Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 . Становление и развитие института прокурорского надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия
1. Возникновение и развитие органов предварительного следствия и прокурорского надзора в дореволюционной России 16-29
2. Становление и развитие уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, в период с 1922 по 1991 годы 15
3. Генезис уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, с 1991 года до образования Следственного комитета РФ 46-56
Глава II. Понятие, правовая природа и значение полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия
1. Понятие и правовая природа полномочий прокурора по надзору за процессу альной деятельностью органов предварительного следствия 57-74
2. Значение полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельно стью органов предварительного следствия 74-82
3. Соотношение прокурорского надзора, судебного и ведомственного контроля руководителя следственного органа за обеспечением законности в деятельности органов предварительного следствия
82-111
Глава III. Реализация полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного з следствия
1. Полномочия прокурора по выявлению нарушений закона, допущенных органами предварительного следствия, а также причин и условий, им способствующих 112-146
2. Полномочия прокурора по устранению нарушений закона, допущенных органами предварительного следствия, а также причин и условий, им способствующих 146-171
3. Проблемы реализации полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия и пути их решения 172-203
Заключение 204-208
Список использованной литературы 209-247
- Становление и развитие уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, в период с 1922 по 1991 годы
- Генезис уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, с 1991 года до образования Следственного комитета РФ
- Значение полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельно стью органов предварительного следствия
- Полномочия прокурора по устранению нарушений закона, допущенных органами предварительного следствия, а также причин и условий, им способствующих
Становление и развитие уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, в период с 1922 по 1991 годы
Представляется, что поскольку в рамках избранной нами периодизации будет уделено внимание рассмотрению как самих важнейших законодательных актов, так и тех коренных изменений в уголовном судопроизводстве, которые они повлекли, то такая периодизация вполне может быть использована для целей исследования.
Российская прокуратура отчет своей истории ведет с 12 января 1722 года, когда в соответствии с Именным Высочайшим Указом Петра I Правительствующему Сенату было определено: «Быть при Сенате Генерал-прокурору и обер-прокурору, также во всякой коллегии по прокурору, которые должны будут рапортовать Генерал-прокурору»1.
18 января 1722 года и 27 апреля 1722 года были подписаны еще два Указа: «Об установлении должности прокуроров в надворных судах и в пределах компетенции надворных судов в делах по доносам фискальных и прочих людей» и «О должности Генерал-прокурора» . Говорить об осуществлении должностными лицами прокуратуры этого времени какой-либо уголовно-процессуальной деятельности (в современном понимании) не приходится, поскольку обязанности Генерал-прокурора носили, в основном, «общенадзорный» характер - надзор за деятельностью Сената, за сбором казенных доходов, финансовой отчетностью. Кроме того, отсутствовала стройная правовая регламентация как досудебного производства, так и полномочий прокурора. Исследователи истории уголовного процесса отмечают: «состоя при отдельных учреждениях и наблюдая за законностью их действий, прокуроры не имели своей особой сферы деятельности. Надо подчеркнуть, что вне компетенции прокуроров лежало уголовное преследование как особый акт правительственной власти. Прокуроры наблюдали за течением уголовных дел таким же образом, как и за всеми другими делами, производившимися в различных учреждениях»3. ций и системы полномочий прокуратуры в России // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2008. № 8. С. 58-64. К этому же времени относят и создание первых специализированных органов, предназначенных для расследования преступлений. По мнению исследователей, это «майорские» следственные канцелярии, следственная канцелярия генерал - прокуратуры Сената и розыскная контора Вышнего суда1. Перечисленные органы последовательно сменяли друг друга на протяжении сравнительно незначительного времени - 1710-1720 гг. и были предназначены не для отправления правосудия, а для осуществления исключительно предварительного следствия.
Попытка отделения предварительного следствия от судебного развития не имела, как и опыт отделения судебной власти от административной. Более того, после смерти Петра I на некоторое время была фактически упразднена и сама прокуратура. Но объективные потребности управления государством диктовали необходимость существования такого органа, и 2 октября 1730 г. Анна Иоанновна восстановила должности прокуроров2. 21 мая 1742 г. Генерал-прокурор Н.Ю. Трубецкой направил прокурорам циркулярное письмо - своего рода нормативный акт, регламентирующий их полномочия. Особенно внимательно инструкция предлагала прокурорам наблюдать за тем, чтобы «колодники долговременно отнюдь держаны не были, и имеющиеся об них дела исследованы и решены по указам»3, то есть внимание прокуроров было обращено на сроки расследования уголовных дел и содержания лиц под стражей.
