Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 .Исторический очерк стр.28
а) Возникновение ЛДП, исторические корни и традиции, формирование фракций (1955-1960) стр.28
б) Стабилизация режима, период прочного пребывания ЛДП у власти (1960-1974) стр.38
в) Первый кризис ЛДП (1974-1980) стр.49
г) Период относительной стабилизации правления ЛДП (1980-1989) стр.57
д) Второй кризис и утрата власти (1989-1993) стр.65
Глава 2. Система фракций стр.71
а) Двойственный характер структуры ЛДП стр. 71
б) Построение фракции стр.79
в) Организационные функции фракций стр.90
г) Политические функции фракций стр. 109
Глава 3. Система взаимодействия партии с госаппаратом, деловыми кругами, лоббистскими группами стр. 119
а) Структура Комитета по изучению политических вопросов стр.119
б) Основные "дзоку" и ассоциации депутатов стр. 129
в) Механизм лоббирования местных и отраслевых интересов. стр. 150
г) Взаимопереплетение основных элитарных групп стр. 161
Глава 4. Избирательный механизм ЛДП стр.170
а) Организация деятельности "обществ поддержки" стр.170
б) Идейно-теоретические позиции партии стр.183
в) Участие оппозиции в управлении страной стр. 191
Глава 5. Изменения в деятельности партии под влиянием кризиса 1993 года стр.195
а) Причины поражения партии на выборах 1993 года и его содержание стр. 195
б) Перемены в структуре и организации ЛДП после 1993 года стр.203
в) Движения обновления в ЛДП стр.227
г) Роль и место политической реформы в событиях после 1993 года стр.238
Заключение стр. 247
Приложения стр.252
- Возникновение ЛДП, исторические корни и традиции, формирование фракций (1955-1960)
- Организационные функции фракций
- Взаимопереплетение основных элитарных групп
- Роль и место политической реформы в событиях после 1993 года
Возникновение ЛДП, исторические корни и традиции, формирование фракций (1955-1960)
Либерально-демократическая партия Японии (Дзию минсюто) была образована путем слияния Либеральной партии, возглавлявшейся Сигэру Ёсида (1878-1967), а затем Такэтора Огата (1888-1956), и Демократической партии во главе с Итиро Хатояма (1883-1959) в ноябре 1955 года. В 1946-47 и 1948-55 годах правительство формировали партии - предшественницы ЛДП, поэтому не будет преувеличением сказать, что консервативные партии стоят у власти в Японии практически со времени окончания Второй мировой войны.
Либеральная и Демократическая партии, а затем и ЛДП унаследовали многие черты японской политической традиции, уходящей корнями не только в период после "реставрации Мэйдзи", но и в более ранние эпохи. Наследие средних веков прослеживается в этических установках, например, во влиянии кодекса чести "Бусидо", конфуцианских нормах и стандартах поведения и т.д. В организационной сфере от довоенных партий ЛДП получила три основных блока "наследия": 1 фракционность, 2) общую схему построения партийного руководства (председатель партии - генеральный секретарь - Комитет по изучению политических вопросов), 3)кадры, занимавшие видное положение в довоенный период.
Как подчеркивают и многие японские авторы, особенно тесно взаимопереплетены с японскими традициями фракции и фракционная организация.1
По определению энциклопедии "Кодзиэн"2,фракция - "хабацу" - это "группа людей, объединенных по принципам общности места происхождения, политических или иных специальных интересов". Отличительные черты таких объединений - авторитарность, секретность, замкнутость. Интересен анализ иероглифики термина "хабацу"3.Иероглиф "ха" означает "ветвь, ответвление, школа". Иероглиф "бацу" означает "клика", подчеркивает её черты - сильную власть лидера, таинственность. Фракции вполне можно охарактеризовать как внутрипартийные клики, ведущие непрерывную борьбу за власть.4
Организационная структура фракции также во многом напоминает феодальные отношения "сюзерен - вассал" с сильно детерминированными взаимными обязательствами и глубоким патернализмом. Фракция возникает вокруг лидера, обладающего способностями и средствами добиваться высшего поста в партии. Он получает название "отец" ("оябун"), а члены группировки - "дети" ("кобун"). В самом общем виде систему взаимных обязательств, которая является интегрирующей основой фракции, можно обозначить следующим образом: лидер, опираясь на всестороннюю поддержку "кобун" идет к власти, в свою очередь добиваясь для них распределения финансовых средств и постов. Получая их, рядовые члены делают карьеру, сами рассчитывая когда-нибудь оказаться в числе лидеров - "оябун".1 Не только этимологически, но и исторически фракции, партийная клика становятся в один ряд с финансовой кликой "дзайбацу", милитаристской кликой "гумбацу",клановой кликой "хамбацу", технократической кликой "гакубацу",альковной кликой "кэйбацу", бюрократической кликой "камбацу",аристократической кликой "момбацу".
