Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ВОПРОСА 13
1.1. Исследования параллелизма в библейской филологии 13
1.2. Новые тенденции в библейской филологии 17
1.3. Поэзия, проза и параллелизм 31
1.3.1. Природа библейской поэзии 31
1.3.2. «Алгебра» ветхозаветного стиха 41
1.3.3. Параллелизм в повествовательной прозе 49
1.4. Законы человеческой речи и параллелизм 55
1.4.1. Строгая синонимия или антонимия? 56
1.4.2. Лингвистический анализ параллелизма 59
1.5. Культурология и библейский параллелизм 62
1.6. Параллелизм на древнем Ближнем Востоке 70
ГЛАВА 2. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ПАРАЛЛЕЛИЗМА 86
2.1. Определение параллелизма 86
2.2. Звучание и значение 90
2.2.1. Две формы для одного содержания? 90
2.2.2. Значимые созвучия 92
2.3. Многозначность 98
2.3.1. Контексти многозначность слова 98
2.3.2. Многозначность письменного текста 101
2.4. Параллелизм и образный ряд 109
2.5. Параллелизм и структура текста 118
2.5.1. Нелинейность художественного текста 118
2.5.2. Композиционный параллелизм 121
2.6. Параллелизм в повествовательных текстах 131
2.6.1. Повторы в повествовательных текстах 131
2.6.2. Параллелизм как смена точек зрения 136
2.6.3. Параллелизм как стереоскопия 141
2.6.4. Параллелизм как интертекстуальность 145
ГЛАВА 3. КЛАССИФИКАЦИОННЬІЕ МОДЕЛИ ДЛЯ БИБЛЕЙСКОГО ПАРАЛЛЕЛИЗМА 159
3.1. Параллелизм звуков и слов 161
3.1.1. Звуковой параллелизм 161
3.1.2. Морфологический параллелизм 166
3.1.3. Ритмико-строфический параллелизм 167
3.1.4. Лексический параллелизм 171
3.2. Параллелизм образов: попытка классификации 180
3.2.1. В поисках адекватного подхода 181
3.2.2. Новая модель классификации 189
ГЛАВА 4. ПРИМЕРЫ ТЕКСТУАЛЬНОГО АНАЛИЗА 206
4.1. Первая речь Иова (Иов 3) 206
4.2. История Иосифа (Бытие 37 - 48) 213
4.3. Загадочный «жених крови по обрезанию» (Исход 4:24-26) 219
4.4. Параллелизм в книге пророка Ионы 232
4.5. Книга Притчей: образец многоуровневого параллелизма 238
4.5.1. Разнообразие как параллелизм? 242
4.5.2. Параллелизм и образный ряд 244
4.5.3. Параллелизм как принцип сочетания изречений 245
4.5.4. Параллелизм как принцип сочетания тем 247
4.5.5. Параллелизм как принцип композиции всей книги 253
ГЛАВА 5. СОПОСТАВЛЕНИЕ БИБЛЕЙСКОГО ПАРАЛЛЕЛИЗМА И АНТИЧНОЙ РИТОРИКИ 257
5.1. Сравнение 261
5.1.1.Параллелизм, исоколон, антитеза 261
5.1.2. Ценности и ориентиры 263
5.1.3. Дефиниция и подобие 268
5.1.4. Портрети характер 275
5.1.5. Монолог и диалог 286
5.1.6. Единство и многозначность 294
5.2. Встреча: Септуагинта 297
5.3. Синтез: Новый Завет 306
5.3.1. Новый Завет как семитский текст? 308
5.3.2. Евангельские повествования и притчи 313
5.3.3. Послания или гимны? 317
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 323
БИБЛИОГРАФИЯ 329
ПРИЛОЖЕНИЯ 367
Введение к работе
Защищаемая диссертация предлагает целостное теоретическое осмысление библейского параллелизма. В гуманитарных научных трудах бывает достаточно сложно выделить предмет и объект исследования, но можно предложить такую формулировку: предметом данного исследования является совокупность художественных приемов и условностей, применявшихся авторами библейских книг, в их целостности и взаимосвязи. Во многих отношениях они отличаются от тех художественных методов, которые применяются современными авторами, но читатели и даже исследователи далеко не всегда учитывают эту особенность и в результате их понимание текста может оказаться не вполне адекватным. Однако описать абсолютно все художественные приемы в одной работе невозможно, а их простое перечисление едва ли окажется полезным.
