Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Политическая консолидация и социальная интеграция общества как политологическая проблема 35
1. Понятие и сущность политической консолидации и социальной интеграции в их соотношении с политической организацией и дифференциацией общества 35
2. Особенности политической консолидации в обществе переходного (мобилизационного) типа 64
3. Идейно-идентификационные параметры мобилизационного общества 90
Глава II. Традиционные слои как субъекты политико-идеологической идентификации и политической консолидации 108
1. Социальные приоритеты и политико-идентификационные символы индустриального рабочего класса
2. Традиционная крестьянская культура как носитель идентификационных символов
современного сельского населения 135
3. Российская интеллигенция как субъект политико-идеологического процесса: особенности ее ментальности и идентификации
4. Российская элита в системе политико-идеологических координат 217
Глава 3. Новые социальные слои как субъекты политико-идеологического консенсуса и формирования рыночной ментальности 247
1. Средний класс как субъект политико-идейного процесса и носитель новой ментальносте
2. «Новые бедные» в структуре идейно-политической дифференциации 268
3. «Новые русские» как политический феномен: особенности идентификации и ментальносте
Глава 4. Концептуальные идейно-политические основания социальной консолидации и идентификации общества 317
1. «Русская идея» как фактор и механизм социальной интеграции и идентификации общества
2. Актуальные и маргинальные идеологии как символ и механизмы политической идентификации и дифференциации общества 340
3. Российский федерализм как механизм политической консолидации власти 382
Заключение 417
Список использованных источников
и литературы 431
Приложения 1-13 453
Приложение 14 466
- Понятие и сущность политической консолидации и социальной интеграции в их соотношении с политической организацией и дифференциацией общества
- Социальные приоритеты и политико-идентификационные символы индустриального рабочего класса
- Средний класс как субъект политико-идейного процесса и носитель новой ментальносте
Введение к работе
Реальности и противоречия постсоветской трансформации российского общества, сопровождающиеся процессами дифференциации и дезинтеграции на всех уровнях общественной системы, потребности в устойчивом развитии политической системы, диктуют необходимость изучения особенностей политической консолидации российского общества. Актуализирует изучение консолидации и многосоставной характер российского общества, связанный с различиями территориального, этнического, религиозного и социокультурного характера, затрудняющий интеграционный процессы.
Поиск механизмов консолидации остается сегодня одной из важнейших задач политической элиты. Не случайно в одном из Посланий Президента РФ к Федеральному Собранию РФ (май 2003) идея консолидации подавалась как главная инструментальная идея государства1.
Необходимость формирования идеологии консолидации общества на сегодняшний день осознана и интеллектуальной элитой2, признавшей, что деидеологизация и разрушение идеологической структуры общества в постсоветский период, обусловленные необходимостью отказа от коммунистической идеологии, привели к тому, что руководство страны в начале 90-х годов отказалось и от государственной идеологии, результатом чего, во-первых, явилась размытая концепция реформирования общества, реализация которой привела к глубоким экономическим и политическим кризисам, а во-вторых, усилившийся разрыв между властью и обществом.
Консолидация по-разному понимается разными центрами власти. Так, большинство политических деятелей настаивают на консолидации, в т.ч. политической, по старым традиционным социально-классовым и идеологическим основаниям, что весьма проблематично в условиях деидеологизации общества и известной партофобии россиян. Кроме того, партии, как структуры, обеспечивающие вертикальную интеграцию общества, по сути еще не сложились.
Власть, в полной мере осознавшая опасность дезинтеграционных процессов, в политической практике исходит из корпоративной идеологии укрепления государства без учета актуальных интересов общества, которое продолжает дистанцироваться от власти, разрушая ткань политического пространства.
Между тем политическая консолидация в обществе трудно достижима в условиях глобального кризиса идентичности, который переживает сегодня российское общество. Он проходит на фоне идеологического хаоса, разрушения базовых духовно-нравственных основ социального бытия, снижения роли российской культуры в общероссийском и общемировом цивилизационном процессе. Во многом указанный кризис идентичности связан с несоответствием идеологических моделей реформ традиционным ценностям российской культуры, мировоззренческим вакуумом, в котором общество находится, с отсутствием общенациональной идеологии, способной консолидировать социум в единое духовное пространство.
Необходимо отметить, что политико-идеологические факторы и ментальные основания современного российского политического процесса реализуют в своем единстве как общие, традиционные для нашего общества, функции, так и весьма специфические, обусловленные характером происходящих трансформационных изменений. Традиционно в этих функциях то, что они в своих качествах и проявлениях фиксировали как достижения, подъемы политического процесса, так и его негативное содержание. Чем напряженнее и объективнее был пульс политической модернизации и трансформации, тем интенсивнее протекал идеологический процесс, связанный с появлением новых политических доктрин и концепций и, наоборот, при ослаблении данного пульса идеологическая жизнь протекала менее интенсивно и содержательно. Вялотекущим политическим изменениям соответствовали и малосодержательные политические ментальные ассоциации.
Однако зависимость и взаимовлияние между политико-институциональными изменениями и ментально-идеологическими новациями не всегда были столь однозначными и прямолинейными. Политико-институциональный процесс по своей содержательности и напряженности не соответствовал ментальным и политико-идеологическим изменениям, причем это несоответствие складывалось в ту или другую стороны. Либо практическая политика и политические технологии опережали их осмысление обществом, следовательно, налицо было отставание концептуально-идеологических, мировоззренческих основ политического процесса, либо идеологическая составляющая политического процесса развивалась более интенсивно и содержательно, находясь в органическом единстве со всем складом духовной и интеллектуальной жизни, чем с текущей внутренней и внешней политикой. Таких примеров можно привести множество и особенно применительно к кризисным социально-экономическим и политическим ситуациям. Пример тому, в частности, идеологическая ситуация в середине и второй половине XIX века, когда императорская Россия по своим экономическим и социально-политическим показателям находилась явно на обочине исторического процесса и цивилизационного развития. Тем не менее, тот период был не только временем высокого развития в целом духовной культуры, но и временем широкого распространения как радикальных, так и охранительных политико-идеологических концепций, нередко носящих характер не только политической, но и чисто литературной утопии. На этот отрезок времени приходится знакомство формирующейся русской интеллигенции с леворадикальными западноевропейскими идеологическими системами.
Аналогичный пример из политической жизни начала XX века, когда на фоне кризиса власти в России, особенно обострившегося после поражения
царского правительства в русско-японской войне, имели место масштабные попытки идейно осмыслить проблему власти в широком мировом контексте, сформировать политические доктрины глобального свойства, которые касались уже системной трансформации всего общественного порядка. Системность идеологического процесса проявлялась и по другим направлениям. Российский идеологический процесс был органически вписан в общероссийский политический контекст в своих различных модификациях: в леворадикальной, в консервативной, в национально- радикальной и т.д. В этих условиях идеологическое осмысление политических изменений унифицировалось на определенных методологических и мировоззренческих основаниях, обретало свою внутреннюю логику и пропагандистскую направленность. Идеология во многом слилась с пропагандой и соответствовала по своей структуре социальной и партийной дифференциации общества. Начало XX века ознаменовалось в российском обществе одновременным оформлением идеологической структуры с ее ориентацией не только на отечественные традиции, но и на западный политический и интеллектуальный опыт; становлением политико-институциональной структуры представительно- монархического характера и социальной структуры аграрно-промышленного типа. Естественно, в этих условиях вполне вероятным было несовпадение между тенденциями политико-идеологического, политико институционального и социально-экономического процесса.
Гипертрофированное содержание любой из этих тенденций было чревато существенными социальными катаклизмами.
