Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основания исследования 13
1. Языковая картина мира как объект современных лингвистических исследований 13
1.1. Предпосылки формирования данного направления 13
1.2. Немецкая школа неогумбольдтиантства в XX веке (Лео Вайсгербер) 16
1.3. Американская школа неогумбольдтианстства (Э. Сепир, Б. Уорф) 18
1.4. Работы А. Вежбицкой и современные исследования языковой картины мира в России 21
2. Языковая картина мира в структурном аспекте. Понятие концептуальной области 24
2.1. Категория «языковая картина мира» в современном языкознании 24
2.2. Аспекты изучения языковых картин мира, их структура 27
3. Принцип междисциплинарности в исследовании языковой картины мира 34
4. Исследование языковой картины мира в отношении к лингвокультурологии 48
4.1. Парадигмальные неопределенности современной лингвокультурологии 48
4.2. Реальные парадигмальные границы лингвокультурологии 52
5. Пословицы и поговорки как источник при изучении языковой картины мира 58
5.1. Пословицы и поговорки - единицы культурного кода 58
5.2. Экспликация культурной семантики пословиц и поговорок 62
Выводы 67
Глава II. Аспекты языка пословиц и поговорок: сопоставительный анализ 70
1. Номинативные механизмы репрезентации содержаний в пословицах и поговорках (метафора, метонимия) 70
1.1. Метафорическая структура пословиц и поговорок 70
1.2. Метонимические связи в пословицах и поговорках и их специфика 78
2. Прагматические модели пословиц и поговорок 81
2.1. Модель заявленного подобия 81
2.2. Противопоставительная модель 83
2.3. Модель предпочтительности 85
2.4. Импликативная модель 87
2.5. Культурно-расширительная модель 89
2.6. Непосредственно оценочные модели 92
2.7. «Центростремительная» модель: коррелирующие признаки отдельного лица 93
2.8. «Центробежная» кванторная модель: разговор обо всех 95
3. Формы языковой игры в пословицах и поговорках 97
3.1. Парономазии в пословицах и поговорках 97
3.2. Пословицы и поговорки, построенные по анаграмматическому принципу 103
4. Принцип противопоставлений: взаимодействие семантики и синтаксиса 108
4.1. Когнитивная функция семантических противопоставлений 108
4.2. Противопоставление как структурный аспект пословиц и поговорок 111
5. Отрицание как элемент синтаксиса пословиц и поговорок 120
5.1. Аспекты теории отрицания в синтаксисе 120
5.2. Модели отрицания в пословицах и поговорках 122
Выводы 125
Глава III. Ключевые концепты в свете данных пословиц и поговорок 127
1. Содержательная структура концептуальной области «Бог» 127
1.1. Основные категории 127
1.2. Отношение «Бог - человек» 130
1.3. Отношение «человек - Бог» 136
1.4. Взаимоотношения человека и Бога 141
2. Структура и содержание концептуальной области «вера» 143
2.1. Общие когнитивные основания концепта «вера» 143
2.2. Вера в пословицах и поговорках 146
3. Русский миф о деньгах в зеркале пословиц и поговорок 163
3.1. Общие черты русского мифа о деньгах 163
3.2. Деньги как сакральный объект 166
3.3. Профанные аспекты русского мифа о деньгах 168
4. Содержательная структура концептуальных областей «закон» и «суд» 174
4.1. Общие прагматические основания концептов «закон» и «суд» в русской языковой ментальности 174
4.2. «Закон - дышло»: представления о законе в русской лингвокультурной ментальности 179
4.3. «Неправдою суд стоит»: утверждение закона и законности в русской лингвокультурной ментальносте 182
Выводы 185
Заключение 188
Библиография 194
- Аспекты изучения языковых картин мира, их структура
- Парономазии в пословицах и поговорках
- Отношение «человек - Бог»
- Профанные аспекты русского мифа о деньгах
Аспекты изучения языковых картин мира, их структура
В настоящее время исследование языковой картины мира ведется в двух направлениях. С одной стороны, на основании системного анализа семантики слов определенно языка реконструируются те или иные фрагменты выразившейся в нем картины мира вне связи с вопросом о лингвоспецифичности или универсальности обозначившихся в них представлений. С другой стороны, эти фрагменты и их отдельные структурные составляющие - это, прежде всего, концепты - рассматриваются с целью выявления их лингвоспецифичности, характерности только для данного языка.
