Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Феномен самообозначения и интерактивная природа диалога 15
1.1 . Природа дискурса. Диалоговый дискурс 15
1.2. Понятие диалогового самообозначения 21
1.3. Речевое общение как интеракция 25
1.4. Интерактивная составляющая семантики дискурса 31
1.5. Диалоговое самообозначение и пресуппозиции 42
1.6. Когнитивный аспект самообозначения в диалоге 47
1.7. Диалоговое самообозначение как частный случай знаковой координации 50
Выводы 59
Глава 2. Семантические особенности самообозначения в диалоге 61
2.1. Значение и психологическая мотивация 61
2.2. Семантическое разнообразие самообозначения в диалоге ...66
2.3. Референциальная специфика самообозначения в диалоге....78
2.4. Оценочность дискурса и самообозначение в диалоге 82
2.5. Языковые средства самообозначения в диалоге 90
Выводы 96
Глава 3. Прагматическая характеристика самообозначения в диалоге 98
3.1. Диалоговое самообозначение в стратегиях и тактиках дискурса 98
3.2. Диалоговое самообозначение и типы речевых актов 114
3.3. Функции самообозначения в диалоговом дискурсе 120
Выводы 131
Заключение 134
Библиографический список использованной литературы 142
Список источников языкового материала 149
Приложение 153
- Природа дискурса. Диалоговый дискурс
- Понятие диалогового самообозначения
- Значение и психологическая мотивация
- Диалоговое самообозначение в стратегиях и тактиках дискурса
Введение к работе
В Предисловии к сборнику «Семиотика» Ю.С.Степанов подчеркивает, что в самые последние годы исследования переключаются в сферу прагматики - говорящего и пишущего субъекта, его различных «Я», отношений между говорящим и слушающим, отправителем и адресатом, словесного воздействия, убеждения и т.п. Далее отмечается, что предложения с субъектом «Я» являются основным «фокусом» дискурса и соответственно прагматики (См. Степанов Ю.С., 1998,10). Отмечается, что говорящий субъект должен постоянно находиться в центре внимания лингвистов, но именно как субъект высказывания, а не как некая абстрактная субъективность, наделенная способностью говорить (См. Ажеж К., 2003, 225). Сказанное ярко демонстрирует тот факт, что феномен вербального самообозначения занимает значимое место в ряду явлений языка.
Настоящее исследование посвящено лингвопрагматическому анализу явления самообозначения говорящего в диалоговом дискурсе. Явления самообозначения часто имеют место в диалогах, например:
Но платить все равно буду я! (Незнанский Ф. 2003,15).
Буду нем как рыба! (Головачев В. 1996,290).
You think I'm kidding, don't you? (Grisham J., 113).
Roberta, I have a right to talk to you (Wilder Т., 144).
- That's not what I mean. I wasn't talking philosophy. I was think
ing of actual bare prosaic facts (Christie A.,6).
- Ты шутишь, а мне не до шуток... (Ананьев А., 12).
- Погодите... Я ведь не со зла и не ради красного словца (Давыдов Д., 192)
Высказывания с самообозначением говорящего обозначают говорящего, характеризуют его. Например:
- Извини, хозяйка, что я так, попросту с тобой, от души (Леонов Л. 1,110).
Формальным признаком высказывания такого типа является наличие в его составе словесных единиц, обозначающих говорящего. В приведенном высказывании это личное местоимение «Я» и элементы, характеризующие действия говорящего- «так, попросту с тобой, от души».
Но особенности таких высказываний не сводятся к только формальным показателям. Им принадлежит значимая роль в организации диалога. В этом состоит рабочая гипотеза исследования. Мы предполагаем, что іакого рода высказывания играют в диалогах заметную роль, прежде всего в регулировании взаимоотношений меяеду партнерами как участниками вербальной интеракции, в организации самой вербальной диалоговой интеракции как системы.
Высказывания с самообозначением говорящего, как нам представляется, выступает, наряду с другими средствами, в качестве инструмента социально важнейшего процесса согласования фоновых ожиданий и взаимного уточнения значений, позволяющих участникам взаимодействия представлять свое поведение и свои высказывания как приемлемые и разумные, а свою личность - как заслуживающую продуктивного взаимодействия. В самом деле, здесь имеет место актуализация фоновых ожиданий, например:
- Извини, хозяйка, что я так, попросту с тобой, от души (Леонов Л. 1,110)
- здесь актуализируются ожидания оценки некоторой неуместности опре
деленной манеры вербального поведения в диалоге («попросту, от ду
ши»), а также извинительности поведения такого рода.
