Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретическое осмысление различных категорий личности в литературе (на примере прозы Аскера Евтыха последнего времени) 15
Глава II. Художественная реализация концепции личности в «Ретро повести» Аскера Евтыха «разрыв сердца» 64
Глава III. Эпоха как компонент в духовных исканиях личности в повести Аскера Евтыха «Я - кенгуру» 93
Заключение 123
Список использованной литературы 127
- Теоретическое осмысление различных категорий личности в литературе (на примере прозы Аскера Евтыха последнего времени)
- Художественная реализация концепции личности в «Ретро повести» Аскера Евтыха «разрыв сердца»
- Эпоха как компонент в духовных исканиях личности в повести Аскера Евтыха «Я - кенгуру»
Введение к работе
Слово «личность» (его аналог в западноевропейских языках произведен от лат. persona) имеет широкий спектр значений, в котором едва ли не доминирует представление о человеческой индивидуальности как таковой: личность - это человек в качестве индивида1. Вместе с тем сегодня обрело актуальность и философскую весомость иное, более локальное смысловое наполнение данного слова: личностью именуется далеко не всякая человеческая индивидуальность.
Уже в «Толковом словаре» В. И. Даля встречается определение личности как самостоятельного существа, и здесь, таким образом, обозначено самое главное. В последнем (двухтомном) издании «Российского энциклопедического словаря» о личности говорится как о субъекте «сознательной деятельности»: она необходимо включает в себя «этический момент самоопределения» и «характеризуется <...> системой взглядов, ценностных установок, предпочтений», проявляющихся в «действиях и поступках»2.
Личностное начало проявляется (и порой весьма ярко) не только в тех, кто склонен к умственной рефлексии и обладает широтой кругозора, но и в человеке «простого сознания» (формула, примененная Д. Е. Максимовым к лермонтовскому Максиму Максимычу и подобным ему персонажам отечественной классики). К примеру, Платон Каратаев Л. Толстого, - герой, жизнь которого отмечена неуклонным и твердым самостояньем: Платон решает пойти в солдаты вместо многосемейного брата; налаживает повседневную жизнь в условиях французского плена, проявляя при этом чуткое внимание ко всему вокруг (сказавшееся, в частности, в словах утешения Пьеру, который был потрясен виденным им расстрелом).
1 Словарь русского языка: В 4-х тт. - 2-е изд. - М., 1982. - Т. 2. - С. 87.
2 Российский энциклопедический словарь. - М., 2000. - С. 56.
По верной мысли М. М. Пришвина, личность может и не обладать масштабностью, явленной в той или иной сфере деятельности, оставаться неприметной, рядовой, «маленькой», «но она всегда цельная и представительная» .
Однако в «посленицшеанскую» эпоху (особенно - в экзистенциалистской философии и литературоведении этой ориентации) широко распространено и иное понимание личности, нежели обозначенное выше. Это - человек, полностью отчужденный от окружающей его реальности, от социума, природы и миропорядка, непрестанно ищущий смысл существования или вовсе его отрицающий, пребывающий в состоянии перманентного выбора жизненных стратегий, свободный не только от стереотипов своей среды, но и от «традиционалистской связанности» и религиозных верований.
Подобным образом понимаемая личность восходит к предварившему Новое время Возрождению. В этом русле - концепция известного культуролога Л. М. Баткина, который полноту художественной явленно-сти личности просматривает в образах байроновского Каина, лермонтовского Демона, Сизифа у А. Камю, Адриана Леверкюна из «Доктора Фаустуса» Т. Манна. Персонажи, подобные князю Мышкину и Алеше Карамазову у Ф. М. Достоевского, при этом рассматриваются как весьма жалкие существа, которые лишь «путаются под ногами» у других, более значительных лиц4. Здесь личность мыслится как непременно исключительный, выдающийся индивид, бунтующий против всего и вся, что представляется далеко не бесспорным.
XX век, не без оснований именуемый «эрой подозрений» (о разоблачительной герменевтике), ознаменовался также появлением концепций, с порога отвергающих личностное начало (антиперсоналистскими). Подоб-
33 Пришвин М.М. Дневники. 1920-1922.-М, 1995.-С. 190.
4 Баткин Л.М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. - М., 1989. - С. 232-233.
ные воззрения давали (и дают) о себе знать не только в философии, но и в художественной сфере. По словам И. П. Смирнова, современная литература в ее постмодернистской ветви тяготеет к тому, чтобы воспроизводить человеческую реальность как чудовищную: авторы «концептуализируют субъекта как ничем не контролируемую «машину желаний», <...> как механико-органического монстра»5.
