Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Система лирических жанров: синтез традиционного и нового ... 14
Глава II. Образы: межэтническое единство в многообразии 73
Глава III. Поэтика: возрождение традиционного и новаторские поиски
1. Тропы 100
2. Языки стиль 120
3. Строфическая организация и система стихосложения 126
Заключение 138
Список использованной литературы 143
- Система лирических жанров: синтез традиционного и нового
- Образы: межэтническое единство в многообразии
- Тропы
- Языки стиль
Введение к работе
Сейчас нередко пишут, что руководство страны, и в особенности И. Сталин, до войны не предприняли необходимых мер для обороны страны. С этим нельзя согласиться, т.к. даже школьникам известно, как были отодвинуты границы страны на запад (присоединение Западной Украины и др.), финская кампания, какими ускоренными темпами шла модернизация военной техники (самолеты, танки и др.), как укреплялась граница и т.д. О том, что возможность войны с агрессивной по своей сути фашизмом выступала все явственнее, свидетельствует и литература, в частности дагестанская. В русле общего патриотического духа, уверенности в военной мощи Родины, видимо, несколько переоцененной) написано немало стихотворений, в которых ощущается надвигающаяся опасность войны. Так, народный поэт Дагестана Сулейман Стальский в предвоенные годы писал:
Настанет день, настанет час Страна на подвиг кликнет нас. Всю силу сердца, зоркость глаз Мы отдадим борьбе достойно!1
В стихотворении даргинского поэта Багатыра Магомедова «Если завтра война» говорится о мощи СССР, о его роли в защите мира в мире, а в последней строфе читаем:
Как горный гранит, Нерушимы границы, Как птица, Пилот над тобою парит.
1 Стальский С. Избранное. - Махачкала, 1948, - С. 272.
И, если война Полыхнет, как зарница, Враг будет разбит! Враг будет разбит!'
(Перев. С. Сущевского)
В другом стихотворении того же автора - «Колыбельная» - мать говорит своему малышу
Ну, а если бой - как Ворошилов, Беспощадно бей тогда врага?2 (Перев. С.Сущевского)
«Стихи А. Иминагаева конца 30-х и начала 40-х годов, - пишет A.M. Вагидов, - также пронизаны внутренней тревогой по поводу надвигающейся военной грозы. Милитаристским устремлениям японских самураев и немецких фашистов автор противопоставляет миролюбивую внешнюю политику советского государства. Одновременно во всех стихах сквозит уверенность в победе, если война нам все же будет навязана».3
Татский поэт Манувах Дадашев, погибший на войне в 1943 году, в стихотворении «Здравствуй, май» писал:
... Ну, а если, ломая тишь, Враг ворвется на берег наш, По другому ты зазвучишь, Первомайский победный марш.
1 Антология дагестанской поэзии. - ТЛИ. Махачкала, 1981, - С. 104.
2 Там же.-С. 106.
3 Вагидов A.M. Социалистический реализм и развитие даргинской литературы.- Махачкала, 1987. - С. 98-99.
И не флейта - а ППШа,
Не зурна - а граненый штык
Заиграют, врага круша,
У речных берегов крутых...1
(Перев. В. Портнова)
Таким образом, слова известной песни «мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути» были актуальны и в предвоенные годы.
Начиная с первых же недель войны, советские писатели, союз писателей СССР, Советское правительство, компартия активно включились в дело защиты Родины, мобилизации всех сил для этого.
В июле 1941 года в газете «Дагестанская правда» был опубликован призыв члена правления Союза писателей ДАССР народного писателя Дагестана Гамзата Цадасы «К горцам Дагестана». В нем, в частности, говорилось: «Партия большевиков зовет нас на священную Отечественную войну против обнаглевшего врага ... Жители гор! Я призываю вас... не щадя своей жизни, бороться за свободу, за счастливую жизнь, за Советскую власть!..»2
Несмотря на очень напряженную ситуацию на фронте, в июне 1942 года в Махачкале проходит творческая конференция работников литературы и искусства Дагестана, на которой обсуждался вопрос «О художественной литературе и драматургии Дагестана в дни Отечественной войны».
22 августа, когда немцы уже вторглись на Северный Кавказ, в Тбилиси состоялся митинг представителей кавказских народов, которые поклялись, не щадя жизни, бороться с интервентами, еще прочнее укреплять дружбу между народами. Выдающийся азербайджанский поэт Самед Вургун обратился к участникам митинга со страстными словами: «Пусть в
1 Антология дагестанской поэзии. - С. 308.
2 Цит. по кн.: Путь в 50 лет. - Махачкала, 1984 - С. 9.
6 нашей памяти оживут бессмертные образы великих предков, образы Тариэла, Давида Сасунского, Бабека и Кёр-оглы! Пусть бездонные пропасти неприступных кавказских гор будут могилой для немецких захватчиков».1
В августе 1943 года по инициативе Г. Цадасы при Институте истории, языка и литературы было начато издание письма-газеты «Дагестан -своим фронтовикам». Издавалась она Дагестанской Комиссией по истории Великой Отечественной войны при Дагобкоме ВКП (б) по май 1945 года (всего вышло 14 номеров).2
В апреле 1944 года Комиссия по истории Великой Отечественной войны объявила конкурс на лучший очерк о боевой жизни фронтовиков -дагестанцев.3
, Не может оставлять равнодушным стремление некоторых новоявленных «историков», политических деятелей, журналистов и т.п., старающихся приуменьшить роль СССР в разгроме фашистской Германии. Неслучайно Президент Российской Федерации В.В. Путин, выступая в Польше по случаю 60-летия освобождения узников концлагеря Освенцим, подверг резкой критике подобные попытки.