Происходит взаимное уточнение значений, присваиваемых коммуникантами употребляемым выражениям, например:
You think I'm kidding, don't you? (Grisham J., 113). - здесь уточняется значение сказанного в диалоге.
В результате применения высказываний с самообозначением говорящего, его личность и поведение представляются приемлемыми и разумными, или, если воспользоваться термином западноевропейской лингвоп-рагматики, «релевантными».
Несмотря на высокую степень встречаемости такого рода высказываний, остается неясной их роль в диалоге, мотивы их употребления, степень обязательности или вариативности таких образований в различных диалоговых ситуациях. Мы полагаем, что ответы на эти вопросы можно найти, рассматривая диалог как коммуникативный процесс взаимной регуляции речевой деятельности его участников. При этом возникает реальная возможность установить целый класс мотиваций употребления языковых средств как частных манифестаций одной общей функции языкового употребления - оказания речевого воздействия на партнера, управления его жизнедеятельностью в интересах жизнедеятельности говорящего.
Таким образом, рабочая гипотеза предпринятого научного исследования состоит в предположении, что высказывания диалога, обозначающие говорящего, являются манифестацией знаковой системы общества, иначе говоря, социальных отношений, представляют собой речевое явление, социально и психолингвистически значимое в плане реализации говорящим его коммуникативных намерений. Исходя из допущения об интерактивной природе диалога, мы предполагаем, что высказывания, обозначающие говорящего, являются интерактивно значимыми элементами диалога, что их значение, структура и другие свойства обеспечивают выполнение ими определенных функций по управлению деятельностью партнера в интересах говорящего как участника речевой интеракции.
Исследование высказываний с обозначением говорящего в диалоге должно позволить вскрыть закономерности социо- и психолингвистической обусловленности речевого поведения человека, употребления им языка, что предполагает сбор и систематизацию материала - случаев употребления высказываний с обозначением говорящего; описание семантических, структурных и функциональных характеристик указанных речевых образований; на основе психолингвистических и социолингвистических данных формулирование закономерностей социально- психолингвистической обусловленности употребления языка, выявляемых в феномене самообозначения говорящего в диалоговом дискурсе.
По-видимому, мотивом самообозначения в диалоге является не просто констатировать наличие определенных свойств у говорящего, но побудить партнера к определенному действию, например, к тому, чтобы осознать соответствие личности говорящего и его поведения нормам и правилам (многие из которых представлены в максимах Г.П.Грайса и правилах речевой вежливости по Дж.Личу). Надо полагать, особая психологическая значимость высказываний с самообозначением говорящего объясняется тем, что высказывания данного типа включаются в особый тип восприятия, а именно восприятия человека человеком, процесса неизмеримо более активного, чем восприятие других объектов окружающего мира, активизирующего мыслительные, волевые, эмоциональные процессы, чаще побуждающего к действию (См. Чалкова Е.Г., Ленская Е.В. 2004, 21).
В рамках дискурса данного типа может высказываться оценка личности говорящего, правомочности его поведения. В диалоге как речевом взаимодействии людей высказывание с самообозначением говорящего может выполнять функцию психологической агрессии и психологической защиты от агрессии партнера или вербального средства коррекции поведения партнера. Оно может содержать де-
монстрацию приверженности к ценностям, осуществляемую с разными целями, в том числе с целью оказания психологического противодействия давлению партнера. Такое высказывание может означать обоснование развития определенной темы в диалоге для упреждения вероятного дальнейшего и неблагоприятного для говорящего развития событий, а также быть средством запроса у партнера поддержки позиции говорящего в ситуации психологической зависимости от него. Оно может также содержать предложение партнеру соблюсти определенное правило речевого взаимодействия, а также осуществлять целый ряд других функций в построении диалога не только в рамках стратегии сотрудничества, но и в рамках соперничества, конфронтации, борьбы.
В процессе речевого общения коммуниканты соотносят свое речевое поведение и речевое поведение партнера со своими представлениями об этике и правилах речевого общения, принятых в данном этносе (социуме). Однако, соотнесение обозначения говорящего с правилами не обязательно предполагает их вербализации, то есть обозначения в речи. Вербализация характристики говорящего, его приверженности правилу предполагает намерение оказать знаковое воздействие на партнера по диалогу.
Нередко имеет место прямая вербализация (экспликация) оценки личности говорящего в диалоге. Вербализация оценки личности говорящего и его поведения в диалоге - одно из устойчивых, регулярно повторяющихся, воспроизводимых явлений речевого поведения людей. Чем объясняется это явление? По какой причине, или по каким причинам коммуниканты говорят о себе? В каких случаях и в каких формах они это делают?
