Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Ученый как языковая личность: идиостиль и менталитет в их диалектическом соотношении 17
1.1. «Язык науки»: аспекты исследования научного дискурса 17
1.2. Базовые антропоцентрические категории филологии 37
1.3. «Идиостиль ученого»: обоснование термина 57
1.4. Менталитет и идиостиль как сущность и явление: лингвориторический аспект 76
Выводы 98
ГЛАВА II. Лингвориторика содержания и формы научного дискурса А.Ф. Лосева 101'
2.1. Философский символизм и имяславие как подсистемы тезауруса языковой личности и мировоззренческие основы научной инвенции 101
2.2. Диалектика и риторика: структурно-динамические аспекты научной инвенции и диспозиции 123
2.3. Элокутивные характеристики научного дискурса А.Ф. Лосева раннего периода (научно-публицистический подстиль) 143
2.4. Элокутивные характеристики научного дискурса А.Ф. Лосева позднего периода (научно-популярный подстиль) 168
Выводы 193
Заключение 198
Библиография 201
Список проанализированных текстов 215
- «Язык науки»: аспекты исследования научного дискурса
- Менталитет и идиостиль как сущность и явление: лингвориторический аспект
- Философский символизм и имяславие как подсистемы тезауруса языковой личности и мировоззренческие основы научной инвенции
- Элокутивные характеристики научного дискурса А.Ф. Лосева раннего периода (научно-публицистический подстиль)
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования обусловлена прежде всего сменой научной парадигмы в языкознании в русле антропоцентрического подхода. Предпринимается все больше исследований, конечная цель которых - максимально подробно описать языковую личность (индивидуальную, групповую, коллективную, национальную), реконструируя ее специфические черты из определенного текстового массива, в котором зафиксированы те или иные типы дискурсов [См., напр.: Караулов, 1987, 2002; Пушкин, 1990; Карасик, 1996, 1998, 1999 а, 1999 б; Ворожбитова, 2000; Мальцева, 2000; Голубева, 2001]. В то же время категория идиостиля традиционно функционирует только в области исследования литературно-художественной коммуникации и нуждается в дальнейшей теоретической разработке, в том числе на материале научного дискурса больших ученых - мастеров академической прозы.
В связи с бурным развитием когнитивной лингвистики, с философскими, филологическими и педагогическими поисками в сфере культурно-образовательного пространства в центре внимания исследователей находятся также категории стиля мышления и менталитета. Так, в концепции Б.С. Гершунского [См.: Гершунский, 2002] образование как результат рассматривается в следующей прогрессии: грамотность - образованность — профессиональная компетентность - культура - менталитет. При этом менталитет личности и социума трактуется как квинтэссенция культуры, воплощающая глубинные основания мировосприятия, мировоззрения и поведения человека, — высшая ценность образования и его і{вль. Это свидетельствует о важности исследования в избранном аспекте наследия А.Ф. Лосева, который является ярким представителем отечественного университетского образования, страстным пропагандистом научного знания, самого процесса интеллектуального поиска. В свете диалектической взаимо связи языка и мышления очевидна необходимость сопряженного изучения феноменов менталитета и идиостиля языковой личности, что предпринято в диссертации на материале научного дискурса выдающегося отечественного ученого, яркого представителя академической науки А.Ф. Лосева.
С учетом смены государственно-политического строя в России актуален также идеологический аспект анализа наследия А.Ф. Лосева — с точки зрения той мировоззренческой «эволюции», которую претерпел ученый. Так, В.И. Постовалова в работе «Наука о языке в свете идеала цельного знания» пишет: «Философские тексты Лосева последнего периода ... хранят в себе следы мучительных адаптивных усилий вписаться в общий контекст стиля мышления своего времени (марксизм, сциентизм), его проблематику, систему понятий ... , мучительное стремление сохранить ... основные принципы и стратегии своего философствования, выразить глубинное содержание своих работ на новом, клишированном языке эпохи, в новой, насильственно навязанной «демагогической» логике движения» [Постовалова, 1995, с. 384]. Следовательно, выстраивается цепочка взаимозависимостей: «клишированный язык эпохи»; стиль мышления как инвен-тивный стержень речемыслительной культуры языковой личности; качество научного, прежде всего философского дискурса, конечная цель которого - адекватное понимание и интерпретация действительности с целью познания человеком мироздания и своего места в нем. Таким образом, наблюдается диалектическая взаимосвязь филологического и философского аспектов жизнедеятельности ученого как «профессиональной языковой личности» (А.А. Ворожбитова).
Идеологическая перестройка актуализировала также теоретические положения философии имени А.Ф. Лосева. В процитированной выше работе В.И. Постоваловой дается подробный анализ его концепции в рамках общей характеристики филологической платформы православного энергетизма (П. Флоренский, С. Булгаков и др.), развивавшегося в рамках фило софии всеединства Вл. Соловьева. Данная ветвь языкознания расценивается современными учеными как плодотворный подход к исследованию языка - энергийно-синергетическому феномену сверхчеловеческой природы [См., напр.: Гоготишвили, 1997; Резниченко, 1998; Камчатнов, Николина, 2002; Ворожбитова, 2003; Колесов, 2002; Игошина, 2003], который был искусственно отторгнут от отечественной теории языка фактически на целый век. Так, на основе данной концепции, на идейной платформе православного энергетизма в конце 90-х гг. XX в. A.M. Камчатнов, Н.А. Николина создают учебник «Введение в языкознание».