На сегодняшний день в науке личность определяется как «категория, фокусирующая внимание на человеке в качестве самостоятельного и ответственного субъекта, как категория ценностная, измеряющая достоинство человека мерой осуществленной в нем личной свободы, самостоятельности, индивидуальной неповторимости, самобытия, с одной стороны, и полнотой нравственной ответственности - с другой. Личность -это человек, с возможной полнотой себя реализовавший, осуществивший отпущенные ему природой, обществом и историей потенциалы развития, индивидуальные и социальные, а также сумевший эти начала в себе гармонизировать»6.
Однако традиционно философское осмысление человека связано с определенными трудностями. Размышляя о человеке, исследователь ограничен и уровнем естественно-научных знаний своего времени, и условиями исторической или житейской ситуации, и собственными политическими пристрастиями. Все перечисленное так или иначе влияет на философское толкование человека. Поэтому современная социальная философия, изучая проблемы человека, интересуется не только собственно проблемами человека, но и другой вечно актуальной проблемой, которую В. С. Барулин назвал «сопряженностью человека и философии».
Философское размышление о человеке в еще большей степени стимулируется мировоззренческими факторами. Современная биология, пси-
5 Смирнов И.П. Эволюция чудовищности (Мамлеев и др.) // Новое лит. обозрение. - 1991. -№3. - С. 305.
6 Колобаева Л. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX - XX вв. — М, 1990. - С. 14.
хология, культурология, история, этнография, как уже отмечалось, накопили множество разноречивых сведений, которые требуют анализа, философской рефлексии. «Не содержится ли здесь подготовка к новому этапу понимания человека или синтез здесь принципиально исключен?» -спрашивают исследователи. Возникает вопрос о целостности человека как феномена.
Наиболее проницательным мыслителям нашего столетия предельно ясно теперь, что люди на протяжении веков больше задумывались о природе, космосе, бытии, обществе, нежели о самих себе. Тайна человека, разумеется, всегда приковывала мудрецов. Но далеко не всегда осознавалось, что антропологическое возрождение — без глубинного постижения человека, его природы и предназначения - не обретет необходимой метафизической полноты и целостности.
За последнее время интерес к философско-антропологической теме в отечественной литературе значительно возрос. Появились исследования, авторы которых обратились к изучению отдельных философских направлений Запада и истолкования человека в этих течениях. В трудах А.С. Барулина, И.С. Вдовиной, Б.Т. Григорьяна, А.Я. Гуревича, Ю.Н. Давыдова, А.Б. Зыковой, Ю.А. Кимелева, Е.М. Коваленко, Н.С. Мотрошиловой, A.M. Руткевича, В.А. Подороги, Г.М. Тавризян и других исследователей освещены различные аспекты западной антропологической мысли.
Выпущены переводы зарубежных исследований, посвященных человеку . Появилась возможность познакомиться с трудами М. Бубера, А. Глюксмана, А. Гелена, Э. Кассирера, Э. Канетти, Ж. Маритена, Г. Марселя, X. Ортеги-и-Гассета, X. Плесснера, М. Хайдеггера, Э. Фромма, М. Шелера, К. Ясперса и многих других философов. Началось освоение отечественной антропологической мысли.
7 См.: Проблема человека в западной философии. - М, 1988; Человек. Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. - В 2-х тт. - М., 1991-1992.
В связи с накоплением данных о человеке, представленных конкретными науками, особую актуальность приобретает проблема самоопределения философии по отношению к этой теме. Способна ли философия раскрыть феномен человека? Как соотнести сведения, полученные в процессе естественнонаучного познания, с собственно философским постижением человека? В трудах Л.П. Буевой, Б.Л. Губмана, З.М. Какабадзе, А.С. Кармина, B.C. Степина, В.Л. Рабиновича, И.Т. Фролова рассмотрены различные аспекты феномена «человек».
Говоря словами одного из современных исследователей, «слава поэта зависит, прежде всего, от его созвучности времени. Иначе говоря, если поэт обращает на себя широкое внимание, причина не столько в том, что он значителен, сколько в том, что он созвучен. Больше того, созвучность эпохе может восприниматься как синоним значительности. Но ведь творчество того или иного писателя может иметь огромный резонанс в одну эпоху и еле слышный - в другую. То есть созвучность - понятие временное, а подлинная значительность поэта, писателя, определяемая художественным уровнем его произведений, - это все-таки нечто не меняющееся, нечто самоценное. С годами написанное не становится хуже или лучше, только его оценки меняются» .
Так вот современный адыгский писатель Аскер Евтых был не слишком «созвучен времени» и, соответственно, лишен заслуженной и полноценной славы при жизни; но он был действительно значителен и потому все-таки оценен по достоинству, однако гораздо позже, лишь в последние годы, уже в нынешнем веке.