Поэтому необходимо найти некоторую «точку вхождения» в материал, ключевой художественный прием, с которым непосредственно связаны все или по крайней мере многие остальные приемы. Им, по общему признанию, является параллелизм.
Таким образом, объект этого исследования в узком смысле слова - библейский параллелизм, взятый не изолированно, а как основа художественного метода библейских авторов. Отталкиваясь от поверхностного определения «одно и то же говорится два раза, или же два высказывания рассматриваются вместе», мы приходим к глубинному пониманию многих особенностей библейских текстов, причем не только на уровне формальных приемов организации текста, но и в том, что касается способа мышления и картины мира библейских авторов.
Степень изученности библейского параллелизма в мировой науке одновременно и огромна, и скромна. Впервые этот термин был введен еще в XVIII в. Р. Лаутом, изучавшим книгу пророка Исайи, и он уже давно употребляется исследователями множества устных и письменных
произведений из разных стран мира. Частные случаи параллелизма приводятся во множестве научных работ, он упоминается как основное поэтическое средство в библейской традиции, но самое это явление практически не имеет четких научных дефиниций, а его исчерпывающая типология (о необходимости разработки которой говорил почти полвека назад P.O. Якобсон) так и не была создана. Именно этот пробел и призвана восполнить данная работа.
Отсюда вытекает актуальность исследования: без цельной и связной теоретической модели трудно понять это явление, а значит - адекватно интерпретировать тексты, где оно играет ключевую роль. Вполне естественно, что параллелизм, изучение которого началось более двух веков назад с библейского материала, удобнее всего и рассматривать на этом материале, но полученные выводы могут иметь значение и для анализа других фольклорных и литературных традиций, где он играет заметную роль. В значительной степени исследования параллелизма позволяют реконструировать особенности мышления и мировосприятия людей, создававших эти тексты.
Что касается методологической и теоретической основы исследования, то диссертация, прежде всего, рассматривает текст каждой библейской книги в ее цельности и полноте. Она не занимается историей текста, не пытается реконструировать его источники, фольклорные или литературные, или определить, насколько фактически точен этот текст. Она исходит из того, что дошедшие до нас произведения были созданы не случайным образом, и филологу следует изучать их в полном соответствии с той литературной традицией, которой они принадлежат. Этим она отличается от таких направлений т.н. «библейской критики», как критика источников, критика редакций, историческая критика и т.д. Она принадлежит к такому направлению современной библеи-стики, как литературный анализ.
Диссертация использует различные методы анализа художественных текстов, которые возникли в филологии в XX веке, во многом под влиянием работ по поэтике, написанных на русском языке - прежде всего, речь идет о трудах P.O. Якобсона. Кроме того, диссертация опирается на труды современных западных библеистов, изучавших библейскую поэтику и параллелизм в частности - в первую очередь следует назвать труды А. Берлин, Дж. Кугела и Р. Олтера.
Для работ по библеистике вплоть до последних десятилетий XX века было характерно восприятие параллелизма как сугубо формального приема, но изучать форму текста невозможно в отрыве от той функции, которую исполняет эта форма, и от того смысла, который с ее помощью передается. Поэтому изучение поэтики параллелизма не сводится в дан-
ном случае к анализу какого-то количества формальных приемов. Прежде всего, диссертация определяет характер этого явления и его функции в художественных текстах, следуя теоретическим положениям современной филологии и применяя их к библейскому материалу.
Говоря о библейских текстах, мы имеем в виду, прежде всего, Ветхий Завет (Танах), поскольку именно в нем мы встречаем цельную традицию древнееврейской словесности. Но мы не придем к истинному пониманию этого явления, если будем рассматривать Ветхий Завет изолированно. Поэтому в данной работе приведены некоторые параллели из разных культур мира, прежде всего, из более древних литератур Ближнего Востока.
