Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы подозрения в уголовном процессе 11
2.1 Социально-правовая сущность подозрения: понятие, характеристика и этапы формирования 11
2.2 Становление института подозрения в отечественном уголовном процессе (исторический аспект) 36
2.3 Сравнительный анализ категорий «подозрения» и «обвинения» в совершении преступления 62
Глава II. Правовые аспекты подозрения и особенности его реализации в российском уголовно-процессуальном законодательстве 76
2.1. Возникновение подозрения как основание привлечения лица в качестве подозреваемого 76
2.2. Проблемы реализации в уголовном процессе системы прав на защиту от подозрения 108
2.3. Формы окончания подозрения и их процессуальные последствия 125
2.4. Совершенствование механизма легализации подозрения в уголовно-процессуальном законодательстве 142
Заключение 163
Список использованной литературы 168
- Становление института подозрения в отечественном уголовном процессе (исторический аспект)
- Сравнительный анализ категорий «подозрения» и «обвинения» в совершении преступления
- Проблемы реализации в уголовном процессе системы прав на защиту от подозрения
- Совершенствование механизма легализации подозрения в уголовно-процессуальном законодательстве
Введение к работе
Актуальность исследования. Проводимая государством реформа многих сфер общественной жизни не оставила без внимания и систему уголовного судопроизводства. В 2001 году был принят Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации1, на который многими учеными и практиками возлагалась надежда как на флагман демократических преобразований. Однако десятилетний опыт применения УПК РФ выявил множество недостатков, пробелов и противоречий, которые вытеснили на задний план обозначенную в нем в качестве приоритетной цель защиты прав и интересов гражданина.
Правовой статус лица, подозреваемого в совершении преступления, всегда считался краеугольным камнем уголовного процесса, требующим пристального внимания как со стороны законодателя, так и со стороны правоприменителя. Тем не менее многочисленные его преобразования не носили радикального характера, поэтому модель предварительного расследования сохранилась прежней.
Подозреваемым принято считать лицо, в отношении которого возникает подозрение, то есть обоснованное предположение о его виновности. Подозрение всегда определяет процессуальный статус самого подозреваемого, обусловливает его появление в конкретном уголовном деле. В определенной степени предварительное расследование - это система процессуальных действий по формированию, легализации и проверке подозрения. Каждый из этих этапов, с одной стороны, требует адекватной правовой регламентации, с другой - не должен отличаться приоритетом формы над содержанием.
Российский уголовный процесс в должной мере не обеспечен эффективным механизмом реализации подозрения. Так, возникшее у субъекта расследования подозрение не всегда влечет за собой признание лица подозреваемым, не урегулированы вопросы снятия подозрения в случае его опровержения. Напротив, до сих пор не утратил силу чуждый современному правосознанию и отличающийся жестким бюрократизмом институт привлечения в качестве обвиняемого, который в какой-то степени остается рудиментом социалистической законности.
Предлагаемая нами концепция подозрения заключается в создании эффективного уголовно-процессуального механизма формальной реализации
'Далее-УПК РФ.
следователем и дознавателем1 предположения о виновности лица, а также выработке оптимальной системы процессуальных действий в случае его подтверждения или опровержения. В этой связи возникла необходимость комплексного исследования института подозрения, что и определило актуальность и практическую значимость выбранной темы диссертационной работы.
Степень научной разработанности темы. Впервые о подозрении упоминалось в работах Л.В. Франка (1963), Л.М. Карнеевой (1971), A.M. Ларина (1976).
В 1989 году Н.А. Козловский защитил кандидатскую диссертацию по теме «Подозрение в советском уголовном процессе», в которой впервые был проведен обстоятельный и глубокий анализ данного института.
Следующим предпринял попытку исследования подозрения И.А. Пантелеев, в 2000 году защитивший кандидатскую диссертацию на тему «Проблемы совершенствования института подозрения в уголовном процессе России».
Значительный вклад в изучение различных аспектов подозрения внесли труды ученых, в разное время занимавшихся исследованием правового положения подозреваемого в связи с вопросами возбуждения уголовного дела, задержания, применения мер принуждения: М.Н. Гайдышевой, В.Н. Григорьева, А.П. Гуськовой, СП. Ефимичева, Н.П. Ефремовой, Л.Г. Липника, Д.Е. Оборина, Н.Е. Петровой, Р.Г. Сердечной, В.Г. Ульянова, А.В. Федотченко, Ю.Ф. Францифарова, В.Ш. Харчиковой, И.Н. Чеботаревой, М.Л. Якуба и др.
Высоко оценивая значение работ названных авторов, которые послужили теоретической основой настоящего исследования, следует отметить, что большая их часть была написана в период действия советского уголовно-процессуального законодательства, и в связи с принятием УПК РФ они отчасти потеряли свою актуальность. На современном же этапе учеными рассматриваются лишь отдельные элементы подозрения в работах по смежной проблематике. Все это вызывает объективную потребность в системном изучении и анализе теоретических и практических основ подозрения в отечественном уголовном процессе.
Цель диссертации заключается в комплексном исследовании теоретических и прикладных аспектов подозрения в совершении преступления в уголовном процессе Российской Федерации.
