Содержание к диссертации
Введение
1. Цитирование текстов внебиблейской традиции в иудео-эллинистической литературе
1.А Экскурс. Исторические корни иудео-эллинистической пропаганды... 29
1.0. Классификация текстов 34
1.1. Тексты ИЭЛ, содержащие цитаты из ВБТ 34
1.2. Тексты ИЭЛ, содержащие реминисценции из ВБТ 56
1.3. Тексты ИЭЛ, основанные на текстах ВБТ (имитации) 63
1.4. Итоги 69
2. Цитирование текстов внебиблейской традиции в Новом Завете
2.1 Свод релевантных текстов 71
2.2. Анализ релевантных текстов 84
2.3. Что дает собранный материал? Попытка синтеза 114
2.4. Итоги 120
3. Цитирование текстов внебиблейской традиции в раннехристианской литературе
3.0. Предварительные замечания 122
3.1. Отсутствие цитат в «писаниях мужей апостольских» и раннехристианских апокрифах 123
3.2. Цитата в христианской апологетике II-нач. Ill вв 127
3.3. Цитатав антигностической полемике II-III вв 156
3.4. «Строматы» Климента Александрийского - кульминация христианской практики и теории цитирования текстов ВБТ 161
3.5. Цитирование текстов ВБТ в христианской литературе III-IV вв. (краткий обзор) 180
4.3аключение
4.1. Генезис и ранний этап цитирования в раннехристианской литературе. Итоги 185
4.2. Перечень результатов работы, отраженных в диссертации 194
4.3. Перспективы исследования 195
Сокращения, принятые в диссертации 197
Библиографический список использованной литературы
- Тексты ИЭЛ, содержащие цитаты из ВБТ
- Тексты ИЭЛ, основанные на текстах ВБТ (имитации)
- Что дает собранный материал? Попытка синтеза
- Цитатав антигностической полемике II-III вв
Введение к работе
0.1. Тема и проблема диссертации. 0.1.1. Формулировка темы. В предлагаемой диссертации рассматривается цитирование текстов античной традиции в раннехристианских сочинениях. Употребление термина «античный» для характеристики «немонотеистической» эллинской литературы отражает установившуюся в науке тенденцию к противопоставлению нарождающегося христианства традиционной культуре античного мира. Мы отдаем себе отчет в том, что при всей своей специфике раннее христианство само является частью позднеантичной культуры. Это обстоятельство требует использования дополнительных терминов, характеризующих античную традицию в ее отношении к нарождающейся религии и культуре1. В то же время само противопоставление нарождающейся христианской (и, шире, монотеистической) культуры традиционной культуре эллинства вполне оправдано в целом и важно для выбранной темы в частности . Надо отметить, однако, что христианская литература, отражающая определенную идеологию, не противостоит какой-либо целостной «античной идеологии» (ибо таковой не существовало), поэтому речь не может идти о рассмотрении раннего христианства и античности как двух равноправных комплексов. В применении к теме диссертации это положение означает, что раннехристианская традиция цитирования античных авторов не имеет параллели в античной (немонотеистической) литературе как едином целом и, соответственно, не может сопоставляться с такой традицией «античного цитирования»3. Цитата является частным случаем использования чужого текста, соседствующим с такими явлениями как реминисценция, пересказ и др., в связи с чем ее требуется отграничить от этих смежных явлений и определить, в какой мере необходимо рассмотрение таковых в данном исследовании . В целом под античной цитатой подразумевается любая цитата из текста греческой или римской литературы, автор которого не был христианином, а под раннехристианской литературой - совокупность текстов, созданных в период начиная со 2-й пол. I в. и кончая 1-й пол. IV в. Однако при формулировке проблемы работы хронологические рамки в обоих случаях необходимо несколько сдвинуть, о чем подробнее будет сказано ниже5. 0.1.2. Актуальность темы. Исследования раннехристианской литературы с давних пор занимают важное место в мировой науке. Изучение разнообразных ее связей с предшествующей и современной ей литературой античного мира составляет важный предмет этих исследований6. В последние десятилетия особую актуальность приобрели изыскания, касающиеся иудейской литературы, хронологически предшествующей или современной возникновению первых сочинений христианских авторов7. Это связано с усилением того направления в историографии, теологии и библейской филологии, которое полагает, что христианская церковь стала естественным, хотя в известной степени и революционным, этапом развития иудео-эллинистической синагоги8. Революционность изменений, происходящих в процессе возникновения первых общин в Малой Азии, на Балканах, в Италии и т.д., состоит в отмене преград, разделявших еврейскую и нееврейскую части синагоги, а вне синагоги эти изменения были бы попросту невозможны.
