Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Онтологический статус интуиции в духовной самореализации личности 10
1.1. Развитие представлений об интуиции 10
1.2. Интуиция как феномен культуры 38
1.3. Структура интуитивного акта 46
Глава 2. Гносеологический аспект интуиции в личностном самопознании 71
2.1. Сущность поиска первоначал и проблема самопознания 71
2.2. «Феномен алкивиада» как явление негативной интуиции 81
2.3. Интуиция как духовное видение 94
Заключенное
Использованная литература
- Развитие представлений об интуиции
- Интуиция как феномен культуры
- Сущность поиска первоначал и проблема самопознания
- «Феномен алкивиада» как явление негативной интуиции
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная наука о человеке снова и снова сталкивается с необходимостью обращения к теме самопознания и интуиции, потому что человек есть в той мере, в какой он сам себя созидает и познает. И в XX веке интуиция в философии выполняет функцию выбора «угла зрения», для того чтобы удерживать верное видение и не потерять себя в социальном и природном мире. Главная опасность современности - это подмена духовности тем, что ею только кажется. Но, упустив невидимый духовный мир и интуицию как инструмент его постижения, сможем ли мы потом найти свое место в нем? Француз Ж.Ф.Лиотар назвал современную духовную ситуацию «постмодернизмом». Это не конец модернизма, но модернизм в его текучести, в постоянном состоянии зарождения. В нем нет продолжения, а новое опровергается новым вне связи со старым. Современность разворачивается в ускользании реального. Все намекают на то, что никак не может присутствовать. Как преодолеть социальную и индивидуальную дискретность? Как попасть в настоящее, где ожидаемое событие? Есть ностальгия по возвышенному, но нет возвышенного, и отсюда парадокс «предшествующего будущего», что означает движение в круге отрицательного опыта. Все это происходит потому, что мир развивается вне широкого духовного видения, вне интуиции, вне личности. На Востоке говорят, что познавший людей мудр, а познавший себя просветлен, потому что способен посредством покоя мудрое сделать прозрачным, то есть видимым. Тема интуиции не является порождением нашего времени, а входит в число «вечных» проблем, решаемых человеком в личностном развитии. Ведь каждый раз нужно начинать жить по-новому, потому что нравственная проблема - это вечная проблема. Ведь нет правил на все случаи жизни. Каждый раз мы полагаемся на интуицию, и если мы верно оперируем этическими принципами, то не ошибемся.
Ведь в нас есть место для духовности. Проблема интуиции - это проблема умного духовного смотрения или усмотрения с мыслью. Духовность воспроизводится и передается мифологией^ искусством, религией, философией, и когда они меняются или разрушаются, общество, теряя ориентиры, начинает двигаться беспорядочно и хаотично. Проблема интуиции и есть проблема противостояния индивида хаосу, зашоренности, сопротивления той или иной форме социального безумия. Одна из книг вдохновенного неотомиста Пьера Тейяра де Шардена «Феномен человека» начинается с пролога, который называется кратко - «Видеть»: Видеть. В этом вся жизнь. Существовать полнее - значит объединяться. Единство возрастает лишь на основе мужания сознания, то есть видения. Есть «обратная перспектива», когда видение строится из внутреннего духовного мира наблюдателя. И есть «центральная перспектива», когда наблюдатель попадает в естественно выгодную точку, когда обозреваемое им совпадает с объективным расположением вещей, и восприятие обретает всю свою полноту, местность расшифровывается и озаряется, человек видит мир и себя в мире.
Не может быть наблюдения без наблюдателя, видение человека обусловлено скрытыми концептуальными допущениями, формами и навыками мышления, выработанными в ходе исторического развития. Наше видение обусловлено культурой, а интуиция есть ее феномен. Интерес к ней огромен, одних определений интуиции в научной литературе насчитывается более 30-ти.
Характеристика современного состояния разработанности темы исследования. Философия XX века переосмысливает все категории классической философии, в том числе и интуицию. Интуиция моральная и интеллектуальная, которая для классической философии была авторитетным источником знания, сегодня поставлена под вопрос. Наиболее пристальное внимание к проблеме интуиции проявили представители частных наук. Связь интуиции и логики в математике исследовал А.Пуанкаре. Интуиция в психологии
К.Г.Юнга как одна из четырех психических функций послужила для обоснования им экстравертного интуитивного типа человека и интравертного. Психологи исследуют интуицию как психоэвристический феномен, изучая ее нейрофизиологический механизм. Решая проблемы творческого мышления они пытаются разгадать тайны интуиции через бессознательное. Методология интуиции разрабатывается в естественных науках. Луи де Бройль говорил, что нельзя недооценивать необходимой роли воображения и интуиции в научном исследовании. Проблема интуиции времени привлекла внимание К.Поппера.