' Далее - сокр.: следователь.
Достижение поставленной цели обусловило необходимость решения следующих задач:
дать понятие, определить сущность и установить признаки уголовно-процессуального подозрения лица в совершении преступления;
проследить историческое становление института подозрения в отечественном уголовно-процессуальном законодательстве дореволюционного и советского периода;
на основе анализа действующего законодательства и научной литературы выявить соотношение понятий «подозрение» и «обвинение» в совершении преступления;
провести анализ указанных в законе оснований появления в уголовном деле подозреваемого в ракурсе возникновения подозрения;
изучить правовое регулирование обеспечения права подозреваемого на защиту от подозрения как системообразующего элемента процессуального статуса подозреваемого и предложить пути его оптимизации;
исследовать генезис подозрения и определить возможные формы его окончания;
изучить и обобщить практику расследования уголовных дел в целях выявления системных проблем, связанных с реализацией в законодательстве генезиса подозрения;
систематизировать результаты проведенного исследования и выработать предложения по совершенствованию действующего законодательства в части механизма реализации и проверки подозрения на досудебных стадиях уголовного процесса.
Объектом исследования является система общественных отношений в сфере досудебного производства по уголовным делам, связанная с формированием, легализацией и проверкой подозрения лица в совершении общественно-опасного деяния.
Предметом настоящего исследования выступают объективные закономерности уголовно-процессуальной деятельности должностных лиц правоохранительных органов, направленной на формирование, легализацию и проверку подозрения лица в совершении общественно-опасного деяния.
Методологическую основу исследования составили диалектико-материалистический метод научного познания, а также базирующиеся на его основе общенаучные и специальные методы, а именно логико-аналитический, сравнительно-правовой, системно-структурный, историко-правовой, юридико-догматический, статистический и конкретно-социоло-
гический (анкетирование, интервьюирование, анализ и обобщение материалов судебно-следственной практики).
Правовая и законодательная база исследования включает в себя Конституцию Российской Федерации, акты международного права, уголовно-процессуальное и уголовное законодательство России и зарубежных стран, ведомственные нормативные акты, постановления и определения Конституционного Суда Российской Федерации и Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также утратившие силу нормативно-правовые акты Российской империи, СССР и РСФСР.
Теоретической основой диссертации послужили работы видных ученых в области уголовного процесса и криминалистики: О.Я. Баева, Р.С. Белкина, В.П. Божьева, В.М. Быкова, Т.С. Волчецкой, В.К. Гавло, О.В. Гладышевой, В.Н. Григорьева, А. А. Давлетова, Е.Б. Догот, Н.В. Жогина, А.Ф. Дубина, И.В. Овсянникова, И.Л. Петрухина, Н.А. Подольного, Е.Р. Российской, В.А. Семенцова, М.С. Строговича, В.Г. Ульянова, А.А. Хмырова, Ф.Н. Фаткуллина и многих других.
Эмпирическую основу исследования составили результаты изучения 223 архивных уголовных дел случайной выборки, расследованных в Калининградской, Астраханской и Саратовской областях в период с 2007 по 2011 годы, а также данные интервьюирования 217 следователей и дознавателей органов внутренних дел, Следственного комитета, ФСКН и ФСБ России.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые на монографическом уровне проведено комплексное исследование вопросов подозрения лица в совершении преступления в свете действующего УПК РФ 2001 года. В работе дана характеристика и показана сущность каждого этапа формирования, легализации и проверки подозрения. На основе последних достижений науки уголовного процесса, анализа действующего законодательства и правоприменительной практики выработана концепция реализации подозрения, в общем виде представленная в проекте федерального закона о внесении изменений в УПК РФ.
Критерий научной новизны подтверждается также основными положениями, выносимыми на защиту.
1. Подозрение в совершении преступления следует понимать как обоснованное достаточными данными предположение следователя или дознавателя о причастности лица к расследуемому преступлению, которое должно быть оформлено в порядке, установленном процессуальным зако-
ном, и подлежит дальнейшей проверке с целью подтверждения или опровержения.
2. Генезис подозрения, то есть процесс его формирования, легализации
и проверки, в конкретном уголовном деле представляет собой логическую
систему последовательных этапов, включающих в себя: а) получение ин
формации; б) ее правовой анализ; в) формирование подозрения, т.е. уста
новление его элементов: факта наступления преступного события, совер
шения преступных действий конкретным лицом, а также вины этого лица;
г) формальная реализация подозрения, или легализация (признание подоз
реваемым); д) проверка подозрения с целью его подтверждения или опро
вержения. При подтверждении подозрения лицу предъявляется обвинение,
а при опровержении - уголовное преследование подлежит прекращению.
Также в ходе предварительного расследования допустима нулификация подозрения, то есть принятие следователем правомерного решения о прекращении деятельности по проверке возникшего подозрения при отсутствии его доказательственного опровержения. Нуллификация подозрения имеет место в случаях прекращения уголовного преследования по так называемым нереабилитирующим основаниям, в том числе при возбуждении производства о применении принудительных мер медицинского характера или в случае применения к несовершеннолетнему принудительных мер воспитательного воздействия.
