Заключение 173
Список использованных источников и литературы 178
Общее количество страниц 191
- Актуальные теоретические подходы в исследованиях современных демократических режимов
- Политическая практика в переходных обществах как предпосылка для критического осмысления транзитологической парадигмы
- Структурные и процедурные факторы трансформаций политических режимов в России и Бразилии
- Влияние внешней международной среды на трансформацию политических режимов в России и Бразилии
Введение к работе
Одним из значительных направлений современной сравнительной политологии и транзитологии является хорошо разработанный теоретико-методологический комплекс демократизации, разработанный такими известными учёными, как В. Банс, Б. Барбер, Л. Даймонд, Г.О`Доннел, Т.Л. Карл, С. Лакофф, С. Ларсен, А. Лейпхарт, Х. Линц, С. Липсет, Дж. Маркофф, Дж. Ди Палма, Р. Патнэм, А. Пшеворский, Д. Растоу, К. Реммер, Г. Соренсен, А. Степан, С. Хаггард, С. Хантингтон, Ф. Шмиттер, С.В. Володенков, И.И. Кузнецов, А.Ю. Мельвиль, И.К. Пантин, Л.В. Сморгунов, Д.А. Фадеев, О.Г. Харитонова, С.Л. Чепель и др. В центре внимания данных исследователей стояли преимущественно вопросы режимных трансформаций в целом и демократизации в частности. В большинстве теоретико-методологических работ по транзитологии имеет место всесторонний качественный анализ процессов демократизации, проводившийся в сравнительно-политологическом и международно-политическом аспектах. Эти исследования позволяют теоретически определять основные предпосылки, условия, тенденции и динамику демократических трансформаций, факторы, обусловливающие их характер, а также сущность проблем, встающих перед странами в ходе преобразований.
В этой связи было определено второе направление транзитологических исследований, представленное работами, где аналогичные вопросы рассматривались преимущественно на латиноамериканском и восточноевропейском материале в формате кросс-региональных и кросс-темпоральных исследований. Таким образом, ряд теоретиков критически применили парадигму транзита/консолидации к посатвторитарным режимным трансформациям с целью её верификации, а при необходимости и фальсификации для дальнейшего плодотворного развития теории. Среди авторов этих работ: Т. Ванханен, М. Каваросси, Т.Л. Карл, А. Лейпхарт, Х. Линц, Е. Мачкув, А. Степан, А. Турен, Дж. Хигли, Ф. Шмиттер, С. Эйзенштадт, Я.И. Ваславский, З.В. Ивановский, Т.П. Лебедева, А.Ю. Мельвиль и др.
Актуальность демократической проблематики побуждает выделить в рамках третьего направления работы, посвящённые проблемам демократии в современном мире и методологии её исследования. Прежде всего, здесь стоит упомянуть тех авторов, которые внесли значительный вклад в разработку теоретических и практических проблем демократии: Р. Арон, Н. Боббио, Ф. Веффорт, Б. Гуггенбергер, Р. Даль, Дж. Кин, Д. Коллье, С. Левицкий, С. Липсет, А. Пшеворский, И. Шапиро, Й. Шумпетер, К.С. Гаджиев, М.Н. Грачёв, Г.Г. Дилигенский, А.И. Ковлер, В.Ф. Коломийцев, А.С. Мадатов, А.С. Макарычев, А.П. Цыганков и др.
Анализ представленных в аналитическом обзоре работ дал возможность сделать вывод об имеющемся научном заделе в исследовании проблем демократизации (в том числе российской и бразильской), а также актуальных направлениях и существующих проблемах в данной области. Это позволило определиться с общими теоретико-методологическими принципами собственного исследования, сформулировать авторское понимание современных режимных трансформаций, понять какие факторы на них воздействуют и детерминируют качественную специфику.
Таким образом, актуальность выбранной темы, степень ее научной разработанности, потребности в дальнейшей разработке проблемы обусловили выбор объекта, предмета, постановку целей и задач диссертационного исследования.
– рассмотреть сущность актуальных теоретических подходов в исследованиях современных демократических режимов. В связи с этим выявить критерии научной идентификации демократии, очищенной от политико-идеологических наслоений;
– вычленить теоретико-методологические основания концептуализации сравнительного изучения демократизации и трансформаций политических режимов, представленного классической транзитологией, и объяснить преимущества многофакторного анализа данных процессов;
– в свете политической практики в переходных обществах проанализировать тенденции трансформации транзитологической парадигмы и перспективы её замещения альтернативными теориями и концепциями;
– выявить основные структурные и процедурные факторы трансформаций политических режимов в России и Бразилии с момента их конституционного оформления;
– исследовать сходства и различия современных институтов и практик демократического правления в России и Бразилии и на этой основе определить характер политических режимов в двух странах, а также их перспективы дальнейшего перехода к либеральной демократии;
– выявить и проанализировать взаимосвязь трансформаций политических режимов в России и Бразилии с внешней международной средой. Вскрыть причины и изучить механизм воздействия внешней международной среды на динамику политических режимов в двух странах, а также определить степень влияния режимных трансформаций в России и Бразилии на формирование их внешнеполитических стратегий.
Гипотеза исследования. В диссертации выдвигается гипотеза, согласно которой, предварительным результатом режимных трансформаций в России и Бразилии стали стабилизация и начало консолидации политических режимов, существенно отклонившихся в процессах трансформаций от целеполагавшейся либерально-демократической модальности.
Теоретико-методологическая основа исследования. При написании работы автором учитывались разнообразные теоретико-методологические подходы, существующие в многочисленной литературе по проблемам демократизации. Среди них: системный, структурно-функциональный, неоинституциональный, сравнительный, исторический, логико-прогностический подходы, теория рационального выбора, статистические методы, математические индикаторы и корреляционный анализ.
