Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Дефинизация игры в контексте политической науки 20
1. Теория игры в общественно-политических науках 20
2. Специфика рациональных и внерациональных игровых практик 55
3. Социально-политическая экспликация игры: соотношение объективного и субъективного 85
Глава 2. Игра как социально-политический феномен 131
1. Игра как составляющая общественной жизни 131
2. Игровые общественные практики и их возможности 153
3. Игровое моделирование социально-политической действительности 177
Глава 3. Политика как игровое пространство 211
1. Игровая доминанта политики 211
2. Сущность, структура и типы политического процесса 231
3. Игра как метод изучения современного политического процесса 253
Глава 4. Место и роль игровых практик в современном политическом процессе 284
1. Игровые технологии при разрешении политических конфликтов 284
2. Значение и роль игры в политических переговорах 312
3. Игровые практики в политическом консультировании 329
Заключение 347
Библиография 352
- Теория игры в общественно-политических науках
- Игра как составляющая общественной жизни
- Сущность, структура и типы политического процесса
- Игровые практики в политическом консультировании
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Завершающий этап прошлого XX века и начало XXI обусловлены бурным развитием мирового политического сообщества, актуализировавшим динамичные технологии и новые методы исследования политических процессов, к которым можно отнести игровые практики. Устойчивый интерес к феномену игры в отечественной науке можно квалифицировать как закономерный процесс, поскольку игра, как и многие другие социальные технологии, связана с развитием и изменениями самого общества. Неслучайно пик ее использования в нашей стране приходится на переходные периоды развития политики, экономики и культуры.
Можно выделить следующие периоды эмпирической актуализации игры в России: 1913-1917 г.г. (широкое внедрение в практику политических игр); 1928-1932 г.г. (разработка военных игр как тренинга для военно-стратегических структур); 1960-1970 г.г. (распространение игр в экономике); 1985-1995 г.г. (игра - составляющая системы управления); 1990-е г.- по настоящее время (интеграция игр в политические технологии и политическое консультирование). Широкое применение игр в хозяйственно-экономическом, педагогическом и политико-правовом пространствах современной России требует научного осмысления и все чаще становится предметом специального изучения.
Особую актуальность в политической науке игра приобретает в настоящее время, поскольку активизировался процесс использования её (игры) в качестве самостоятельной технологии и определенной составляющей различных политических процессов. Несмотря на это, и сегодня остается много незатронутых научно - методологических проблем, связанных с игрой в политологии. Основными из них являются вопросы о статусе игры, ее продуктивной направленности как метода исследования политических процессов, а также возможности использования игровых технологий при решении конкретных политических проблем. Существует ряд методологических подходов к изучению игры: биологизаторский, социологизаторский, культурологический, лингвистический и другие. Следует подчеркнуть, что как политологией, так и другими науками проблема игры как многомерного объекта научного анализа не затрагивалась, игра оказалась на межнаучном и междисциплинарном «перепутье» и выпала из контекста научной парадигмы. Однако игра как неотъемлемая часть человеческого и общественного бытия подчиняется общим законам социального развития. Игровые механизмы являются обязательными составляющими рациональных и внерациональных форм культуры, они присущи различным этапам развития общества и гармонично встроены в политическую жизнь. Поэтому в игре, как и в любом социальном явлении, фиксируются грани свободного и необходимого, проявления объективного и субъективного в функционировании, и как в любой социальной модели действуют механизмы и принципы моделирования.
Современная политическая наука не может позволить, чтобы игра оставалась, по выражению американского исследователя С. Миллер, «лингвистической мусорной корзиной». Проблема дефинизации игры начинается с того, что затруднительно ответить на сущностный для исследования вопрос: игра - это явление, метод исследования, модель или технология?
С другой стороны, не следует также ограничиваться рассмотрением частных вопросов игры. Прежде всего, следует разобраться в многообразии игровых проявлений, которые наиболее полно эксплицируются и отображаются в пространстве научной рефлексии. Выявленное многообразие должно предстать перед нами не как конгломерат эмпирически найденных и рядоположенных игровых структур, а как развивающаяся система социальных форм игровой деятельности человека. В результате возникает потребность в поиске, а может быть, и в создании научных эпистем, наилучшим образом подходящих для того, чтобы выражать игрологическое содержание общественно-политической практики.
Изучение феномена игры в социально-политическом пространстве с политологических позиций приобретает особую актуальность еще и в силу ряда следующих причин.
- Слабая изученность как сущности самого политического процесса и его классификации, так и конкретных факторов, влияющих на урегулирование и разрешение политических конфликтов, эффективное проведение политических переговоров, оказание консалтинговых услуг в политической сфере создает необходимость научного поиска ответов на поставленные вопросы в рамках нашего исследования.
- Необходимость изучения различных форм политического действия, включающего в себя игру как неотъемлемую составляющую, продиктована динамическим характером самой политики. Игровые технологии сегодня распространены настолько широко в политическом пространстве, что понимание их сущности способно решить ряд других сопутствующих научно-методологических проблем в политологии.
- Анализ политологического аспекта игры позволит расширить социальные возможности для ее применения как метода исследования, приема общения, образования, способа разрешения конфликтов, кризисных ситуаций, проведения переговоров, тренинга, так как эвристические, эпистемологические и коммуникативные возможности игры широки и многогранны.
- Историко-политическая эволюция игры способна проиллюстрировать механизм развития самого общества, пролить свет на сущность многих происходящих политических процессов. Тем самым представляется возможным определить истинное место игры в политическом пространстве.
- Большое практическое значение имеют результаты изучения объективированных и субъективированных форм реализации игры в социуме и особенно политике - в частности. Они способствуют выработке алгоритма правильного применения игры, с одной стороны, и эффективного использования игровых потенций человека в взаимоотношениях с властью и обществом.
Исследования некоторых аспектов игры другими частными науками подготовили хорошую эмпирическую базу для разработки научной рефлексии о возможностях и продуктивности игровых технологий в политическом пространстве.