Идеи А.Ф. Лосева начали активно фигурировать в качестве объекта исследования отечественной науки только с середины 90-х годов XX века, в постсоветский период. К настоящему времени имеется довольно большой пласт трудов, в которых наследие ученого рассматривается, как правило, в контексте русской и европейской философии в целом [Логинова, 1994; Ду-бовицкий, 1995; Тащиан, 1998; Змихновский, 2000; Циплаков, 2000; Гусев, 2001; Тихеев, 2002] или — более конкретно - в контексте русской философии имени (имяславия). Необходимо подчеркнуть, что имеющиеся работы не отражают в полной мере особенностей научного творчества А.Ф. Лосева, так как филологическая ипостась наследия ученого в них практически не изучена: отдельные работы, посвященные изучению филологических аспектов творчества А.Ф. Лосева [См., напр.: Постовалова, 1990 а, 1990 б, 1991; Тахо-Годи, 1991, 1997; Малинаускене, 1996; Бочаров, 2000; Минералов, 2002] имеют «предварительный» характер (что называется — «к проблеме исследования»). Так, например, специально не анализируя стилистические особенности текстового массива трудов ученого, исследователи (В.И. Постовалова, А.А. Тахо-Годи, А.Б. Бочаров и др.) в своих работах только констатируют факт единства научного и художественного начал в речи А.Ф. Лосева и отмечают возможность отнесения к индивидуальной манере письма ученого понятия «эзоповский язык».
Недостаточная изученность собственно лингвистических и риторических особенностей научного дискурса А.Ф. Лосева делает тем более актуальным наше исследование, в котором предпринята попытка «лингворито-рического прочтения» наследия ученого. В последнее время «общей тенденцией исследований в области филолопш является укрупнение анализируемого объекта и расширение сферы его изучения, что ведет к нейтрализации границ не только между отдельными областями филологического, но и гуманитарного знания» [Фатеева, 1996, с. 4]. В связи с ярко выраженной тенденцией частных филологических и - шире — гуманитарных дисциплин к интеграции, актуальность исследования видится также в том, что теоретико-методический инструментарий анализа дискурса А.Ф. Лосева как уникальной языковой личности в диссертации строится на лингвори-торических основаниях, то есть как интегративныи по своей сущности [См, напр.: Риторика в свете современной лингвистики, 1999; Ворожбито-ва, 2000]. Наш подход к исследованию научного дискурса выдающегося отечественного ученого, философа и филолога в одном лице, - А.Ф. Лосева сформировался в рамках лингвориторической парадигмы как системы научных координат, формирующейся на пересечении осей «структура языковой личности» и «риторические этапы универсального идеоречевого цикла «от мысли к слову» (А.А. Ворожбитова). В процессе разработки теоретико-методологических основ исследования мы стремились синтезировать на этой базе концептуальные аппараты и достижения антропоцентрической лингвистики, стилистики, психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвопрагматики, неориторики, лингвокультурологии. Рассмотрение научного дискурса с позиций интегративного лингвориториче-ского подхода позволяет представить его максимально системно, в соответствии с риторическими этапами универсального идеоречевого цикла: инвенция (изобретение), диспозиция (расположение), элокуцня (языковое оформление). В терминах Н.А. Безменовой, данные этапы речемыслитель ного процесса выступают как «анализ темы с последующей ее субкатегоризацией на основе селективной решетки данных - набора «общих мест»; линейная экспозиция референта (синтагматическое развертывание); вербализация референта (собственно текстообразование)».
«Изучение смысловой структуры текста в единстве поверхностной (собственно языковой) и содержательно-коммуникативной сторон остается важнейшей задачей лингвистической науки, так как текст представляет собой настолько сложный и многоаспектный объект исследования, что его ... характеристика не может быть ограничена рамками одного подхода» [Баженова, 2001, с. 4]. Лингвориторический подход дает возможность в большей степени связать содержательные, композиционные и языковые аспекты дискурсивно-текстообразующего процесса, формирующего ментальное пространство научного произведения, серии текстов, шире - наследия того или иного ученого в целом — с уровневой организацией языковой личности продуцента данного дискурса, когнитивными особенностями индивидуального интеллекта. Это становится возможным благодаря комплексу исследовательских координат, образующих искомые лингворито-рические параметры идиодискурса и идиостиля той или иной языковой личности: этосно-мотивационно-диспозитивные, логосно-тезаурусно-инвентивные, пафосно-вербально-элокутивные. В данных составных терминах категории этоса, логоса, пафоса фиксируют нравственно-этический, словесно-логический и эмоционально-экспрессивный аспекты выражаемой автором идеологии, понимаемой в широком смысле; вербалъ-но-семантический (ABC), когнитивный (тезаурус) и мотивационный (прагматиком) уровни структуры языковой личности (по Ю.Н. Караулову) отражают важнейшие характеристики субъекта речи как носителя данной идеологии; наконец, инвенция, диспозиция, олокуция — речемыслительные этапы реализации данной идеологии, а следовательно, — мировоззрения, менталитета — в дискурсивно-текстообразующем процессе.
Учитывая, что в современном языкознании доминирует «формальный» подход к изучению языковой личности, при котором все «сводится к описанию языковых средств, употребляемых языковой личностью» [Сухих, 2001, с. 38], необходимо подчеркнуть, что лингвориторический подход обеспечивает возможность «выйти за рамки простого перечисления языковых средств и обратиться к причинам их предпочтения данным коммуникантом» [Там же]. Анализ текста как продукта речемыслительной деятельности с данных позиций позволяет реконструировать специфику реализации интегральной лингвориторической компетенции профессиональной языковой личности философа и филолога, воплощенной в ее научном идиодискурсе. Особенно ярко характеризуют особенности идиостиля и менталитета ученого, его неповторимую индивидуальность многочисленные текстовые фрагменты, созданные в научно-публицистическом и научно-популярном подстилях, а также эксплицирующие Я-концепцию А.Ф. Лосева его самохарактристики
Объектом исследования являются научные тексты А.Ф. Лосева, предметом - лингвориторические параметры идиостиля, репрезентирующие менталитет ученого.
Цель исследования — проанализировать идиостиль научного дискурса А.Ф. Лосева как выражение менталитета ученого с позиций интегративно-го лингвориторического подхода.