Прежде всего, необходимо выделить системный и структурно-функциональный подходы. Использование системного анализа позволило рассматривать политическую трансформацию как комплексный, многоаспектный процесс, объединяющий целый ряд компонентов, способствующих модернизации государственной структуры и политической системы. В свою очередь, структурно-функциональный подход помог детально изучить сущность базовых элементов демократического транзита, характер и основные направления их развития.
Сравнительный метод применялся для анализа процессов демократизации, основных направлений трансформаций демократических институтов и практик в России и Бразилии. Для проведения сравнительного анализа использовались различные количественные и качественные показатели, адаптированные под соответствующие исследовательские задачи.
Важным методологическим основанием работы стал неоинституциональный подход. Важно отметить, что при рассмотрении политических институтов автор использовал определение Д. Норта, определявшего «институт» как «правила игры» в обществе, необходимые в качестве ограничителей в повседневной практике и взаимоотношениях между людьми и представленные в виде формальных и неформальных структур.
С помощью исторического подхода удалось рассмотреть предмет исследования в его развитии, в контексте той конкретной исторической обстановки, в которой он находился на разных этапах своего становления и функционирования. Это позволило анализировать демократические транзиты в совокупности их структурных, функциональных, институциональных, процессуальных характеристик.
В качестве интегративной общетеоретической схемы диссертационного исследования использовались базовые положения современной теории демократии, транзитологической парадигмы, а также альтернативных исследовательских подходов, в частности структурно-процедурного многофакторного подхода, предложенного российским исследователем А.Ю. Мельвилем. Их научное осмысление позволило рассматривать внутреннюю структуру процессов демократизации, их логику и результативность. Ключевым тезисом этой интегративной теории выступила идея неопределенности режимных трансформаций в современном мире.
Перечисленные методы и их предназначение составили концептуальные рамки качественной интерпретации политических режимов. Практическое применение данных методов дополнено в диссертации количественными методами анализа, которые были направлены на измерение различных параметров демократии и демократизации, но с использованием символико-математической формализации и квантификации. Основными рабочими индексами из этого ряда для настоящего исследования являются: Индекс формы правления, разработанный российским исследователем О.И. Зазнаевым, Индекс институциональных основ демократии, взятый из проекта «Политический атлас современности» (научный проект исследователей МГИМО) и Индекс демократизации профессора Хельсинского университета Тату Ванханена.
При исследовании возможных перспектив демократизации в России и Бразилии применялись методические принципы социально-политического прогнозирования. В частности, сочетание нормативного и поискового прогнозирования, основанного, главным образом, на методах аналогии и экстраполяции существующих тенденций в будущее и на использовании экспертных оценок, дало возможность увидеть возможные расхождения в предполагаемых властью и вероятных результатах внедрения различных политических инноваций.
Источниковая база исследования. Диссертационное исследование выполнено на основе источников разного типа. Прежде всего, в диссертации широко использованы теоретические схемы и концепции, разработанные в разное время учёными многих стран и подробно представленные автором в подразделе, касающемся степени научной разработанности проблемы.
Важным источником исследования являются нормативно-правовые документы, закрепляющие статус и механизмы функционирования формальных политических институтов в России и Бразилии. В частности, детально были проанализированы национальные Конституции (Основные Законы) двух стран в части формирования, функционирования и взаимоотношения органов государственной власти. Эти документы создали определенный аналитический базис диссертационного исследования, позволили сформировать представление о легитимной основе функционирования политических институтов, оценить официально-легальные параметры их взаимодействия, основные направления трансформации и оптимизации.
Помимо формальных норм и правил в качестве источника выступала повседневная политическая практика, информация о которой была получена преимущественно из печатных и электронных средств массовой информации. Ее анализ позволил существенно расширить возможности исследования процессов демократизации, замеряя пределы соответствия практических тенденций формальным нормам и правилам.
Важным источником диссертационного исследования стали различные статистические материалы: электоральная статистика, различные проблемные рейтинги и индексы, а также результаты общенациональных российских и бразильских социологических опросов, посвященных проблемам демократизации обществ и политических систем двух стран. В частности, в диссертации были использованы данных таких социологических служб как: российских – фонда «Общественное мнение» и Аналитического центра Ю.А. Левады, бразильских – социологических агентств «Датафолья» и «Ибопе», а также чилийской службы «Latinobarometro».
При написании диссертационной работы активно использовались информационные ресурсы глобальной сети Интернет. В частности, посредством Интернет осуществлялся поиск отечественных и зарубежных исследований по заявленной проблеме, а также различных нормативных документов.
Научная новизна исследования заключена в выбранной автором проблеме, поставленной и достигнутой цели, решённых задачах, а также в полученных результатах, которые состоят в следующем:
– уточнены критерии научной идентификации демократии посредством синтеза базовых постулатов теории полиархии Роберта Даля (политическая конкуренция и политическое участие) и их математической формализации в Индексе демократизации Тату Ванханена. На основе выделения идеал-типического понятия «либеральной демократии» показано несоответствие её критериям как западных политических систем, так и переходных политических режимов;
– для анализа трансформаций политических режимов в России и Бразилии предложено использование наряду с транзитологическими моделями аналитических возможностей циклически-волнового подхода и концепции равноположенного развития. На основе сочетания некоторых положений данных парадигм предложена авторская трактовка функциональности многофакторного анализа режимных трансформаций в России и Бразилии;
Достигнутые в диссертации результаты являются определенным приращением теоретического знания о процессах демократизации, о роли и соотношении в них формальных и неформальных политических институтов. Кроме того, отдельные положения диссертации могут стать основой для дальнейших как теоретических, так и прикладных исследований по вопросам функционирования политических институтов в трансформирующихся обществах. Выводы, сделанные в результате работы, могут стать аналитической основой деятельности органов государственного управления, политических партий, структур гражданского общества.