С учетом сказанного есть все основания надеяться, что, установив основные функции и формы самообозначения говорящего в
диалоге, мы выявим определенные закономерности речевого общения.
Актуальность темы исследования состоит в том, что современное языкознание, характеризующееся коммуникативной направленностью исследовательских интересов, испытывает необходимость в прояснении разнообразных причин, побуждающих коммуникантов к тому или иному типу речевого поведения, к определенному выбору и комбинаторике средств языка. Среди указанных причин имеются причины не только системно-языкового характера, но и причины лингвопрагматического порядка. Они и составляют предмет нашего интереса в исследовании диалогического общения и в частности, самообозначения говорящего в диалоге.
Цель и задачи исследования. Цель данного исследования состоит в выявлении совокупности языковых средств, используемых говорящим для построения высказываний с самообозиачеиием, и в установлении функций, возлагаемых в коммуникации на эти средства. В соответствии с целью исследования в диссертации ставятся следующие задачи:
систематизировать разработанные в языкознании научные взгляды на интерактивную природу диалога для формирования теоретического основания анализа ситуаций самообозначения говорящего в диалоге;
исследовать ситуации вербального самообозначения говорящего в диалоге как частного случая языковой номинации в плане выявления его семантико-прагматической мотивации;
исследовать разнообразные ситуации употребления высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге с целью установления основных структурных типов высказываний данного дискурсивного типа;
выявить основные функции высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге;
- рассмотреть возможные формы зависимости между структурно-семантическими свойствами изучаемых дискурсивных образований и разновидностями возлагаемых на них функций.
Научная новизна настоящей работы заключается в следующем:
1. Впервые выявлен и описан особый тип дискурса, высказывания с
вербальным самообозначением говорящего в диалоге. Впервые выявлен и
описан коммуникативный механизм речевого воздействия и лингвопраг-
матической регуляции диалога способом высказываний с вербальным са
мообозначением говорящего в диалоге.
Впервые получили систематическое описание семантические особенности и определены основные структурные типы высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге на материале русского и английского языков.
Впервые выявляются основные функции высказываний с вербальным самообозначением говорящего в организации диалога как целостной социовербальной интеракции.
Впервые установлена зависимость между типом функции и типом структурно-семантической организации высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге.
Впервые обосновывается идея приоритета интеракциональ-ных мотивов перед семантическими в процессе номинации особого рода, а именно номинации говорящего в диалоге.
На защиту выносятся следующие научные положения: 1. Высказывания с вербальным самообозначением говорящего в диалоге имеют не просто номинативную природу (иными словами, то или иное свойство, характеристика говорящего получает наименование не потому, что говорящий действительно данным свойством обладает - он обладает широким веером потенциальных оснований для номинации), а
имеет природу прагматическую и значимую с точки зрения организации деятельностной интеракции в диалоге.
Высказывания с вербальным самообозначением говорящего в диалоге являются средством такого логического и эмоционально-оценочного влияния на партнера, которое направлено на достижение коммуникативных и внекоммуникативных целей диалога как системы координационной интеракции деятельностей его участников.
Структурная организация высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге разнообразна - от однословной номинации до предложения и даже ряда предложений. Разнообразие структурных типов высказываний с вербальным самообозначением говорящего в диалоге обеспечивает многообразие функций, выполняемых данным коммуникативным образованием в целесообразном формировании диалога как деятелыюстпой иитеракцнн.
Высказывания с вербальным самообозначением говорящего в диалоге выступают как регулятивное звено диалога, позволяющее в ходе формирования диалога как вербальной интеракции осуществлять:
1. общие функции - знаковое управление поведением партнера (в ос
новных формах: детерминация речевого поведения партнера; детермина
ция неречевого поведения партнера; детерминация мыслительной актив
ности партнера; смешанные формы детерминации). Функция структура-
ции диалога как целостного образования.