На протяжении всего прошлого столетия, начиная с момента опубликования первых работ писателя и моментально последовавших за этим гонений, отечественная критика очень осторожно, в большинстве случаев
Тхоржевский С. История и отдельная человеческая жизнь // Звезда. - 2003. - № 9. - С. 27-38. - С. 29.
«тихо» и «молча» оценивала талантливые произведения Аскера Евтыха. Однако его первая повесть «Сшынахьыжъ» («Мой старший брат») (1941) нашла некоторый отклик в работах таких адыгских критиков и литературоведов, как М. Кунижев9, К. Шаззо10, X. Тлепцерше11, Р. Мамий12, У. Па-неш13 и других.
Так, Магомед Кунижев справедливо считает, что «... из довоенных произведений Аскера Евтыха и по тематике, и по языку наиболее выделяется, демонстрируя тот уровень, которого достигла наша литература, повесть «Мой старший брат». Во всей прозе именно это произведение имеет определенное значение, входит в число избранных повестей, подчеркивает особенности творчества писателя».
Другой адыгский исследователь Халид Тлепцерше также по достоинству оценивает новаторство автора: «Повесть А. Евтыха «Мой старший брат» завершила первый, очень важный и трудный этап зарождения и формирования жанра в адыгейской прозе и явила собой один из лучших его образцов. <...> повесть зафиксировала высокий уровень развития национальной прозы в целом, подтвердив мысль о том, что в условиях раскрепощения духовной энергии народа, его культура способна ускоренными темпами развиваться и развиваться, становясь вровень с развитыми художественными системами».15
9 Къуныжъ М. Тхакіом къыгьэзэжьыгь // Еутых А. Сшынахьыжъ. - Мыекъуапэ, 1992. = Кунижев
М. Писатель вернулся // Евтых А. Мой старший брат. - Майкоп, 1992. - С. 4.
10 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси,
1978.-С. 86.
'' Тлепцерше X. На пути к зрелости. - Краснодар, 1991. - С. 79.
12 Мамий Р. Вровень с веком. - Майкоп, 2001. - С. 84.
13 Панеш У. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыг
ских литератур. - Майкоп, 1990. - С. 37.
14 Къуныжъ М. Тхакіом къыгьэзэжьыгь // Еутых А. Сшынахьыжъ. - Мыекъуапэ, 1992. - Н. 6 (Перевод
наш - Дисс.) = Кунижев М. Писатель вернулся // Евтых А. Мой старший брат. - Майкоп, 1992. - С. 6.
15 Тлепцерше X. На пути к зрелости. - Краснодар, 1991. - С. 44
Профессор Казбек Шаззо также верно, на наш взгляд, отмечает новаторство Аскера Евтыха: «Лирическая повесть «Мой старший брат» - неведомое еще тогда жанровое образование в молодом адыгейском эпосе, которое свидетельствовало о том, что художественное слово, достигшее в устном его бытовании высокого уровня обобщенности и социальной значимости, вырвалось из канонических рамок изустных традиций и вышло на широкие просторы новой письменной культуры».16
В послевоенные годы Аскер Евтых успешно продолжает писательскую деятельность и издает целый ряд повестей. Основную тему всей адыгейской прозы тех лет составляли процессы, происходившие в послевоенной деревне. Главным действующим лицом большинства произведений данного периода был фронтовик, только что вернувшийся с войны и с энтузиазмом налаживающий жизнь в родном ауле.
Причем наблюдалась явная тенденция к идеализации образа фронтовика-коммуниста, - его активная деятельность помогала разрешить все проблемы, существовавшие в деревне. Как отмечала критика, эта тенденция характерна для таких произведений Аскера Евтыха, как «Превосходная должность» (1948), «Аул Псыбэ» (1950) и для последовавших за ними крупных произведений «Солнце над нами», «Девушка из аула», «У нас в ауле».
Своеобразие этих повестей в жанровых их формированиях состоит в том, что писатель и его герои познают окружающий мир в сплаве лирического и эпического начал. Перед писателем - объективно раскрывающийся сюжет, построенный на событиях и фактах. Здесь место лирического незначительно, но лирическое и в этих повестях выполняет функцию не столько жанрообразующего фактора, сколько становится определенным приемом для раскрытия внутреннего мира героев, тем более, что писатель часто пользуется внутренним монологом, самоанализом героя.
16 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978.-С.105.