С сентября 1802 года в Российской империи были учреждены министерства, а должность генерал-прокурора была соединена с должностью министра юстиции. В это же время в России было образовано и министерство внутренних дел. Предварительное следствие по общеуголовным преступлениям сосредоточилось в руках полиции. В уездах предварительное следствие проводили становой пристав, земской исправник и стряпчий. В городах преступления расследовались квартальными надзирателями и следственными приставами. По наиболее опасным преступлениям расследование производилось специально командированным на места губернаторами или министерством внутренних дел чиновниками. Основной следствия, которое разделялось на предварительное и формальное, было собирание доказательств, позволяющих обнаружить и изобличить виновного в совершении преступления1.
Правда, считать вышеперечисленных полицейских чинов следователями в буквальном смысле этого слова не приходится, поскольку развитие правовой культуры в обществе того времени не требовало, по мнению В.П. Божьева, функционального и организационного обособления органов и должностных лиц внут-ри уголовной юстиции . Это было делом будущего. Здесь же необходимо отметить, что следственные приставы были единственными полицейскими чиновниками, специализирующимися на расследовании преступлений. Остальные - становые и частные приставы, земские исправники и прочие помимо расследования преступлений несли и другие должностные обязанности.
По оценке Ю.В. Деришева, до реформы организационно-процедурного построения института предварительного расследования в 1860-1864 гг. досудебное производство развивалось, опираясь исключительно на розыскные начала, и осуществлялось административными органами - полицией, с присущими ей методами производства по уголовным делам3.
Важной вехой в становлении прокурорского надзора за процессуальной деятельностью следует считать 22 сентября 1802 г., когда министр юстиции и одновременно генерал-прокурор Г.Р. Державин подписал и направил губернским прокурорам циркулярный ордер, впервые возлагающий на прокуроров надзор за следствием как особую сферу контроля. Они должны были наблюдать, «не происходит ли где кому пристрастных допросов, бесчеловечных истязаний и притеснений всякого рода на обвинение «невинности», но вместе с тем они должны следить, нет ли «упущения и послабления преступлениям, а наипаче сокрытия нестерпимых злодеяний».
Генезис уголовно-процессуального законодательства, регулирующего полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия, с 1991 года до образования Следственного комитета РФ
В целом, можно было бы сделать следующий вывод: судебный контроль за законностью должен обязательно дополняться внесудебными правовыми альтернативными механизмами обеспечения исполнения законов, соблюдения прав и свобод граждан1.
Но исходя из приведенных нами отличительных свойств, напрашивается вывод иной - прокурорский надзор за законностью действий и решений следователя на досудебном производстве дополняется судебным контролем, давая гражданам и организациям право выбора на обращение за защитой своих прав и законных интересов к прокурору или в суд, что полностью соответствует общепризнанным демократическим правовым стандартам2. Разумеется, в данном случае речь идет только о последующем судебном контроле, поводом для которого является обращение с жалобой. Но и предварительный судебный контроль без активного взаимодействия с прокурорским надзором становится недостаточно эффективным. процедуры принятия решений в ходе досудебного производства часто похожи на спектакль, в котором соблюдаются формальные процедурные требования, но из которых полностью выхолощена контрольная сущность»1. Одной из причин этого положения автору видится то, что «возможности прокурорского надзора за законностью и обоснованностью следственных действий не только не исчерпаны, но, к сожалению, и не востребованы» . Поэтому и для предварительного судебного контроля справедлив вывод: он не подменяет собой прокурорского надзора, но способствует достижению общих с ним целей. Средства, методы, пределы той и другой деятельности различны, но каждая из них по-своему эффективна3.
