Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Концепция конституционно-правового ограничения прав и свобод человека и гражданина 14
1.1. Понятие и виды ограничений 14
1.2. Генезис конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина . 30
1.3. Зарубежный опыт конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина 50
Глава 2. Формы ограничения прав и свобод челове ка и гражданина . 66
2.1. Статусные ограничения 66
2.2. Режимные ограничения 93
2.3. Ограничения прав и свобод человека и гражданина в правовых позициях Конституционного Суда Российской Федерации 116
Заключение . 133
Список использованных источников и литературы 146
- Генезис конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина
- Зарубежный опыт конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина
- Режимные ограничения
- Ограничения прав и свобод человека и гражданина в правовых позициях Конституционного Суда Российской Федерации
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена проблемами определения пределов реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина, а также возможностей и критериев их ограничения. Должное их решение имеет важное значение как для формирования доктрины российского конституционного права, так и для развития государственно-правовой практики.
В связи с прикладным характером конституционных норм, устанавливающих ограничения прав личности (ч. 3 ст. 55), таковые все чаще являются предметом обсуждения специалистов, рассматривающих эту проблематику в практической плоскости. Необходимость ограничений обосновывается, во-первых, нарастанием угрозы международного терроризма, в связи с чем, как правило, говорят о характерном для всего мирового сообщества кризисе либеральных ценностей. Во-вторых, специфически российский аргумент сводится к констатации разрыва между правами и свободами, закрепленными в и реальной социальной практикой, в которой эти права не могут быть осуществлены.
На высоком государственном уровне также обращается внимание на ограничение прав человека. Например, в Послании Президента РФ Федеральному Собранию от 12 декабря 2012 г. таковые были затронуты в статусном аспекте: …если человек выбрал госслужбу, он должен быть готов к ограничениям, к общественному контролю …1. В данной связи было предложено ограничить права чиновников и политиков на зарубежные счета, ценные бумаги и акции.
Актуальность темы поддерживается отсутствием научных разработок, по
священных ограничению прав и свобод человека в конституционной теории и
практике. Исследовательское внимание конституционалистов неоднократно фо
кусировалось на проблемах конституционных основ ограничения личных не
имущественных прав в деятельности органов внутренних дел
(С.М. Воробьев), конституционных основ ограничения прав и свобод челове
ка и гражданина в Российской Федерации (А.А. Подмарев), конституционно-
правовых оснований ограничения основных прав и свобод человека и граж
данина и их реализация в деятельности органов внутренних дел
(В.В. Барбин), правовых основ ограничения прав и свобод человека и граж
данина в условиях военного положения в Российской Федерации
(А.Б. Чемакин). Вместе с тем вопрос ограничения прав и свобод человека в
конституционной теории и практике, несмотря на его научно-практическую
актуальность и значимость, не составлял объекта самостоятельного диссер
тационного исследования.
1 Послание Президента РФ Федеральному Собранию от 12 декабря 2012 г. // Российская газета. 2012, 13 декабря.
В силу приведенных выше аргументов, считаем актуальной для исследования тему, посвященную проблеме ограничения многообразия субъективных конституционных прав и свобод человека в России.
Степень научной разработанности темы диссертации обусловлена значимостью ограничений прав и свобод человека и гражданина в конституционной теории и практике.
Среди ученых, разрабатывающих общетеоретические, а также
отраслевые проблемы прав и свобод человека и гражданина, можно указать
Э.М. Аметистова, С.А. Бурьянова, В.С. Верещетина, Н.С. Волкову,
Н.Н. Вопленко, В.К. Забигайло, А.А. Златопольского, А.П. Иванова,
Г.В. Игнатенко, И.П. Ильинского, Е.В. Клинову, С.С. Кравчука, В.И. Крусса,
И.А. Ледях, Е.А. Лукашеву, М.Г. Маковецкую, Н.И. Марышеву,
Т.Н. Матюшеву, А.С. Мордовец, Р.А. Мюллерсона, В.А. Патюлина,
Ф.М. Рудинского, И.А. Стародубцеву, Б.Н. Топорнина, И.Е. Фарбера,
В.М. Чхиквадзе, Е.А. Шахунянца, Б.С. Эбзеева, Л.М. Энтина и др.
Большой вклад в разработку института ограничений прав и свобод
человека и гражданина с учетом видового многообразия последних внесли
отечественные ученые: В.Н. Агеев, Ю.Н. Андреев, В.Д. Ардашкин,
А.Л. Бабаков, А.Л. Васин, Д.И. Дедов, В.В. Долинская, В.Д. Зорькин, В.А. Лебедев, И.М. Приходько, А.В. Шмоткин, Н.А. Щеголева и др.
Конституционно-правовые проблемы ограничения прав и свобод
человека и гражданина, а также специальные правовые режимы исследованы в
трудах таких авторов, как В.В. Вышкварцев, А.В. Должиков, В.Б. Исаков,
В.В. Лазарев, В.В. Лапаева, Д.Ш. Пирбудагова, С.В. Пчелинцев,
Т.С. Рыбакова, Т.Я. Хабриева, С.Н. Шевердяев и др.
Объектом диссертационного исследования выступили общественные отношения, складывающиеся в связи с ограничением конституционных прав и свобод человека в Российской Федерации.
Предмет работы составили конституционные и иные отраслевые нормы, отражающие условия и порядок ограничения прав и свобод человека в Российской Федерации.
Цель исследования состояла в комплексном конституционно-правовом анализе ограничения прав и свобод человека, а также в разработке на основе этого предложений по совершенствованию законодательства и правоприменительной практики в этой области.