Игра и игровые практики в качестве предмета исследования представляются новыми для политической науки, т.к. практически не имели отражения в трудах отечественных и зарубежных политологов.
Степень научной разработанности проблемы. Несомненно, игра является неотъемлемым атрибутом общественного бытия, но интерес науки к ней, в том числе и политической, переживал разные этапы развития: то расцвет, то спад. Возрастание интереса к игре в политологии в настоящее время связано, прежде всего, с тем, что идет активный процесс расширения категориального научного пространства и игра рассматривается как самостоятельная научная категория. В политической науке протекает амбивалентный процесс, т.е. игра становится необходимой и иногда даже основной технологией в политических процессах и изучается как научное понятие. Поэтому в качестве ключевых вопросов в диссертационном исследовании подняты теоретические и практические аспекты теории игры в политологии.
Необходимо отметить, что в настоящее время накоплен хороший теоретический и эмпирический материал в различных науках, который позволяет в соответствии с поставленной целью исследовать данную проблему в пространстве политической науки. Основным критерием отбора источников и материала для анализа является рассмотрение игры как многомерного объекта исследования в политике. Однако следует отметить, что круг именно политологических исследований узок, поэтому в работе использовали наработки других наук с целью экспликации их в пространство политики.
Изучение игры, как отмечалось, велось в разных аспектах: философском, социологическом, психологическом, культурологическом, педагогическом. Ею с эмпирических позиций интересовались и медицина, и математика, и экономика. Впервые практическую ценность игры отметили еще великие греческие мыслители Платон и Аристотель, а затем Руссо, Фробель, Песталоцци.
Игра стала серьезной проблемой для исследования лишь в XVII веке в работах представителей немецкого романтизма Ф. Шиллера и Й. Гете. По мнению первого, через игру идут процессы индивидуализации и социализации человека, т. е. игра помогает человеку стать человеком. Ф. Шиллер также отмечал, что посредством игры люди творят мир, в котором живут. Й. Гете, переписываясь с Ф. Шиллером и будучи одухотворенным его идеями об игре, высказывает мысль о том, что игра есть всеобъемлющее явление, так как играет не только человек, но и сама природа. Они подготовили почву для И. Канта, который и ввел игру в философское пространство философии, этики и эстетики.
Следует отметить, что эмпирическая разработка игр в военно-политической сфере началась ещё в конце XVIII века Г. Бертурини и уже в последующее столетие вошла в международную дипломатию как неотъемлемая ее часть. Общеизвестно, что военное стратегическое планирование на кануне первой и второй мировой войны проходило в форме игрового моделирования.
Современная концепция игры сформировалась во второй половине XIX- нач. XX веков. Большой вклад в ее формирование внесли Г. Спенсер, К. Гроос, Э. Берн, З. Фрейд, Э. Финк, Ж.-П. Сартр. До них многочисленные психологические и культурологические теории рассматривали игру как бесполезную или, в крайнем случае, как малополезную деятельность. Они впервые подняли вопрос о природе игры и сформировали научные подходы к его рассмотрению как многофункционального феномена.
Учитывая специфику поставленной проблемы, а именно определение социально-политического статуса игры, огромное значение имеют исследования нидерландского историка культуры Й. Хейзинга. Его заслуга состоит в том, что он одним из первых создал комплексную эпистему игры в социальном пространстве.
В отечественной науке проблемы игры исследованы слабо, но в последнее время ситуация меняется. Наши ученые обратили внимание на широкие возможности игры с различных научных позиций. Это прослеживается в фундаментальном исследовании методологии игры Н. Т. Казаковой, в котором системно представлены гносеологические, онтологические, феноменологические аспекты игры. По сути, в ее работе впервые была представлена многосторонняя концепция игры. Системное представление об игре с онтологических позиций дает Л.Т. Ретюнских, игра как составляющая социологических методов исследования рассмотрена в работах С. А. Шароновой.
Большое значение для изучения поставленной перед нами проблемы имеют отдельные аспекты исследования игры в работах Н. Воробьева, Х.-Г. Гадамера, М. Мамардашвили, Д. Эльконина и других. Резюмируя историографический анализ, сгруппируем основные проблемные пласты, нашедшие освещение в работах зарубежных и отечественных мыслителей. Психолого-педагогический аспект игры освещен в работах Л. Антилоговой, Э. Берна, Л. Выготского, К. Грооса, Г. Ляпиной, А. Макаренко, С. Миллер, Ж. Пиаже, Г. Спенсера, Д. Эльконина. Производственно-экономические вопросы игры получили развитие в исследованиях М.М. Бирштейн, Дж. фон Неймана и О. Моргенштерна, Дж. Стека, А. Янкевича, В. Макаревича, Р. Грема и К. Грея, В. Ефимова. Организационно-деловые игры разрабатывались Г.П. Щедровицким, Я. Бельчиковым, Ю. Кравченко, Ю. Красовским, О. Чурбановым, Е. Ширшовым. Философско-социальные аспекты феномена игры нашли отражение в трудах И. Берлянд, А. Ванштейна, Ю. Левады, Ю. Лотмана, Н. Казаковой, Г. Нодиа, К. Сигова, Л. Ретюнских. Теоретико – математические модели игр найдены в исследованиях Дж. фон Неймана и О. Маргенштерна, Н. Фрэзера и К. Хайпеля, Дж. Нэшу.
Однако в пространстве политической науки исследований по игровым практикам нет. Правда, возможности игры при анализе политических процессов , а именно политических конфликтов, политических переговоров, принятии политических решений и политического консультирования отмечены современными авторами.
В диссертации использовались фундаментальные труды зарубежных ученых: Б. Берельсона, П. Лазерсфельда, Г. Лассуэла, Ч. Мерриам, Л. Уайт, Д. Истона, Т. Ван Дейка, Т. Парсонса, П. Бурдье и др. Особое место занимают современные источники, представленные исследованиями А. И. Соловьева, А.А. Дегтярева, О.Ф. Русаковой, Ю.В. Ю.В. Ирхина, В.Д. Зотова.
