Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ЭТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ СОЦИОЛОГИИ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ И КОНФЛИКТОВ БЕКА 12
Директивный подход 14
Посреднический подход 18
Интерактивный подход 23
Заключение по Главе 1 29
ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ПОНИМАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИНСТИТУТОВ И КОНФЛИКТОВ 31
Второй модерн: новый политический проект 31
Второй модерн как общество риска 34
Второй модерн как мировое общество 47
Заключение по Главе 2 58
ГЛАВА 3. НАПРАВЛЕНИЯ ТРАНСФОРМАЦИИ ПОЛИТИКИ 60
Инверсия политического 60
Метаморфоза государства 70
Экономическая субполитика 76
Политизация института науки 81
Индивиды возвращаются в политику 86
Заключение по Главе 3 93
ГЛАВА 4. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ КРИТИКИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ БЕКА 96
Онтологический статус риска 96
Границы применения социологической концепции политических процессов и конфликтов У. Бека 98
Социокультурная критика 115
Заключение по главе 4 122
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 124
Введение к работе
Актуальность исследования
Тема диссертационного исследования представляет особую актуальность для России современного периода, поскольку тесно соотносится с вопросами социально-политических изменений и инноваций, упадка некоторых политических институтов индустриального общества и появления новых, а также проблемой поддержания нового социального порядка и придания ему легитимности. Поиск политических ответов на вызовы постиндустриального общества требует содержательного обновления социальной теории, а также новых методологических и концептуальных подходов к его проблемам. Социально-политическая концепция Ульриха Бека1 могла бы стать ценным эвристическим средством, позволяющим углубить понимание общемировых социальных процессов, неизбежно затрагивающих современную Россию.
Сочетание двух особенностей концепции политических институтов и процессов Бека позволяет говорить о ней как о новаторской. Во-первых, Бек указывает на изменение социального контекста, в котором разворачивается противоборство политических сил, это контекст экологического риска и опасности. Идеи Бека имеют решающее значение для развития современной экологической социологии и экополитики, поскольку проливают свет на то, почему последняя находилась на периферии социально-политических
Ульрих Бек (р. 1944) - один из известнейших социологов современности. В настоящее время он является профессором социологии Мюнхенского университета, а также ассоциированным профессором Лондонской школы экономики (BJS Visiting Centennial Professor). Кроме того, он принимает участие в издании серии «Второй модерн» («Second Modernity Series»), публикуемой издательством «Suhrkamp Verlag» и является постоянным обозревателем газеты «Frankfurter Allgemein Zeitung». Бек опубликовал порядка восемнадцати монографий и бессчетное количество статей, но в сознании научного сообщества он по-прежнему остается автором книги «Общество риска», признанной в Германии академическим бестселлером (продано более 60 000 экземпляров) и пережившей третье издание. С этой книгой, изданной в шестнадцати странах мира (издана в России в 2000 году издательством «Прогресс-Традиция»), по популярности может конкурировать только труд «Что такое глобализация?» (издан в тринадцати странах, в России в 2001 году). В своих работах Бек исследовал самый широкий круг вопросов, связанных с экологией, социальным неравенством, трудовыми отношениями, наукой и технологиями, сферой частной жизни, политикой, и этот список не исчерпывает всего многообразия разрабатываемых им проблем.
процессов в индустриальном обществе и по каким причинам она может оказаться на переднем крае в настоящее время или в скором будущем. Новаторский потенциал теории Бека заключен в попытке объяснения и отчасти предсказания новых форм политической и общественной мобилизации на основе общего осознания экологической опасности, а также изменения функций старых и появления новых социальных акторов, играющих на политическом поле распределения рисков. Беку принадлежит важная роль в «экологизации» проблематики современной социологии. Эта общая для гуманитарных наук тенденция долгое время обходила социологию стороной из-за своеобразного барьера между обществом и природой, социальным и биологическим, который был воздвигнут классической социологией, чтобы оградить содержание дисциплины от биологических и натуралистических идей доклассической социологии (например, социал-дарвинизма и расизма) [68].
Во-вторых, Бек предпринимает попытку найти социально-политические ответы, способные нейтрализовать наиболее опасные риски глобализации.
Однако применение теории Бека к анализу конкретных политических процессов и конфликтов может встретить на своем пути ряд трудностей. Во-первых, Бек исходит из ряда этических принципов, которые лишь частично им отрефлексированы и эксплицированы, причем часть из них отличается от классических представлений о правилах научного исследования. Поэтому исследователи, планирующие опираться на теорию Бека в своих работах, также должны быть готовы к осознанному выбору в пользу этих принципов. Во-вторых, в работах Бека не содержится последовательного и полного описания теории политических процессов и конфликтов. Оно может быть реконструировано лишь на основе анализа всей совокупности его работ. В-третьих, для концепции политических процессов и конфликтов Бека должны
быть обозначены границы применения, что сделано в рамках критики работ Бека.