Для достижения заявленной цели автором были поставлены и решены следующие задачи:
– определить понятие и виды ограничений прав и свобод человека;
– рассмотреть развитие конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека;
– проанализировать зарубежный опыт конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека;
– охарактеризовать статусные ограничения прав и свобод человека;
– исследовать содержание режимных ограничений прав и свобод человека;
– систематизировать правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации об ограничении прав и свобод человека;
– сформулировать предложения, направленные на совершенствование законодательства об ограничениях прав и свобод человека.
Методологической основой исследования явились общенаучные и специальные способы познания правовых явлений и процессов. В ходе диссертационного исследования использовались исторический, системный и формальнологический подходы; методы анализа и синтеза, индукции и дедукции. Особое внимание уделялось методу сравнительного правоведения и технико-юридическому способу исследования проблем совершенствования законодательства и правоприменительной практики. Использование указанных методов позволило комплексно изучить заявленный объект, провести обобщающий теоретический анализ, выработать научные предложения и рекомендации.
Теоретическая основа диссертационной работы сформирована с
учетом разработок и выводов таких авторов, как С.С. Алексеев, М. В. Баглай,
М.И. Байтин, В.М. Баранов, Г. А. Борисов, Н. В. Витрук, В. Г. Ермаков,
А.В. Малько, Г. В. Мальцев, М. В. Мархгейм, М. Н. Марченко,
Н. И. Матузов, В. С. Нерсесянц, А. Н. Нифанов, О. Н. Полухин,
В. Н. Самсонов, Ю. Н. Старилов, Б.А. Страшун, Ю.А. Тихомиров,
Е. Е. Тонков, Б. Н. Топорнин, С. В. Тычинин, В.А. Четвернин и др.
Правовую основу диссертационного исследования составили Конституция Российской Федерации 1993 г.; федеральные конституционные законы (от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», от 30 мая 2001 г. № 3-ФКЗ «О чрезвычайном положении», от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении»); положения арбитражно-процессуального, гражданского, гражданского процессуального, уголовного, уголовно-процессуального, семейного, трудового кодексов и кодекса об административных правонарушениях; федеральные законы (от 3 апреля 1995 г. № 40-ФЗ «О Федеральной службе безопасности», от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», от 15 августа 1996 г. № 114-ФЗ «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию», от 28 марта 1998 г. № 53-ФЗ «О воинской обязанности и военной службе», от 27 мая 1998 г. № 76-ФЗ «О статусе военнослужащих», от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и ис-
полнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», от 12 июня 2002 г. № 67-ФЗ «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации», от 25 июля 2002 г. № 151-ФЗ «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации», от 27 мая 2003 г. № 58-ФЗ «О системе государственной службы Российской Федерации», от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму», от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», от 2 марта 2007 г. № 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации», от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ «О противодействии коррупции», от 30 декабря 2008 г. № 307-ФЗ «Об аудиторской деятельности», от 24 июля 2009 г. № 209-ФЗ «Об охоте и о сохранении охотничьих ресурсов и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», от 27 ноября 2010 г. № 311-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации», от 28 декабря 2012 г. № 272-ФЗ «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации»); законы (от 15 мая 1991 г. № 1244-I «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации», от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации», от 21 июля 1993 г. № 5485-I «О государственной тайне»); подзаконные нормативные правовые акты.
Проанализированы также международно-правовые акты, в содержании которых имеются нормы, ограничивающие права и свободы личности.
На основании анализа норм конституций ряда иностранных государств было проведено обобщение зарубежного опыта нормативного закрепления ограничений прав и свобод человека и гражданина.
Эмпирическая основа диссертационного исследования охватывает материалы судебной практики Конституционного Суда Российской Федерации; статистические данные, аналитические материалы, касающиеся темы работы; а также нормативные правовые акты, утратившие юридическую силу.
Научная новизна работы заключается в том, что на основании выполненных соискателем исследований:
– разработана новая научная концепция конституционно-правового ограничения прав и свобод человека и гражданина в видовом многообразии сущностных, статусных и режимных оснований;
– предложены меры по оптимизации процесса применения статусных и режимных ограничений прав и свобод личности в Российской Федерации;
– доказана необходимость расширения понимания ограничения прав и свобод человека в аспекте конституционно-правового института, правоотношения, возникающего между личностью и государством при обстоятельствах, предусмотренных Конституцией Российской Федерации и федеральным законодательством, вида деятельности органов государственной власти в связи с тем, что органы государственной власти являются субъектами данного процесса, элемента правового статуса личности в смысле ч. 3 ст. 17 и ст. 64 Конституции России), самоограничения при определении места работы;
– введена в научный оборот авторская трактовка статусных и режимных ограничений прав и свобод человека и гражданина.
На защиту выносятся следующие положения, обладающие элементами научной новизны:
1. На основе анализа доктринальных источников с учетом конституци
онно-правовых положений, а также ориентируясь на необходимость поиска
новых научных подходов к решению практических проблем ограничения
субъективных прав, автором предложена собственная формулировка рас
сматриваемого понятия. Ограничение прав и свобод человека и гражданина –
конституционно обусловленная, нормативно определенная, процессуально-
конкретизированная система изъятий из юридического положения лица в
статусных, режимных или иных целях.