Современное российское общество не представляет собой исключения, ситуация усугубляется еще и тем, что неорганичность общественной и политической жизни многократно усилилась, если иметь в виду не ее сравнение с советским тоталитарным прошлым, а с теми замыслами и установками, на которые ориентировалась в процессе демократизации правящая элита; с теми социальными процессами, которые совершаются в развитых демократиях и экономически эффективных общественных системах. Пример тому - бесконечные реформы системы государственного управления (административная, федеративная), которые сопровождаются постоянными изменениями избирательного законодательства. Инициатором всех реформ в России, как и в предыдущие исторические периоды, выступает государство, беря на вооружение те идеологические конструкты, которые в той или иной степени могут оправдать его действия. А общество, пережив культурную травму (как столкновение исконных цивилизационных ценностей с новыми, навязанными извне1), находится по отношению к курсу реформ в догоняющем состоянии. При этом неуспех многих реформ в рамках рецидивирующей модернизации проявился в форме эффекта отторжения, т.к. ценностный мир большой массы индивидов, обладая качествами трансисторического характера, сталкиваясь с новациями, оказывается несовместимым с ними.
Можно с существенной долей вероятности констатировать разбалансированность триады: социальная структура, политическая система и идеологическая система. Как нам представляется, именно данная триада в единстве и противоречивости своих элементов содержит наиболее важный и принципиальный материал по методологии исследования современных социально-политических процессов, политико-институциональной структуры общества. Ограничение триады каким-либо ее элементом обусловливает методологически некорректные и теоретически несостоятельные ситуации в анализе функций элементов политической системы, роли идеологической, ментально-мировоззренческой дифференциации общества в его социально-экономической и политической дифференциации.
Не имея апробированных методологических и теоретико-мировоззренческих установок, отечественная политическая наука часто подпитывается правовыми документами государства, программами политических партий и общественных движений. В данном случае любые политические представления и мировоззренческие стереотипы являются простым продуцированием на общественное сознание партийно-идеологических установок. Политическое сознание общества представляет собой отнюдь не естественный результат собственного опыта и интеллектуального поиска, а синтез политико-идеологических предпочтений и программных штампов различных партий.
Подобная теоретико-методологическая свобода приводит к довольно вольным интерпретациям современного российского политического процесса. Политическим центром, к примеру, у нас считается слепая приверженность тех или иных партий и тех или иных слоев населения правительственному курсу. «Центристские» партии в Госдуме вычисляются не как партии среднего класса или предпринимательских слоев населения, а по тому принципу и правилу, насколько последовательно они отстаивают социально-политический курс исполнительной власти. Тем самым характер и функции центристских партий оцениваются не по своему социальному основанию и общественной природе, а по степени лояльности или, наоборот, нелояльности, правительству и администрации Президента РФ. Консерваторами по такой же методологии у нас считаются именно те, кто в очередной раз «поднял Россию на дыбы», провел радикальный и тотальный передел собственности, более глобальный, чем это было при большевиках. Глобальный не только по масштабам, но и по социальным последствиям. Партии, пытавшиеся начать точку отсчета своего движения в гражданское общество с дооктябрьского времени и приучить к этому все общество, объявили себя консервативными, то есть опирающимися на исторические и национальные традиции российского этноса.
Подобная ситуация возможна, как нам представляется, по причине отрыва в анализе политико-институционального процесса от своего социального и экономического основания и политико-ментальных оснований. Критерием объективности в данном случае считается соответствие вновь полученных теоретических выводов зарубежным мировоззренческим стандартам. Отечественная политологическая методология представляется как частный вариант и адаптация европейских исследовательских методик применительно к современным российским условиям.
Политическая методология в определенном своем смысле есть манера или специфика мировосприятия, установившегося на основе особенностей национального образа жизни. Однако экспертная оценка отечественной методологии на основе ее соответствия зарубежным политологическим стереотипам является необходимой мерой любого объективного и непредвзятого анализа. Но этой второй, производный от первого, этап. В противном случае используемые методологические посылки теряют свою гносеологическую доброкачественность и познавательную ценность. Не случайно профессор В. Богатуров назвал адептов подобных исследовательских технологий «потерянным поколением переводчиков».
В данном отношении вполне перспективной может оказаться идея, высказанная Ю.С. Пивоваровым и А.И. Фурсовым. По их мнению, к универсальному объяснению исторического опыта всех цивилизаций, то есть объяснению его на одном и том же - единственном и общем - языке, можно попытаться подойти следующим способом: сначала необходимо найти собственную меру для той или иной исторической системы, понять ее с помощью терминов, отражающих ее опыт, ее реалии; затем попытаться установить корреляцию между понятиями, отражающими опыт различных исторических систем; затем шаг за шагом начать вырабатывать максимально общие понятия, по отношению к которым терминологические лексиконы отдельных цивилизаций будут частными случаями.1
Во многом этими соображениями обусловлен выбор темы, целей и задач исследования, а именно, необходимостью ввести в научный оборот такие теоретико-методологические установки, которые одновременно позволяли бы исследовать современный российский социально-политический процесс в единстве его социальных и ментальных мотиваций, механизмов и принципов функционирования.
Политический процесс рассматривается нами как равнопорядковая (но не производная) величина в системе других социальных координат, наряду с экономикой, духовной жизнью, социальной сферой. В данном случае политико-институциональные изменения представляются одновременно и самодостаточными, и в равной степени детерминированными всеми уровнями и подсистемами общественных отношений. Одновременно эти изменения представляют собой системное явление двухуровневого плана: как элемент более общей, своего рода метасистемы, и как системно построенный процесс со своей внутренней структурой и логикой развития. Через влияние социальной структуры и национального менталитета на политический процесс устанавливаются пределы и возможности его демократической трансформации, выявляется, насколько он способен к саморазвитию на основе существующих экономических и политических реалий. Через влияние же самого процесса на политическую ментальность общества обнаруживаются
индивидуализированные, политико-личностные возможности такой трансформации. Логика исследования в данном случае более или менее однозначна, идущая от роли и функций социальной структуры общества к политической системе и определяющая характер и закономерности развития этой системы. В этом случае субъектами политических изменений являются политические институты и социальные общности, и политическое пространство структурируется сразу по двум основаниям: социальному и собственно политическому. Ментальность и политическая идеология являются атрибутами политических субъектов или институтов и социальных общностей. Политико-идеологическим основаниям и ментальным составляющим политического процесса в этом случае придается либо
вспомогательное, либо производное значение. Они не являются по своим социально-политическим качествам самодостаточными, а по функциям самостоятельными.
Мы же в своем исследовании пытаемся идти в обратном направлении, взяв за исходную политологическую квалификацию и категорию не социальную структуру, основанную на социально-экономической дифференциации, а политико-идеологическую структуру и ментальность общества, основанных на не только дифференциации политических ценностей и интересов, но и на их интеграции. Это диктуется не только потребностями развития самой политической науки, необходимостью совершенствования ее методологической базы, но и практическими проблемами дальнейшей демократизации российского общества.
Важно свести к определенному смысловому уровню и знаменателю все, что было прежде сказано о плюрализме политических интересов, о национальной и государственной идее, свободе политического участия, содержании государственной идеологии и т.п. Вторичный их характер практически в любом исследовании обнаруживался с полной очевидностью: они как бы происходили от плюрализма собственности, разделения власти, что по логике вещей должно приводить к свободе миропонимания.