Степень научной разработанности проблемы
Идеи Бека явились основой для целого направления в изучении политических последствий производства риска. В обзорном исследовании Д. Лаптон теория Бека описывается в качестве одного из трех ведущих подходов наряду с социокультурным подходом М. Дуглас и А. Вилдавски и подходом, выработанным последователями М. Фуко [98; 100]. То же самое характерно для российских обобщающих исследований риска [7]. Отдельные тезисы, выдвинутые Беком, служат отправной точкой для исследований западных (см, напр., Р. Мерфи [102; 103], А. Риндфляйш [109], А.Кониг [88], М.Дин [59], Дж. Дюран [62], Х.Роуз [ИЗ], И.Уилкинсон[127; 128], А. Скотт [117], Х.Али [32; 33], Г. Ригакос [108], А. Кут [55]) и российских социологов (В. Чупров, Ю. Зубок, К. Уильяме [25], С.Кравченко, С.Красиков [12], А. Мозговая [14], Б. Порфирьев [16], Е.Шлыкова [26], А. Согомонов [18], О.Яницкий [27; 28; 29], Е. Листвина [13], М. Никитин [15], А. Афонина [2], С. Ромащенко [17]). Особенно в этом ряду следует отметить работы Э. Гидденса [70; 71; 72] и С. Лэша [89; 90; 91; 92], на протяжении многих лет работающих над проблематикой рефлексивного модерна в тесном сотрудничестве с Беком. Предпринимаются многочисленные попытки приложения работ Бека к решению более частных проблем, например, современной преступности (Т. Хоуп, Р. Спаркс [82]), экологической политики (Г. Спааргарен, А. Мол [121, 101]), этики будущего (Т. Хаас [75]), взаимодействия науки и общества (А. Ирвин [85]), тревожности (И. Уилкинсон [127]), структуры занятости (Г. Митен [104]), СМИ (С. Котле [56], Э. Хаг [80], У. Холлвей, Т. Джеферсон [81]) и т.д. Теоретический аппарат, предложенный Беком, используется при интерпретации результатов case study и массовых опросов по проблемам
6 управления современными рисками (см. напр., Л. Ринкевикиус [111], Р.Грув-Уайт [74], П. Оостервер [105], X. Тсоукас [124], Х.Али [33], Т. Бимиш [36], Дж. Дитс-Медрано [60], Т. Русанен [115]). Методологически диссертация опирается на работы А.Б. Вебера, А.А. Галкина, М.К. Горшкова, Ю.А. Красина, СВ. Патрушева, А.С. Шилова и других российских социологов и политологов.
Несмотря на то, что Бек достаточно известный и цитируемый автор, как в России, так и за рубежом, степень изученности его работ в сфере политических институтов и конфликтов является недостаточной. На русский язык переведены две книги и одна статья Бека. В отечественной литературе отсутствуют монографические исследования, специально посвященные социологии политики Бека. Вклад Бека в изучение политических трансформаций при переходе ко Второму модерну рассмотрен специально лишь в трех статьях А. Филиппова (две из них представляют собой послесловия к русским изданиям книг Бека).
Хотя в англоязычной литературе в отношении работ Бека имеется обширная критика, в русскоязычной литературе она представлена недостаточно. В частности, в главе «Концепция «общества риска»» книги В. Чупрова и соавторов приведена лишь краткая критика концепции Бека с позиций культурной теории [25]. В разделе книги С. Кравченко и соавторов, озаглавленном «Направления критики теорий «Общества риска»», критика ведется с точки зрения культурной теории [12]. Отдельные критические замечания содержат послесловия к переведенным на русский язык книгам Бека [23; 24]. Также русскоязычному читателю доступны две рецензии на книгу Бека «Что такое глобализация», опубликованные в непрофильных изданиях и поэтому с малой вероятностью попадающие в круг чтения социологов [6; 8].
Объектом исследования является корпус научных текстов У. Бека, касающихся социологического осмысления политических процессов и конфликтов в современном обществе. При отборе материала мы исходили из того, что в основе феномена политического лежит понятие власти [20; 51; 87]. Социология политических процессов и конфликтов описывает общество с точки зрения того, «как организована в нем центральная власть (а также власть на более низких уровнях), в каком отношении к ней находятся граждане (включая сюда отношения взаимной зависимости властителей и граждан, признания власти, борьбы за власть и удержания власти), до какой степени пронизаны политической властью и отношениями по поводу власти разные сферы жизни общества...» [21].