В этой связи заслуживает внимания теория японских ученых о том, что вся история страны после Реставрации Мэйдзи (1867-1868) является отражением борьбы и господства клик. В первые годы после реставрации окончательно сложилась возникшая ещё в период сёгуната Токугава система кланового правления, когда высшие посты в государстве распределялись между представителями наиболее сильных кланов. После падения Токугава ими стали наиболее активно участвовавшие в реставрации кланы Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн. И в дальнейшем, после принятия Конституции 1889 года клановый фактор продолжал играть очень большую роль. Все крупнейшие политики того времени - Такамори Сайго, Тосимити Окубо, Сигэнобу Окума, Тайсукэ Итагаки, Хиробуми Ито, Аритомо Ямагата, Мацуката, Такамаса Кидо и другие - были лидерами клановых группировок "хамбацу", опирались на тесные местнические связи.
Кроме того, в новое правительство вошли и некоторые представители дворцовой аристократии ("момбацу"), например Томоми Ивакура. В дальнейшем отпечаток клановых отношений отчетливо проявился при организации первых политических партий, в частности Конституционной Либеральной партии ("Риккэн Дзиюто") во главе с Тайсукэ Итагаки (1881-1882). В 1882 году Сигэнобу Окума приступил к созданию Партии реформ и прогресса ("Кайсинто") после того, как клан, к которому он принадлежал - Хидзэн, стали отстранять от власти конкурирующие группировки.
Затем все большее влияние начала приобретать военная клика "гумбацу". С 90-х годов XIX века до 1945 она занимала центральное место в политической жизни страны. Внутри клики также существовала борьба фракций. По мере развития японского империализма укрепилась и финансовая клика, построенная на базе крупнейших монополий "дзайбацу", внутри которой борьбу между собой вели группировки-концерны ("Мицубиси", "Мицуи", "Сумитомо", "Ясуда", "Кухара" и др.). Концерны, в свою очередь, были тесно связаны с политическими партиями: "Мицуи" с Либеральной, а затем Сэйюкай,"Мицубиси" - с Прогрессивной ("Симпото"), затем с Кэнсэйкай и Минсэйто.
Бюрократическая клика "камбацу" формировалась также по ходу укрепления современного государства в Японии и продолжает активно функционировать и сегодня. Основными тенденциями эволюции чиновничества в последнее десятилетие были, во-первых, сравнительное ослабление его влияния в пользу институтов ЛДП, а, во-вторых, сближение бюрократии и политических деятелей. Однако приход к власти коалиционного кабинета Хосокава, в котором преобладали неопытные политики традиционно оппозиционных партий, вновь реанимировал позиции высшего чиновничества, ставшего нередко диктовать политические шаги правительству.
Сформировалась технократическая клика "гакубацу", характеризующаяся группированием политиков, чиновников, бизнесменов, ученых по принципу принадлежности к определенному вузу, который они окончили. До недавнего времени абсолютное большинство высшей элиты были выпускниками Токийского университета. За ним следовали университеты Васэда и Кэйо. В последние годы расширилось представительство и других вузов, а Васэда по престижности сравнялся с Токийским университетом. Из первых 15 председателей ЛДП 6 человек окончили Токийский, четверо -университет Васэда.
Альковная клика - неотъемлемая часть многих элитарных групп. Достаточно упомянуть родственные связи Д.Судзуки и К.Миядзава, Н.Киси и С.Абэ. К этому явлению примыкает и огромное число депутатов во втором и третьем поколении, активно перенимающих отцовские связи и сторонников.
После войны на смену "гумбацу" и "дзайбацу" пришла "хабацу" - партийная клика.
Разумеется, теория смены клик, как основного политического процесса весьма схоластична. Однако она показывает принципиально важную историческую особенность политического развития страны, и в наше время определяющую специфику японской демократии,- высокий, по сравнению с другими странами, уровень закулисной деятельности, негласный, замкнутый характер многих аспектов процесса принятия политических решений, большой удельный вес неформальных персональных контактов и связей.
Кроме того, из нее вытекает одно интересное заключение: конфуцианские традиции, а также вышеуказанное самоограничение в демократии, сформировавшиеся за века истории японского народа, привели к тому, что основная борьба за власть происходит в рамках правящей элиты. Ее группировки и представлены «кликами». Борьба за власть между крупными социальными группами, которым соответствуют классы в марксизме, ни разу не носила критического характера после Реставрации Мэйдзи.