Об интуиции в современной философии написано гораздо меньше. Интуиция как способ постижения длительности была противопоставлена интеллектуальным методам познания в теории А.Бергсона. Различные «этажи» интуитивного знания выявил основатель феноменологии Э.Гуссерль. О чувственной, интеллектуальной и мистической интуиции писал Н.О.Лосский. Выборочно осветил проблему интуиции в философии В.Ф.Асмус.
В целом, можно выделить три направления исследования интуиции. Во-первых, это психологическое, или психофизиологическое, направление, согласно которому интуиция - это психическое явление или «творческая деятельность мозга». Во-вторых, это гносеологическое направление, в рамках которого интуиция рассматривается как особого рода познавательный акт. В-третьих, это социологическое, или науковедческое направление, представители которого указывают на необходимость разработки ее социокультурного аспекта.
В российской философской литературе проблема интуиции и самосознания рассматривается целым рядом исследователей. Наибольший интерес для данной диссертации представляют следующие авторы: Аверинцев С.С., Асмус В.Ф., Бахтин М.М., Бердяев Н.А., Бибихин В.В., Библер B.C., Гайденко П.П., Давыдов Ю.Н., Иванов В.В., Илиаде А.Н., Ильенков Э.В., Ирина В.Р.,
Кармин А.С., Кедров Б.М., Коноплев Н.С., Налчаджан Б.Н., Новиков А.А., Лосев А.Ф., Лосский Н.О., Мамардашвили М.К., Мотрошилова Н.В., Пономарев Я.А., Пятигорский А.С., Рудкевич A.M., Свасьян К.А., Соловьев B.C., Соловьев Э.Ю., Спиркин А.Г., Столович Л.Н., Хайкин М.Я., Флоренский П.А., Шестов Л.И., Шпет Г.Г. и др.
Среди зарубежных авторов можно назвать: Абаньяно Н., Адлер.А., Бергсон А., Бубер М., Вебер М., Виндельбанд В., Витгенштейн Л., Гадамер Х.Г., Гуссерль Э., Дильтей В., Кассирер Э., Леви-Стросс К., Леви-Брюль К., Мур Дж., Ницше Ф., Рассел Б., Сартр Ж.-П., Фрейд 3., Фуко М., Хайдеггер М., Шелер М., Элиаде М., Юнг К.Г., и многие другие.
Несмотря на значимость и оригинальность разнообразных концепций, публикаций, посвященных разработке проблемы интуиции как феномена культуры, крайне мало, и потому этот вопрос нуждается в дальнейшем исследовании.
Объект исследования: интуиция как социокультурный феномен.
Предмет исследования: социокультурные основания теории интуиции, раскрывающиеся в ее онтогносеологическом выражении.
Основная цель диссертационного исследования: раскрыть проблему интуиции в ее онтогносеологическом аспекте, показать ее взаимодействие с культурой в ее динамике в свете личностного самопознания и духовного становления.
Для осуществления этой цели автором ставятся следующие задачи: показать противоречивые особенности культуры и интуиции как ее феномена; выявить место и раскрыть структуру интуитивного акта; показать интегрирующую роль интуиции во взаимодействии архети-пического, парадигматического и инвариантного уровней становящейся личности.
Методологическая основа исследования. Определяющими методами настоящей работы являются диалектический, структурно-функциональный и сравнительно-исторический. Основные понятия исследования даются как имеющие онтологический, так и гносеологический статус.
Научная новизна исследования. В работе предложены авторские определения индивидуально нарабатываемой интуиции.
Выделяются три типа культур, в которых по-разному проявляется феномен интуиции: традиционный тип, с преобладающим в нем архаическим типом интуиции; традиционно-рефлексивная, где появляется рефлексивная интуиция; футуристический тип, характеризующийся ожиданием «нового человека» и прогностической интуицией.
Выявляется единство в структуре личности трех уровней интуиции: архетипический; парадигматический; инвариантно-нравственный.