В наше время, когда СССР распался, когда и внутри России нет-нет, да проявляются межнациональные трения, с особой остротой воспринимаются произведения, в которых говорится о дружбе народов Советского Союза, о морально-политическом единстве народов, сплотившихся для отпора захватчикам. Сейчас кое-кто хочет оспорить и все это, преподнести участие представителей всех народов страны в борьбе с фашистами как вынужденное явление. Разумеется, и в те годы в межнациональных взаимоотношениях были определенные проблемы, однако когда нагрянул злейший и общий для всех народов враг, они сплотились еще сильнее, и лучшим свидетельством тому является литература периода Великой Отечественной войны. Лучшие
1 Цит. по кн.: Очерк истории азербайджанской советской литературы. - М., 1963. - С. 190.
2 Печать Дагестана. Справочник. /Ред. - сост. Алиханова А.А. - Махачкала, 1983. - С. 105-106.
3 Путь в 50 лет. -С. 10/
произведения того времени отличаются неподдельной искренностью, и наглядно видно, что насильственно или конъюнктурными устремлениями невозможно добиться создания величественной многоязычной, многонациональной общей летописи Великой Отечественной. Даже то, что в разных концах огромной страны на разных языках были созданы или возрождены одинаковые жанры и жанровые разновидности (клятвы, марши, песни-напутствия, песни-призывы, послания и т.д.) говорит не только о литературных взаимовлияниях, но и о спонтанном их возникновении, что было обусловлено типологией, единством убеждений, чувств, мыслей, устремлений и т.п.
Конечно, были и агитация, и пропаганда, и наставления - а в какую войну и в какой стране обходились без этого? Еще в древности и в средние века певцы призывали и вдохновляли воинов на подвиги. Призывы, обращения видных деятелей страны звучали в унисон настроениям, патриотическим устремлениям народов СССР. Так, в обращении «Ко всем трудящимся Страны гор» в близком народу духе с использованием традиционных образов, символов говорилось: «... нет такой силы, которая могла бы расшатать Кавказский хребет, нет той силы, что могла бы заставить склониться горные вершины, нет той силы, что могла бы расшатать дружбу народов Дагестана, нет той силы, что могла бы заставить склониться гордого и свободолюбивого горца». Как мы отмечали выше, со страстным призывом к горцам обратился и Г. Цадаса. А большой и давний друг Дагестана, крупный русский поэт Николай Тихонов писал: «Наша битва едина, наша боевая дружба едина, да будет едина и наша месть! Дети Дагестана - аварцы, даргинцы, лаки, кумыки, ногайцы, лезгины -дети великой советской семьи народов!... не будет предателей сегодня среди дагестанцев. Они вставят ногу в боевое стремя. Они укрепят свои неприступные ущелья, и немецкий бандит умоется кровавыми слезами... Думали они, что встретят рознь в среде советской могучей семьи, но в окопах под Ленинградом их встретили дагестанцы, в предгорьях Кавказа
русские люди с Невы и Волги».1
Агитационно-пропагандистская работа, в особенности
художественными словом, в годы Великой Отечественной войны была далеко не излишней не только для разъяснения простому народу сущности фашизма и той угрозы, которую он несет СССР, но и как своего рода «антиагитация» против мощно организованной немецкой пропагандисткой машины.
Так, М.Д. Бутаев пишет: «21 августа 1942 года специальный отряд альпийского полка дивизии «Эдельвейс» установил фашистское полотнище на вершинах Эльбруса. Появилась газета «Газават» с броско набранным эпиграфом на титуле «Гитлер с нами, Аллах с нами!», занимавшаяся вербовкой горцев для антипартизанских отрядов и для специальной гитлеровской команды. На ее страницах активно выступали со статьями, обращениями белоэмигранты, организаторы борьбы против Советской власти на Северном Кавказе в 1918-1919 гг .»2
Далее М. Бутаев продолжает: «На Северный Кавказ были доставлены изрядно битые здесь в годы гражданской войны царские генералы и атаманы П. Краснов, А. Шкуро, Султан-Гирей Клыч и им подобные. По заданию германской разведки они развернули ышионско-диверсионную и террористическую работу. Ярый враг Советской России Султан-Гирей Клыч (бывший командир «дикой дивизии»), например, стал одним из руководителей белогвардейской националистической организации, именовавшей себя «Народной партией горцев Северного Кавказа», ставившей своей целью отторжение Кавказа от Советского Союза. С помощью битых генералов гитлеровцы решили разыграть карту «Кавказской войны» и завербовать горцев на свою сторону.3
Он же приводит следующие важные сведения: «Комментируя гитлеровскую политику в отношении народов Кавказа, английский
1 «Дагестанская правда» от 16 сентября 1942 года.
2 Бутаев М.Д. Дагестан в период обороны Кавказа (анализ малоизвестных материалов). Годы суровых
испытаний и народного подвига. - Махачкала, 1995. - С. 39.
3 Там же. - С. 39-40.
журналист Александр Верт, который почти всю войну провел в нашей стране в качестве корреспондента, пишет, что немецко-фашистские захватчики, вторгшиеся в на Кавказ, очень рассчитывали на «нелояльность» его народов к Советской власти, проводили политику натравливания одной нации на другую. Они распространяли слухи о якобы особом «невраждебном» отношении фашизма к мусульманам. Спекулируя на национальных и религиозных чувствах народов Кавказа, гитлеровцы «все же установили контакт с некоторыми мусульманскими элементами на Северном Кавказе...»1
Истинное же отношение фашистов к кавказцам, в частности, хорошо отражено в их оценке творчества выдающегося дагестанского поэта: «Сулейман Стальский вовсе не поэт, за которого выдает себя. Стальский не может быть великим поэтом, так как принадлежит к низшей расе -лезгинам».2
Все отмеченное выше обуславливает актуальность научного осмысления системы жанров и образов, идейно-тематического и художественного своеобразия литературы народов Дагестана периода Великой Отечественной войны, что, думается, приобретает особую значимость в год 60-летия Великой Победы.