2. частные функции:
предложение партнеру модели поведения;
влияние на мотивацию партнера к совершению определенных действий (мотивировать сопутствующие речевые шаги, собственное речевое поведение, побудить собеседника к совершению практических действий, поощрить партнера к дальнейшим усилиям);
формирование психологической готовности партнера к восприятию последующего сообщения;
обоснование выбранной коммуникативной стратегии и тактики;
структуроформирующая функция;
функция поддержки интеракции;
психологическое укрепление позиции говорящего в интеракции;
мотивация поведения партнера способом самохарактеризации;
предложение партнеру схемы координации действий (деятельностей);
детерминация ценностных и социально-ролевых параметров диалога;
- психологическая агрессия, психологическая защита, противодействие
психологической агрессии, экспансии партнера;
запрос поддержки партнера;
коррекция интерпретации высказывания и поведения;
побуждение партнера к эксплицитному уточнению своей мотивации,
побуждение партнера к осознанию уместности/неуместности своего поведения;
побуждение партнера к выбору определенной темы речи;
побуждение партнера к соблюдению постулата истинности;
побуждение партнера к предоставлению сведений определенного характера;
побуждение партнера к соотнесению своего поведения с правилами речевого общения;
фатическая функция;
демонстрация своего оценочного отношения к партнеру (формировать у партнера представление об отношении говорящего к нему);
создание позитивного образа говорящего;
и, возможно, другие задачи прагматически значимой структурации речевого общения через речевое воздействие на партнера способом обозначения самого говорящего.
Теоретическая значимость научных результатов исследования состоит в продуктивном развитии, которое получили в данной диссертации перспективные научные представления о речевом процессе как системе взаимной координации деятельностей его участников. Материалы исследования и полученные научные выводы уточняют систему научных представлений о диалоге как форме употребления языка, в которой осуществляется социовербальная регуляция деятельностей ее участников, а также о коммуникативных мотивах употребления языковых средств для обозначения говорящего, о семантических, функциональных и структурных свойствах такого рода средств.
Практическое значение проведенного исследования заключается в том, что полученные в ходе исследования результаты могут использоваться в курсах коммуникативной лингвистики, культуры речи, риторики, в лингвистической герменевтике, в нракіике развития навыков диалогической речи в рамках курсов иностранных языков, в частности при формировании навыков социально значимой самономинации говорящего как средства целесообразного формирования диалоговой интеракции.
Методологическую и теоретическую основу диссертации составили труды отечественных и зарубежных ученых, посвященные описанию речевой деятельности как важнейшей стороны языка, анализу речевой коммуникации как социовербального взаимодействия людей.
Методы исследования определены его целью и задачами, а также объективной спецификой изучаемого предмета и включают моделирование речепсихических процессов как основной метод с опорой на психолингвистическую методологию, разработанную в отечественной теории речевой деятельности Л.В.Щербой, Л.С.Выготским, А.Н.Леонтьевым, А.А.Леонтьевым, А.Р.Лурией и их последователями, метод интроспекции и интерпретации текста, метод контекстно-ситуативного анализа высказываний, элементы структурно-функционального анализа.
Материалом настоящего исследования послужили диалоги, взятые из произведений художественной литературы, видео- и кинофильмов на русском и английском языках, а также собственные наблюдения автора за диалогической речью окружающих.
Апробация работы проходила в виде научных докладов на заседаниях кафедры английского языка (вторых языков) Военного университета, на научных конференциях в Военном университете и в других вузах.
Содержание работы отражено в научных публикациях (две статьи и три публикации тезисов докладов).
Структура и объем работы. Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяется теоретическая значимость полученных результатов, формулируются цель и задачи исследования, приводятся положения, выносимые на защиту, приводятся сведения об апробации научных результатов, о методах и материале исследования.
Природа дискурса. Диалоговый дискурс
В конце 80-х годов сложилось понимание дискурса как «связной последовательности предложений или речевых актов» (См. Караулов Ю.Н., Петров В.В.,1989,8), но в дальнейшем он стал рассматриваться как «сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, еще и экстралингвистические факторы - знания о мире, мнения, установки, цели адресата, - необходимые для понимания текста, т.е. дискурс осознается как «сложная система иерархии знаний» (Там же).
Теперь дискурс уже «не ограничивается рамками конкретного языковою высказывания, i.e. рамками іекста или самою диалога» (См. Ван Дейк 1989,122), не понимается только как «связный текст», «последовательность предложений» (ЛЭС 1990,136). Осознается связь дискурса с событием, с жизнью - Н.Д.Арутюнова определяет дискурс как «текст, взятый в событийном аспекте», как «речь, погруженную в жизнь» (ЛЭС 1990,136-137). Дискурс понимается как вербализованная речемыслитель-ная деятельность, предстающая как совокупность процесса и результата и обладающая как собственно лингвистическими, так и экстралингвистическими планами (Красных В.В. 2001, 203).
Таким образом, явление дискурса осмысливается прагматически. Напомним, что прагматический аспект языка и общения связан с отношением человека к языковым знакам, с выражением его установок, оценок, эмоций, интенций при производстве (и восприятии) речевых действий в высказываниях и дискурсах.