2. Анализ генезиса конституционно-правового регулирования (совет
ско-республиканские источники) ограничений прав и свобод человека и
гражданина позволил выделить следующие периоды:
1918-1923 гг. – классовый с фрагментарным (точечным) указанием сущностного ограничения (применительно к избирательному праву – ст. 19 и 36 Конституция РСФСР 1918 г.);
1924-1935 гг. – пробельный (не содержит ограничительных норм в связи с целевой спецификой принятых конституций);
1936-1976 гг. – включенно-недискриминационный (норма об ограничении субъективных прав локализована в положении вместе с принципом недискриминации – ст. 123 Конституции СССР 1936 г. и ст. 127 Конституции РСФС 1937 г.);
1977-1978 гг. – сопряжено-недискриминационный с включением норм сущностных ограничений (ст.ст. 36 и 96 Конституции СССР 1977 г.);
1978-1992 гг. – исходно-определяющий (в Конституции РСФСР с учетом вносимых в нее изменений содержались практически все нормы об ограничениях прав и свобод человека сущностного, статусного и режимного характера);
1993 г. до настоящего времени – комплектный (в Конституцию 1993 г. включены все нормы об ограничениях прав и свобод человека сущностного, статусного и режимного характера).
3. Анализ концептуальных и конституционно-отраслевых позиций, ка
сающихся ограничения прав и свобод человека, позволил расширить пони
мание данного правового феномена в следующих проявлениях:
– конституционно-правовой институт (наличие в Конституции Российской Федерации, федеральном законодательстве норм однородного характера, регламентирующих заявленный правовой феномен);
– правоотношение (между личностью и государством при обстоятельствах, предусмотренных Конституцией Российской Федерации и федеральным законодательством);
– вид деятельности государственных органов (по установлению сущностных, статусных и режимных ограничений прав и свобод человека);
– элемент правового статуса личности (в смысле ч. 3 ст. 17 и ст. 64 Конституции России);
– самоограничения (при определении места или сферы деятельности).
4. В диссертации предложено авторское определение статусных огра
ничений прав и свобод человека. Они представляют собой такую их разно
видность, которая обусловлена спецификой различных оснований приобре
тения конкретного юридического состояния.
С учетом этого выделены варианты статусных ограничений прав и свобод человека, связанных:
– с осуществлением государственной или муниципальной службы,
– занимаемой должностью,
– наличием гражданства иного государства (государств);
– с соответствующими судебными решениями.
5. По мнению автора, режимные ограничения прав и свобод человека и
гражданина целесообразно трактовать как изъятия из юридического положе
ния неопределенного круга лиц, обусловленные специальным состоянием
правоотношений в государстве (в отдельной его части), и выражающиеся в
определенной степени неблагоприятности для реализации соответствующих
субъективных прав и свобод.
Обосновано выделение двух базовых видов режимных ограничений – чрезвычайно-режимные и регулятивно-режимные. В первом определяющим критерием является режимная территориальность, обусловливающая сущность и содержание мер ограничительного воздействия в отношении субъективных прав и свобод, исходя из пространственной определенности их носителей. Во втором – режимно-предметный критерий, связанный с правоогра-
ничительным воздействием на субъект (лицо), ситуационно подпадающий под действие специального режима.
6. В диссертации приведены доводы в пользу оптимизации процесса
применения статусных и режимных ограничений прав и свобод личности в
Российской Федерации путем:
– разработки и принятия Правительством Российской Федерации акта, который бы определял все негативные условия при приеме и прохождении гражданином государственной службы;
– дополнения Федерального конституционного закона «О чрезвычайном положении» нормой, закрепляющей возможность конкретизации и специализации его положений посредством федеральных законов;
– законодательного введения специальных принципов ограничения прав и свобод – полноты законодательного закрепления элементного состава ограничений субъективных прав и свобод; гарантированности со стороны государства материальной и (или) организационной компенсации при ограничении прав и свобод личности – во все акты, устанавливающие регулятивно-правовой режим;
– понятийного уточнения ст. 3 «Требования, предъявляемые к судье» Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-1 «О статусе судей в Российской Федерации» в части, касающейся разграничения между требованиями, ограничениями и запретами.
7. Анализ правовых позиций Конституционного Суда Российской Фе
дерации по вопросам ограничений прав и свобод личности и с учетом сфор
мулированных в работе выводов о проблемных аспектах правового регули
рования таких ограничений, позволил автору обосновать необходимость:
– ликвидации пробела в превентивно-правовом аспекте деятельности Конституционного Суда Российской Федерации по вопросу о режимных ограничениях прав и свобод личности регулятивного характера путем инициирования соответствующими субъектами проверки конституционности положений Федерального закона «О противодействии терроризму» в части установления правового режима контртеррористической операции;
– формулирования Конституционным Судом Российской Федерации, систематизированного перечня критериев реализации принципа соразмерности ограничений прав и свобод личности в виде его правовой позиции в рамках итогового решения по делу, сопряженному с оценкой конституционности вопроса об ограничениях субъективных прав и свобод.
Теоретическая значимость диссертационного исследования обоснована тем, что:
– доказаны положения, вносящие вклад в расширение представлений об изучаемом явлении;
– изложены концептуальные положения конституционно-правового ограничения прав и свобод человека и гражданина;
– раскрыты формы ограничения прав и свобод человека и гражданина;
– изучено развитие конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина;
– проведена модернизация подхода к классификации форм ограничения прав и свобод человека и гражданина, обеспечивающая получение новых результатов по теме диссертации.
Практическая значимость диссертационного исследования выражается в том, что его результаты могут быть использованы в законотворческой и иной нормотворческой деятельности, правоприменительной практике государственных органов, а также при разработке и преподавании курсов конституционного права, теории государства и права, связанных с правами и свободами человека, а также при разработке учебно-методических пособий и спецкурсов.
Апробация результатов исследования осуществлена в порядке обсуждения и одобрения на заседаниях кафедры конституционного и муниципального права Юридического института НИУ «БелГУ», а также в процессе участия в международных, всероссийских и межрегиональных научно-практических конференциях.
Диссертация является логическим завершением работы автора, основные положения которой нашли отражение в одиннадцати научных публикациях общим объемом более 5 п. л.