Новый Завет во многих отношениях - результат синтеза древнееврейской традиции с эллинистической литературой. Этот синтез также рассматривается в работе, поскольку ему было суждено сыграть значительную роль в дальнейшем становлении цивилизации, называемой сегодня европейской или (пост)христианской.
Основная цель данного исследования - дать адекватное современному уровню филологии теоретическое описание такого явления, как библейский параллелизм, определить его функции и разновидности, предложить практические модели классификации и анализа параллелизма на разных уровнях, от отдельных фонетических созвучий до композиции целых книг.
Для достижения этой цели диссертация решает следующий ряд задач:
Провести критический анализ основной научной литературы, посвященной библейскому параллелизму.
Определить, какие именно фундаментальные положения современной филологии и других гуманитарных дисциплин в наибольшей степени применимы к анализу этого явления.
Предложить теоретическое описание параллелизма как принципа организации библейских текстов на разных уровнях, которое может стать основой общей теории параллелизма.
Прояснить на конкретных практических примерах основные положения такой теории.
Продемонстрировать, как эти теоретические положения работают при анализе конкретных текстов и как они способствуют более глубокому и адекватному их пониманию.
Связать библейский параллелизм с особенностями мышления и мировосприятия людей ветхозаветной культуры, насколько мы можем о них судить.
Определить, в самых общих чертах, каковы отношения между библейским параллелизмом и античной риторикой и как происходил синтез этих двух литературных традиций.
Решение этих задач определяет новизну и самостоятельность исследования: оно предлагает целостный и вполне оригинальный анализ библейского параллелизма. В частности, работа содержит оригинальное и, как надеется автор, универсальное определение параллелизма и его классификацию, которая представляется наиболее полной и целостной из всех, предложенных до сих пор. Теоретические положения демонстрируются на конкретном материале, от отдельных стихов до больших прозаических повествований. При этом автор уточняет значение некоторых сложных для понимания мест Библии, выбирая одно из предлагавшихся прежде толкований и уточняя его (например, Исход 4:24-26) или же излагая собственное понимание (например, диалогичное прочтение соседних стихов в книге Притчей, таких, как 18:23 - 19:1).
Практическая ценность работы и ее применимость заключается в том, что предложенные методы могут оказаться полезными в разных областях филологического исследования. Речь может идти об анализе конкретных произведений, имеющих отношение к библейской традиции. Например, продемонстрированный в работе многуровневый подход к анализу библейских книг (на примере Притчей) может служить моделью для исследования отдельных библейских книг или их частей. Кроме того, предложенные в данной работе методики и выводы могут иметь существенное значение и для анализа типологически сходных текстов из других культур, поскольку параллелизм можно считать универсальным приемом организации устных и письменных текстов во многих традициях.
Сделанные в работе конкретные выводы и наблюдения имеют существенное прикладное значение и для преподавания, консультирования, написания комментариев на библейские книги.
Предварительные итоги работы были апробированы на различных докладах на семинарах и конференциях, а также опубликованы в виде научных статей (см. список в конце автореферата). Кроме того, по теме диссертации соискателем была опубликована монография и сборник статей.
«Алгебра» ветхозаветного стиха
Пожалуй, первую серьезную попытку в этом направлении предпринял Т. Коллинз. Его работа "Виды строк в древнееврейской поэзии" вышла в 1978 году65. Цель своей работы он определяет как анализ строк, основанный на их грамматическом строении (analysis of lines based on grammatical structures). Этот анализ был им осуществлен весьма прямолинейно и однобоко: в своей книге он выстраивает синтаксические схемы отдельных строк и сравнивает их между собой. Существует краткая рецензия М. О Коннора на эту книгу66.
Коллинз предпринял грандиозный труд, но, как отметила А. Берлин , результат оказался довольно поверхностным. Он обращает внимание исключительно на внешнее сходство, и в результате два полустишия из книги Осии (5:3) оказываются совершенно не связанными между собой: ражено в страдательном и вместо утвердительной формы - в отрицательной. Но, применяя методику Коллинза, мы будем вынуждены вопреки очевидному признать полное отсутствие параллелизма между ними.