Указывая на отличия прагматического подхода к единицам языка от семантического, Дж. Лич (Лич Дж.1983) отмечал, что семантическая репрезентация предложения отлична от его прагматической интерпретации, что принципы прагматики мотивированы целями коммуникации, что прагматические объяснения функциональны и что прагматика имеет дело с межличностными отношениями и текстом (Leech G. 1983, с. 234—241).
Можно полагать, таким образом, что дискурс - это высказывание, или текст, в его прагматической, гносеологической, психологической, социокультурной обусловленности. Но в силу того, что указанные формы обусловленности дискурса реализуются никак иначе, как через деятельности коммуникантов, такое истолкование природы дискурса представляет собой одно из возможных частных прочтений общей формулы, согласно которой текст - это сопряженная знаковая модель коммуникативных дея-тельностей отправителя и адресата сообщения (См. Сидоров Е.В. 1987, 1999).
В самом деле, трудно себе представить формы, в которых на текст (дискурс) может быть оказано определяющее влияние со стороны прагматических, психологических, гносеологических, социокультурных и других однопорядковых факторов вне коммуникативных деятельностей участников акта общения с текстом (дискурсом), в обход деятельности или каким-то еще другим путем. В этом отношении показательно существенное влияние на текст (дискурс) такого прагматического фактора, как вербальное обозначение коммуникантом самого себя в дискурсе.
Изучению диалога посвящено значительное число работ (среди них укажем на: Якубинский Л.П.. ,1923, Балаян, 1971, Йотов ,1977, Изаренков ,1979, Диалог... 1991, Баранов, Крейдлин ,1992, Колокольцева Т. М., 2001, Борисова И. Н., 2001 и мн. др.).
Диалог рассматривается как динамичное, развивающееся речевое явление, и к нему применимо понятие дискурса, поэтому применительно к диалогу, так же, как и к монологу, применимы термины дискурс, диалогический дискурс.
Согласно Н.И.Формановской, Диалог формируется как процесс и продукт речевой деятельности двух (по крайней мере) коммуникантов, включающий: а) знания говорящего о мире (в том числе о ситуации общения), его мнения, установки, интенции, эмоции, оценки и т.д.; б) учет таких знаний, мнений и т. п. у адресата; в) ориентировку на социальные роли и статус адресата в соотношении с собственными такими показателями — и т.д. Применительно к нашей теме заметим, что к существенным чертам диалога следует отнести знания говорящего о самом себе (мнения, установки, интенции, эмоции и оценки относительно самого себя); учет знаний о себе, мнений о себе и т.д. у адресата; ориентировку на социальные роли и статус адресата в соотнесении с собственными ролями и статусом.
В результате создается сложное речевое произведение, отражающее коммуникативное событие устного контактного непосредственного (преимущественно - ср. разговор по телефону) общения, в котором партнеры вербально (а также и невербально), путем смены коммуникативных ролей говорящего и слушающего в конкретной ситуации стремятся к достижению с помощью определенных стратегии и тактик желаемых результатов - и достигают (или не достигают) их. Возникает кооперативный диалог «согласия», приспособления друг к другу, соответствия (конгруэнции), а иногда и уступок, или конфликтный диалог «несогласия», возражения, отпора, конфронтации (См.: Формановская Н.И. 2002, 158 и след.).
Последовательность событий в диалоге можно представить следующим образом. Инициатор диалога, выстраивая первую, инициирующую реплику, выражает, прежде всего свое коммуникативное намерение (интенцию) и эмоциональное состояние, соответствующее социальной и психологической роли, и, пользуясь общим со вторым коммуникантом кодом, воздействует на него, либо сообщая новые знания и тем самым изменяя мир знаний партнера, либо побуждая его к совершению некоторого действия и тем самым изменяя положение дел в мире и т. д. Партнер инициатора, выстраивая вторую, реактивную реплику, сопоставляет полученную информацию с той, что имеется в его «банке данных», тезаурусе, понимая суть сказанного и вычленяя намерения инициатора, совершает ряд когнитивных операций и определяет направление собственного реагирования в сторону унисонных (согласие) или диссонансных (разногласие) взаимодействий с партнером.
