Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 3
ГЛАВА 1. ПОНЯТИЕ И ПРЕДПОСЫЛКИ КОНСТИТУЦИОННОГО
ПРАВОПОЛЬЗОВАНИЯ В СФЕРЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА 24
1. Конституционное содержание и отраслевая локализация
предпринимательской деятельности 24
2. Сущность и видовое многообразие правопользования в сфере
предпринимательства 40
3. Рациональные и духовные предпосылки пользования правом
на предпринимательскую деятельность 70
4. Собственность и природные ресурсы как предпосылки
конституционного правопользования 86
5. Конституционное форматирование как основание пользования правом
на предпринимательскую деятельность 111
ГЛАВА 2. КОНСТИТУЦИОННОЕ ОПОСРЕДОВАНИЕ ПОЛЬЗОВАНИЯ ПРАВОМ
НА ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 124
1. Понятие и формы конституционного опосредования
правопользования 124
2. Ограничение пользования правом на предпринимательскую
деятельность 133
3. Регулирование пользования правом на предпринимательскую деятельность 156
4. Понятие и основная градация принципов конституционного
опосредования правопользования '.". 182
5. Интерпретированные принципы пользования правом
на предпринимательскую деятельность 202
6. Интерпретированные принципы гарантирования и защиты права
на предпринимательскую деятельность 217
ГЛАВА 3. МЕХАНИЗМ КОНСТИТУЦИОННОГО НОРМАТИВНОГО ОПОСРЕДОВАНИЯ ПОЛЬЗОВАНИЯ ПРАВОМ НА ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКУЮ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 233
1. Понятие, назначение и средства конституционного нормативного опосредования
правопользования 233
2. Конструкция механизма конституционного нормативного опосредования
правопользования 256
3. Конституционное гарантирование в механизме нормативного
опосредования правопользования 273
ГЛАВА 4. КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВОПОЛЬЗОВАНИЕ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ
ПРАВОМ 312
1. Злоупотребление правом как неконституционное
правопользование 312
2. Виды и способы злоупотреблений правом на предпринимательскую
деятельность 322
3. Противодействие злоупотреблениям правом на предпринимательскую
деятельность 337
БИБЛИОГРАФИЯ 373
Введение к работе
Актуальность темы исследования связана с необходимостью научной разработки такой модели конституционного правопорядка и обоснования перехода к такой правовой системе в Российской Федерации, где основной формой (способом) реализации права и воплощением принципа его верховенства явилось бы конституционное правополъзование. Под конституционным правопользованием при этом следует понимать как непосредственное так и - преимущественно - опосредованное пользование каждым человеком и гражданином своими правами и свободами для целей обеспечения и обретения тех непротивоправных благ, которые он полагает актуальными для своей жизнедеятельности1. Актуализация конституционного правопользования как основной формы осуществления права не умаляет ценности и возможностей традиционных форм (способов) реализации права, «отраслевых» правовых связей, отношений и процедур: юридическая жизнь не должна потерять в своем конкретном наполнении. Но все правовые отношения частного и публичного характера, в которые будут вступать субъекты права при достижении соответствующей системной трансформации, можно и нужно будет рассматривать, как возникающие в силу конституционных оснований и существующие «параллельно» и в принципиальной соотнесенности с конституционным правопользованием.
Приоритетом в решении названной задачи обладает наука конституционного права, где, однако, доминирует правозащитное направление исследований, хотя «охрана прав человека не может служить отличительной чертой» этой отрасли . В результате целый комплекс обстоятельств, свя-
1 Такая правовая система, в свою очередь, будет «юридически опосредовать коренные общест
венные преобразования в соответствии с новой (конституционной - В.К.) целевой ориентаци
ей». См.: Сорокин В.В. Концепция эволюционного преобразования правовых систем в пере
ходный период: Монография. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002. С. 200.
2 См.: Автономов А.С. Методологические аспекты исследования системы категорий конститу
ционного права / Теоретические проблемы российского конституционализма. М., 2000. С. 13.
«Наука конституционного права охватывает исследования основных объективных законов, за
кономерностей и тенденций развития правового регулирования политических отношений на
современном этапе», - считает этот ученый. Отчасти соглашаясь с такой позицией, мы полага
ем, что адресованное современному российскому государству контекстуальное конституци
онное требование признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека как высшую
ценность, привносит такую правовую составляющую в регулируемые конституционным правом
отношения, которая позволяет трактовать их как «политические» уже в самом широком смыс
ле, вполне относимом и к конституционному правопользованию.
занных с ситуационными переходами от основных прав и свобод к правам субъективным, абстрактно (модельно) не выявлен и системным образом не упорядочен. В нормативных правовых актах различных видов и уровней наблюдается неоправданное смешение (неразграниченность) таких различных по своей природе, содержанию и назначению элементов системы права как права и свободы человека и субъективные права, что порождает трудности обеспечения и защиты первых. Ставя вопрос о необходимости трансформации правовой системы, мы предполагаем тем самым, что идея конституционного правопользования должна получить соответствующее научное осмысление и общественное восприятие (уровень правосознания); повлиять на текущую модернизацию систем права и законодательства; способствовать обновлению юридической практики.
Необходимость построения общей теории конституционного пользования основными правами и свободами человека вытекает из совокупного смысла положений, закрепленных в статьях 2, 17 и 18 Конституции Российской Федерации (далее - Конституция), диктуется мировыми юридическими стандартами и реалиями. Серьезным препятствием на этом пути представляется выраженная неоднородность самих прав и свобод как «ме-таправовых» феноменов, достаточно разнообразных по сущности и содержанию, и не синхронным образом развивающихся. Кажется очевидным, например, что не может быть унифицированной модели пользования правами и свободами негативного и позитивного характера, либо теми, которые предложено определять как соматические, последовательно актуализируемые именно в экономически преуспевающих постиндустриальных сообществах1. (В первом случае приоритет получают средства предупреждения внешнего «вторжения» в сферу негативного статуса личности, во втором - обеспечения возможностей оптимального самовыражения, а в третьем - непротивоправной локализации, минимизации негативных социальных следствий происходящего.) Перспективной выглядит стратегия «накопления» теоретических разработок применительно к отдельным конституционным полномочиям для последующего индуктивного обобщения.