О том, как это упущение исправил С. Геллер, будет сказано далее. В рамках данной работы мы еще не раз столкнемся с ситуацией, когда филологам для объяснения, казалось бы, чисто литературных особенностей художественного текста приходится прибегать к лингвистике, но лингвистический материал не прощает верхоглядства и заставляет все глубже погружаться в ту область, куда изначально никто как будто и не собирался заглядывать.
Всего на два года позже Коллинза М. О Коннор выпустил свой объемистый (более 600 страниц) труд "Структура древнееврейского стиха"69. Вї нем мы находим прекрасный, обзор всех предшествующих работ и примеры из других ближневосточных традиций, прежде всего угаритской. По некоторым частным вопросам, затронутым в этом труде, высказался в серии,из двух статей У. Холладэй70, впрочем, не касаясь методологических основ рецензируемой книги. Хотя работы О Коннора и Коллинза вполне самостоятельны, их объединяет стремление выстроить четкие и однозначные лингвистические схемы отдельных элементов текста (строк, а у О Коннора также пар слов) и затем заняться их статистическим анализом. Выше уровня отдельных строк не поднимаются ни Коллинз, ни О Коннор - о неизбежных недостатках и серьезной ограниченности такой методологии нам еще предстоит сказать.
Впрочем, следует отметить, что в некоторых отношениях О Коннор подправил Коллинза. Так, он несколько смягчил его жесткие требования к идентичности внешней синтаксической структуры, признав, в частности, что эллипсис (т.е. пропуск, в терминологии О Коннора gapping ) той или иной части предложения не разрушает его параллелизма с таким же предложением, в котором все члены даны эксплицитно.
Некоторые теоретические положения общего характера были изложены О Коннором в отдельной работе "Необъяснимое уменье языка : лингвистиче-ское изучение стиха" , в которой, кстати, разбирается в общих чертах подход Якобсона к проблеме библейской поэзии и параллелизма.
С точки зрения еще одного исследователя библейского параллелизма, С. Геллера, О Коннор и Кугел представляют два полюса, причем каждый абсолютизирует лишь одну сторону феномена библейской поэзии. О Коннор, по его мнению, все сводит к формальным критериям, тогда как Кугел вообще как будто напрочь от них отказывается .
Впрочем, в этом споре сам Геллер, кажется, стоит ближе к О Коннору. Вот как определяет он цель поэтического анализа, в том числе и применительно к библейским текстам: «Цель поэтического анализа заключается в том, чтобы понять, каким образом поэт при помощи формальных приемов усиливает содержание текста... В поэзии значима именно форма, поэтические приемы так же важны с точки зрения факта, как и археологические находки. Именно форма открывает нам образ мышления и чувства древних израильтян»73. Пожалуй, такой подход все же представляется слишком односторонним.
Безусловно, стоит отметить и работу Л.А. Шекеля "Учебник древнееврейской поэзии"74. В ней читателю предлагается достаточно подробный обзор современного состояния научных исследований по всем основным направле ниям, связанным с библейской поэзией. Работа носит обзорный характер и не предлагает глубоко оригинальных теорий, хотя содержит немалое количество интересного материала по отдельным разделам.
Последней по времени из фундаментальных работ общетеоретического характера, посвященных ветхозаветной поэзии, можно считать монографию У. Уотсона75. Уотсон, как и Шекель, возвращается к более традиционным литературоведческим методикам и подробно рассматривает употребление стандартных поэтических приемов (как это и анонсировано в заглавии работы), приводя многочисленные параллели из родственных литературных традиций, прежде всего угаритской. Краткий, но емкий обзор литературы восьмидесятых годов, посвященной библейской поэзии, можно также найти в отдельной ста-тье Уотсона, вышедшей в 93-м году .