Если выстраивание баланса между прокурорским надзором и судебным контролем имеет сравнительно давнюю и богатую историю (о чем идет речь в первой главе исследования), то появление влиятельной в процессуальном отношении фигуры руководителя следственного органа, наделенного в настоящее время значительным объемом полномочий, исторических прецедентов не знает. Полномочия начальника следственного отдела, как известно, не носили столь «властного» характера, какой им придан Федеральным законом от 5 июня 2007 г.
Исследуя данный вопрос, рассмотрим, какие рекомендации по определению оптимального соотношения полномочий руководителя следственного органа и прокурора предлагает теория.
Прежде всего, согласимся с тем, что правовой статус и роль в уголовном судопроизводстве участника процесса проявляется в процессуальных функциях (или, наоборот, правовой статус формирует процессуальную функцию того или иного участника)4.
Обратившись к статье 37 УПК РФ, отметим, что прокурор в процессе осуществляет как функцию уголовного преследования, так и функцию надзора. Последняя функция не характерна для руководителя следственного органа. Хотя ру ководитель следственного органа прямо не указан в ст. 21 УПК, как лицо, осуществляющее от имени государства уголовное преследование, его «процессуальная роль» прямо «читается» в самом его наименовании - руководство подчиненными следователями. Не вызывает сомнений, что процессуальная функция руководителя следственного органа - уголовное преследование. Прокурор же вправе проверять, соответствуют ли закону действия и решения самого руководителя следственного органа.
Отсюда, вслед за А.В. Смирновым и К.Б. Калиновским можно сделать вывод: прокурор, осуществляя функцию надзора, следует началу законности, жертвуя ради этого, если потребуется, даже эффективностью уголовного преследования, а руководитель следственного органа, кроме того - началу целесообразности1.
А.С. Александров полагает, что прокурор не может оставаться безразличным к результатам уголовного преследования. Надзор за исполнением законов органами публичного уголовного преследования во время досудебного производства по делу является для прокурора формой процессуального руководства ими, способом опосредованной подготовки обвинения, которое будет поддерживаться в суде. На предварительном расследовании надзорные и управленческие полномочия прокурора ограничены властью руководителя следственного органа, одна-ко прокурор в окончательном виде определяет объем обвинения .
Этот же автор в статье, написанной совместно с И.В. Кругловым, высказывает опасения, что результатом создания новой модели прокурорского надзора за предварительным следствием может стать бесконтрольность органов следствия, сопровождающаяся нарушением прав лиц, вовлеченных в предварительное расследование, а также злоупотреблениями со стороны работников следственных аппаратов. Созданная правовая конструкция, при которой следователь и руководи тель следственного органа образуют могучую двойку, чревата угрозой нарастания дисбаланса и так неравных сил сторон обвинения и защиты1.
Немаловажно и то, что следователи и руководители следственных подразделений аппарата МВД, ФСБ и Госнаркоконтроля в настоящее время остаются в ведомственном подчинении органов, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность и дознание. Такое подчинение «ведомственным начальникам» дает С.А. Шейферу веские основания высказать сомнения в возможности осуществления эффективного ведомственного контроля за соблюдением законности следователями и своевременного пресечения возможных нарушений2.
Принципиальные возражения вызывает позиция, нашедшая отражение, в частности, в публикациях A.M. Багмета, состоящая в том, что «роль руководителя следственного органа в организации расследования уголовных дел при соблюдении конституционных прав и свобод граждан закономерно возросла и объективно стала главенствующей. ... положительного влияния от так называемого прокурорского надзора нет, и он не требуется»3.
На наш взгляд, следует вести речь не «об устранении двоевластия», а об установлении разумного баланса полномочий прокурора и руководителя следственного органа.
Об опасности сосредоточения властных полномочий в руках одного субъекта (не только, разумеется, в уголовном судопроизводстве) пишут авторы, исследовавшие природу Российского государства с психолого-философских позиций: «Специфичность русской бюрократии проявляется ... в особом психологическом качестве восприятия власти, которое определяется как «жажда начальствования». Дело в том, что сама материя власти понимается как неограниченная. Проблема в том, чтобы приобрести власть, а там она уже видится как всевластие, как произвол - без меры и границ. ... В отношении властных отношений подобное восприятие поразительно характерно для обеих сторон властных отношений - и для ру 96 ководителя, и для нижестоящего. Получив властные полномочия, начальник видит свою власть как безграничную и безусловную и всякое законное сопротивление подчиненного воспринимает как своеволие и неуместный бунт. Со своей стороны подчиненный априори ставит себя в положение бессловесной жертвы, либо, покоряясь всякому требованию начальника, либо замыкаясь в безропотной ненависти к нему и не ища законных мер противодействия»1.