-
Основополагающим отличием института подозрения от обвинения является то, что подозрение остается первоначальным, гипотетическим выводом субъекта расследования о совершении преступления конкретным лицом. Обвинение же всегда должно быть обосновано достаточной совокупностью доказательств, носить достоверный и окончательный характер. У следователя подозрение может формироваться на основании информации как доказательственного, так и ориентирующего характера. Подозрение трансформируется в обвинение не после привлечения лица в качестве обвиняемого, а при составлении обвинительного заключения (обвинительного акта), когда происходит окончательная формулировка вывода о виновности на досудебных стадиях уголовного процесса.
-
Исторический анализ уголовно-процессуальных законодательных актов позволяет утверждать, что точкой отсчета для исследования подозрения следует считать появление розыскных начал в отечественном судопроизводстве. Подозрение возникает там, где причастность лица к преступлению для инициатора уголовного преследования еще не подтверждена достаточными данными, где процесс познания протекает от вероятного к
достоверному. В этой связи издание Уставной книги разбойного приказа XVI века положило начало новой эпохе уголовного процесса, связанной с существованием следственной формы судопроизводства.
-
Право на защиту от подозрения в уголовном процессе является комплексной, системообразущей совокупностью прав лица, подозреваемого в совершении преступления. Оно направлено, главным образом, на опровержение фактов, ставших основанием для подозрения, и в полном объеме может быть реализовано лишь с момента наделения гражданина процессуальным статусом подозреваемого. Право использования помощи защитника должно появляться уже на этапе возникновения в отношении лица подозрения вне зависимости от его формального положения в уголовном процессе, в том числе и на стадии возбуждения уголовного дела.
-
Право подозреваемого знать, в чем он подозревается, не реализуется через получение копий документов, наделяющих его статусом подозреваемого и носящих, скорее, процедурный, бюрократический характер, а содержащаяся в них информация чаще всего не адекватна тому объему сведений, которыми располагает субъект доказывания. Следователь обязан разъяснить каждому подозреваемому, в совершении каких действий или наступлении каких последствий он подозревается (с указанием времени, места и способа совершения преступления) со ссылкой на соответствующую статью особенной части УК РФ.
-
Процессуальный статус подозреваемого при освобождении от задержания или после отмены меры пресечения аннулируется не автоматически, а в зависимости от того, сохранились ли основания для подозрения лица или нет.
-
Анализ уголовно-процессуального законодательства, правоприменительной практики и доктринальной основы института привлечения лица в качестве обвиняемого позволяет внести обоснованное предложение об исключении этапа предъявления обвинения со стадии предварительного расследования.
-
Оптимальным способом реализации подозрения является специальное постановление о признании лица подозреваемым при наличии информации о его причастности к преступлению. В этой связи предложен проект федерального закона о внесении соответствующих изменений в УПК РФ.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что сформулированные в работе теоретические положения и выводы могут внести определенный вклад в науку уголовно-процессуального права и способствовать дальнейшему научному поиску в области
проблем подозрения в уголовном судопроизводстве, в том числе в подготовке монографий и учебных пособий по теме диссертации.
Практическая значимость представленного на защиту исследования состоит в возможности применения концептуальных положений диссертации в ходе нормотворческой деятельности по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства путем внесения в него изменений и дополнений в целях оптимизации и модернизации существующей системы уголовного судопроизводства. Отдельные выводы исследования могут также применяться:
в деятельности органов предварительного расследования в целях эффективного применения норм закона;
в учебном процессе образовательных учреждений юридического профиля для усвоения учащимися компетенций при изучении дисциплины «Уголовный процесс» и иных специальных курсов по проблемам оптимизации уголовного судопроизводства;
при повышении квалификации работников органов предварительного следствия, дознания, прокуратуры, адвокатуры и суда.
Апробация и внедрение результатов исследования. Основное содержание полученных результатов и выводов нашло отражение в девяти опубликованных научных статьях, три из которых - в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации.
Результаты проведенного исследования докладывались диссертантом на международных, всероссийских и региональных конференциях, проходивших в Балтийском федеральном университете им. Иммануила Канта (2007, 2008, 2009, 2010, 2011 годы), в Калининградском пограничном институте ФСБ РФ (2008, 2011 годы); в Калининградском юридическом институте МВД России (2010,2011 годы).
Результаты исследования нашли свое применение в учебном процессе Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта при проведении занятий по дисциплинам «Уголовно-процессуальное право», «Криминалистика» и «Расследование преступлений в сфере наркобизнеса».
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования и состоит из введения, двух глав, включающих в себя семь параграфов, заключения, библиографического списка использованной литературы и приложений.
Становление института подозрения в отечественном уголовном процессе (исторический аспект)
Как известно. Свод законов 1832 года неоднократно переиздавался - в 1842 и 1857 годах. Вплоть до Судебной реформы 1864 года он издавался в 15 томах. В качестве отдельного 16-го тома вышли Судебные уставы.