Структура диссертации обусловлена ее целью и задачами, а также логикой поставленной проблемы. Работа состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка использованных правовых источников и литературы.
Генезис конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина
Неизбежность определенных ограничений прав и свобод обусловлена сотрудничеством людей в рамках реализации их субъективных прав и свобод в обществе. Ограничения опосредованы, прежде всего, необходимостью уважения прав личности, а также востребованностью нормального функционирования общества и государства, равно как и любого коллектива51. В рамках данного участка работы исследовательское внимание будет сосредоточено на теоретических и регулятивно-правовых аспектах генезиса ограничений прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации.
Отметим, что в советский период жесткой критике подвергались статьи буржуазных конституций, в которых допускались ограничения конституционных прав. Из учебника в учебник переходило известное положение о том, что каждая статья этих конституций закрепляет «две палаты»: первая провозглашает право, а вторая содержит оговорку, позволяющую нарушать провозглашенное право52. Указанный своего рода стереотип при характеристике западных конституций был основан на позиции К. Маркса относительно французской Конституции 1852 г.53. Далее уточним, что в советское время в отечественной юридической науке прослеживалась тенденция хотя бы в общих чертах отметить необходимость установления баланса интересов личности и государства, а также роли ограничительных мер в этом процессе. Так, существенное внимание к проблемам, связанным с соотношением интересов личности, общества, государства, а также статуса граждан было отмечено в отечественных научных работах 60-80-х гг. XX в. Принцип единства интересов личности и общества в социалистическом праве являлся одним из основополагающих применительно к конституционным правам и сво- 31 бодам54. Советская правовая наука признавала безусловным тезис, что интересы общества, государства, личности, социальных общностей и групп существуют неизолированно друг от друга. По этому поводу М.В. Баглай, указывал: достижение индивидуальной свободы связано с целями, которые ставит перед собой каждый человек. Целевые установки должны согласоваться с интересами остальных людей и всего общества в целом55. По мнению А.А. Мишина, речь фактически шла о балансе индивидуальных свобод и государственной безопасности, что обусловливало решение проблемы: какими границами можно определить свободное использование конституционных прав и свобод, если не ставить под угрозу существование самой государственности56? Типично при этом аргументировалась главенствующая (преобладающая) роль интересов общества и государства, но не личности57.
В то время было правилом, что слияние интересов личности и государства является необходимым условием подлинной свободы человека. Вместе с тем декларировалось, что единое понятие свободы личности отсутствует, так как фигуры последней вообще не существует, а есть личности трудящихся и эксплуататоров58. Отсюда следовало заключение о классовой сущности термина «свобода личности», которая почти в течение всего периода существования СССР являлась определяющей. По этой причине в научной литературе преобладал тезис, в соответствии с которым на службе у интересов государства, являясь менее значимыми, должны быть права человека59. Высказанная позиция была имманентна как для СССР, так и для иных государств социалистического лагеря60. Современная научная литература такой правовой феномен объясняет тем, что неотъемлемым качеством как советского, так и всякого любого тоталитарного общества является наличие принципа преобладания государственных интересов в ущерб интересам индивида61, где многочисленные запреты и ограничения сводят на нет институт прав и свобод62. Принципиально новыми теоретическими суждениями в формировании подхода к приоритетам во взаимоотношениях индивида и государства были суждения, предложенные Г.В. Мальцевым еще в конце 60-х гг. XX в. Их суть заключалась в следующем: - некоторые ограничения свободы личности в отдельных случаях объективно необходимы и разумны; - смыслом и целью отношений государства и человека в социальном и юридическом планах является всемерное и неуклонное обеспечение свободы личности63. Данный тезис, по существу, был первой попыткой отражения в отечественной юридической науке приоритета интересов личности над государственными интересами. Конечно, такая позиция кардинально отличалась от консолидированного устойчивого мнения о безусловном приоритете государственных интересов. Уточним, что в условиях тоталитарного государства такие высказывания были единичными и не могли быть перспективными для последующего серьезного понимания и развития на более обширной платформе. В связи с этим они получили поддержку лишь спустя длительное время, когда для этого появились объективные предпосылки. Серьезный вклад в развитие рассматриваемых правоотношений осуществлен усилиями Б.С. Эбзеева. Ученый обосновал тезис о невозможности при осуществлении конституционного права видеть исключительно личные или общественные интересы64. Аксиоматичен был и тот факт, что свобода человека не является абсолютной, а ограничивается социальными пределами. В этом контексте И.Е. Фарбер указывал, что такие ограничения для отдельного человека являются правилами поведения, принятыми и одобренными обществом65. Аналогичной точки зрения придерживался и В.А. Патюлин. По его мнению, реализация свобод имеет свои определенные законом границы, за которыми свобода, если ею злоупотребляют, становится антисоциальным действием66. Достаточно близка по содержанию и позиция Е.А. Лукашевой, которую она занимала в последний период существования СССР: режим авторитаризма анархии появляется при подчинении индивида государству или при безусловном утверждении государством всех без исключения интересов личности67. Внимание акцентировалось и на том обстоятельстве, что соотношение интересов общества и личности, коллективного и индивидуального – это многогранное явление, включающее введение возможных ограничений прав и свобод личности68. Появление разнообразных факторов чрезвычайного содержание – крайне характерная черта последних лет существования СССР (например, Баку, Вильнюс, Тбилиси, Ошская область Киргизской ССР и др.). Они требо- 34 вали определенных мер со стороны государства69. В связи с этим Б.Н. Топорнин ставил вопрос о необходимости разработки юридических гарантий, направленных на соблюдение субъективных прав и свобод, учитывая интересы государственной безопасности и общественного порядка70. В силу ряда объективных причин проблема определения границ государственного вторжения в область личной свободы человека актуализируется и приобретает особую значимость только в начале 90-х гг. ХХ в., со стартом переходного периода в строительстве обновленной России, существенно изменившем суждения о соотношении притязаний личности, общества и государства71. Переходные этапы общественного развития влияют на актуальность проблем ограничения прав личности в разрезе составной части целостного процесса установления и правовой регламентации рационального баланса интересов личности, общества и государства72.