Спустя много лет после выхода в свет этих произведении Аскер Ев-тых снова обращается к жанру повести лишь в 60 - 70-е годы XX в.: «След человека», «Судьба одной женщины» и другие, которые, по замечанию Ха-лида Тлепцерше, «являются великолепными образцами» этого жанра и «достойны его первой повести «Мой старший брат». В них, по словам цитируемого критика, «писатель выходит на уровень повествовательной прозы в современной советской и мировой литературе».17
Проблема положительного героя отчетливо прослеживается и в последовавших после «Судьбы одной женщины» произведениях Аскера Ев-тыха. След, который человек оставляет после себя в этом мире - эта тема вдохновила писателя на написание следующей лирической повести, которая так и была названа - «След человека» (1965). Профессор Казбек Шаззо определяет этот жанр так: «Сочетание двух стилистических начал - эпически-объективного рассказа с рассказом исповедальным дает в нашей прозе многообещающий лиро-эпический сплав».18 По словам Фатимет Хуако, это -исповедь, наполненная лиризмом»19.
Судьба личности продолжает оставаться на первом плане и в последующих произведениях писателя, вызвавших бурный отклик критики. Речь идет о нашумевших романах Аскера Евтыха «Улица во всю ее длину» (1965), «Двери открыты настежь» (1973), «Глоток родниковой воды» (1977), «Баржа» (1983). Эти произведения, как и послевоенные рассказы и повести автора, затрагивают проблемы адыгейской деревни, но уже с совершенно иной точки зрения.
Тлепцерше X. На пути к зрелости. - Краснодар, 1991. - С. 68
Шаззо К.Г. Адыгейская советская литература на современном этапе (1957 - 1978) // Вопросы
истории адыгейской советской литературы. - В 2-х кн. - Кн. 1. - Майкоп, 1979. - С. 142
Хуако Ф. Проблема авторства и исповедь героя в лирической повести 40 - 80-х гг. - Майкоп,
1998.-С. 46.
Шамсет Ергук оценивает позицию Аскера Евтыха в этих работах как «резкий поворот писателя к осмыслению сложнейших противоречий действительности, процессов ее нравственно-эстетического и духовно-психологического разложения, распада основ национального быта и бытия адыгов под натиском идеологии вассальных хозяев жизни».20
Однако, несмотря на тот интерес, который должно было бы вызывать творчество талантливого и смелого адыгского писателя, на протяжении всего прошлого века не было издано ни одной самостоятельной монографической работы, целиком посвященной многогранной и разнообразной прозе Аскера Евтыха. Имели место лишь отдельные упоминания в аналитических работах названных авторов.
А его последние произведения - две повести, опубликованные уже после смерти писателя в 2000 году в Москве («Разрыв сердца» и «Я - кенгуру») - вообще не получили практически никакого отклика у национальной критики, за исключением их краткого анализа, предпринятого в монографии Фатимет Хуако «Жанр лирической повести в северокавказском литературном процессе» (2003).
Следовательно, изучение прозы Аскера Евтыха в контексте авторского внимания к личности приобретает несомненную актуальность.
Объектом исследования является, таким образом, творчество знаменитого адыгского автора Аскера Евтыха, а материалом - последние повести писателя «Разрыв сердца» и «Я - кенгуру».
Практическая значимость данного исследования, таким образом, состоит в том, что так как на сегодняшний день в северокавказском и общероссийском литературоведении практически отсутствуют монографии, специальные исследования, учебные и учебно-методические пособия, посвященные творчеству Аскера Евтыха, то данная работа могла бы в некотором роде восполнить существующий пробел.
20 Ергук Ш. Восхождение к памяти. - Майкоп, 1994. - С. 22.
Вообще произведения Аскера Евтыха, опубликованные в течение прошлого столетия, можно считать несколько неравноценными. Всегда будучи на общем фоне угоднической соцреалистической литературы максимально смелым и противостоящим власти автором, писатель, тем не менее, еще более интенсивно меняется, максимально взмывает вверх в конце этого столетия, в своих последних произведениях. Едва ли не главной его книгой, практически «лебединой песней» стал последний сборник «Разрыв сердца», изданный уже после смерти автора, в который вошли повести «Разрыв сердца» и «Я - кенгуру». Поэтому речь должна идти не только о художественных текстах этих двух произведений, но и об их социальном и идеологическом контексте.
Центральный образ его произведений - образ женщины, любимой и любящей жены писателя Валентины Косинской.
Эта тема в произведениях Аскера Евтыха тесно соприкасается с двумя аспектами литературного развития: усложнением и поиском новых способов передачи душевных движений, т.е. с изменением приемов психологического анализа и усилением авторского начала, укреплением экспрессивных элементов творчества, опять же определяемых стремлением к самовыражению, созданию предельно субъективного мира. И тот, и другой аспекты были общей тенденцией общелитературного процесса середины (60-х гг.) XX века. Но, судя по всему, благодаря Аскеру Евтыху приобрели в современной адыгской прозе своеобразное преломление.