Сама иудео-эллинистическая литература9 на греческом языке испытала серьезное влияние классической и эллинистической литератур. Поскольку же христианские авторы были знакомы с сочинениями таких иудейских писателей как Аристобул, Филон Александрийский, Иосиф Флавий, то воздействие античных текстов на христианские могло быть не только прямым, но и опосредованным10. Примыкая к указанному научному направлению, мы уделили особое внимание этому аспекту взаимосвязи христианской литературы с античной. Нам представляется, что такой подход к решению частного вопроса, которому посвящено настоящее исследование, был достаточно плодотворным . Проведенное исследование, таким образом, актуально с точки зрения современного подхода к проблеме возникновения христианской литературы, в рамках которого аналогичная работа ранее специально не проводилась. Это позволяет думать, что выводы могут быть признаны новыми и открывающими путь для дальнейших научных изысканий. Как уже указывалось , при таком подходе термин «античный» требует уточнения. Мы предпочитаем использовать вместо него термин «внебиблейский», то есть внешний по отношению к той традиции, которая является исконной как для синагоги, так и для церкви13. При обсуждении аудитории конкретных иудейских и христианских текстов, мы будем именовать ее не «еврейской» («христианской») и «языческой», а «синагогальной» и, соответственно, «внесинагогальной»14. Как синагогу, так и церковь (являющуюся ее продолжением), посещали (в т.ч. регулярно) люди, как принадлежащие, так и не принадлежащие по рождению и воспитанию к иудейской культуре. Всех посетителей синагоги и церкви объединяло (хотя бы некоторое) знание БТ и некоторое (или полное) отчуждение от ВБТ, что по меньшей мере в филологическом отношении гораздо важнее соблюдения или несоблюдения ими обрядов обрезания, пищевых запретов и т.п. Степень этого знания и этой отчужденности также может иметь значение, о чем будет обстоятельно говориться в необходимых случаях. Итак, мы считаем выбранную тему актуальной, в первую очередь, именно в плане связи христианского цитирования текстов, которые мы будем называть текстами ВБТ, с иудео-эллинистическим цитированием, чем и продиктованы постановка конкретной проблемы и хронологическая конкретизация. 0.1.3. Формулировка проблемы. В диссертации исследуется генетический аспект раннехристианского цитирования. Нас интересует, таким образом, возникновение этого явления и его развитие на начальной стадии. Необходимо учесть то обстоятельство, что ЦТ из ВБТ встречаются как в ИЭЛ - предшественнице христианской литературы, так и в текстах Нового Завета15, наиболее ранней стадии РХЛ. При рассмотрении генезиса христианского цитирования необходимо подробно рассмотреть оба эти феномена. Однако, если чрезвычайно важно зафиксировать начало рассматриваемого явления, то необходимо представлять себе и то, где находится конец начальной стадии. Мы полагаем, что им должен быть признан некий кульминационный момент, по которому можно судить о рассматриваемом явлении во всей его полноте. Кульминация делает понятным, в чем состоял потенциал того явления, корни и первые ростки которого мы изучаем. Кульминационный момент интересует нас поэтому не сам по себе, но именно как составная часть генезиса явления. Мы должны отдавать себе отчет в том, начало чего мы рассматриваем16. Проблема, таким образом, может быть сформулирована в виде трех вопросов, каждому из которых посвящена специальная глава диссертации: 1. Из чего возникло цитирование текстов ВБТ в РХЛ? 2. Как цитирование текстов ВБТ представлено в наиболее ранних христианских текстах - Новом Завете? 3. Как развивалось цитирование текстов ВБТ в РХЛ и какова была кульминация этого процесса?
0.1.4. Хронологическая рамка диссертации. Хотя первые христианские тексты датируются серединой I в. , изучение генетического аспекта требует пристального рассмотрения материала, дошедшего от той традиции, в которой христианство возникло, то есть ИЭЛ. Соответственно, terminus post quem определяется временем возникновения LXX, положившей начало всей ИЭЛ, - сер. III в. до н.э.
Выше18 мы уже определили теоретически terminus ante quem как время кульминации рассматриваемого явления. Практически таким временем является рубеж П-Ш вв., когда был создан трактат «Строматы» Климента Александрийского - труд, содержащий более 50% всех христианских цитат и реминисценций из текстов ВБТ и представляющий собой именно кульминацию явления цитирования этих текстов в РХЛ также и в плане осмысления этой практики. Некоторые тексты, содержательно примыкающие к традициям, возникшим ранее времени Климента или в его время, но написанные несколько позже, при этом не исключались из рассмотрения19.
0.1.5. Логика диссертации и верификация выводов.
Последовательность изложения в диссертации - хронологическая. Таким образом, мы начинаем с иудео-эллинистических, а не с собственно христианских текстов, и этот момент требует пояснений. Альтернативным вариантом было бы исследование методики цитирования в тех христианских текстах, в которых ЦТ из ВБТ присутствует в наибольшем числе. Это тексты Климента Александрийского, особенно «Строматы», содержащие более 50% всех интересующих нас ЦТ в РХЛ I-II вв. Затем следовало бы перейти к более ранним христианским текстам и сопоставить методы их авторов с методами Климента. Далее пришлось бы обратиться к текстам ИЭЛ, которые, как стало бы ясно вскоре, являют весьма сходные методы, а затем к новозаветным текстам, где также присутствуют некоторые ЦТ из ВБТ, хотя методика цитирования практически не исследована и сходство ее с методами Климента и других авторов не очевидно. Если бы исследование велось в таком порядке, то естественно было бы сохранить этот порядок и в диссертации, но все в целом воспринималось бы хуже, чем при хронологическом изложении. Однако исследование велось, так или иначе, исходя из общих черт цитирования у иудейских и раннехристианских авторов, уже замеченных нами ко времени начала работы над диссертацией20. Помимо большего удобства, хронологический подход дал нам возможность избежать некоторых ложных гипотез и тупиковых путей. В то же время возможен вопрос: не могло ли быть у христианских авторов с их методами цитирования других, неиудейских, предшественников? Эти христианские авторы получили ведь «языческое» образование, к иудаизму их воспитание отношения не имело, а методы цитирования теоретически могли быть почерпнуты ими из тех же текстов, откуда они брали сами ЦТ, т.е. из классических, изучавшихся в школе книг - например, у Платона, который ведь тоже прибегал к ЦТ, или же из трудов других (неклассических) греческих авторов - например, Страбона или Плутарха. На это мы должны возразить, что такая постановка вопроса представляется неверной или, во всяком случае, совершенно непродуктивной при взгляде на методы использования ВБТ у христианских апологетов и Климента Александрийского, в чьих сочинениях, как сказано выше, ЦТ встречаются в наибольшем числе . Даже при беглом прочтении этих текстов бросается в глаза резкое противопоставление их авторами христианской и античной культур и, в частности, литератур. Такое или подобное противопоставление внутри самой античной литературы немыслимо. Даже если гипотетически представить себе аналогичный случай (в рамках какого-либо идеологически окрашенного направления, например, стоической школы), все же аналогия остается аналогией, тогда как РХЛ и ИЭЛ в своих методах освоения античного наследия не аналогичны друг другу, а представляют собой две стадии одного и того же явления, что очень ясно видно из использования одних и тех же топосов, образов, лексики, а порой даже конкретных мест, цитируемых как иудейскими, так и христианскими авторами. Так, невозможно представить себе, чтобы какие-либо дохристианские античные авторы, не связанные с монотеистической традицией, ссылались на Платона и Гомера как на учеников Моисея, цитировали иудейские подложные пророчества Сивилл с библейскими сюжетами или заставляли Гомера подтверждать правоту Священного Писания. Внутри собственно античной традиции невозможно уже само выделение «эллинских поэтов и философов» в особую группу, противостоящую, с одной стороны, библейским пророкам, а с другой, «несведущим», «неверующим» и антихристиански (или антисемитски) настроенным «язычникам». Для методики же цитирования христианских апологетов и Климента характерны именно перечисленные и сходные с ними черты, причем рядом с ЦТ в их текстах можно встретить порой прямые указания на Аристобула или Филона либо скрытые ЦТ из этих еврейских авторов. Иудейско-христианская традиция цитирования не может быть сопоставлена с античной традицией цитирования в целом, так как на содержательном уровне о такой античной традиции как особом феномене говорить просто невозможно22, а рассмотрение чрезвычайно идеологизированных монотеистических текстов с чисто формальной стороны (техника цитирования) представляется нам непродуктивным.