Данная цель обусловила постановку следующих задач:
1) аналитический обзор работ, посвященных языку науки, рассмотрение антропоцентрических категорий соврехменного филологического знания, выявление теоретического статуса категории «идиостиль»;
2) сопряженный анализ понятий «индивидуальный стиль речи ученого» и «индивидуальный стиль мышления ученого», теоретическая разработка категорий «идиостиль ученого», «научный идиостиль»;
3) рассмотрение менталитета и идиостиля языковой личности в их диалектической взаимосвязи сквозь призму антрополингвистических и риторических категорий;
4) анализ дискурса А.Ф. Лосева как риторически организованного оперирования языковыми единицами в процессе речемыслительной деятельности в сфере научной коммуникации с точки зрения выражения менталитета и реализации идиостиля;
5) описание и систематизация лингвориторических особенностей текстов А.Ф. Лосева раннего и позднего периодов, выявление специфики реализации научно-публицистического и научно-популярного подстилей в его дискурсе как отражения индивидуальных черт менталитета.
Гипотезой исследования явился тезис о философско-риторической диалектичности научного идиостиля А.Ф. Лосева, постигающего сквозь призму феномена Слова глубинные философские закономерности человеческого бытия и культуры. Яркая индивидуальность «мировоззренческого стиля» (С.С. Аверинцев) и всего философского наследия А.Ф. Лосева детерминирована его статусом филолога как языковой личности, профессионально рефлектирующей над словом. Любая философская доктрина есть прежде всего текст, сконструированный с помощью языковых средств по объективным риторическим законам речемыслительной деятельности. Конкретное наполнение лингвориторических параметров научного дискурса столь яркой индивидуальности, как А.Ф. Лосев, не может не репрезентировать особый идиостиль, который, в свою очередь, выступает внешней формой выражения менталитета как внутренней сущностной характеристики данной языковой личности.
Обращение к отдельным параметрам идиостиля А.Ф. Лосева обусловлено прежде всего объективной невозможностью изучения индивидуальности в целом, так как «индивидуальность ничем нельзя объяснить, потому что даже бесконечный причинный ряд каждый раз объясняет в индиви дуальности какую-нибудь одну ее сторону» [Лосев, 2002 б, с. 523]. Перспективность и целесообразность изучения параметров идиостиля ученого подтверждает, в частности, точка зрения вдовы А.Ф. Лосева, филолога А.А. Тахо-Годи: «Алексея Федоровича Лосева много издают, переиздают, изучают. Все это пришло после его кончины. ... Но, если вдуматься, Лосева никто по-настоящему еще не изучал. Есть отдельные прекрасные статьи. Книга пока нет ни одной. Писать книгу о таком ученом труд тяжелый. Сначала, видимо, надо исследовать отдельные грани его творчества, но имея в виду общее, все связующее» [Тахо-Годи, 1997, с. 429-431. Курсив наш. — В. Д.].
Материалом исследования послужили тексты работ двух периодов научного творчества А.Ф. Лосева - раннего («Философия имени», «Диалектика мифа») и позднего («История античной эстетики», «Проблемы символа и реалистическое искусство» и др.). Объем выборки содержит около 2500 контекстов, представляющих собой целостное выражение мысли (период, сверхфразовое единство, абзац).
Теоретико-методологическую основу исследования составили: концепция лингвориторической парадигмы [Ворожбитова, 2000J; исследования языка науки [Кожина, 1966, 1972; Виноградов, 1981; Славгородская, 1986; Чаковская, 1986; Наумова, 1987; Буянова, 1995, 1996, 2002; Карасик, 1998, 2000, 2001, 2002 а; Аликаев, 1999; Алексеева, 2001 а, 2001 б и др.]; различные аспекты рассмотрения индивидуального стиля речи (и мышления) ученого: науковедческий [Человек науки, 1974; Творчество в научном познании, 1976; Школы в науке, 1977; Яковлев, 1989 и др.], психологический [Абульханова-Славская, 1986; Мерлин, 1986; Выготский, 1996 и др.], философский [Парахонский, 1982; Андрюхина, 1993; Панкратова, 1996; Богатырева, 2000; Гуторович, 2002 и др.], функционально-стилистический [Троянская, 1977; Терешкина, 1981, 1982; Котюрова, 1996 а, 1996 б, 1997, 2000, 2001; Карманова, 1997; Матвеева, 1997; Смирнова, 1999; Баженова, 2003; Данилевская, 2001, 2003 и др.]; лингвофилософские идеи ученых-лосеведов [Ерофеев, 1990; Малинаускене, 1991, 1996; Михайлов, 1991; По-стовалова, 1990 а, 1990 б, 1991, 1995, 1996; Бибихин, 1993; Савельева, 1996; Чаплеевич, 1996; Тахо-Годи, 1997; Гоготишвили, 1997; Резниченко, 1998; Бочаров, 2000; Камчатнов, Николина, 2002; Колесов, 2002; Минералов, 2002 и др.].
В процессе работы использовались следующие методы исследования: описательный, дистрибутивный, стилистический, количественный, концептуального анализа, интерпретации текста, интертекстуального сопоставления, биографический; методики наблюдения, описания, языковой и речевой дистрибуции, языкового и внеязыкового соотнесения, позволяющие реконструировать из текстового массива экстралингвистическую информацию о когнитивных, мировоззренческих и личностных характеристиках ученого, в совокупности формирующих феномен менталитета (план содержания) и идиостиля (план выражения) языковой личности.
Научная новизна исследования определяется тем, что:
- тексты научного наследия А.Ф. Лосева впервые проанализированы в рамках интегративного лингвориторического подхода, исследована конкретика лингвориторических параметров его дискурса как процесса и результата целенаправленной речемыслительной деятельности в сфере научной коммуникации, инвентаризованы лингвориторические особенности реализации научно-публицистического и научно-популярного подстилей в дискурсе ученого раннего и позднего периодов, выявлены и описаны индивидуальные характеристики менталитета и идиостиля А.Ф. Лосева как ученого - профессиональной языковой личности особого типа.
- обосновано в теоретико-методологическом плане диалектическое понимание менталитета как внутреннего содержания творческой языковой личности (коррелирует с мотивационным и лингво-когнитивным уровнями ее структуры), т.е. «смыслового концентрата» индивидуального дискурса, с одной стороны, и идиостиля как внешней формы самопрезентации языковой личностью своего ментального пространства «для Другого» (вер-бально-семантический уровень ее структуры, риторически актуализированный «фактором адресата» научной коммуникации).