Более прикладными можно считать серию из трех книг, изданных И.П. Фоккельманом . Теоретические введения к первым двум томам в основном посвящены принципам силлабического анализа и, в частности, реконструкции до-масоретской слоговой структуры. Но основную часть книг Фоккельмана занимает анализ конкретных поэтических текстов, по преимуществу с метрической и строфической точки зрения.
В заключение разговора о работах этого направления стоит отметить, что Дж. Кугел в статье, изданной в дополнение к его главной работе , справедливо отмечает, что изощренные классификации, к сожалению, нередко лишь запутывают предмет. С его точки зрения, к библейской поэзии стоило бы подойти с несколько иной стороны и рассмотреть те частные вопросы, которые остались в значительной степени не проясненными. В частности, как сочетаются между собой различные блоки текста, состоящие из нескольких строк («pause sequences» в терминологии Кугела)?
Задавая этот вопрос, Кугел по сути заводит разговор на ту же тему, к которой с разных сторон подбирались многие другие авторы: параллелизм как способ организации текста и представления информации. Начав свое исследование с критического вопроса о том, можно ли вообще говорить о различении прозы и поэзии в Библии, в конце концов предложил иную модель: «Если оставить в стороне представления о библейской прозе и библейской поэзии и постараться взглянуть свежим взглядом на различные части Библии, чтобы понять, в каком отношении они различаются, то скоро нам станет ясно: существует не два вида высказываний, а множество различных элементов, которые придают стилю возвышенность и упорядочивают текст. Повторяющиеся парные структуры, явное стремление к компактности и высокая степень семантического параллелизма характерны для одних отрывков; в других отрывках параллелизм встречается менее последовательно и в меньшей степени охватывает семантику»79.
Многозначность письменного текста
Изучая дошедшие до нас письменные тексты древнего Ближнего Востока, не исключая и Библии, мы не должны забывать, что; по сути дела, говорим о верхушке айсберга - о произведениях, которые венчают собой многовековую устную традицию. Переход от устного исполнения к письменному тексту есть не просто автоматическая фиксация некоей последовательности звуков и слов на бумаге, папирусе или глиняной табличке. Это прежде всего переход от фольклора к литературе, от переменчивой сказительской фантазии к канонической монолитности священного Писания.
В фольклоре, как писал А.Б. Лорд, «каждое исполнение в действительности представляет собой самостоятельную песню, поскольку каждое исполне-ниє уникально и несет на себе печать поэта-сказителя» . Преемственность и узнаваемость текстов достигается в значительной мере за счет формул, под которыми Лорд понимает достаточно устойчивые сочетания слов, призванные передать определенные «смысловые ядра». Однако за исполнителем сохраняется достаточная свобода сочетать эти «ядра» в том или ином порядке, оставаясь в рамках заданной поэтической традиции. Таким образом фольклорный исполнитель достигает оптимального сочетания стабильности и вариативности, узнаваемости и новизны.
Но при письменной фиксации текста вариативность неизбежно уходит. Отныне при всяком воспроизведении текст остается неизменным (случаи искажения или сознательного исправления рукописей при копировании мы сейчас не рассматриваем). Однако и здесь возможна определенная компенсация. Ведь процесс чтения и понимания прочитанного происходит не автоматически, он требует от читателя определенных интеллектуальных усилий, и поэтому мы вправе задуматься: а не стремятся ли — сознательно или бессознательно - авторы или редакторы этого письменного текста заранее заложить в него более одного варианта прочтения, чтобы хотя бы отчасти сберечь вариативность и многозначность, присущие устному тексту?
Ведь даже существующие огласовки представляют собой по сути дела комментарий средневековых толкователей-масоретов к древнему консонантному тексту — в большинстве случаев, вероятно, самый традиционный и самый «правильный» (если вообще можно говорить в таких случаях о правильности), но далеко не единственно возможный.