Верификация выводов диссертации в рассмотренном сейчас аспекте может быть произведена следующим образом. Рассмотрев наше исследование методики цитирования в «Строматах» Климента23, можно проверить, какие общие черты она имеет с тем, что было изложено в предшествующих главах и разделах, посвященных ЦТ в ИЭЛ и христианской апологетике II в. Должно стать очевидным, что большинство черт общие24, те же, которые составляют особенность «Стромат» , могли возникнуть лишь как вариант или развитие иудейских и раннехристианских методик, использовавшихся до Климента.
0.1.6. Цитаты и смежные явления: их учет в диссертации и рабочие определения. Нелегко, но не менее важно было определить объем текстов, которые следовало рассмотреть, по другому, чисто филологическому признаку: что именно считать цитатой? как отделить цитату от реминисценции? в какой мере нужно учитывать непрямые цитаты и реминисценции в работе, посвященной собственно цитатам? Разумеется, для понимания того, как проникали в иудейские и христианские общины «чуждые», «языческие» тексты, важно иметь достаточно широкий обзор. Кроме того, четкую границу между реминисценцией и цитатой провести можно далеко не всегда; порой разница состоит лишь в намерении автора, а оно остается нам неизвестным. В то же время поиск всех возможных (но часто далеких и сомнительных) реминисценций в большом корпусе текстов представляется не только невозможным, но и просто ненужным в работе, посвященной цитированию. В связи с этим мы стараемся по возможности отделять цитаты (прямые и непрямые26) от реминисценций, но при этом показывать, как выглядят цитаты на фоне реминисценций, как соотносятся у конкретного автора или в конкретной группе текстов цитаты с реминисценциями, каковы в них отличительные признаки цитирования по сравнению с использованием реминисценций27.
Под «ЦТ» в работе понимается всякое введение автором в свой текст конкретного чужого текста (точное или неточное, с упоминанием цитируемого автора и/или произведения или без такового). Под «РЦ» понимается использование автором конкретного чужого текста без попытки его дословного цитирования.
Нами используется в некоторых случаях также термин «пересказ», обозначающий введение в свой текст точного смыслового содержания чужого текста без попытки дословного цитирования.
Отметим уже сейчас и то обстоятельство, что, помимо ЦТ и РЦ, нам пришлось иметь дело с переработанными «языческими» текстами, которые по типу близки и к тем, и к другим, но отличаются от обеих этих групп. Такого рода тексты весьма важны для нашей темы и исключать их из рассмотрения ни в коем случае нельзя; в то же время специальное изучение переработки-имитации как литературного процесса не входило в наши задачи.
Необходимо также указать, что мы ограничили круг цитируемых христианскими писателями текстов, которые рассматриваются в диссертации, теми из них, которые не являются сами частью какой-либо внешней (хотя бы отчасти) по отношению к античности традиции, подобной иудео-эллинистической, т.е., например, египетской или вавилонской.
0.2. История вопроса.