1 См.: Крусс В.И. Личностные («соматические») права человека в конституционном и философ-ско-правовом измерении: к постановке проблемы. Государство и право. 2000. № 10; Ковлер А.И. Антропология права: Учебник для вузов. М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА-ИНФРА*М), 2002. С. 425 - 427.
Научные интересы автора связаны с правом на предпринимательскую деятельность (ч. 1 ст. 34 Конституции), которое, по его мнению, характеризует уникальная сущностно-содержательная специфика сочетания негативного (либерального) и позитивного (социального) начал, связь с интересами публичного и частного характера1. «Однако, - как пишет А.С. Автономов, - проблема соотношения публично-правовых и частноправовых начал в Конституции России до сих пор не нашла своего исследовате-ля» . Комплексное осмысление этой проблематики позволяет говорить и о специфической актуальности теории пользования правом на предпринимательскую деятельность.
Всемирный процесс преобразования общественной жизни имеет в России дополнительное содержание. Ученые юристы, в унисон представителям других социальных наук, констатирую «беспрецедентную неоднозначность, разнонаправленность и нестабильность» продолжающегося «переходного периода»3. Одной из требующих научного осмысления составляющих «потока преобразований» является правовое оформление свободы экономической самореализации личности. Право на предпринимательскую деятельность, а также право иметь имущество в собственности, владеть, пользоваться и распоряжаться им как единолично, так и совместно с другими лицами (ч. 2 ст. 35 Конституции) получают статусное «единство» в явлении предпринимательства4. Автором было заявлено положение о «солидарной» природе права на предпринимательскую деятельность, что
См.: Крусс В.И. Конституционное право личности на предпринимательскую деятельность в Российской Федерации. Дисс. ... канд. юрид. наук и автореф. указ. дисс. М., 1997. С. 1 - 4 и др. Отдельные положения и выводы этого исследования получают сегодня «повторное» научное прочтение. См., например: Дружинин Д.Н. Экономические права и свободы граждан РФ (конституционно-правовой аспект). Автореф. ... канд. юрид. наук. Ростов-на-Дону, 2003. С. 11, 16, 20 и др.
2 См.: Автономов А. Сочетание публично-правовых и частноправовых начал в Конституции
Российской Федерации // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 2003. № 4
(45). С. 80.
3 См.: Сорокин В.В. Концепция эволюционного развития правовой системы в переходный пе
риод. Автореф. дисс.... док. юрид. наук. Екатеринбург, 2003.
В этой связи указывалось, что в отличие от чисто функционального («живого») труда предпринимательская деятельность, как правило, дополняется стадией целевого экономического оперирования его овеществленными результатами. Такой «объективированный» труд, при соблюдении необходимых юридических условий, и приобретает правовое качество (правовую характеристику) собственности. См.: Крусс В.И. Конституционное право личности... Автореф. дисс.... канд. юрид. наук. С. 2 - 4,7, 19.
позволяло говорить о принципиальной сочетаемости пользования им с общественными интересами в условиях конституционного правопорядка.
Содержание и последствия новейшего социального реформирования обусловили смещение акцентов исследования. Ухудшение жизни большинства российского народа проявлялось в контексте либерализации экономики. Внутренняя установка не позволяла автору согласиться с выводом о решающей связи этих процессов. Однако и за рамками российского опыта появлялись констатации того, что, даже при достаточном изобилии, государства - в условиях рыночной экономики - почти нигде не преуспевают в решении, казалось бы, простой проблемы удовлетворения основных потребностей каждого1. Иррациональность и несправедливость социально-экономического порядка вынуждают говорить о себе как о выражении сущности либерализма .
На этом фоне растет не только «взаимное презрение» власти и общества, но и «полное неверие в потенциальные возможности [права] ре-шать социальные проблемы» в России. В современной западной философии те же тенденции выступают органической характеристикой глобальной постсовременности4. Становиться очевидным: утверждая (по инерции), что экономические предпосылки правового нигилизма порождает только плановая, командно-административная экономика5, - мы упрощаем проблему, и игнорируем ее современное выражение.
В свое время, В.Д. Зорькин писал о бесплодности стремлений совместить свободу личности как основной социальный принцип с всесилием государства6. Однако российский конституционализм дал немало концептуальных обоснований возможности преодоления этого порока7. В си-
1 См.: Gilgorov V. The Great Transformation Revisted II Balkan Forum. 1996. №4. P. 25,29.
2 См.: Пшеворский А. Демократия и рынок. Политические и экономические реформы в Восточ
ной Европе и Латинской Америке. Пер. с англ. / Под ред. Бажанова В.А. М.: «Российская поли
тическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. С. 200.
3 См.: там же. С. 20.
4 См., например: Бодрийяр Ж. Прозрачность зла. М.: Добросвет, 2000. С. 108 -109 и др.
5 См.: Гулина О.Р. Исторические корни и особенности правового нигилизма в современной
России. Автореф. дисс... канд. юрид. наук. Уфа: РИО БашГУ, 2002. С. 18.
6 См.: Зорькин В.Д. Чичерин. М., 1983. С.74.