Объект исследования - лирика военных лет народов Дагестана: аварцев, даргинцев, кумыков, лакцев, лезгин, ногайцев, табасаранцев и татов.
Предметом исследования являются процессы становления и развития системы жанров и образов в литературе Дагестана периода Великой Отечественной войны, ее идейно-тематические и художественные особенности.
Цель и задачи исследования. Основная цель работы осуществить — монографический научный анализ системы жанров и образов полиэтнической лирики многонационального Дагестана в период Великой
1 Там же.-С. 44-45.
2 Там же.
Отечественной войны как единого целого и в то же время сохраняющей и развивающей национальную специфику в условиях войны.
Достижение этой цели предполагает решение следующих задач:
определение жанровой и жанрово-видовой системы лирики народов Дагестана периода Великой Отечественной войны;
выявление в ней традиционного и нового;
идейно-тематический анализ произведений;
научное осмысление образов лирики Дагестана указанного периода;
изучение особенностей изобразительно-выразительных средств языка и стиля;
характеристику системы стихосложения.
Степень разработанности темы. О дагестанской литературе периода Великой Отечественной войны написано немало работ: ее вкратце охарактеризовали авторы «Очерков дагестанской советской литературы» (Махачкала, 1957), «Истории дагестанской советской литературы» в 2-х томах (Махачкала, 1967), очерков по национальным литературам Дагестана советского периода, отдельных монографий общего характера, в выступлениях на конференциях, посвященных Великой Отечественной войне, и др. Однако монографического научного осмысления дагестанской многонациональной лирики отмеченного периода до сих пор не было.
Слова историка, проф. Г.Ш. Каймаразова можно отнести и к литературе: «... история Великой Отечественной войны изучена еще недостаточно. Остается немало «белых пятен», вопросов, требующих глубокого и всестороннего осмысления и объективного освещения с использованием новых документальных материалов. Необходимы тщательный научный анализ и обобщение всего комплекса достоверных источников с целью воссоздания полной и целостной картины жизни и борьбы народа, наших вооруженных сил в годы войны, показа того, какой ценой была достигнута победа над гитлеровским фашизмом. Долг ученых... дать достойный, научно-аргументированный отпор тем, кто пытается
11 сегодня умалить роль нашего народа, Советских Вооруженных Сил во второй мировой войне, их вклад в разгром фашистской Германии и милитаристской Японии».1
Новизна исследования заключается в том, что впервые в монографическом плане системно анализируются жанры, образы, идеи, язык и изобразительно-выразительные средства дагестанской поэзии периода Великой Отечественной войны, при этом акцентируя внимание на общее и этноспецифическое в литературах Дагестана, на традиции и новаторство в поэзии периода войны. Причем дагестанская поэзия указанного времени рассмотрена на фоне общесоюзной литературы.
Теоретической и методологической основной работы послужили труды классиков русской критики и литературоведения, исследования советских ученых М.Б. Храпченко, Л.И. Тимофеева, Н. Поспелова, Г.И. Ломидзе, М.Н.Пархоменко, А.В. Огнева, Х.Г. Кор-Оглы и др.
Важные наблюдения и заключения содержатся также в работах дагестанских литературоведов Г.Г. Гамзатова, К.И. Абукова, И.Х. Асекова, А.Г. Гусейнаева, А.-К. Ю. Абдуллатипова, З.Н. Акавова, 3.3. Гаджиевой, A.M. Вагидова, СМ. Хайбуллаева, Ч.С. Юсуповой, М.-Р.У. Усахова, Ф.О.Абакаровой, P.M. Кельбеханова, Г.Г. Гашарова, М.Г. Юсуфова, К.К. Султанова и др.
Принципы и методы исследования. Литература каждого народа, как известно, обладает национально-специфическими чертами. Однако это не означает, что в литературах нет определенных общностей, обусловленных и типологией, и генетическим родством и взаимосвязями.
Народы Дагестана на протяжении всей своей истории развивались в достаточно тесных взаимодействиях, что не могло не отразиться в их художественном творчестве и это позволяет исследователям рассматривать литературы народов Дагестана в известной как единое целое, сложившееся на основе не потерявших свое «этническое лицо» отдельных литератур.
1 Годы суровых испытаний и народного подвида - Махачкала, 1995. - С. 3-4.
Именно в таком понимании проблемы мы стремились осветить дагестанскую литературу периода Великой Отечественной войны.
Необходимо подчеркнуть, что подразделение на главы, посвященные системе жанров (гл.1), образов (гл.11) и поэтических средств (гл.111), в определенной мере условное, т. к. образы «реализуются» в лоне того или иного жанра, в свою очередь, и жанры, и образы создаются посредством изобразительно-выразительных средств, т.е. все здесь системно взаимосвязано (подразделение на отмеченные выше главы призвано четче и по возможности дифференцированно очертить и научно осмыслить каждый из названных выше аспектов, ракурсов исследуемой проблемы).
Поскольку всеми языками Дагестана (лишь литературных - более десяти) владеть одному человеку практически невозможно, мы, естественно, в основном пользовались переводами (подстрочными и художественными), что при исследовании тем, идей, жанров вполне допустимо; при анализе художественных особенностей, стихосложения мы обращались к наблюдениям и выводам специалистов по национальным литературам и попытались сделать ряд обобщающих заключений относительно общих черт и особенностей в поэтике дагестанской лирики периода Великой Отечественной войны.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Выводы и
заключения, сделанные на основе исследования многонациональной,
многоязычной поэзии Дагестана, важны не только для дагестанского
литературоведения - в типологическом плане они могут быть использованы
и а аналогичных работах в других регионах России и стран СНГ, а также в
общетеоретических исследованиях, посвященных проблемам
функционирования искусства в экстремальных условиях войны. Поскольку с течением времени, со сменой поколений естественным образом и не без стараний некоторых новоявленных «специалистов» по истории Великой Отечественной войны память о ней несколько сглаживается, а порою многое о ней и искажается, извращается, то объективная оценка этой войны, в
частности, ее отражения в литературе, приобретает важное практическое значение. Обращение к данной проблеме не лишено и морально-этических аспектов.