Кроме того, материалы диссертации могут быть использованы в учебном процессе при подготовке и преподавании таких курсов, как «Теория политики», «Политические отношения и политический процесс в современной России», «Сравнительная политология», «Мировая политика и международные отношения», «Государственное управление и политика», при разработке спецкурсов и в работе спецсеминаров.
Положения, выносимые на защиту:
1. Системообразующей научной сферой современной политологии являются проблемы демократии, демократических транзитов, трансформаций политических систем и режимов. Эффективное научное исследование результативности политических трансформаций и «демократичности» (от нулевой до высокой) политических режимов предполагает соотнесение их качественных характеристик не только с конкретными эмпирическими образцами, но и с определёнными теоретическими построениями. В этой связи весьма рациональным и адекватным методологическим инструментарием исследования демократических политических режимов является идеал-типическое определение «либеральной демократии» как некой универсально-процедурной модели, очищенной от политико-идеологических наслоений. Проведённый анализ позволяет констатировать несоответствие критериям идеального типа как современных западных политических систем, так и переходных политических режимов.
2. Нынешняя западноцентричная структура миропорядка и баланс сил в нём, а также особый дискурсивный статус «демократии» в мировом информационно-коммуникативном пространстве заставляют политических лидеров и политические элиты государств выражать приверженность демократии, отзываться о демократии как об идеале. Однако лишь комплексный анализ на основе теоретико-методологического плюрализма способен с помощью конкретных критериев идентифицировать подлинное качество политических режимов, разграничив и обобщив формальные и неформальные элементы в структурах публичной политики государств. В условиях отсутствия как универсальной демократической модели, так и единого способа построения демократии, следует признать, что процесс демократизации – многовекторный и многофакторный процесс, исследование которого предполагает проведение качественного анализа с использованием комплексных методик, максимально учитывающих социально-экономические, национально-исторические и социокультурные условия развития страны.
3. Основные тенденции трансформаций политических режимов в России и Бразилии подтверждают известный тезис о том, что демократизация системы власти и общества – длительный, многоэтапный процесс, движущими силами которого являются разнонаправленные импульсы и факторы структурного и процедурного порядков. Конституционное оформление в двух странах основных общественных и политических институтов задали в своё время конкретные параметры демократизации. Однако свои параметры демократизации продолжают задавать и неконституционные факторы, среди которых особое значение имеют степень дифференциации и развитие социальной структуры, общий уровень социально-экономического развития и модернизации, культурно-политические ценности и ориентации в обществе и производные от них основные начал и свойства общественного строя, исторический баланс во взаимоотношениях исполнительных и законодательных структур, модели неформальной коммуникации институтов власти и общества. Мы утверждаем, что значительную роль в невозможности консолидации либерально-демократических режимов в России и Бразилии играют перечисленные однотипные факторы структурного порядка как независимые переменные процесса демократизации. В то же время действие в России и Бразилии структурных факторов режимных трансформаций дополняется специфическим воздействием процедурных факторов, квинтэссенцией которых выступают формы правления.
5. Выявленные общие характеристики функционирования политических режимов в России и Бразилии могут способствовать построению сценариев дальнейших режимных трансформаций в двух странах. Эти сценарии можно характеризовать как «инерционные» и «реформационные». Инерционный сценарий применительно к России предполагает сохранение авторитарно-демократического политического режима, отказ от либерально-демократической модели как эталона и образца, отказ от системных реформ по плюрализации общественной жизни, их замену разовыми конъюнктурными акциями, имеющими, прежде всего, электоральную либо демонстрационную направленность. Инерционный сценарий применительно к Бразилии предполагает отторжение либерально-демократической модели политического режима и стабилизацию/консолидацию режима электоральной демократии. Реформационный сценарий делает возможным целенаправленное развитие демократических институтов в двух странах и обуславливается наличием политической воли у элиты. Пока же применительно к России речь идет о формировании моноцентристской политической системы, применительно к Бразилии – о постепенном усилении гражданских и парламентских структур и создании реальных и эффективных механизмов ограничения президентской власти. С этой точки зрения, бразильский опыт демократизации политической системы и режима может выступать моделью российской трансформации.
Апробация работы.
Основные положения диссертации изложены в десяти научных публикациях. Теоретические обобщения и практические выводы работы обсуждались на научной конференции студентов и аспирантов социологического факультета СГУ «Политическая жизнь современного общества» (г. Саратов, 27 апреля 2006 г.), межвузовской научной конференции студентов и аспирантов «Политико-правовые проблемы обеспечения прав человека в современном мире» (г. Саратов, 23 апреля 2008 г.), на межрегиональной конференции аспирантов и соискателей СГМУ (г. Саратов, 24 апреля 2008 г.), на всероссийской научной конференции «Динамика социально-территориальной структуры современного российского общества» (Волгоград, 28-29 апреля 2008 г.), на международной научно-практической конференции «Международное сотрудничество в условиях глобализации: экономика, политика, наука, образование, культура» (Саратов, 14 мая 2008 г.). Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры политических наук Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.
Структура работы соответствует поставленным задачам и отражает особенности методологии исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, каждая из которых разделена на три параграфа, заключения, списка использованных источников и литературы.
Актуальные теоретические подходы в исследованиях современных демократических режимов
Широкое распространение демократии в мире - наиболее важный политический феномен последних трёх десятилетий XX в. Не будет преувеличением отметить, что большая часть деятельности и усилий внутри политологического сообщества были направлены на то, чтобы ответить на главный вопрос: в чём состоит демократизация и каковы её перспективы?
Данные исследовательские задачи логично актуализировали необходимость, в частности, инвентаризации и нового рассмотрения теоретических подходов к определению «демократии», различных индикаторов демократического развития, а также понимания эффективности и результативности демократических процессов.
Вначале определимся с понятием «политического режима», которое будет применяться в диссертационном исследовании в качестве методологического инструментария политического анализа режимных трансформаций.