7 См, в частности: Конституционализм: исторический путь России к либеральной демократии:
Сб. документов / Авт.-сост.: А.В. Гоголевский (вступительная статья, комментарии), Б.Н. Кова
лев (комментарии, библиография). М: Гардарики, 2000; Русский конституционализм: от само
державия к конституционно-парламентской монархии: Сб. документов / Авт.-сост.: А.В. Гого
левский (вступительная статья, комментарии), Б.Н. Ковалев (комментарии, библиография). М.:
туации, когда крайности либерализма заявляют о себе не менее сокрушительно, чем социалистического этатизма и государственного патернализма, кажется целесообразным «вспомнить» о той части научного наследия, где обосновывалась возможность конституционного «компромисса», связанного с идеей солидаризма. Конституционализм, отмечал еще Б.А. Кистя-ковский, основывается не только на убеждении в необходимости предоставления личности всех возможностей для самореализации, но и на той идее, что главная цель правового государства заключается в осуществлении солидарных интересов людей1. М.М. Ковалевский признавал единство генеалогии права и солидарности, а принцип солидарности полагал решающей характеристикой конституционных общественных союзов2. В русле этой традиции мы приходим к необходимости распространения идеи солидаризма на область прав и свобод человека, непосредственно связав ее с природой права на предпринимательскую деятельность.
Предпринимательство стало реальным фактором жизни в России с начала 90-х годов XX века, но уже сегодня говорят о тенденции исчезновения едва зародившегося «среднего класса»3. Поддержку человека, способного самостоятельно и инициативно решать свои экономические проблемы, всё чаще связывают с идеей созидания и преодоления кризиса отношений народа с властью. В Послании Президента РФ (далее - Президент) Федеральному Собранию РФ от 16 мая 2003 года применительно к обоснованию искомой консолидации российского народа говорится о гарантиях честной экономической самореализации свободных тружеников4. Такая характеристика выходит за рамки требований формальной законности. Одновременно - на высшем уровне - «санкционирован» термин и определена стратегическая задача «дебюрократизации» необходимых процедур предпринимательской практики, устранения «административных барьеров» в сфере малого и среднего бизнеса. Названные цели и деформации
Гардарики, 2001; Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. М., 1997; Авакьян С.А. Конституция России: природа, эволюция, современность: 2-е изд. М.: РЮИД, «Сашко», 2000.
1 См.: Власть и право. Из истории русской правовой мысли. Л., 1990. С. 146, 153.
2 См.: Ковалевский М.М. Сочинения в двух томах. Том II. СПб, изд-во «Алетейя», 1997. С. 127 -
128, 171 -172 и др.
3 См.: Открытое государство: политико-правовое видение // Государство и право. 2003. №5. С.
61.
4 Российская газета. 17 мая 2003 года. № 93 (3207).
достаточно традиционны и имеют глубокие исторические корни , но правовая наука должна подходить к их осмыслению в связи с новыми конституционными реалиями.
Конституция формально закрепила никогда ранее не практиковавшуюся в России модель соотнесенности человека и власти: признание, соблюдение и защита неотчуждаемых прав и свобод человека - как высших ценностей - является отныне обязанностью государства (ст. 2 Конституции). Однако ученые-юристы должны избегать тех крайних оценок, которые неизбежно возникают при акцентировании этой формальности. Задача юридической науки заключается в ее содействии тому, чтобы сориентированная на личность Конституция стала реально действующей, вопреки укорененной традиции недооценки человека, его прав и свобод2. Недооценка же, как правило, сопряжена с неверным пониманием сути явления. Право на предпринимательскую деятельность может быть понято вполне конструктивным для целей общественного блага образом. Разработка и системное внедрение модели конституционного пользования правом на предпринимательскую деятельность как солидарным по своей природе полномочием может способствовать не только повышению законности в сфере экономики, но и росту отношений честного и консолидированного сотрудничества хозяйствующих субъектов.
Объектом исследования является право на предпринимательскую деятельность, конституированное в Российской Федерации в ряду прав и свобод человека (как основное полномочие личности ).
См, например: Семенова А.В. Предпринимательство в России накануне Великих реформ (первая половина XIX в.). В кн. История предпринимательства в России / Книга первая. От средневековья до XIX века. М., 2000; Поткина И.В. Законодательное регулирование предпринимательской деятельности в России; Петров Ю.А. Предпринимательство и власть. В кн. История предпринимательства в России / Книга 2. Вторая половина XIX - начало XX века. М., 1999.
См.: Лукашева Е.А. Права человека как критерий нравственного измерения политики и государственной власти / Права человека и политическое реформирование (юридические, этические, социально-психологические аспекты) / Отв. ред. Лукашева Е.А. М., 1997. С. 27 и др. 3 Использование категории «основное полномочие личности» позволяет, с одной стороны, подчеркнуть качественное отличие основных прав и свобод от статусных и конкретно-субъективных, с другой - выражает идею того исключительного и неотъемлемого содержательного наполнения, которое возможно только на уровне, где личность конституционно уполномочивается к определенному (названному) свободному самовыражению. Данная категория относится к ряду собственных категорий конституционного права, органично входящих в систему его элементов, призванных выражать закономерности существования и эволюции целого класса явлений и нацеленых на организацию процесса их познания (Автономов А.С. Методологические аспекты исследования системы категорий конституционного права С. 4 - 7 и др.). Ка-
Предметом исследования является осуществление права на предпринимательскую деятельность в форме опосредованного конституционного правопользования, то есть фактически дозволенная инициативная личностная деятельность1, направленная на создание материальных и духовных благ в соответствии с общим принципом экономической свободы. Локализация предмета исследования проведена исходя из представления о том, что общетеоретические, отраслевые и институциональные аспекты предпринимательской практики получают необходимую конструкционную целостность и непротиворечивость только на уровне конституционного осмысления.
Целями исследования становятся научное обоснование необходимости общей теории конституционного правопользования, а также разработка такой концепции пользования правом на предпринимательскую деятельность в Российской Федерации, которая связала бы конструкцию механизма нормативного согласования экономической свободы личности с идеалами демократии и справедливости и оптимальный алгоритм государственно-правового воздействия на процесс пользования названным правом, равным образом соответствуя необходимым стратегиям государства правового и социального.