В наше время, как отмечалось выше, когда несколько обострились межнациональные взаимоотношения в России и особенно на Северном Кавказе, когда пытаются подвергнуть сомнению важную роль дружбы народов СССР и патриоты в годы войны, рассматриваемая нами проблема тоже резко актуализировалась.
Материалы и положения диссертации могут быть использованы при написании истории литературы Дагестана, спецкурсов, при проведении героико-патриотических мероприятий.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на заседании кафедры литературы Дагестанского государственного педагогического университета; основные положения и выводы отражены в 4-х статьях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Система лирических жанров: синтез традиционного и нового
Говоря о раннем этапе развития общности в дагестанском фольклоре, в котором уже наблюдаются черты генетического родства, A.M. Аджиев пишет: «Так, например, сюжет об охотнике, оставленном в ущелье, в различных вариантах встречающийся как баллада у аварцев («Али, оставленный в ущелье»), даргинцев («Султанахмед младший»), лакцев («Галбарц Али»), а также в версиях как охотничьи предания у рутульцев, табасаранцев и др., как притча - у кумыков, имеет широкие параллели в архаичном фольклоре других народов Кавказа (грузин, вайнахов, карачаевцев балкарцев, адыгов, абхазцев, осетин) и, очевидно, восходит к древнему общекавказскому субстрату. Это же можно сказать по отношению к произведениям о нартах (кумыки, аварцы, лакцы, даргинцы), о некоторых мифологических персонажах, об обрядовой поэзии и др.».1
Конечно, это очень отдаленный от Великой Отечественной войны период и поэтому, на первый взгляд, может показаться, что приведенная цитата не имеет отношения к предмету нашего исследования. Однако, на наш взгляд, это не так: во-первых, персонажи, мотивы, сюжеты и т.п. архаичного фольклора зачастую использовались писателями и в годы Отечественной войны; во-вторых, определенное жанровое и «интернационализирующее» влияние этого фольклора в значительной мере сказывалось и на литературе XX века.
Более близки к исследуемой нами теме материалы относительно поздних эпох, причем здесь можно говорить о творческом взаимообмене фольклорными произведениями различных народов Дагестана. «Например, у аварцев, даргинцев и лакцев бытуют варианты аварской по происхождению песни о Хочбаре; у этих же народов бытуют и другие общие или близкие произведения: баллада о девушке из Азайни и юноше из Кумуха, песни о разгроме Надир-шаха и т.д., у кумыков и даргинцев песни об Эльдаруше (дарг. - об Инжалупе); у кумыков, лезгин и т.д. сюжет о «каменном мальчике». Много общего у народов Дагестана в фольклоре о Кавказской войне, Октябрьской революции и гражданской войне и др. Эта общность обуславливается не только тем, что произведения разных народов посвящены одним и тем же событиям, где эти народы принимали совместное участие, но в ряде случаев и непосредственными взаимовлияниями».1 Отмеченное выше в не меньшей степени характерно и для литературы периода Великой Отечественной войны.
Особенно большая общность наблюдается в духовной литературе народов Дагестана, это, в частности, объясняется тем, что «научные творческие контакты дагестанцев разных национальностей были столь тесными и плодотворными, что произведение, созданное представителями одного народа сразу же комментировалось, рецензировалось, переводилось, обрабатывалось представителями других народов. Немало также примеров, когда авторами одного и того же произведения, труда, книги выступали носители разных языков».2 Еще большая общность существовала в системе жанров духовной литературы народов Дагестана: мавлиды, проповеди, наставления, притчи, плачи по видным деятелям. Несмотря на общую официальную антирелигиозную идеологию в СССР, в период Отечественной войны были некоторые послабления в пропаганде этой идеологии, да и народ в годы тяжелых, трагических испытаний особенно часто и ревностно обращался к Богу.
Сложение новой жанровой системы литератур народов Дагестана начинается с конца XIX - начала ХХв., и особенно с 20-х годов. Для этой системы характерно и использование старых жанров, фольклора и одновременно создание новых, причем с усилением акцента на публицистичность. Последнее было обусловлено острой общественной, социальной, идеологической борьбой, с активной ломкой старых устоявшихся веками экономических, общественно-политических, идеологических отношений, принципов, взглядов. Великая Отечественная война еще более усилила и ускорила эти процессы, привнеся дополнительно и проблемы борьбы не просто за свободу, но буквально за жизнь, за выживание. А все это опять-таки порождало необходимость использования публицистики, черт публицистичности в различных жанрах, что мы и наблюдаем.
Когда перед советским народом встал гамлетовский вопрос «быть или не быть?», можно сказать, сработали своего рода защитные силы и в художественном творчестве - в частности, в литературе наблюдается бурный подъем. Это выражается не только и не столько в количественных данных (появляется множество газетных публикаций, радиопередач, несмотря на трудности, издаются и книги), сколько в их идейно-художественных, жанровых, языковых и других достоинствах. Былое несколько размеренное развитие литературы, постепенное сложение системы жанров как бы «подстегивается» войной, необходимостью быстрого отклика на события.
