Введение к работе
Актуальность темы исследования. Философия в нашей стране вот уж два десятка лет стоит на распутье, не в силах отважиться решить, чем же ей быть – русской философией или только лишь философией в России. Проблема самоидентификации русской культуры в целом и философии в частности остаётся нерешённой, приобретая первостепенную важность. Оригинальная русская философская традиция была оборвана в начале XX века в самом расцвете своих сил и отношение к ней в наши дни при неуклонном возрастании интереса остаётся всё же преимущественно историко-философским. И если о русской философии сегодня говорят всё больше и больше, то попытка говорить изнутри нее представляется нам не только крайне актуальной, – как этап, непосредственно предшествующий построению оригинальной философии, продолжающей русскую философскую традицию – но и сравнительно новой.
Другой причиной, обусловливающей актуальность нашего исследования, является крайняя деонтологизация современной философии. Возрождение интереса к онтологии в первой половине XX в. как в России, так и на Западе было крайне плодотворным, но не слишком долгим. Спустя полвека интерес к бытийной проблематике утрачивает силу и философия постмодернизма, вслед за позитивизмом всех толков, изгоняет «метафизику» в область пережитого прошлого. Отказ от онтологии, прозвучавший как приговор бытию, во имя антропологии, социальной философии, философии науки и философии как основы междисциплинарных исследований оборачивается попыткой вырастить богатый урожай на непригодной для этого почве. Укоренённый в бытии, но отвративший свой взгляд от него, человек стремится создать вокруг себя здоровую атмосферу, будучи больным изнутри. Поэтому возврат к русской философии, по существу своему онтологичной, представляется делом столь же насущным, сколь и непростым.
Однако потеря интереса к бытию в философии коренится в стремительной утрате связи современного мира с самим бытием. Человек мигрирует из мира реального в мир информационный, из биосферы – в техносферу. Граница между собственно реальностью и виртуальной реальностью постепенно размывается, существующее всё труднее отличить от несуществующего, как и существенное от несущественного. В мире, где умер Бог, автор и субъект, трудно говорить о чём-то всерьёз, а употребление таких слов, как «бытие» или «истина» кажется порой едва ли не неприличным. Пытаясь начать говорить изнутри русской философии, мы могли бы диагностировать подобную ситуацию как болезнь самого бытия. Бытие не стало иным, но заболев, подобно человеку, оно обращено лишь к своей боли. Забвение в «топографической амнезии» иной стороны бытия, невозможность за опухолью действительного, земного мира увидеть подлинную реальность – всё это признаки метафизического недуга, охватившего современный мир. Бытие больно и его лицо в виде явлений культуры воплощает это состояние. Глаза бытия обращены к будущему выздоровлению, заботясь о дне завтрашнем, но не видя того, что близко ему сегодня. Язык бытия сквозь толки и болтовню повседневности извергает лишь немотствующие стоны, заставляя содрогаться человека, имеющего уши слышать. Изуродованное болезнью бытие всё чаще отвращает от себя внимание философии. Пока эта болезнь не стала смертельной, низведя бытие к «поверхности», крайне актуальным представляется обращение к глубинным основаниям русской культуры и заложенной в ней онтологии.
Степень разработанности проблемы. В настоящее время приходится констатировать отсутствие целостных исследований по проблеме топики русской культуры. Русская культура всегда привлекала к себе внимание виднейших её представителей, посвящавших свои труды изучению ее самобытности, среди них Н. Я. Чаадаев, А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, Н. Я. Данилевский, К. Н. Леонтьев, Н. Н. Страхов, Ф. М. Достоевский, В. С. Соловьёв, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев. Однако горизонт вопрошания этих исследований отличен от нашего, и эксплицитной постановки проблемы топики русской культуры мы не наблюдаем.
Почва для такой постановки появляется благодаря учению о пра-символе культуры О. Шпенглера, перенёсшему сравнительное изучение культур на уровень анализа их глубинных форм, укоренённых в пра-символе. Однако Шпенглер не исследует русскую культуру, считая её ещё недостаточно зрелой. Крайне близки нашей теме идеи Г. Д. Гачева, однако стиль его исследований, представляющих собой вереницу блестящих, но несколько разрозненных находок, не позволяет говорить о построении единой модели топики.
При этом отдельные темы и области исследований, к которым мы обращаемся в поисках топики русской культуры и форм её проявлений, имеют довольно богатую историю изучения.