Политический конфликт и методы его разрешения представлены по исследованиям В.А. Светлова, М.М. Лебедевой, Г. И. Козарева.
Политические переговоры как разновидность современного политического процесса рассмотрены на основе монографических исследований отечественных политологов А.В. Дмитриева, Е.М. Бабосова, И.А. Василенко.
Игры в политике и их особенности исследованы по работам Л.В. Сморгунова, А.С. Панарина, а также по аналитическим статьям зарубежных авторов – М. Шубика, Дж. Цебелиса, Б. Грофмана.
Значительное место при написание диссертационного исследования заняли труды ученых уральской политологической научной школы: Н.А. Комлевой, О.Ф. Русаковой, В.Н. Руденкина В. Н., В.Ф. Олешко, Ю.А. Ермакова, М.А. Фадеичевой, Е.А. Комлева.
Таким образом, есть основания для создания политической игрологии как специального направления в политической науке, которое соединит в себе три составляющие: игру как специализированный метод исследования отдельных политических процессов; игровые практики как составляющие политических технологий и процессов; игровое моделирование политических действий.
Объектом исследования данной диссертации является политический процесс как система отношений, возникающих при осуществлении политических действий.
Предметом исследования выступают игровые практики как способ повышения эффективности политических действий в следующих политических процессах: политических конфликтах, политических переговорах и политическом консультировании.
Цель работы – исследование содержания, структуры, форм участия игровых практик в политических процессах как фактора обеспечения результативности политических действий.
Реализация поставленной цели требует решения целого комплекса исследовательских задач.
- Дать определение игры как категории политической науки, анализируя исследования различных научных направлений, осуществляя историко-социальную реконструкцию некоторых игровых практик.
- Выявить рациональные и нерациональные, субъективные и объективные составляющие игры как социально-политической технологии через призму ее нахождения в структуре различных политических процессов.
- Установить место и роль игровых практик в социуме и показать их продуктивность в сфере политических отношений.
- Рассмотреть политический процесс как изменение политической системы, характеризующее ее переход от одного своего состояния к другому под влиянием внешних и внутренних факторов.
- Определить исследовательские возможности и недостатки игры как самостоятельного метода изучения политического процесса.
- Сконструировать алгоритм игрового анализа политических конфликтов с целью поиска рационального и оптимального пути их решения.
- Показать значимость и эффективность игрового подхода для проведения политических переговоров и оказания консультационных услуг в сфере политики.
Методологическая база. Методы исследования и изложения материала определяются спецификой и сложностью изучаемого объекта и предмета, многомерным содержанием феномена игры. Методологической основой исследования являются общие философско-логические методы и принципы научного познания: диалектический принцип (развития, всеобщей связи явлений), системный анализ, сравнение, обобщение, дедукция, индукция и аналогия.
В своем исследовании мы обращаемся к ряду исследовательских подходов. Системный подход позволил представить игру и политический процесс как целостные сложноорганизованные системы. Структурно-функциональный, с позиций которого выявляются и рассматриваются структурные и функциональные характеристики игры, а именно объективные и субъективные ее проявления, а также реконструкция игровых технологий в рациональных и внерациональных формах культуры. Социологический подход использован при анализе эволюции социального статуса игры и взаимодействия основных системообразующих компонентов игры, составляющих современную политическую игровую модель. В диссертации также применен инструментарий социологической науки на основе которого исследован политический процесс: анализ документов, включенное наблюдение.
Слабая изученность политологического пространства игры оправдывает использование наравне с другими методами исследования методов конструирования и моделирования политических ситуаций.
Научная новизна исследования состоит в следующем.
-
Впервые в отечественной политической науке игра и игровые практики рассматриваются в контексте политического процесса.
-
Даны определения таких значимых для политологии категорий как «игра» и «политическая игра», осуществлена их классификация.
-
Выявлен динамический характер игровых структур социально-политического бытия, выявлена мотивация игровой деятельности в политике.
-
Социально-политическая реконструкция игры и включение ее в проблемное пространство дает возможность формирования нового теоретически и эмпирически значимого направления – политическая игрология.
-
Рассмотрены инвариантные и вариативные характеристики игры в процессе исторического развития, которые трансформируются в форму социальной технологии, применяемой в различных сферах человеческой деятельности и общественно- политической жизни.
-
Предложена авторская концепция сущности политического процесса, основанная на рассмотрении его как разновидности социальных изменений, раскрывающей трансформацию и модификацию отношений в политической системе под воздействием внутренних и внешних факторов.
-
Разработана система типологизации политических процессов с учетом значимости, форм и устойчивости изменений в политике.
-
Показано эмпирическое значение игры в важных политических процессах, таких как политический конфликт, политические переговоры и политическое консультирование.
-
Предложен специальный алгоритм для игрового анализа политических конфликтов, который учитывает как специфику конфликтов в сфере политики, так и все предыдущие наработки в области теории игр, теории метаигр и игрового моделирования.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что выводы и гипотезы, изложенные в нем, способствуют формированию нового научного направления в политической науке – политической игрологии.
Предложено авторское определение таких политологических понятий, как «политическая игра» и «политический процесс», что расширяет научный категориальный аппарат политической науки.
Анализ игры как социальной технологии и метода исследования политических процессов позволит по достоинству оценить игру не только как способ познания мира человеком, но и показать становление и развитие политики посредством игры, а значит - представить ее в качестве способа преобразования и освоения политических процессов. Тем самым способствовать формированию нового метода исследования политических процессов - игрового. Игра в данном аспекте будет способствовать более полному пониманию конкретных социальных и политических процессов, что имеет как теоретическое, так и практическое значение для других наук, в частности истории, психологии, педагогики, социологии, культурологии и др.
Рассмотрение игры в пространстве политики позволяет представить игру как сложную систему природных и социальных, генетических и культурных сторон, что является особенно важным для раскрытия сущности феномена игры вообще и определения ее научной ниши.
Практическое значение исследования определяется потребностями развивающейся теории и практики политической науки.