Научно-практическая значимость исследования. Полученные результаты исследования позволяют уделить большее внимание проблеме культурной детерминации интуитивного акта. Интегрируются три основных подхода к рассмотрению интуиции (онтологический, гносеологический и нравственно-этический). Определяется онтологический статус интуиции в самопознании личности. Материалы диссертации используются в учебном процессе, при чтении лекций, при проведении семинарских занятий в Иркутском государственном университете. Полагаем, что работа открывает определенные перспективы в конкретизации и углублении данной проблемы.
Положения, выносимые на защиту.
Интуиция находит свое онтологическое обоснование в социокультурном контексте.
Структура феномена интуиции обретает целостность в личностном становлении.
Интуиция есть обусловленная культурой способность человека к удержанию образа и понятия посредством артефакта.
Практическая значимость авторского определения раскрывается на примере нравственной интуиции Сократа и «феномена Алкивиада».
Интуиция есть способ духовного видения посредством социокультурной реальности.
Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования были опубликованы в научных сборниках, издаваемых Иркутским государственным университетом и другими вузами города Иркутска. По теме диссертационного исследования опубликовано 12 статей. Автор диссертации участвовал в ежегодных конференциях, проводимых на кафедре философии ИГУ, на Всесоюзной конференции в ИГЛУ(1991).
Структура работы. Исходя из главной цели настоящего исследования, которая заключается в рассмотрении места интуиции как культурного феномена в духовном становлении личности, представляется, что главным структурообразующим элементом должен стать собственно феномен интуиции в его онтогносеологическом выражении. Структура работы, таким образом, предстает в единстве двух глав. Первая носит название «Онтологический статус интуиции в духовной самореализации личности». В ней предполагается: во-первых, проследить развитие представлений об интуиции вообще, т.е. вскрыть онтологию интуиции в генезисе, во-вторых, исследовать интуицию как культурный феномен в ее детерминированности социальным бытием, и, в-третьих, выявить структуру интуитивного акта во взаимосвязи его форм (архетипа, парадигмы и инварианта) и определить значение интуиции в рас- крытии процессов реальной действительности. Вторая глава, «Гносеологический аспект интуиции в личностном самопознании», построена на материале античной философии и раскрывает гносеологическую сущность поиска первоначал, исследует явление негативной интуиции в самопознании как «феномен Алкивиада», и, наконец, вскрывает интуицию в ее целостности как способ духовного самоутверждения личности.
Развитие представлений об интуиции
Рассмотрим проблему интуиции в контексте ее социально-культурной детерминации. Представители конкретных наук пытаясь раскрыть природу непосредственного знания, определяют интуицию как догадку, как выходящую за рамки принятой системы знаний идею, как синтетическое суждение, как несводимое к логическим построениям знание и т.д. и т.п. В литературе существует более 30 определений интуиции.
В исследовании проблемы интуиции можно выделить три направления. Психологи и психофизиологи считают, что интуиция - это психическое явление или «творческая деятельность мозга»; гносеологи, что это особого рода познавательный акт; социологи, науковеды указывают на необходимость разработки ее социального аспекта.
Среди психологов нет единства взгляда на понимание механизма интуиции. Например, для Я.А.Пономарева ясно, что «он не является неразрешимой загадкой, что его можно и необходимо исследовать» (146, с.247); П.В.Симонов же иронически заметил, что проникновение в тайны механизма интуиции равносильно усилиям по созданию вечного двигателя. Я.А.Пономарев предполагает, что интуиция есть мост между психическим и социальным, что для изучения механизма интуиции необходима разработка общей конкретно-научной теории психического. Выводы его работ опираются только на один вид интуиции, который носит ярко выраженный творческий характер и основан на заранее смоделированной экспериментальной задаче (146, с.255). Возражая против попыток создать «творческие машины», П.В.Симонов пишет о невозможности новых открытий при вмешательстве в неосознаваемые этапы «творческой деятельности мозга», которые возникли в процессе эволюции в связи с необходимостью противостоять консерватизму сознания и присущей человеку тенденции опрометчивого использования добытых знаний. Выходит, что при такой трактовке процесса познания мозг приобретает некую самостоятельность, независимость от сознания. Те, кто преувеличивает значение творческих сил природы в деятельности мозга, абсолютизируя одну из сторон сложного процесса появления нового знания, не могут выяснить причину и механизм его появления. При всех достижениях конкретных исследований, при тонких наблюдениях и точной фиксации ряда особенностей, без опоры в исследовании на социальную и историческую обусловленность познавательной деятельности индивида в обществе все же нельзя понять творческий процесс. Психологи не отвечают или отказываются отвечать на вопрос: каким образом в неосознаваемом опыте создаются предпосылки непосредственного знания?