Особое внимание в нашем исследовании занимает институт общественного мнения, который в своих ментальных и политико-идеологических мотивациях является важным элементом становления и функционирования гражданского общества. Общественное мнение является такой политической величиной и квалификацией, в которой органически, как нам представляется, сочетаются идеи и реалии гражданского и информационного общества. Если это мнение поставить на первый план политических исследований, то идея гражданского общества из своей в основном пропагандистской направленности и политической метафоричности превратится в систему практических ориентиров
демократизации. Поэтому мы активно используем данные конкретных социологических исследований.
Поскольку речь в работе идет о взаимодействии различных явлений, возникает потребность обозначить это взаимодействие через триаду, в рамках которой фиксируется и воспроизводится переход этого взаимодействия на качественно новый уровень или, во всяком случае, обнаруживается более или менее непосредственная связь взаимодействующих сторон с более сложным явлением или процессом более высокого уровня. Такой триадой, по нашему мнению, является, если иметь в виду наше исследование: политико-идеологический процесс и характер ментальносте общества; концептуализация и институциализация общественного мнения как основа гражданского общества и его связи с информационным обществом; политическая консолидация и интеграция социума.
Базовой величиной является концептуализация и интеграция общественного мнения как непосредственный механизм и элемент взаимосвязи гражданского и информационного общества. Такие же политические институты, как общественное самоуправление, политическая демократия, институт социально-политического представительства, разделение властей представляют собой суть механизмы или инструменты реализации общественной воли. Общественное мнение и воля являются той социально-политической тканью, посредством которой соединяются и приводятся в движение и самоуправление, и политическая демократия, и экономическая активность. Без общественной воли и общественного мнения эти институты являются элементами чисто процедурной, декоративной демократии, когда демократический процесс вроде бы совершается, а реальные результаты отсутствуют.
В рамках отмеченной триады исключается вариант наличия чего-либо первичного или чего-либо вторичного. При взаимодействии же двух элементов или процессов этого избежать невозможно, поскольку, чем ограниченнее число элементов, тем жестче и очевиднее их иерархия. Рассмотрение взаимодействующих сторон через отмеченную выше триаду позволяет осуществить наиболее комплексное, многоуровневое исследование. Каждый из элементов триады может выступать одновременно и как условие, базовое явление во взаимодействии; и как элемент опосредования и дополнения, и как следствие данного взаимодействия; и как политический ориентир, цель политического процесса и т.п. В зависимости от этапа этого процесса, цель может либо изменяться, либо модифицироваться, но она по своему содержанию должна органически вписываться в определенный круг приоритетов. Должно присутствовать и учитываться определенное дерево целей, они должны быть системными, то есть, взаимообусловленными и взаимодополняющими, а также, с другой стороны, являться целями определенной конкретной социально-политической системы. Взаимодействие элементов отмеченной триады тем самым есть взаимодействие целей, их субординация и воплощение в социально-политических символах общественных приоритетов.
Суммируя вышесказанное, основная проблема нашего исследования заключается в анализе роли политико-идеологических, ментальных факторов, институциализированных в определенных формах или интегрированных в те или иные государственные или общественные институты, в политической консолидации современного российского общества. Однако не всякую консолидацию и интеграцию следует рассматривать как благо, а такую их разновидность, которая ведет к концептуализации и институционализации общественной воли и общественного мнения как основы единства гражданского и информационного общества. Тем самым взаимодействие идеологии и социального единства приобретает культурно-ценностный, содержательный характер, а не является способом идеологического давления власти, политической элиты на население с целью достижения выгодной или стабильности и умиротворения. Ведь стабильность при определенных условиях можно считать фактом стагнации общественной системы при нулевом ее возбуждении.1
Степень научной разработанности.
Несмотря на всю актуальность проблемы, она пока не нашла должного отражения в политологической литературе, для чего имеются как объективные, так и субъективные обстоятельства. Объективные связаны со сравнительной для отечественной политологии новизной этой темы, недостаточной развитостью самого политологического знания. Субъективные причины обусловлены, как нам представляется, в основном некритическим восприятием зарубежной политической методологии, которая сформирована в сравнительно благополучных социальных и интеллектуальных условиях и не во всем соответствует современному кризисному российскому социуму. На это накладывается довольно непростая интеллектуально-мировоззренческая и идейно-политическая ситуация, сложившаяся у нас к настоящему времени. Политическая наука некоторым образом срослась не с идеологией вообще, а именно с партийной идеологией. Как говорил И. Солоневич, людей объединяет государство, а партии разъединяют. В условиях тотальной партийно-идеологической дифференциации партийно-программные установки нередко подменяют методологические основания анализа, в том числе и процессов трансформации, интеграции и консолидации. Имеет смысл упомянуть работы, имеющие явно выраженную идеологическую направленность, которые сегодня можно разделить на три направления.3 К первому возможно отнести безраздельно царящую в слое правящей элиты апологетику классически капиталистического образа жизни, его социально-экономических оснований и системы ценностей. С точки зрения представителей данного направления все события, начиная с 1992 г., носят исключительно положительный характер, возвращая страну в лоно
«общемировой цивилизации»1. Отдельный авторы называют этот период ни больше, ни меньше как «Реформацией». Естественно, в данном случае присутствует весьма специфический взгляд о соотношении идеологии и социальной интеграции общества. В основном консолидирующая роль идеологии отвергается, поскольку всякая идеология дифференцирует население. Причем идеология признается необходимой только в партийном строительстве, а не на общегосударственном уровне. Или с идеологией отождествляются сакральные элементы общественного сознания, например, протестантская этика (М. Вебер. «Протестантская этика и дух капитализма»).
Второе направление отражает прямопротивоположное мировоззрение.2 Здесь признается консолидирующая роль идеологических факторов. Не случайно В. Аксючиц назвал Советское государство идеократией, то есть властью, основанной на идеологическом подавлении личности и общества. В данном случае роль идеологии признается в рамках руководящей роли политически господствующей партии. Правда, в последние годы левые говорят о необходимости доминирования не партийной, а государственной идеологии как идеологии и мировосприятия всего общества3. При этом контуры и содержание такой идеологии мыслится в рамках идеи социальной справедливости и социального равенства, что в современном своем российском варианте плохо вписывается в структуру рынка и социальной конкуренции.
Третье, наименее теоретически разработанное, направление научных поисков - социал-демократия, которое, исходя из лучших традиций русской интеллигенции, пытается найти третий, срединный путь
России. Его сторонники не понимают, что он невозможен в силу тех оснований, которые заложены в социал-демократизме. Последний возможен не в условиях неустойчивости или противостояния, а характерен лишь для процесса эволюционных изменений в стабильном социально-экономическом поле общества. Собственно социал-демократическая интерпретация проблемы взаимодействия идеологии и социально-политического единства носит во многом умозрительный характер. Сама социал-демократия не может идентифицировать себя с определенными социальными слоями общества, то есть не может сформировать свою идеологию и политическую концепцию на основе интересов определенных общественных групп.
Проблема консолидации в различных ее аспектах, но опосредованно, в основном освещается в работах, посвященных текущему политико-идеологическому процессу, социально-политическим трансформациям российского социума, при этом акцент делается в основном на процессах дифференциации и дезинтеграции, а в качестве основания консолидации рассматриваются главным образом социальная структура общества.
Публикации по теме охватывают несколько направлений.