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что:
- обоснована правомерность экстраполяции категории «идиостиль» в сферу исследования текстовых продуктов научной коммуникации и необходимость введения в теоретический аппарат языкознания категорий «идиостиль ученого» и «научный идиостиль», предложены формулировки их определений, даны образцы исследовательского применения;
- представлены в качестве феноменов лингвориторической природы менталитет и идиостиль языковой личности как сущностные характеристики и форма выражения ее речемыслительной деятельности - как процесса (дискурс) и продукта (текст), в соотношении с уровнями структуры языковой личности и базовыми риторическим категориями;
- установлено четкое соотношение между понятиями «стиль мышления», «стиль речи», «менталитет», «идиостиль ученого», теоретически оформлены трактовки ученого как профессиональной языковой личности особого типа, философа и филолога - как ее подтипов;
- разработаны методики «лингвориторической реконструкции» уров- невых характеристик языковой личности, специфики менталитета и идиостиля ученого: а) «первичная реконструкция» — из текстового массива самой языковой личности, ее самохарактеристик (письма, дневники, интервью); б) «вторичная реконструкция» - из исследовательских работ, свидетельств коллег и близких).
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов в преподавании курсов по теории языка («Введение в языкознание», «Общее языкознание»), стилистике, филологическому анализу текста, лексикологии, а также в рамках спецкурсов и спецсеминаров, повышающих исследовательскую направленность образовательного процесса и вводящих студентов-филологов в актуальную проблематику современной филологической и гуманитарной науки, науковедения, эвристики.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Идиосталь ученого определяется как индивидуализированная система лингвориторических средств формирования языковой личностью (на этапах инвенции, диспозиции, на уровнях прагматикона, тезауруса) и формулирования (этап элокуции, уровень ABC) эмоционально-личностно окрашенной оригинальной научной концепции, выражающая особый «мировоззренческий стиль», уникальное преломление этоса, логоса и пафоса в менталитете данного ученого. Область функционирования постулируемой категории - исследования феномена академической прозы больших ученых, прежде всего представителей гуманитарного знания, - ярких популяризаторов и пропагандистов собственных научных теорий, широко задей-ствующих в ходе их изложения межстилевые лексические ресурсы национального языка, риторический арсенал тропов и фигур, аргументативные тактики и полемические приемы.
2. Научный идиостгтъ - собирательная антрополингвистическая категория логико-лингво-психологического характера, фиксирующая в обобщенной форме феномен идиостиля ученого как профессиональной языковой личности особого типа, использующей язык в качестве инструмента фиксирования и объективации результатов когнитивных процессов по восприятию, переработке и продуцированию информации с целью внести вклад в моделирование максимально объективной для данного этапа развития научной мысли картины мира. В лингвориторической парадигме научный идиосталь предстает как интегральный речемыслительный конгломерат, континуум стиля мышления, миропонимания, менталитета и стиля речи, которому присущи индивидуальные особенности реализации языко вой личностью универсального идеоречевого цикла «от мысли к слову» в сфере научного постижения и отражения действительности в понятиях, суждениях и умозаключениях с помощью терминологического аппарата соответствующей отрасли научного знания.
3. Филолога и философа правомерно квалифицировать как особые подтипы профессиональной языковой личности ученого. Филолога отличает специализированная метаязыковая деятельность - оперирование языком как инструментом описания самого языка. Философ использует язык в качестве инструмента познания и фиксации фундаментальных закономерностей и характеристик внешнего мира и внутреннего мира человека, продуцируя глобальный мегадискурс, относительно которого другие типы научного дискурса являются более частными.
4. Фундаментом менталитета как мировоззрения и когнитивного пространства индивидуального интеллекта А.Ф. Лосева, источником способов формирования поля его теоретической рефлексии явились традиции глубоко и творчески воспринятой речемыслительной культуры античности. Базовыми составляющими логоса А.Ф. Лосева являются, с одной стороны, философский символизм (соловьевская ветвь неоплатонизма) и русское имяславие в оригинальной авторской разработке — как система базовых концептов, сквозь призму которых ученый воспринимал и интерпретировал исследуемую действительность; с другой стороны, - платоновская диалектика диалогической дискурсии - как структурно-динамический аспект оперирования данными концептами, речемыслительная технология добывания нового знания.
5. Идиостиль А.Ф. Лосева реализуется в принципиально антиномичном и диалогически структурированном (диалектическом) дискурсе, в котором принципы научного изложения - с одной стороны, подчеркнутая объективность, точность, логичность, доказательность, с другой, — страстная личная убежденность и жесткая полемичность - обусловливают выбор со ответствующих лингвистических единиц и риторических структур. Концептуальный мир ученого репрезентирован индивидуализированной системой лингвориторических средств, создающих комплексный когнитивно-экспрессивный образ предмета речи, в равновесии его рациональной, эмоциональной и духовной составляющих, - в сугубо научном, научно-публицистическом и научно-популярном подстилях лосевского дискурса. Стилистическая полифония максимально рельефно представляет этос ученого - религиозные и общечеловеческие ценности, сфокусированные в концептах «познание» и «жизнь», который реализуется в текстовой ткани его трудов через религиозно-философские, понятийно-терминологические и метафорические репрезентации категорий «имя», «символ», «миф».