Значимость выбранной темы подчеркивается тем обстоятельством, что ее изучение не отстоит на сотни лет от самого феномена, но возникает практически одновременно с ним. Это теоретическое осмысление, возникающее в ИЭЛ задолго до появления исторического христианства,
В дальнейшем сокращенно ИМ. имеет огромное значение для развития самого явления цитирования текстов ВБТ и для непосредственно связанного с этим усвоения эллинистическим иудаизмом, а затем ранним христианством важных элементов философской и литературной культуры греческой (а позднее и римской) античности. Речь в ту эпоху шла о самом принципиальном как для иудаизма, так и для христианства вопросе: о Божественной Истине. Ученые иудеи и христиане хотели понять, в какой мере содержится Истина в текстах, не относящихся к Св. Писанию. Высокий уровень греческой «мудрости» был для них весьма важным показателем, ибо всякая мудрость исходит от Единого Бога. Порой имело большое значение образование, полученное данным автором в рамках эллинистической системы обучения - для иудея это было возможно и внутри весьма свободного, лишенного еще понятия «ортодоксии» религиозного мировоззрения (Филон), а для христианина - в период, предшествующий принятию им Христа (Юстин). Однако об этом «синхронном», или «имманентном», изучении вопроса мы будем говорить в основном тексте работы, ибо иудейское и христианское теоретизирование часто непосредственно связано с практикой цитирования. Здесь нам предстоит кратко изложить историю изучения нашей проблемы в науке XIX-XX вв. Собственно говоря, в том виде, в каком вопрос ставится в данной работе, раньше он практически не изучался. Чтобы проследить историю того, что сделано учеными в этой области, придется рассмотреть несколько направлений исследования, которые, впрочем, иногда пересекаются. 0.2.1. ЦТ в христианской литературе II в. и более поздних текстах. Наиболее близкое нашей теме и одновременно наиболее развитое направление - исследование влияния греческой литературы на христианскую апологетику II в. и примыкающие к ней труды Климента Александрийского. Сюда же следует отнести некоторые работы, посвященные более поздним текстам, а также латиноязычнои апологетике. В первую очередь здесь следует отметить книгу И.Геффкена «Два греческих апологета» , содержащую тексты апологий Аристида и Афинагора с обширным комментарием. Подробно останавливался на цитировании у Афинагора также П.Кезелинг30. Достаточно обстоятельно говорит о соответствующей проблеме у другого апологета - Феофила Антиохийского - крупнейший исследователь христианской апологетики Р.Грант31. Разумеется, не оставались без внимания ученых многочисленные ЦТ у Климента Александрийского32.
При этом долгое время почти совершенно не интересовали исследователей цитаты у Юстина, Татиана и, что особенно удивительно ввиду многочисленности этих ЦТ, в псевдо-юстиновых трактатах «Увещевание эллинов» и «О единодержавии». Вообще исследования не носили систематического характера33 вплоть до появления в 1958 г. книги Вильгельма Краузе «Отношение раннехристианских авторов к языческой культуре»34. Большая часть книги посвящена именно цитированию. Серьезность своего подхода к этой проблеме автор демонстрирует тем, что посвящает целую главу «общей теории цитаты» (стр. 51-58, гл. 4). Главы 7-12 посвящены непосредственно цитированию, причем особое внимание уделяется римским авторам (Минуций Феликс, Тертуллиан, Арнобий, Лактанций). Главная заслуга Краузе состоит в том, что он привлек внимание к теме связи раннехристианской литературы с «языческой». Для нашей темы особенно важно то, что он собрал большой фактический материал, позволяющий определить, какие из раннехристианских текстов содержат «языческие» ЦТ и в каком (хотя бы приблизительно) количестве. Без этих статистических подсчетов нам было бы гораздо труднее ориентироваться в дошедшем до нас корпусе христианских сочинений. Следует отметить также, что Краузе совершенно определенно указал на связь новозаветного текста Деян. 17:28 со всей последующей традицией христианского цитирования. Негативные стороны и, более того, преобладание этих негативных сторон убедительно показал анализ книги Краузе, предпринятый спустя десять лет Г.Глокманом . Большое количество фактических ошибок, допущенных Краузе, и противоречивость его метода заставили Глокмана признать результаты работы Краузе разочаровывающими . Глокман констатировал далее, что частные вопросы, связанные с данной темой, изучены еще крайне недостаточно и «современное состояние исследований все еще не позволяет дать обобщающее изложение даже для первых трех веков (христианства - В.В.)» . В своей работе он ограничился изучением влияния Гомера в раннехристианской литературе до Юстина (включительно) . Книга Глокмана, а также появившаяся вскоре статья А.Малерба об Афинагоре , остались неизвестны бельгийской исследовательнице Николь Зегерс - вандер Форст , опубликовавшей в 1972 г. свою диссертацию, посвященную специально цитированию греческих поэтов в христианской апологетике II века41. Труд Зегерс, однако, и по сей день остается важнейшей работой по нашей теме и находится на весьма высоком научном уровне. Здесь произведен подробный разбор всех поэтических ЦТ, использованных в трактатах Юстина, Татиана, Афинагора, Феофила, двух псевдо-юстиновых апологетических текстах и «Протрептике» Климента Александрийского. Зегерс установила два важнейших факта, которые служили опорой и нам, а именно, что, во-первых, лишь 20-25% всех исследованных ею ЦТ носят разрозненный характер, остальные же составляют целые серии ("sequences")42, и, во-вторых, что большинство апологетов II в. пользуются материалами, восходящими к некоей реконструируемой «антологии плагиата»43, составленной неизвестным иудейским автором (или авторами) еще в дохристианскую эпоху. За тридцать с лишним лет, прошедших со времени выхода в свет книги Зегерс, существенного прогресса в исследовании не наблюдается. Среди новейших изданий христианских апологетических текстов следует выделить труд К.Ридвега, издавшего в 1994 г. в Швейцарии псевдо-юстинов трактат «Увещевание к эллинам»44; Ридвег старался дать максимально подробный комментарий буквально к каждой строке трактата, включая, естественно, весьма многочисленные «языческие» ЦТ. Ридвег учитывает в сводных таблицах ЦТ разницу между цитатой, парафразом, аллюзией, реминисценцией (Anklang) и «явным использованием без конкретного указания»45. В плане классификации различного рода РЦ и ЦТ интерес представляют также работы голландской исследовательницы А. ван ден Хук46, которая, рассматривая, правда, использование не «языческих» авторов, а Филона Александрийского, выделяет некие группы реальных или мнимых заимствований, обозначая их буквами А (определенно ЦТ), В (весьма вероятное заимствование), С (возможная связь, которая, однако, не может быть доказана), D (общее место или полное отсутствие связи). 0.2.2. ЦТ в Новом Завете.