Известное академическое определение трактует политический режим как «совокупность характерных для определённого типа государства политических отношений, применяемых властями средств и методов, сложившихся отношений государственной власти и общества, господствующих форм идеологии, социальных и классовых взаимоотношений, состояния политической культуры»15. Если, согласно позиции американского теоретика Д. Истона, политический режим - это «формализованный способ упорядочения политических отношений»16, то мы подвергаем сомнению целесообразность данного определения в силу того, что сегодня нередко наблюдается доминирование неформализованных отношений в политическом сообществе и институтах государственной власти. Поэтому мы исходим из необходимости учитывать формализованный и неформализованный уровни политических отношений при анализе политических режимов.
Под политическим режимом будет пониматься особый тип политической «игры», включающий в себя два основных элемента: 1) набор политических акторов («игроков»), которые контролируют доступные им ресурсы и используют те или иные стратегии для достижения своих целей; 2) совокупность институтов, или «правил игры», которые накладывают ограничения и создают стимулы для действий политических акторов17. Как видно из определения, его базовые положения сформулированы в русле неоинституциональной парадигмы. Данное определение позволяет провести различие между конкурентными и неконкурентными режимами: во втором случае, в отличие от первого, значение имеет лишь доминирующий актор (например, Президент), в то время как остальные не играют существенной роли. Кроме того, оно открывает возможность для отказа от довольно расплывчатого концепта «консолидация» (трудно достижимого на практике) в пользу более чёткого концепта «равновесие» («эквилибриум»). Когда политические режимы находятся в состоянии равновесия (демократического/недемократического), у акторов нет стимулов к изменению своего поведения. В этом смысле процесс режимных изменений есть не что иное, как нарушение равновесия, которое рано или поздно ведёт к замене одного равновесия другим (или тем же самым, но в новых условиях)18.
Согласно последнему определению, акторами политических режимов являются различные сегменты элит, т.е. тех организованных групп в обществе, которые способны повлиять на политически значимые решения19. Что касается массового политического участия, то, по большому счёту, массы влияют на политический процесс лишь в той мере, в какой им это позволяют делать элиты20. Мы исходим из положения о том, что реальное политическое значение масс в современных условиях детерминируется мобилизационными акциями элит или контрэлит. В связи с этим массы с их установками, ценностями, идентичностями и предпочтениями следует рассматривать скорее как специфический вид доступных элитам ресурсов, а не акторов.
Прежде чем начать подробное обсуждение существующих подходов к изучению режимных изменений и трансформаций, рассмотрим основные концептуальные подходы к определению «демократии».
Само понятие «демократии» исторично; оно давно и прочно вошло в официальный лексикон мировой политической науки. Полисная демократия античности, коммунальная демократия европейского средневековья, представительная демократия Нового времени и т.д. - это лишь отдельные аспекты сложного теоретического понятия. Кроме того, демократия в современных условиях может выступать в самых различных ипостасях. С одной стороны, демократия - это универсальная процедурная модель социальной организации любого уровня, построенная преимущественно на принципах самоуправления и представительства. С другой стороны, демократия - это идеологическая конструкция, политический проект западного происхождения, чаще именуемая как «либеральная демократия». И, наконец, демократия - это политическая практика, модель организации политической жизни и имеющая множество вариантов, определяемые различными комбинациями демократических и недемократических элементов.
Несмотря на столь многозначное понятие демократии, в классической политологической традиции под ней чаще всего подразумевается форма правления, суть которой была лаконично определена А. Линкольном в геттесбургской речи 1863 г.: «власть народа, осуществляемая народом и для народа»21. После краха марксистской утопии демократия практически повсеместно получила признание как единственно верная и прогрессивная идеологическая концепция политического существования человеческого сообщества.
Для более глубокого методологического анализа сущностных особенностей современной демократии требуется высокий уровень концептуальной ясности относительно содержания термина «демократия».
Как отмечает Л. Даймонд, «сегодня (в отличие, например, от 1960-1970-х гг.) большинство исследователей видят в демократии систему политической власти и не обусловливают её наличием каких бы то ни было социальных или экономических характеристик. В чём они до сих пор расходятся фундаментально, так это в вопросе о диапазоне и масштабах политических атрибутов демократии»22.
В современной общественной мысли нет единства мнений по поводу содержания демократии. Как заметил известный исследователь этого феномена Р. Даль, «нет единой теории демократии - есть только теории демократии» . Между тем, несмотря на отсутствие однозначного понятия демократии, можно выделить две основные группы исследователей (последователей концепций Й. Шумпетера и Р. Даля), по-разному толкующих её современное содержание.
Среди последователей концепции Й. Шумпетера непререкаемым авторитетом пользуется его работа «Капитализм, социализм и демократия» (1942 г.). Согласно этой концепции, демократия есть не более чем «метод, так сказать, определённый тип институционального устройства для принятия политических решений, в котором индивиды обретают власть принимать решения путём конкурентной борьбы за голоса избирателей» . Очевидно, что для 1940-х гг. данный подход был новаторским, ибо означал радикальный пересмотр устойчивого представления, будто перед человеком открыты два пути: смириться перед властью или смирить её, показывая, что власть можно контролировать, «превратив в объект электорального состязания»25. Замена сакральной персоны правителя идеализированной абстракцией «суверенного народа» стала в своё время важным импульсом политического развития. По мнению И. Шумпетера, благодаря конкурентной процедуре приобретения власти политическая элита будет вынуждена откликаться на требования большего числа избирателей и дисциплинировать свою деятельность.
В современной литературе шумпетерианскую концепцию демократии обычно называют «минималистской», так как она акцентирует внимание в основном на электоральном состязании.