Зарубежный опыт конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина
Построение оптимальной модели, коррелирующей предоставление свободы каждому человеку и гражданину и разумное ограничение этой свободы на основе интересов государства и общества112 является в настоящее время одной из актуальных задач российского конституционного строительства. Конституция Российской Федерации для этих целей также использует такой термин как «ограничение». Отметим, что это теоретическая категория, и она не имеет официальной легальной интерпретации, что и обусловило наличие множества научных подходов к определению ограничения. Вместе с тем, уточним, что исследование однопорядковых норм заявленного правового феномена в конституциях зарубежных государств позволит расширить доктринальные представления об ограничении субъективных прав личности. В данной связи представляется целесообразным рассмотреть опыт конституционно-правового регулирования ограничений прав и свобод человека и гражданина на примере стран СНГ ввиду наличия их общей правовой истории с Россией. Считаем, что исследование такого опыта может способствовать интеграции его положительных сторон в законодательство и практику отечественной модели ограничения прав личности.
Итак, рассмотрение конституций стран СНГ на предмет выявления в них норм, закрепляющих ограничение прав личности, позволило сделать вывод, что соответствующие положения в различном объеме присутствуют во всех учредительных актах фокусной группы. Для решения дальнейших задач исследования на основе осуществленного анализа, по мнению автора, целесообразно совокупность всех привлеченных конституционных норм разделить на следующие группы. 1. Центрально-собирательные нормы содержат общие абстрактные установления относительно ограничения прав и свобод личности в государстве. Как правило, выражены в одной или двух статьях и включают в себя такие параметры как адресат-субъект ограничения, цели и механизм ограничения, соразмерность, а также обособление специальных режимов. Так, в Конституции Республики Армения113 содержится две искомые нормы (ст.ст. 44 и 45). Здесь следует отметить, что ограничения указаны в отношении прав и свобод человека и гражданина. Относительно права на свободу мысли, совести, вероисповедания, собственного мнения, права на объединения, собираться мирно, без оружия, для проведения митингов, шествий и демонстраций, права участвовать в управлении государством отмечено, что они могут быть ограничены только законом. При этом определены условия: если это необходимо для защиты государственной и общественной безопасности, общественного порядка, здоровья и нравственности общества, защиты прав и свобод, чести и доброго имени других лиц (ст. 44). В ст. 45 установлено, что отдельные права и свободы человека и гражданина, за исключением личных, могут временно ограничиваться в законодательно определенном порядке в период военного положения или в случае непосредственной опасности, угрожающей конституционному строю. В качестве комментария по перечисленным конституционным нормам укажем, что положительным здесь видится установление прав личности в качестве объекта ограничения. Также считаем, позитивным отображение механизма ограничения – на основе закона для различных групп субъективных прав с предусмотрением соответствующих оснований и условий. Также заметим, что это одна из немногих конституций, в которых центрально-113 собирательные нормы включают в себя информацию ограничительно-конкретизирующих норм. Следует обратить внимание на ст. 23 Конституции Республики Беларусь, где также установлена возможность ограничить права и свобод личности исключительно в случаях, изложенных в законе в целях интересов национальной безопасности, общественного порядка, защиты нравственности, здоровья населения, прав и свобод иных лиц. Таким образом, определен соответствующий законодательный механизм и зафиксированы определенные цели. Но далее в ст. 63 того же акта наряду с ограничением вводится в оборот конструкция «приостановление осуществления прав и свобод личности». Таковое становится возможным лишь при введении в определенных Конституцией и законом порядке и пределах чрезвычайного или военного положения. Однако есть ремарка – осуществляя особые меры в период чрезвычайного положения, не могут подвергаться ограничению отдельные личные права. Полагаем, наличие ряда таких смежных конституционных формулировок не может повлиять на их эффективное правоприменение, ввиду терминологической неопределенности. Далее уместно указать ст. 14 и 47 Конституции Таджикистана114. В первой из них предусмотрено ограничение прав и свобод только граждан в определенных целях, связанных с обеспечением прав и свобод других граждан, общественного порядка, защитой конституционного строя и территориальной целостности республики. Но не указан механизм такого ограничения. В ст. 47 Конституции Таджикистана перечислены личные права, которые в условиях чрезвычайного положения не могут подвергаться ограничению. Здесь же интересно рассмотреть положения Конституции Украины115. В ее ст. 66 определено, что не могут подвергаться ограничению конституционно определенные права и свободы личности, кроме случаев, которые предусмотрены в Конституции Украины. Таким образом, зафиксирован только конституционный механизм. Последовательно отмечено, что можно устанавливать некоторые ограничения прав и свобод применительно к условиям военного или чрезвычайного положения с указанием хронологического периода действия таких ограничений. Не могут быть ограничены личные права и свободы. Отметим, что указанная формулировка по сравнению с иными имеет более узкий перечень условий, в которых ограничиваются конституционные права.