Свод законов уголовных 1842 года также содержался в томе XV и состоял из двух книг - законы о преступлениях и наказаниях и законы об уголовном судопроизводстве. Нумерация законов об уголовном судопроизводстве начиналась со статьи 882. В целом, второе издание Свода законов по содержанию аналогично первоначальной редакции. Однако стоит отметить одно нововведение, которое непосредственно касается предмета нашего исследования и которое отмечается практически всеми исследователями подозрения, а именно норма об «оставлении в подозрении».
Так, согласно статье 1177 Свода законов 1842 года, при недостатке полных доказательств и наличии некоторых улик в зависимости от тяжести деяния и улик суду предоставлялось право: Как неоднократно отмечали дореволюционные юристы, суды выносили решения об оставлении в подозрении в 87,5% случаев . Данная форма приговоров была известна многим судебным системам того времени, в которых преобладали розыскные начала. Такой приговор назывался absolutio ab instantia (от лат. освобождение от инстанции), т.е. прекращение, приостановление производства по делу, когда приговором обвиняемый не был признаваем ни виновным, ни невинным и освобождался от суда по недостаточности улик, но с тем, что по обнаружении новых улик он мог быть вновь привлечен к ответственности по тому же обвинению .
Выдающийся русский правовед В.Д. Спасович утверждал, что «оставление подсудимого в подозрении (absolutio ab instantia) - выдумка канонистов, заимствованная Россией из Германии, есть явный признак несостоятельности законной теории доказательств. Оно совмещает в себе все неудобства присуждения к наказанию невиновного и безнаказанности виновного» .
На западе также существовала объективная необходимость подобного института, когда «по некоторой категории дел против обвиняемой стороны имеется слишком много оснований для утверждения о его виновности, однако их недостаточно для его осуждения. Помиловать в такой ситуации, полностью восстановить его доброе имя едва ли способствует обеспечению безопасности общества. Следовательно, постоянный контроль за его дальнейшим поведением становится очевидной необходимостью» .
Однако и западные исследователя оценивают «оставление в подозрении» негативно. Вот что писалось в иностранной литературе того периода: «Приговор должен быть «виновен» или «не виновен» без всяких absolutio ab instantia, как это практикуется в некоторых странах Европейского Континента, когда как бы заявляется, что мы не можем признать вас виновным, но так как существует сильное подозрение, мы возьмем вас в следующий раз. Никаких так называемых «не доказано» не должно быть. Это означает, что повторного суда не состоится, ты свободен, хотя в отношении тебя и есть некоторое подозрение» .
Отечественный аналог absolutio ab instantia - институт оставления в подозрении - полностью соответствовал духу Свода законов 1842 года, который, несмотря на некоторые попытки реформирования, сохранял в себе пережитки инквизиционного процесса с присущей ему обвинительной направленностью судопроизводства и формальной системой доказательств. Последняя, как отмечали русские правоведы, приводила к тому, что «несмотря на всю достоверность вины подсудимого и полное убеждение, суд, не имея в виду такого доказательства, которое закон признает совершенным, должен ограничиться оставлением явного преступника в подозрении»1.
08 июня 1960 года был издан Указ Александра II об «Учреждении судебных следователей», которым была введена новая должность «судебный следователь», Одновременно Александром II были утверждены Наказ судебным следователям и Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступления и проступки. Ими было введено досудебное производство как первоначальная стадия уголовного судопроизводства, состоящее из двух стадий: дознание (как первоначальный раздел предварительного следствия), осуществляемое органами полиции, и собственно предварительное следствие, которое в полном объеме переходило к судебным следователям (ст. 9 Учреждения судебных следователей), являющимся членами судебного ведомства в уездах и городах (ст.1 Учреждения судебных следователей).
В названных актах прослеживалось более четкое разделение досудебных и судебных стадий, и впервые на абсолютно новом уровне упоминалось о таком субъекте, как подозреваемый (также именовался как «оподозренный»), В частности, в ст.14 Наказа полиции устанавливалось, что полиция, преследуя преступника по горячим следам, имеет право в случаях, нетерпящих отлагательства и при невозможности ожидать разрешения судебного следователя или уездного суда, принимать для пресечения преступникам средств уклоняться от следствия и суда определенные меры. Также полиция при производстве дознания имела право подвергать аресту или личному задержанию только оподозренных в преступлениях, за которые по закону полагалось лишение всех прав и привилегий, в таких только случаях, когда: преступник захвачен на месте и во время совершения преступления; когда преступление учинено явно и гласно; когда очевидцы преступления укажут прямо на лицо преступника и т.д. (ст.15) . Одним из достоинств актов 1860 года стала обязательная формализация личного задержания посредством вынесения специального постановления с указанием причин и оснований такого задержания (ст.14 Учреждения судебных следователей и ст.ст.21, 85 Наказа следователей). Это постановление следователь объявлял подозреваемому лицу в течение суток, а затем представлял его в суд. Безусловно, говорить о существовании самостоятельного субъекта уголовного процесса, именуемого «подозреваемым», было еще рано, однако первые попытки были сделаны именно в этот год в преддверии великих реформ Александра II.