Считаем необходимым отметить, что в широкой дискуссии по проблемам критериального аппарата демократии часто звучало и продолжает звучать искажённое толкование позициии И. Шумпетера, представляя её как «узкий взгляд» на демократию. Однако учёный выдвинул свою концепцию не априорно, а как раз апостериорным образом, исходя из анализа политической практики. Й. Шумпетер отмечал формальный характер западной демократии. В рассматриваемой нами работе он указывал, что народовластия нигде нет, ибо решения всегда принимаются узким кругом лиц.
Политическая практика в переходных обществах как предпосылка для критического осмысления транзитологической парадигмы
Последняя четверть XX столетия и начало XXI века представляют собой переходную эпоху в общественно-политическом развитии многих стран и характеризуются напряжёнными и - нередко болезненными -активными дискуссиями, поисками путей к демократическому и процветающему обществу.
В значительной мере процесс демократизации (в данном случае имеется ввиду изначальная целеполагавшаяся модальность развития) во многих странах и регионах обусловливается глобальными тенденциями развития, необходимостью включения государств в общемировой контекст. Фактически речь идёт о перестройке всего мирового хозяйства (появляется феномен «мировая экономика»), развитии международного разделения труда, реформировании политико-институциональной инфрастуктуры государств, глубоких изменениях в структурах социальных отношений, международной сфере.
Еще десятилетие назад, до появления мирового антиглобалистского движения, феномена «Левого поворота» в странах Латинской Америки и обострения межцивилизационных противоречий, новые тенденции общественного развития последних десятилетий (фактически нового исторического этапа) можно было резюмировать следующим образом:
1. окончание «Холодной войны» в связи с победой демократического капитализма над реальным социализмом; распад социалистического лагеря и исчезновение политических и идеологических антагонизмов, размывание старой двухмерной структуры зависимости «Север-Юг», появление экономической взаимозависимости;
2. новый виток научно-технического прогресса, переход значительного числа стран от индустриального к постиндустриальному обществу;
3. усиление гегемонии США как распорядителя мировой экономической системы и «законодателя» международной повестки дня;
4. транснационализация капитала и денационализация государства как фундаментальные признаки глобализации, формирование единого мирового рынка, разрушение национальных барьеров, курс на открытую рыночную экономику, интеграционные процессы;
5. несмотря на существование в ряде стран авторитарных или полуавторитарных режимов, в целом, планета движется к политической либерализации, а, следовательно, демократия понимается как наиболее адекватная система для достижения экономического роста, обеспечения прав человека, развития науки, технологий и инновационной деятельности;
6. в социальном плане новый этап характеризуется расцветом индивидуализма, стремлением к личному обогащению и ослаблением общественно-политических движений, а значит и сведением к минимуму дискуссий об альтернативных моделях развития государства и общества93.
8 подобных условиях перед развивающимися странами встала сложная дилемма: либо осуществить структурную реорганизацию экономики, а также политической системы и интегрироваться в новую динамику единого и взаимозависимого мира, заняв в нём свою «нишу», либо выпасть из этих процессов и искать альтернативные варианты социального прогресса. Как показывает анализ социально-политического развития восточноевропейских и латиноамериканских стран, большинство из них предпочли включение в качестве акторов в глобализационные процессы. Это определило конституционное оформление политических систем данных стран в соответствии с принципами правового государства и гражданского общества, общепринятых в сообществе североамериканских и западноевропейских государств, а таюке проведение в жизнь стратегии неолиберального реформирования национальных экономик.
К началу 1990-х гг. в мире произошло достижение демократией «критической массы» превосходства над автократией. В связи с этим с большой долей уверенности можно утверждать, что впервые мировая демократия превзошла мировую автократию по совокупному экономическому, технологическому, военному и, как считают некоторые исследователи (например, С. Хантингтон, Ф. Фукуяма и др.), духовному потенциалу. Это накапливавшееся на протяжении последних десятилетий изменение стало очевидным в связи с крушением крупнейшего компонента международного авторитаризма - СССР, «соцсодружества» и большей части их попутчиков в третьем мире.
На этом основании, как известно, Ф. Фукуяма сформулировал вывод о «конце истории» в смысле окончательного завершения исторического противоборства между социально-экономическими формациями в пользу «универсализации западной либеральной демократии в качестве конечной формы политического устройства человечества»94. Развернувшаяся вокруг этого смелого тезиса дискуссия концентрировалась, главным образом, на вопросах о том, правомерно ли в принципе рассматривать историю как линейный процесс, имеющий «предначертание», а, следовательно, «начало», «середину» и «конец», и молено ли согласиться с утверждением, что далее наступит уже бесконечная пастораль пассивного потребительства. Вердикт большинства экспертов был не в пользу тезиса Ф. Фукуямы.
Трудно в этой связи не признать, что анализ политической практики в переходных обществах позволяет наилучшим образом проверить рабочий потенциал концепции «третьей волны» и способствует совершенствованию политической теории в этом вопросе95. Применение в исследовательском процессе метода сравнений безусловно расширяет кругозор исследователя, позволяет ему чётче увидеть общее и особенное в анализируемых явлениях и процессах, осуществляет функцию верификации полученных данных, помогает в выработке и шлифовке теоретических понятий, в выявлении закономерностей общественного развития, способствует развитию целых научных областей знания и нередко выступает фактором общественных перемен в национальных политиях. А в свете нередко происходящей и наблюдаемой синхронизации общественно-политических процессов в ряде стран, а иногда и целых регионов - неизбежно актуализируется значение сравнительного анализа различных феноменов.
Итак, адекватна ли транзитологическая парадигма? Необходимость теоретического обновления классической транзитологии наиболее остро стала ощущаться примерно с середины 1990-х гг., когда получили распространение аналитические тезисы о неопределённости дальнейшей политической эволюции некоторых «транзитных» стран. Например, бразильский политолог Ф. Веффорт писал, что «новые демократии» представляют собой смешанные режимы, особые разновидности гибридизации, основанные на сочетании в переходный период демократических институтов, норм и ценностей с авторитаризмом, следовательно, дальнейшая эволюция политических режимов в данных странах трудно предсказуема .