Если бы мы решили придерживаться строго хронологического порядка и в этом разделе, нам пришлось бы посвятить отдельные подразделы истории изучения каждой ЦТ. Систематическое исследование так и не было предпринято до сих пор. Ученые сталкивались в основном с двумя проблемами: 1) трудностью идентификации ЦТ в новозаветных текстах; 2) огромным объемом научной литературы, посвященной Новому Завету. Все, что написано по этому поводу, можно сгруппировать следующим образом:
1. ЦТ у апостола Павла47.
2. ЦТ в афинской речи Павла («речь в Ареопаге»; Деян. 17) .
Статьи о «вновь найденных» ЦТ49 и обсуждение соответствующих гипотез .
Лишь в немногих работах была предпринята попытка систематизации. В статье 1958 г. Х.Гревен51 поднял вопрос о связи призыва i.f] KXOLVOLGQE (букв.: «не обманывайтесь»), который четырежды встречается в корпусе НЗ, с текстами, которые следуют за этим призывом. Показав, что два из них - определенно метрические ЦТ (ямб и гекзаметр), Гревен поставил и вопрос, не могут ли являться ЦТ и два других текста. Эта проблема будет подробно рассмотрена в соответствующем месте (гл. II). В уже упомянутой книге Глокмана вопросу о ЦТ в НЗ посвящена целая глава52. Тут подведен некоторый итог проведенным исследованиям, однако упомянуты не все тексты, где, возможно, речь идет о ЦТ; нет и самостоятельного анализа отдельных мест53.
В статье 1973 г. Р.Ренеган заявил намерение дать окончательный ответ на два вопроса: 1) сколько «настоящих ЦТ» (actual quotations) из греческой литературы есть в НЗ? 2) может ли быть так, что некоторые такие ЦТ еще не выявлены?54 Ответы могут только разочаровать (цитируем): «1) в НЗ есть три определенных (sic!) классических ЦТ; 2) крайне мало вероятно, что какие-то еще ЦТ могут быть или будут найдены в НЗ»55. Окончательным этот вывод считать, однако, нельзя хотя бы потому, что Ренеган не знает статьи Гревена о «lf] 7tA,avda0e» и никак не опровергает содержащихся там серьезных гипотез56. Кроме того, подтвержденные автором три ЦТ в любом случае нуждаются в некоторой общей интерпретации, которая в статье отсутствует. В то же время следует признать, что Ренеган вполне правомерно стремится отделить ЦТ от других видов заимствования и делает об этих видах важные замечания, которые как раз обещают немало интересного тому, кто пожелает взяться за тему, «закрытую» Ренеганом57.
О других работах обобщающего характера нам не известно; во всяком случае, новейшие комментарии к соответствующим местам НЗ не дают на этот счет никакой положительной информации58. 0.2.3.ЦТвИЭЛ. Работ, которые были бы специально посвящены цитированию «языческих» текстов и аллюзиям на них в ИЭЛ, не существует. Лишь отдельные аспекты этой темы затрагиваются (более или менее подробно) в различных книгах и статьях. Как уже говорилось (см. 0.2.1), одна из заслуг Н.Зегерс состоит в том, что она определенно постулировала связь христианских поэтических ЦТ с т.н. «антологией плагиата». Эта антология реконструируется на базе дошедших до нас текстов еврейского экзегета II в. до н.э. Аристобула и фрагментов т.н. Псевдо-Гекатея, которые сохранились в трудах христианских писателей II-IV вв. Как тексты Аристобула, так и сами ЦТ были обстоятельно рассмотрены в книге известного немецкого библеиста Н.Вальтера «Толкователь Торы Аристобул»5 , на которой в значительной мере основывается и Зегерс. Первостепенное значение имеет этот труд и для настоящего исследования. В ряде изданий приводятся перечни ЦТ у Филона Александрийского60, однако систематического исследования их (а тем более многочисленных аллюзий) не проводилось; даже отдельных статей крайне мало61. Слабо изучены и методы цитирования у Иосифа Флавия, которые явно того заслуживают (не только в применении к «языческим» ЦТ)62. Влияние ВБТ на другие тексты ИЭЛ (такие как Книга Премудрости Соломоновой, Книги Маккавейские и др.) исследовалось достаточно редко, а систематических попыток выявить в них возможные ЦТ не предпринималось, кажется, никогда. Особый случай использования греческих текстов составляют тексты Псевдо-Сивилл и Псевдо-Фокилида, которые базируются на греческом поэтическом материале, излагая при этом типично идеи, типичные для иудейской литературы64. Следует отметить статью И.Амира о «Гомере и Библии в 3 книге Сивиллиных оракулов» 5; материал для дальнейшего исследования дают новые издания этих текстов66, но и здесь обобщающая работа пока отсутствует. 0.2.4. «Теоретическая база» цитирования. Для нашей темы важен не только «материальный корпус» ЦТ, но и то, в каком обрамлении они находятся в текстах христианских (и иудейских) авторов. Это обрамление позволяет понять «теоретическую базу» цитирования: что именно цитировалось, с какой целью, при помощи каких методов и как это обосновывалось. Достаточно хорошо изучена история идеи заимствования эллинами их лучших философских идей из восточной и, в частности, иудейской мудрости, однако это изучение происходило почти всегда вне прямой связи с цитированием и/или аллюзиями67. Следует особо отметить диссертацию П.Пильхофера «Presbyteron kreitton», вышедшую в Германии в 1990 г. . Здесь собраны данные по истории «теории приоритета» в «языческих» (греческой и римской), иудео-эллинистической и раннехристианской литературах. Недостатком в целом весьма добротной работы Пильхофера является, с нашей точки зрения, отсутствие систематизации теоретических построений в ИЭЛ и РХЛ (приоритет заимствование - искажение - альтернативные теории обретения Истины язычниками). Впрочем, этот труд вообще носит скорее прикладной характер, и в этом его достоинство: автор излагает данные, позволившие нам проверить полноту привлекавшихся нами для исследования текстов70.