Интересна формулировка ч.ч. 1 и 3 ст. 39 Конституции Казахстана116, в которой также установлена возможность ограничения прав и свобод человека и гражданина в целях определенных целях: защита конституционного строя, охрана общественного порядка, прав и свобод человека, здоровья и нравственности населения. В ч. 3 заявленной статьи перечислены личные права и свободы, которые не подлежат ограничению. В качестве оригинальной и положительной здесь следует заметить использованную формулировку, не допускающую ни в одной из форм, ограничивать права и свободы граждан по политическим мотивам. Вместе с тем учредительный акт не предусматривает ни природы механизма ограничения права, ни обособления специальных режимов. Аналогичны приведенным в плоскости объектов установления ч. 2 ст. 20 Конституции Киргизии117. Более широк только перечень целей ограничения. Здесь нужно указать на защиту национальной безопасности, общественного порядка, охрану здоровья и нравственности населения, защиту прав и свобод иных лиц. Полезна конструкция данной статьи, указывающая на то, что вводимые ограничения должны быть соразмерными указанным целям. В этом же установлении отображен запрет на принятие подзаконных нормативных правовых актов, которыми ограничиваются права и свободы человека и гражданина. Обратим внимание и на ч. 3 ст. 20 Конституции Киргизии. В несколько иной формулировке, чем в Конституции Казахстана здесь указано на невозможность установления ограничения прав и свобод в иных целях и в большей степени, чем это предусмотрено Конституцией.
Отметим, что рассматриваемая норма отличается от иных аналогичных норм фокусной группы учредительных актов тем, что в ней наиболее детально отображены и консолидированы положения относительно ограничения прав личности. Так, в ее ч. 4 содержится перечень неподлежащих ограничению конституционно установленных гарантий запрета, а в ч. 5 определены соответствующие субъективные права. Уточним, что в Конституции Киргизии в наибольшем объеме по сравнению с иными актами фокусной группы перечислены параметры ограничения прав и свобод человека и гражданина (см. Таблица 1). Далее уделим внимание Конституции Молдавии118. В ней имеется отдельная статья 54 с наименованием «Ограничение осуществления прав или свобод Конституции Молдавии». В ч. 1 приведенной нормы предусмотрено ограничение прав на основе закона с определением широкого перечня целей такого ограничения. Среди последних укажем на защиту национальной безопасности, охрану общественного порядка, общественного здоровья или морали, прав и свобод граждан, проведение уголовного расследования, предупреждающего последствия стихийных бедствий или аварий.
Режимные ограничения
Поставленные в настоящей работе цель и задачи позволили выделить две ключевые формы ограничения прав и свобод личности – статусные и режимные, – что ориентирует на относительно самостоятельное их исследование. В данной связи, учитывая логику развития проблемы, акцентируем внимание на второй из указанных форм посредством определения и анализа сущности и содержания режимных ограничений в заявленной сфере как при мера содержательной характеристики и направления оптимизации практики законодательного закрепления ограничительного воздействия государства на исследуемый объект.
Так, в целях обоснования выделения режимных ограничений субъективных прав и свобод и раскрытия их содержания следует обратиться к выявлению их сущностных признаков. С одной стороны, режимные ограничения обладают характеристиками и свойствами правовых ограничений в целом. К таковым в рамках общей теории права относят следующие: связь с неблагополучными условиями (угроза или лишение определенных ценностей) для осуществления собственных интересов субъекта, сопряженная с одновременной направленностью на их сдерживание и удовлетворение интересов противостоящей стороны, общественных и государственных интересов в охране и защите; уменьшение объема возможностей, свободы и прав личности; отрицательная правовая мотивация; цель снижения негативной активности; направленность на обеспечение общественных отношений в контексте нормального (обусловленного правом) осуществления, в том числе, связанное с выполнением функции их охраны и защиты186 и др. Дополняя указанный перечень, приведем позицию о том, что применение ограничительных мер правового порядка также осуществляется в целях гармонизации частных и публичных общественных интересов: «правообладатель вынужден в силу закона не совершать часть своих положительных действий по осуществлению своих позитивных полномочий с целью соблюдения публично-правовых интересов и законных интересов отдельных лиц»187. Следовательно, ограничение прав и свобод личности, для которого в целом характерно наличие вышеуказанных признаков, возможно не только в правоохранительных и правозащитных, но и в регулятивных правоотношениях, то есть, в процессе правового регулирования в целом.
В данной связи можно уточнить (расширить) и конечную цель такого ограничения. В контексте обеспечения прав и свобод личности – это гармоничное сочетание (удовлетворение) индивидуальных и общественных потребностей, интересов; такое урегулирование (ограничение) поведения отдельной личности, которое не позволяло бы нарушать права других участников общественных отношений, интересы общественного правопорядка188. Подтверждает такой вывод и позиция В.С. Соловьева, согласно которой сущность права состоит в равновесии двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага189. Представляется, отмеченные выше признаки можно отнести к категории общих для всех видов выделяемых нами ограничений субъективных прав и свобод – сущностных, статусных и режимных.
Что касается видовых признаков режимных ограничений, таковые, исходя из наименования, находятся в непосредственной связи с категорией «правовой режим» и являются сопряженными уже с его характеристиками. Так, под правовым режимом в юридической литературе предлагается понимать: социальный режим объекта, определенный в правовых нормах и обеспеченный совокупностью юридических средств190; порядок праворегулиро-вания, состоящий из комплекса юридических средств, характеризующих особое сочетание взаимодействующих между собой дозволений, запретов, а также позитивных обязываний векторного регулирования191; результат такого регулятивного воздействия в рамках конкретной отрасли права192; совокупность всех позитивных предписаний, закрепленных в нормах императивного и диспозитивного характера, а также основанных на них субъективно-правовых притязаний, существующих и действительных с точки зрения права и контекстно определяющих права, обязанности, дозволения, запреты и предписания всех лиц по поводу того предмета (явления), в отношении которого они установлены193; особый порядок правового регулирования, выраженный в установленном сочетании юридических (правовых) средств и формирующий желаемое социальное состояние и конкретную степень благоприятности или не благоприятности в целях удовлетворения интересов определенных субъектов права194, и др. В целом, оценивая положительно представленные определения, нами в большей степени поддерживается последнее из них – в силу своей целостности и минимизации употребления оценочных и многозначных терминов (его авторами являются Н.И. Матузов и А.В. Малько). В данной связи можно обозначить и базисные конструктивные признаки правового режима, предлагаемые авторами, а именно: обязательное законодательное установление и обеспечение со стороны государства; наличие специфической цели регламентации конкретных сфер общественных отношений, в рамках которой выделяются субъекты и объекты права во временных и пространственных границах (конституционно обусловленная целенаправленность); особый (определенный) порядок правового регулирования, включающий юридические средства и характеризующийся их конкретно-целевым сочетанием; установление и конкретизация степени благоприятности или не благоприятности в целях удовлетворения интересов указанных субъектов.