Подобные лингвоспецифичные концепты, обусловливающие собой своеобразие данной языковой картины мира и особенности лингвокультурной ментальносте соответствующего народа, имеют по меньшей мере две яркие черты. Во-первых, они являются «ключевыми» для данной культуры, во многом определяя ее специфику и имея далекие культурные «следствия». Во-вторых, они не имеют строгих соответствий в других языках, плохо транслируются в другие языковые ментальносте и поэтому остаются не вполне понятными (или просто непонятными) носителям других языков. Точный переводной эквивалент соответствующих слов либо просто отсутствует (как, например, для русских слов авось, воля, задушевность, маяться, надрыв, неприкаянный, неудобно, обидно, совестно, томиться, тоска, удаль), либо он в принципе имеется, но не содержит всех тех семантических компонентов, которые, собственно, и определяют лингвоспецифичность данного концепта, - таковы, например, концепты, выражаемые русскими словами добираться, душа, собираться, справедливость, судьба, счастье и др. [Зализняк, Левонтина, Шмелев 2002: 33; Вежбицкая 2001; Вежбицкая 1996: 33 - 37; Wierzbicka 1990: 13 - 36 и др.].
В последние десятилетия в российской лингвистике сформировалось новое направление междисциплинарного характера, объединившее теоретические установки, категориальный аппарат, предметные сферы ряда гуманитарных научных дисциплин - культурологи, социологии, истории, антропологии, общей теории знаковых систем. Целью исследований в рамках этого направления является системный анализ фрагментов русской-языковой картины мира и важнейших концептов (культурных констант) в их составе с межкультурной точки зрения. Тем самым выявляются объективные основания для заключений, касающихся специфики русской лингвокультурной ментальносте [см.: Вежбицкая 1996: 33 - 37; Вежбицкая 2001; Апресян 1995; Арутюнова 1987; Зализняк 2000; Зализняк 2006: 206 и далее; Левонтина 2002; Урысон 2003; Зализняк, Левонтина, Шмелев; Яковлева 1996 и др.].
Реконструкция картины мира или ее фрагментов осуществляется и с особой целью, выходящей за пределы собственно науки о языке. Так, Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов предприняли плодотворную попытку реконструкции языковой картины мира праиндоевропейцев, на основе чего были определены внешние черты природной среды, в которой они жили. Далее, опираясь на эти данные, авторы выдвинули гипотезу относительно прародины индоевропейцев - таковой достаточно уверенно определяется Малая Азия. Таким образом, от языковых данных Т.В. Гамкрелидзе Вяч. Вс. Иванов перешли к данным внеязыкового характера [см.: Гамкрелидзе, Иванов 1984]. Исследования такого же рода, но в отдельных фрагментах картины мира осуществлял в середине XX века Э. Бенвенист [Бенвенист 1995].
Для всех отмеченных подходов и концепций относительно языковой: картины мира характерно признание ее структурированности, наличия в ее составе отдельных структурных составляющих. Традиционно структурными компонентами языковой картины-мира признаются концепты. Ср.: «Языковая картина мира формируется системой ключевых концептов и связывающих их инвариантных ключевых идей- повторяющихся в значении многих слов ш выражений» [Зализняк;2006: 207; см. также: Степанов 1997; Wierzbicka 1992; Wierzbicka 1997; Шмелев 2002].
Однако при осмыслении; с одной стороны, концептов а с другой - картиш мира,-.исследователи подмечали - часто интуитивно - что концепты объединяются-в более масштабные образования, по сравнению с оперативными единицами осмысления мира, но одновременно в образования более низкого порядка по сравнению с картиной мирав целом. Эта.позиция отразилась, например, в традиции рассмотрения семантики- слов в- лексико-семантических или тематических группах, а в последнее времяг- в синонимических рядах [см:, например: Апресян 1988; Апресян 1993; Апресян 1999; Богуславская, Левонтина 2002]; в обращении к концепции;се-мантичесісих полей [Булыгина Шмелев- 199Ї; Гак 1993; Макеева 2006; Концептуальные поля... 2006; Абакарова 2006; Большакова 2006; Крылова 2004]. Имплицитное выделение в картине мира,структурных составляющих, принадлежащих ее «средней» зоне,.обозначилось и в.названии?книги E.G. Яковлевой; где эти единицы определены как «фрагменты языковой картины мира» [Яковлева 1994].
Несколько более строго к этому вопросу подошел ЮН. Караулов; который в языковой модели мира определил такие ее структурные составляющие, как;«семантические поля», а в концептуальной модели мира — «сверхпонятий» и «понятийных групп». По его мнению, концептуальная и языковая модели мира как раз и различаются тем, что «основными элементами, составляющими языковую модель мира, являются семантические поля, тогда как концептуальная модель мира складывается из единиц более высоких уровней - групп и сверхпонятий, представляющих собой "константы сознания"» [Караулов 1976: 271; ср.: Степанов 2001: 84 -85].