6. Типологическими чертами идиостиля А.Ф. Лосева как риторической актуализации его ассоциативно-вербальной сети являются: гармоничное сочетание общенаучной, узкоспециальной (философской, религиозно-богословской, филологической и др.), нейтральной, экспрессивно окрашенной лексики; индивидуальная семантизация ряда общеизвестных терминов, смысловая специфика которых выявляется в рамках целостной религиозно-философской концепции ученого; «лингвокогнитивное продуцирование» разветвленной и многоступенчатой авторской терминологии, максимально адекватно отражающей суть концептуальных построений ученого; страстный пафос выражения мысли, активное использование риторического арсенала тропов и фигур, языковых средств научной публицистики (преимущественно в ранний период научного творчества) и популяризации научного дискурса путем усиления словесной наглядности, введения разговорных языковых средств (в поздних работах); «эзоповский язык» семантической двуплановости как инструмент подтекстового выражения «задушевных идей» в цензурных тисках официальной идеологии; марксистская фразеология в поздних работах как внешняя «элокутивно диспозитивная аранжировка», вынужденная дань господствующему политическому строю.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались на научных семинарах и заседаниях кафедры русского языка Социально-педагогического института Сочинского государственного университета туризма и курортного дела; на Всероссийской научно-практической конференции «Личность и бытие» (Краснодар, 2002 г.); на VII Международной конференции по риторике «Риторика в системе гуманитарного знания» (Москва, 2003 г.); на 5-й, 6-й и 7-й Международных научно-методических конференциях «Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах» (Сочи, 2002-2004 гг.); на III Всероссийской научно-практической конференции «Язык образования и образование языка» (Великий Новгород, 2003 г.). Имеется 10 публикаций по теме исследования.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и Библиографии, которая насчитывает 265 наименований. Список проанализированных текстов научного наследия А.Ф. Лосева включает 19 изданий разного объема.
«Язык науки»: аспекты исследования научного дискурса
В рамках решения обозначенной в названии параграфа проблемы необходимо: - охарактеризовать понятия «научный функциональный стиль», «научный дискурс», «язык науки» в их взаимном соотношении; - определить коммуникативные сферы функционирования языка науки и соответствующие аспекты его исследования; - раскрыть специфику языка науки как особой семиотической подсистемы современного литературного языка. В семиотическом пространстве полиструктурного и полифункционального современного литературного языка вычленяется его особая функциональная разновидность, обслуживающая одну из ведущих профессиональных сфер общения, которую разные исследователи называют по-разному: язык науки, специальный язык, язык для специальных целей, профессиональный язык и т.д. [См.: Культура русской речи, 1998, с. 170]. Специальный язык занимает широкое поле языкового пространства и выполняет самые существенные функции языка: отражение действительности и хранение знания (эпистемическая функция), получение нового знания (когнитивная функция), передача специальной информации (коммуникативная функция) [Там же, с. 176]. Согласно Л.Ю. Буяновой, «язык науки, или язык научного стиля изложения, функционально ориентирован и служит для удовлетворения социальных, когнитивных, гносеологических, коммуникативно-прагматических потребностей личности / социума в создании, коррекции, хранении, фиксации, передаче, распространении научно значимой информации, идей, гипотез, теорий и т.п. [Буянова, 1996 б, с. 22]. Р.С. Аликаев отмечает, что понятие "язык науки" «многомерно и полифункционально, так как включает в себя не только традиционные функционально-стилистические параметры научного стиля речи, но и элементы внутренней структуры языка (морфологии, морфемики, синтаксиса и др.)» [Аликаев, 1999, с. 17].
Функциональные стили языка понимаются как «слои (подсистемы) языковых средств, обладающих общим функциональным значением и функционально-стилистической окраской, частотных в определенных сферах общения»; функциональные стили речи - «либо как композиционные формы современной устной и письменной речи (например, жанра лекции, беседы, индивидуального стиля) (В.В. Виноградов и др.), либо как реализация средств языка по законам его функционирования в соответствующих тем же сферам общения речевых разновидностях (Д.Н. Шмелев, М.Н. Кожина и др.)» [Педагогическое речеведение, 1998, с. 277-278]. Интересующий нас научный функциональный стиль языка и речи выделяется в стилистике наряду с официально-деловым, публицистическим, разговорно-бытовым; статус художественного стиля как языка художественной литературы более сложен.
Вся совокупность текстов, созданных в различных жанрах научного функционального стиля, образует научный дискурс - глобальную подсистему современного русского литературного языка как макродискурса. Основой научного дискурса является поступательное движение познающей и анализирующей действительность человеческой мысли, причем, если можно так выразиться, «в чистом виде», — как самоценной, не отягощенной задачей образного постижения бытия и художественного отражения действительности в типичных образах, как это происходит в литературном творчестве. Соответственно избранная нами область исследования приобретает особую значимость в свете классического тезиса о диалектической связи языка и мышления: «Мысль совершается в слове» (Л.С. Выготский). А.Ф. Лосев в «Философии имени» подчеркивает: «Уже давно было замечено и неоднократно было выставляемо, что мышления не существует без слов. Слово, и в частности имя, есть необходимый результат мысли, и только в нем мысль достигает своего высшего напряжения и значения» [Лосев, 1993, с. 627]. При этом наблюдается прямая зависимость: чтобы «сказать что-то ярко, афористично, нужна глубокая, оригинальная мысль» [Терешкина, 1981, с. 107]. Таким образом, процесс «порождения речи тесно переплетается с процессом порождения мысли, образуя единый рече.мыслительныи процесс, осуществляемый механизмахми речевого мышления» [Кацнельсон, 1972, с. 115]. При этОхМ «понимание научного текста, по мнению многих ученых, тесно связано с проблемой знания, которая ставит перед психолингвистикой множество новых задач и дискуссионных вопросов» [Смирнова, 1999, с. 28-29. Выделено нами. -В.Д.].
ПОхМимо собственной трактовки, приведехМ ход рассуждения Н.В. Данилевской при определении научного дискурса: «дискурс - это рассуждение, основанное на последовательнОхМ выведении элемента нового знания из некоторого массива предпосылочной информации. В связи с этим научный дискурс целесообразно понимать не просто как единство текста и его экстралингвистической базы, но с акцентм на динамике представления в тексте знания, и особенно -нового знания (далее НЗ). Таким образом, научный дискурс — это процесс выражения и обоснования в целом тексте НЗ посредствОхМ цепочки взаимосвязанных рассуждений, или, точнее, диалог между старым и новым знаниехМ...» [Данилевская, 2002, с. 188-189. Разрядка и выделение автора. - В.Д.].