В.Р.Ирина и Новиков - авторы гносеологической концепции также выделяют тайное знание (криптогнозу), получаемое от непосредственного взаимодействия человека с объективным миром. Под интуицией понимается комбинаторика наличного знания с данными «криптогнозы» и последующей трансформацией полученного нового знания в статус научного (89, с. 125). При всех оговорках познавательный процесс в целях исследования как бы освобождается от социальной формы движения, от практики. И тогда интуиция становится «нелогическим процессом» преобразования старого знания (старых понятий и представлений) в новое знание (в новые понятия и представления).
Можно выделить то, что объединяет некоторых психологов и гносеоло-гов в понимании интуиции. По их мнению, интуиция - это способность субъекта комбинировать, отбирать, преобразовывать старые знания и новые, еще неосознанные, полученные при взаимодействии с объектом, в новые, осознаваемые в процессе интуитивного акта. Но у «комбинаторики» и у разного рода понятийных игр должны быть свои пределы, ограниченные законами развития исследуемого объекта. Иначе понятия, получив самостоятельность, перестанут быть отражением реальности, ее копией и превратятся в ее искажение.
Уже в классической немецкой философии, несмотря на идеалистический характер, схватывались элементы действительной характеристики человеческих отношений, делалась попытка преодолеть узость гносеологического подхода в анализе интеллектуальной интуиции. Потому-то ее достижения должны непременно учитываться, осваиваться в сегодняшних поисках. И главный урок, на наш взгляд, состоит в необходимости связать исследование интуиции с представлением об ее многомерных связях с общественной составляющей самосознания человека.
В рационалистической философии самосознание представало субъекту в результате акта интеллектуальной интуиции; обнажалась скрытая за видимостью данность субъекта, его индивидуальная субстанция, раз и навсегда заключающая в себе все, что может когда-либо произойти с ней, и все, что с ней происходило. В философской же системе Канта обладать интеллектуальной интуицией, созерцать умственным «оком» может только божество, ибо только его интеллекту под силу в акте созерцания творить сущности. Человеку даны только актуальные формы, а не содержание постигаемого, ибо понятия, категории связывают меж собой то многообразие представлений, которое уже дано чувственностью. Рассудок не может созерцать, чувства не могут мыслить; только при их соединении возникает всегда опосредованное знание. Это утверждение исходит из основного гносеологического тезиса Канта - о недоступности «вещей в себе» теоретическому познанию (92, с. 191-196). Если, по Канту, сознание включает в себя «вещь в себе», и «Я» открывается себе настолько, насколько оно само себе является, то самосознание - факт, данный каждому из нас и не требующий воли для порождения. Фихте, в свою очередь, отрицал кантовскую «вещь в себе» и потому считал, что самосознание рождается впервые в акте трансцендентальной апперцепции и до него не существовало. «Я» рождается самосознанием, до этого «Я» было ничем, «Я» лишь постольку «Я», поскольку осознает себя. Человеку самосознание дается в акте свободного самоотождествления. У людей не способных к этому, появляется склонность к догматическому мышлению. Самосознание по Фихте первично, сознание вторично, последнее определяется первым (178). Созерцание самого себя при выполнении акта, благодаря которому у него возникает «Я».
Интуиция как феномен культуры
Общеизвестно, что важнейшим условием становления человека является среда, в которой он рождается, растет и развивается. Если физическое тело человека есть данность, то сущностное, духовное начало есть то, что возде-лывается в человеке посредством культуры как «машины» организации и самоорганизации. Но культура явление не статичное, раз и навсегда данное, а нечто развивающееся, меняющееся вместе с обществом и ее конкретными носителями. Когда приходит время перемен, старый комплекс культуры разваливается, а новый еще только нарождается, тогда под его обломками рушатся судьбы людей и мучительным образом прорастает в человеке новое созидательное начало жизни. Усматривать, открывать, утверждать в себе человека в переломные эпохи трудно потому, что старые и новые ценности пребывают в конфликте, и поэтому необходимо преодолевать его, сознательно фиксируя вехи своего движения к новому. Вспомним сказку о «тайне прогресса» у В.С.Соловьева, когда старушка, которую взваливает на себя добрый молодец, чтобы перенести ее через бурную реку, превращается в прекрасную девицу на другом берегу. Старое обновляется, когда его принимают и берут с собой. Нет прогресса без преемственности, но и слепое подражание не продвигает к нему. Значит, должна быть сознательно культивируемая связь путей человека и человечества. Сознание в форме самосознания - новый молодой элемент культуры, утверждающий себя конфликтом с коллективным бессознательным. Думаю, что культурой мы можем назвать только то, что осознанно культивируется. Вспомним еще раз определение Л.Витгенштейна: «Культура - это как бы грандиозная организация, указывающая каждому, кто к ней принадлежит, его место, где он может работать в духе целого, а его сила может с полным правом измеряться его вкладом в смысл этого целого» (53). Попытаемся воспроизвести основные вехи возникновения культуры в истории.