Первая группа включает политологические и социологические публикации идейно-мировоззренческого, концептуального уровня, в которых поднимаются вопросы и решаются задачи глобального порядка, связанные с осмыслением перспектив дальнейшего общественного развития, что в существенной степени подпитывает политико-интеллектуальный, партийно-идеологический процесс в современных условиях. Это работы Абдель-малека А., Андерле О., Арона Р., Ахиезера А.С., Батунского М.А., Броделя Ф., Бэгби Ф., Вебера М., Гилба К., Гумилева Л.Н., Гуревича А.Я., Данилевского Н.Я., Дюмона Л., Ерасова Б.С., КаболисаВ., Калло Э., Мелко М., Насра С.Х., Райта К., Ревона М., Ричардсона Д., Робертсона Р., Сорокина П., Старостина Б.С, Тойнби А., Хантингтона С, Шпенглера О.,
Эйзенштадта Ш., Элиаса Н., Ясперса К.1 и др. Отмеченные авторы выступают как сторонники либо цивилизационной, либо миросистемной теории. Для нас это не имеет принципиального значения. Главное, что они дали системное изложение основных приоритетов общественного развития, предоставили обществу наиболее целостное видение перспектив его развития, что стимулировало поиски на национально-государственном, партийно-программном уровнях. Одна из проблем, обсуждаемых в рамках миросистемной теории, связана с модернизацией т.н. «недоразвитых стран» -термин весьма показателен - и сводится к выяснению того, в какой степени они отстали на пути модернизации или же в какой степени это развитие было искажено зависимостью от более развитых стран2.
Вторую группу литературы представляют работы по моделям и типам общественного развития применительно к транзитивным обществам (в т.ч. к российскому), по методологии изучения политических процессов и политическим систем. Наиболее значимыми здесь нам видятся работы Э.Арато, Д.Коэна, Ю.Качанова, А. Лейпхардта, Мельвиль А.Ю. Мелешкиной Е.Ю., Д.Ростсоу, Р. Рича и Д. Мангейма, Дж. Стура, Ч. Ф. Эндрейна3, а также исследования, связанные с изучением демократического
транзита и демократизации , где консолидация демократии рассматривается как определенный этап в процессе демократизации переходных обществ и как некая тенденция, которая противостоит тенденции количественного роста группы формальных демократических государств, состоящую в «усилении демократических институтов и демократической практики в каждой из стран, а также в укреплении межгосударственных связей в сообществе демократических наций»2.
Процессам социально-политической интеграции и дифференциации, консолидации социума в условиях малоэффективной экономики, дефективного федерализма, плебисцитарной демократии и в целом мобилизационной общественной системы посвящены публикации отечественных политологов и социологов: Астахова В.И., Афанасьева Ю.Н., Бунина И.М., Восленского М.С., Гилинского Я., Гимпельсона В., Гордона Л.А., Дорофеева В.И., Долгова В.М., Демидова А.И., Гудкова Л., Джиласа М, Заславской Т.И., Здравомыслова А. , Ильина В.И., Качанова Ю.Л., Левады Ю.А., Ленина В.И., РЫБКИНОЙ Р.В., Семенова B.C., Силласте Г.Г., Симуша П.И., Старикова Е.Н., Староверова В.И., Степаняна У.А., Тощенко Ж.Т., Шкаратана О.И., Шубкина В.Н. и др.3 Проблемы социально политической консолидации и интеграции общества в этих работах поднимаются в связи с анализом общей эволюции социальной структуры и политической системы. В данном направлении и контексте сформулирован целый ряд плодотворных суждений, равно применимых к различным типам общественного устройства. Правда, в публикациях советского периода присутствует и сугубо партийно-идеологический момент - постулирование тезиса о возрастающей роли рабочего класса и об укреплении социально-политического единства советского народа.
Что касается современных работ, то в них в качестве факторов трансформации (в т.ч. и интеграции, и консолидации) рассматриваются и социальные институты (такой анализ осуществлялся Г.Голосовым, В.Гельманом, А.Сунгуровым, Ю.Шевченко, В.Лапаевой, Т.Шмачковой1), и социальная структура общества (работы Арутюняна Ю.В., Беляевой Л.А., Голенковой З.Т., Ершовой Н.С., Заславской Т.И., Радаева В.В., Руткевича М.Н., Шабановой М.А., В.А.Ядова ), и социокультурные факторы, в т.ч. ценности (исследования Н.Лапина, В.Лапкина, В.Пантина, К.Г.
Холодковского )3.
Проблемам национально-культурной идентичности и анализу русской идеи посвящены монографии С. Кортунова, Н.Козина, В.Н.Акулинина, А.М.Панченко, Х.Ф. Сабирова, В.Н.Сагатовского, В.А.Щученко4 и диссертационные работы Пастухова В.Б., Крамника В.В., Петровой М.В., Матвеенко Е.И., Донченко Д.В., Буренко В.И., Романовой Н.В., Морозовой
E.A., Прилепского В.В. и др., защищенные в последние годы. В них новая политическая идентичность рассматривается как результат воспроизводства и переплетения целого ряда тенденций и процессов, как следствие определенного взаимодействия политических, социальных и культурных факторов. Идентичность характеризуется как на социально-политическом, так и ментально-мировоззренческом уровнях.
Среди работ по проблемам идеологии, ментальносте и институционализации политического процесса в современном российском обществе следует выделить публикации Ильина М.В., Пивоварова Ю.С., Фурсова А.И., Барзилова СИ., Чернышева А.Г., Гельмана В.Я., Кузьмина А.С., Патрушева А.С., Сулимова К.А., Шестопал Е.В., Гаман-Голутвиной О.В., Замятина Д.Н., Лапкина В.В., Межуева Б.В., Ковалева В.А., Крьтштановской О.В., Попова П.В., Семигина Г.Ю., Фадеевой Л.А., Гололобова И.В., Дахина А.В., Кравченко И.Н., Пляйса Я.А., Чернышова Ю.Г., Морозова И.Л., Кортунова СВ., Дыльнова Г.В., Сергеева Г.М., Вдовиченко Л.Н., Ознобинцева С.К., Уледова А.Г.1 и др. В работах отмеченных авторов политический процесс рассматривается в различных своих модификациях и на разных уровнях.
Существенное внимание уделяется его институциональным проблемам, ментально-мировоззренческим и идейно-политическим основаниям. Этот процесс описывается как с точки зрения своего соответствия или несоответствия политическим изменениям в зарубежных странах, так и в плане своей преемственности от прежнего социально-политического порядка. Через преемственность устанавливается национальное своеобразие общественного порядка, а через соответствие
Исходя из актуальности проблемы, недостаточной ее артикулированности и изученности в современной политологической литературе, основную цель предпринимаемого исследования можно сформулировать следующим образом: проанализировать роль политико-идеологических факторов и ментально-мировоззренческих оснований, их институционально-концептуальное содержание в социально-политической консолидации современного российского общества в проекции перспектив становления гражданского, информационного социума.
В зависимости от содержания цели формируются задачи исследования; рассмотреть характер и политические механизмы социальной консолидации и интеграции современного российского общества и их соотношении с механизмами его дифференциации и дезинтеграции; проанализировать сущность социального единства и целостности общества в их обычном (гражданском) и измененном (тоталитарно-мобилизационном) вариантах; исследовать социальные и идейно-ментальные основания и резервы перехода общества от мобилизационного к гражданскому типу; охарактеризовать политико-институциональную сущность ментально-идеологических факторов политической интеграции (консолидации) современного российского общества; выявить характер и структуру социальных субъектов современного политико-идеологического процесса в российском обществе; рассмотреть роль традиционных слоев российского общества, в частности интеллигенции и управленческой элиты, в политической консолидации населения; на данной основе проанализировать идейно-мировоззренческое влияние новых слоев (нового среднего класса, новых бедных, «новых русских») на социальное единство и политическую дифференциацию общества; дать оценку роли и возможностей применения традиционных концептуальных систем («русской идеи», евразийства, либеральной, социалистической концепций) в политической интеграции российского социума; рассмотреть причины и механизмы социально-политической инерции и торможения при переходе от социалистической (коммунитарной) ментальности к посттоталитарному общественному сознанию; исследовать ментально-идеологические основания социальной идентификации постсоветского социума.