Отметим, что ранее исследователь предлагал более широкое, но вместе с тем абсолютно «размытое», относящееся к любОхМу типу дискурса, определение: «Под научным дискурсом мы понимаем текст как целостное произведение, характеризующееся единством содержания и фор.мы, а также смысловой завершенностью в их экстралингвистической предопределенности» [Данилевская, 2001, с. 205] .
Как пишет Н.С. Валгина, «наука оперирует понятиями и категориями, а процесс научного мышления воплощается в умозаключениях и рассуждениях. Понятийность, абстрагированность и логичность мышления определяют и характерные черты научного стиля - отвлеченность, обобщенность и структурно выраженную логичность изложения. Отсюда частные стилевые приметы научного текста: смысловая точность (однозначность), объективность, строгость, скрытая эмоциональность. Степень проявления этих признаков может быть различной и зависит от жанра, темы, индивидуальности автора и т.п.» [Валгина, 2003, с. 201-202. Курсив наш. -В.Д.]. То, что сфера научной коммуникации в последние десятилетия стала объектом пристального внимания лингвистов, обусловлено прежде всего тем, что именно язык «является для науки ... фактором задания спектра интерпретаций текста и зеркалом, в котором отражаются глубинные интенции научных склонностей и деформаций» [Келебай, 1995, с. 107. Выделено нами. - В.Д.].
Менталитет и идиостиль как сущность и явление: лингвориторический аспект
В процессе лингвориторического анализа диалектической взаимосвязи феноменов менталитета и идиостиля необходимо: - обосновать методологическую роль риторики в исследовании процессов и продуктов речемыслительной деятельности, охарактеризовать категориальное поле интегративного лингвориторического подхода; - проанализировать дефиниции и трактовки категории менталитет и сопутствующих понятий в их взаимосвязи с категорией «лингвориториче-ская картина мира», предложить собственное" рабочее определение; - раскрыть диалектическую взаимосвязь менталитета и идиостиля как сущности и явления, имплицитного и эксплицитного в конструкте языковой личности в терминологическом поле лингвориторической парадигмы. В связи с использованием в нашем исследовании в качестве теоретической основы концепции лингвориторической парадигмы, необходимо вначале более подробно остановиться на риторике как фундаментальной и базисной в методологическом плане гуманитарной дисциплине. По справедливому заключению А.К. Михальской, «античный (классический) риторический канон есть опробованная тысячелетиями и соответствующая общим закономерностям человеческого мышления и речи парадигма (образец) мыслительной и речевой деятельности» [Михальская 1996 а, с. 128. Выделено нами. - В.Д.]. В дополнение к «неориторической» характеристике универсального идеоречевого цикла Н.А. Безменовой (см. Введение, где в частности, цитировалась ее работа «Очерки по теории и истории риторики» (М., 1991)), приведем более традиционный вариант описания трех центральных частей классического риторического канона:
Инвенция (нахождение, изобретение мысли) — разработка содержания высказывания, т.е. подразделение темы на составляющие ее подтемы. Античный образец предлагает понятийную решетку, или систему топосов (общих мест) как «способов мысли» о любом предмете. Совокупность общих мест - смысловых моделей, т.е. топика, отражает общие законы человеческого мышления. В старых риторических руководствах приводилось от 15 до 40 топов; сейчас наиболее актуальны такие смысловые модели, как: 1) род и вид; 2) определение; 3) целое - части; 4) свойства; 5) сопоставление; 6) причина и следствие; 7) обстоятельства; 8) пример; 9) свидетельства; 10) имя [Там же, с. 132-159. Выделено нами. — В.Д.].
Инвентивный этап мыслеречевой деятельности ставит также задачи отбора общих мест в соответствии с ситуацией общения и сознательного выбора способов убеждения слушателей. Согласно Аристотелю, изобретая содержание конкретной речи, говорящий должен думать сразу в 3-х измерениях: о собственном ораторском образе, т.е. о своей нравственной позиции, честности и искренности, ответственности за свои слова; о доказательности самой речи; о слушателях и их эмоциях.
Соответственно тремя идейно-смысловыми компонентами речи, организующими деятельность ритора на этапе конструирования содержания высказывания, выступают этос, логос и пафос. Этос (от греч. «нравы») -это этическое, нравственно-философское начало речи; логос (от греч. «аргументы») - словесно-мыслительное, логическое ее начало; пафос (от греч. «страсти») - эмоциональное начало речи [Львов, 1995, с. 220, 223, 232].
Диспозиция (расположение изобретенного содержания) - выстраивание имеющейся совокупности идей в необходимом порядке в соответствии с коммуникативным замыслом. Античный риторический канон предлагает 6 важнейших «частей речи», определяющих ее линейную структуру: введение; 2) предложение, или теорема; 3) повествование; 4) подтверждение; 5) опровержение; 6) заключение.
В старых риториках содержатся подробные рекомендации по расположению содержания в зависимости от типа речи , описания, повествования, рассуждения. Современное построение речи может заметно отличаться от классической традиции, однако основные этапы - введение, развитие темы и заключение - до сих пор остаются главными «частями» речевого произведения. 3. Элокуция (языковое оформление высказывания) — этап окончательного облечения мыслей в отточенную словесную форму, на котором происходит тщательный отбор слов и их сочетаний (смысловой, стилистический, даже звуковой), выбор ритма, общей структуры фразы, выбор тропов и фигур речи, специальных риторических приемов, которые призваны пробудить чувства и разум адресата, вызвать как нравственный резонанс, так и эстетическое наслаждение при восприятии речи.
К важнейшим тропам относятся метафора, метонимия, эпитет, сравнение, олицетворение, ирония, парадокс, намек и др; к фигурам речи - антитеза, градация, повтор, период, единоначатие, риторический вопрос (обращение, восклицание); создающие эмоциональный контакт с адресатом фигуры одобрения, умаления, уступки и др.