Второй элемент организационного наследия ЛДП - структура высшего руководства, унаследованная от партий 20-30-х и первых послевоенных годов. Во главе партии становится председатель, осуществляющий общее политическое и организационное руководство. Кадровыми и финансовыми вопросами занимается генеральный секретарь - второе лицо в партии. Разработка политического курса возложена на Комитет по изучению политических вопросов во главе с председателем.
И, наконец, в руководство Либерально-демократической партии перешла целая когорта известных деятелей довоенного периода, принесших с собой политическую практику и этику того времени. Наиболее видные из них - Итиро Хатояма, Масадзуми Андо, Сигэтами Сунада, депутаты от партии Сэйюкай, созданной в 1900 году, Х.Асида, С.Кавасима, Р.Макино, С.Масутани, К.Сэко, Н.Фунада; Тадао Оаса1, депутаты от Минсэйто К.Аябэ, Т.Миядзава, Ю.Такэти; Букити Мики2 и другие.
Организационные функции фракций
Фракции выполняют ряд ключевых для существования партии функций. Их можно условно разделить на две группы: организационные и политические.
К первым относятся подбор и расстановка кадров, сбор политических пожертвований, укрепление местных организаций. Важнейшие политические функции - поддержание фракционного баланса (стабилизирующая функция) и участие в процессе принятия политических решений. Обе группы функций тесно взаимопереплетены и подчинены основной цели - борьбе за власть. Организационные функции осуществляются преимущественно на микроуровне, который ориентирован на поддержку конкретных депутатов - членов фракций. Кроме того, именно на микроуровне происходит повседневная политическая работа, связывающая депутатов и их избирателей. Полем реализации политических функций является макроуровень - политическая жизнь страны.
В традиционном политическом механизме, существовавшем при режиме ЛДП, фракции подбирали кандидатов в депутаты, добивались их избрания, интегрировали в свою структуру, вели их по всем ступенькам партийной и государственной карьеры. Взаимоотношения всех участников этого процесса носят, прежде всего, личностный, персональный характер.
В процессе отбора кандидатов учитываются, прежде всего, его возможности победить на выборах. Конкретную работу ведут префектуральное отделение партии и "общества поддержки" депутатов от округов данной префектуры. Особо интересен метод подбора кандидатов при сохранении организационной структуры "обществ поддержки". Так, в случае смерти или отставки ветерана, много лет заседавшего в парламенте и создавшего прочные "общества поддержки", то есть безотказную избирательную машину, эти общества, представляющие собой значительную политическую силу, не желая дезинтегрироваться, выдвигают из своей среды нового кандидата в депутаты. Очень часто им становится сын умершего депутата. Если такового не имеется, стать кандидатом предлагается секретарю депутата или кому-либо из руководителей "обществ поддержки". Новый депутат наследует всю их структуру ("дзибан кэйсё").
Так, избранная впервые в парламент в 1993 году Макико Танака собрала вокруг себя бывших сторонников отца, отошедшего от политики в 1990. После смерти С.Абэ в 1991 вместо него был избран сын Синдзо Абэ, до этого в течение нескольких лет набиравшийся практического опыта в качестве секретаря отца.]
После избрания в парламент молодой депутат вступает в поддержавшую его фракцию и начинает движение по лестнице партийно-государственной карьеры.
Депутаты первого-третьего избраний становятся членами парламентских комитетов, участвуют в работе подразделений Комитета ЛДП по изучению политических вопросов, отделов штаб-квартиры. Главная их задача на данном этапе - учиться опыту государственного управления.
С третьего избрания реальным становится назначение парламентским заместителем министра. Как правило, этот пост не играл важной роли, его часто называли "аппендиксом" в министерствах, но в глазах избирателей их депутат становится все же "замминистра(!)". Политики в должности парламентского заместителя министра продолжают учиться политике, овладевают техникой ведения дел. Для многих из них назначение на этот пост становится важным этапом на пути в руководство партии.
Кроме того, бывают случаи, когда парламентские заместители министров оказываются в центре политической жизни. Например, в феврале - апреле 1993, когда тяжело заболел министр иностранных дел М.Ватанабэ, его обязанности взял на себя парламентский замминистра К.Какидзава, что позволило ему проявить свои качества и впоследствии получить пост министра иностранных дел в кабинете Хата (апрель - июнь 1994).