Но стоит попробовать взглянуть на древнееврейский текст глазами человека, для которого масоретские огласовки либо еще не существуют (как для первых читателей), либо не являются неоспоримыми директивами (как для современных ученых). В книге Даниила можно найти прекрасный пример такого подхода: во время пира Валтасара на стене появляется загадочная надпись: pDIS") ЬрГ\ КЗО КЗО (5:25). Разумеется, в современных изданиях Библии эти слова огласованы, но во времена Даниила и Валтасара, как и во времена написания книги, огласовок просто не существовало, поэтому читателям приходилось иметь дело с консонантным письмом. Даже если бы текст, возникший на стене дворца, и был бы огласован по любой из существующих ныне систем, никому из присутствовавших эта система была бы незнакома. Вот как «расшифровывает» эти слова пророк (5:25-27, Смаг):
Нетрудно убедиться, что начертание слов становится «смысловым скелетом», но толкование просто невозможно без добавления «смысловой плоти», выбор которой в значительной степени остается за толкователем. Кроме того, начертание третьего слова варьируется так, что неизменным остается только трехбуквенный корень - рОЧЭТ и DID - и толкуется оно тоже в двух разных смыслах: «разделено» и «персы». Текст как единое целое обретает значение только тогда, когда соединяются оба эти смысла, одного было бы просто недостаточно.
Здесь можно провести параллель с традиционными методами раввини-стической экзегезы, основанными на перестановке букв и чисто внешних созвучиях, а заодно и задуматься, не оправдывает ли их в некоторой степени сам библейский текст. Рассмотрим в качестве примера Быт 2:4 (СП).
К Вот происхождение неба и земли, ОКЧ ЭПЭ при сотворении их ... В слове ЦПЭП , «сотворение их», в традиционных рукописях несколько приподнята над строкой буква П. Казалось бы, это палеонтологическая окаменелость, случайная особенность одной древней рукописи, многократно растиражированная в последующие века, а содержащее ее слово - инфинитив породы нифаль от глагола К "П, и ничего более. Но с точки зрения раввинистиче ского экзегета, в этом слове сокрыто указание на Авраама, поскольку имя праотца содержит те же самые буквы, хотя и в другом порядке и с другими огласовками: ОП"ПК. Выделение буквы П подчеркивает эту «тайнопись», поскольку именно эта буква была добавлена Господом к прежнему имени праотца (Быт 17:5). Таким образом, рассказ о сотворении неба и земли уже подразумевает рассказ об избрании Авраама.
Так уж ли нелепо будет выглядеть предположение, что с самого начала словоформа DK"Dn могла вызвать вольные или невольные ассоциации с именем П!Т"ПХ? Более того, такая ассоциация оправдана и композицией всей книги, в которой история сотворения мира служит своеобразным прологом к истории избрания праотцев израильского народа. Наконец, такие ассоциации не могут быть бессмысленными и с точки зрения современной лингвистики, если ее столп - Ф. де Соссюр - немало занимался в свое время анаграммами177, т.е., по сути дела, именно таким ассоциативным созвучиями. Он считал, что повторение тех или иных звуков в гимнах «Ригведы» не случайно, оно связано со стремлением создателей и исполнителей этих гимнов еще и еще раз произне
Лексический параллелизм
Лексический параллелизм, как особенно хорошо видно на последнем примере, часто бывает тесно связан с фонетическим и морфологическим, так
СП, следуя в этом месте за Септуагинтой, предлагает «неужели это огорчило тебя так сильно?» Но в МТ стоит слово З ПЛ, которое все-таки логичнее переводить как «хорошо ли», а не «сильно ли». что провести четкую границу между ними не всегда возможно - например, в
Ключевые слова - "p:s циц, цветок и Ь"$ цел, тень , созвучны и друг с другом, и с другими словами этого стиха. Собственно, можно сказать, что два ключевых слова задают определенное созвучие, которое так или иначе выдерживается на протяжении всего стиха.
Лексическому параллелизму, то есть сопоставлению слов, уже посвящено немало исследований. Это неудивительно: с одной стороны, эта грань параллелизма исключительно важна и многообразна, с другой стороны - легче поддается описанию, чем многие другие. Синонимы или антонимы - вещи объективные, наличие их в тексте нет необходимости доказывать, а вот где лежит та грань, за которой частое употребление в тексте одного и того же звука можно назвать эстетически значимым отклонением от статистически ожидаемой частоты или, иначе говоря, аллитерацией? Так что лексический анализ воспринимался исследователями как своего рода нить Ариадны в дремучем лабиринте параллелизма.