Отметим, что в настоящее время главные трудности в идентификации политических режимов различных стран связаны с расхождением между формальными и неформальными политическими системами. Как отмечает С.Л. Чепель, «в странах «третьей волны» демократизации всё большее распространение стали получать полудемократические режимы, которые, сохраняя внешние атрибуты демократического устройства (регулярные альтернативные выборы, разделение властей, функционирование демократических институтов - политических партий, оппозиции, неправительственных организаций, относительно независимых масс-медиа), тем не менее, в основном опираются на авторитарные методы осуществления власти. Это проявилось в ограничении политической роли парламентов в пользу исполнительной власти, в стремлении избранных президентов продлить закреплённые конституциями сроки пребывания главы государства на своём посту, в создании партийных систем с преобладанием президентской партии, в давлении властей на свободные средства массовой информации и общественные организации, в многочисленных нарушениях правил проведения выборов и в снижении их конкурентного характера»97. Как отмечает один из исследователей демократических переходов Л. Даймонд, «сравнение двух дивергентных тенденций, прослеживающихся в 1990-е годы - продолжающийся рост электоральной демократии при застое в развитии демократии либеральной - указывает на всё более поверхностный характер демократизации на исходе «третьей волны» .
Эти тенденции свидетельствуют о том, что распад авторитарных и тоталитарных режимов не обязательно означает начало последовательного движения к демократии. Переход к демократическому правлению скорее видится как длительный, сложный и противоречивый процесс, предполагающий многовариантность развития поставторитарных и посттоталитарных обществ, возникновение порой смешанных авторитарно-демократических режимов и разные темпы демократических преобразований.
В настоящее время мы можем наблюдать следующее: в то время как в Южной Европе произошла полная консолидация демократических режимов, а необратимость демократических процессов в Португалии, Испании и Греции не вызывает сомнения, в других регионах этот вопрос всё ещё остаётся открытым. Многие государства могут быть отнесены к демократическим лишь на основе формальных признаков. Так, в Венесуэле и Перу исполнительная власть всё шире использует авторитарные методы правления, в Парагвае не могут обеспечить преемственность конституционных правительств, бывшая Югославия и ряд постсоветских республик охвачены различными политическими и этническими конфликтами, угрожающими их территориальной целостности. В подобной ситуации многие скептически настроенные исследователи обнаруживают первые признаки отката третьей волны демократизации".
Структурные и процедурные факторы трансформаций политических режимов в России и Бразилии
В политической науке, как и в медицине, определяющим является точность диагноза, то есть объективное описание ситуации, верность оценок существующих и зарождающихся тенденций, способность просчитывать влияние второстепенных факторов. Данное положение применимо и к предмету настоящего диссертационного исследования.
Российский исследователь В.Т. Рощупкин, автор диссертации по проблемам демократизации Бразилии, Аргентины и Чили, отмечал актуальность и перспективность сравнительного изучения данных стран и России, поскольку процессы политической и экономической либерализации в обозначенных странах разворачивались параллельно в рамках «третьей волны демократизации»133. Что касается России и Бразилии, то речь идёт совсем не о случайных аналогиях или совпадениях, а о проистекающих из самой сути преобразований близости исторических ситуаций, а точнее -типологической одноплановости процессов, получивших развитие не только в двух данных странах, но и на огромных геополитических пространствах Латинской Америки, Восточной Европы и бывшего Советского Союза13 .
Целесообразность сравнительного изучения России и Бразилии объясняется, прежде всего, принадлежностью двух государств к группе государств-гигантов, в которой они занимают сходные позиции, заметно отставая от её лидеров, и такая принадлежность служит методологической основой сравнительного анализа этих двух стран, представляющих различные цивилизационные формирования.
По мнению авторитетного российского специалиста по истории Бразилии А.Н. Глинкина, теоретический постулат об особенностях действия глобальных закономерностей общественного развития в государствах-гигантах, о качественном отличии этой группы государств от других групп стран: средних, малых и мини-государств - не является оторванным от жизни умозаключением, а отражает реалии мирового развития, особую роль этих государств в формировании международной «повестки дня»
В социально-политическом развитии Российской Федерации и Федеративной Республики Бразилия имеется целый ряд сходных проблем. В современной научной литературе эти страны часто относят к категории стран зависимого развития. Однако группа стран зависимого развития весьма многочисленна, поэтому Россия и Бразилия в силу объективных причин занимают в этом «клубе стран» особое положение.
Некоторые аналитики, при ранжировании государств современного мира и объединении их в типологические группы, причисляют Россию и Бразилию, наряду с США, КНР, Индией и Японией, к категории «страны-континенты», руководствуясь сравнительно небольшим набором ключевых индикаторов136. Во-первых, это ряд материальных показателей, свидетельствующих о масштабах страны (размеры государственной территории, численность населения, объём ВВП, наличие природных ресурсов мирового значения). Во-вторых, это несколько композиционных показателей, характеризующих уровень её развития и влияния на мировой арене (ВВП на душу населения, индекс человеческого развития - ИЧР, исчисляемый по методике ООН, статус ядерной державы или порогового государства, международное признание страны).
Размеры государственной территории в двух странах составляют: в Бразилии — 8,5 млн. кв.км., в России —17,1 млн. кв.км. Таюке две страны обладают сопоставимыми цифрами по численности населения: в Бразилии — 177 млн. чел. (2005 г.), в России —143,8 млн. чел. (2004 год) . Россия богата такими природными ресурсами, как нефть, газ, лес, золото алмазы, различными биоресурсами. Бразилия богата растительными ресурсами (сахаром, кофе, фруктами, хлопчатником), а таюке нефтью, золотом, алмазами, различными рудами.