Разработки, осуществленные в рамках исследования можно использовать в таких направлениях политической науки как политический маркетинг, политический брендинг, политический имиджмейкинг, политический пиар и политический менеджмент.
Результаты диссертационного исследования представляют интерес для управленческих структур, специалистов в области государственного и муниципального управления, связей с общественностью для повышения эффективности их деятельности. Выводы, сделанные в рамках нашей диссертации, имеют непосредственное практическое значение для политтехнологов при проектировании, организации и проведении различных кампаний (избирательных, лоббистских, имиджевых и др.), а также для политконсультантов при оказании консультационных услуг по политическим проблемам с неопределенным результатам или инновационного характера.
Проведенные автором диссертации исследования могут быть использованы при подготовки политологов, социологов, менеджеров и специалистов других гуманитарных специальностей в структуре общепрофессиональных и специальных дисциплин.
Апробация исследования. Основные результаты и выводы исследования докладывались на российских и международных конференциях, симпозиумах, конгрессах, в том числе на Международных юридических чтениях (Омск: ОмЮИ, апрель 2004 г.), VIII Международной конференции «Актуальные проблемы борьбы в Сибирском регионе» (Красноярск: СибЮИ, февраль 2005 г.), Международном симпозиуме «Философия образования Востока и Запада: развитие диалога» (Новосибирск: НГПУ, октябрь 2006 г.), Международной научно-практическая конференция «IV Торгово-экономические чтения» (Омск: Омский институт РГТЭУ, декабрь 2006 г.), I и II Международной научно-практической конференции «Философия и социальная динамика XXI века: проблемы и перспективы» (Омск: ОмГУ, март 2007 г., октябрь 2008 г.), III Международной научно-практической конференции «Дискурсология, методология, теория, практика» (Екатеринбург: Институт философии и права РАН, декабрь 2008 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Сибирская, Тобольская, Тюменская губерния: исторический опыт и современные управленческие практики» (Тюмень: ТюмГУ, январь, 2009 г.), I Всероссийской конференции «Политические институты и политические процессы в современном мире» (Омск: ОмГУ, апрель 2009 г.).
Основные выводов изложены в монографиях «Социально–исторический статус игры: философский анализ» (Омск, 2003) и «Игровые практики в политическом процессе» (Омск, 2009), а также в учебных пособиях «Деловые игры в управленческой деятельности» (Омск, 2006), «Философия и социология управления» (Омск, 2007), «Управление проектами» (Омск, 2007), «Введение в политологию» (Омск, 2009).
Отдельные положения работы использованы в преподавании таких учебных курсов, как «Философия и социология управления», «Деловые игры в управленческой деятельности», «Политический менеджмент», спецкурсов и элективных курсов: «Логика политических процессов», «Феномен игры в философии», «Психология игры», «Логические игры».
Выводы и положения были внедрены при проведении социологических исследований общественных объединений, национально-культурных автономий и религиозных организаций Омской области с целью выявления экстремистских настроений среди активистов организаций, выполненного по заказу Правительства Омской области в период с 1 сентября по 25 ноября 2008 г.
Концепция и содержание диссертационной работы нашли отражение в монографиях, учебных пособиях, а также статьях в научных периодических изданиях и сборниках. По теме диссертации опубликовано 44 работы общим объемом 51 п. л.
Структура диссертации. Структура диссертации определяется авторским замыслом и логикой решения основных задач. Работа состоит из введения, четырех глав, включающих 12 параграфов, заключения и библиографического списка (334 источника на русском и английском языках). Общий объем работы составляет 360 страницы.
Теория игры в общественно-политических науках
Вопросы о сущности, закономерностях, природе, социальном статусе игры интересовали различные науки давно. Феномен игры в политическом пространстве — проблема новая и имеет множество до конца не исследованных аспектов, из которых одним из важнейших является дефинизация игры.
В настоящий момент для выполнения данной задачи многие социально-политические науки обратилась к исследованию игры с гносеологических и методологических позиций. Стало очевидным, что от научно-методологической разработки концепции игры зависит судьба её использования в прикладных исследованиях, а также постижение её сущности как феномена, что ранее в науке наблюдалось только попутно с разработкой других проблем.
Однако в данном исследовании существует множество объективных трудностей. Одна, из них заключается в том, что игра позволяет её пережить, но затрудняет её рациональное постижение с помощью научных методов, которые основываются на рефлексии. Феноменальность, а также трагизм игры для научного познания заключается не столько в непостижимости, сколько в ограниченности возможностей научных приемов её постижения. В данном случае нам на помощь приходит принцип универсальной причинности, которая носит всеобщий характер. Каждый предмет или явление имеют причину своего существования и некие другие предшествующие объекты или явления, в связи с чем изучение такого феномена, как игра, направляет нас в сторону поиска социальных, психических, культурных и других причин, что требует применения категориального аппарата многих смежных и несмежных политических наук. Таким образом, мы приходим к первому парадоксу в постижении сущности игры с научных позиций - обнаруживая цепи причин появления и существования игр, мы теряем саму игру. «Образно говоря, игра «растворяется», исчезает из поля объективации, как только к ней применяют инструмент научного анализа»1.
Вполне очевидно, что как сама по себе причина, игра лежит за пределами научного описания, но это не означает, что исследовать её нельзя и не нужно. Её следует постигать через множественные модусы, которые представляют собой единичные проявления общей субстанции, что мы стремимся сделать в нашем исследовании в двух направлениях: в пространстве практической политики и научном политологическом поле.
При обращении к анализу игры мы сразу сталкиваемся с проблемами как формального, так и содержательного уровня. На наш взгляд, многие исследователи пытаются свести сложности в познании игры к проблемам рефлексии, что нам представляется не совсем верным. Трудности гносеологического уровня кроются в многомерности самого объекта познания, т. е. игры.
Осознав эту многомерность, становится возможным приподнять познавательную завесу над игрой в политической науке, что в данной главе выступает основной целью нашего исследования.