Депутаты 4го и 5го избраний могут рассчитывать на пост председателя постоянного комитета нижней палаты парламента. Как правило, исполнение "заветного желания" -назначение на пост министра - становится реальным после пятого избрания. Считается, что к этому времени депутаты уже имеют достаточный политический опыт. По состоянию на июль 1993 года (до выборов) во фракции Мицудзука из трех депутатов пятого избрания лишь один еще не входил в правительство. Во фракции Миядзава из 11 депутатов пятого избрания еще не входило четверо, во фракции Ватанабэ из четырех не входило трое. Во фракции Обути не был министром один депутат шестого избрания, зато побывали членами правительства все три депутата с пятью избраниями. (Во фракции Комото депутатов пятого избрания не было). Такая картина показывает определенное выравнивание по сравнению с десятью годами ранее. Тогда К.Утида констатировал наличие значительного дисбаланса при распределении постов. Так, в 1983 году во фракции Комото трое депутатов, избиравшихся 6 раз, и трое с пятью избраниями еще не входили в кабинет. Во фракциях Судзуки, Фукуда и Накасонэ вхождение депутатов пятого избрания было достаточно редким, да и с шестью входили не все. Напротив, во фракции Танака невхождение в правительство депутата 6 срока и более являлось редким исключением 2, а к 1982 году уже 5 человек, имевших менее пяти сроков избрания, включались в кабинет.
Такая неравномерность порождала в 60-70-е годы острую игру между депутатами "министерского возраста" за верную ставку на выборах председателя, за переход в "выгодную фракцию" и т.д. Недовольство также направлялось не руководству партии, а лидерам фракций.
Для любого политика назначение в правительство, вне сомнения, является одной из высших ценностей. 68-я статья Конституции Японии гласит: «Премьер-министр назначает государственных министров, при этом большинство министров должно быть избрано из числа членов парламента. Премьер-министр может по своему усмотрению отстранять министров от должности.»3 Таким образом, часть министров может быть гражданскими лицами - не депутатами парламента. Однако при "системе 1955 года", когда шла острая борьба между фракциями за посты в правительстве, мест для них практически не оставалось. В годы правления ЛДП министры из гражданских лиц ("минкан дайдзин") призывались, когда было необходимо создать имидж демократичности либерал-демократов и укрепить кабинет высококлассными специалистами. Если в сменивших ЛДП кабинетах М.Хосокава и Ц.Хата их было относительно много, то с возвращением Либерально демократической партии к власти в составе коалиционного правительства снова все места были отданы депутатам.
До 2000 года всего в кабинете было 20 постов. Как показано в историческом очерке, схема их распределения между фракциями несколько раз менялась. В результате закрепившейся в 80-е годы практики оно происходило следующим образом: фракция Танака-Такэсита - 3-4 места, Охира-Судзуки-Миядзава - 3, Фукуда-Абэ - 3, Накасонэ-2, Мики-Комото - 2, от палаты советников - 3, мелкие фракции и независимые - 3. Однако представители от палаты советников также, как правило, входят во фракции. В монографии "Правление ЛДП" даны составы кабинетов с учетом фракционной принадлежности депутатов от палаты советников.1
На основе этой работы и других справочных материалов составлена таблица распределения постов между фракциями в кабинетах с 1972 по 1993 год.
Как показано в историческом очерке, принципы распределения постов между фракциями менялись. К тому же должности в правительстве и партии раздавались в комплексе.
Из таблицы видно, что в 1982-1992 годах фракция Танака-Такэсита имела подавляющее преимущество, с которым не могла сравниться ни одна другая группировка, получая в среднем 6.08 мест в кабинете. Фракции Абэ-Мицудзука, Судзуки-Миядзава и Накасонэ-Ватанабэ за эти же десять лет дают абсолютно одинаковый показатель - 3.91 места в правительстве. Хотя незначительность колебаний не позволяет выделить тенденцию превосходства какой-либо из них, очевиден рост представительства фракции Накасонэ после прихода ее лидера в кресло премьера в 1982. С другой стороны, фракция Судзуки-Миядзава впервые получила всего-навсего три места в 1986 году, когда произошло резкое падение влияния К.Танака, близкого к Охира и Судзуки. Средний показатель по самой маленькой фракции - Комото - составляет 2.08. Малые фракции и независимые депутаты имеют в среднем 0.83 места, то есть они были представлены не в каждом кабинете. Сложившийся баланс был разрушен в декабре 1992 года, когда раскололась фракция Такэсита.
Схватки за распределение постов происходят при почти каждой смене кабинета, особенно, когда к власти приходит новый лидер.
Например, в июле 1972 при формировании первого правительства К.Танака предложил пост министра своему сопернику Т.Фукуда. Тот отклонил это предложение, а вместо этого потребовал введения в кабинет четырех представителей от групп, поддержавших его на выборах председателя партии: собственной фракции, фракции Сонода и группы Сигэру Хори. Танака не согласился и распределил посты следующим образом: Танака - 4, Охира - 3, Фукуда, Накасонэ, Мики - по 2. Раздраженная этим фракция Фукуда отказалась занять предложенные посты министра связи и начальника управления экономического планирования, оказывая тем самым давление на премьер-министра. Однако Танака не уступил и сформировал кабинет, передав вакантные должности другим министрам по совместительству.