Понятие диалогового самообозначения
В Предисловии к сборнику «Семиотика» Ю.С.Степанов отмечает, что в самые последние годы исследования переключаются в сферу прагматики - говорящего и пишущего субъекта, его различных «Я», отношений между говорящим и слушающим, отправителем и адресатом, словесного воздействия, убеждения и т.п. (См. Степанов Ю.С., 1998,10). Далее отмечается, что предложения с субъектом «Я» являются основным «фокусом» дискурса и соответственно прагматики. Эти предложения существенно отличаются от предложений с субъектом «не-Я»: «Я»-субъекты не устанавливают отношение (референцию) к внешнему миру - «Я» одновременно и предмет внешнего мира, и субъект мышления, т.е. субъект понятийной сферы; далее, «Я»-субъекты не требуют индивидуальности и индивидуализации; «Я» всегда индивид в высшей степени; и, наконец, они не требуют предположения, презумпции (пресуппозиции) существования, - существование говорящего утверждается самим актом его говорения (См. Степанов Ю.С. 1998,34).
Особенности предложений с субъектом «Я», или самообозначения в дискурсе, заслуживают дальнейшего изучения, особенно в связи с категорией «Я» говорящего.
Среди целого ряда слоев, образуемых категорий «Я» говорящего, нас интересует тот ее аспект, который наиболее актуален для анализа диалогового дискурса: связь «Я» говорящего с категорией партнера по диалогу, или категорией «другого». В частности, отмечается (См. Ортега-и-Гассет X. 2000), что «другой» означает того, с кем я могу и должен — уже независимо от моего желания — меняться местами, ибо даже в том случае, когда я предпочел бы, чтобы его вообще не существовало, я для него все равно существую. Это и заставляет меня как-то считаться с «другим», с его намерениями, даже если они носят враждебный характер. Вот это «считаться с кем-то», иначе говоря, взаимность, и выступает первым фактором, позволяющим квалифицировать подобные отношения как социальные. И далее: взаимный характер действия — взаимодействие — возможен лишь потому, что «другой» подобен мне, то есть в некотором смысле у него есть свое «Я», играющее в нем ту же роль, что и мое «Я» во мне. Иными словами, он живет своей жизнью: думает, чувствует, любит, преследует свои цели, блюдет свои интересы и т. д. точно так же, как и я. Но, разумеется, я обнаруживаю все это благодаря жестам и движениям «другого»: только в них я вычитываю, что он мне взаимен. Следовательно, «другой», или Человек, изначально предстоит мне как взаимодействующее со мной лицо, — и только. Остальное — вторично по сравнению с данным признаком и выявляется лишь в следующую очередь. Важно, что быть «другим» — не случайность, не казус, которые могут произойти с человеком или нет; это его изначальные качества. Реальность, представленная словом «человек», явлена мне лишь тогда, когда другое существо мне отвечает, со мной взаимодействует. Об этом хорошо сказал Э. Гуссерль: «Смысл термина «человек» предполагает взаимное существование одного для другого, то есть общность людей, сообщество». И наоборот, добавляет Э. Гуссерль: «Точно так же понятно, что люди могут быть восприняты, только когда вокруг (реально или потенциально) находятся другие» (См. Гуссерль Э. 1998). Человек никогда не является в одиночестве (хотя одиночество — его последняя истина), а только в обществе, как «Другой», как соответствующий кому-то еще.
Кому же «соответствует» «Я» говорящего в диалоге и как и с какой целью оно выражается? На эти вопросы можно найти ответы, исследуя самообозначения в диалоговом дискурсе.
Примеры высказываний с самообозначением говорящего. - Do I make myself clear on that point? (Block Th., 45) (Я достаточно ясно говорю?). - Я вот... соблазнился заскочить мимоходом, чтоб кое-что обсудить с тобой начистоту...(Леонов Л. 2,19). - I think we re entitled to an explanation (Block Th., 293) (Думаю, мы имеем право потребовать объяснения). - I know this sounds nosy, but I ve got to ask you.( Hornby N., 20) (Я понимаю, что это звучит назойливо, но мне придется тебя спросить)
Приведенные рассуждения философского характера указывают на некоторые объективно-необходимые принципы организации диалогового дискурса, его структуры, семантики, его стратегий и тактик. Речь идет о принципах, которые могут быть кратко сформулированы в виде своего рода максим: Считаться с «другим». Меняться местами с «другим».
Дэвид Майерс, известный американский психолог, отмечает следующее: «Как общественные создания, мы приспосабливаем свой мир и свои действия к окружению. В различной степени мы являемся самомониторами, мы обращаем внимание на наше поведение и регулируем его, чтобы произвести желаемое впечатление. На примере ложной скромности, когда люди принижают себя, превозносят будущих конкурентов или публично хвалят других, хотя в глубине души оставляют первенство за собой, объясняется тактика «регулирования впечатлений» (См. Майерс Д. 2000, с.98).