Понятие топики до сих пор практически не использовалось в рамках собственно философских изысканий (логику мы в число таковых не включаем), однако использовалось в смежных с философией областях Аристотелем, Цицероном, Порфирием, И. Кантом, З. Фрейдом, В. Лейбиным, О. Д. Журавель, О. В. Боровковой, А. Коробовой, В. А. Садиковой, Н. М. Прокопенко. Этимологически родственное понятие хронотопа рассматривали А. А. Ухтомский, М. М. Бахтин, С. А. Азаренко, В. Е. Кемеров, Т. Х. Керимов.
Однако в истории философии мы обнаруживаем мощную традицию, разрабатывающую темы художественного пространства, культурного пространства и пространства культуры, ландшафта и места. Они могут быть представлены следующими именами: С. А. Азаренко, С. А. Бабушкин, М. М. Бахтин, Г. Башляр, Н. А. Бердяев, Ж. Боден, Ф. Бродель, А. Н. Быстрова, П. Вайль, Н. Н. Волков, Г. Д. Гачев, И. Г. Гердер, В. Л. Глазычев, А. Гумбольдт, И. М. Гуткина, Н. Я. Данилевский, И. Данилова, С. М. Даниэль, Л. Ф. Жегин, Р. А. Зобов, М. С. Каган, В. Л. Каганский, А. М. Кантор, А. С. Кармин, Н. Г. Красноярова, Э. В. Лич, Ю. М. Лотман, В. Мириманов, М. Мерло-Понти, Ш. Монтескье, А. М. Мостепаненко, Л. В. Мочалов, Л. А. Мясникова, Е. В. Орлова, Х. Ортега-и-Гассет, В. А. Подорога, Б. Раушенбах, Л. Резниченко, К. Риттер, Р. Рорти, П. Н. Савицкий, И. И. Свирида, П. Сорокин, А. Тойнби, В. Топоров, И. Тэн, П. А. Флоренский, М. Хайдеггер, В. Ф. Чирков, О. Шпенглер, JI. Г. Юлдашев.
В процессе исследования была выявлена потребность обращения к источникам, освещающим историю и основные проблемы математики, а также посвящённым теоретическим аспектам искусствознания.
В контексте нашего исследования нельзя не отметить западных учёных, занимавшихся исследованием мнимых и комплексных чисел и их онтологического статуса: Р. Декарт, Г. Лейбниц, И. Ньютон, Л. Карно, Дж. Кардано, Р. Бомбелли, Б. Ф. Кавальери, Ю. В. Р. Дедекинд, Р. Коутс, А. де Муавр, Л. Эйлер, К. Ф. Гаусс, У. Р. Гамильтон, Дж. Буль, Б. Рассел, Дж. Валлис, К. Вессел, Р. Ж. Арган, У. Орел, М. Бюэ. Историю взаимоотношений мнимых чисел и западной культуры можно проследить в работах по философии и истории математики Н. В. Александровой, И. Г. Башмаковой, Н. Бурбаки, Г. Вейля, Г. Вилейтнера, М. Клайна, Р. Куранта, Г. Роббинса, А. И. Лисина, В. С. Малаховского, А. И. Маркушевича, Д. Д. Мордухай-Болтовского, Л. А. Окунева, В. Я. Перминова, Л. Понтрягина, Б. Рассела, Д. Стиллвелла, Д. Я. Стройка, А. Э. Фосса.
Аритмология как особая область на стыке математики и философии обязана своим появлением и развитием Н. В. Бугаеву, В. Г. Алекссееву, П. А. Некрасову, П. А. Флоренскому.
Отдельную область исследования составляют работы, посвящённые исследованию искусства вообще и перспективы как изобразительного приёма в частности (В. Бекетт, В. Беньямин, Н. А. Бердяев, П. Вирильо, В. Головин, И. Е. Данилова, С. М. Даниэль, Л. Ф. Жегин, М. Иванов, О. Л. Иванова, И. И. Васильева, И. А. Ильин, Н. В. Кайгородцева, В. В. Кандинский, В. А. Копцик, О. А. Кривцун, Ю. Б. Куксова, А. В. Кураев, Леонардо да Винчи, Л. Ю. Лиманская, К. Малевич, М. Мерло-Понти, Л. В. Мочалов, Е. Б. Мурина, Х. Ортега-и-Гассет, Э. Панофский, Т. А. Пасто, Б. В. Раушенбах, Т. Б. Романовская, М. Н. Соколов, Б. А. Успенский, В. А. Фаворский, П. А. Флоренский, М. Хайдеггер, М. Шапиро, А. С. Шацких, В. Ф. Шеллинг, Т. Штелер, Р. Якобсон).