В соответствии с целью исследования и задачами его реализации определяется новизна работы:
- разработано новое теоретико-методологическое обоснование источников формирования социально-политической консолидации изменяющегося общества;
- впервые в качестве самостоятельного направления рассматривается роль политико-идеологических и ментально-мировоззренческих оснований в их единстве и через воспроизводство в определенных политических институтах в социально-политической консолидации современного российского общества;
- разработана авторская концептуальная модель политической консолидации современного российского общества, учитывающая диалектику единства и взаимодействия процессов интеграции и дифференциации, которым придается исторически закономерное и позитивное содержание;
- уточнено и расширено понятие политическая консолидация общества; выделены этапы политической консолидации (консолидация-адаптация, консолидация-идентификация, консолидация-трансформация);
- по-новому охарактеризована роль идейно-ментальных оснований в консолидации общества, которые связываются с достижением социально-политических целей, сопряженных с практиками становления
гражданского, информационного общества; оригинально представлены институционализация и концептуализация общественной воли и общественного мнения как показатели жизнеспособности общественного организма;
- при анализе особенностей уровневой ментальной идентификации российского социума, раскрывается разновекторность и противоречивость ментальных характеристик различных социальных групп, что является тормозящим фактором трансформаций;
- впервые обоснована логика формирования социального единства и политической целостности современного российского общества через взаимодействие его социально-общностных и институциональных структур, социально-политического и социально-организационного уровней;
- в авторской интерпретации сформулированы положения о соотношении социальных ожиданий, надежд на будущее населения и идеологии;
- самостоятельно исследованы методологические и методические основы социально-политической консолидации российского общества в условиях структурной перестройки экономики;
- обоснована необходимость новых форм консолидации социальных групп в региональных социумах, включающих взаимные обязательства политических партий, НКО, персоналов предприятий и органов власти.
Теоретико-методологическая основа работы. Методологическая база исследования сформирована таким образом, чтобы она позволяла в соответствии с предметом политической науки выявить и описать наиболее сложные сюжеты проблемы. Это в основном синтез методологии собственно политологической науки, связанной с анализом современных российских политических институтов и общественного процесса; социологической науки, чья методология позволяет осуществить анализ роли социальных
субъектов в политической жизни; исторической науки, методология которой фиксирует поступательное развитие социально-политического процесса; социально-психологической науки, методологические установки которой позволяют установить внутреннюю, ценностную мотивацию политического поведения и т.п.
В данном случае не важно разделять методологию на собственно политологическую, социологическую или историческую, поскольку в анализе соприкасаются сюжеты различного научного профиля и уровня. Собственно, ни одна общественная наука не может претендовать на монополию на ту или иную методологическую школу. Все они в равной степени, будь то системная методология или методология постмодерна, одинаково успешно работают и в политологии, и в социологии, если речь не идет о каких-то узкоспециальных проблемах и социально-политических моделях.
В диссертационном исследовании использована уровневая методология или методология, охватывающая различные по своему масштабу, следовательно, характеру общественные явления. Прежде всего, речь идет о методологии глобального, цивилизационного плана, поскольку на ее основе производится сравнительный анализ трех состояний или моделей общественной трансформации: гражданского, переходного, мобилизационного типов. В частности, привлечены элементы миросистемной теории М. Мелко, С. Сандерсона, Т. Холла,1 сравнительной теории цивилизаций В. Рудометофа и Р. Робертсона, отчасти И. Валлерстайна2. Через цивилизационные и миросистемные подходы прослеживается взаимосвязь общественных изменений в современном российском обществе и в других социально-политических системах. Это
1 См.: Melko М. World Systems Theory: Fanstian Delusion?//Comporative Civilization Review. 1994. №30. 3. 8- 19.; Холл Т., Чейз-Данн К. Две, три, много миросистем / Время мира. Вып 1., Новосибирск, 2001.
2 Валлерстайн И. Миросистемный анализ // Время мира. Вып 1. История макросоциологии в XX в., Новосибирск, 2001.
необходимо для определения точки отсчета в анализе российских политических процессов как составной части процессов глобализации.
Второй методологический уровень связан с определением, как действуют в российских условиях международные нормативы, методологические установки и ментальные стереотипы1. Здесь основное внимание уделяется возможностям и пределам адаптации зарубежной методологии к российским политическим реалиям. Особенно это относится к анализу европейской идеологии в российском политическом дискурсе и к институционализации политического процесса, субъектности общественного пространства. Большую ценность этот методологический уровень имеет для анализа различных идеологических концепций и их социальных носителей2. Он позволяет оценить универсальный характер некоторых идейно-мировоззренческих постулатов, а также границы их использования в российских условиях.
При анализе конфликтности российского социума и в экономической, и в политической сфере мы используем конфликтологическую парадигму3, которая позволяет рассматривать социальные противоречия как реальную борьбу социальных субъектов, относительно самостоятельных и независимых в своих устремлениях, интересах и целях, определяемых особенностями их жизнедеятельности, их наличного социального бытия4.
Методологической основой анализа идентификационного потенциала российского социума стали: философско-антропологические теории и идеи отечественных философов, раскрывающие особенности русской культуры и бытия в ней человека и посвященных анализу содержания и специфики русской идеи (Н.Бердяева, С.Булгакова, В.Розанова, П.Струве, В. Иванова, В.Соловьева, И.Ильина, А.Лосева, Е.Трубецкого. Г.Федотова, П.Флоренского, С.Франка, К.Леонтьева1).
Третий уровень методологических установок связан с использованием определенных принципов анализа по отдельным вопросам проблемы, таких как учет социального контекста политических действий; теоретико-политический анализ субъективного контекста политических действий на примере политических доктрин; анализ потребностей и интересов общностей как детерминирующего фактора политики; экономической ситуации как контекста политических действий; политической идеологии как формы общественного сознания и т.п.
Более частные методологические системы были использованы нами с точки зрения интерпретации ими некоторых базовых политологических категорий, таких как идеология, ментальность, свобода (социальной, экономической, политической), мобилизационный социальный порядок, насилие, принуждение, информационный ресурс и капитал, информационное и гражданское общество . В своих качествах данные определения несут существенную смысловую и методологическую нагрузку и являются важным смысловым элементом в различных политологических концепциях. Одно дело, скажем, понимание свободы или социальной справедливости в марксизме, совершенно другое дело в методологии постмодерна и т.п.
Поскольку в работе речь идет о политико-идеологических процессах,
0 ментальносте общества, о его мировоззрении, следовательно, информационном ресурсе как факторе консолидации общественных групп, считаем, что системная методология4 должна быть дополнена
методологическими правилами, применимыми к информационному обществу или обществу постмодерна, точнее к тем его элементам, которые сформировались в современной России.
Постмодернистское общество или «активный социум» (А. Этукони) отличается от общества модерна и превосходит его по нескольким важнейшим параметрам: большая политическая активность и большие инвестиции в политическую деятельность; приоритет знаний, образования и научных исследований. В принятии решений, в управлении и в осуществлении контроля над деятельностью общества все большее значение приобретают информационные системы.