Например, М. Дахуд в свое время предлагал такой метод интерпретации туманных мест Библии: если два слова стоят в параллельной конструкции и одно из них неизвестно, его смысл выводится по параллели. При этом исследователь имплицитно предполагает (но обычно не говорит этого явно), что отношения параллелизма должны быть строго синонимичными или антони Этот пример заимствован из минными. Как мы уже не раз убеждались, такой подход слишком схематичен и порой приносит больше вреда, чем пользы: все богатство красок оригинала насильственно сводится к черно-белой схеме.
Кроме того, лексический параллелизм далеко не всегда означает полную симметрию. Вернемся к самому первому стиху Псалтири:
Блажен муж, который не поступает по совету нечестивых, на путь грешников не встает, в собрании наглецов не сидит.
Здесь мы видим три тройки слов. Существительные «нечестивые - грешники - наглецы» могут в таком контексте считаться близкими синонимами, но вот глаголы «поступать (в евр. оригинале "ходить") - стоять - сидеть» явно выражают три разных действия. Иногда этому обстоятельству придается даже экзегетическое значение: так человек постепенно утверждается во зле - от временного «хождения» к стабильному «стоянию», а там и к уютному «сидению», т.е. он всё в большей степени предается злу 2б0. Наконец, «совет - путь -собрание» вообще едва ли имеют между собой нечто общее вне контекста данного стиха.
Приходится признать, что исследования лексического параллелизма пока еще далеки от исчерпывающей полноты; едва ли мы достигнем ее и в этой работе. Мы лишь остановимся на некоторых наиболее значимых аспектах лексического параллелизма.
Как уже было отмечено, логические отношения между двумя словами относительно легко поддаются классификации, и в последнее время в иссле-дованиях библейского параллелизма все больше говорится о «парах слов» .
См, в частности, Аверинцев, Действительно, они характерны практически для всех фольклорных традиций, и параллелизм обычно понимается как конструкция, кирпичиками которой выступают именно такие пары. Один стих может содержать несколько различных кирпичиков. Разумеется, такие пары, как небо — земля или добро -зло, самоочевидны. Но как быть в пограничных случаях, когда слова, явно связанные друг с другом по смыслу, не являются ни синонимами, ни антони-мами в узком смысле слова? У. Уотсон полагает , что об устойчивых парах слов мы вправе говорить там, где слова, принадлежащие к одному и тому же грамматическому классу (глагол, существительное и т.д.) достаточно часто встречаются в параллельных строках.
Иногда выделяют два класса подобных пар сравниваемых меж собой понятий и явлений. У пар первого класса существует tertium comparationis, т.е. основание для сравнения: льва и героя объединяют понятия смелости и силы; девушка и цветок сопоставляются благодаря их чистоте и красоте. Для второго класса связи между понятиями лежат в экстралингвистической плоскости, они принадлежат к одним и тем же семантическим полям. К этому можно добавить, что подобные экстралингвистические связи обычно задаются культурной традицией.
Как поясняет С.А. Геллер264, слова вода, вино, молоко, пиво относятся к семантическому полю напитки. С другой стороны, вода относится к семантическому полю водная стихия, куда также входят море, река, поток, бездна. Можно добавить, что если первые два поля универсальны, то в каждой конкретной культуре мы можем найти еще и специфические поля. Так, в библейском повествовании «воды бездны» теснейшим образом связаны с мифологи ческими чудищами, и поэтому можно выделить и третье семантическое поле хтонической мифологии, куда, помимо воды, будут относиться море, чудища, Рахав и Левиафан. Собственно, это даже не отдельное семантическое поле, а некое иное измерение семантического поля водная стихия. В греческой мифологии, например, другими будут не только имена божеств, но и сама окраска всего этого пласта мифологии, его внутренне содержание, и даже соотношение с семантическим полем напитки - ср. гомеровский эпитет «вино-цветное море».