Относительно терминологии, используемой в анализируемых правовых актах, стоит отметить следующие закономерности. Понятие «подозреваемый» было близко по своему значению к «заподозренный» и означало лицо, на которое пало подозрение. «Обвиняемый» и «обвинение» не обязательно следовали за судебными стадиями; они скорее употреблялись в значении не утверждения о виновности, а в аспекте инкриминируемых составов преступления. Зачастую в рамках отдельной статьи одно и то же лицо именовалось как подозреваемый, так и обвиняемый. На практике путаницы, видимо, не существовало, поскольку лицо подозревалось в совершении преступления на основании каких либо доказательств и одновременно обвинялось в данном преступлении, то есть ему вменялось в вину конкретное преступное событие.
Коренные изменения в судоустройстве и уголовном процессе на основе необходимой исторической преемственности были произведены лишь судебной реформой 60-х годов XIX века, которая сделалась общим требованием либералов, а в эпоху кризиса власти и общественного подъема, вызванного стыдным поражением режима в Крымской войне, одним из наиболее настоятельных требований общественности в целом.
Сравнительный анализ категорий «подозрения» и «обвинения» в совершении преступления
Как отмечал в этой связи В. Фром, «закон возложил на следователя и розыскную функцию полиции» , ведь бесспорно было наличие такой ситуации, когда находившееся под следствием обвиняемое лицо могло оказаться непричастным, а улики пасть на другого, которое впоследствии и привлекалось следователем к уголовному преследованию. По всей логике вещей такое лицо и становилось подозреваемым, а его виновность исследовалась до подтверждения или опровержения. Просто законодательная техника того времени не могла предусмотреть всех возможных ситуаций расследования, поэтому нормы Устава 1864 года были ограничены лишь описанием общих случаев.
В книге, содержащей обязанности полиции по уголовным делам, было отмечено, что «под видом дознания Полиция не должна отбирать письменных показаний ни от обвиняемых, ни от свидетелей...» , а далее речь шла о «подозреваемом». В официальном разъяснении к УУС можно было встретить упоминание о том, что процессуальные действия в период следствия проводились не только в отношении обвиняемого, но и подозреваемого. В частности, пояснялось, что «припеке или приводе подозреваемого следователь обязан немедленно привести его к первоначальному допросу, и ежели при сем допросе подозреваемый не очистит себя от возбужденных против него подозрений, а противозаконное деяние, в коем он подозревается, принадлежит к числу важных, ...то следователь может сделать распоряжение о его немедленном задержании» . Также было предусмотрено, что «цель привода обвиняемого или подозреваемого к следователю есть та, чтобы объявить ему о поводе, коему он требуется, и отобрать от него объяснения, удостовериться в основательности ...взводимых на него обвинений или навлекаемого подозрения, и подвергнуть его настоящему уже следствию, или же ...освободить от дальнейших изысканий» . Как видим, подозреваемым признавалось лицо, в отношении которого велось не только дознание, но и следствие, особенно на первоначальном его этапе.
Одним из прогрессивных нововведений нового уголовно-процессуального закона стала отмена теории формальных доказательств, а вместе с ней и отказ от института оставления в подозрении. По Уставу 1864 года доказательства оценивались по внутреннему убеждению, и суд обязан был либо оправдать лицо, либо признать его виновным.
Проведенный анализ законов царской России показывает, что в досудебном производстве отсутствовал какой-либо процессуальный документ, позволявший привлекать подозреваемое лицо в процедуру рассмотрения дела, хотя, несомненно, потребность в подобном правоприменительном акте была весьма ощутима. Это объясняет те неоднократные разъяснения к У У С, которые последовали в конце XIX спустя непродолжительное время его действия. Так, министр юстиции в циркуляре от 28 февраля 1874 г. указывал, что вызов на допрос в качестве обвиняемого являлся самостоятельным периодом следствия, который наступал только после ТОГО как следователь стал располагать достаточными и достоверными данными для обвинения конкретного лица в преступлении. Особым наказом Санкт-Петербургского окружного суда 1887 года на судебного следователя возлагалась обязанность составлять отдельное постановление о привлечении к следствию в качестве обвиняемого. В определении Высшего дисциплинарного присутствия Сената от 23 марта 1898 г. разъяснялось, что не только приводу, но даже и призыву лиц, на которых падало подозрение в совершении преступления, должен предшествовать судопроизводственный акт, которым данное лицо признавалось обвиняемым - постановление судебного следователя о привлечении этого лица в качестве обвиняемого1. Несмотря на то, что конкретных норм, обязывающих следователя предъявлять обвинение, в Уставе 1864 года никогда не содержалось, необходимость в формализации возникшего против лица подозрения или обвинения в то время была уже очевидна.
Известно, что подозрение может быть либо опровергнуто, либо подтверждено - и тогда оно трансформируется в обвинение. Обвинение по УУС мог предъявлять только следователь. Как указывал М.В. Духовский, «частные лица, прокуратура могут указывать на подозреваемого, полиция может даже задержать такового, но все это не составляет еще привлечения в качестве обвиняемого. Для этой цели необходимо постановление органа, производящего следствие» .