Идея и категориальный аппарат общества постмодерна или информационного общества позволяют уйти от восприятия политики, духовной жизни как феномена, находящегося в жесткой материальной, экономической зависимости, что неизбежно обрекает исследование на констатацию тех четырех гипотез П. Сорокина о зависимости идеологии от голода общества.1 Зависимость очень простая, возможно пригодная к началу 20-х гг. XX века: чем голоднее общество, тем оно больше склонно к радикализму, к революционному социал-демократизму. Теория постмодерна фиксирует внимание на новых реалиях, связанных с новыми моментами и в потреблении, и в идеологическом процессе. Особенно значимым для нас является понятие «жизненного мира», развитого Франкфуртской школой социологов , который понимается как сфера повседневного бытия человека и в своих символических структурах воссоздается через процессы культурного воспроизводства, социальной интеграции и социализации.
Таким образом, мы считаем обоснованным применение и институционального, и системно-структурного, и конфликтологического, и социокультурного подходов к различным сторонам политического процесса консолидации.
Методологическая основа диссертационного исследования, наряду с его целью, актуальностью и задачами, предопределили тот круг политологической, социологической, исторической, социально психологической научной литературы, на которую ориентировался автор.
Объект исследования - процесс социально-политической консолидации современного российского общества.
Предмет исследования - сущностные характеристики идейно-политических факторов и ментальных оснований в консолидации российского социума.
Эмпирическая база исследования. Эмпирическую базу исследования составили данные социально-экономической и политической статистики об экономических и политических процессах в стране и регионах за период 1995-2003 гг.
В работе использованы также результаты конкретно-социологических исследований:
1. «Политическая культура российской провинции», проведенного Центром социологических исследований РГГУ, под руководством автора в марте и сентябре 2003 г. (N - 680, 1600) в Саратовской области;
2. «Информированность населения о политических партиях и политических лидерах фракций Государственной Думы ФС РФ», проведенного Центром социологических исследований РГГУ под руководством проф. Гришиной Е.А. в Тульской, Московской областях при участии автора в апреле-мае 2003 г. (N- 1800);
3. Кафедры социологии и политологии Саратовского государственного технического университета под руководством профессора СИ. Барзилова в Саратовской, Тамбовской, Пензенской, Волгоградской областей по проблемам эффективности основных средств идеологической работы администрациями субъектов федерации и местными организациями политических партий. (N - 2300). Был проведен вторичный анализ результатов некоторых исследований ФОМ за 1998- 2004 гг., Центра социального прогнозирования за 2000-2003 гг.., ИКСИ РАН за 1996-2003 гг., опубликованных в разных источниках; Центра социальных исследований «РОСС- XXI век» «Общественно-политическая ситуация в Саратовской области весной 2003 г.» ( Руководитель - Санатин В.П. ); Института социально-экономических проблем агро-промышленного комплекса (ИСЭП АПК) РАН за 1996-2003 гг., часть которых проходила с участием автора; Исследовательской группы «Перспективы Поволжского регионализма» Московского общественного научного фонда; Института этнологии и антропологии РАН им. Миклухо-Маклая «Россияне: городские и сельские жители» под руководством член-корр. РАН Арутюняна Ю.В. в Московской и Саратовской области в 1996, 1998, 2000 гг.; исследований «Развитие федерализма и МСУ» в Саратове и Санкт-Петербурге в 1999, 2000 гг., проводимых с участием автора. Положения, выносимые на защиту.
- Политическая консолидация достигается через взаимодействие процессов интеграции и дифференциации общества. Мы выделяем три основные этапа политической консолидации общества. Первый этап -адаптация, когда интеграция и дифференциация в изменении своего соотношения способствуют приспособлению к новым, изменившимся условиям среды. Второй этап - идентификация, когда индивиды начинают отождествлять себя с новыми реалиями, считать их социально ценными и значимыми. Третий этап - трансформация, когда интеграция-дифференциация меняют систему и ее функции.
- Современную политическую систему в Росси мы обозначаем как измененную или мобилизационную. Сущность мобилизационного или измененного порядка заключается в состоянии политической системы, в котором внешнее регулирование доминирует над саморегулированием.
- В современной России взаимодействие политико-идеологической, ментальной системы и политических институтов реализуется в первую очередь как консолидация-адаптация. Новые идеологии и ментальные установки воспринимаются каждым политическим институтом или социальной общностью дифференцировано, в зависимости от характера группового институционального интереса.
- Социально-экономическая дифференциация российского общества не соответствует его политико-идеологической дифференциации, что актуализирует идентификацию на основе политико-идеологических, ментально-мировоззренческих основаниях. Идейно-ментальная идентификация представляет собой определенную систему и включает в себя ряд показателей: а) содержание ментальной идентификации; б) ее формы и уровни; в) символы идентификации; г) механизмы идентификации; д) принципы; е) социально-политические последствия идентификации. На стадии идентификации идеология и метальные стереотипы осваиваются, становятся «своими» и являются частью социально-политической природы социальных субъектов (прежде всего новых социальных слоев).
- В условиях преобладания негативной идентификации над позитивной, процессы политической дифференциации тяготеют к перерастанию в процессы дезинтеграции. Политические идентичности россиян носят неустойчивый, лабильный характер.
- Трансформация представляет собой наиболее сложный момент консолидации, когда коренным образом изменяется природа субъектов консолидации. Под явления трансформации попали «новые бедные», новые средние слои, административная элита, интеллигенция, которая частью перешла в элиту, частью маргинализировалась и частью сохранила традиционные для себя качества. Этот процесс еще не завершен и находится в начальной стадии.
- Современное состояние российского общества позволяет говорить лишь о реализации первого этапа консолидации общества - консолидации-адаптации, связанной с массовым осознанием невозможности реставрации прежней социальной системы.
- Основные общественные группы в России сильно дифференцированы по качеству жизни, имеют разнонаправленные социокультурные интересы, что в совокупности с различными идейно-политическими и ментальными факторами способствует сохранению конфликтогенного характера современному российскому социуму.
- Организационно-политические, властно-волевые методы политической консолидации не дают пока положительных результатов, т.к. слабо координируются с потребностями общественного развития и интересами различных социальных групп общества.
- Положительные сдвиги от политической пассивности массовых слоев населения к прямому, непосредственному участию его в политическом процессе могут быть достигнуты при:
а) дальнейшем совершенствовании местного самоуправления в контексте влияния граждан на принимаемые решения;
б) уточнении распределения полномочий между различными уровнями власти; стабилизации федерализма;
в) идеологической и организационной поддержке инициатив местных (локальных) сообществ по позитивному воздействию как на условия своей жизнедеятельности, так и давления на бюрократию бизнеса и власти, допускающих нарушение их прав.
Практическая значимость состоит в определенном приращении знаний в области современных политико-идеологических процессов, в разработке методологических принципов анализа процесса консолидации в современном российском обществе. Предлагаемая методика исследования и его результаты содействуют разработке нового подхода в политологии, предполагающего комплексное изучение процессов консолидации и интеграции общества. Результаты исследования призваны способствовать оптимизации идеологического процесса на государственном и на групповом уровнях. Материалы диссертационной работы могут быть использованы
для чтения спецкурсов на социологических и политологических факультетах высших учебных заведений, при подготовке современных учебников и учебных пособий по политологии, конфликтологии, социологии политических процессов, политическим технологиям.
Апробация работы: Основные выводы и положения диссертационного исследования обсуждались на международных и всероссийских конференциях, круглых столах, в т.ч.:
Международная конференция «Проблемы российского федерализма». (США, Вайоминский университет, март, 1996 );
Международный круглый стол «Выживаемость России» (Москва. МОНФ, сентябрь, 1996.)