Еще более конструктивным в этом отношении было предложение Ю.С. Степанова и С.Г. Проскурина определять в картине мира такие ее-структурные составляющие, как концептуализированные, или концептуальные, области. «В современной семантике (как в грамматической так и еще более определенно в лексической),. - писали они, - давно уже осознана необходимость объединять семантические категории в «поля», «группы», «функции» и т.д., - в особенности для исторического изучения» [Степанов, Проскурин 1993: 14]. При рассмотрении семантики языковых единиц наряду с семантикой культурных объектов они осуществили выход на более высокий уровень абстракции и постулировали наличие таких содержательных образований, которые являются инвариантными по отношению к тем и другим. Имея строго познавательную природу и выявляясь на основе строго определенных методических принципов, концептуальные области обнаруживают себя как реальные величины в составе, концептуальной, а соответственно и языковой картинмира [см.: Степанов, Проскурин 1993: 14- 15; Степанов 1997: 61].
Исходя из этого представляется возможным воссоздать целостную картину устройства языковой картины мира на всех ее уровнях при понимании ее как закрепившихся в языке всех совокупных знаний носителей этого языка о мире.
Концептуальная / языковая картина мира. Самый общий уровень такой структурной организации имеющихся у человека знаний о мире составляет языковая (наивная) картина мира, восходящая к картине мира концептуальной. Их различие состоит в знаковой оформленности или неоформленности тех знаний, которыми языковое сообщество располагает в результате познавательной деятельности всех предшествующих поколений носителей языка.
Концептуальные области. Следующий уровень в структурной организации концептуальной и языковой картин мира составляют концептуальные области. Это наиболее общие их структурные составляющие, на основе которых определяется общая семантическая «конфигурация» той и другой.
Концептуальные области определяются разными способами. В частности, они могут определяться на уровне корреляций языковых и культурных тем. Например; патронимический суффикс в германских языках -ing-, -ung- (ср.: Меровинги, Каро-линги, Амелунги и т.п.) указывает на родовую связь, единство происхождения членов родовой общины. Но эта концепция подтверждается и в культурном плане еще свидетельствами Цезаря относительно того, что германцы селились родами и родовыми группами (Галльская война 11, 22) [ср.: Жирмунский 1964: 36]. Аналогичный характер имеют суффиксы -ович-, -н- в древнерусском языке (ср.: Рюриковичи, Ге-диминовичи, Ярославич, Ярославна), где они также показывали родовую принадлежность лица [см.: Степанов, Проскурин 1993: 15].
Парономазии в пословицах и поговорках
Согласно существующим определениям, парономазии - это «стилистический прием, состоящий в намеренном сближении слов, имеющих звуковое сходство» [Бельчиков 1990: 368]. В функциональном плане назначение парономазии - подчеркнуть те или иные слова путем их сопоставления, выделения их смысла, подчеркивания их звукового облика, а в итоге - авторской мысли и образности высказывания. В эстетическом плане парономазия способствует приданию тексту большей внешней яркости, стройности, ритмичности и в связи с этим — выразительности и действенности. Не случайно парономазии особенно характерны, с одной стороны, для поэзии, а с другой стороны, для фольклора - пословиц, поговорок, загадок, скороговорок [см.: Бельчиков 1990: 368].
Характерную особенность парономазий составляет их функционирование в разных типах дискурса и в разных лингвокультурньтх традициях. Так, они отмечаются, например, в русской поэзии — ср.: Я ненавижу вас, люди-резины, /Вы ряс-тяжимы на все режимы (А. Вознесенский); Могла бы — взяла бы / В утробу пещеры: /В пещеру дракона, /В трущобу пантеры (М. Цветаева). Они характерны и для немецкой поэзии — ср.: Kummert sich mehr ит den Krug, als den Krieg Заботится больше о выпивке, чем о войне (Ф. Шиллер). Традиционное итальянское изречение Traduttore, traditore Переводчик - предатель по форме представляет собой параномазийное сближение двух слов, а содержательно выражает мысль о невозможности абсолютно адекватного перевода законченной языковой формы одного языка в такую же форму другого языка. В связи с этим, отмечая принципиальную роль парономазий в поэтическом тексте, P.O. Якобсон писал: «Фонетическое сходство воспринимается как какая-то семантическая связь. В поэтическом искусстве царит... парономазия, и независимо от того, беспредельная эта власть или ограничена, поэзия по определению является непереводимой» [Якобсон 1985: 367].
Парономазии составляют особый формально-содержательный код примет и поверий в русской лингвокультурной традиции. Имеющиеся в них лексические подобия зачастую определяют их идейный план: первый из называемых в них концептов становится источником для выведения второго концепта на основе созвучия их наименований. Ср.: Кто в мае женится, тот будет весь век маяться; Кто в пятницу дело начинает, у того оно будет пятиться; Кто сеет пшеницу на день Святого Зилота, у того родится пшеница аки золото; Пришел Федул - теплый ветер подул [Берестнев 2007: 227].