В аспекте сущностной и принципиальной в онтологическом плане взаимосвязи риторики (отнюдь не банального «ораторского искусства», как ее трактуют некоторые лингвисты, которым претит, например, применение риторической теории к научному дискурсу А.Ф. Лосева) с философией далее приведем несколько важных для нашей концепции положений диссертационного исследования А.Б. Бочарова «Риторические аспекты русской философии языка (М.М. Бахтин, А.Ф. Лосев)» (СПб., 2000).
Философский символизм и имяславие как подсистемы тезауруса языковой личности и мировоззренческие основы научной инвенции
Мировоззренческие основы менталитета А.Ф. Лосева как ученого сформировались в результате творческого синтеза и дальнейшего развития концептуальных платформ двух ученых - Платона и Вл. Соловьева. А.А. Та-хо-Годи констатирует: «Платон дал направление всей жизни юноши- изучение мира идей, мира чистого Ума. Вл. Соловьев преподал ему уроки цельного знания, которое стало основным методом в творческой деятельности А.Ф. Лосева» [Тахо-Годи, 2000, с. 3-4. Выделено нами. В.Д.]. Таким образом, миросозерцание Лосева формируется на основе глубокого овладения философским учением Платона, сквозь призму которого он воспринимал и интерпретировал самые различные проявления духовной культуры человечества. Платонизм как «напряженнейший синтез» телесного и духовного, материи и духа [См.: Лосев, 2000 в, с. 785] оказался органично включенным в философию цельного знания, основанную на учении Вл. Соловьева о всеединстве, которое А.Ф. Лосев считал «азбучной истиной, без которой не могут обойтись ни идеалисты, ни материалисты» [В поисках смысла, 1985, с. 208].
Итак, «генетически» ученый является восприемником и пропагандистом соловьевской ветви неоплатонизма в особой сфере философского символизма. Данное направление выступает в аспекте нашего исследования как способ «ментального видения» и структурирования научной - философской и филологической - картины мира, который обусловливает первую «ось координат» научной инвенции как «изобретения» нового знания.
Симптоматично, что, по словам самого А.Ф. Лосева, [См.: там же, с. 207], круг его интересов определился уже в последних классах гимназии: античность (изучение философского наследия Платона предопределило приверженность исследователя диалектическому методу научной рефлексии), символизм, математика, музыка и философские проблемы языка [См. об этом: Гамаюнов, 1995]. Более полный перечень научных направлений многогранной речемыслительной деятельности ученого можно извлечь из статьи Малого энциклопедического словаря «Русская философия»:
«ЛОСЕВ Алексей Федорович (10-11/23.9. 1893 - 23.5.1988) - философ и религиозный мыслитель с широким кругом научных интересов (история философии, прежде всего античной, типология культуры, филочогия, эстетика, математика, философия музыки, мифочогш, семиотика, лингвистика, стилистика и др.); переводчик и комментатор античных и средневековых авторов (Платона, Аристотеля, Плотина, Про-кла, Николая Кузанского и др.)» [Гоготишвили, 1995. Курсив наш. - В.Д.].
Приведенные биографические данные позволяют сделать вывод о широкой «семиотической направленности» познавательных интересов Лосева; когнитивная сверхзадача данной языковой личности - означивание мира в процессе сгармонизированного духовного и интеллектуального его постижения.
Кратко охарактеризуем второе инвентивное основание научного дискурса А.Ф. Лосева как источник его категориального аппарата, а значит — фактор формирования тезауруса и менталитета — античную диалектику, которой, в ее взаимосвязи с риторикой, специально будет посвящен также следующий параграф. По определению ученого, «диалектика - душа античной философии. Диалектика - точнейшее знание в понятиях» [Лосев, 1993, с. 76].
В понимании А.Ф. Лосева диалектика «есть логос, логическое конструирование. Этим она отличается, прежде всего, от всякой философии, которая центром тяжести полагает выражение и изображение настроений и чувств философа, видящего мир такими или иными глазами» [Лосев, 1993, с. 68. Выделено нами. - В.Д.]. Ученый противопоставляет диалектику феноменологии, которая «не есть теория и наука... Феноменология есть зрение и узрение смысла, как он существует сам по себе, и потому она есть всецело смысловая картина предмета, отказываясь от приведения этого предмета в систему на основании каких-нибудь принципов, лежащих вне этого предмета. Феноменологический метод поэтому, собственно говоря, не есть никакой метод, ибо сознательно феноменология ставит только одну задачу - дать смысловую картину самого предмета, описывая его таким методом, как этого требует сам предмет» [Лосев, 1993, с. 768].
Диалектике органически свойственно оперирование категориями символа, мифа и имени. Ученый указывает, что диалектика «есть логическое конструирование эйдоса»; «Эйдос есть цельный смысловой лик вещи, созерцательно и умственно осязательно данная его фигура, логос же есть метод смыслового оформления вещи ...» [Лосев, 1993, с. 69]; «смысл (эйдос) и факт отождествляются в понимаемом, или выражаемом, смысле и факте, т.е. в символе» [Лосев, 1993, с. 765]. Символ, «интеллигентно (познавательно. - В.Д.) модифицированный, есть миф» [Лосев, 1990, с. 114].
Определяя категории мифа и имени, ученый замечает: «Миф есть кон-кретнейшее и реальнейшее явление сущего, без всяких вычетов и оговорок ... . Жизненное и адекватное знание будет только тогда, когда я зафиксирую не только число, но и качество, и не только качество, но и цельный лик данного предмета, и не только цельный лик, но и все те глубинные возможности, которыми он принципиально располагает и которые так или иначе, рано или поздно могут в нем проявиться. Это и значит зафиксировать миф данного предмета и дать ему имя [Лосев, 1990, с. 194. Курсив автора.-В. Д.].
Элокутивные характеристики научного дискурса А.Ф. Лосева раннего периода (научно-публицистический подстиль)
Атмосфера публицистичности, свойственная стилю изложения ученого, обусловлена, на наш взгляд, тем, что авторская интенция, реализующаяся в этосной, логосной и пафосной ипостасях дискурсивно-текстообразующего процесса, выражается в публицистических текстах наиболее эксплицитно [См.: Ворожбитова, 2000, с. 101].