Предметом исследования является комплекс теоретических позиций и практических рекомендаций, развиваемый Беком в рамках его концепции общества риска и именуемый «неполитической политикой».
Цель диссертации - на основе анализа первоисточников и критической литературы выявить и оценить основные черты социологии политических процессов и институтов Ульриха Бека. Для достижения поставленной цели было необходимо решить следующие задачи:
сопоставить социолого-политическую концепцию Бека с другими современными направлениями смежных социологических исследований и определить то место, которое она занимает в них или по отношению к ним;
выявить этические основания концепции «неполитической политики» Ульриха Бека;
реконструировать концепцию социологии политических процессов, институтов и конфликтов Бека в ее наиболее практически актуальных частях;
исследовать .связи между социально-политической концепцией Бека и его общесоциологической теорией;
эксплицировать основные направления критики социально-политической концепции Бека;
оценить принципиальную применимость данной концепции к российским условиям.
Научная новизна диссертационного исследования
В систему научных коммуникаций вводится новый материал, ранее мало известный и недостаточно изученный. Реконструкция концепции социологии политики Бека предпринимается впервые. Социально-политические взгляды Бека рассматриваются в историческом контексте, сопоставляются со взглядами его предшественников и современников, что позволяет более точно определить место работ Бека в изучении практики политических трансформаций, порождаемых глобализацией и производством рисков, в том числе для современной России.
Положения, выносимые на защиту
1. Ключом к пониманию места теории Бека среди других исследований политических процессов и конфликтов является его этическая позиция. Ее основные особенности: (1) полуконструктивистский подход к определению риска; (2) социология не может занимать этически нейтральную позицию в отношении изучаемых процессов; (3) ученые и граждане имеют различное представление о политических процессах и конфликтах; (3) социология в этом конфликте интересов должна принять сторону граждан, которые могут обладать независимыми от науки средствами экспертизы; (4) политический процесс и, в частности, экологическая политика, должна базироваться на «парадигме взаимодействия», то есть
взаимопонимании и диалоге между естественными и социальными науками, с одной стороны, и гражданами («людьми улицы»), с другой.
Центральным для концепции «неполитической политики» является понятие риска. Поскольку риски не только «угрожают», но систематически производятся и потребляются, возникают конфликтующие общности производителей и потребителей риска.
Всепроникающий характер производства и распространения риска в эпоху Второго модерна ведет к утрате политического влияния со стороны устоявшихся институтов (государства, политических партий) и политизации других, ранее политически нейтральных сфер общественной жизни. Это важнейшее для современной эпохи явление Бек называет «инверсией политического».
Такими растущими по значимости акторами являются транснациональные сообщества, их сети и индивиды. Индивиды обладают возможностями как индивидуального (потребительские бойкоты, политика повседневной жизни), так и коллективного (риск-солидарности) социального действия.
Критика концепции Бека дает ключ к определению ситуаций, в которых ее применение к анализу политических процессов и конфликтов обосновано:
в ситуациях конфликта между политическими акторами относительно уровня социально-приемлемого риска;
в ситуациях неконтролируемого развития науки и высоких технологий (генетики, нанотехнологии, микроэлектроники, химии,
медицины) или транснациональных сообществ (международных НКО, транснациональных корпораций, наднациональных СМИ, террористических организаций и их сетей).
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования
Теоретическая и практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее результаты служат материалом для углубления понимания политических трансформаций, сопровождающих переход по Второму модерну. Полученные в диссертации результаты показывают возможные направления трансформации политических институтов и сферы возникновения политических конфликтов при переходе России на новый уровень модернизации. Они также расширяют знание о новейших направлениях этих трансформаций, дают более углубленное представление об идейных истоках и теоретических предпосылках социологии политики У. Бека и его критиков.
Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании политических дисциплин, социологии политики, а также при разработке методических пособий и исследовательских программ по социально-политической проблематике.
Апробация работы
Основные положения диссертационного исследовании докладывались автором на научных конференциях: II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, сентябрь-октябрь 2003 г.); «Молодые социологи о трансформациях в России» (Звенигород, сентябрь 2005г.); XV научной конференции «Человек и природа - проблемы социоестественной
11 истории» (Санкт-Петербург, сентябрь 2005); II Всероссийской конференции «Молодежь и будущая Россия» (Москва, ноябрь 2005); XIII Ежегодной конференции «Пути России» (Москва, январь 2006).