Значение и психологическая мотивация
Для понимания семантических особенностей самообозначения в диалоге важно иметь в виду, что у значений употребляемых в речи слов, выражений, высказываний имеется определенная психологическая мотивация. Правильно понять характер соотношения значения и психологической мотивации позволяет обращение к глубочайшему психолингвистическому сочинению XX века - к «Мышлению и речи» Л.С.Выготского.
Рассматривая природу речевого мышления, Л.С.Выготский показывает, что оно предстает нам как «сложное динамическое целое, в котором отношение между мыслью и словом обнаружилось как движение через целый ряд внутренних планов, как переход от одного плана к другому». Ученый указывает, что при этом он вел свой анализ от самого внешнего плана к самому внутреннему. Но, отмечает он, «в живой драме речевого мышления движение идет обратным путем - от мотива, порождающего какую-либо мысль к оформлению самой мысли, к опосредствованию ее во внутреннем слове, затем - в значениях внешних слов и, наконец, в словах». Таким образом, для классика отечественной психолингвистики значения употребляемых в речи слов определены психологическим мотивом, порождающим мысль.
Совершая заключительный шаг в предпринятом им анализе внутренних планов речевого мышления, Л.С.Выготский отмечает, что «мысль - это еще не последняя инстанция во всем этом процессе. Сама мысль рождается не из другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания, которая охватывает наше влечение и потребности, наши интересы и побуждения, наши аффекты и эмоции. За мыслью стоит аффективная и волевая тенденция. Только она может дать ответ на последнее «почему» в анализе мышления. Если мы сравнили выше мысль с нависшим облаком, проливающимся дождем слов, то мотивацию мысли мы должны были бы, если продолжить это образное сравнение, уподобить ветру, приводящему в движение облака. Действительное и полное понимание чужой мысли становится возможным только тогда, когда мы вскрываем ее действенную, аффективно-волевую подоплеку. Это раскрытие мотивов, приводящих к возникновению мысли и управляющих ее течением, можно проиллюстрировать на использованном уже нами примере раскрытия подтекста при сценической интерпретации какой-либо роли. За каждой репликой героя драмы стоит хотение, как учит Станиславский, направленное к выполнению определенных волевых задач. То, что в данном случае приходится воссоздавать методом сценической интерпретации, в живой речи всегда является начальным моментом всякого акта словесного мышления. За каждым высказыванием стоит волевая задача. Поэтому параллельно тексту пьесы Станиславский намечал соответствующее каждой реплике хотение, приводящее в движение мысль и речь героя драмы. Приведем для примера текст и подтекст для нескольких реплик из роли Чацкого в интерпретации Станиславского.
При понимании чужой речи всегда оказывается недостаточным понимание только одних слов, но не мысли собеседника. Но и понимание мысли собеседника без понимания его мотива, того, ради чего высказывается мысль, есть неполное понимание. Точно так же в психологическом анализе любого высказывания мы доходим до конца только тогда, когда раскрываем этот последний и самый утаенный внутренний план речевого мышления: его мотивацию» (Выготский Л.С. 1999, 332-333).
Л.С.Выготский пишет о хотении, о волевых задачах, о мотивах, определяющих течение речевого мышления, указывая, что они составляют самый глубинный его пласт. Для целей нашего анализа семантики самообозначения в диалоге наблюдения Л.С.Выготского можно понять в том смысле, что значение высказываний самообозначения имеют прагматически определенный характер, выражающийся в том, что они определены известным «хотением» - вызвать вербальным самообозначением в речевом мышлении партнера некоторое психологическое содержание в рече-рецептивной деятельности партнера по диалогу. Такая интерпретация анализа, проведенного Л.С.Выготским, представляется нам правомерной. Проиллюстрируем нашу точку зрения, предложив к репликам представленного выше диалога описания знаковых программ, предлагаемых в репликах для управления речепсихической активностью партнера по диалогу.
Диалоговое самообозначение в стратегиях и тактиках дискурса
Прагматическое измерение дискурса по своей природе связано с категорий субъекта. Как замечает Н.В.Иванов, прагматика - это всегда функция субъекта. Прагматика под тем или иным ракурсом выдает значение субъекта, показывает, каким образом обнаруживается его реальность через смысловую функцию содержания. Речь идет о качестве присвоения содержания субъектом. Через смысловое развитие содержания субъект так или иначе показывает себя (См. Иванов Н.В. 2002, 156-157). Присвоение содержания дискурса субъектом находит выражение в сложности информации, циркулирующей в речевой коммуникации, а технология указанного присвоения содержания реализуется в стратегиях и тактиках дискурса. В прагматической лингвистике отмечается, что информация, производимая и получаемая в процессе коммуникативного взаимодействия, отличается столь сложным характером, что для ее интеграции и обработки необходимы процессы различного рода. Как на уровне восприятия, так и на уровне события, речевого акта и понимания языка должны использоваться определенные микроправила. Таким образом, информация должна функционально организовываться и редуцироваться. При анализе сложной информации в распоряжении говорящих имеются различные виды стратегий понимания, функции которых заключаются в быстром выдвижении гипотез относительно наиболее вероятных структур настоящей и последующей стадий коммуникации (См. Дейк Т.А. ван 1989, 38-39).