Следует отметить, что многомерность игры фиксируют многие ученые, но, как правило, подчеркивается она через парадоксальность игры и выражается в таких фразеологизмах, как «...Исследование уже известного, тренировки в уже освоенном, дружеская агрессивность, секс без коитуса, волнение без повода, социальное поведение, не определенное специфической общей деятельностью или социальной структурой, притворство ради обмана - все это игра»2, или «Игра — парадоксальный, удивительный и невероятно интересный феномен»3.
Все вышеизложенное актуализирует наличие противоречий в игре. Нам кажется целесообразным выделить данные противоречия, которые доказывают многомерность игры как феномена, с одной стороны, и как объекта познания - с другой, что и составляет основную задачу данной главы.
В качестве отправного пункта выяснения противоречий, заложенных в игре, предлагаем взять универсальный посыл В.Н. Сагатовского: «Исходное противоречие человеческой жизни — противоречие между естественным и искусственным, между тем, что дается и требуется природой, с одной стороны, и миром двойного опосредования, «второй природой» — с другой (ибо человеческая жизнь одновременно предполагает наличие того и другого и разную направленность их функций: приспособление к миру -преобразование его). Возникает поистине парадоксальная ситуация: чтобы получить результат гораздо более богатый, чем в жизнедеятельности животных, человеческая деятельность сама создает особый мир, который начинает жить собственной жизнью. И эта жизнь, её законы и требования могут оказаться чуждыми человеку»1.
Высказанный тезис подходит к основным противоречиям игры как нельзя точно. Во-первых, игра имманентно присуща человеку, она использовалась в качестве формы человеческого существования, актуализировалась во все эпохи, начиная с античности вплоть до XXI века, следовательно, базовое противоречие человеческой жизни проецируется и на неё. Во-вторых, игра есть деятельность, и если конкретизировать на категориальном уровне, то она представляется как одна из перманентных форм деятельности человека, значит, все относящееся к деятельности вообще относится и к игровой в частности.
Следует отметить, что многомерность игры просматривается через такой важный аспект, как её дефинизация, т. е. однозначно и четко определить игру не представляется возможным, что неоднократно отмечалось такими крупными исследователями, как А. Вайнштейн, считающего, что к игре нельзя подходить строго академически. Она не терпит беспристрастной наблюдательности: либо самому играть (или болеть), либо игра мгновенно исчезает из поля зрения» , и И. Хейзинга, по мнению которого «Игру нельзя отрицать. Можно отрицать почти все абстрактные понятия: право, красоту, истину, добро, дух, Бога. Можно отрицать серьезность. Игру — нельзя»2.
Понимание многомерности игры, как основного её свойства, актуально для нашего исследования, так как нам предстоит эксплицировать её в методологическую и бытийную сферу политики, где она проявляет себя далеко неоднозначно.
Раскрытие содержания поставленной проблемы прежде всего требует исследования концептуализации игры в контексте общественно-политической науки. Это методологическое положение особенно важно учитывать, когда речь идет о таких сложных социальных феноменах, как игра в своем многомерном проявлении. Поиск дефиниции во многом зависит от интерпретации статуса игры в научном познании. Поэтому имеет смысл уточнить уровень и степень изученности феномена игры в научном осмыслении. Именно по данному пункту наблюдается наибольшее расхождение во мнениях как между политологами, так и психологами, философами, педагогами, социологами, биологами, математиками. Для нас особенно важно определить место игры в социальном пространстве вообще и в политическом в частности. С этих позиций мы и будем подходить к анализу концепций игры в контексте науки.
В первой главе мы ставим перед собой задачи: проследить эволюцию игры в человеческом обществе, показав её социальный статус, и дать определение игры через анализ её многомерности.
В рамках данного исследования мы не ставим перед собой специальной задачи историко-научной реконструкции игры, и все же имеет смысл обратиться к истокам этой проблемы, чтобы ввести обсуждение в рамки той мировоззренческой парадигмы, которая инициирует исследования современного состояния общественной жизни в целом и политического пространства в частности. Поэтому вопрос о том, что представляет собой игра и каков её статус, весьма важен для понимания закономерностей её (игры) становления и развития, а также для определения в ней всей той многомерности, которой она обладает.
Поскольку игра является сложным системным образованием, элементы которого могут выполнять различные функции (природные, социальные, духовные), постольку в настоящем исследовании феномен игры будет использоваться в двух аспектах: деятельностном, когда игра рассматривается аналогом специфической социальной действительности, осуществляемой в игровом пространстве, и процессуальном, когда игра выступает частью (модусом, локусом, сегментом) политической сферы.
Игра как составляющая общественной жизни
Показав социально-политическую значимость игры, необходимо определить её динамику и тенденции развития в обществе. Подобный анализ требуется для более конкретного изучения игры в рассматриваемом аспекте. Следует отметить, что даже в рамках диссертационного исследования сложно проанализировать широкий спектр игроструктур в жизни как отдельного человека, так и общества в целом. Поэтому мы ограничимся такими областями общественной жизни, как экономика, психология и педагогика, поскольку они в полной мере демонстрируют все основные тенденции динамики игроструктур в социальном пространстве вообще и имеют содержательные и структурные закономерности, используемые в политических играх.
Игра способствует протеканию важных жизненных процессов человечества: «...становление личности - в игре ребенка, становление духа -в искусстве, становление нации - в обрядах, играх, этносе»1. Здесь мы ставим задачу определить главные компоненты игры, а не описать все бытующие формы социальной игры. Многие исследователи отмечают, что эти формы описывать легче, чем более примитивные игры, господствующие в животном мире. В подобном мнении есть логика. Игры животных имеют более сложную и разветвленную структуру, несмотря на то, что они не планируются и не просчитываются. Видимо, в этом и кроется причина их сложности.
Однако некоторые признаки, присущие социальным играм вообще и политическим властности , могут, да и должны относиться к игре вообще, но при этом они обладают своими специфическими чертами, они нам особенно интересны. В толковании социальных игр существуют определенные сложности: во-первых, сложность дифференциации игрового и неигрового поведения; во-вторых, многовариантность игры в обществе; в третьих, необходимо выяснить, что выводит игру за рамки природы. В данном случае уже при поверхностном рассмотрении становится понятно, что это свобода. Любая игра — это свободная деятельность. Благодаря своему свободному характеру она и выходит за рамки природных процессов.