В годы войны и перед самими писателями, и перед всем обществом встает острый вопрос: где должны быть писатели - на фронте или в тылу? Ведь талант не повторим, стоит ли его губить в пожарище войны, тем более, если учесть, что художественное слово не менее грозное оружие, чем автомат, танк и т.д. Руководство страны, очевидно, учитывало это - многие писатели получили бронь, но большинство из них ушло на фронт добровольно. Э. Капиев писал: «Идет жестокая, беспощадная, самая справедливая из всех войн война. Здесь нет выбора. Здесь нельзя оставаться в стороне. Профессия писателя, считалось, мирная профессия («Когда говорят пушки - музы молчат»?). Но теперь и писатели в бою... (Толстой, Шолохов, Тихонов)».1
Как известно, в литературах народов Дагестана изначально ведущее место занимала поэзия (а не проза или драматургия), это же можно сказать и о сегодняшней литературе. Но особый всплеск стихотворных жанров наблюдается в период Великой Отечественной воины, что вполне объяснимо: и эмоциональная насыщенность событий, побуждающая выразить то высокопатриотичные, то глубоколиричные, то трагические и т.п. чувства, мысли, а также необходимость оперативного отклика и наиболее соответствовали поэзии, чем другим родам литературы. Ф.О. Абакарова пишет: «Ведущим родом в даргинской литературе в этот период, как и раньше, была поэзия. Она была представлена главным образом лирикой и сатирой. Поэзия этого периода явилась дальнейшим шагом вперед в истории развития даргинской советской поэзии. Даргинские писатели постепенно освобождались от риторики, штампа, схематизма - от того наносного, что было характерно и для произведений второй половины тридцатых годов. Литература насыщается фактическим материалом, сближается с действительностью».1 Все это было в целом характерно и для других литератур Дагестана, а возможно, и всего СССР.
Для иллюстрации той тематической и жанрово-видовой общности в литературах народов СССР в период Великой Отечественной войны, что обусловлено не только «указаниями партии и правительства», не только агитмассовой работой среди писателей, но и типологией, общей устремленностью писателей и всего народа, отразившейся в духовной культуре, приведем выдержки из исследований по некоторым литературам. В «Очерке азербайджанской советской литературы» (М., 1963) читаем: «Стихи, появившиеся в первый период войны, часто были написаны в форме волнующих гражданских призывов к народу, обращений воинов к своим близким, в форме горячего материнского напутствия отправляющимся на фронт бойцам...
Образы: межэтническое единство в многообразии
Как и все народы СССР, дагестанцы приняли активное участие в священной войне против фашистских захватчиков, многие воины-дагестанцы показали себя как истинные патриоты, как мужественные, отважные защитники Родины.
«На всех фронтах борьбы с немецко-фашистскими захватчиками, -писал маршал Советского Союза И. Конев, - сражались славные сыны дагестанских народов. В боях у стен Ленинграда, на подмосковных полях, в степях Украины они бились с врагом - как истинные патриоты - защитники родной земли. Смелость и отвагу, бесстрашие и мужество, храбрость и стойкость дагестанцы проявляли и как воины освободители порабощенных фашизмом народов. Имена Героев Советского Союза — дагестанцев свято чтут все народы».1
В дагестанской лирике периода Великой Отечественной войны центральное место занимает образ воина, создававшийся практически во всех жанрах и формах литературы.
Широкое распространение получило стихотворение-портрет, в котором отображались величие подвигов наших воинов, их моральная, духовная красота.
На смену фольклорно-обобщенному показу героя постепенно приходит конкретно-реальное, индивидуализированное, психологически углубленное изображение его. Так, в замечательном стихотворении «Ахильчи» Р. Гамзатов не просто скорбит по гибели брата, но показывает его и «шаловливым, упрямым», и смелым; рядом мы видим и его мать, и отца, и самого поэта.
«Своими путями шел к созданию образа советского бойца выдающийся кумыкский поэт Анвар Аджиев. Его стихотворения «Разговор с Доном», «Сайт», «Советский солдат» выгодно отличаются от произведений других поэтов, посвященных той же тематике.
В образах, созданных А. Аджиевым, - индивидуальные черты людей и пластичность лепки характеров».
Пути становления принципов создания образов советского воина хорошо видно в художественно ярком стихотворении Загида Гаджиева «Мой сокол». Герой произведения - летчик (потому он и назван соколом).
В основе стихотворения - суровая реальность войны, но она проступает сквозь возвышенные сравнения, эпитеты, метафоры: то летит, как пуля, то предстает в виде льва, сокола... Все это - от фольклорных традиций описания героических подвигов и гибели смельчака, богатыря. Однако, как справедливо отмечает Б.М. Магомедов, «при чтении стихотворения возникает ассоциация с произведением A.M. Горького «Песня о Соколе».
Мы встречаемся в стихотворении с той же темой безумной храбрости, с тем же образом гордого Сокола, парящего в выси. Истекая кровью, ломая крылья, умирая, он не сдается врагу. Перекликаются и образы, и характер их изображения...
Гаджиев наделяет своего героя теми же романтическими чертами, какие мы встречаем у героя Горького, и даже называет его «Буревестником».2
Таким образом, в стихотворении аварского поэта своеобразное единство творческой индивидуальности автора, фольклорной поэтики и «школы» М. Горького.
В «Песне воина, уходящего на войну», А. Хачалова горец всей душой, мыслями, устремлениями связан с родным краем, его традициями, «намусом», и этим создается величественный образ, объединяющий фронт и тыл:
Дица анціида микьилъ Кьолона хебаб барти. Кьолода нахъа къана Пандадерил буртина. Бетіер къулун мугірузда Къо льикіилан абуна. Дица цадахъ босана Хехал гіоразул гар-гар, Панчіал ясазул релъи, Пагараб т1алъиялъул ТІолго льикіабщинаб кечі, Киналго умумузул Ияхігун бахіарчильи, Боеана гьаб росдае Дица гьабураб назру; Дица цадахъ босана Сардил цохіо балъголъи -Рухіулел руго кіутіби Гьудулалъул убачалъ. КІиго тіулакьераб бер Буго жеги гьардолеб. Босана дица цадахъ, Щакъ захіматаб гьир гіадин, ТІолго гіаламалуьл Пахьалаб цо аманат, -Улбузда хоб лъаларел, Лъудбузухъе руссинчіел Васазда, россабазда Жид ер салам бицеян... Героями стихотворений периода Великой Отечественной войны выступают также своего рода «неизвестные солдаты». Так, в стихотворении «Кто ты?» («Ким эдинг?» — 1942 г.) И. Керимов пишет о спасении его, раненого и потерявшего сознание, о благодарности ему за спасение и об искреннем желании узнать, кто был его спаситель; в другом стихотворении «Моя грузинская сестра» («Гюржюлю къызардашым»)1 тот же автор говорит о том, как ему, тоже находившемуся в бессознательном состоянии, для переливания дала свою кровь грузинка; кроме того, что ее зовут Лилико, поэт ничего о ней не знает.