Уточним, что установление и действие правового режима (правовых режимов) ориентированы на придание адекватности и эластичности юридической форме, позволяют ей учитывать различия множественных социальных связей, оперативнее реагировать на особенности разных субъектов и объектов, временные и пространственные факторы, имеющиеся в сфере действия права195. Здесь же следует согласиться, что правовой режим отражает степень жесткости правового регулирования, формат ограничительного и стимулирующего воздействия, предельный уровень активности субъектов, их правовой самостоятельности196. При этом для правового режима такие условия, как время, пространство, круг лиц, на которых он распространяется, имеют особое значение. Эти три компонента, применительно к любому правовому режиму, имеют вполне определенное, «живое» содержание, всегда своеобразное и непременно связанное с длящимися социальными процессами197. В данной связи правовой режим как особый регулятор социальных процессов находится в непосредственной связи с таким явлением, как «правовое состояние». Поддерживая точку зрения М.И. Байтина и В.М. Баранова, под таковым можно понимать особый вид социального состояния – сложный, относительно самостоятельный элемент правовой системы, выступающий закрепленным образованием и выражающий меру (степень) процесса движения субъектов или объектов (юридического) бытия в рамках определенных временных и пространственных отношений198. При этом синонимичное соотношение категории «правовое состояние» и «правовое положение» с объективных позиций позволяет выделить общеконструктивную черту режимных ограничений субъективных прав и свобод, сформулировав ее как «режимно-правовое состояние (положение)».
Ограничения прав и свобод человека и гражданина в правовых позициях Конституционного Суда Российской Федерации
Конституция Российской Федерации, одновременно устанавливая обязанность государства признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина (ст. 2) и возможность их ограничения в строго определенных целях (ч. 3 ст. 55, ст.ст. 56, 87, 88), закрепляет комплекс гарантий, направленных на соблюдение баланса между интересами государства и правовым статусом личности. При этом приведенные ранее результаты исследования позволяют констатировать, что в институциональном аспекте только суд является устойчивой, не подлежащей преобразованию гарантией обеспечения субъективных прав и свобод при их ограничении. Подтверждением тому служит и ряд конституционных установлений: ч. 2 ст. 23 определяет судебное решение в качестве обязательного элемента (условия) ограничения права на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений; применительно ко всем правам и свободам личности в ст.ст. 46-54 и др. закреплены базовые судебные гарантии, подлежащие осуществлению вне зависимости от видов и форм рассматриваемых ограничений; ч. 3 ст. 118 придает стабильность судебной системе Российской Федерации и прямо запрещает создание чрезвычайных судов. Достаточно высоко оценивая системную организованность и действенность судов в России, следует подчеркнуть, что в вопросе ограничения прав и свобод личности в настоящее время особое значение приобретают такие их функции, как превентивно-правовая и интерпретационная. И здесь ведущее место занимает Конституционный Суд Российской Федерации (далее – Конституционный Суд, Суд), компетенционная составляющая которого позволяет предупреждать кризисные ситуации в исследуемой сфере или минимизировать их последствия, а также ориентировать, направлять в конституционно-правовом ключе как законодателя и правоприменителя, так и личность – носителя субъективных прав и свобод. Более того, актуальность поставленной в работе задачи, связанной с рассмотрением правовых позиций Конституционного Суда по вопросам об ограничениях прав и свобод личности, обусловлена доктринальными изысканиями в данной области. В частности, исследователями подчеркивается практика частых обращений Суда к конституционным нормам, регулирующим заявленные вопросы: после принятия закона, регламентирующего его деятельность, Конституционным Судом вынесено около ста пятидесяти постановлений, в которых прямо затрагивался вопрос об ограничении прав и свобод граждан233, а также многократно большее число определений, нередко содержащих фокусные правовые позиции. В данной связи представляется обоснованным акцент на правовых позициях Конституционного Суда по заявленной в работе тематике.
Учитывая выделенные в диссертации формы ограничений субъективных прав и свобод, проанализируем итоговые решения Конституционного Суда в части его правовых позиций, касающихся, соответственно, проблемных аспектов применения статусных и режимных ограничений в законодательстве и правоприменительном процессе. При этом уделим внимание отдельным фокусным группам обращений граждан, составляющих предмет рассмотрения Конституционного Суда в исследуемой области.
Так, наиболее демонстративно в деятельности Суда представлены итоговые решения, содержащие правовые позиции по вопросам обжалуемых ограничений субъективных прав и свобод лицами со специальным процессуально-правовым статусом (подозреваемыми, обвиняемыми, подсудимыми, истцами, ответчиками, третьими лицами и др.), приобретаемым в рамках определенного юридического процесса. При этом контекстная оценка предмета рассмотренных Судом обращений свидетельствует о том, что основная их масса связана с включенностью заявителей в уголовный процесс и неопределенностью конкретных норм профильного законодательства.