Методологическая и теоретическая база исследования характеризуется нетрадиционным, обусловленным объектно-предметной спецификой, сочетанием элементов. Критические доказательства справедливости искомой концептуальной модели, казалось, вполне могут быть получены средствами аналитической юриспруденции в рамках - по сути нормативистско-
тегория «основное полномочие личности» оказывается действенным инструментом познания конституционного правопользования с позиций системно-категориального подхода. Используется она и на уровне международной юридической практики, в частности - Европейского суда по правам человека. См.: М. Дженис, Р. Кэй, Э. Брэдли. Европейское право в области прав человека (Практика и комментарии). М.: «Права человека», 1997. С. 505.
1 Поэтому исключаются отношения, в которых государство, его органы и должностные лица претендуют (прямо либо опосредованно) на роль участников предпринимательской практики в качестве «субъектов» такого права. «Государство не может быть предпринимателем, ибо нельзя соединить функцию публичной власти и самостоятельность предпринимательской свободы», - справедливо отмечено в литературе (см.: Зинченко С.А., Галов В.В. Собственность и производные вещные права: теория и практика. Ростов н/Д: Издательство СКАГС, 2003. С. 151). Подобные ситуации «обречены» на неконституционное позиционирование сторон, неизбежно порождают понятийную двусмысленность восприятия и злоупотребления (см., например: Авра-шова А.А. Правовое регулирование предпринимательской деятельности склада временного хранения // Кодекс. 2003. № 1-2. С. 3 - 20).
го - подхода, где первонормой (Г. Кельзен) полагалось бы положение, выводимое из содержания ряда статей (прежде всего, - 2, 17 и 18) Конституции. Для этого были задействованы формально-логический, системный, структурно-функциональный методы научного познания. Но вскоре становится очевидным, что базисные критерии концептуального оформления искомой модели правопользования коренятся в области онтологии и аксиологии конкретного социально-экономического явления. В силу этого, методологическую базу дополняют начала общетеоретического и фило-софско-правового характера, диалектический, исторический и социологический методы. Далее обнаруживается, что ценности, базирующиеся на идее солидарности, предполагают аксиологический переход к обоснованию требований такой правовой культуры, которая не мыслима без исходных обязанностей по отношению «общине», природе, Богу1. Проект глобального правопорядка предполагает обмен юридической информацией и научными идеями, но каждое государство вправе также определять свой курс в правовой сфере . В этой связи мы разделяем точку зрения об ограниченности возможностей научной методологии в отношении идеи прав человека , а также обоснованное А.В. Поляковым с позиций коммуникативной концепции права положение о необходимости религиозно-нравственного подтверждения (легитимации) этой идеи в стране со столь специфической (в основе своей православной) культурой, какой является Россия4. Соответственно недостаточной оказывается трактовка прав человека как «морально-правового феномена, выражающего правовой размер этического минимума индивидуальных притязаний», где «нравственность нерелигиозного характера» выводится исключительно из транскультурной идеологии гуманизма5. Поэтому методологию исследования дополняют элементы культурологической и духовной гносеологии.
1 В.В. Сорокин определяет соответствующую идеолого-институциональную формацию как
«системоцентристскую» и противопоставляет ее «персоноцентристской». См.: Сорокин В.В.
Концепция эволюционного развития правовой системы... С. 51.
2 См.: Казаков В.Н. О некоторых чертах современного международного правопорядка // Госу
дарство и право. 2003. № 4. С. 88.
3 См., например: Маритен Ж. Человек и государство. М., 2000. С. 75 - 77; Агацци Э. Человек
как предмет философии // Вопросы философии. 1989. № 2.
4 См.: Поляков А.В. Общая теория права: Феноменолого-коммуникативный подход. Курс лек
ций. 2-е изд., доп. СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003. С. 76 - 77.
5 См.: Глухарева Л.И. Права человека в современном мире (социально-философские основы и
государственно-правовое регулирование). М.: Юристь, 2003. С.81, 85 и др.
Научная новизна выражена в проведенном обосновании необходимости общеправовой теории конституционного правопользования, призванной на деле обеспечить переход к правовой системе, соответствующей духу и букве Конституции, и разработке концепции пользования правом на предпринимательскую деятельность. Принципиально новой для конституционализма является развивающая известные теории солидарности (Э. Дюркгейм, Л. Дюги) идея о том, что в современных реалиях основное право на предпринимательскую деятельность должно характеризоваться как солидарное «само по себе», «внутри себя», т. е. вне решающей связи с социальным форматом его востребованности.
В основу общих параметров конституционного правопользования в сфере предпринимательства положена авторская классификация принципов нормативного опосредования, выработанная посредством нетрадиционного (по критерию) анализа базовых нормативно-правовых актов российского и международного права и интерпретационных актов Конституционного Суда РФ (далее - Конституционный Суд). Выявлены и определены общие формы конституционного опосредования правопользования (ограничение и регулирование), показана их системная связь и взаимодополняющая целостность. Авторское положение о двух видах регулирующего опосредования правопользования (прямого и косвенного целевого) позволяет непротиворечивым образом объяснить феномен регулирующей практики на уровнях субъектов Российской Федерации и муниципальных образований. Новаторский характер имеют содержательное моделирование и обоснование технологии внедрения в систему российского законодательства юридической конструкции конституционного нормативного опосредования пользования правами и свободами как базового блока соответствующего правового механизма. Впервые представлена трактовка злоупотребления правом как неконституционного правопользования и предложены универсальные (общеправовые) критерии идентификации этого явления для целей правотворческого устранения и правоприменительного (судебного) противодействия.
Источниковедческую основу исследования составили научные труды отечественных и зарубежных философов, теоретиков права, конституционалистов, представителей цивилистической науки и других отраслей науч-
ного юридического знания. Особенностью является использование широкого круга нормативных источников, связанных с опосредованием многообразных форм и видов предпринимательской практики в Российской Федерации и за рубежом, и материалов практики Конституционного Суда, а также судов общей юрисдикции и арбитражных судов, социологических и статистических данных.