Работа обсуждалась в секторе социально-экологических исследований Института социологии РАН. Результаты диссертационного исследования опубликованы в шести статьях.
Структура диссертационного исследования
Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и литературы.
Директивный подход
Директивный подход как исследовательское направление и основополагающий принцип экологической политики сложился на Западе в середине 70-х годов XX века. Необходимость воздействия на общественное мнение в отношении экологических проблем возникла в ответ на усиление социальной и политической активности местных сообществ, бойкотировавших проекты, связанные с наукоемкими технологиями, создающими потенциальную угрозу населению. Тем не менее, успехи естественных наук того времени были столь впечатляющими, а вера в возможности научного познания мира так безгранична, что страхи населения перед последствиями практического применения научного знания объяснялись социальными науками исключительно недостатком информации о научном видении проблемы. Отсюда происходит другое название этого подхода - «дефицитный», т.е. объясняющий страх и недоверие населения к некоторым направлениям «большой науки» дефицитом объективных сведений о них. Задачи социальных наук в этом случае сводились к тому, чтобы выявить экологические проблемы, вызывающие страх у населения, сравнить его оценки риска с научными оценками и, при наличии расхождений, снабдить население той научной информацией, которая позволила бы специалистам естественных и точных наук прийти к «правильным» заключениям о «реальном» уровне риска. Таким образом, решение о наличии или отсутствии риска, а также его уровне, полностью относилось к сфере компетенции ученых-естественников и безоговорочно разделялось социологами.
Гносеологическая позиция сторонников директивного подхода носила реалистический3 характер, так как предполагала возможность объективного измерения уровня риска независимо от социальных и культурных особенностей групп, для которых определяется риск. Например, П. Словик, наиболее известный сторонник директивного подхода, во всех своих работах рассматривает оценки научных экспертов реалистически, как меру реального положения вещей в мире и эталон для сравнения с прочими оценками, в то время как суждения непрофессионалов считает субъективными, лишь в некоторой степени приближенными к реальности [118; 119; 120].
В рамках директивного подхода не предпринималось попыток выяснить, оценки возможного риска (угрозы, опасности) каких групп населения отклоняются от эталонных экспертных оценок в большей, а какие в меньшей степени. Население в этом смысле представляло для социолога недифференцированную по социальным признакам массу людей, противопоставлявшуюся экспертам, по словам А. Ирвина, то есть процедура оценки риска осуществлялась «в крайне грубой и редукционистской манере» [85, р. 171]. А.Ирвин полагает, что пренебрежение гетерогенностью населения «глубоко антисоциологично» [85, р. 170]. Это мнение разделяет Д. Лаптон, не включая исследования, проводимые в рамках директивного подхода, в социокультурное направление исследования риска. С ее точки зрения, они ближе к когнитивному, психометрическому направлению,
3 Слово «реалистический» употребляется в узком смысле, для описания подхода, противостоящего конструктивистскому. объясняющему степень озабоченности и восприятие экологического риска особенностями индивида, а не социальных групп или общественных институтов [100].
Второй модерн: новый политический проект
В предисловии к «Обществу риска» У. Бек определяет сущность стоящей перед ним задачи как попытку вопреки еще господствующему прошлому показать уже наметившееся будущее. Образ этого «наметившегося будущего» воплощен в теории Второго модерна - нового типа общественного устройства, приходящего на смену проекту Первого, или классического модерна и вытесняющего привычные формы политической практики. Теория Второго модерна представляет собой расширенный вариант теорий модернизации и, в первую очередь, теории Ф. Тенниса, вводящего различение между двумя эволюционно связанными типами обществ - Gemeinschaft и Gesellschaft, общностью и обществом [19], соответствующим в концепции Бека предмодерну (или досовременному обществу) и Первому модерну. К этой дихотомии Бек добавляет третий тип - Risikogesellschaft (Второй модерн), новый тип модерна, отчасти открывающий новые общественные практики, отчасти опровергающий принципы Первого модерна и разрушающий его несущие конструкции, отчасти своеобразно повторяющий черты досовременного общества. Первый и Второй модерн достаточно обособлены, несмотря на то, что они частично пересекаются. Эти понятия лучше всего рассматривать как идеальные типы.