К этому следует добавить, что если речь идет о проявлении «жажды начальствования» в такой специфической сфере общественных отношений как уголовное судопроизводство, то в роли «бессловесной жертвы» окажутся не только подчиненные, но и, в первую очередь, граждане, вовлеченные в процесс расследования уголовных дел.
А.Б. Соловьев и М.Е. Токарева указывают на такие существенные черты прокурорского надзора, как исключительность (эта функция присуща только прокурору) и независимость от ведомственных влияний2.
Напротив, процессуальный контроль со стороны руководителя следственного органа носит ярко выраженный внутриведомственный характер, и потому, по мнению А.Г. Халиулина, не может быть объективным, так как за нарушение, допущенное подчиненным следователем, несет ответственность и руководитель. Это может привести к ситуации, когда следователь будет при принятии решения руководствоваться не своим внутренним убеждением и законом, а мнением начальника, что, в свою очередь, может повлечь за собой многочисленные нарушения прав лиц, участвующих в судопроизводстве. Декларируемого укрепления авторитета и самостоятельности следователя не произойдет3. Аналогичной позиции придерживается и ряд других авторов4.
Значение полномочий прокурора по надзору за процессуальной деятельно стью органов предварительного следствия
В качестве ориентира можно использовать предложение В.В. Клочкова: «целесообразно сохранить полномочие прокурора давать следователю лишь такие указания, которые определяются функциями надзора за исполнением законов, а не руководства следствием»1. Аналогичный подход был предложен М.Н. Маршу-новым2, А.Б. Соловьевым3, Г.П. Химичевой4, О.В. Химичевой5. Этот подход в целом успешно был применен отечественным законодателем, как мы видели в первой главе исследования, при разработке Устава уголовного судопроизводства.
Таким образом, прокурору должно быть предоставлено право давать следователю указания в случаях, когда по делу были выявлены допущенные при производстве следствия нарушения закона, что констатировано в соответствующих правовых актах прокурорского надзора: постановлениях об отмене незаконных и (или) необоснованных постановлений следователя, постановлении о возвращении уголовного дела для дополнительного следствия или пересоставления обвинительного заключения, письменном требовании прокурора.
При этом процессуальная самостоятельность следователя должна быть обеспечена предоставлением ему права обжалования полученных письменных указаний прокурора в порядке, предусмотренном ч. 3 ст. 38, ч. 4 ст. 39 УПК РФ, соответствующие изменения в которые предлагаются в исследовании.
Право вносить представления об устранении нарушений закона, допущенных должностными лицами органов предварительного следствия.
Одним из наиболее активно используемых прокурором полномочий по устранению нарушений закона является право внесения представления об устранении нарушений закона и способствующих им причин и условий. Само представ 1 Клочков В. В. К разработке концепции прокурорского надзора в уголовном процессе // Социалистическая закон
Данное полномочие при осуществлении надзора за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия традиционно широко применялось на практике1. Более того, несмотря на то, что его использование не было основано ни на нормах Уголовно-процессуального кодекса, ни на нормах главы 3 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», внесение представления было «узаконено» разделом 2 «Надзор за исполнением законов органами, осуществляющими предварительное расследование» формы федерального статистического наблюдения «П» .
Генеральный прокурор РФ ориентирует своих подчиненных на принятие мер реагирования «по фактам неоднократного установления срока предварительного следствия одними и теми же руководителями следственного органа, если общая его продолжительность будет более чем на один месяц превышать срок, установление которого относится к их компетенции»3. В качестве мер реагирования здесь могут выступать, безусловно, только представления об устранении нарушений закона.
В отсутствие надлежащего правового регулирования прокуроры обосновывали (и продолжают обосновывать) свои представления ссылкой на статью 24 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» (например, представление об устранении нарушений уголовно-процессуального законодательства № 15-27-2011 от 09.10.2011 г., внесенное заместителем Уральского транспортного прокурора в адрес начальника Следственного управления УТ МВД России по УрФО4).