Рассмотрением метода обратной перспективы, а также изобразительных приёмов и метафизических оснований иконы занимались протокоп Аввакум, В. П. Бранский, С. Н. Булгаков, Г. Вагнер, Н. Волков, А. В. Волошинов, И. Клинская, Л. А. Гоготишвили, И. Е. Данилова, С. М. Даниэль, Т. Дегтярёва, Л. Дьяконицын, Л. Ф. Жегин, А. Зайцев, иеромонах Григорий (Лурье), Вл. Кожевников, В. Н. Лазарев, Л. В. Мочалов, Т. А. Пасто, Б. В. Раушенбах, Е. Н. Трубецкой, Б. А. Успенский, В. А. Фаворский, П. А. Флоренский, Т. Штелер.
Также необходимо отметить ряд современных исследователей, анализирующих и развивающих идеи отца Павла Флоренского, имеющие для нас первостепенное значение: Б. Л. Борухов, В. В. Бычков, Л. А. Гоготишвили, Е. С. Григорьева, Т. Гут, иеромонах Григорий (Лурье), К. А. Кедров, С. М. Половинкин, С. С. Хоружий, В. А. Шапошников, Т. Штелер.
Исследованию философских оснований языка посвящены труды В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа, Э. Кассирера, Л. Витгенштейна, М. Хайдеггера, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева, В. В. Бибихина. Выспрашиванием метафизических корней русского алфавита занимались К. С. Аксаков, С. А. Есенин, В. Хлебников, В. В. Николин.
Проблема исследования связана с недостаточной теоретической выявленностью онтологических оснований русской культуры и с постепенной утратой ею своей самобытности, т. е. опасностью потерять сам предмет исследования. О. Шпенглер, углубивший сравнительное изучение культур до уровня их онтологических оснований, не анализирует подробно русскую культуру, считая её не окончательно сформировавшейся. Однако именно в начале XX в., ставшем серебряным веком русской литературы и золотым веком русской философии, русская культура достигла, на наш взгляд, той степени зрелости, которая делает возможной постановку вопроса о её метафизических основаниях.
Цель данной работы состоит в обосновании комплексной реальности как топики русской культуры.
Цель исследования конкретизируется в следующих задачах:
прояснить категорию топики и обосновать значимость топики как пра-символа культуры;
эксплицировать представление о комплексной реальности, заложенное в русской культуре, и соотнести понятия реальности и действительности;
выявить математическую модель «русской» реальности и продемонстрировать её связь с онтологией;
показать укоренённость способа зрительного восприятия, свойственного определённой культуре, в характерной для неё топике и продемонстрировать различие топик русской и западной культур на примере изобразительного искусства;
исследовать проявление топики русской культуры в языке.
Теоретической основой исследования выступают: учение о пра-символе культуры О. Шпенглера; философские, математические и искусствоведческие идеи П. А. Флоренского; философия имени С. Н. Булгакова, А. Ф. Лосева, П. А. Флоренского; осмысление русскими философами (Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский) специфики русской культуры и мысли.
В конкретных моментах мы опираемся также на: идею взаимовыворачивания внутреннего и внешнего К. А. Кедрова; анализ метаморфоз видения в современном обществе П. Вирильо; классификацию ничто С. Н. Булгакова; учение о русской грамматике К. С. Аксакова; идеи о русском алфавите С. А. Есенина, В. Хлебникова, В. В. Николина; гипотезу Л. А. Гоготишвили о корреляции изобразительных и языковых приёмов.
Специфика методологической основы исследования обусловлена характером исследуемого материала. Обращаясь к русской культуре и русской философии, мы вынуждены предпочесть образно-символические методы логико-конструктивным. Это должно позволить не только ухватывать явления в их сущности, вместо увязания в бесконечности деталей, но и воплотить в жизнь принцип единства предмета и метода: явления, исследуемые нами (обратная перспектива и иконопись, круглое мышление, русская философия в целом) должны сами стать методами исследования и построения текста.