Эту черту поверий и примет в русской лингвокультурной традиции отметил еще В.И. Даль. Он писал: «В Южной Руси... в особенности замечается игра слов или созвучий, подающих повод к поверью, например, 23-го июня, день Иоанна Предтечи, смешивают с Крестителем и с Купалою языческим и называют день Иоанна Купалы; Пантелеймона (27-го июня) называют Палий и боятся в этот день грозы; празднуют 11-го мая обновление Царя-града, иначе хлеб выбьет градом; 24-го июня, день Бориса и хлеба, называют барыш-день и празднуют его для получения во весь год барышей; если 19 июля, в день Макрины, ясно, то осень будет сухая, а если мокро, то ненастная; 24-го января в день Ксении-полухлебницы, или полузимницы, замечают цены на хлеб: если поднялись, будет дорог, если нет, то наоборот [Даль 2003: 591].
Вторая сфера, в которой активно проявляют себя парономазии, - толкование сновидений. В наше время научный характер ему придал 3. Фрейд в разработанной им практике психоанализа. Однако он не скрывал, что опирается в этом на принципы, определившиеся еще в античности. В связи с этим он привел пример, о котором сообщили Плутарх и Артемидор из Далдиса. Александр Македонский со своим войском осадил отчаянно защищавшийся город Тир (322 г. до н.э.) и как-то во сне увидел танцующего сатира. Толкователь снов Аристандр, находившийся при войске, объяснил смысл этого образа, разложив слово сатир на аа Торос; твой Тир , и пообещал Александру победу над городом. Воодушевленный Александр продолжил осаду и вскоре действительно взял Тир [Фрейд 1989: 150]. Подобным же образом 3. Фрейд сближал слова hervorzieht извлекает и Vorzug предпочтение , Schrank шкаф и schrankt sich ein извлекает в немецком языке при интерпретации сновидений [Фрейд 1989: 74 - 75].
Все это дает основание полагать, что парономазийный принцип в организации текста составляет своеобразную универсалию или, по крайней мере, тяготеет к ней. Вполне отчетливо этот принцип представлен и в русских пословицах и поговорках. При этом представляется возможным выделить несколько их структурных разновидностей в зависимости от степени звукового сближения слов.
Пословицы и поговорки, в составе которых имеются слова, различающиеся одной фонемой. Подобные различия слов могут иметь самые разные качества. В частности, в таких пословицах и поговорках они могут различаться согласными - ср.: Сегодня пан, а завтра пал (47); Умом туп, да кошель туг (60); Наелся, как бык, и не знает, как быть (73); Не в том сила, что кобыла сива, а в том, что не везет (142). В первом примере слова различаются фонемами [н] и [л], во втором - [п] и [к], в третьем - [к] и [т ], в четвертом - [л] и [в].
Характерно, что в такие отношения встуают фонетические слова - ср.: Мороз не велик, да стоять не велит (140). Парономазийными отношениями здесь связаны комплексы [н иэ-в иэл ик] и [н иэ-в иэл ит]. Они различаются лишь фонемами [к] и [т].
В целом жесткие ограничения на акустико-артикуляционные характеристики подобным образом соотносящихся фонем не прослеживаются. Так, в приведенных выше примерах [н] и [л] различаются по способу образования, [п] и [к] - по месту, [к] и [т ] - по месту и по твердости/мягкости, [л] и [в] — по общему классу (сонорная / шумная) и по месту образования. Соответствие между такими фонемами намечается лишь по характеру «звучности» - их одинаковой звонкости или глухости.
Слова в таких пословицах и оговорках могут различаться и гласными, но и в этом случае связь различающихся фонем по какому-либо признаку не прослеживается - ср.: Кому чудо, а нам чадо (то есть: при бедности) (41). Слова чудо и чадо, связанные парономазийными отношениями, различаются фонемами [у] и [а], которые, в свою очередь, различны и по ряду образования, и по подъему, и по степени лабиализации.
В рамках этого вида парономазий в русских пословицах и поговорках отмечаются и такие случаи, при которых соотносимые слова различаются наличием / отсутствием той или иной фонемы. Так в примере Село свело, а барина скорчило (45) слова село и свело характеризует то, что в первом отсутствует фонема [в ] ([с иэло]), а во втором она имеется ([св иэло]). Схематически это отношение можно представить как [0] и [в ].
Подобные парономазийные отношения между словами присущи пословицам и поговоркам и в английской лингвокультурной традиции. При этом, так же как и в русской линвокультурнои традиции, здесь выделяются парономазии, при которых слова различаются лишь одной фонемой, и эта фонема -согласная. Таковы, в частности, следующие примеры: Cracked bell can never sound well Треснутый колокол уже никогда хорошо звенеть не будет - ср.: На леченой кобыле далеко не уедешь; Надсаженный конь, надломленный лук да замирённый друг равно ненадежны; East or West - home is best Восток ли, запад ли, а дома лучше всего - ср. рус: В гостях хорошо, а дома лучше; Свой уголок хоть боком пролезть — всё лучше.