В 2003-2004 гг. по объёму ВВП Бразилия и Россия занимали, соответственно, 13-е и 16-е места в мире (452,4 и 346,5 млрд. долл.), что не соответствовало объективным возможностям двух стран-гигантов. ВНП на душу населения в Бразилии составлял всего 8100 долл., а в России - 9800 долл. (для сравнения: в США - 40100 долл. ),ja. Индекс человеческого развития (ИЧР), который ежегодно рассчитывается ООН с учётом ВВП на душу населения, уровня грамотности и средней ожидаемой продолжительности жизни, в 2001 г. в России равнялся 0.779, в Бразилии -0.777 (в то время как в развитых странах индекс равен 0.90-0.99) . Общей проблемой двух стран является социальное неравенство, при котором доля 20% наиболее богатых людей в совокупном потреблении в Бразилии составляла в 2001 г. 64,4%, а в России - 51,3%140. Отсюда и такая общая для двух стран проблема, как коррупция. В списке из 158 стран, обследованных в 2005 г. международной общественной организацией «Трэнспэренси интернейшнл» на предмет коррупции в госструктурах, Бразилия заняла 62-е место, России же досталось 126-е место141.
Россия является одной из ядерных держав мира, постоянным членом Совета Безопасности ООН, активно контактирует с развитыми европейскими странами в рамках форума «Большой восьмёрки», участвует в работе АТЭС и в других международных организациях. Бразилия является пороговым государством (то есть ядерные исследования проводились, но Бразилия в 1998 г. официально присоединилась к Договору «О нераспространении ядерного оружия»), непостоянным членом Совета Безопасности ООН (2005-2006 гг.), бесспорным политическим и экономическим лидером в Южной Америке и усиливающимся субъектом международных отношений за счёт диверсификации своей внешней политики.
Различные уровни развития, наряду с историческими особенностями, являются важнейшими факторами социально-политического и иного облика России и Бразилии, их положения в мировой иерархии государств.
На этом фоне прослеживаются некоторые сходные черты и параллели в развитии двух стран. Прежде всего, это физико-географический фактор, масштабы территорий обеих «стран-континентов» и характер их освоения -внутренняя колонизация с покорением относительно малочисленных, в большинстве случаев культурно отсталых народов в России, либо движение вглубь материка с уничтожением и ассимиляцией аборигенов-индейцев в Бразилии. Есть и другое сходство в масштабах и характере освоения российских и бразильских пространств. Во-первых, проблемы столь крупных стран качественно отличаются от проблематики более мелких (пусть даже ближе друг к другу стоящих в культурно-историческом отношении) государств. Во-вторых, здесь сильно ощущается влияние пространств на национальный характер, политическую культуру, принципы государственной организации. В настоящее время, согласно конституциям, две страны придерживаются президентской модели правления. В России и Бразилии на выбор такой модели значительное влияние оказали исторические традиции и особенности политической культуры, связанные с персонифицированностью власти и политической ответственности в России, а таюке каудильизмом в Бразилии.
Конечно, не только в географии видны истоки бесспорно объединяющего исторические судьбы двух обществ. Прежде всего, речь идёт о роли исторического наследия в их современной жизни, похожести основных этапов исторического пути, когда решались однотипные судьбоносные задачи и происходило отрицание старого и начало нового витка развития. Монголо-татарское иго в России (XIII-XV вв.) и колониальная эпоха в Бразилии (XVI-XVIII вв.) произвели тормозящий эффект на прогресс каждой из двух стран. Эти события в немалой степени обусловили отставание России и Бразилии от передовых стран и способствовали переходу их на траекторию «догоняющего развития».
Во многом родственны (хотя и неидентичны) развивавшиеся в сходном контексте усилия модернизации «сверху», предпринимавшиеся авторитарной властью обеих империй (имперский этап в Бразилии продолжался с 1824 г. по 1889 г.), попытки «привить» европейские политические и культурные институты и традиции при сохранении рабовладельческого уклада.
Переходы в двух странах от традиционного общества к капиталистическому хронологически весьма близки. Начало данных исторических процессов связано с отменой крепостничества в России в 1861 г. и плантационного рабства в Бразилии по «Золотому закону» в 1888 г. «Затянувшееся рабство и предопределило трудности конструктивной эволюции обоих обществ либо даже деформации, срывы в развитии.
Влияние внешней международной среды на трансформацию политических режимов в России и Бразилии
Мы исходим из того, что принцип государственного суверенитета не гарантирует изоляции национальной политической системы. Внутренняя и внешняя политика взаимоопределяют друг друга. Их взаимозависимость нарастает в XX в., грани между ними стираются в силу процессов экономической, технической, социальной и политической глобализации. Отметим, что синхронизация и взаимодействие, взаимовлияние процессов, событий и явлений в разных странах, цивилизациях и регионах - весьма важные направления для такой научной области как сравнительная политология. Ведь в этих синхронизации и согласованности процессов и событий, а значит наличии «тонких» связей между развитием различных обществ и политических систем наглядно проявляется глобальность, присущая историческому развитию. Выявление и анализ подобных свзязей -эффективная стратегия сравнительных исследований в эпоху глобализации.
В эпоху глобализации национальные государства широко действуют и взаимодействуют в транснациональном политическом пространстве и данные взаимодействия носят совершенно определённый властный характер. Ведь национальные государства как акторы мировой политики различаются по своему влиянию и способности реализовывать собственные интересы, обладают разным потенциалом, неодинаковыми ресурсами229.