Часть авторов, пишущих на эту тему, не видят принципиальной проблемы в реализации данного полномочия, указьшая лишь, что праву прокурора внести представление об устранении нарушений закона не соответствует обязанность руководителя следственного органа их устранить, и что необходимо предусмотреть обязанность руководителя следственного органа выполнять требования представления прокурора о нарушении законности1.
Однако проблема правомерности использования представления объективно существует. Об этом свидетельствуют не только обоснованные сомнения исследовате-лей в априорной универсальности применения полномочий "общенадзорного" характера при осуществлении надзора за процессуальной деятельностью3, но и данные правоприменительной практики.
Так практика использования представлений в сфере надзора за деятельностью следователей Следственного комитета была повсеместно прекращена в связи с изданием письма Следственного комитета при прокуратуре РФ от 25 марта 2008 г. N 208-3259-08 «О порядке рассмотрения представлений прокуроров», поскольку в УПК определен конкретный механизм реагирования на выявленные прокурором нарушения со стороны следователя в виде требования об устранении нарушений, допущенных в ходе предварительного следствия4. Это нашло отражение и в решениях судов по жалобам работников СК на незаконность представлений прокуроров5.
Отказывая в удовлетворении представлений прокуроров, руководители следственных органов СК РФ указывают, в частности, что отношения следователя 163 и прокурора в ходе осуществления последним надзора за предварительным следствием регулируются исключительно Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации, что прямо вытекает из положений ч.ч. 1,2 ст. 1 и ч. 1 ст. 7 УПК РФ. Полномочия прокурора в уголовном судопроизводстве определены ст. 37 УПК РФ и являются исчерпывающими. Полномочия прокуроров, осуществляемые в рамках надзора за исполнением законов (ст.ст. 21-25.1 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации»), в том числе, внесение представлений об устранении нарушений закона, не распространяются на сферу надзора за предварительным следствием1.
В условиях «правового вакуума» прокурорами по регулярно выявляемым нарушениям закона в территориальных органах Следственного комитета РФ направляются информации об их устранении, не являющиеся актами прокурорского реагирования и не влекущие каких-либо негативных последствий в случае их нерассмотрения по существу2. Согласно данным Уральской транспортной прокуратуры в 2012 г. руководителям следственных подразделений было направлено 20 информации о состоянии законности (правильнее было бы их назвать -«о грубых нарушениях уголовно-процессуального законодательства» - А.С.), по которым руководители следственных подразделений ограничились формальными ответами, не приняв реальных мер по устранению нарушений закона. По выявленным транспортными прокурорами 392 нарушениям федерального законодательства, допущенным следователями в досудебных стадиях, к ответственности привлечены только 4 должностных лица Уральского следственного управления на транспорте СК РФ3.
Полномочия прокурора по устранению нарушений закона, допущенных органами предварительного следствия, а также причин и условий, им способствующих
В свою очередь, по характеру нарушений закона основания направления дел на дополнительное расследование авторы подразделяют на 3 вида: 1) нарушения требований ст. 73 УПК РФ, выразившиеся в недостаточной обоснованности предъявленного обвинения, в неисследованности всех сторон совершенного деяния, непривлечении к уголовной ответственности всех лиц, причастных к его совершению, либо в неправильной квалификации содеянного, устранение которых сопряжено с необходимостью изменения обвинения на более тяжкое или существенно отличающееся по фактическим обстоятельствам от ранее предъявленного; 2) нарушения предписаний УПК РФ о порядке, основаниях и сроках производства следственных и иных процессуальных действий, влекущие признание полученных доказательств недопустимыми; 3) нарушения процессуальных прав участников уголовного судопроизводства. Далее в монографии приводится перечень существенных нарушений уголовно-процессуального закона, бесспорно влекущих возвращение уголовного дела для производства дополнительного расследования2.
Не вызывает сомнений практическая востребованность данных предложений, их безусловное методическое, ориентирующее значение. Но полноценно заменить законодательное регулирование они не могут.