Основная цель исследования следует из вышеизложенного и состоит в том, чтобы на примере повестей «Разрыв сердца» и «Я - кенгуру» показать, насколько жанровая сущность избранной автором формы отвечала всем основным творческим устремлениям Аскера Евтыха. Эти произведения в жанровом отношении являются одними из самых ключевых его работ.
Проводимые в диссертационной работе анализы повестей «Разрыв сердца» и «Я - кенгуру» даются под углом зрения традиционной поэтики жанра лирической повести. Поэтому в исследовании ставились следующие задачи:
выяснить, как именно в структурно-композиционной организации данных произведений проявляется жанровая сущность лирической повести;
одновременно показать, как традиционные черты жанра лирической повести органически сочетаются у Аскера Евтыха с индивидуальной авторской неповторимостью и глубиной их использования.
Методологической и теоретической основой диссертации являются труды известных литературоведов и философов: М. Бахтина, Н. Бердяева, Гегеля, Платона, Т. Манна, Ф. Достоевского, Л. Колобаевой, Д. Лихачева, Л. Тимофеева и других.
Также использован опыт современных исследователей адыгских литератур, таких как М. Кунижев, К. Шаззо, X. Тлепцерше, Р. Мамий, У. Па-неш, Ф. Хуако и других.
На защиту выносятся следующие основные положения:
Своими последними произведениями Аскер Евтых начал разрабатывать в адыгской литературе ту предельную конкретность экспрессивного обнажения внутреннего мира в его таинственных первоосновах, напрямую соприкасавшихся с неким уровнем подсознания, на которую оказалась способна лирическая проза конца XX века.
Лиризм в прозаических произведениях Аскера Евтыха «Разрыв сердца» и «Я - кенгуру» преподносится лаконичными и, одновременно, выразительными средствами. При этом основным изобразительным средством душевного мира персонажа является его прямая внешняя или внутренняя речь, колоритный диалог или монолог.
В соответствии с жанром лирической повести Аскер Евтых не излагает последовательно жизненную историю своего героя, а обозначает некие константы, ключевые точки, в которых постоянно и достоверно «берутся» им «психологические пробы».
Порой в последних произведениях Аскера Евтыха имеют место некоторая нервность и беспокойство атмосферы в изложениях, - качества, которые для поверхностного взгляда закрывают тончайшую художественную рассчиташюсть, взвешенность и необходимость каждого тона, каждого акцента.
Структура диссертации. Цели и задачи, объект исследования обусловили и предопределили логику и структуру данной работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Теоретическое осмысление различных категорий личности в литературе (на примере прозы Аскера Евтыха последнего времени)
Существующая в человеческом сознании картина мира - это вовсе не «мозаика», кропотливо создаваемая многотрудным опытом контактирования с внешним миром на протяжении как долгих лет индивидуальной жизни, так и еще более долгих тысячелетий существования человечества и даже миллионов лет существования жизни на Земле. Отнюдь, картину мира в человеческом сознании создает некая встроенная в психологию человека «линза» - некий глаз, только не внешний оптический, а внутренний мыслительный. Платон называл этот орган интуитивного познания «третьим глазом».
Первыми философскими взглядами на проблему человека можно считать выводы, сложившиеся в древневосточной философии. Однако при этом не следует забывать, что в Древнем Египте философское мировоззрение еще не отделилось от обыденного знания, в Древней Индии философия срослась с религиозным мировоззрением, а в Древнем Китае она была нерасторжима с нравственной формой общественного сознания.
Важнейшей особенностью древневосточной философии была характерная для нее «стертость» личностного начала, его «безликость» и подчиненность всеобщему. Здесь универсальное «Я» превалирует над индивидуальным «Я». Если для древних латинян характерно выражение «я и ты» («ego et tu»), то в Индии и Китае предпочитали говорить «мы», ибо каждое «я» мыслилось как продолжение иного «я». Древневосточное мировоззрение пыталось отождествить и объединить человека и природные процессы. Каждый человек ценился не сам по себе, а лишь в силу того, что он есть часть этого единства. Целью и смыслом жизни выступало достижение высшей мудрости, соединенное с истиной Величайшего: «Как зеркало, очищенное от пыли, сияет ярко, так и телесное (существо), узрев истинную (природу) атмана, становится единым, достигает цели и избавляется от печали»21.