В первом примере в парономазийные отношения вступают слова bell и well, различающиеся только фонемами [Ь] и [w]. Во втором примере в таких отношениях находятся слова east, west, best, причем два последних слова различаются фонемами [w] и [Ь].
Связанные парономазийными отношениями слова в английских пословицах и поговорках могут различаться и гласными. Таковы следующие примеры: Last, but not least Последний по счету, но не последний по важности - ср. рус: Крайний, но не последний , Every bullet has its billet У каждой пули свое назначение -ср. рус: У всякого своя планида , Fasting comes after feasting После пира наступает пост — ср. рус: Сегодня пир горой, а завтра пошел с сумой; Разом густо, разом пусто; Разом с квасом, а порою с водою; Feast today and fast tomorrow Сегодня пир, а завтра пост - ср. рус: Разом густо, разом пусто; Часом щи с мясом, а часом и хлеб с квасом.
Отношение «человек - Бог»
В данном отношении пословицы.и поговорки формулируют положения о том, чем Бог является для человека и чем Он должен быть для него. В силу этого для указанной группы пословиц и поговорок характерна прескриптивность и связанная с ней миросозидательность.
1. В указанной группе особое место занимают пословицы и поговорки, объединенные концептом Божьего страха. Это основной модус отношения человека к Богу, который был сформирован еще ветхозаветной традицией и который в данных условиях имеет установочный характер. На этой основе формируется, с одной стороны, мысль о ничтожности человека по отношению к Богу, а с другой — о равенстве людей. Ср.: Начало премудрости - страх Господень; Бога ты не боишъся! Бога бойся! Не бойся никого, кроме (или: только) Бога одного; Перед Богом все равны. Перед Богом все холопы. Все мы рабы Божьи.
Кроме того, здесь точно так же прескриптивно проводится мысль о том, что человек должен во всех своих делах полагаться на Б о г а. Именно это обещает. ему успешность и благополучие. Ср.: На Бога положишься, не обложишься; С Богом хоть за море (прибавка: а без Бога ни до порога); С Богом пойдешь - до блага дойдешь (к добру путь, или: добрый путь найдешь); С Богом (т. е. иди, начинай и пр.); Бог с тобою (т. е. прощаю, благословляю; или: отойди, отвяжись; или: опомнись, образумься).
Последний- пример — выражение Бог с тобою - употребляется» в достаточно разных коммуникативных условиях. Однако возможно выявить прагматический инвариант их пресуппозиций; Он определяется следующим образом: у некоторого субъекта имеются определенные внутренние (психологические, нравственные, коммуникативные и др.) сложности, и говорящий снимает их, моделируя на вербальном уровне ситуацию единства данного субъекта и Бога и имея в виду уже Его охранительную функцию.
2. Еще одна группа пословиц и поговорок, выделяемая в рамках отношения. «человек — Бог», связана с обращением человека к Богу. Это.обращение осуществляется, по сути, в трех видах. Во-первых,.как прославление Господа, которое осуществляется-словами или делами,- ср.: Богу хвала, а вам (а добрым людям) честь и слава; Коли не людям в честь, ин (или: так) Богу в славу; Славите Бога, так слава и вам! Буди имя Господне благословенно отныне и до века! Не нам, не нам, но имени Твоему (т. е. слава). Данные примеры показывают, что прославление Господа положительно отражается и на том, кто Его прославляет.
Во-вторых, форму обращения человека, к Богу составляет постоянная уважи-тельная;память о Нем. Эта мысль о Господе также созидательна и продуктивна для. человека. Ср.: Божье забудешь, и своего не получишь; На Божье посягать — свое потерять. И наоборот, как гласит поговорка, Удаляющиеся от Бога погибают.
Утрата человеком такой памяти о Боге порицается в пословицах и поговорках, поскольку она грозит гибелью, - ср.: Удаляющиеся от Бога погибают-. Еще более негативным является отношение к тем людям, которые вспоминают о Боге только тогда, кода им трудно. Ср.: В тревогу - и мы к Богу, а по тревоге - забыли о Боге; Гром не грянет —мужик не перекрестится.
И в-третьих, важной формой обращения человека к Богу определяется молитва. Данная тема представлена в пословицах и поговорках в целом ряде аспектов, показывающих структуру соответствующего фрагмента картины мира в русском лингвокультурном сознании. Поэтому эта семантическая модель заслуживает отдельного рассмотрения.