Степень научной разработанности проблемы подчеркивает концептуальную новизну исследования. Юридической науке неизвестны развернутые модели правопользования и пользования конституционным правом на предпринимательскую деятельность в институциональном формате и функциональном «пространстве» его нормативного опосредования. Вместе с тем, проблемы сущности (природы), содержательной характеристики и практического осуществления основных прав и свобод человека составляют важное направление юриспруденции (в России и на Западе). Соответственно, источниками построений и выводов диссертационного исследования являются работы таких представителей отечественной и зарубежной юридической науки как С.А. Авакьян, М.В. Баглай, Н.С. Богданова, Н.С. Бондарь, К. Васак, М.Р. Воскобитова, Н.В. Витрук, Л.Д. Воеводин, Г.А. Гаджиев, Л.И. Глухарева, Г.С. Гурвич, В.М. Жуйков, Д.Л. Златопольский, Р.И. Иванова, Р,А. Каламкарян, В.А. Карташкин, Р. Кассин, А.Н. Кокотов, А.Л. Кононов, И.А. Кравец, В.А. Кряжков, Н.Я. Куприц, О.Е. Кутафин, Е.А. Лукашева, И.И. Лукашук, Е.А. Лукьянова, В.О. Лучин, Ф. Люшер, Г.В. Мальцев, Н.И. Матузов, И.Б. Михайловская, Л.А. Окуньков, В.А. Па-тюлин, С.Г. Пепеляев, Ж.-Ф. Ришар, Ф.М. Рудинский, Т.К. Хартли, В.Е. Чиркин, В.М. Чхиквадзе, Ю.Л. Шульженко, Б.С. Эбзеев, А.И. Экимов.
Концептуальное обоснование модели конституционного правопользования объективно нацеливает на выход в сферу онтологии и гносеологии философского и правового знания. Поэтому предметом осмысления становятся идеи М. Аврелия, А.С. Автономова, Н.Н. Алексеева, С.С. Алексеева, X. Арендт, Аристотеля, Н.А. Бердяева, И. Бентама, Ж. Бодрийяра, С.Н. Булгакова, М. Вебера, В.И. Вернадского, Г.В.Ф. Гегеля, Л. Дюги, Э. Дюрк-гейма, И.А. Ильина, К.Д. Кавелина, И. Канта, А.И. Ковлера, Д.А. Керимо-ва, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, Н.М. Коркунова, И.П. Малиновой, К.А. Неволина, Ф. Ницше, П.И. Новгородцева, Л.И. Петражицкого,
Платона, Плотина, И.А. Покровского, К. Поппера, В.И. Ленина, Дж. Локка, М. Лютера, К. Маркса, B.C. Нерсесянца, X. Отреги-и-Гассета, Дж. Ролза, Ж.-Ж. Руссо, В.Н. Сагатовского, Сенеки, А. Смита, Н. Рулана, B.C. Соловьева, Ф. Фабрициуса, С.Л. Франка, М. Фуко, Д.А. Хомякова, Г.Ф. Шершеневича, Л.И. Шестова, A.M. Шлезингера-младшего, Ф. Энгельса, Эпиктета, К. Ясперса.
В той же связи потребовалось использовать разработки ученых в области теории права и государства: Н.Г. Александрова, М.Н. Афанасьева, Н.В. Варламовой, Т.Л. Воротилиной, В.М. Баранова, В.А. Белова, Ж.-Л. Бержеля, В.Н. Даниленко, Д.В. Дождева, З.Д. Ивановой, Т.М. Калининой, В.Н. Карташова, В.А. Карташкина, С.А. Комарова, Б.С. Крылова, В.В. Лазарева, И.А. Ледяха, О.Э. Лейста, А.А. Малиновского, М.В. Малышевой, Ю.Л. Мареева, О.В. Мартышина, М.Н. Марченко, Н.А. Михалёвой, А.С. Мордовца, Л.А. Морозовой, Г.И. Муромцева, М.Н. Придворовой, Т.Н. Радько, М.Б. Ревновой, Ю.С. Решетова, О.Ю. Селивановой, Т.А. Синцовой, Э.В. Талапиной, Ю.А. Тихомирова, Ю.В. Тихонравова, Б.Н. Топорни-на, А.В. Хованской, А.Ф. Черданцева, В.А. Четвернина, Л.С. Явича.
С предметной локализацией диссертационного исследования связаны источники, в которых получили осмысление вопросы правового регулирования предпринимательской деятельности, включая работы Т.Е. Або-вой, В.К. Андреева, B.C. Белых, А.Г. Быкова, В.В. Галова, Г.К. Гинса, Д.И. Дедова, С.Э. Жилинского, Ж.А. Ионовой, Н.Н. Клейн, С.Э. Корха, А.Я. Курбатова, В.В. Лаптева, B.C. Мартемьянова, В.Ф. Попондопуло, О.В. Тишанской, Ю.В. Черячукина, Т.В. Шадриной, Н.А. Шебановой.
Аналогичные проблемы, в силу комплексного содержания предпринимательской практики, оказываются в центре внимания ученых-юристов отраслевой специализации. В этой связи нельзя было пройти мимо трудов и публикаций цивилистов А.В. Бенедиктова, В.А. Витушко, С.Н. Братуся, В.П. Грибанова, Р.Е. Гукасяна, В.А. Дозорцева, В.И. Емельянова, С.А. Зинченко, О.С. Иоффе, В.А. Кикотя, В.А. Лапача, М.Н. Малеиной, В.П. Мозолина, Э.Г. Плиева, К.П. Победоносцева, Б.Н. Пугинского, В.А. Рыбакова, В.А. Савельева, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, В.А. Тархова, Ю.К. Толстого, К.Ю. Тотьева, P.O. Халфиной; а также специалистов по земельному и природно-ресурсному (В.В. Безбах, Г.Е. Быстрова, М.И. Васильева,
М.Б. Егорова, И.А. Иконицкая, П.Ф. Кулинич, М.Е. Певзнер, А.А. Погребной, В.Н. Стретович, Л.П. Фомина, Г.В. Чубуков), трудовому (П.В. Климов, Л.С. Толь, С.А. Соболев) и административному (А.П. Алехин, Е.В. Глущенко, А.В. Ерицян, Е.В. Захарова, Н.Г. Салищева, Н.Ю. Хаменцева, И.С. Яценко) праву.