В качестве основных методов, используемых нами, можно выделить следующие:
феноменологический метод в понимании А. Ф. Лосева, заключающийся в стремлении рассматривать явления изнутри них самих, встав на их собственную точку зрения, вопреки внешне-объяснительным методам, препарирующим действительность и сводящим одни явления к другим, нивелируя их специфику. Лосев этот метод использует при анализе мифа, мы же – обращаясь к русской философии и культуре, а также отдельным феноменам последней;
диалектический метод, позволяющий выявить топику русской культуры как комплексную реальность в качестве синтеза действительности (тезис, заданный западной культурой) и мнимости (антитезис, отсылающий к духовности русского православия);
герменевтический метод, развёрнутый из горизонтальной плоскости в вертикальную, т. е. нацеленный не на понимающее движение по поверхности культуры, а на перемещение с этой поверхности к глубинным основаниям культуры. Так, изначальной ситуацией нашего исследования является своеобразный герменевтический круг, где любое явление культуры может быть понято исходя из её пра-символа – топики, в то время как сама топика может быть выявлена лишь на основе конкретных явлений культуры;
метод Х. Ортеги-и-Гассета, предписывающий, вместо того чтобы направиться прямиком к предмету исследования, ходить вокруг него кругами (такой метод может быть назван «иерихонским», поскольку заставляет неприступные стены рухнуть, создавая необходимый резонанс). Так, мы последовательно проводим один и тот же круг мысли на различном материале (комплексная реальность как топика русской культуры открывается благодаря прохождению через математику, искусство, различные уровни языка);
этимологический метод, используемый в философии П. А. Флоренским и М. Хайдеггером, заключающийся в отыскании метафизических корней слов, позволяющих расслышать последние в их изначальном существе;
метод сравнительного описания глубинных форм культуры О. Шпенглера и основанный на нём метод Г. Д. Гачева («в огороде бузина, а дядька в Киеве», как называет его сам автор), позволяющий, в отличие от структурно-аналитического подхода, сравнивать разноуровневые явления культуры и выявлять их взаимозависимость и укоренённость в духе культуры, а за счёт этого постигать основания собственной культуры («видеть собственные уши»).
Методологическое значение для нашего исследования имеют:
«конкретная метафизика» П. Флоренского, нацеленная на постижение общих принципов на конкретном материале, а материал этот проявляется в свете присущего ему принципа, а потому отрицающая значимость идеи, которая не может быть увидена;
«круглое мышление» П. Флоренского, где, в отличие от мышления линейного, в котором каждая последующая мысль обоснована предыдущей, между различными мыслями возникает множество тончайших связующих нитей, образующих своеобразную сферу, где каждая мысль подкрепляет и конкретизирует прочие и отражает в себе всю сферу в целом, так что в отдельных случаях порядок мыслей можно изменить без ущерба для целого. В терминах современной науки такой метод можно было бы назвать «фрактальным»;
метод обратно-перспективного построения мысли и текста, где все мыслительные линии, вместо схода в одну точку, исходят из неё как из своего средоточия, что позволяет видеть вещи в свете идеи, а не загонять их в неё, а также размыкает горизонт исследования, создавая предельно эвристическую ситуацию, когда по мере постижения проблемы расширяется и поле вопрошания. Особая значимость этого метода подчёркивается наличием в тексте эпиграфов, призванных стать такими точками-средоточиями, из которых расходится движение мысли.
Помимо собственно познавательных методов нельзя не указать также непосредственно из них вытекающие методы построения текста:
«иконописный» метод: если в картине эпохи Возрождения, выражающей дух западной культуры, нередко рисовался сначала скелет, затем плоть, кожа и лишь затем одежда, то в русской иконе сначала прорисовывался контур тела, а затем его «содержание». Подобно этому классический научный текст предполагает построение логической схемы, на которую натягивается сам текст, тогда как мы стремимся сначала обрисовать контур идеи (первая глава), а затем наполнить его конкретным содержанием (вторая и третья главы);
Предлагаемый нами метод построения двумерного текста, предлагаемый нами в последнем параграфе диссертации, который, подобно нотному стану, нужно читать сразу по горизонтали и по вертикали. Прибегнуть к подобному построению вынуждает сам предмет исследования, не могущий быть адекватно выражен в рамках линейного текста. В философии мы встречаем примеры подобного построения в изложении антиномий И. Кантом и П. А. Флоренским.
Основные результаты диссертационного исследования, определившие его научную новизну:
-
Введено в философский контекст понятие топики, вбирающее в себя онтологический, гносеологический, культур-философский и методологический пласты; прояснена онтологическая значимость понятия топики и его связь с понятиями пространства, реальности, действительности и др.