3. В частности, в пословицах и поговорках отчетливое выражение нашла идея близости молитвы человеку и ее спасительной силы -ср.: Молитва места не ищет , Коротка молитва «Отче наш», да спасает , Аминь человека спасает; Одно спасенье — пост да молитва; Не хлебом живы, молитвою. Вместе с тем, однако, в пословицах и поговорках обозначилось и скептическое представление о силе молитвы и обращение человека к реальной практической сфере - ср.: Аминем беса не отшибешь (или: беса не отбудешь).
Эта идея личной ответственности человека, дополняющей силу молитвы в корпусе русских пословиц и поговорок выразилась особенно ярко. Примеры подобного рода имеют структуру «Молись, а тем временем делай Р» или «Молись, а тем временем не делай Q», причем предписанное действие Р имеет положительные прагматические характеристики, а действие Q, которого следует избегать, — отрицательные. Ср.: Молись, а злых дел берегись! Богу молись, а в делах не плоишсь! Богу молись, а добра-ума дерэюись! Богу молись, а к берегу гребись! В последнем примере отмечается метафора к берегу гребись имеет значение «прилагай собственные усилия для того, чтобы выбраться из трудной ситуации». Значение пословицы в целом может быть определено так: в трудной ситуации молись Богу, но и сам не опускай руки, прилагай усилия, чтобы выбраться из нее.
Некоторые поговорки, приводимые В.И. Далем, имеют характер правил, имеющих отношение к конкретным жизненным ситуациям, — ср.: С молитвой в устах, с работой в руках; За ладью хватайся (на промыслах), Богу конайся (кучься); Дело не спорится — углам помолиться. Первый пример представляет собой общую жизненную установку: человек должен трудиться в материальной сфере, но вместе с тем думать о Боге - в духовной. Второй пример касается рыбного промысла: человек должен вести себя осмотрительно в лодке, а в душе довериться Богу. Третий пример представляет собой своеобразное предписание «народной магии», содержащее элементы парономазийной организации: фонетически созвучные слова не спорится и помолиться придают поговорке рифмованность, а слова уг-ЛаМи поМоЛитъся вводят анаграмматическую конструкцию ЛМ- МЛ.
Часть поговорок такого рода составили молитвенные формулы, широко распространенные в народной среде или используемые в церковной службе, - ср.: Прости, господи, прегрешения мои! С нами крестная сила! С нами бог и все святые его; Наше место свято! Спаси, господи, люди твоя (и благослови достояние твое).
Еще одной выделенной концептуальной разновидностью пословиц и поговорок, тематически связанных с молитвой, могут быть определены примеры, объясняющие значение молитвы.В частности, она имеет религиозное или психологическое значение — ср.: Молитва — полпути к Богу (или: ко спасению); Свет в храмине от свечи, а в душе от молитвы. В последнем примере, построенном на основе сравнения, проводится параллель между внутренним пространством храма и душой как внутренним пространством человека, в результате чего актуализируется известная формула «тело — храм души». Кроме того, здесь наблюдается семантическая игра у слова свет: по отношению к первой части пословицы это слово реализует свою прямую семантику, по отношению к второй части — метафорическую, связанную с идеей упорядоченности, ясности, понятности [см.: Берестнев 2009].
Ряд поговорок содержит призыв молиться и объяснение, как именно это нужно делать и почему. Ср.: Одно трости: Господи, прости! Что бы ни пришло, все молись! Одно знай: Господи, помилуй и отыми и подай! Молись иконе да будь в покое! Проси Николу, а он Спасу скажет; Не торопись, сперва Богу помолись! Без креста и люлитвы не будут ловитвы; Богу молиться - вперед пригодится; Хлеб-соль величай (т. е. молись после еды); Не скажешь аминь, так и выпить не дадим; Не слушай, где куры кудахчут, а слушай, где Богу молятся!
В плане семантической организации эти примеры большей частью вполне прозрачны. Отмеченное исключение составляет лишь поговорка Сей, рассевай, да на небо взирай! В ней небо посредством широко распространенной метонимии представляет Бога (смысл поговорки: трудись, но думай о Боге, надейся на Него). Однако некоторые из этих примеров имеют особенности в плане фонетической структуры. Так, первый содержит парономазии трости - прости: эти слова различаются только фонемами [т] и [п]. В примере Молись иконе да будь в покое! также может быть отмечено порономазийное сближение слов иконе и покое: звуковую близость обнаруживают их части [-кон э] и [-KOJ 3]. В примере Без креста и молитвы не будут ловитвы слова молитвы и ловитвы также фонетически близки, но обнаруживают и анаграмматические элементы - в них взаимодействуют звуки [л...тв] и [л...тв].
В целом же молитва рассматривается как необременительная обязанность, которую всем надо исполнять, - ср.: «Господи, помилуй!» - не грех говорить и не тяжело носить; «Господи, помилуй!» - не тяжело говорить и легко носить; Наше дело: «Помилуй, Бог!», а живет и: «Закрой, Христос!»