В начале стихотворения «Не будь трусом» один из старейших кумыкских поэтов Казияу Али в фольклорных традициях противопоставляет героев и трусов: Заслужившему звание Героя Советской страны, Что значит смерть, за честь умереть, В сражениях с нахлынувшими на окраины врагами За свою страну отдавшему дорогую жизнь? За свою страну прямо ринувшийся на битвы Имя свое оставит потомкам! Испугавшись, отлеживавшиеся дома трусы Родственникам оставят черное пятно. В дни войны продавшие честь трусы Чего хорошего достигнут, увидим! В конце концов, завершив войну, вернувшимся Батырам мы огромную славу воздадим. В дни, когда надо долг перед Родиной исполнить, Мужчины - батыры свои дорогие жизни не пощадят, Если даже, как град, будут сыпаться пули, Уподобившись трусливым мужчинам, не растеряются. Место трусливого мужчины - ямы, Где он, как змея, свернувшись лежит (прячется)... Совет элни Игити деп ат алып, Оьлюм недир намус учун оьлгенге, Ягъаланы басып гелген явларда Оьз эли учун азиз жанын бергенге? Оьз эли учун тувра чапгъан давлагьа Тувгъанлардан тувгъанлагъа ат къояр? Тартынып, уьйде ятгъан осаллар Къардашына къара юзлю хат къояр. Дав деген гюн намус сатгъан осаллар Не бетярыкъ табар экен, гёрербиз! Ахыр давну тамам этип гележек Батырлагьа уллу макътав берербиз. Ватан учун намус тюшген гюнлерде Батыр эрлер азиз жанын аямыс, Бурчакълайын поллє ява болса да, Осал эрлер йимик болуп, адамас. Осал эрни ойтанлардыр турушу, Йылан йимик чырмалышып ятагъан... Жестокое время войны требует принятия против таких трусов, дезертиров и жестоких мер; этим, очевидно, обусловлено то, что автор говорит о необходимости «убрать таких из своей среды», правда, обосновывает это и особенно болезненно воспринимаемой в Дагестане причиной - чтобы он «не наложил пятна», т.е. не опозорил весь свой род, фамилию.
Тропы
Как и В.Маяковский, советские писатели и поэты считали себя воинами армии искусства, приравняли перо к штыку («Сменил я карандаш на автомат» - А.В.Сулейманов, «Судьба моя»; «А в руке у меня не перо -автомат» - он же, «Где Кавказ, где я?»).
Несмотря на естественное различие творческих манер, стилей, таланта поэтов Дагестана, как и всего СССР, они были едины в одном - в стремлении максимально использовать силу художественного слова в мобилизацию народа для защиты Родины от фашистских захватчиков.
Надо отметить, что и тропы, и композиция, и синтаксический строй, и стихосложение подчинены жанровому своеобразию произведений, их идейно-тематическому содержанию.
Согласно этим особенностям в некоторых стихотворениях периода Великой Отечественной войны изобразительно-выразительные средства использовались в довольно ограниченном количестве.
Р.М.Кельбеханов отмечает: «Наказы Тагира Хурюгского отличаются простотой словаря, фраз, предложений. Леность, доведенная как бы до предела, - основная установка поэта ...)).1 И далее: «Наказы Тагира Хурюгского естественны, психологически убедительны. Тут поэт был предельно искренен, он говорил от сердца идущее слово. Тропы в «наказах» встречаются как исключение. Но эти исключения как крупицы золота, например, оксюморон «зрячий слепец», сравнение «человек без родины, как прах под ногами».2
Характеризуя поэтические особенности стихотворения Г.Цадасы «Маленькой Пати» С.М.Хайбулаев пишет: «Никаких внешних атрибутов взволнованности, спокойный и печальный рассказ, отсутствие явно выраженной метафоричности, образных средств. В девяти четырехстрочных строфах лишь две метафоры: кладбище - аул; лежит - спит, два эпитета: черная борода, подчеркивающая молодость сына, погибшего от фашистской пули, нежная земля - последнее его пристанище, и редиф — твой отец, повторяющийся в конце каждой строфы после первой, напоминающий колокольный набат о погибшем сыне, о тяжелой утрате близкого человека. Но какая щемящая боль выражена простыми, безыскусными словами! Как созвучно стихотворение тем годам горечи и утрат, как оно близко миллионам людей, потерявших на войне сыновей, братьев, отцов, матерей, родителей, близких».
Однако в большинстве стихотворений этого периода изобразительно-выразительные средства значительно расширились, традиционные их виды зазвучали с особой экспрессией, особенно в тех случаях, когда авторы творчески развивали их.
В стихотворениях обычно одновременно используются самые различные тропы, совокупность которых наиболее ярко, выпукло изображает образы или события.