Поскольку игра - дело добровольное, нельзя заставить играть, иначе это уже не игра, постольку ощутить свободу, понять её и оценить может только человек, т. е. по-настоящему играть выпало на долю только ему.
Игра необходима человеку, и, по всей вероятности, первоначально являлась биологической функцией, но она перерастает форму природной необходимости, так как представляет собой идеальную форму для коммуникации, другими словами, превращается в форму универсальной связи между людьми.
В процессе развития общества развивается и игра. Меняются её формы, направленность. В период архаики общественные игры напоминают игры детей и животных. Этим играм присущи те элементы, которые игра содержит всегда: радость, удивление, восторг, порядок, динамика. Архаичные игры отражают общественную жизнь, даже копируют её. На более поздней стадии развития общества с игрой связывается представление, что она несет некую особую информацию, так как консервирует наиболее ценные для человека качества.
В поступательном движении общества прогрессирует тенденция отторжения игровой деятельности от обыденной жизни. Чем ближе к современности, тем четче это просматривается. Можно предположить, что древние люди воспринимали жизнь в игровой форме или, точнее, игрой для них была сама жизнь. Если в играх общество выражает свое отношение и понимание: жизни, то формы игр, приемлемые в этом обществе, характеризуют уровень его развития.
По мере развития социума создается иллюзия, что игра отступает на второй план и перекрывается обыденной жизнью. Однако это лишь первое впечатление, на самом же деле игра видоизменилась, ассимилировалась и вылилась в искусстве, в политике, правосознании, науке. Правда, теперь её пространство просматривается с трудом. Но игра не ослабила свои позиции в обществе, а, наоборот, усилила тем, что стала осознанной и целенаправленной.
На наш взгляд, в политической сфере предпосылками развития игры как самостоятельной политической технологии являются: историческое развитие института власти; формирование манипулятивных технологий управления поведением индивидов и масса.
Обратимся к вопросу: чем характеризуется именно человеческая игра? Здесь уместно заметить, что человеческая игра является разновидностью социальных игр. Их отличие заключается в том, что человеческие игры характеризуются строгой привязкой к определенному хронотипу человеческого бытия. А согласно мнению Х-Г. Гадамера, «человеческая игра характеризуется тем, что играют во что-то. Для начала он (человек) отграничивает своё поведение от обычного тем, что хочет играть. Но выбор осуществляется в рамках общей готовности к игре, выбирается та, а не иная игра»1.
Таким образом, человек осознанно ощущает желание играть и самостоятельно выбирает игру, где сам задает правила. Следовательно, игра способна выступать как способ выражения его человеческой сущности и свободы. Однако игра не есть полное освобождение человека, так как сама она порождена человеческой природой и жизнью. Диалектическое взаимодействие свободы и необходимости в игре ещё раз характеризует её как социальную технологию.
Игра в социальном пространстве находится на своем месте. Но в человеческом обществе сложно вычленить, где социальное, а где индивидуальное. Для нас это важно, поскольку необходимо показать составляющие игры как социального явления в процессе социализации и в процессе индивидуализации. Для этого следует определить, что есть социальное действие и насколько оно совпадает или не совпадает с игровым. Обратимся к общеизвестной классификации М. Вебера, он связывает социальное действие с таким поведением, с которым действующий индивид соединяет некоторый субъективно подразумеваемый смысл. Вторым обязательным признаком подобного действия он считает ориентацию действующего индивида на другого индивида (или других индивидов) и ориентацию на прошлое, настоящее или ожидаемое в будущем поведение других индивидов. Вебер выделяет также четыре вида социального действия: целерациональное, ценностно-рациональное, аффективное и традиционное. Определял он их следующим образом: целерационально, т. е. через ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и при использовании этого ожидания как условия или как средства для рационально направленных и регулируемых целей (критерием рациональности служит успех); ценностно-рационально, т. е. через сознательную веру в этическую, эстетическую, религиозную или какую-либо иначе понимаемую безусловную собственную ценность поведения; аффективно, т. е. особенно эмоционально, через актуальные аффекты и чувства; традиционно, т. е. через привычку.
По аналогии с приведенной градацией социального действия можно осуществить разделение игр по их направленности. Это сделано, чтобы подчеркнуть общую направленность игры. Первый вид игр - это целевые игры, направленные на достижение определенной цели (чаще всего успеха, выигрыша); второй - ценностно-рациональные игры, они представляют собой игру по «незыблемым» правилам, заповедям, требованиям и т.д.; третий - аффективные игры - чрезмерно азартные и эмоциональные, в основном они служат для морального личностного удовлетворения.
Столь длительное рассуждение о социальном действии необходимо в силу того, что политическое действие, рассматриваемое нами как основной объект исследования, представляет собой разновидность социального. Что касается приведенной выше классификации игр по аналогии с социальным действием, то, бесспорно, политические игры относятся к первому виду, поскольку они нацелены на выигрыш, в качестве которого выступает власть, управленческий статус, различные ресурсы.
Чтобы проверить данную классификацию, рассмотрим реализацию игры в определенных нами социальных сферах.
Следует отметить, что разные сферы общественной жизни раскрывают и подчеркивают перед нами не только свои специфические черты, но и ценности, функции игры.
Социальные игры полностью опровергают мнение, утвердившееся в общественном сознании, что игра не является основной составляющей социального взаимодействия и особой моделью социального поведения. Практика изобилует фактами неоспоримо противоположными. Особенно много подтверждений значимости игры как стратегии продуктивного поведения содержится в сфере экономики. В данной области общественных отношений требуется повышенная продуктивность, узкопрофессиональная подготовка, жесткая конкуренция. Несмотря на это, игра и здесь находит свою нишу, более того, она является особым инструментом организации и анализа данной сферы.