В корпусе русских пословиц и поговорок обращают на себя внимание два противоположных по своей идеологии примера, явно имеющих зтноспецифичесішй характер, - ср.: Благословись, не грех (т. е. дело, на которое могу посягнуть с молитвою, не грешное); Лихо думаешь — Богу не молись; Лихо думаешь — не почто Богу молиться. В первом содержится идейное обоснование низкого поступка (возможно, даже преступления). Во втором примере выражается диаметрально противоположная идея: задуманное греховное деяние исключает обращение к Богу с молитвой.
Профанные аспекты русского мифа о деньгах
Сила денег в русских пословицах и поговорках представляется и в более земной, профанно-бытовой сфере. В1 случаях такого рода заявляется их общая способность производить некий результат - ср.: Деньга камень долбит (60); И барину деньги господин (59); Как деньги при бедре, так помогут при беде (60); Стоит крякнуть да дежкой брякнуть — все будет (59); Золотой молоток и железные ворота прокует (или: отпирает) (58); Копейка обоз гонит (59); Денежка дорожку прокладывает (58).
Такое профанно-бытовое осмысление денег в русской лингвокультурной ментальносте осуществилось в нескольких направлениях, каждое из которых, по сути, составило аспект проявления их силы в обычной,жизни. Эти направления таковы.
Деньги формируют отношение к человеку. В русских пословицах и поговорках четко представлена ситуация, при которой человек, имеющий деньги, пользуется безусловной симпатией окружающих. Ср.: С деньгами мил, без денег постыл (58); При деньгах Панфил всем людям мил; без денег Панфил никому не мил (или; всем постыл) (58); Добр Мартын, коли есть алтын (58); Худ Роман, коли пуст карман (58); За свой грош — везде хорош. Дай грош, так будешь хорош (58); Захочешь добра - посыпь (или: посей) серебра (58); Кто богат, тот мне и брат (58).
Эта ситуация, отмечаемая как типичная для русской культурной традицией показывает себя как своеобразный эталон общественных отношений. На п&р ВЬ1й взгляд, по деньгам судили о человеке. В действительности это положение дехзт мо_ жет быть дополнительно интерпретировано с учетом познавательных механизмов человеческой ментальносте. Положительное отношение к человеку, имеюхцему деньги, - это, по сути, результат метонимического переноса отношения с денсег на того, кто ими обладает. Иными словами, милыми, по сути, являются деньги.» а не люди, которые их имеют.
Возможно, вследствие этого противоестественность отмеченной позиции осознавалась народом, что также нашло выражение в пословицах и поговорках, —. ср . Дай грош да пуста поросенка в рожь - будет хорош (60). Ирония, содержащаяся в этом примере, показывает, что эталонное хорошее отношение к человеку за его богатство в народном сознании все-таки подвергалось критике, хотя и без четко обозначенной положительной программы. Эта же ирония просматривается в поговорке И слова не скажи, только грош покажи (т.е. поймут) (58). Здесь подвергаются осмеянию те, кто готовы угождать человеку только за то, что он богат.
Деньги распространяют свое влиянии на религиозную и нравственную сферы. Признание за деньгами особой «деятельностной» силы распространилось в русской лингвокультурной традиции и на такие сферы общественного сознания как религия и нравственность. При этом понимание ненормальности, противоестественности этого обстоятельства породило характерный цинизм у лиц, принадлежащих данной культурной традиции, в отношении и того, и другого. Получила распространение мысль о том, что деньги важнее религиозных идей и нравственных установок, а жизненные реалии, отмеченные в пословицах и поговорках, эту идеологию поддерживали. Ср.: Это грех денежный (т.е. его можно поправить деньгами) (60); Деньга попа купит, Бога обманет (т.е. поп грехи скроет) (бО); Денежка—молитва, что острая бритва (т.е. все грехи сбреет) (60); Святые денежки умолят (60).
Во всех приведенных примерах, по сути, говорится о том, что в реальной жизни деньги важнее и действеннее церковной идеологии — такая миросозерцательная модель сложилась в русской лингвокультурной традиции. Но это означает, что церковные ценности резко снижались в народном сознании и подменялись Ценностями мирскими, в частности, денежными. Произошла ценностная инверсия: сакральные идеалы стали объектом для иронии и приобрели профанный характер, а деньги, принадлежащие профанной сфере, сакрализировались. Не случайно в отмеченных примерах деньги метафорически уподобляются молитве и наделяются эпитетом святые.