Методология исследования продиктовала необходимость включения в источниковедческую базу исторических и историко-правовых сочинений А.Н. Аксенова, Г.Дж. Бермана, П.А. Бурышкина, Л.Н. Гумилева. О.А. Жидкова, Н.А. Крашенинниковой, В.В. Леонтовича, Ю.А. Петрова, Д.Н. Раскина, А.В. Семенова, С.А. Соболевой, В.А. Сущенко.
На защиту выносятся следующие положения:
Конституционное правопользование является основной формой реализации (осуществления) права в Российской Федерации, призванной обеспечить фактическое верховенство конституционного принципа высшей ценности человека, его прав и свобод в условиях правового и социального государства. Конституционное правопользование есть социально позитивное и объективно проявленное обретение и усвоение каждым человеком и гражданином в процессе жизнедеятельности тех благ, которые выражают его непротивоправные (конституционные) интересы и могут быть получены в той мере, в какой они соответствуют уровню политического, социально-экономического и культурного развития государства и международным стандартам прав человека. Конституционное правопользование, универсально дополняемое исполнением конституционных обязанностей, происходит в рамках конституционных (общих) правовых отношений наряду (параллельно) с конкретными правоотношениями, в которых реализуются субъективные права и обязанности участников. Общая нормативная модель конституционного правопользования может быть построена только принципиальным (рамочным) образом, поскольку природа и содержание каждого из конституционных прав предопределяют необходимость особенных (по видам) и конкретных теоретических разработок.
Конституционное правопользование может носить непосредственный и опосредованный характер. Под опосредованием прав и свобод человека следует понимать нормативно-правовым образом выраженное, конституционное по форме и сущности (соответствующее конституционно
выраженным и выявленным смыслам конституционных идеалов, ценностей и целей) определение (конкретизацию) содержания прав и свобод, а также необходимых предпосылок, условий и способов практического пользования ими для целей осуществления правопользователями своих непротивоправных (конституционных) интересов и обретения материальных и духовных жизненных благ.
3. Правопользование в каждой определенной сфере жизнедеятельно
сти опосредуется в соответствии с системно выявленными конституцион
ными принципами. При этом конституционность выступает как внешнее
(применительно к параметрам опосредования) и внутреннее (личностное)
качество и специфическое требование правопользования. Неконституци
онное опосредование правопользования недопустимо, предупреждается и
преодолевается средствами конституционного гарантирования (включая
правосудное обеспечение). Формально неконституционное (противоправ
ное) правопользование выступает как правонарушение и сопряжено с
юридической ответственностью. Неконституционное по сути личностное
правопользование является злоупотреблением правом и требует конститу
ционного противодействия. Равным образом недопустимо злонамеренное
воспрепятствование полноценному правопользованию со стороны органов
публичной власти и должностных лиц, формально не выходящее за рамки
их компетенции (властное злоупотребление правом).
4. Всякое концептуальное обоснование правового регулирования
рыночной экономики в Российской Федерации должно проявляться как
версия конституционного опосредования пользования правом на предпри
нимательскую деятельность. Онтологическим «стержнем» и вектором кон-
ституционализации комплексного межотраслевого института предприни
мательского права выступает солидарная природа этого полномочия. Со
четание средств рационального и духовного (интуитивно-нравственного)
познания позволяет увидеть, что названная сущность совокупным образом
раскрывается через содержательные характеристики а) необходимой сво
боды, б) естественной социальности, в) творческого характера, г) духовной
осмысленности и д) интенциональной профессиональности. Такое воспри
ятие нацеливает на гармонизацию устремлений позитивной личностной
самореализации и нормативных параметров конституционного правополь-
зования, в соответствии с целью обеспечения соучастия предпринимателей в созидании общенародного блага, единой материально-духовной сферы народной жизни.
5. По содержанию право на предпринимательскую деятельность есть
неотъемлемая, конституционно определяемая и обеспечиваемая мера воз
можного и добросовестного (в контексте религиозно-культурной тради
ции) пользования личностью ресурсами своего трудового потенциала и
собственности для целей свободной экономической самореализации. На
элементарном уровне оно представлено комплексом взаимосвязанных и
взаимодополняющих правомочий, включая возможности 1) самостоятель
ного выбора конкретных форм, способов, видов, времени и места право-
пользования и ведения предпринимательской деятельности в рамках уста
новленных конституционных ограничений и при соблюдении конституци
онных праворегулирующих условий; 2) обусловленные сохранением соб
ственности правопользователя на долю продукта предпринимательской
деятельности, соразмерную его личному (функциональному и операцион
ному) вкладу, за вычетом конституционно определенных изъятий (налогов
и сборов); 3) требования от всех органов и должностных лиц государства и
местного самоуправления деятельного признания всего объема названных
правомочий, а также их эффективного конституционного гарантирования и
защиты (правосудного обеспечения).
С позиций правового принципа эквивалентности, в отношениях труда и собственности юридически справедливое требование соразмерности оформляет стремление сохранить каждому своё. Но в масштабе гражданского общества такая эквивалентность становится асоциальной и разрушительной, ведет к «поэтапному» выводу за рамки достойной жизни большинства народонаселения и установлению «элитарного правопорядка». Конституционное правопонимание выдвигает по отношению предпринимательской деятельности и ее результатам принцип солидарной правовой эквивалентности (конституционной справедливости), призванный обеспечить фактическое соответствие российского государства конституционно установленным характеристикам правового и социального.
Идея конституционного правопользования позволяет говорить о самостоятельном практическом значении конституционного института
права собственности, как основания соответствующих отраслевых и институциональных конкретизации. Конституционный подход дает возможность показать одновременно и абсолютный характер полномочий частного лица в отношении своего (принадлежащего ему) имущества, и легитимно утвердить принципиальные критерии внешнего ограничения такого права, получающего солидарное «наполнение». Взятое в качестве элемента целостного конституционного института право частной собственности не нуждается в «дополнительных» обязывающих характеристиках, кроме тех конституционно закрепленных требований, которые ограничивают пользование всяким основным правом.