-
Обосновано различие понятий действительности и реальности с учётом комплексного характера последней, показана несводимость реальности к действительности, необходимость обращения к мнимой стороне реальности для целостного её постижения и в то же время забвение западной культурой этой мнимой стороны, ограничивающее её кругозор миром действительным.
-
Установлена обусловленность зрительного восприятия, свойственного каждой культуре, топикой той стороны реальности, к которой она обращена; выявлен онтологический корень различия принципов прямой и обратной перспективы и их генетическая связь с пространственной организацией действительного и мнимого миров; на примере русской иконы обоснована возможность наглядного воплощения четвёртого измерения пространства, открывающегося духовному видению.
-
Представлена онтологическая модель жизненного пути человека, сходного с движением по ленте Мёбиуса, совмещающей топику мира земного/внешнего и духовного/внутреннего.
-
Зафиксировано с-казывание топики русской культуры в языке через раскрытие онтологических оснований структуры двойного отрицания и проявление комплексной реальности на различных уровнях языка; обоснована возможность использования изобразительных методов разделки и подрисовки и принципов прямой и обратной перспективы как моделей построения текста.
Положения диссертации, выносимые на защиту:
-
Онтологическим основанием всякой культуры, её пра-символом является укоренившая её топика. Будучи пра-символом, топика пронизывает все явления данной культуры, однако не может быть исчерпывающе выражена ни в одном из её производных символов, в том числе в языке.
-
Математика является той сферой культуры, символика которой раскрывает топику культуры с наименьшей замутнённостью. Математическим символом, заложенным в русской культуре, является комплексное число, сочетающее действительную и мнимую части.
-
Комплексная реальность как топика русской культуры может быть представлена в виде двусторонней сферы: внешняя сторона, моделью которой является сфера положительной кривизны Римана, соответствует миру действительному (посюстороннему, человеческому), а внутренняя, описываемая гиперсферой отрицательной кривизны Лобачевского, – мнимому (по-ту-стороннему, Божественному).
-
Положительная и отрицательная кривизна разных сторон реальности воспроизводится в искусстве: прямая перспектива европейской живописи изображает сферическое пространство земного мира, обратная перспектива русской иконы воссоздаёт топику по-ту-стороннего мира.
-
Русский язык содержит в себе представление о комплексном характере реальности, демонстрируя его на всех уровнях: звука, буквы, имени; утверждение онтологического приоритета мнимой стороны заключено в его меональности, проявляющейся в структуре двойного отрицания, отсутствующей в большинстве европейских языков.
Теоретическая значимость исследования состоит в обращении к онтологическим основаниям русской культуры, а также в постановке вопроса о топике мнимого мира и соответствующем расширении понятия реальности. Также крайне важной является попытка совмещения философского и математического дискурсов, ведущая к их взаимообогащению.
Практическая значимость работы заключается в сопротивлении процессу утраты русской культурой своей самобытности и растворения её в обезличенном посткультурном пространстве глобализованного мира, а также в посильном вкладе в дело возрождения самобытной традиции русского философствования через творческое её воспроизведение.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были отражены в выступлениях на XIV Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (МГУ, Москва, 2007), Студенческой научной конференции «Философия и жизнь» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2007), X Всероссийском симпозиуме историков русской философии «К какому наследию мы примыкаем? Перспективы идейно-духовного развития постсоветской России» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2007), XLVI Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (НГУ, Новосибирск, 2008), Всероссийской научной конференции «Реальность. Человек. Культура: религия и культура» (ОмГПУ, Омск, 2008), теоретическом семинаре «Философия, наука, искусство и религия: диалог об истине» в рамках «Дней Петербургской философии» (СПбГУ, Санкт-Петербург, 2008), 2 Российском культурологическом конгрессе «Культурное многообразие: от прошлого к будущему» (Русская христианская гуманитарная академия, Санкт-Петербург, 2008), Международной научно-практической конференции «Современные направления теоретических и прикладных исследований 2009» (интернет-конференция, 2009). Также были прочитаны лекции студентам философского факультета ОмГПУ в рамках курсов «Философия культуры» и «Философские проблемы конкретных дисциплин» на темы «Философия культуры П.А. Флоренского», «Мнимости в философии. Реальность как комплексная величина», «Философские проблемы языкознания».
Структура и объём исследования. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка, включающего 264 наименования. Общий объём работы составляет 180 страниц.