В стихотворении Т.Хурюгского «Кто такой Гитлер?» эпитеты, метафоры, сравнения имеют четкую целевую установку: снять оболочку, обнажить суть:
Аферист большой, фокусник, игрок. Ему снится ночами лавровый венок. Хитрый, грязный тип, шелудивый пес, Злобой полный куль он в груди своей нес. Самый мерзостный из всех зверей, Настоящий мясник на грудных детей... Всякий в жадности перешел предел, У него в мозгу есть большой пробел: Слышит, но глухой, видит, но слепой. Средь ослов нет-нет да найдется такой».1 Одно из наиболее важных мест в системе изобразительно-выразительных средств лирики периода Отечественной войны занимают символы. Традиционная поэтическая символика у народов Дагестана практически общая: символы боевого коня - тулпар, аргамак, силы - лев, отваги — волк, мужества — орел, сокол, беркут; символ глупости, тупости — осел, символы неприязни, ненависти и т.п. - сова, сыч, ворон. Эта символика широко использовалась и в дагестанской лирике периода Отечественной войны, более того, она нашла дальнейшее развитие, отражая реальности войны, например, у Г.Цадасы:
Лочнода бер чівайдал, чундул тіурула, ЧІухІарал немцазул бусен биххана, Хъергъу гъорлъ речічіидлл, гъудул рихула Хъубал фашистазе рукъ къварилъана.
Сокола увидев, дичь разлетается, Дом кичливых фашистов разрушился, Если ястреб нападет, вороны разлетаются, Для грязных фашистов мир стал тесен. (Подстрочный перевод наш. — П. В.)
И в стихотворении Г.Цадасы «Плач Зайбат» широко использованы традиционные символы, характерные героическим песням дагестанцев, в частности аварцев: воин - лев, который уничтожил полки, молодой сокол, боевой ястреб, волк, тур златорогий... Однако надо подчеркнуть, что здесь не механическое перенесение фольклорной символики в произведение об Отечественной войне - перед нами мастерское творческое использование традиции в наиболее близком народу русле, в народном духе, причем наряду с символикой новой, связанной с войной.
Почти все стихотворения Казияу Али «Теперь мы наступаем» основано на образах-символах: Со стороны запада буран устремился, Голодные волки к нам повернули, Безудержно набросились на кутан Напали внезапно на нашу Родину. Напали... Теперь мы наступаем. С красным ястребом не сравнится ворон! Чертовы полчища к Москве двинулись - не одолели, Шашка Ростова не покоилась в ножнах. Идет в атаку Красная Армия, Шакалы разбежались в рассыпную, подняли вой... На небе красный ястреб на ворона устремился, Настигнув его, крылом взмахнул. Сверху вороны сыпятся на землю. Не могут подняться снова вверх... Разве сможет одолеть льва волк? Русская земля - всегда врагу могила! (Подстрочный перев. А.М.Аджиева). Гюнбатышдан таба боран урулду, Ачыкъгъан бёрюлер бизге бурулду, Чыдама сабурсуз чапды къотангъа-Чапдылар бирденден бизин Ватангъа. Чапдылар... Гьали биз чабабыз алгъа. Къызыл къарчыгъагъа тенг гелмес къаргъа! Жин черив Маскевге юрюдю — батмады, Ростовну къылычы къында ятмады. Бара атакагьа Къызыл Армия, Чагъанлар яйылып, салалар гьуя... Кёкде къызыл къарчыгъа къаргъагъа чаба, Етишип янына, къанатын къагъа, Уьстдеги къаргъалар тёгюле ерге, Къайтып гётерилме балмайлар оьрге... Батмагъа болурму арслангъа бёрю? Рус топракъ - гьаман да душманны кёрю».1 Надо отметить, что все эти образы-символы основаны на традициях народного творчества.
Особенно лирично, проникновенно звучали стихи, написанные как письма к возлюбленным. Так, Анвар Аджиев в стихотворении «Письмо» писал о довоенной счастливой, безмятежной жизни возлюбленных, о том, как герой произведения, бывало, тряс тутовник над головою любимой, и эта, казалось бы, незначительная деталь приобретает функцию поэтического символа грядущего возвращения к обычной человеческой мирной жизни с ее- пусть маленькими, - но все же «миленькими» проявлениями внимания, любви, и с шалостями.
Языки стиль
Писатели используют народный язык, народную образность в зависимости от их мировоззрения, задач, которые они ставят в том или ином произведении, от их художественной манеры, индивидуального стиля, и в итоге народный язык, народная образная система в известной мере трансформируются, преломляются в их творчестве.
Образцом гармоничного сочетания традиционных и новых средств выразительности, стиля и даже ритмики является «Маленькая Пати» Г.Цадасы. В переводе на русский язык, на наш взгляд, избрана не совсем удачная стихотворная форма (короткие чуть ли не «частушечные» строки, строфы), поэтому приведем прекрасный анализ поэтики, стиля этого произведения на основе оригинала, проведенный З.Гаджиевой:
«Повторяющаяся специфичная архитектоника строф вносит в элегию характерный для колыбельных песен ритм покачивания, убаюкивания, который воспринимается как своеобразное утешение ребенка. Обращенность плача к ребенку позволяет автору синтезировать интонации и художественный арсенал двух разных жанров - детской колыбельной и плача по погибшим на чужбине в бою. Поэтика обоих жанров, сплетаясь, формирует в стихотворении уникальный стиль, которым, оказалось, только и возможно выразить глубокую боль горца-отца. Художественные детали поэтики колыбельных песен в сочетании со смысловыми рядами плачей придают элегии горькую интонацию. Обращенность к внучке вносит в нее ласкательную лексику детских пестушек, отнесенность которых к погибшему сыну создает особо щемящую интонацию: «Друг сердечный бабушки, дедушки свет очей, всеми любимый...» И следует резкий вздох: «Умер, Пати, твой папа», придающей строфе сильное, потрясающее сдержанностью и глубиной горя эмоциональное звучание, которое нарастает от строфы к строфе. Но только в последней строке всей элегии, в наивысшей точке трагического повествования, в синтаксическом оформлении появляется восклицательный знак, который, однако, не предполагает повышения голоса. Только ощутимее, зримее становится сама боль, сквозящая в глубоком вздохе, на котором фраза и произносится» .