И еще одна важная черта античной философии. Сформулировав принцип разумного миропонимания, она пришла к открытию человека как самостоятельной ценности и признала за ним право на активность и инициативу. Это дало возможность, говоря словами А.Ф. Лосева, «развернуть свое внутреннее самочувствие, углубиться в свою собственную личность и сделать для себя второстепенными все вопросы объективного миропорядка» , что наглядно демонстрируют софисты, эпикурейцы, но прежде всего — Сократ.
Сократа по праву считают основоположником не только западноевропейской философии человека, но и основоположником этики. Его прежде всего интересовал внутренний мир человека, его душа и добродетели. Сократу принадлежит вывод о том, что «добродетель есть знание», поэтому человеку нужно познать сущность добра и справедливости, и тогда он не будет совершать дурных поступков. Учение о человеческой душе и разуме занимает центральное место в сократовской философии, а самопознание человека выступает в ней главной целью философии.
Великому ученику Сократа Платону принадлежит идея о том, что человек есть не просто единство души и тела, но что именно душа - та субстанция, которая делает человека человеком. От качества души зависит общая характеристика человека. По его мнению, существует «иерархия душ», на первом месте в которой стоит душа философа, на последнем - душа тирана. Причина такого странного расположения душ в том, что душа философа ближе всех приближена к мудрости и восприимчива к знаниям. А это как раз и есть главные, сущностные черты человека, отличающие его от животного.
Следующий шаг в философском постижении человека сделал Аристотель. У него этика и политика образуют единый комплекс «философии о человеческом», занимающейся изучением практической деятельности и поведения человека. Важнейшее достижение Аристотеля в философском понимании человека связано с обоснованием его социальных характеристик. Знаменитой стала фраза античного мыслителя: «Человек есть общественное животное». Человек - такое живое существо, которое предназначено для жизни в государстве. Он способен направлять свой ум как на доброе, так и на злое; он живет в обществе и управляется законами.
Слияние с вечностью, в той или иной форме характерное для всей древневосточой философии, не предполагает активности в реализации личностного начала. Уподобление вечному и неизменному абсолюту предполагает статичность, безоговорочное следование традиции и ориентацию человека на почтительное и бережное отношение к внешнему миру, как природному, так и социальному. При этом особо подчеркивалась необходимость совершенствования внутреннего мира человека.
В глубокой древности появляется одна из основ восточного образа жизни - требование приспособления человека к обществу, государству, старшему по чину или возрасту. Недовольство собой и достигнутым - свойство такого рода, что его отсутствие - самодовольство - воспринимается как сущностная ущербность и нравственный порок. Человек осознает, что никогда не станет тем, чем он должен был бы стать.
По мнению Н.А. Бердяева, жаждой искупления наполнена вся история мира, жаждой искупления наполнена вся история мира, и лишь как искуп-ление может быть понят смысл истории .
Многие ученые полагали, что личность сама создает себя, меняет себя, преображает себя. Столь разные философы, как, например, С. Кьеркегор или У. Джеймс, А. Бергсон или Теяйр де Шарден, полагали, что человек -творец собственной истории.
Проявляя себя как личность, человек, с одной стороны, живет в мире неких аксиом, которым сохраняет (или стремится сохранить) верность, а с другой - находится в состоянии нескончаемого становления и остается незавершенным, открытым для новых впечатлений и переживаний, суждений и поступков. Личность, по словам Н.А. Бердяева, «есть неизменность в изменении». Ей присуща верность «основоположной установке ценностей»24. И изменения «превращаются в измену», разрушающую личность, если подобная верность отсутствует. Индивид как личность, которая есть не данность, а задание, достигает «единства и цельности на протяжении всей жизни»23.
«Автор» погружается в повествовательное настоящее, в событийное время, вместе с повествователем всегда как бы находится «впереди событий»»26.
Человек, как принято считать, представляет собой одновременно и объект и субъект жизнедеятельности. Говоря о первом, наука имеет в виду те решающие факторы бытия, которые влияют на человека, вынуждают его вести себя так, а не иначе, обусловливают, складывают, формируют его сущность, его судьбу (совокупность общественных отношений, вся сумма окружающих обстоятельств, а также биологические факторы, наследственность, предрасположенность организма и т. п.), - то есть все, что «оправдывает», детерминирует человека, объясняя его внеположенными, не зависящими от его индивидуальной воли причинами.