В этом можно заметить некоторое сходство с современным УПК РФ, который также регламентирует институт предъявления обвинения в рамках следствия. Даже складывается впечатление, что последующие уголовно-процессуальные законы восприняли идею русских процессуалистов, как говорится, без купюр. Однако подобная аналогия нам представляется едва ли корректной. Следствие, как известно, по УУС не входило, в отличие от дознания, в систему административных органов; оно имело отношение скорее к независимой судебной власти. Как отмечает В.Ю. Рытькова, «должность судебного следователя приравнивалась к должности члена уездного суда и, соответственно, контроль за следственными действиями, которые им осуществлялись, возлагался на суды. ...Назначенные на свои должности, судебные следователи состояли в них пожизненно. Увольнение допускалось только по личному прошению следователя или на основании приговора уголовного суда. Перевод следственного судьи из участка в участок допускался только по решению общего собрания членов су 52 да и утверждался Императором»\. По действующему же УПК РФ следователь представляет интересы обвинительной власти, а не суда, и входит в систему следственных органов. То обвинение, которое предъявлял судебный следователь в период действия УУС, не тождественно тому обвинению, которое предъявляет следователь в соответствии со статьями 171-172 УПК РФ. Последнее, как было отмечено в предыдущем параграфе, по сути, есть требующее дальнейшей проверки подозрение. Вот почему любые апелляции к исторической преемственности уголовного процесса в части сохранения института привлечения лица в качестве обвиняемого являются, на наш взгляд, беспочвенными.
Завершая аналитический обзор уголовно-процессуального законодательства царской России, хотелось бы отметить, что оно, в отличие от последующих законов, характеризовалось меньщим бюрократизмом и отсутствием подробной регламентации регулируемых отношений. Некоторые институты (в особенности досудебного производства) действовали не в связи с их позитивным закреплением, а в силу сложившихся традиций. Законодательная техника того времени, вероятно, не позволяла добиться ювелирной точности при создании идеальной законодательной матрицы процедуры привлечения к уголовной ответственности, в том числе, потому что основное бремя процессуальной деятельности возлагалось на суд. Подозреваемый не был обеспечен ни законными гарантиями от злоупотреблений, ни полноценным правом на защиту от подозрения и обвинения. На законодательном уровне ему вообще уделялось меньше всего внимания. И все же стоит исключительно с положительной стороны оценить характерную для того периода тенденцию к гуманизации и демократизации уголовного судопроизводства, сохранение общечеловеческих ценностей и стремление к высшей справедливости.
Советское законодательство в области уголовного процесса также имело свои отличительные особенности. Смещение центра тяжести в сторону досудебного производства, напротив, детализировало регламентацию предварительного расследования, что позволило в качественно новой форме раскрыть содержание правового статуса подозреваемого.
Проблемы реализации в уголовном процессе системы прав на защиту от подозрения
Однозначно высказал свою позицию Верховный Суд РФ в одном из своих постановлений от 29.10.2009 №222. В частности, он указал, что «для решения вопроса о возможности применения меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления, суду надлежит в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению. При этом следует иметь в виду, что обоснованное подозрение предполагает наличие достаточных данных о том, что соответствующее лицо могло совершить это преступление, в том числе указанных в статье 91 УПК РФ». На это также обращает внимание Конституционный Суд РФ, что следователь, дознаватель обязаны обосновывать «подозрения о совершении данным лицом преступления, в связи с которым оно заключается под стражу в качестве подозреваемого» . Европейский Суд по правам человека в своих решениях неоднократно подчеркивал, что условием ареста или заключения под стражу являются факты или сведения, убеждающие объективного наблюдателя в том, что подозреваемый мог совершить преступление4.
Возможно ли избрать меру пресечения не подозреваемому или обвиняемому, а, к примеру, свидетелю «в подозрении»? В. Золотых считает, что «прежде,
Червоткин А.С. Обоснованное подозрение как основание заключения под стражу // Российское правосудие. М: Юстицинформ, 2009. № 12 (44). С. 86.
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29.10.2009 № 22 (ред. от 10.06.2010) «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» // Российская газета. №211, 11.11.2009. чем решать вопрос о возможности применения к лицу меры пресечения, следует установить, а является ли оно подозреваемым и обвиняемым» . Как мы уже упоминали, по общему правилу, мера пресечения применяется только к обвиняемому. В исключительных же случаях, согласно ч.1 ст. 100 УПК РФ, мера пресечения может быть избрана в отношении подозреваемого. Тем самым законодатель однозначно указывает на недопустимость избрания меры пресечения лицу, подозреваемому в совершении преступления, который не имеет формального статуса подозреваемого. Однако мы считаем подобную формулу излишне категоричной и явно неприспособленной для правоприменительной практики.
По закону меру пресечения избирает следователь самостоятельно, он же решает вопрос о том, достаточно ли доказательств для подозрения лица в совершении преступления. Поэтому несмотря на то, что гражданин еще не стал подозреваемым, следователь, руководствуясь внутренним убеждением, одновременно с вынесением постановления о применении меры пресечения как бы констатирует наличие в деле доказательств, достаточных для подозрения данного лица. Просто подозрение является не следствием избрания меры пресечения, а его причиной. Иначе как может следователь налагать какие-либо правоограни-чения, будучи неуверенным в виновности лица? Неразумно требовать от следователя формального статуса для подозреваемого, если в его процессуальном арсенале нет способа ни уведомления о подозрении, ни какого бы то ни было иного средства признания лица подозреваемым. То есть постановление следователя об избрании меры пресечения включает в себя два процессуальных решения - о применении меры пресечения и о признании лица подозреваемым. И не обязательно для этого задерживать гражданина или возбуждать в отношении него уголовное дело, поскольку все эти действия также входят в исключительные полномочия следователя.