0.3. Задачи нашего исследования.
Итак, пробелы в изучении нашей темы весьма значительны. Данная работа, разумеется, не могла восполнить их целиком и на это не претендовала. Тем более важно было определить границы исследования и наметить задачи, которые следовало решить в его процессе. Основываясь на нашей формулировке проблемы диссертации71, мы можем описать эти задачи следующим образом:
1. Изучить практику цитирования в текстах ИЭЛ (по группам); определить, как относится эта практика к реминисцентному использованию текстов греческой литературы и самостоятельному иудео-эллинистическому творчеству на базе греческих образцов; определить, каковы теоретическое обоснование, цели и методы цитирования в ИЭЛ.
2. Проанализировать собранный материал по ЦТ и РЦ в новозаветных текстах; выяснить, какова связь новозаветных ЦТ с цитированием и вообще традициями использования греческой литературы в ИЭЛ.
3. Изучить связь цитирования у христианских авторов II в. с цитированием в ИЭЛ и в НЗ; исследовать с точки зрения выбранной темы кульминацию раннехристианского цитирования - «Строматы» Климента Александрийского.
Тексты ИЭЛ, содержащие цитаты из ВБТ
Кругами являются с течением лет» . Для полноты приведем сразу еще один отрывок Аристобула, связанный с греческими авторами из фр. 2 (РЕ 8.10.4): «Те, кто в состоянии верно мыслить, удивляются мудрости его (Моисея) и божественному духу, за которые его и нарекли пророком; среди них - вышеназванные (философы)40 и немало иных, а также поэты, которые основывались во многом на нем, за что ими и восхищаются».
Что же мы видим в приведенных текстах Аристобула? Цитируются следующие авторы: Орфей, Арат, Гесиод, Гомер, Лин. Весьма вероятно, что перед фр. 3 находилась ЦТ из Платона, сходная по мысли с каким-то библейским текстом41. Все 11 текстов, процитированные непосредственно в дошедших фрр., поэтические. Из них только одна ЦТ взята из текста эллинистической эпохи (поэма Арата - IV-III вв. до н.э.), а остальные, если судить по приведенным именам их авторов, должны относиться к глубокой древности (жизнь Гомера и Гесиода относили, по нашему счислению, к IX-X вв. до н.э.), что же касается Орфея и Лина, они должны были жить еще раньше. При этом именно текст Арата подлинный, а остальные являются по большей части подделками42. Из трех определенно подлинных текстов два видоизменены. В гомеровском стихе Од. 5.262 (РЕ 13.12.14) слово «четвертый» (тетосртої/) заменено на «седьмой» (35o(lOV)43. В тексте Арата имя «Зевс» (Аібс;) трижды заменено на «Бог» (@ЄО\)). Такая практика, кроме того, находит себе тут же и теоретическое обоснование (РЕ 13.12.7): Аристобул настойчиво (с двойным повтором) уверяет, что он только восстанавливал в тексте должный смысл, ибо то, что сказано у Арата о Зевсе по праву может быть отнесено лишь к Единому Богу .
Цель Аристобула: показать своему адресату (а это - во всяком случае, формально - «языческий» эллинистический царь Птолемей VI Филометор) сходство идей Пятикнижия («неизвестного текста») с тем, что уже известно всякому образованному человеку в эллинистическом мире. Контекст ЦТ в связи с этим можно охарактеризовать как апологетический. Если он и имеет в виду «в первую очередь показать согласуемость Моисеевой Торы с понятием о Боге у эллинистических философов»45, то на словах это выражено вполне радикально: неоднократно говорится о том, что греки изучали Тору и заимствовали оттуда то, что потом стало классической греческой поэзией и философией46. Ниже (см. экскурс 1.А) мы подробнее остановимся на этих утверждениях Аристобула в связи с рассмотрением его возможных источников.
В основном, Аристобул именно цитирует греческих авторов (подлинных или, чаще, мнимых), но во всяком случае дважды (фр. 4, РЕ 13.12.4 и фр. 5, РЕ 13.12.10) делаются аллюзии на некие не вполне определенные (прозаические) тексты, причем в обоих случаях фигурирует множественное число («Пифагор, Сократ и Платон» и «некоторые перипатетики»). Таким образом, РЦ свободно применяются наряду с прямым цитированием. Можно говорить, что предполагаемые места, которые имеет в виду Аристобул, вырваны из контекста, ибо заведомо ясно, что никакого отношения к библейским текстам они не имели. Учитывая, кроме того, общий контекст ЦТ и РЦ, мы можем сделать вывод, что методика их использования одна и та же.