Взаимопереплетение основных элитарных групп
Формирование неформальных связей политиков, в первую очередь либерал-демократов, чиновничества и деловых кругов стало аксиомой анализа послевоенной политической системы в Японии. Вопрос этот хорошо изучен и в советской (российской) литературе. Из изданий последних лет, наиболее последовательно он изложен в книге А.А.Макарова.1С учетом того, что об этом много говорилось в предыдущих главах (особенно про "дзоку"), а также подробно у Макарова и других исследователей, здесь допустимо опустить изложение чисто фактической стороны вопроса и остановиться на общих проблемах функционирования политической элиты в современной Японии.
Принципиальные положения концепции Макарова сводятся к следующему: "Основными составными частями механизма политической власти, сформировавшегося в Японии на рубеже 50-х - 60-х годов, наряду с политическими институтами, представленными правительством, партийным (ЛДП) и государственно-административным аппаратом, являются также ведущие предпринимательские организации. Формально существуя вне официальной структуры власти, последние выступают как координирующие центры японских монополий, выражающие наиболее общие интересы крупного капитала страны.
Верхушка этих трех структурных элементов политической системы представляет собой правящую в стране государственно-монополистическую олигархию".2
Представляется, что такая картина японской элиты, требует корректировок с позиций сегодняшнего дня.
Прежде всего, вряд ли стоит ставить руководство экономических организаций вровень с верхушкой ЛДП и чиновничества уже хотя бы в силу того, что вторые являются силами, реально принимающими решения, а руководство деловых кругов - силой давления, хотя и, вне всякого сомнения, обладающей огромной мощью и возможностями добиваться принятия своих рекомендаций, но, тем не менее, вынужденной лоббировать свои предложения и зачастую идти на компромисс. Кроме того, история правления ЛДП показывает, что однозначная ориентация на интересы только предпринимательских организаций даже в самом широком их понимании не позволила бы партии так долго и стабильно находиться у власти. В то же время интегрированность высших представителей деловых кругов в правящую верхушку не вызывает сомнений. Действительно, длительное пребывание ЛДП у власти привело к упрочению связей партии с крупными деловыми кругами, но это абсолютно естественный процесс, наблюдаемый как в странах развитой демократии, так и в России и в странах "третьего мира".
Далее А.А.Макаров указывает, что привелигированная верхушка в Японии "является крайне узкой, замкнутой группой".1 К ней он относит около 3000 человек: депутаты парламента от ЛДП, высокопоставленные правительственные чиновники в ранге не ниже начальника отдела министерства или управления и ведущие деятели финансово-монополистических кругов. 2 "В ней, в свою очередь, можно выделить еще более узкую группировку, в руках которой находятся наиболее эффективные рычаги власти. Ее составляют три-четыре десятка партийных боссов ЛДП, формирующих кабинеты министров, высшие правительственные чиновники, занимающие ответственные посты в ключевых ведомствах центрального административного аппарата, и лидеры четырех ведущих предпринимательских организаций. Эта группировка, не превышающая по количеству несколько сот человек, распоряжается по своему усмотрению основной массой капиталов в стране и независимо от парламента принимает решения по важнейшим вопросам национальной политики."3
Разумеется, как и в любой другой стране, правящая элита Японии представляет собой пирамиду. В ее основе находятся те 3-4 тыс. человек, о которых говорит Макаров.4 Несомненно, существует, и более узкая группировка, хотя она и не носит столь зловещего характера, чтобы управлять "основной массой капиталов в стране" в сколько-нибудь концентрированном виде, если не иметь в виду под этим государственный бюджет. Чрезвычайно важен вопрос о том, может ли какая-либо группировка "независимо от парламента принимать решения по важнейшим вопросам национальной политики". По большему счету такая формулировка является определением диктатуры, которой в Японии очевидно не существует. Однако имеется и другая сторона вопроса. При действительно совершенной демократической процедуре, когда многое определяется парламентскими актами, остро стоит проблема оперативного управления страной и быстрого реагирования на неожиданно возникающие ситуации, а также проблема управления в кризисных ситуациях. И здесь действительно необходимо признать наличие двух особых элитарных группировок, которые и выполняют эти функции.
Первая из них включает правительство, руководство ЛДП, высший управленческий слой министерств и предпринимательских организаций, крупнейших корпораций. Основной персональный состав группировки фиксируется на срок пребывания у власти одного кабинета министров - то есть около одного года. В самом общем виде в нее можно включить 20 министров, 10 высших партийных руководителей, по 20 парламентских (в последние годы) и административных замминистров, и 15-20 руководителей делового мира, напрямую вхожих к премьер-министру, то есть всего около 90-100 человек. Именно эта группа людей осуществляет повседневное, оперативное управление государственными делами и действительно принимает решения, которые по тем или иным причинам не подпадают под компетенцию парламента. С каждой сменой кабинета эта группа подвергается значительной ротации.