Иная складывается ситуация, когда об избрании меры пресечения следователь ходатайствует перед судом. Здесь формально вопрос о том, является ли подозрение обоснованным, решает суд, исходя из уже упомянутого постановления Пленума Верховного Суда РФ №22. Но должен ли следователь обязательно наделять гражданина СТатусОМ подозреваемого ИЛИ сам факт заявления ХОДатаЙСТ олотых В. Заключение под стражу по решению суда // Российская юстиция. 2002. №11. С. 10. ва служит основанием для признания его таковым? И каковы будут последствия отказа судом в удовлетворении ходатайства из-за недостаточности данных, подтверждающих причастности лица к преступлению? Должно ли быть прекращено уголовное преследования в отнощении такого подозреваемого, если факт недоказанной причастности установит суд? И может ли после этого следователь самостоятельно избрать меру пресечения, для которой не требуется судебного решения? В очередной раз приходится констатировать, что действующий УПК РФ ответов на эти вопросы дать не в состоянии.
В пункте 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ №22 говорится о том, что «для решения вопроса о возможности применения меры пресечения в виде заключения под стражу подозреваемого или обвиняемого ... суду надлежит в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению». Там же указано, что «обоснованное подозрение предполагает наличие достаточных данных о том, что соответствующее лицо могло соверщить это цреступление, в том числе указанных в статье 91 УПК РФ». Мы убеждены, что термин «подозрение» в исследуемом постановлении использоваться не должен был вообще. Заметим, что суд проверяет не подозрение, а его обоснованность, то есть наличие доказательств причастности лица к престуцлению, поскольку само подозрение как субъективное предположение следователя суду проверить невозможно в принципе. Тем не менее, мы полагаем, что суду при решении вопроса о применении меры пресечения обоснованность подозрения оценить также не представляется возможным, поскольку, во-первых, подозрение - это прерогатива органов предварительного расследования, а не судебной власти, а во-вторых, только следователь, имея на руках все материалы уголовного дела, способен формировать подозрение. Суду же представляются, как правило, лишь выдержки из этих материалов, чем порой пользуются недобросовестные следователи, желающие во что бы то ни стало заключить подозреваемого под стражу. Мы убеждены, что суд, рассматривающий ходатайство следователя, должен проверить достаточность доказательств причастности лица к преступлению, но никак не обоснованность подозрения.
В п.19 того же постановления упоминается, что «суду следует дать оценку обоснованности выдвинутого против лица подозрения, ... однако суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении». Последнее положение вызывает немало нареканий. В частности, А.Д. Назаров считает, что это положение «не соответствует требованиям международного и национального стандарта справедливого правосудия»1. Действительно, каким образом суд может при проверке обоснованности подозрения не касаться вопроса виновности гражданина, ведь грань между причастностью и виновностью очень абстрактна, и на практике эти понятия друг от друга неотделимы? Не существует таких доказательств, которые бы устанавливали причастность, но при этом не подтверждали виновность. В настоящее время у суда появляется «законная» возможность отказать в проверке любых доводов защиты только в силу того, что суд не вправе входить в обсуждение вопроса о виновности лица в инкриминируемом преступлении. Мы считаем, что суд как независимый орган правосудия не может быть ограничен в проверке оснований и условий заключения лица под стражу.
Совершенствование механизма легализации подозрения в уголовно-процессуальном законодательстве
Мы полагаем, что подобные безграничные основания для наделения лица статусом подозреваемого вряд ли применимы к отечественному судопроизводству. Хотя признание лица подозреваемым посредством объявления о его статусе перед началом допроса {ad hoc, по случаю) во многом избавит от бюрократических трудностей, связанных с вынесением специального постановления, уведомления и пр., однако данная мера слишком «вяло» и двусмысленно признает гражданина таким серьезным участником процесса, как подозреваемый. А останется ли допрошенный подозреваемым после окончания следственного действия или снова окажется свидетелем, и, следовательно, сможет ли его защитник впоследствии реализовать свои правомочия в качестве представителя подозреваемого? Кроме того, не станет ли объявление допрашиваемому о том, что он будет допрошен в качестве подозреваемого, неким «сюрпризом», неприятной неожиданностью? И как это коррелирует с правом на защиту?