Сущность, структура и типы политического процесса
Категория «политический процесс» имеет не только научное содержание, но и стала словосочетанием, которое часто употребляется политиками, государственными чиновниками, простыми гражданами и звучит в различных средствах массовой информации. Однако содержание и объем данного понятия нуждаются в уточнении, поскольку сложившиеся подходы сделали его чрезмерно собирательным и даже эклектичным. В рамках нашей работы это необходимо, так как мы ставим перед собой цель определить месть и роль игровых практик в различных политических процессах.
Рассмотрение политики с позиций процессуального подхода является наиболее точным, поскольку политика представляет собой в первую очередь деятельность, соответственно, является процессом.
В политической науке сложились уже ставшие классическими методологические подходы к пониманию содержания, структуры и методов изучения политического процесса. Каждый из них имеет свои преимущества и недостатки.
Бесспорно, анализ и обобщение методологических подходов к изучению политического процесса проводили многие исследователи, в том числе и отечественные. Так, российский политолог Е.Ю. Мелешкина выделяет три основных подхода к изучению политических процессов, базирующихся на основе характеристики политических акторов и временного масштабирования: институциональный, бихевиоральный и структурно-функциональный1.
Известный отечественный политолог А.И. Соловьев дополняет указанный перечень ещё тремя подходами - дискурсионным, социологическим и основанным на теории рационального выбора2.
На наш взгляд, целесообразным представляется выделение следующих подходов: институционального, бихевиорального, структурно функционального, дискурсионного и системного (Р. Доуз). Основаниями для такого перечня, который в нашем представлении претендует на исчерпывающий, являются:
- теория рационального выбора не может рассматриваться как методологический подход к определению и изучению политического процесса, так как она основывается только на субъективной составляющей, т. е. на анализе поведенческой реакции актора политического процесса, и более того, на мотивационном аспекте, исключая учет социальных и культурно-исторических факторов, влияющих на поведение индивида, а также недопущения авторами теории иррационального действия, возникаемого на основе множества причинных факторов. Теория рационального выбора не может претендовать на отдельный методологический подход ещё и по той причине, что она не обладает универсальностью в отношении понимания политического действия и, соответственно, политического процесса. Она не работает в отношении объяснения мотива политического действия для граждан нашей страны, так как мы, к примеру, в рамках электорального поведения голосуем не разумом, а сердцем. Достаточно вспомнить президентскую кампанию Б.Н. Ельцина 1996 г., политическим слоганом которой являлся «Голосуй сердцем!»;
- социологический подход основывается и имеет значимость при исследовании политических процессов, но не способен показать сущность самого политического процесса, к тому же он уделяет значительное внимание анализу среды, а не его внутренней структуры. Он предполагает лишь анализ воздействия социальных и социокультурных факторов на политический процесс;
- и наконец, мы рассматриваем как отдельный подход концепцию английского исследователя Р. Доуза, определяя его как системный подход, который основывается на отождествлении политического процесса и политической системы.
В рамках нашего исследования мы не ставим отдельной задачи реконструкции и анализа данных подходов; но их краткое освещение необходимо, поскольку мы предлагаем своё видение как сущности политического процесса, так и методов их изучения.
Институциональный подход, основоположником которого признан С. Хантингтон, связывает политический процесс с функционированием и трансформацией институтов власти . Данный подход является наследником старейших западных методологических традиций (Англия, США), и его смысл заключается в приоритете в политическом пространстве политических институтов. При этом последние рассматриваются как порождение формальной государственной власти, определяемые их правомерностью. Политические институты, определенные конституцией, составляют основное содержание политического процесса, а выполнение ими своих легитимно» определенных функций и вызванная динамикой какая-либо трансформация есть сам политический процесс.
На современном этапе институциализм, претерпевший временные и методологические изменения, представлен тремя направлениями, которые имеют свои особенности, но не отходят от основной своей парадигмы: public administration (публичное управление: государственное и муниципальное) ; конституциональное; неоинституциализм.
Сторонники public administration исследуют вопросы истории, структуры, функций и кадрового состава структур государственного управления, а также проблемы эффективности деятельности государственных служб. Особенностью данного направления можно считать анализ формальной организации с поведенческими реакциями (аспектами), при этом признается тезис, что изучение поведенческих аспектов может дать плодотворные результаты лишь в том случае, когда учитываются институциональные условия.
Конституциональное направление сейчас считается? локальным, поскольку после подъема в 70 — 80-х гг. прошлого века имеет место только в Великобритании, где посредством данных исследований изучаются изменения в британской политике, а именно сравнение практики-конституциональных соглашений. Конституционалисты остались верны формально-легальному и либерально-реформистскому подходам, но анализируют политические институты в движении и особое внимание уделяют тому, как в самих политических институтах реализуются намерения граждан.
Неоинституциализм в большей степени, чем указанные выше подходы, отличается от традиционного, и прежде всего широкой трактовкой понятия «политический институт», которая подчеркивает более самострельную роль политических институтов в политическом процессе. Ещё одной его особенностью является обращение к теории развития и использованию количественных методов анализа. Последний фактор приводит к тому, что, кроме описания институтов, неоинституционалисты пытаются выявить количественные величины, характеризующие и определяющие политику.
По нашему мнению, основным недостатком изложенного выше институционального подхода и его современных направлений является то, что из политического процесса выпадают неинституциализированные субъекты по осуществлению своих специфических функций (дисфункций) в сфере власти, которые, также как и институциализированные субъекты, ведут к изменению, развитию или упадку политической системы общества.
Следующий подход, определенный нами как системный, разработан английским политологом Р. Доузом. По его мнению, политический процесс полностью совпадает с политической сферой общества, с политикой в целом1.
Игровые практики в политическом консультировании
По мнению как зарубежных, так и отечественных исследователей, политическое консультирование сравнительно недавно обрело статус неотъемлемого технологического звена и механизма обеспечения ряда политических процессов. Сейчас политконсалтинг широко востребован в следующих политических областях: в сфере принятия политических, государственных и административных решений, в электоральном процессе при согласовании интересов или избрании депутатов, организации и проведении имиджевых кампаний, политического рекламирования и пиара.