Вторая группировка частично совпадает с первой по персональному составу, но выполняет функции иного рода. К ней принадлежит, прежде всего, верхушка ЛДП в целом. Хотя Макаров не указывает критериев определения "босса ЛДП", к этой группе можно отнести всех депутатов, дважды побывавших на посту министра.
В основе такого критерия лежит тот факт, что один раз министром становится практически любой депутат, прошедший 5 избраний в парламент, но лишь действительно влиятельные деятели ("дзицурёкуся") входят в правительство два и более раз. В феврале 1993 года таких политиков насчитывалось 74 человека.2 Далее, к этой группировке принадлежат крупные чиновники министерств на уровне административных замминистров, советников ("сингикан"), генеральных секретарей министерства, всего по 4-5 человек в каждом, группа "амакудари" - высокопоставленные чиновники, пересевшие в важнейшие государственные или полугосударственные учреждения (например, бывший административный заместитель начальника Управления экономического планирования С.Хосино, возглавляющий Национальный институт содействия исследованиям ("НИРА"), а также ряд лиц в руководстве основных предпринимательских организаций и концернов, занимающих должности председателя совета директоров или советников. Таким образом, всего численность этой группы оценивается в 200-250 человек. Хотя оценка численности партийной составляющей этой группы несколько превосходит "30-40 партийных боссов", которых указал Макаров, однако вряд ли вся группировка в целом насчитывает более двух-трех сотен человек. Также к ней можно в определенной степени отнести и ряд лидеров общественного мнения - редакторов крупных газет, руководителей телекомпаний, а также нескольких видных политобозревателей.
Задача этой группы состоит в выработке долгосрочных политических и экономических целей, согласование их со всеми заинтересованными сторонами и разработка на этой основе консенсусного решения, не прибегая к методам парламентских дискуссий и процедур. Необходимо учитывать, что возможность попасть в эту группу определяется, в отличие от первой, не столько формальным признаком занимаемого поста, сколько личным авторитетом его носителя. Именно авторитет и является условием мобильности члена этой группы, который получает возможность выйти за рамки, установленные его официальным статусом, и наладить неформальные контакты с другими членами. А это позволяет ему не следовать строго в рамках единой линии поведения, а прорабатывать на консультациях с другими членами данной группы альтернативные варианты решения важных вопросов.
О различных альковных, технократических и прочих связях в рамках элиты подробно излагалось в начале главы о фракциях, а также и у Макарова, поэтому нет необходимости повторяться. Следует лишь подчеркнуть, что именно вышеуказанные группировки вкупе с системой личных взаимоотношений и "дзоку" являются носителями антидемократических, элитарно-авторитарных тенденций в процессе принятия политических решений.
Таким образом, определяя место деловых кругов как сильнейший фактор влияния, но не как силу, непосредственно принимающую решения, необходимо рассмотреть вопрос о соотношении властных полномочий бюрократии и партийных политиков. Эта проблема затрагивается практически всеми исследователями. Причем если ряд ученых однозначно утверждают, что страной правят бюрократы, то многие другие значительно более осторожны. Не претендуя на безаппеляционность утверждения, можно предположить, что те исследователи, кто собирал материал в основном до середины 80-х годов, склоняются к примату правления бюрократии, а те, кто изучает политическую жизнь Японии последних 10-15 лет, подчеркивают либо доминирование политиков ЛДП, либо, как минимум, разноплановость властных полномочий депутатов и бюрократов. Такое положение вполне отражает тенденцию роста влияния партии по сравнению с госаппаратом, развивавшуюся с 70-х годов. Так, и Макаров на самом деле верно нащупал тенденцию роста влияния собственно партии и напрямую связанных с нею деловых кругов, сумев отойти от широко распространенной концепции "марионетки-политики - могущественные бюрократы".
В центре проблемы соотношения власти бюрократов и политиков находится вопрос о роли парламента в политическом механизме современной Японии. У Макарова изложена концепция "формирования параллельной структуры политической власти", важнейшей тенденцией которой является "трансформация буржуазного парламентаризма в направлении общего ослабления законодательной власти за счет усиления исполнительной".1
Роль и место политической реформы в событиях после 1993 года
Тема политической реформы в Японии в 90-е годы настолько широка и многогранна, что охватить ее полностью в рамках данного исследования не представляется возможным. Поэтому помимо того, что говорилось в предыдущих главах, есть необходимость остановиться лишь на нескольких наиболее важных аспектах, напрямую связанных с задачами диссертации.