Исходя из результатов проведенного анализа судебной практики в указанной сфере, можно сделать вывод, что в большинстве случаев заявители обжалуют в Конституционном Суде положения различных статей Уголовно-процессуального234 и Уголовного кодексов Российской Федерации в части их несоответствия конституционным установлениям, закрепляющим как субъективные права и свободы, так и пределы и условия их ограничения. Более того, в качестве актуальной современной тенденции можно назвать «неудовлетворенность» заявителей рядом положений указанных законов, выступающих по замыслу законодателя процессуальной гарантией при ограничении субъективных прав и свобод, связанных с сущностью уголовного процесса и спецификой правового статуса включенных в него субъектов.
Так, рассмотрев жалобу Т.Е. Зайфер, ранее являвшейся судьей федерального суда общей юрисдикции и привлеченной в качестве обвиняемой по уголовному делу, о признании неконституционной ст. 448 Уголовно-процессуального кодекса России, Конституционный Суд, ссылаясь, в том числе, на ряд ранее вынесенных решений по аналогичным обращениям, подчеркнул, что нормы данной статьи предусматривают специальный (усложненный) порядок возбуждения уголовных дел и производства по ним в отношении указанных в уголовно-процессуальном законе категорий лиц, включая судей федеральных судов общей юрисдикции, и предоставляют им дополнительные процессуальные гарантии, которые, не исключая уголовную ответственность за совершенные преступления, посредством определенного усложнения процедур уголовного преследования обеспечивают их защиту при осуществлении публичных профессиональных обязанностей. Опровергая доводы заявителя в части, что указанная статья исключает возможность допроса обвиняемого лицом, которое вынесло постановление о привлечении в качестве обвиняемого, и не позволяет лицу, осуществляющему предварительное расследование, самостоятельно решать вопрос о квалификации и объеме предъявленного обвинения, Суд определил, что обжалуемая ст. 448 не вводит каких-либо ограничений права обвиняемого защищаться от предъявленного обвинения, в том числе, посредством дачи показаний, а равно не препятствует стороне обвинения предъявлять, изменять и дополнять обвинение, основываясь на имеющихся в уголовном деле доказательствах. Следовательно, оспариваемая статья, выступающая дополнительной гарантией неприкосновенности лица, имеющего статус судьи, при разрешении вопроса о привлечении его в качестве обвиняемого по уголовному делу, не может расцениваться как нарушающая конституционные права заявителя235.
Аналогичной позиции о соответствии конституционным положениям и невозможности ограничения субъективных прав и свобод нормами гарантирующего характера Конституционный Суд придерживался и при рассмотрении обращений, в которых оспаривалась конституционность иных положений уголовно-процессуального и уголовного законодательства, устанавливающих, как правило, условия минимизации ответственности, наказания и др., а также дополнительные гарантии для лиц с особым процессуальным статусом236. Между тем, такой вектор нельзя признать абсолютным: по ряду разрешенных в данном ключе вопросов имеются особые мнения судей Конституционного Суда, которые последовательно и аргументировано обосновывают собственную позицию, противоположную отраженной в итоговом судебном решении237. С одной стороны, данный факт свидетельствует об определенных дефектах в законодательных подходах и конструкциях, до конца не устраненных решением Конституционного Суда, а с другой, – о разумной «подвижности» в деятельности органа конституционного контроля, позволяющей с учетом изменений в правовой ситуации выносить адекватное действительности решение, не всегда соответствующее ранее принятым. При этом именно в таком аспекте проявляется независимость судей Конституционного Суда, в конечном счете, формирующих уже его правовые позиции наиболее оптимальным образом и в соответствии с конституционными установлениями.
Между тем, в практике Суда хотя и в численном меньшинстве, но имеют место иные правовые позиции, касающиеся статусных ограничений в процессуальной сфере и представляющие интерес в контексте предпринятого исследования. И здесь следует отметить еще одну тенденцию: Конституционным Судом при вынесении решения по рассматриваемой категории обращений конструктивно учитывается, позитивный или негативный процессуальный статус имеет заявитель. То есть, применительно к жалобам лиц, привлеченных к юридической ответственности или отбывающих (несущих) наказание, на ограничения их конституционных прав Судом, как представляется, обоснованно, подчеркивается, что их (негативный) статус по своей природе носит ограничительный характер, что не позволяет «уравнивать» их с иными лицами, такого статуса не имеющими. К примеру, рассмотрев жалобу А.В. Соколова, в которой оспаривается конституционность ч. 2 ст. 20 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»238, согласно которой переписка подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, с родственниками и иными лицами осуществляется только через администрацию места содержания под стражей и подвергается цензуре, и признав ее не нарушающей конституционные права заявителя, Суд сформулировал следующую правовою позицию. Законодательно определенная цензура допустима при наличии обоснованных подозрений в том, что подобная переписка непосредственно ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит противоправный характер, прежде всего в случаях, указанных судом в обоснование решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу; при этом Судом подчеркивается, что указанное решение уже само по себе влечет для лица, в отношении которого применяется данная мера пресечения, соответствующие ограничения239. В свою очередь позитивный процессуальный статус заявителя (не связанный с прямым ограничительным воздействием) ориентирует Конституционный Суд, при наличии достаточных к тому конституционных оснований, ставить перед законодателем (правоприменителем) задачу об устранении необоснованно ограничительных нормативных правовых положений (практических решений). Так, например, рассмотрев жалобу Е.В. Алейниковой (в рамках соединенного дела) Суд, признав не противоречащими Конституции России оспариваемые нормы, а также сформулировав задачу законодателю по совершенствованию правового регулирования в соответствующей сфере, обозначил следующую правовую позицию.