Всероссийская конференция «Государственная служба и общество» (Санкт-Петербург, СЗАГС, 2000);
Международная конференция «Российские общественные науки: новая перспектива» (Москва, МОНФ, 2000 )
Всероссийская конференция «Совершенствование системы государственного и муниципального управления в РФ и ее регионах». (Санкт-Петербург, Северо-Западная академия государственной службы, 2001);
Международная конференция в Санкт-Петербурге «Перспективы и тенденции развития российского федерализма» (Санкт-Петербург, Северо-Западная академия государственной службы, 2001),
Международные конференции в РГТУ («Социальные практики и жизненные стили российской интеллигенции», 2002 г., «Интеллигенция в обществе риска», 2003 г.; «Гражданские позиции интеллигенции: Камо грядеши», 2004 г.).;
Международная конференции в Высшей школе гуманитарных наук в Пултуске (Польша) «Глобализм - локализация», 2004 г.;
Международная конференции «Демократия и местная власть» (Уфа, 2004 г.)
Результаты исследования использовались в избирательном процессе в трех электоральных циклах, в т.ч. аппаратом Государственной Думы РФ. Проблематика диссертационного исследования нашла отражение в работе по грантам Московского общественного научного фонда (МОНФ) и Колорадского Университета.
Диссертация в целом обсуждалась на кафедре философии и политологии Саратовского государственного социально-экономического университета.
Содержание диссертации нашло отражение более чем в 20 публикациях общим объемом до 40 п. л, в т.ч. в двух монографиях:
Великая Н.М. Политическая консолидация российского общества в контексте его социальной трансформации. Санкт-Петербург, 2003. (6,25 п.л.);
Великая Н.М. Идейно-политические основы консолидации современного российского общества. Саратов: СГСЭУ, 2004. (11 п.л.).
Понятие и сущность политической консолидации и социальной интеграции в их соотношении с политической организацией и дифференциацией общества
Категории «политическая консолидация», «социальная интеграция», «политическая организация», «дифференциация» общества для нас являются не только базовыми, но исходными, с которых начинается точка отсчета предпринимаемого анализа и вокруг которых разрабатывается основной исследовательский сюжет. Нужно признать, что в различных общественных науках эти категории несут различную смысловую и методологическую нагрузку в зависимости от того, из какой отрасли знания выросла та или иная современная общественная наука. Политология в постсоветсткой России в значительной степени связана с историей КПСС и научным коммунизмом, который был, так или иначе, связан с социологическими исследованиями. В этом генезисе нельзя усмотреть чего-то изначально позитивного или изначально негативного, поскольку иная ситуация из-за кадрового обеспечения была бы просто невозможна. И лучше начинать с истории КПСС или научного коммунизма, чем с пустого места.
Данная ситуация обусловила тот факт, что многие понятия и определения, которыми оперировали и история КПСС, и научный коммунизм и которые были до этого предметом материалистической философии, во многом трансформировались в весьма расплывчатые категории. Консолидация мыслилась по принципу единения общества вокруг КПСС, интеграция как некое насильственное сколачивание людей в «монолитное единство», в «интернациональную общность - советский народ». Организация также стала на глобальном и среднем уровне, если роль не шла о производственной бригаде или творческом коллективе, приобретать во многом негативный оттенок, как принудительное объединение. Одним словом, над вполне объективными и естественными процессами витала тень направляющей и руководящей роли КПСС. Это была одна из субъективных причин того, что общественные изменения политологическая мысль стала фиксировать и воспроизводить в определениях не «жестко-командного» типа, а крайне обтекаемого характера. Консолидация и организация, например, рассматривались как некая тенденция, а не определенный механизм в функционировании социальных общностей и политических институтов. В общественном сознании постепенно сформировалось представление об относительности и временности всего сущего и об условности, конвенциальном характере фиксирующих его определений.
Такая интеллектуальная обнаженность и незащищенность общественного сознания наряду с его нежеланием постигать новые методологические и исследовательские сюжеты, стремление выстраивать и формировать новую политологическую рефлексию преимущественно за счет отрицания прежних мировоззренческих стереотипов обусловила весьма расплывчатое содержание ранее весьма четких определений и категорий.
Эта ситуация была усложнена другим, сопутствующим обстоятельством, а именно массовым заимствованием из-за рубежа политологического категориального аппарата и методологических установок, весьма разнообразных и противоречивых по своему характеру, причем почерпнутых из противоречащих друг другу концептуально-мировоззренческих систем. Такое вот «усиление» собственной политической ментальности обусловило невиданный доселе «плюрализм» не только на уровне национальных исследовательских центров или крупных теоретиков-политологов, но студенческой группы и кафедры. С этого времени понятие политической ментальности, из содержания и понимания которой вырастают все базовые определения политической науки, стало сводиться к миропониманию узкого круга ученых и политиков. Ментальность стала осознаваться и интерпретироваться как профессиональная и узконаправленная, как интеллектуальная рефлексия политтехнологов и ученых специалистов. В то время как ментальность как социальный феномен, сформировавшейся на базе широкого социального опыта, обусловлена органичной государственной и общественной жизнью всего населения,
Больше к тому времени повезло категориям «дифференциация» и «дезинтеграция», поскольку они как бы противостояли категориям «интеграция» и «консолидация», а объективное преобладание этих процессов в общественной жизни актуализировало их изучение. Весьма популярной к началу модернизации была фраза Хайека, что свое единство необходимо ощутить в разнообразии. Чем де более мы друг на друга не похожи, тем более едины. Логика весьма сомнительная и она работает на уровне равно материально и духовно богатых людей. Бедным как единство, так и разнообразие вроде бы ни к чему, поскольку эти качества нехарактерны для их образа жизни. Не может быть единства настолько «разнообразных» категорий населения, как «новые русские» и «новые бедные». Такое социальное основание вряд ли в состоянии установить какое-либо единство. Одним словом, интерпретация явлений дифференциации осуществлялась на уровне одной единственной мысли.
Сегодня консолидация рассматривается главным образом в литературе, посвященной демократическому транзиту, где консолидация непременно связывается с процессом демократизации обществ и доминирующими являются два подхода к ее изучению: она рассматривается как определенный этап в процессе демократизации переходных обществ и как некая тенденция, которая противостоит тенденции количественного роста группы формальных демократических государств, состоящую в «усилении демократических институтов и демократической практики в каждой из стран, а также в укреплении межгосударственных связей в сообществе демократических наций».
Социальные приоритеты и политико-идентификационные символы индустриального рабочего класса
Вопрос о рабочем классе в системе социально-политической идентификации и идеологической ментальное в настоящее время приобретает особое значение. В этом процессе он является своего рода точкой отсчета. Идентификационные механизмы и символы, характерные для всего общества, отрабатываются в первую очередь на численно крупных группах, занятых в основном секторе общественного производства. Для нас это, без сомнения, рабочий класс. В современной политологической и социологической литературе сложилась ситуация, когда рабочему классу при анализе практически любой проблемы уделяется неоправданно мало внимания, если вообще уделяется, для чего имеется множество причин как объективного, так и субъективного порядка.
Прежде всего, это связано с тем, что так называемая глобальная трансформация или становление нового общественного порядка происходило и происходит не путем модернизации производства, где в основном занят рабочий класс, а в основном за счет распределения и перераспределения собственности, понятно, в механизме которого рабочего класса нет. На авансцену выдвинулись те слои, которые контролируют власть, а следовательно, и распределительно-перераспределительные механизмы. Естественно, основное внимание в политологии уделяется этим слоям. Рабочий класс при анализе социальной структуры проходит таким непонятным для исследователей сюжетом, «вещью в себе».