В мифологическую эпоху человека формировали посредством традиций, которые принимались без критического отношения к ним со стороны индивида - как данность, идущая от мифологического начала, от «времени сновидений». Традиции не осознавались как культурный комплекс, вырастающий изнутри рода, но воспринимались как мощная сила, охватывающая человека извне от природы. Все «видело» человека, определяя, корректируя его поведение. Итак, приоритетным было не индивидуальное начало, а этносоциальное, тотально определяющее «океаническое, монолитное сознание» (103,104). Оно не имело рефлексии в ее человеческом виде. (Начатки ее, подражание тотему можно не брать в расчет). Человек для себя как человек еще не появился. В традиционном обществе нет разрыва поколений, связи и все фигуры жизни статично и целостно воспроизводятся, хотя и варьируются из поколения в поколение. «Можно», «должно» и «нельзя» внутри коллектива сосуществуют с принципом талиона по отношению к окружающим сообществам.
Следующий этап развития человечества можно назвать временем рождения рефлексии, самоузнавания через «зеркала» других народов, это время встречи, время самооткрытия культур; «у них не так, как у нас». Это эпоха переселения народов, появления маргинальных бинарных образований. Культуры обнаружили себя, стали сознательно охранять себя от разложения и исчезновения. Человек на протяжении жизни мог неоднократно поменять одно культурное окружение на другое или жить при их взаимососуществовании. Связи между поколениями рвутся, человек не может унаследовать опыт предков, а должен приобретать свой собственный., Фигуры жизни не даются в развернутом виде, а спонтанно порождаются - перспективы жизни не ясны. Слабея, традиции терпят рядом с собой ростки рефлексии; попадая в маргинальную ситуацию, отдельные индивиды выпадают из досознательной цело-купности. Возникает конфликт между коллективным бессознательным, потерявшим былую тотальность сдерживающего, организующего мифологического основания, с верой в правоту большинства и саморефлексией индивида, остро реагирующего на утрату человеческого в человеке. «Один для меня стоит тысячи, если он наилучший», говорит Гераклит. Если миф задает человеческое начало извне, то культура проращивает его через человека, через открытие его внутреннего мира, хотя он и обусловлен либо всевидящим огнем Гераклита, от которого никто не может укрыться, либо даймонионом Сократа. Культура предполагает способность человека делать сознательный выбор между добром и злом, истиной и ложью, прекрасным и безобразным, справедливым и несправедливым. Культура принципиально неоднозначна, ибо дух целого есть искомое и строится на усилиях каждого, на взаимопрояснении и духе творческого созидания.
Следующий тип общества можно назвать обществом ожидания нового человека, от которого ждут разрешения общезначимых проблем как от носителя нового знания. Рождается и образ блудного сына, человека беспутного, потерявшего свой человеческий облик, покинувшего отеческий дом и с покаянием возвращающегося обратно. Сын Божий брачует, соединяет человеческий мир и мир божий, а сын блудный плутает, порывая с ним, до тех пор, пока не раскается. Мифологическое сознание не разделяло миры непроходимой стеной; шаман мог попадать и в верхний, и в нижний миры. Ветхозаветный мир пребывал в постоянном контакте с райским местом богообитания, из которого были изгнаны Адам и Ева. В Новом Завете миры разделились. Отныне человек живет в параллельных мирах - реальном и идеальном; между ними есть таинственная связь. Они не просто взаимоотражаются, но и взаимокорректируются, и утрата одного из них чревата неполноценностью. Оставаясь только в сфере идеального начала, отражение утрачивает отражаемое и превращается в призрак. Замыкаясь только в сфере материального, чувственного временного, реальность утрачивает перспективу вечного. Град небесный и град земной не должны меняться местами. Культура христианская задает абсолют божественный, но «царство Божие внутри нас», и человеческое формируется в человеке через путь, указанный Сыном Божьим.