В.И. Постовалова отмечает: «Философские научные тексты Лосева не бывают эмоционально и коммуникативно нейтральными» [Постовалова, 1990 а, с. 238], они есть воплощение словесного общения, высшим выражением которого является ораторское искусство. По В.В. Виноградову, ораторская речь - это «особая форма драматического монолога» [Виноградов, 1980, с. 120]. В плане подтверждения тезиса о том, что ученый (в любой области научного знания) является профессиональной языковой личностью, приведем также высказывание Ю.Н. Караулова о том, что у «больших» ученых «публицистичность органично соединяется с изобразительностью и образностью» [Караулов, 1987, с. 110].
Неразрывная связь логического и эмоционального, объективного и субъективного начал речемыслительного процесса рождает проблему взаимосвязи слова и образа. Понимание точности, образности, экспрессивности в системе идиостиля А.Ф. Лосева 20-х гг. имеют глубокое своеобразие. Так, А.Ф. Лосев в «Философии имени» замечает: «Чтобы иметь образ чего-нибудь, необходимо уже сознательно отделять себя от иного, ибо образ есть сознательная направленность на иное и сознательное воздержание от этого иного, когда субъект, воспользовавшись материалом иного, уже пытается обойтись в дальнейшем без этого иного...» [Лосев, 1993 (а), с. 670]. Далее ученый утверждает: «Имя вещи есть выраженная вещь. Слово вещи есть понятая вещь. Имя, слово вещи есть разумеваемая вещь, в разуме явленная вещь, вещь как разум и понятие, как сознание и, следовательно, - разум, понятие и сознание как вещь [Там же, с. 651]. Следовательно, слово содержит противостояние предметной сущности и воспринимающего эту сущность субъекта. В свете сказанного естественным представляется то, что воспринимают предметную сущность субъекты различным образом. Таким образом, по мнению А.Ф. Лосева, слово «есть выхождение из узких рамок замкнутой индивидуальности. Оно — мост между «субъектом» и «объектом» [Там же, с. 642]. Далее ученый отмечает: «Если мы возьмем греческое слово a\rveia - «истина», то в нем кроме отвлеченного и общего значения «истина» (как в латинском Veritas или русском «истина») есть еще момент, характерный именно для психологии греческого мироощущения, так как буквально это слово значит «незабываемое», «незабвенное», а следовательно, «вечное» и т.д. Предметная сущность этого слова - истина, но каждый народ и язык, как и каждый человек из этих народов, переживает этот предмет по-разному» [Там же, с. 647-648].
Рассуждения А.Ф. Лосева о разном восприятии предметной сущности слова дают ключи к рассмотрению слова образного. Л.А. Гоготишвили отмечает, что ученый стремился «насытить изначально безличный язык личностными позициями» [Гоготишвили, 1997, с. 589], поэтому «образность в речи нарастает, по Лосеву, не за счет языка как такового, но за счет прагматических (ситуативно-контекстуальных) параметров» [Там же, с. 588].
«Философия имени» и «Диалектика мифа» - работы, в которых наиболее эксплицитно выразилось авторское «я» ученого, религиозного философа А.Ф. Лосева, его оппозиция государственному строю и советской идеологии. С.С. Хоружий отмечает: «Личность и творчество Лосева, умственные и нравственные его устои - все это прочно коренится в традициях русской культуры, просвещенной православною верой» [Хоружий, 1992, с. 112].
Традиционно религией называют «мировосприятие, свод моральных норм и тип поведения, которые обусловлены верой в существование «иного», сверхъестественного мира и существ-духов, богов или Бога, разумно сотворивших и творящих все материальные и духовные формы бытия, а также совокупность ритуалов и магических действий (культ религиозный), обеспечивающих связь человека с потусторонними силами, и соответствующие (церковные) организации и объединения верующих» [Митрохин, 2001, с. 436-437. Выделение и курсив в цитате принадлежат автору. -В.Д.].
Общепринятая дефиниция термина философия звучит как «особая форма общественного сознания и познания мира, вырабатывающая систему знаний об основаниях и фундаментальных принципах человеческого отношения к природе, обществу и духовной жизни. Философия стремится рациональными средствами создать предельно обобщенную картину мира и места человека в нем. Она является теоретическим ядром мировоззрения» [Шохин, 2001, с. 195].
А.Ф. Лосев в своих трудах предстает перед нами личностью, совмещающей в себе философское и религиозное начала, так как «знание в сущности своей и есть подлинная вера; и эти две сферы не только неразъединимы, но даже и неразличимы» [Лосев, 1991 (а), с. 105]: «У меня были два обрученья, Двум невестам я был женихом. ... И одна мне дала в моих детях Несказанную радость отца, А другая - живую в столетьях Мысль и мудрость, и жизнь без конца» [Лосев, 2002 б, с. 520]. В «Философии имени», фундаментом которой являются имяславческие взгляды ученого [См., напр.: Резниченко, 1998; Бочаров, 2000], А.Ф. Лосев признавался: «Как бы ни мыслил я мира и жизни, они всегда для меня -миф и имя» [Лосев, 1993 (а), с. 772]. Отметим, что в греческом языке «миф» означает не что иное, как «слово», «имя», «наименование». В связи с этим А.А. Тахо-Годи замечает: «Древнейший памятник греческой поэзии, гомеровский эпос ... оперирует лишь «мифом», не зная его другого эквивалента, «логос». Зато классическая культура греков, особенно философская, великолепно владеет не только словом как целостно-мыслительной сущностью, но и словом дифференцирующим, выделяющим, разделяющим, т.е. логосом» [Тахо-Годи, 1993, с. 20].
Инвентивно-логические и элокутивно-экспрессивные аспекты научно-публицистического дискурса А.Ф. Лосева взаимообусловлены и органически связаны между собой. Так, вся система лингвориторических средств (в том числе аргументов, доказательств, рассуждений) в «Философии имени» и «Диалектике мифа» выстраивается вокруг стержневых тезисов данных работ - «мир есть имя» и «миф есть жизнь».