Примат распределения над производством обусловил значительное снижение научного интереса к рабочему классу. И дело не только в современной политологической и социологической конъюнктуре, но и в том, что за годы социализма, особенно так называемого зрелого, столько было написано научно несостоятельных, политически наивных вещей, что они вызвали и вызывают откровенную аллергию к рабочему классу. И как часто бывает, вместе с мутной водой был выплеснут и ребенок. Тема о ведущей роли рабочего класса в построении и совершенствовании развитого социализма превратилась в откровенный штамп коммунистической пропаганды. Под ведущей ролью маскировалась всеохватывающая, практически беспредельная, роль партийной и хозяйственной номенклатуры во всех без исключения делах и вопросах. И как только позволили политологам осваивать новые исследовательские сюжеты, «ведущая роль рабочего класса» мгновенно ушла на второй, если не на десятый план.
В забвении рабочего класса большую роль сыграла и новая идеология, точнее та совокупность идей, которая свойственна антикоммунизму. Российская демократия пришла к власти под флагом антикоммунизма, диссидентства, различных антипролетарских фобий, чисто интеллигентских политических ассоциаций. Рабочий класс стал ассоциироваться с социальной базой прежнего политического режима, стал синонимом политического конформизма и средством манипулирования. В условиях идеологии творчества героев-одиночек, борцов с тоталитарным режимом о рабочем классе даже и не вспоминалось.
На ситуацию сработала кампания с ваучеризацией, когда рабочий класс, как «основная производительная сила», намеревался получить определенные преимущества по сравнению с «непроизводительными силами» сыграл элементарный групповой эгоизм и демагогия младореформаторов.
Думается, что в современных условиях настало время научной и социально-политической реабилитации рабочего класса. В противном случае политология, не имея перед собой такого масштабного, противоречивого сюжета, неизбежно скатится к описанию наиболее экзотических социальных групп и институтов. Если на второй план уходит содержательность, то ее неизбежно подменяет занимательность. Начинать персональные роли рабочего класса во всех политических процессах, в том числе и ментально-идеологических, нужно с методологических вопросов. Проблема даже не в том, что отечественная политологическая методология во многом стала зависеть от зарубежных мировоззренческих стереотипов, а в стремлении культивировать малые и мелкие социальные группы как пионерские группы, как своего рода носителей трансформационных изменений.
Вообще отечественная политологическая методология сильно сместилась в сторону процессов дифференциации, апологии всего нового, чего не было в политической жизни раньше. Сказалась боязнь остаться провинциальными, самобытными и в лучшем смысле этого слова, что, впрочем, не исключено. Ситуация усугубляется тем, что проблематика рабочего класса в политологии, имея самостоятельное содержание, тем не менее тяготеет к другим смежным проблемам, например, к политическим вопросам постиндустриализма, информационной эпохи, социальной политики, сегментации политического рынка.
Отсутствие целостных представлений о политической роли рабочего класса стимулирует анализ проблемы на более локальных участках, по более узким вопросам. Для современного переосмысления положения рабочего класса в политических отношениях необходим переход от методологии политического лидерства социалистического типа к методологии индустриализма и трудовых отношений. Именно на этой базе возможен, по нашему мнению, поиск новых сюжетов о роли рабочего класса в политической консолидации общества, в ментально-идентификационных процессах.
Социалистическая методология о роли рабочего класса построена в основном на ленинской классовой теории, в частности, его определении классов в работе «Великий почин».1 Одним из отрицательных моментов ленинского определения являлось вольное отношение ко второй части определения. Если речь шла о буржуазном обществе, то эта часть использовалась, поскольку в ней речь шла об эксплуатации одних классов другими. Если анализировалось социалистическое общество, то вторая часть «не работала». Исходя из ленинской формулировки классов, ведущая роль рабочего класса имела место только в социалистическом обществе. В буржуазном обществе рабочий класс выступал основной эксплуатируемой силой. Вольно или невольно В. Лениным устанавливалась едва ли не прямая зависимость между уровнем эксплуатации и уровнем революционной сознательности. Ведущая роль выводилась из бедности, из политической и экономической неполноценности.
Средний класс как субъект политико-идейного процесса и носитель новой ментальносте
Проблема среднего класса или слоя актуализировалась в последнее время по многим причинам. Прежде всего, потому, что нам нужна социальная и политическая точка отсчета, от которой можно было оценивать новые изменения в социальной структуре и политической системе. От среднего класса можно вести и социологический и политологический отсчет и вправо, и влево. Это своего рода точка отсчета. Складываются крайности, благо они переходят друг в друга, и результат делится пополам. Средние слои большинство современных политологов и социологов склонны оценивать как опору стабильности и демократии, и всю слабость демократических устоев связывают либо с отсутствием, либо со слабостью средних слоев.
Средний слой, состоящий из мелких и средних собственников, якобы заинтересован в стабильном функционировании рынка и его социальной и политической инфраструктуры. Чем крупнее средний слой, тем якобы прочнее и устойчивее демократия. Хотя, мало кто развивает эту логику дальше. Ведь демократия не самоцель, и ее устойчивость не определяет непосредственно жизненный уровень общества. Демократия есть лишь механизм решения более общих проблем. В общем-то, демократия здесь не причем. Просто высокая численность и плотность среднего слоя создает благополучие и процветание в обществе. Это индикатор образа жизни, скорее его сознательное последствие или условие.
Вместе с тем следует учитывать, что средние слои при определенных условиях создают и неустойчивую экономическую и политическую ситуацию. Средние слои являются той социальной средой, в которой интенсивно происходит социальная дифференциация на богатых и бедных. В условиях бифуркации социальной структуры при становлении информационного общества средний слой размывается, и социальная структура грубо делится на богатых и бедных1.
В условиях такой перспективы средний слой держится весьма непоследовательно и в его среде во многом формируется антиглобалистская тенденция . Перспектива исчезновения, разорения становится все более очевидной. Можно привести почти классические примеры непоследовательного поведения средних слоев. Это политические события в фашистской Германии, события в Чили 11 сентября 1971 г. Основой социальной базы антидемократических движений была, как тогда говорили, мелкая буржуазия или, как сейчас говорят, средние слои.
Объективная положительная роль средних слоев, как нам представляется, заключается в следующем:
1. в развитом обществе это наиболее многочисленная группа населения, и она определяет основной вектор общественного развития;
2. она более всего ценит демократические свободы и ценности, поскольку для маргиналов свобода не имеет значения, а для богатых свобода измеряется суммой капитала. Именно средние слои сохраняют адекватное представление о политической свободе;
3. средние слои менее всего политически ангажированы. Маргиналы давят на государство из-за борьбы с бедностью. Богатые его
просто покупают.
Средний слой за рубежом и средний слой в России - явления различного порядка. Понятие и проблематика среднего класса списаны у нас в основном с социальной структуры западного общества. Как писал B.C. Соловьев, «если у наших противников Европы отобрать все, по праву принадлежащее идеям европейского просвещения, то на долю славянской самобытности с ее «лучшими началами» останутся только хотя бы и чрезвычайно великие, но совершенно пустые и ничем не оправданные претензии».1
Собственно и средний класс взят по аналогии с Западом, хотя для нас типичная фигура представителя среднего класса - «челнок», завозящий продовольственные и хозяйственные товары из Европы и Турции, предприниматель, связанный со сферой общепита и сферой обслуживания . Причем эта фигура прикрыта таким криминальным флером, что сразу и не разберешься, кто хозяин товара, кто посредник, а кто просто продавец. Фигура человека среднего класса для нас чем-то немногим выше представителя бедного слоя. Средний класс у нас вычисляется, с одной стороны, по аналогии с зарубежными странами; с другой стороны, что-то на уровне достаточной самообеспеченности.