По поводу "стратегии внутрижанрового поведения" И.Н.Горелов и К.Ф.Седов указывают, что они определяют общую тональность внутрижанрового общения, зависят от индивидуальных особенностей языковых личностей, вступающих в общение и влияют на тактические предпочтения говорящего. Тактики же имеют основное предназначение в том, чтобы менять сюжетные повороты в развитии общения (интеракции) (См. Горелов И.Н., Седов К.Ф. 2001, 162,166).
Получили описание ряд стратегий в конфликтной ситуации: инвек-тивная стратегия (инвектива, ругань), куртуазная стратегия (апелляция к этикетным формам социального взаимодействия), рационально-эвристическая стратегия (опора на рассудочность, здравомыслие, нередко смех) речевого поведения (См. Горелов И.Н., Седов К.Ф. 2001,151). Известно, что к основным стратегиям межличностного взаимодействия относят стратегии доминирования, манипуляции, соперничества, партнерства, содружества (См. Казаринова Н.В. 2000, 54).
Отмечается, что способность к кооперации в межличностном взаимодействии можно считать одним из критериев для выделения уровней коммуникативной компетенции языковых личностей. В качестве единого основания берется тип доминирующей установки по отношению к другому участнику общения. На этой основе выделяют три «уровня» коммуникативной компетенции: конфликтный (конфликтно-агрессивный и конфликтно-манипуляторский), центрированный (активно-центрированный, пассивно-центрированный), кооперативный (кооперативно-конформный, кооперативно-актуализаторский), а точнее, подтипы речевого поведения (См. Горелов И.Н., Седов К.Ф. 2001, 153 и след.). Эти уровни коммуникативной компетенции, по сути дела, представляют собой типовые стратегии речевого поведения.
Для конфликтного типа характерна установка против партнера по коммуникации, отражающая стремление одного из участников взаимодействия самоутвердиться за счет собеседника. Одна из особенностей речи такого типа - наличие в ней конфликтогенов, провоцирующих собеседника к столкновению.
Агрессор - ущербная в социально-психологическом отношении личность. Для того, чтобы добиться ощущения социальной полноценности, коммуникант такого рода стремится доставить собеседнику моральный дискомфорт («сказать гадость»). Крайней формой вербальной агрессии становится коммуникативный садизм, когда партнер по общению становится объектом словесного издевательства.
Манипуляторский подтип ориентирован на коммуникацию, в ходе которой один из участников общения в своем собеседнике прежде всего видит объект манипуляции. Здесь психологическая ущербность преодолевается за счет партнера по общению. Манипулятор самоутверждается, ставя собеседника в конкретной ситуации общения на нижнюю по сравнению с собой статусную позицию. Он не испытывает уважения к адресату своего высказывания, считая его по интеллектуальным и этическим качествам существом, менее развитым. Доминирующая установка в речевом поведении подобной языковой личности - навязывание своего мнения и вообще преувеличение авторитетности своего жизненного опыта. Примеры: - Никаких «но», я приказываю! (Ананьев А., 24). - Молчать! Слушай, что я скажу (Житков Б.С.,157). - Shut up. Leave me to do the talking (Maugham W.S., 24).
И.Н.Грелов и К.Ф.Седов пишут, что в ходе общения манипулятор проявляется в поучениях, советах, диктате, а кроме того, в манере, задав вопрос, не дослушать ответ на него или же самому дать ответ, в бесцеремонной смене темы путем перебива собеседника. При этом манипулятор может быть инвективным, рационально-эвристическим или куртуазным. (См. Горелов И.Н., Седов К.Ф. 2000,155).
Для центрированного типа характерно наличие установки на игнорирование партнера. Субъективно такой тип оказывается в плену иллюзии полноценной коммуникации, не замечая дискомфорта, который испытывает собеседник. Может быть, в силу такого рода своеобразного эгоцентризма, для центрированного типа личности высказывания дискурса самообозначения мало характерны.