Предлагаемое другими авторами решение - дополнение п. 2 ч. 1 ст. 221 УПК РФ фразой «в целях устранения существенных нарушений федерального законодательства, допущенных в ходе предварительного следствия»3 - на наш взгляд, не является достаточным для решения обозначенной проблемы. Более предпочтительным представляется присоединиться к точке зрения, сформулированной А.П. Кругликовым и поддержанной Н.Ю. Лебедевым. А.П. Кругликов считает необходимым включение в УПК РФ статьи под названием «Основания возвращения дела для дополнительного расследования»1.
Н.Ю. Лебедев ведет речь об основаниях возвращения уголовного дела только прокурором, а не руководителем следственного органа и прокурором (как А.П. Кругликов), в остальном отличия в позициях указанных авторов не носят существенного характера2.
Нетрудно заметить, что основой для формулирования оснований послужила ст. 232 УПК РСФСР, о чем говорят и авторы предложений.
Изучение существующей практики возвращения прокурорами уголовных дел для производства дополнительного расследования подтверждает необходимость предлагаемых дополнений УПК РФ.
Так, проанализировав 104 постановления прокуратуры Октябрьского района города Екатеринбурга о возвращении уголовных дел для производства дополнительного следствия за период 2008-2013 г.г., можно сделать следующие выводы.
Прежде всего, в описательно-мотивировочной части постановления прокуроры констатируют, что «предварительное следствие проведено с нарушениями уголовно-процессуального законодательства, которые не могут быть устранены в ходе судебного рассмотрения уголовного дела». Далее прокуроры указывают статьи УПК РФ, требования которых, по их мнению, были нарушены. Как правило, это статьи 6, 7, 73, 171 УПК РФ.
После ссылок на статьи УПК РФ прокуроры переходят к изложению существа допущенных нарушений, а также к формулированию указаний о производстве следственных и иных процессуальных действий, которые необходимы для устранения отмеченных нарушений. Таким образом, помимо процитированной формулировки - «предварительное следствие проведено с нарушениями уголовно-процессуального законода 1 Кругликов А.П. Возвращение уголовного дела для дополнительного расследования руководителем следственного органа или прокурором //Российская юстиция. 2009. № 2. С. 58-59. 2 Лебедев Н.Ю. Указ. соч. С. 64-65. 192 тельства, которые не могут быть устранены в ходе судебного рассмотрения уголовного дела» - других обоснований, почему допущенные нарушения закона должны повлечь возвращение уголовного дела для производства дополнительного расследования, постановления прокуроров не содержат.
На наш взгляд, это не в полной мере соответствует положениям ч. 4 ст. 7 УПК РФ. Такие постановления уязвимы для критики, что подтверждает изучение практики их обжалования (изучены 9 постановлений прокурора Октябрьского района города Екатеринбурга «Об отказе в удовлетворении ходатайства следователя об отмене постановления о возвращении уголовного дела для производства дополнительного расследования» за тот же период времени). Интересно, что, не усматривая оснований для отмены обжалуемого постановления, прокурор фактически повторяет формулировку о невозможности устранения допущенных нарушений в ходе судебного рассмотрения уголовного дела1.
УПК РФ не предоставляет прокурору права изменить обвинительное заключение, смягчив обвинение, дополнить список свидетелей по уголовному делу, составить новое обвинительное заключение, прекратить дело. Между тем, возможны ситуации, когда подобные решения объективно необходимы. К.Б. Кали-новский справедливо отмечает, что возвращение уголовного дела следователю, например, для решения вопроса о прекращении дела «ведет к значительному увеличению сроков следствия и содержания под стражей. Кроме того, исполнение данного решения прокурора приостанавливается в случае обжалования его следователем, а само обжалование может быть многоступенчатым. Такой громоздкий механизм противоречит праву быть судимым без неоправданной задержки (п. «с» ч. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах)»1.
Аналогичную правовую ситуацию - установление прокурором безусловных, не требующих дополнительного расследования, оснований прекращения уголовного дела или уголовного преследования (например, истечение сроков давности) - моделируют и другие правоведы, обосновывая вывод о непоследовательности действующей правовой конструкции принимаемого прокурором решения в данном случае2.
Похожие диссертации на Полномочия прокурора по надзору за процессуальной деятельностью органов предварительного следствия: вопросы теории, практики, законодательного регулирования.