Бек практически не уделяет внимания описанию предмодерна, ограничиваясь указаниями на то, что это феодальное, сословное, преимущественно аграрное, ориентированное на религиозные нормы и ценности общество, существовавшее в Европе до периода буржуазных революций XVIII века и подвергшееся окончательному распаду в XIX веке. Образ предмодерна в рассуждениях Бека появляется только в связи с догадкой о возвращении некоторых черт досовременного общества в ответ на сворачивание проекта Первого модерна, что Бек, вслед за X. Баллом, называет «новым средневековьем».
Первый (также простой или классический) модерн, сменяющий предмодерн, порождает классовое общество, организованное по принципу национального государства, основанное на коллективных образцах жизни, полной занятости, вере в прогресс и быстрой индустриализации, сопровождаемой «невидимой» эксплуатацией природы. Несмотря на то, что модернизацию и индустриализацию обычно различают, Бек употребляет термин «модернизация» в широком смысле [3, с. 21] и использует понятия Первого модерна и индустриального общества как синонимы.
Наступление Второго (или рефлексивного, reflexive) модерна Бек связывает с появлением новых экономических и социальных процессов, вызванных успешным развитием модернизационных процессов: глобализации, индивидуализации, безработицы и неполной занятости, тендерной революции и глобальных рисков. Его начало в ФРГ Бек относит к 70-м годам XX века - ко времени, не отмеченному никакими заметными социальными потрясениями. Ненамеренно и непредвиденно появляется новый тип капитализма, новый всемирный прядок, новый тип частной жизни: «благодаря своему неотъемлемому динамизму, современное общество подрывает структуры классов, страт, профессий, половых ролей, нуклеарной семьи, фабрики и конечно предпосылки и существующие формы естественного технико-экономического прогресса» [48, р. 2]. Эту теоретическую идею Бек поясняет при помощи исторической аналогии: «как в XIX веке модернизация привела к распаду закосневшее в сословных устоях аграрное общество, так и последовательное развитие модерна порождает новые общественные конфигурации. ... Если в XIX веке утрачивали привлекательность сословные привилегии и религиозные представления о мире, то теперь теряют свое значение научно-техническое понимание классического индустриального общества, образ жизни и формы труда в семье и профессии, образцы поведения мужчин и женщин и т.д.» [3, с. 10-11].
Инверсия политического
Глобализация и рост модернизационных рисков определяют условия системного изменения политического и политики. Основная мысль, развиваемая Беком, сводится к тому, что понятия политики и неполитики в эпоху Второго модерна утрачивают четкость и нуждаются в систематическом пересмотре. Происходит «опасная инверсия политики и неполитики», то есть утрата своих традиционных функций государственными политическими институтами и их захват социальными силами, не имеющими отношения к сфере легитимной власти. «Ослабление государственного интервенционизма социального государства в ходе успешного развития этого государства, - пишет Бек, - а также волны крупных технологических инноваций с неизвестными пока опасностями для будущего, в совокупности приводят к размыванию границ политики, причем в двояком смысле: с одной стороны, осуществленные права ограничивают свободу действий внутри политической системы, с другой стороны, за ее пределами они способствуют возникновению притязаний на политическое участие в формах новой политической культуры» [3, с. 281]. Особенностью инверсии политического является то, смена политики Первого модерна политикой Второго модерна происходит вне демократических форумов принятия политических решений, при неизменных институтах и незатронутых властных элитах [48, р. 18].
Инверсия политического предполагает одно важное следствие: существовавшая раньше политическая система вынуждена делить влияние с множеством субполитик. Бек определяет субполитику как «дополнительный шанс для деятельности и узурпации власти за рамками политической системы» [48, р. 14] или же как «автономную подсистемную политику» [48, р. 35], причем при более детальном описании данного феномена делает упор скорее на автономии, нежели на принадлежности к системе, в частности, Бек констатирует совпадение самоорганизации и субполитизации общества [48, р. 39].
Субполитика отличается от политики тем, что, во-первых, позволяет агентам, не принадлежащим политической системе, появиться на арене социального моделирования и, во-вторых, тем, что не только общественные и коллективные агенты, но и индивиды соревнуются с последними и друг с другом за возникающую энергию политического. Еще одно важное различие между политикой и субполитикой Бек видит в том, что демократически легитимированная политика благодаря инструментам своего влияния (право, деньги, информация и т.д.) располагает косвенными средствами власти, субполитике же свойственна «безымплементарная правота». В ее рамках исполнительная и законодательная власть могут быть соединены в руках небольшой группы (например, медицинской науки и практики или производственного менеджмента). Так возникает совершенно новая модель, которая еще не знает разделения властей и при которой «общественные цели открываются людям, ими затронутым, лишь задним числом - как побочные последствия в состоянии их реализации» [3, с. 313-314].