Данный вид политической деятельности вызывает у нас интерес в связи с тем, что он представляет собой ещё один процесс в сфере политики, где игра заняла свою нишу. Длительное время все политические действия осуществлялись непосредственными их участниками, не предусматривая никаких дополнительных специальных функций при реализации этих целей. Однако со временем ситуация стала существенно меняться, особенно в таких базовых политических процессах, как выборы и государственное управление, где наиболее ярко выявилась потребность в высококвалифицированных действиях и специалистах.
Так, усиление конкуренции на выборах, повышение требований избирателей к кандидатам и усложнение мотиваций электорального участия выявили потребность в более тщательном планировании и управлении поведением избирателей. Для этого необходимо было хорошо знать электоральную психологию, запросы граждан, их типичные реакции на стандартные и критические ситуации, а также многие другие параметры их поведения, способные оказать влияние на политические предпочтения и выбор. В свою очередь, такая ситуация требовала проведения специальных исследований электорального рынка, обобщения опыта предыдущих кампаний, планирования и прогнозирования действий в целях наиболее эффективного вложения средств и финансирования действий того или иного избирательного объединения. Учитывая специальный характер такого рода функций, которые не мог выполнить сам кандидат или его ближайшие помощники, их выполнение потребовало и подбора соответствующих исполнителей-специалистов.
Подобные процессы происходили и в других областях политики, в і частности, в сфере принятия политических решений и политическом і j проектировании. Так, крайнее усложнение объектов политического управления и регулирования, интенсивная динамика изменений в сфере і S, л власти и постоянное возрастание социальной цены за допущенные ошибки побуждали руководителей обращаться к специалистам в экономической, г і финансовой и других областях жизни. Длительное время потребность в і » специализированных знаниях удовлетворяли работники аппарата і управления. Однако со временем выявилась недостаточность их усилий вследствие их корпоративных интересов, личной заинтересованности в том или ином решении. При этом по мере развития рыночных отношений возрастала и конкуренция государственных органов с организациями частного сектора по вопросам обслуживания населения, что повлекло за собой перераспределение денежных потоков.
Мы никогда точно не узнаем, кто был первым политическим консультантом. Возможно, им стал тот самый человек, который в 1758 г. предложил одному из кандидатов в колониальную Ассамблею Вирджинии приобрести прохладительные напитки для своих избирателей. Именно этот кандидат создал прецедент псевдособытия, купив своим сторонникам 160 галлонов питья стоимостью 39 фунтов, чтобы тем было чем отметить его избрание1. Имя самого кандидата известно, им был Джордж Вашингтон, и результатом этих действий стала победа на выборах. Хотя имени первого консультанта мы никогда знать не будем, можно предположить, что это был кто-то из друзей или родственников кандидата, предлагавший ему свои советы, время и силы и работавший уже на первых выборах.
Как мы уже отмечали, длительное время и прежде всего у нас в России роль консультантов выполняли так называемые клиентелы, т. е. близкое окружение кандидата, политического или государственного лидера - это могли быть родственники, друзья, подчиненные. Для появления профессионального политконсалтинга потребовались определенные политические и коммерческие условия:
- спрос, т. е. политики, которые нуждались в консультировании, и готовы были платить деньги за данный вид услуг;
- предложение, т. е. специалисты, подготовленные и способные оказывать подобного рода услуги;
- конкуренция между специалистами-консультантами и консалтинговыми агентствами.
Таким образом, можно констатировать: потребовались все составляющие рыночных отношений, что в нашем государстве стало возможным только в 90-е гг. XX в. с появлением альтернативных выборов.
Однако вид профессиональной помощи, в самых общих чертах описанный выше, существует в политической практике давно. Он такой же древний, как сама политика. Обращаясь к наследию древних и средневековых историков, можно заметить, что советники, помощники, доверенные лица, окружающие правителей, активно помогали им повысить свой авторитет, предлагали действовать не силой, а хитростью, не принуждая, обольщая массы1.
В практике политконсалтинга существует устойчивое мнение, что данный вид деятельности как самостоятельное профессиональное направление возник в США. Этот процесс относится к периоду рождения политических кампаний вскоре после войны за независимость. Подъему политического консультирования в Америке способствовал ряд факторов. Первым был очевидный факт наличия в обществе различных интересов и группировок. Хотя различие интересов существовало и до войны, оно во многом игнорировалось или временно приглушалось, чтобы не расшатывать единство нации и не отвлекать её от серьезных дел. Однако по окончании военных действий проявлению разногласий уже не мешало ничто.
С момента окончания войны и вплоть до 1787 г. во всех штатах государства постепенно сложились две фракции. Городская фракция, сосредоточенная в городах восточного побережья, состояла из относительно богатых бизнесменов и представителей либеральных профессий, имевших широкий взгляд на национальную политику и выступавших за сильное центральное или федеральное правительство, которое бы защищало собственников и способствовало развитию торговли, промышленности и бизнеса. На юге многие крупные плантаторы, чьи экономические интересы были близки интересам городских предпринимателей, разделяли подобные взгляды. Сельская фракция, сосредоточенная в малонаселенных и удаленных от побережья общинах, состояла главным образом из мелких фермеров и отличалась местечковыми настроениями. Эта фракция выступала за более слабое центральное правительство, которое ставило бы местные сельскохозяйственные интересы выше торговли и бизнеса. Между фракциями возникали также разногласия по поводу тарифов и использования бумажных денег.
Каждая из политических сил привлекала на свою сторону или обращалась за советами как организационного, так и содержательного плана к известным авторитетам, узким специалистам и компетентным в сфере политике лицам.
Таким образом, к моменту первой политической кампании, приобретшей общенациональный размах — кампании по ратификации Конституции США, — консалтинг стал фактом американской политической жизни. Несмотря на то, что советники и помощники кандидатов того времени были в основном добровольцами, они часто выполняли функции современных консультантов, оказывая содействие в организации псевдособытий, подготовке выступлений и печатных агитационных материалов.