Исходя из этого, в истории европейской мысли можно выделить три качественно отличных состояния этой культуры: архаическая или традиционалистская - это время господства мифологического сознания, когда человеческое начало формировалось посредством традиций, которые принимались без критического отношения к ним со стороны индивида. В традиционном обществе нет разрыва поколений, все связи и фигуры жизни статично и целостно воспроизводятся, хотя и варьируются из поколения в поколение. Человек стремится преодолеть оппозицию между природой и культурой.
Сущность поиска первоначал и проблема самопознания
Обращенное к человеку повеление «Познай самого себя», выбитое на фронтоне храма Аполлона в Дельфах, так или иначе касается всех любителей мудрости. «Знай себя» - это краткоеловие открывает список мудрых высказываний Хилона. И Фалес наставляет: «Знай себя»,«Ищи одну мудрость», «Выбирай одно благо», - и предлагает считать началом мира «влажное». В этих установках два вектора: собрать себя и собрать мир вокруг себя посредством одного «влажного», ибо оно во всем. Предположим, что это и есть интуитивный акт, открывающий возможность видеть все через артефакт. Действительно «трудно знать себя», хотя легко «наставлять другого», и все это, как кажется простакам во все времена, вопреки практической пользе. Начинается расхождение в понимании природы ценности. Ведь не все понимают, что «мудрость есть знание и интуиция наиболее ценных по своей природе вещей» и поэтому для обывателя мудрецы, хотя и мудры, но не умны, ибо игнорируют собственную выгоду, знают трудное и божественное, но бесполезное, ибо ищут не человеческих благ.
Зачем знать себя и не знать собственной пользы, не просто прожить как все, а прожить лучшую и самую достойную жизнь, строя ее на свой страх и риск? И для этого почему-то нужно почаще смотреть в «зеркало» другого и не совершать таких поступков, которые тебе в нем не нравятся. Тут рождается какой-то сложный вид самоусмотрения: через звездное небо, через «зеркало» подобных себе, и, наконец, через выбор знания как основного дела жизни. Так в античном пространстве возникает «дом философа», дом мужа мудрого, знающего то, что есть, то, что было и то, что будет. Плутарх отмечает эпохальную веху в истории мысли: «Во времена Солона мудрость одного только Фалеса вышла за границы практических нужд и пошла дальше в умозрении (теории)». Фалес не случайно вглядывался ночами в тайный порядок небесных светил, ибо был уверен в том, что существует связь закона небес и закона в себе, потому что «тайком от богов человек не только не может совершить беззаконие, но и замыслить не может». Вот она, «открытая тайна»,-все видят, но не все понимают, не всем дано то особое «зрение» с умом, умозрение. Мудрец общается с вечным и делает вечное достоянием всех, потому «мудрец в отличие от тирана бессмертен». Фалес говорил, что до всего дошел своим умом. Значит, уже с момента возникновения философии появляются два совсем разных видения мира, смотрят на одно и то же, а извлекают из этого разное. Умное зрение есть итог внутренней работы, и в том-то и состоит проблема, чтобы понять, что служит толчком к рождению новой системы видения. Как в этом уже неоднократно объясненном мире появляются чудаки, которые живут не так как все и видят не то, что видят все. Тут зарождается проблема интуиции: как тебе открывается что-то новое и каким образом поведать о том другим, которые не видят. Почему?