Общая картина использования текстов ВБТ у Аристобула характеризуется весьма определенными чертами: он называет имена известных греческих философов и поэтов (в т.ч. легендарных), приводит прямые ЦТ, которые при этом чаще всего являются неподлинными, вырывает из контекста и видоизменяет то, что действительно принадлежало изначально ВБТ, и вводит свои ЦТ (и соседствующие с ними РЦ) в общий контекст заимствования эллинами своих лучших идей из Моисеева Пятикнижия
Тексты ИЭЛ, основанные на текстах ВБТ (имитации)
Тексты ИЭЛ, основанные на текстах ВБТ (имитации). Для нашей темы чрезвычайно важен, в первую очередь, сам факт существования иудео-эллинистических текстов, имитирующих греческие образцы предшествующих эпох. Уже в ИЭЛ, как мы отчасти показали выше (см. 1.2.2 и 1.2.3), они сами использовались в качестве ЦТ из греческих авторов; во всяком случае не менее активно будут пользоваться ими и раннехристианские авторы (см. гл. 3 passim). Кроме того, нас вновь интересует вопрос, который мы рассматривали в 1.2, а # именно: какова связь цитирования с той методикой, которую мы находим в произведениях-имитациях 5 . «Письмо Аристея», 187-300. Выше (1.2.1) было отмечено, что в «Письме Аристея» выделяется такая часть, в которой автор идет в заимствовании из ВБТ дальше простых РЦ. В описании «семи пиров», которые устраивает день за днем Птолемей Филадельф для еврейских переводчиков Торы, явно использовались греческие тексты, в основном эллинистического времени. Что это были за тексты, точно определить невозможно. Немецкий комментированный перевод Н.Майзнера содержит десятки ссылок на разные греческие источники . Очевидно, большое влияние должны были оказать эллинистические философские тексты на тему «тгєрі рааіА,єіа », но таковые до нас не дошли153. В том же комментарии, однако, обращает на себя внимание и значительное число ссылок на библейские тексты. Г.Цунц посвятил специальную статью «определению греческих и еврейских элементов в 72 вопросах и ответах»154, и уже сама постановка проблемы указывает на то, что текст укоренен одновременно в двух традициях - это то, что мы увидим и в других ИМ, о которых пойдет речь ниже. Общий вердикт Цунца таков155: «Эта часть у Аристея - греческая по существу, однако с некоторыми еврейскими добавлениями и всегда с еврейским налетом (veneer), еврейская по своей концепции, плану и направленности, но и тут постоянно с какими-то точками соприкосновения с греческой литературной традицией и повседневным обиходом, - являет собой образец греческого влияния на эллинистическое иудейство».
Как видим, в «Письме Аристея» ИМ используется наряду с РЦ из ВБТ. Перейдем к другим, поэтическим текстам ИЭЛ, где используется метод ИМ. ». Филон Старший, Феодот, Иезекииль-трагик.
Фрр. этих трех авторов сохранены Евсевием156. Они позволяют хотя бы в какой-то степени судить о том иудейском поэтическом творчестве, которое процветало в Александрии II-I вв. до н.э. Греческие формы использовались еврейскими авторами вполне успешно, хотя, разумеется, соперничать с Гомером или Еврипидом им было невозможно. Они, по-видимому, находились на среднем уровне греческих поэтов своей эпохи. Стилистически тексты сильно отличаются друг от друга: Филон Старший, вероятно, следовал традиции эллинистического эпоса (Аполлоний Родосский, Риан из Бены) , образцом для Феодота были поэмы Гомера (поэтому Феодота сравнительно легко читать, в то время как фрр. Филона Старшего вообще с трудом поддаются толкованию); Иезекииль испытал серьезное влияние классиков аттической трагедии, особенно Еврипида159. Содержание всех трех произведений при этом вполне иудейское: Филон Старший дает описание Иерусалима, Феодот основывается в своем эпическом повествовании на Книге Бытия (в осн. Быт. 29-34, если судить по дошедшим фрр.), а Иезекииль пересказывает Книгу Исхода - его трагедия именуется прямо E aycoyf), т.е. буквально «Выведение» (евреев из Египта)
Что дает собранный материал? Попытка синтеза
Все ЦТ используются в обращениях к аудитории, которая находится вне Палестины и определенно состоит в большинстве своем из людей, чье прошлое (а то и настоящее) связаны с ВБТ, т.е. из бывших и нынешних язычников, которым не вполне близка (или вовсе не близка) библейская традиция .
Контекст всех ЦТ содержит мотив важного религиозного заблуждения, которое характеризуется в ряде мест как «незнание Бога» (Деян. 17:23 и др.; 1 Кор. 15:34; Тит. 1:16). ЦТ употребляются не иллюстративно-риторически, но помещаются в важнейшие контексты (полемика против иудействующих -Гал., против неверия в воскресение мертвых - 1 Кор.) и даже влагаются в уста самого Иисуса Христа (Деян. 29:35 и 26:14). Разумеется, РА - один из важнейших текстов, где мы обнаруживаем ЦТ из ВБТ.
В чем особенности ЦТ и РЦ в подлинных письмах Павла? Павел употребляет ЦТ и РЦ из ВБТ в паренетических («увещевательных») контекстах, призывая христиан в основанных им общинах не уклоняться от истинного пути ни в язычество, ни в иудаизм. ЦТ и РЦ Павла носят «низовой» характер - это выражения пословичного типа (ямбические или прозаические), что, однако, не умаляет их важности144. В чем особенности ЦТ и РЦ в «Деяниях» Луки? Все ЦТ и часть РЦ связаны у Луки с личностью Павла; все ЦТ вложены в его уста. Две из них (20:35 и 26:14і 5) Павел (у Луки) влагает в уста Иисуса. ЦТ
Луки носят явно более литературный характер, чем мы видим это в посланиях Павла, как и вообще более литературны речи Павла в «Деяниях» по сравнению с письмами самого апостола146. Нам легче установить источник цитирования у Луки, чем у Павла. Идея «незнания Бога» носит более яркий характер: это не столько отступление от христианского пути, сколько непосредственно язычество (РА) и даже теомахия (5:39; 26:14 и др.).