Таким образом, мы убеждены, что наиболее оптимальным вариантом привлечения лица в качестве подозреваемого в уголовном деле явилось бы вынесение отдельного процессуального акта (постановления). Этим снимется сразу несколько противоречий; во-первых, исключается необходимость в существовании спорной и безвозвратной нормы о возбуждении уголовного дела в отношении лица, т.к. вынесение постановления допустимо в любой момент производства по уголовному делу, равно как и его отмена; во-вторых, применение меры пресечения возможно будет только к лицу, признанному подозреваемым, как того требует ст.97 УПК РФ, что будет способствовать соблюдению прав граждан, не являющихся субъектами уголовного процесса; в-третьих, новый институт уведомления о подозрении фактически распространит пределы своего действия с дознания на предварительное следствие; в-четвертых, частично разрешится проблема снятия подозрения и его последствий, которые в действующем законодательстве не урегулированы; в-пятых, своевременное признание лица подозреваемым предоставит ему право защищаться всеми не запрещенными УПК РФ способами, а также возможность пользоваться профессиональной защитой от уголовного преследования.
Фактической базой (основанием) для такого постановления должны стать доказательства причастности лица к преступлению. Основанное на недоказательственной информации предположение о виновности еще не становится подозрением, поскольку оно не подкреплено относимыми, допустимыми и достоверными данными, а потому с формально-процессуальной точки зрения не может рассматриваться как истинное.
Вынесение постановления о признании лица подозреваемым - это обязанность следователя (дознавателя), которая возникает в случае осуществления в отношении лица следственных или процессуальных действий, направленных на проверку подозрения. Если подозреваемое лицо не привлекается к участию в уголовном деле, к нему не применяются меры принуждения, в его жилище не производят обыски, оно не допрашивается об обстоятельствах, которые могут изобличить его в совершении преступления, - признавать такого гражданина подозреваемым, на наш взгляд, нет необходимости. Однако в законе должна быть установлена норма, которая бы служила гарантией от злоупотребления возможностью допроса заподозренных лиц в качестве свидетелей. Так, если лицо участвует в следственных действиях не в качестве подозреваемого, хотя в деле есть данные, свидетельствующие о его причастности к преступлению, полученные доказательства должны быть признаны недопустимыми в ходе судебного разбирательства.
Мера пресечения должна применяться только к лицу, которого следователь своим постановлением признал подозреваемым. При этом задержание не может зависеть от процессуального положения лица, если за ним не последовало иных принудительных действий со стороны правоохранительных органов. Как нами было предложено ранее, задержание целесообразно сделать межотраслевым институтом в рамках административного и уголовного процессов, а ограниченное в свободе передвижения лицо автоматически не наделять статусом подозреваемого, а именовать его, к примеру, «задержанным».
Структура постановления типична для документом такого рода: вводная часть с указанием даты и места составления, кем составлено, данных о лице, подозреваемом в совершении преступления; мотивировочная часть, в которой предположительно должно быть указано преступление, время и место его совершения, а также пункт, часть, статья Уголовного кодекса, предусматривающие за него ответственность; в резолютивной части содержится вывод следователя о том, что конкретное лицо признается подозреваемым по уголовному делу. Кроме того, в предлагаемом нами варианте постановления о признании лица подозреваемым: нет необходимости перечислять доказательства виновности или причастности лица к преступлению, поскольку процесс познания еще не завершен; не требуется полное описание преступления со ссылкой на обстоятельства, подлежащие доказыванию в соответствии с пунктами 1-4 ч.1 ст.73 УПК РФ, в отличие, например, от постановления о привлечении в качестве обвиняемого (п.4 Ч.2СТ.171УПКРФ); сформулированное подозрение не обязательно должно полностью соответствовать фабуле дела, впоследствии изложенной в обвинительном заключении или акте, если последний составлен по одному и тому же преступному событию, но поменялась квалификация или некоторые инкриминируемые обстоятельства, которые были обнаружены уже после привлечения в качестве подозреваемого.
Может возникнуть ситуация, что в процессе расследования будут установлены новые обстоятельства и следователь посчитает необходимым изменить содержание подозрения, по которому лицо впервые было признано подозреваемым. Нам представляется, что в этом случае не следует выносить новое постановление о признании подозреваемым, а предусмотреть возможность составления уведомления об изменении подозрения, в котором бы излагались все те обстоятельства преступления, которые инкриминируются гражданину. Это, во-первых, позволит избежать затратной по времени процедуры вынесения нового постановления; во-вторых, даст возможность изменить, скорректировать подоз 162 рение и при этом обеспечить подозреваемого правом знать, в чем он подозревается.
12 июня 2006 года в отношении Григорьева М.С. было возбуждено уголовное дело по Ч.1 ст.264 УК РФ (нарушение ПДД повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью) за совершения им ДТП, в результате которого пострадали 9 человек. Вскоре один из них скончался в больнице и 12 ноября 2006 года следователь вынес «постановление о переквалификаиии уголовного деяния Григорьева М.С на ч.2 ст.264 УК РФ» (нарушение ПДД, повлекшее по неосторожности смерть человека). Обвинение было предъявлено лишь 2 января 2007 года. Импровизированное творчество практических работников свидетельствует не столько об игнорировании закона, сколько о его несовершенстве. В УПК РФ отсутствует норма, которая регулировала бы данную ситуацию так, чтобы следователь имел право переквалифицировать вменяемое подозреваемому деяние до предъявления обвинения. Наши предложения обеспечивают подобную возможность.