Гераклит так же, как и Фалес не имел наставников и считал, что все «узнал от себя самого», через себя самого, «ибо выпытал самого себя». Сам себя обосновал, сам себя построил, и, глядя в себя, все узнал о мире. Потому с горделивой самодостаточностью имеет полное право заявлять о своей доблести: «Я совершил много труднейших подвигов. Я победил наслаждение, победил деньги, победил честолюбие, поборол трусость, поборол лесть, непрекословит мне страх, непрекословит мне хмель, боится меня страдание, боится меня гнев. Вот с кем борьба. Я сам себя увенчал победным венком, сам себе давая приказания... Я буду жить доколе существуют города и страны, и благодаря моей мудрости, имя мое не перестанет произноситься никогда... Местом памяти обо мне станут человеческие души» (171, с. 182). Как преодолеть глухоту и слепоту, сомнамбулизм, непонимание и то состояние человека, когда он «присутствуя отсутствует», растворяясь в кикеоне (болтанке) мира. Гераклит, собирающий себя как и Фалес, всегда с нами и потому бессмертен. Вот оно, искомое самосознание человека, отказавшегося от всего набора благ извне во имя собственных сокровищ внутреннего мира. Именно о нем, «о порождающем» нас основании думал философ. Весь космос упорядочивается огненной сущностью, «иначе он был бы как куча сору» (171, с. 191), и поскольку «все управляет всем при помощи всего» (171, с.235), то и человека, точнее его тело, огненная душа стремится приобщить к порядку, пробивая его как молния пробивает тучу.
«Свет есть не что иное как видимая душа, ...а душа невидимый свет» (171, с.202). Душа, по Гераклиту, есть нечто целое, частично входящее в человека извне, естественно не ограничивающаяся рамками тела как свет, как паутина, как дыхание и обоняние, ибо душа, не имея границ, обоняет даже в Аиде. Это «свет» или огонь, который стоит на страже нравственного порядка, ибо он никогда не заходит. «От чувственного света, может быть кто-нибудь и утаится, а от умопостигаемого утаиться невозможно». «Как можно утаиться от того, что никогда не заходит». «Разве, что может укрыться от вечно не заходящего огня» (171, с. 187). Значит это не «чувственный свет», а свет всепроникающего порядка космоса - порядка всех порядков, умопостигаемый, во вне и в человеке присутствующий, ото всего отличный, но в большинстве случаев людьми не замечаемый. Когда душа его влажна и свет неразличим, человек сбивается с пути и не понимает куда идет. Та же душа, которая суха - «мудрейшая и наилучшая». И светит человек, наделенный ею, как свет в ночи.
«Феномен алкивиада» как явление негативной интуиции
В диалоге Платона «Пир» Алкивиад, один из почитателей Сократа, рассказывает о необыкновенном воздействии на него речей учителя: «Когда я слушаю его, сердце у меня бьется гораздо сильнее чем у беснующихся кори-бантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит и с другими. Слушая других превосходных ораторов, я ... ничего подобного не испытывал, душа моя не приходила в смятение, негодуя на рабскую мою жизнь» (141, т.2, с. 148). И это говорит один из самых богатых людей, который всегда любил бравировать своей независимостью. Вдумайтесь в его слова: «А этот Марсий приводит меня часто в такое состояние, что мне казалось - нельзя больше жить так, как я живу». «Ведь он заставит меня признать, что при всех моих недостатках я пренебрегаю самим собою. .. .И только перед ним одним испытываю я то, чего вот уж никто бы за мной не заподозрил, - чувство стыда. Я стыжусь только его, ибо сознаю, что ничем не могу опровергнуть его наставлений, а стоит мне покинуть его, соблазняюсь почестями, которые оказывает мне большинство. ...Да, да я пускаюсь от него наутек, удираю, а когда вижу его, мне совестно, потому что ведь я был с ним согласен. И порою мне даже хочется, чтобы его вообще на свете, хотя с другой стороны, отлично знаю, что случись это, я горевал бы гораздо больше» (141, т.2, с. 148). Какой вывод можно сделать из данного текста? Алкивиад в присутствии Сократа от всего строя его речей прозревает, в нем просыпаются какие-то новые чувства, которые он сам от себя даже и не ждет. Это совесть и чувство стыда, смятение и негодование на свою рабскую жизнь. В нем просыпается самосознание, но идущее не изнутри, а извне, от Сократа. Сократ становится «зеркалом», в котором и хочет, и не хочет отражаться не только Алкивиад, но и многие жители Афинского полиса, которые так на него похожи. Алкивиад - фигура типическая, потому Сократ и вслед за ним Платон не могли пройти мимо этого явления, мимо этого феномена. Феномен Алкивиада можно свести к дилемме, двойной посылке, в данном случае, необходимости выбирать из двух нежелательных возможностей: «Или, осознав свои недостатки, бороться с ними и измениться, или избавиться от того, кто их выявляет». Иными словами, «если я испытываю перед кем-то чувство стыда, то пусть его не будет на свете». Исчезнет этот человек, исчезнет и чувство стыда. Это феномен негативной интуиции, то есть такого видения, которое возникает через отражение себя в «зеркале» другого и при помощи его положительного примера, но от которого человек отталкивается, ибо это требует полной переориентации всей его жизни, а это небезопасно и требует определенного мужества.