Что можно сказать об особенностях Тит. и Иак.? ЦТ в Тит. 1:12 близка по контексту и к письмам Павла и к «Деяниям» (о том, что эти контексты сходны, было сказано выше - 2.3.1.1), однако сама ЦТ и ее обрамление явно более литературны, чем у Павла (ссылка на «пророка», заключение «свидетельство это истинно»; полная и вполне правильная гекзаметрическая строка). Глагол 7rA,avdO(i,ai отсутствует. Это может служить одним из стилистических доказательств неподлинности Тит.147. ЦТ в Иак., возможно, наиболее близка иудейской традиции. Отметим, что в Иак 4:5 цитируется как «Писание» (t уросфт]) неизвестный текст, видимо, иудейский апокриф. Не исключено использование в 1:17 иудейско-пифагорейских текстов (см. 2.2.4.4 и ниже 2.3.2.2). Новозаветные тексты, как уже говорилось (см. введение к гл. 2), принадлежат к ИЭЛ. Однако они созданы на поздней стадии развития этой литературы и укоренены в хронологически предшествующих им текстах. В чем же проявляется эта укорененность в отношении цитирования ВБТ?
Пропагандистское использование ЦТ и РЦ, как мы видим (гл. 1 passim), весьма характерно для ИЭЛ. В НЗ такое применение ЦТ мы находим, прежде всего, в РА (Деян. 17), но такова же и одна из функций ЦТ в Деян. 26:14 -слова Еврипида (и, может быть, Гомера) произносит здесь воскресший Иисус, но пользуется ими явно в «протрептических» целях сам Павел. Так же и РЦ из Еврипида (тема теомахии) выражает пропагандистские устремления автора «Деяний».
Остальные ЦТ и РЦ используются в контексте паренезы, т.е. увещеваний уже христианской («внутренней») аудитории. В произведениях ИЭЛ труднее установить конкретного адресата, поэтому мы не всегда можем провести границу между иудейской «внешней» пропагандой и паренезой (или, шире, «внутренней» пропагандой).
Цитатав антигностической полемике II-III вв
В АГП мы вновь после долгого перерыва встречаемся с ЦТ из ВБТ в текстах, обращенных к «внутренней», теперь уже определенно христианской аудитории, тогда как адресаты Павла были еще как бы «полуязычниками». Ситуация цитирования весьма сходна: это, по существу, паренеза и конкретно - предостережение от лжеучителей, «не знающих Бога» (ср. 2.2.4 и 2.3.1.2), от их (гностической) «кХ&УЦ»102.
Разница в том, что новозаветная паренеза не нуждалась в разборе мнений греческих философов - они просто отвергались как «мудрость века сего» (1 Кор. 2:6). Аудитория Иринея и Ипполита, очевидна, была весьма слабо знакома с «языческой» философией, зато подвергалась сильному воздействию гностических учений и нуждалась в помощи для ориентации. ЦТ в НЗ была чем-то знакомым, на что можно было опереться, а в АГП она превратилась в источник информации, но, в отличие от «внешней» пропаганды, источник вполне нейтральный, чем и объясняется сходство I книги «Философумен» с Диогеном Лаэрцием. Сравнение ЦТ в АПЛ и АГП является косвенным подтверждением (и объяснением) того, что «положительное цитирование» в посланиях Павла и его продолжателей не могло идти дальше констатации Тит. 1:12, что Эпименид прав в отношении порочности своих соотечественников, тогда как «в Ареопаге» и Павел, и любой другой христианский (или иудейский) проповедник мог ссылаться на «язычников» в более позитивном смысле. В то же время существуют некоторые важные признаки, общие для АПЛ и АГП. Во-первых, в обоих случаях ведется полемика против тех, кто «не знает Бога» (по сравнению с новозаветной паренезой более обстоятельно и с явно большим числом ЦТ); во-вторых, используются ТП, ТК и особенно ТЗ и ТИ гностики берут всё у греков (а также отчасти у других язычников) и искажают1 ; в-третьих, греческая философия (и поэзия) содержат нечто позитивное по сравнению с мнениями гностиков104 (в АПЛ: по сравнению с представлениями «простых язычников») и потому цитируется. Таким образом, дистанцируясь от позитивной оценки эллинства, которую можно было найти и у гностиков, и у апологетов, и у Климента (см. ниже 3.4), Ириней и Ипполит все-таки пользуются ЦТ, в основном, для опровержения не эллинских поэтов и философов, а тех, кто, почитая их, мыслил хуже, чем они105.
Ни одно произведение ИЭЛ и РХЛ не идет в сравнение со «Строматами»107 по числу всевозможных ЦТ и РЦ из греческой «языческой» литературы. В таком, чисто количественном смысле мы были априори готовы признать это произведение кульминацией всего раннехристианского цитирования ВБТ (см. 0.1.4). Обстоятельное рассмотрение Str. с интересующей нас точки зрения должно показать всестороннюю включенность их в ту традицию теоретического осмысления и практического использования заимствований из ВБТ, которую мы проследили от II в. до н.э. до рубежа П-Ш вв.
Климента сближала с различными гностическими школами высокая оценка знания (yvCDGXC,), В Т.Ч. и «сокровенного знания» (Str. 1.2.2; 1.55-56 и др.), и он вел полемику не против самого «гнозиса», а против «лже-гнозиса» И если Ириней и Ипполит указывали на преимущество философии перед «гнозисом», то тем более настойчиво это делает Климент, для которого философия есть не просто «ноль», а определенно «плюс» (Str. 1.19; 1.38 и др.). Рассматривая мнения гностиков по основным вопросам христианского учения108, Климент почти в каждой главе - а часто по нескольку раз в одной главе - приводит наряду с ЦТ из Библии и христианских сочинений также ЦТ из «языческих» авторов.
Для понимания Str. чрезвычайно важно отдать себе отчет в том, что же ценит Климент в греческой философии, чем она дополняет Библию. Можно дать на этот вопрос два ответа, которые не столько исключают, сколько дополняют друг друга, и оба они важны для нашей темы109.
Климент высоко ставит не учения какого-то конкретного автора или каких-то конкретных философских школ, но некоторую выборку (он употребляет выражение іб екА-ЄКТікбУ - Str. 1.37.6) из известных ему книг греческих писателей.