Солидарный характер возможностей владения, пользования и распоряжения землей и другими природными ресурсами для целей предпринимательской деятельности, по сути, «удваивается»: общая функциональная составляющая подкрепляется здесь солидарным назначением объектов этих прав, их общенародной «данностью». Право граждан и их объединений иметь в частной собственности землю (ч. 1 ст. 36 Конституции) является принципиально самостоятельным конституционным полномочием, синтетически объемлющим правомочия и земельного, и гражданско-правового характера, и не может трактоваться как объектно-субъектная конкретизация права частной собственности как такового. Исключительно конституционный смысл соответствующей категории исключает дальнейшую экстраполяцию института частной собственности (включая понятийно-категориальный аппарат) на природные ресурсы России.
Конституционное развитие либертарной теории права (B.C. Нер-сесянц) и положение об «открытом» перечне форм собственности (ч. 2 ст. 8 Конституции) дают возможность законодательного установления института приватизированной собственности на имущество, перешедшее к предпринимателям в процессе «разгосударствления» общенародного достояния в период реформ 90-х годов. Такое, «сущностно ограниченное» (в сравнении с классической моделью) обстоятельствами своего «рождения», право не допускает, а предполагает «правовосстановительные ограничения». Перспективным представляется вариант универсального «приватизационного налога», базовая ставка которого соотнесена с фактическим объемом приватизированного имущества в совокупной структуре основных
фондов субъекта предпринимательской деятельности. Бюджетные поступления от этого налога могут сыграть роль реального аналога тех номинальных целевых средств, из которых предполагалось формировать приватизационные вклады российских граждан.
10. Основными формами конституционного нормативного опосредования правопользования выступают ограничение и регулирование. Ограничением является частичная (в отличие от нуллифицирующей «отмены» и существенно изменяющего «умаления») и специфическая (функциональный аспект) модификация содержания основного права, не связанная с «изъятием» отдельных правомочий как таковых. Ограничения должны преследовать исключительно конституционно выраженные цели и быть им соразмерными; прямо и недвусмысленно закрепляться в федеральных законах в рамках единообразной нормативной стратегии; быть сориентированными на добросовестное правопользование; они не могут фактически проводиться через установление определенного порядка пользования другими «смежными» полномочиями, либо иным образом подрывать системную целостность основных прав и свобод, не имеют обратной силы и обеспечиваются мерами юридической ответственности.
Регулирование принципиально отличается от ограничения; это «текущая», объективно заданная требованиями конституционного правопорядка, форма уточнения (нормативной конкретизации) условий и последовательности пользования основными правами. Режим регулирования правопользования есть системное, основанное на законе, единство нормативно выраженных требований общего и конкретизированного характера в отношении определенных аспектов деятельности субъектов, пользующихся своими правами и свободами, либо исполняющими конституционные обязанности.
11. Принципиальные критерии нормативного опосредования пользования конкретным правом (свободой) должны быть согласованы с его сущностью и местом в иерархии конституционных ценностей. Основываясь на внутриструктурной соподчиненности нормативных блоков Конституции, можно утверждать, что «высшая» ценность прав и свобод человека не превалирует над идеалами, выраженными в Преамбуле и закрепленными в основах конституционного строя. Строение главы 2 Конституции по-
зволяет считать, что права и свободы размещены здесь в известной «субординационной» последовательности, хотя выявление природы конкретного полномочия позволяет корректировать приоритеты. Так, право каждого на благоприятную окружающую среду есть, по сути, право на достойную - физически и нравственно здоровую - жизнь, достигаемую при условии активного соучастия каждого в свободном социальном проявлении человеческого духа как солидарного экономического сотворчества. Поэтому там, где интересы, обеспечиваемые посредством пользования правом на предпринимательскую деятельность, вступают в противоречие с экологическими интересами других лиц и социума, там регулирующее опосредование должно выражать приоритет последних.
12. Конституционные принципы нормативного опосредования пользования правами и свободами человека и гражданина раскрываются фактически названным (содержательным) или отчетливо выраженным (смысловым) образом в рамках интерпретационной практики Конституционного Суда. Особое значение при этом имеет согласование принципов справедливости и равенства, как связующее общеправовое начало и необходимый момент (условие, качество) и юридического моделирования, и деятельной активности правопользователей. В этой связи важно учитывать несовпадение смыслов конституционного и формального (юридического) равенства и приоритет первого. Его-«дополнительная» весомость обеспечивается «присутствием» в требовании конституционного равенства идеи и цели солидарной справедливости.
Содержательная «корректировка» конституционных принципов пра-вопользования в правотворческой деятельности должна быть исключена. Противодействовать такого рода очаговым «деформациям» системы законодательства можно средствами судебной власти. Целесообразным представляется закрепление модели, при которой нормативные правовые акты, опосредующие пользование правами и свободами человека, должны будут проходить предварительную «экспертизу» в соответствующих судах по запросам членов законодательных органов власти субъектов Российской Федерации и представительных органов местного самоуправления, а также уполномоченных органов и должностных лиц исполнительной власти.
13. Практическую возможность конституционного правопользования призван обеспечивать соответствующий механизм нормативного опосредования, реальность и эффективность которого зависят от стратегически последовательного воплощения в системе федеральных законов его модели (конструкции). Этот механизм принципиально отличается от механизма правового регулирования, поскольку легитимно включает в себя и нормативные средства, которые (с позиций юридического правопонимания) не являются правовыми, но при этом, - выражают общую идею конституционного долженствования.