Итак, феномен Алкивиада - это феномен двойного видения: в свете нравственного идеала и в свете «идеала» реального, наличного поведения большинства, которое освободилось от запретов или табуированных форм, традиционных культур, но не сложилось для законов гражданского общества.
Соблазн почестей большинства привлекает Алкивиада как призывные песни сирен. Освобожденное от запретов большинство переменчиво в выборе своих кумиров, золотой век Перикла сменился бесконечной чередой тиранов. Значит, в этой переходной ситуации идеалы большинства разнообразны, не продуманы, основаны на отстаивании сиюминутных интересов или отдельных групп, набирающих силу, или скрываемых под видом общих частных интересов отдельного лица. Алкивиад мечтает о покорении не только своих земляков, жителей Афин, но и о власти над эллинами и персами. Алкивиад ориентирован на внешнюю политическую жизнь, которая и определяет его видение и всю структуру бытия. Поверхностный человек заряжается извне от толпы, от разгула ее темных инстинктов, а не строит жизнь изнутри, опираясь на хорошо продуманные или до логического конца продуманные принципы. Новый человек еще только рождается, но такие как Алкивиад, его гонят, или бегут от него. Правда, от себя не убежать, и выбор необходимо сделать. Феномен Алкивиада - это феномен принципиальной неопределенности, который сформулировали софисты в своих двойных речах, в зависимости от выгоды - и «за» можно, и «против» можно, а впрочем, можно все. Феномен Алкивиада - это феномен раздвоения личности: рядом с Сократом он согласен с Сократом, общаясь с толпой, он хочет купаться в иррадиирую-щих исходящих от нее лучах славы, воплощая ее переменчивые идеалы. Алкивиад - это воплощенный Протей, способный принимать облик различных существ, этакая многознающая первоматерия, как угодно извне оформляемая. Если ты себе не принадлежишь, значит ты принадлежишь кому угодно, только не себе.
У Рэя Бредбери есть образ марсианина, принимающего облик умерших людей в зависимости от того, кто был с ним рядом из живых переживающих боль утраты и мечтающих о встрече с потерянным сыном или любимой девушкой, и он, меняя облик, являлся то в виде сына, то в виде девушки и когда поутру земляне, видя, что это не сон, помчались за ним, то он, не выдержав бесконечной смены обликов, скончался, став просто бездушным телом. Также и Алкивиад мечется, он, как и многие, ориентирован на внешнюю жизнь, хотя осознает значимость внутренней. Сократ и Алкивиад —две противопо ложности, первый, по мнению заезжего физиономиста, по внешности сборище пороков, второй подобен божеству, статный красавец. Но Сократ сумел справиться со своими недостатками, Алкивиад же пошел у них на поводу и увяз в собственных хитросплетениях.
Алкивиад-персонаж довольно часто встречается в диалогах Платона, особенно в ранних [«Алкивиад» 1 и 2, «Протагор», диалог «Пир» (139,140,141)]. Алкивиад (450-403) - реальное лицо. Жил в Афинах, сын полководца, рано, в 3 года, осиротел, и его взял на воспитание сам Перикл. Он был красив, умен, хитер, одевался роскошно, как женщина, часто эпатировал афинян своими выходками, - то собаке хвост отрубит, то над богами или над божественными изваяниями надругается. Один провидец, встретив его, обратился к нему со словами: «Молодец, сынок, расти все выше и выше - громадным злом вырастешь ты для них всех!» (Плутарх, т.1, с.252). Став полководцем, он часто менял политическую ориентацию, лавируя между тремя противоборствующими силами: афинянами, спартанцами и персами. «Стремительностью своих превращений он оставлял позади даже хамелеона...Видел ли он добрые примеры или дурные, с одинаковой легкостью подражая и тем и другим., когда он замечал, что, следуя своим наклонностям, он рискует вызвать неудовольствие тех, кто его окружает, он всякий раз укрывался за любою личиною, какая только могла прийтись им по вкусу..» (Там же, с.257). Алкивиад общался с софистами, усваивая навыки красноречия для того, чтобы реализовать свои честолюбивые замыслы покорения не только афинян, но и эллинов и персов. Он был тираном в душе и на практике.