Далее исследователь пишет: «Истинность и чистота интонационной основы наложили отпечаток на саму жанровую структуру произведения, на его логико-семантические, семиотические, предметно-образные ряды. Композиция элегии-плача представляет собой нанизывание равноценных семантически и грамматически строф, в каждой из которых содержится законченная мысль. Внутренняя структура строф синтаксически однотипна и представляет собой с небольшими отклонениями повторяющиеся сложноподчиненные предложения с придаточным образа действия, в которых придаточный оборот усложнен формой косвенной речи. Особенностью синтаксического строения предложения является вынесение главного предложения в конец строфы, что придает ему интонацию констатации печального факта. Сводная интонация строф логически завершается в повторяющемся обращении «твой папа», которое звучит как вздох: Аваданго вугилан нилъехъе кагьталги хъван, Каранда унтиги ккун, вукіун вуго дур дада. Мол, живу весело, написав нам письмо, С болезнью в груди, оказалось, был твой папа».1 Несмотря на использование поэтами многообразных изобразительно-выразительных средств, на творчество в лоне различных жанров, авторская самобытность, авторский стиль не «размазывались», не теряли индивидуальности. Так, обобщенно характеризуя творчество А.Аджиева, К.И.Абуков пишет: «Тематическая и интонационная мозаичность, полифоничность не нарушают идейно-художественную целостность поэзии Аджиева, ибо ее пронизывает неизменное, определяющее качество - высокая гражданственность. Единое, неразобщенное чувство истории и современности, восприятие бытия как беспрерывного деяния - это стройная концепция, которая предопределяет пафос всего творчества Аджиева. Многим стихам поэта характерна гимновая величавость, торжественность» .
В народных причитаниях, посвященных человеку, умершему вдали от родных мест, часто используется зачин, где выражаются горькие сожаления о том, что оплакивающая покойного (мать, жена, сестра и др.) не может пойти на место его гибели, помолиться и т.д.
Подобный зачин используется и в некоторых стихотворениях периода Великой Отечественной войны, но с введением слов, увязывающих произведения с реалиями этой войны: «фронт», «Германия» и др. («Плач Зайбат» Г.Цадасы и т.д.)
Анализируя стихотворение Али «За честь» («Намус учун»), И.Асеков отмечал: «В данном произведении Казиява Али мы встречаемся с целым рядом устойчивых выражений устного поэтического творчества, которые отвечают приподнятому духу его призывно-агитационной поэзии: «яшнап, давгъа чабайыкъ» («воодушевленные устремимся на войну»), «къынгыр къылычлар» («кривые клинки»), «яман гюнге» («кошмарный день»), «сермеп ялларын тутуп» («ухватившись за гриву»), «аргъумакълар» («аргамаки»), «оьлюм отун» («смертельный огонь») и т.д.».1
Характеризуя творчество Казиява Али в целом, И.Асеков писал: «Кропотливо работая над своими произведениями, Казиява Али настраивал их на ритм, музыкальность песен устной поэзии. Недаром многие стихотворения Казиява - свидетельство его высокого профессионального мастерства - воспринимаются как уже знакомые нам народные песни».2 В Дагестане, где традиционно вообще была сильна тяга народа к художественном слову, в годы Великой Отечественной войны к перу потянулись руки не только поэтов и писателей, но и людей, которые раньше вообще не писали художественные произведения или же писали, так сказать, «для себя»: это и воины, и жены, матери, сестры, отцы в тылу. Несомненно, и круг читателей значительно расширился - читателей не только прессы, сводок с фронта, но и художественных произведений о войне, с войны, из тыла. Помимо актуальности, эти произведения характеризовались проникновенностью, исповедальностью, действенностью, высоким пафосом. Интересный случай приводит Ф.О.Абакарова: на одном из антифашистских митингов «в ауле Уркарах бывший солдат рассказывал о фашистских злодеяниях. На митинге присутствовал и гончар из аула Сулевкент. Когда митинг закончился, он подошел к солдату и отдал ему своего коня со словами:
Если одним конем больше -Больше и одним седоком. А чем больше седоков, Тем страшнее сила, Чем страшнее сила у солдат, Тем слабее робкий враг. (Подстрочный перев. Ф. Абакаровой).
Далее исследователь пишет: «Нетрудно узнать истоки этих стихов-экспромтов. Здесь тот же крепко подкованный конь - верный спутник храбреца, тот же уверенный в своей победе седок, что и в песне Мунги Ахмеда «Чем прочнее гвозди»:
Чем прочнее гвозди, Тем служит скакуну верней Каждая из четырех Крепко пригнанных подков. Чем подкованней скакун, Тем надежней он в бою. Чем уверенней в бою На лихом коне седок, Тем печальнее удел Ждет противника его».1 (Перев. Я. Козловского)
Письма тоже писались, естественно, не только профессиональными поэтами, но и другими фронтовиками, однако показательно то, что в ряде случаев и люди, которые до этого, возможно, и не писали стихи, обращаются к стихотворной форме - очевидно, как к наиболее эмоционально действенной, проникновенной, прочувствованной... Уже опубликованы десятки подобных писем, неизвестно сколько их еще хранится как реликвии в семьях, у наследников фронтовиков. Эти стихи-письма - особая область фронтовой поэзии, как правило, близкой к фольклору, но, к сожалению, пока мало изученной. Ознакомление с ними показывает, что война была действительно Отечественной, действительно всенародной, они являются реальным свидетельством всенародного патриотизма и практически во всем этом совпадают с творчеством поэтов, публикации которых так или иначе пропускались через цензуру - данный факт очень показательный, многозначительный.