Художественная реализация концепции личности в «Ретро повести» Аскера Евтыха «разрыв сердца»
Зачин повести Аскера Евтыха «Разрыв сердца» представлен текстом «Вместо предисловия», который сам автор назвал «Рассказ жилички». В данном случае уже сам бытовой термин, обозначающий повествователя данного изложения - «жиличка» - терминологически и, одновременно, психологически достоверно передает атмосферу, царившую в изображаемый исторический период - в «самый разгар» правления советской власти. И далее, неприметными, но подсознательно, на эмоциональном уровне весьма ощутимыми и достоверными деталями автор продолжает все тверже, увереннее и, значит, безжалостнее, нагнетать в читателе тягостное настроение тридцатых годов прошлого века.
В роли подобных, характерных для периода «разгула социализма», деталей выступают такие, к примеру, как «лето, проведенное на скамеечке» (времяпрепровождение, традиционное для советского досуга), «борщ дня на три» (наиболее дешевое и частое советское блюдо), «в гас-трономе масло выбросили, полкило в одни руки» (традиционная советская форма торгового обслуживания населения и традиционная советская норма отпуска продукта). И, здесь же, практически судьбоносная функция масла, благодаря которому, заботясь о записи на него в очередь, «жиличка» приходит к соседу Хамзату Чирашевичу. Таким образом, уже здесь, в данном условном предисловии автор знакомит читателя с главным героем дальнейшего повествования - важным и знаменитым художником общенационального масштаба Бзегух Хамзатом Чира-шевичем (и его женами), а также с другим центральным героем -активным и «проворным» Жорой Хапатуком.
Этот второй персонаж как человек в особом, высшем смысле не занимает никакого наивысшего положения в жизни и обществе, - положения, которое могло бы определить его поведение и ограничить его откровенную человечность. С точки зрения обычной жизненной, бытовой логики манера поведения и все частые, порой неуправляемые переживания Жоры в большинстве случаев являются неуместными и порой весьма эксцентричными.
Можно сказать, что Жора не может «войти в жизнь» полностью, воплотиться до конца, принять ограничивающую человека жизненную определенность. Он словно остается на касательной к жизненному кругу. У него будто бы нет жизненной плоти, которая позволила бы ему занять определенное место в жизни (вытесняя одновременно с этого места других), поэтому-то он и остается на касательной к жизни. Но именно поэтому же он иногда может «проникать» сквозь жизненную плоть, наносную оболочку других людей в их глубинное «я», в их душу.
При этом названные личностные качества обоих центральных героев становятся действительно очевидными уже в предисловии, в ходе начального изложения первых нескольких абзацев эмоционального рассказа жилички. Так, активность и «проворность» Жоры следуют из его, изначально упоминаемого «жиличкой» умения доставать дефицитные для советской, тем более, провинциальной экономики товары, как то: арбузы, куры, индюки и даже перепела. А на протяжении всего дальнейшего повествования отмеченная «жиличкой» «проворность» постоянно подтверждается уже авторскими эпитетами, применяемыми им при описании Жоры и его действий - к примеру, он не просто поднялся, а именно «взлетел на этаж» . При этом, уже сама «жиличка» в своем начальном повествовании раскрывает первопричину, психологическую мо тивацию всех, производимых Жорой, столь мобильных, активных и продуктивных действий, которые заключаются лишь в его уважении к одному, но весьма для него значительному человеку: «Все для него, для Хамзата Чирашевича»90.
Либо несколько странными и необычными для «жилички», для незнакомой с менталитетом другого, соседнего народа, оказываются тонкости поведения другого центрального героя - Хамзата Чирашевича, фактически отражающие многовековую культуру поведения адыга в обществе: « ... ихними адыгскими штучками» она называет обычное для любого адыга жесткое правило: « ... к ним, когда войдешь, хозяева ни за что не сядут, пока саму тебя не усадят...»91. Внутренний монолог этот, как было отмечено, имеет место быть в самом начале повести. И вот, когда все будущие ведущие герои произведения уже отразились в сознании «жилички», вошли в ее сплошь диалогизованный внутренний монолог, вошли со своими «правдами», со своими позициями в жизни, она вступает с ними в напряженный и принципиальный внутренний диалог, диалог последних вопросов и последних жизненных решений.
Данный, приведенный нами в отрывках диалогизованный внутренний монолог «жилички» является великолепным образцом микродиалога: многие фразы в нем двуголосые, зачастую в них происходит спор голосов. К примеру, время от времени «жиличка» воссоздает слова героев своего рассказа, сопровождает их собственными оценивающими и убеждающими комментариями и наслаивает на них свои - иронические, возмущенные, предостерегающие интонации. Диалог проникает внутрь каждого слова, вызывая в нем борьбу и перебои голосов. Это, по сути, классический микродиалог.