Одновременно с этим русские пословицы и поговорки закрепили и обратную идеологию, согласно которой деньги в религиозно-нравственной жизни человека неразрывно связаны с грехом и греховностью. Заработать большие деньги можно только неправедным, греховным путем, и лишь самому человеку предстоит сделать выбор: обрести богатство ценой нравственных потерь и греха или жить в бедности, но сохраняя свою душу для вечной жизни. Эта дилемма обозначилась в пословицах и поговорках, и чаще она решалась в пользу денег и реальной материальной жизни — ср.: Грехов много, а денег вволю (61); В аду не быть — богатства не нажить (61); Пусти душу в ад, будешь богат (61).
Однако отмечается и обратное: деньги в нравственной сфере оказываются не действительными, и они не могут обеспечить спасение души - ср.: Деньгами души не выкупишь (61).
Тем не менее, первая идеологическая тенденция оказывается сильнее. Пословицы и поговорки признают, что в реальной жизни человек чаще отдает предпочтение деньгам, нежели нравственности; деньги преобладают над нравственными началами в обществе. Ср.: Когда деньги говорят, тогда правда молчит (60).
Подобный прагматизм, граничащий с цинизмом, получил в русских пословицах и поговорках дополнительное обоснование, которое выразилось в них в наличие нескольких тематических направлений сугубо бытового характера.
Деньги дают достаток в доме. В пословицах и поговорках такого рода активно действует, прежде всего, метонимический принцип {мошна или карман метонимически представляют деньги, а квашня, дом, амбар - домашний достаток) - ср.: Есть в мошне, так будет и в квашне (58); В мошне густо, так и в доме не пусто (59); Есть грош, так будет и рожь (59); Есть в кармане, так будет и в анбаре (59). Однако в данном случае действует и обратная зависимость: хороший урожай (он также представляется метонимически - как амбар или гумно) — ср.: Есть в анбаре, так будет и в кармане (59); Есть на гумне, так будет и в суме (59).
Деньги дают социальную значимость. Помимо отмеченной выше способности денег формировать общее положительное отношение к человеку, они опосредованно (через урожай и запасы хлеба) определяют и его социальную значимость -ср.: У кого колос, у того и голос (59). Идея данной поговорки такова: в обществе прислушиваются к мнению хорошего хозяина. Аналогичным по идеологии является и следующий пример: Сила и слава богатству послушны (59).
И наоборот, отсутствие денег у человека в русской лингвокультурной ментальносте рассматривается как знак его социальной и деловой несостоятельности, которая определяется в оценочных категориях «хороший - плохой», «добрый — худой» — ср.: Без денег — бездельник. Без денег — везде худенек (58); Без гроша — слава нехороша. Без рубля — без ума (58); Без денег — и окольничий худенек (или: всякий худенек) (58).
Деньги обеспечивают «веселую жизнь». Эта идеологема представлена в поговорке Были бы бумажки, будут и милашки (59). Слова с субъектной семантикой бумажки и милашки здесь метонимически представляют значения деньги и красивые женщины . При этом данные переносы, а также морфологическая структура соответствующих лексем показывают легкое отношение человека и к тому, и к другому. И поскольку бумажные деньги не являются «крестьянскими деньгами», простой человек (судя по контексту, это мужчина) легко расстается с ними-во имя веселья.
Чего же деньги не могут в русской лингвокультурной ментальносте?
Существуют примеры пословиц и поговорок, которые указывают на то, что на деньги нельзя купить ум - ср.: Не штука деньги; штука разум (62). Однако и этот тезис иронично оспаривается традиционным сознанием — ср.: Только ума на деньги не купить у кого денег нет (60). В первой части данного примера открыто заявляется, что ум не продается, но во второй ее части это положение оспаривается оговоркой, что это невозможно лишь для того, «у когоденег нет».
Отмечаются и прямые утверждения относительно того, что ум и деньги связаны между собой, причем наличие ума непосредственно зависит от наличия денег - ср.: Богатство ум рождает (или: ум дает) (60); Рубль есть — и ум есть; нет рубля — нет и ума (60). Однако эта зависимость может нарушаться. В частности, пословицы и поговорки закрепили глубоко нравственную и здоровую по своей сути мысль о том, что деньги по-разному проявляют себя в отношении глупого или умного человека: первого они заставляют страдать, второго возносят - ср.: Дураку мука, умному честь (62).
В связи с отмеченным комплексом идеологем, определяющим содержательную структуру русского мифа о деньгах, должно быть рассмотрено и общее отношение русского человека к ним. В этом плане наблюдается достаточно четкая картина, включающая противоположные оценочные позиции.
Уважительное отношение к деньгам. В пословицах и поговорках, относящихся к этой группе, проводится общая мысль о том, что деньги — это важный элемент жизни, который делает ее благополучной. При этом деньги рассматриваются и в связи с деловой жизнью, и в связи с отдыхом. Ср.: Хорошо тому щеголять, у кого денежки гремят (59); Без нужды живет, кто деньги бережет (61).