Целью различных вариантов политической реформы почти единодушно называлось создание двухпартийной системы по американскому или европейскому образцу, который бы предусматривал переход власти от одной партии к другой. Таким образом, разрушалась бы монополия либерал-демократов на власть.
Суть политической реформы в ее основе - как цикле законов, направленных на изменение избирательной системы в первую очередь (оставляя за скобками менее важные изменения) - представлялась в качестве решительной попытки подорвать традиционное господство либерал-демократов на политической арене страны, используя реальные недостатки системы средних избирательных округов.
Как известно, еще в мае 1989 года ЛДП опубликовала «Программу политической реформы», которая должна была стать исходным пунктом политических реформ. В июле 1991 года кабинет Кайфу внес в парламент пакет из трех законопроектов по политической реформе. Законопроект «О поправках к закону о выборах» предполагал введение 300 одномандатных округов. Остальные 171 депутат палаты представителей должны были избираться по партийным спискам пропорционально голосам, поданным по единому национальному округу. Право на участие в выборах по пропорциональной системе получали партии, имевшие не менее 5 мест в парламенте до выборов либо получившие на последних выборах не менее 2% голосов или же выдвигавшие не менее 35 кандидатов. Второй законопроект предусматривал введение государственного финансирования для партий, имевших не менее 5 мест в парламенте до выборов, либо получивших на последних выборах не менее 2% голосов. В обмен на госфинансирование партий вводились различные ограничения на прямое частное финансирование.
В дальнейшем предложения по реформе претерпели неоднократные изменения.
Для характеристики этой избирательной системы чрезвычайно интересным является исследование вопроса о том, насколько система средних округов способствовала поддержанию власти ЛДП, проведенное в статье Джона Хикмана и Чон Лим Кима в журнале «Эйша перспектив» (Asia Perspective,Vol. 16,No.l, Spring-Summer 1992, Electoral Advantage, Malapportionment and one party dominance in Japan).
Исследователи исходят из того, что доминирование ЛДП в парламенте на протяжении почти сорока лет в значительной степени объясняется тремя взаимосвязанными характеристиками японской избирательной системы:
1. При японской избирательной системе правящая ЛДП получает пропорционально большее количество «бонусных» (дополнительных) мест в палате представителей, чем любая другая партия.
2. Японская непропорциональная система значительно отклоняется от принципа «один человек - один голос» и главную выгоду от этого получала ЛДП.
3. Имея твердое большинство в парламенте, ЛДП могла бы иметь более справедливое представительство, но ее усилия к этому были минимальны, поскольку полномасштабные реформы могли бы подорвать ее преимущество на выборах.1
То есть возникшая в 1925 году избирательная система «средних округов», хоть и не была придумана ЛДП, а взята из предвоенного периода, была умело использована ею для поддержания своего правления. Разрушение электоральных преимуществ ЛДП и рассматривалось ее оппонентами как важнейшее средство для прихода к власти.
Из проведенных авторами подсчетов видно, что ЛДП имела безошибочное преимущество на протяжении 10 выборов в 1963-1990 годах и была единственным бенефициарием на выборах 1969 года. Неплохую прибавку получали и социалисты (на всех выборах кроме 1969 и 1986). Хуже всего было коммунистам - в 1967 году они потеряли 4/5 голосов, а в 1963 году - три четверти.2 Авторы установили, что критическим уровнем поддержки на выборах в палату представителей является 16% голосов. Если партия получала электоральную поддержку выше этого уровня, то она начинала приобретать «бонусные места». Получение «бонусных» мест с 1963 года позволяло ЛДП контролировать большинство в парламенте, даже не собирая 50% голосов. Правда, в 1976, 1979, 1983 годах и это ей не помогало получать половину мест и ей приходилось добирать недостающую численность из независимых консервативных депутатов. Так, в 1976 году ЛДП не хватило 7 мест, но в партию вступило 11 человек и ей удалось сохранить большинство. Авторы считают, что, если бы не избирательная система, то ЛДП не смогла бы после 1963 года удерживать власть.1
Обобщенные по 10 выборам данные дают 1001 случай непропорционального представительства. Из них 66% приходилось на избыточно представленные округа, то есть, где «вес» одного голоса был выше среднего по стране, и 34% на - недостаточно представленные округа. Разница между самыми перепредставленными и недопредставленными округами составила 1: 2.7. Из авторских подсчетов получается, что ЛДП получила большую часть мест от избыточно представленных округов - 62-68%. А эти округа находятся в наименее населенных районах, что подтверждает тот факт, что сила ЛДП состоит в поддержке аграрных избирателей. В адекватно представленных округах ЛДП выиграла 52% мест, что в целом соответствует средней доле голосов, полученных за этот период. Однако в недостаточно представленных округах ее доля падает до 36% мест.2
Таким образом, непропорциональное представительство было для ЛДП палкой о двух концах. В то время как партия выигрывала дополнительные места в перепредставленных округах, она должна была уступать места партиям оппозиции в недопредставленных округах. Для того чтобы утверждать, что в целом непропорциональное представительство выгодно ЛДП более чем другим партиям, авторы попытались определить чистое количество мест, приобретаемое ЛДП таким образом. В итоге чистый привес ЛДП, в основном возникший за счет ее удачного выступления в перепредставленных округах, составил 11%. Слабость ЛДП в более населенных недопредставленных округах была более чем достаточно компенсирована успехом в менее населенных недопредставленных округах.3
Постоянная победа ЛДП в игре за пропорциональность представительства является одной из главных причин того, что правящая партия не хотела предпринимать полномасштабную избирательную реформу, которая могла бы устранить непропорциональное представительство.