Эпоха как компонент в духовных исканиях личности в повести Аскера Евтыха «Я - кенгуру»
Художественный образ кенгуру, избранный автором в качестве центрального в одноименной повести «Я - кенгуру», можно считать многогранным. Стержневое значение, которое подчеркивает сам автор, состоит в том, что он постоянно сравнивает себя, всю жизнь несущего в своей «прибрюшной сумке» (точнее, в душе) образ любимой женщины Вали, с этим животным, также никогда не расстающимся со своим близким человеком: «Она, моя маленькая мормышка, будет ждать меня каждый день, каждый час, молиться, страдать, я же кто, кенгуру (курсив авт. — Дисс), а у него, у этого странного существа, детеныш-то не бегает за ним ... . Кенгуру держит своего детеныша в мягкой шерстистой прибрюшной сумке ... »140.
Главным героем произведения при этом является сам ведущий повествование от первого лица рассказчик. Можно смело утверждать, чему существуют многие доказательства, что этот персонаж наиболее близок самому автору, он — практически носитель жизненной позиции, мировоззрения самого Аскера Евтыха, поэтому в дальнейшем в ходе анализа произведения будет обозначаться нами как автор-рассказчик.
Далее, возвращаясь к образу кенгуру, отметим, что часто еще автор-рассказчик будет обращаться к живописанию своего искреннего, причем безграничного по силе, отношения к любимой женщине; к тому же делать это он будет особенно выразительно, находясь именно в художественном образе, избранном им изначально - в образе не расстающегося с «детенышем» кенгуру: « ... слава Богу, оба оставались все годы дома, ибо уходить мне из дому на целый день, без Вали, это для меня горе, беда, без Вали и жизнь как бы уже не жизнь, - и слава Богу, мы так и прожили все свои годы, всегда вместе, -да, всегда!»141.
Либо объективное свидетельство знавшего семью Аскера Евтыха российского писателя Александра Борщаговского, рассказывающего о периоде опалы: «Тяжело страдал, тяжело... Валечка ему помогала. Она своим молчанием - все перенесет про себя - своей скромной тихостью была ему незаменимым подспорьем... Не знаю, может, между ними и бывали бури, когда они обсуждали какие-то вещи друг с другом... Но Валечка стала ему спасением...»142.
Или о том же, но уже сам Аскер Евтых в анализируемой повести: «Но что же нас приворожило друг к другу, если не это чувство, шестьдесят лет, ведь расстаться не так уж и трудно, многим это удается, а вот то самое, о чем мы оба умалчивали, то надо утопить там, в сердце, на самом донышке, чтобы никто не тревожил, жена да прилепится к муэ/су (курсив авт. -Дисс). Я остановился, не пишу дальше: пожалуй, я зачеркну эти слова, они не произносились, стало быть... Отчего я не откажусь, так это от того, от чего и невозможно отойти: да, я кенгуру»143.
Либо сюжетную линию, содержащую тот период совместной жизни семьи, когда молодая жена неожиданно отваживается приехать на действующий фронт к воюющему с немцами мужу, автор завершает отдельным абзацем, состоящим всего из двух, но весьма эмоционально концентрированных предложений, в которых он достигает максимального лаконизма и, одновременно, столь же максимальной силы. Однако в них таится психологическая драма, исполненная множества живописных подробностей, чувств: «Валя, нежное, светло утонченное создание. И я, сумчатое существо, я, кенгуру...» . И все, но этим все сказано.
Настроение, которое писателю удается создать посредством передачи искренних и редких по своей силе отношений между ним самим и Валей, можно обозначить с помощью такого высказывания отечественного исследователя Андрея Белого: «Движение фабулы разлагается на механику обыденности и механику любовного священнодействия. Герои и героини ходят, как манекены, опьяненные любовью. ... Все герои носят одно лицо, и героини тоже. Личность их испаряется» 5, причем, добавим, испаряется в данном случае в личности самого автора.
Приведенная фраза Андрея Белого точно фиксирует особенность прозы писателя. Аскера Евтыха действительно не интересует внутренний мир других персонажей. Ему важно передать свои собственные мысли, ощущения, переживания. Поэтому его герои и героини мыслят и выражают свои мысли и чувства совершенно одинаковым образом. И это происходит не от неумения, а в результате исполнения четко поставленной задачи. Лирическому писателю необходимо обнаружить, вывернуть наизнанку именно свою душу, перелить в слова и краски именно свой внутренний мир.
Душевный мир автора-рассказчика характеризуется в повести «Я -кенгуру» менее всего его поступками, что также лишает его произведение эпизма в пользу лиризма. Главный и основной источник для понимания души главного героя - это его собственные слова о себе, точнее, о своих чувствах, реакциях и ощущениях.