Касаясь в этой связи международного измерения демократии и обозначенного в 1.2. тезиса С. Хантингтона об исключительном миролюбии демократических правительств, отметим, что данный тезис не выдерживает никакой критики. Изучение этой проблемы рядом отечественных обществоведов позволяет утверждать, что «демократические принципы и нормы, утвердившиеся внутри данного конкретного общества и государства, совсем не обязательно соблюдаются ими в отношениях с внешним миром. Например, демократические Афины были не менее воинственны, чем императорский Рим. Да и в современном мире опора на силу и обращение к оружию остаются серьёзным аргументом политики всех, в том числе и демократических государств» J . События последних лет подтверждают эти тезисы. Неоднократные военные операции США и их союзников против Ирака, агрессия против Югославии, Афганистана и другие акции были вызваны не абстрактной заботой о мире и правах человека, а вполне конкретными экономическими интересами Соединённых Штатов .
Феномены «вооружённого навязывания демократии извне», гибель тысячей людей под бомбами «борцов за свободу» вполне обоснованно трактовать как одну их форм пассионарной (считаем уместным применить в данном случае термин Л.Н. Гумилёва), жёсткой защиты национальных интересов нации - Мирового лидера. Наиболее ярким примером того, как часть стран Запада стремятся решить свои социально-экономические и финансовые проблемы путём военных авантюр, является англо-американское нападение на суверенное государство Ирак. На XIX Всемирном конгрессе политологов (2003 г.) в Дурбане было признано, что за этой военной акцией стоит борьба за энергетические ресурсы. Ресурсная проблема вновь начинает решаться вооружённой силой
Как утверждает в этой связи Б.Н. Шапталов, «классическая демократия - это общественно-экономическая система, нацеленная на обретение богатства за счёт приращения своих ресурсов и получения доступа к чужим. Поскольку такая нацеленность является непременным условием нормальной жизнедеятельности демократического социума, устойчивость демократии определяется её способностью к эффективной экспансии» .
Данный «закон», как представляется, разбивает «краеугольное» для либерализма представление о самодостаточности введения свобод. Он показывает, какой ценой достигается материальное обеспечение прав и свобод граждан в демократическом обществе. Капитализм - первый социально-экономический строй на Земле, полностью приспособленный к экономической экспансии. И сама эволюция капитализма, начиная с его появления на свет из недр феодализма, - это история выработки и применения экономических механизмов экспансии. Вершиной такой эволюции стали ТНК, взламывающие все мыслимые преграды на пути движения товаров и услуг. В условиях глобализации потеряли смысл территориальные захваты как условие подключения к чужим ресурсам ради обеспечения материального достатка граждан. Теперь преуспевают те государства и их союзы, которые умеют воевать за «чужое» на хозяйственном поле. Таким образом, история капитализма есть также история сужения территориальной (военной) экспансии, на смену которой приходит экспансия экономическая (технологическая, финансовая) и культурно-идеологическая.
По мнению, Б.Н. Шапталова, рыночно-либеральная модель хозяйствования в современной России крайне неудачна, т.к. страдает существенным пороком - отсутствием здорового и масштабного экономического экспансионизма, без которого нельзя создать эффективный инвестиционный механизм .
Для России (как и для Бразилии) исторически был характерен внутренний экспансионизм - раздел и перераспределение ресурсов. «Чужими ресурсами» оказывался собственный народ, что, естественно, не укрепляло общество, а ослабляло в нём социальные связи и искажало их характер. Экспортно-экономическая пассивность, делающая демократию слабой, отчётливо проявляется в современной России и современной Бразилии. В то же время зффеїсгивньїй инвестиционный механизм развития государства включает в себя следующие ключевые элементы: 1) агрессивный экспорт; 2) менеджмент, ориентированный на преуспевание на мировом рынке; 3) соответствующая политика государства. В совокупности данный комплекс механизмов позволяет решать многие узловые социально-экономические проблемы демократического общества. Пока лее основной причиной неустойчивости российской и бразильской (в меньшей степени) демократий является слабость их экономической базы.
Российские исследователи Ю.В. Голик и В.И. Карасёв в этой связи отмечают, что «главным направлением стратегического противостояния социалистической и капиталистической систем в годы «Холодной войны» было не идеологическое либо военное, а борьба за реальные властные полномочия в сфере экономического интереса (владение, распоряжение и пользование экономическими ресурсами). Необходимо было разбить не идеологию коммунизма и основы советского политического строя -уничтожению подлежало государство-система, конкурировать с которым и вне контроля которого распространять своё влияние на страны третьего мира реальные собственники экономического ресурса Запада - ТНК - не могли. Именно данный вывод позволяет отметить, почему Россию, даже якобы демократическую, продолжают добивать «союзники по общечеловеческой цивилизации»235.
Поэтому очевидно, что российское государство будут и впредь теми или иными способами склонять к отказу от модели «государство-система», а российская властвующая элита должна будет защищать своё понимание государственности, дабы не переместиться из периферийной зоны мировой экономики ещё на более низкий уровень.
Предложенные выше тезисы и аргументы позволяют предположить, что в обозримой перспективе мы будем наблюдать дальнейшие усилия стран Запада по «демократизации» политических режимов в России и Бразилии, де факто означающие борьбу с потенциальными сильными участниками распределения экономических ресурсов планеты. И данные действия западных стран будут продолжаться до тех пор, пока эти две страны вовсе не откажутся от каких-либо внешнеполитических амбиций.
Таким образом, в современных условиях по-прежнему актуальным остаётся видение реальности в соответствии со сформулированной ещё в V в. до н. э. «аксиомой Фукидида», согласно которой, «сильные делают то, что им позволяет их мощь, а слабые принимают то, что они должны принимать». Суть международных отношений, кажется, вновь начинает усматриваться в том соревновании наций-государств за влияние и безопасность, которое Т. Гоббс обозначил как «войну всех против всех», когда главный принцип внешней политики - укладывается в формулу, по которой «у государства не должно быть постоянных друзей и постоянных врагов - постоянны только державные интересы».
Новизна современной ситуации заключается в том, что Запад постепенно теряет монополию на процессы глобализации. Видимо, отсюда и проистекают попытки североатлантических стран представить происходящее как угрозу Западу, его ценностям и образу жизни.