На основе анализа практики конституционного опосредования правопользования в сфере предпринимательства, предлагается искомая (перспективно универсальная) конструкция. Она включает четыре элемента (блока): 1. общая констатация предмета и цели правового регулирования; 2. принципиальная характеристика допустимых и конкретизированная для устанавливаемых ограничений правопользования; 3. видовая многоуровневая характеристика регулирующего опосредования пользования правом; 4. специальные основания и виды юридической ответственности за нарушение порядка пользования правом. В правотворческой практике эта абстрагированная (понятийная) схема наполняется «профильным» материально-правовым содержанием и внедряется в структуру федерального закона. Наиболее качественным образом такая «юридико-инженерная операция» может быть проведена при создании нового закона, но возможна и при внесении поправок и изменений в действующие акты.
14. Широкое понимание механизма нормативного опосредования конституционного правопользования позволяет включить в него блок гарантирования. При этом защита основных прав и свобод выступает как особая гарантирующая деятельность, направленная на устранение препятствий (публичного или частного характера) к пользованию такими полномочиями. Судебная защита основного права средствами судебной власти (как способ обеспечения конституционного правопользования) также обеспечивает и возможности реализации «составляющих» его субъективных прав. Любое правосудное решение должно подтверждать реальность прав и свобод человека как непосредственно действующих. Индивид может заявлять требования обеспечения и защиты не только субъективных,
но и конституционных прав, а суд, в том числе арбитражный, обязан дать соответствующую оценку его доводам.
Соответственно опасной - для цели обеспечения конституционного правопорядка - выглядит концептуальная установка, проступающая в ряде положений Арбитражного кодекса РФ, которые нуждаются в принципиальной корректировке. Так, закрепление двусмысленного понятия «экономический спор, возникающий из административных и иных публичных правоотношений» (ст. 190 АПК РФ) позволяет переносить оценку законности и правомерности нормативных и правоприменительных актов в область неформальных соглашений и примирительных процедур, что недопустимо снижает возможности правосудного обеспечения конституционного правопользования в экономической сфере.
15. Злоупотребление правом есть особого рода виновное деяние
(действие или бездействие), прямо либо косвенно направленное против
справедливого (конституированного) порядка общественных отношений,
причиняющее ущерб и/или вред личным и/или общественным благам и
непротивоправным (конституционным) интересам, выраженное в конкре
тизированных формах недобросовестного а) пользования правами и свобо
дами человека и б) уполномоченного правоприменения. Решающим при
знаком всякого злоупотребления конкретным субъективным правом или
властным полномочием является неконституционный характер происхо
дящего; формально правомерное поведение субъектов сочетается здесь с
неконституционным по сути правопользованием или правоприменением
(властным опосредованием правопользования). Базовыми критериями
идентификации правовых злоупотреблений являются угроза либо наруше
ние прав и свобод других лиц (ч. 3 ст. 17 Конституции), а равно направ
ленность правопользования против основ конституционного строя, нравст
венности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, целей обороны
страны и безопасности государства, что подтверждается закреплением со
ответствующих признаков в качестве оснований соразмерного ограниче
ния прав и свобод (ч. 3 ст. 55 Конституции).
16. Предпринимательская практика характеризуется многообразием
односторонних и согласованных способов злоупотреблений хозяйствую
щими субъектами конкретными материальными и арбитражно-
процессуальными правами. Конституционный подход раскрывает принципиальную общность происходящего. Правопользователями в этих случаях движет неконституционная заинтересованность в получении прибыли формально законными способами, но вопреки сущности (природе) самого солидарного полномочия и конституционным требованиям правопользо-вания. При таком подходе категория конституционного интереса предпринимателя «открывается» для возможностей публичной идентификации и использования в правотворческой и правоприменительной практике.
Решающее значение для целей противодействия злоупотреблениям правом имеет практика Конституционного Суда. Однако и в рамках «обычного» судопроизводства, при оценке конкретных обстоятельств и отношений, характеризующих правопользование, и принятии казуальных решений, необходимым моментом является конституционный анализ происходящего. Конституционно определенные критерии допустимости ограничений прав и свобод человека должны учитываться судами при установлении злонамеренного характера использования субъективных прав и могут быть признаны в качестве оснований для отказа в их защите. Только в плане замены «возможности» на «требование» соответствующего судебного реагирования усматривается актуальность конструкционной правки ст. 10 ПС РФ. Содержание этой нормы следует трактовать как законодательную конкретизацию ограничения пользования правом на предпринимательскую деятельность в части недопустимости злоупотреблений «составляющими» его правами. Заявление о применении данной нормы со стороны процессуального оппонента субъекта права нельзя рассматривать в качестве безусловно необходимой предпосылки использования установленного средства судебного противодействия неконституционному право-пользованию.
Практическая значимость, апробация и внедрение результатов исследования.
Фундаментальный характер исследования предполагает его текущую и перспективную востребованность со стороны научно-педагогического сообщества, а также круга субъектов, уполномоченных к правотворческой, правоприменительной и правозащитной практике в Российской Федерации. Заявленная концепция, обоснованные методологические и конструк-
ционные подходы и решения позволяют использовать их для целей конституционной модернизации правовой системы России в целом и практического обеспечения возможностей пользования правом на предпринимательскую деятельности, в частности. Положения выносимые на защиту могут составить основу для последующего научного осмысления проблемы конституционного правопользования.
Результаты исследования апробированы и внедрены посредством: опубликования в авторской монографии (Право на предпринимательскую деятельность - конституционное полномочие личности / Отв. ред. С.А. Авакьян. М.: Юристь, 2003. 672 С.) и ряде статей в научных юридических изданиях, включая четыре публикации в журналах, включенных Президиумом ВАК Минобразования России в перечень ведущих научных журналов, выпускаемых в Российской Федерации, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора наук; докладов на международных, общероссийских и региональных научных конференциях, семинарах, круглых столах; использования при разработке и в преподавании в Тверском государственном университете авторских курсов: «Философия права», «Проблемы теории права и государства», «Злоупотребление правом» и «Конституционное правопользование в экономической сфере».
Диссертация выполнена и обсуждена на кафедре конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и рекомендована к защите.
Похожие диссертации на Концепция конституционного правопользования (Право на предпринимательскую деятельность)