Округа могли бы постоянно пересматриваться в зависимости от изменения численности населения. Однако такие корректировки проводились только три раза и, как правило, они сводились лишь к добавлению новых мест к быстро растущим округам, таким как Токио (+ 17 мест), Осака (+ 8 мест), Канагава (+ 7 мест). Иногда места снимались из аграрных префектур со стабильным или уменьшающимся населением, в которых ЛДП была традиционно сильна.
Но и другие партии со временем стали улучшать свои электоральные позиции. Комэйто получила бонусные места на выборах 1979, 1983 и 1986 годов. ПДС получила количество мест адекватно своей доле голосов на выборах 1979, 1980, 1983 годов. На выборах 1986 года СПЯ продемонстрировала стабильное улучшение в положении, хотя она все равно могла перевести только 50-70% своих голосов в места.
Принципиален вопрос - пользуется ли ЛДП умышленно избирательной системой для защиты своих доминирующих позиций? Без прямых свидетельств трудно дать однозначное заключение. Поэтому приходится опираться на косвенные.1
Первый момент - конституционное право изменять избирательную систему, включая представительство, принадлежит парламенту, который твердо контролируется ЛДП с 1955 года. Для изменения избирательного законодательства достаточно простого большинства. Таким образом, вопрос о равном представительстве всегда оставался под контролем ЛДП. Она имела полную возможность проводить корректировки в соответствии с изменением численности населения.
Второй момент - юридические решения по вопросам равного представительства. Несколько раз Верховный Суд принимал решения по частичному изменению существующей системы. Хотя это и независимый орган, назначение членов суда контролирует премьер-министр. Кроме того, между политиками ЛДП и судьями существуют неформальные личные связи по школе, совместной карьере и т.д. В результате имеется политически консервативный суд, члены которого разделяют многие ценности и убеждения лидеров ЛДП. Изучение решений суда по искам в связи с непропорциональным представительством может показать «случайное» влияние ЛДП и ее политических предпочтений.
В изменении численности избирателей основную роль играла миграция. Однако число мест менялось мало и медленно. В 1945 году были введены большие округа, по этой системе прошли выборы в 1946 году. Второй пересмотр в 1947 году не изменил общее число депутатов - (466 с 1925 года), но вернул систему средних округов. В 1955 добавили одно место в Кагосима.1 Анализ трех корректировок в период с 1963 по 1986 год показывает, что ни одна из них не принесла серьезных изменений.
Обладая в течение 30 лет большинством в палате представителей, ЛДП имела возможность провести реально равное представительство в округах. Однако партия не стала этого делать, то есть статус-кво ее устраивал. Любой пересмотр мест сокращал представительство ЛДП, и ее отношение к нему всегда было прохладным.
Постоянное откладывание перемен сохраняло преимущество ЛДП.2 Когда дальнейшее сопротивление становилось невозможным, проводились косметические корректировки для того, чтобы сбить требования о более широких переменах.
Решения Верховного Суда по изменениям в округах вполне соответствовали политике откладывания радикальных мер, проводимой ЛДП. В ряде случаев Суд принимал решения о том, что неравное представительство в больших пределах нарушает конституционные гарантии, охраняющие равенство индивидуального волеизъявления. Но в тех же решениях Суд отказывался признать недействительными сомнительные выборы и назначить новые.
Доказать то, что Суд поддерживает избирательные преимущества ЛДП, практически невозможно. Однако если вспомнить о консервативном характере Верховного Суда и существовании сильных личных уз между юстицией и лидерами ЛДП, то предположение о том, что Суд защищает интересы партии, становится вполне правдоподобным. Реализация влияния через неформальное предоставление благ является хорошо известной практикой в Японии. Из этого следует вывод: ЛДП использует и силу своего парламентского большинства, и тонкое влияние на Верховный Суд для защиты своего избирательного преимущества.3
