Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Место зоонимов в лексико-семантическои системе карачаево-балкарского языка 9
1.1. Системно-семасиологический аспект зоонимов 9
1.2. Социолингвистическая таксономия зоонимов карачаево-балкарского языка 27
Выводы по первой главе 52
ГЛАВА II. Номинативные стратегии в карачаево-балкарской зоонимии 55
2.1. Основные принципы и способы номинации животных 55
2.2. Структурные особенности и способы образования зоонимов 73
Выводы по второй главе 89
ГЛАВА III. Роль зоонимов в создании языковой картины мира 92
3.1. Общие замечания 92
3.2. Роль фразеологизмов с анималистическим компонентом в создании языковой картины мира 98
3.3. Роль зоонимической метафоры в создании языковой картины мира 115
Выводы по третьей главе 129
Заключение 132
Литература 141
Приложение
- Системно-семасиологический аспект зоонимов
- Социолингвистическая таксономия зоонимов карачаево-балкарского языка
- Основные принципы и способы номинации животных
- Роль фразеологизмов с анималистическим компонентом в создании языковой картины мира
Введение к работе
Систематическое изучение карачаево-балкарской лексики началось лишь в 70-е гг. ХХ-го столетия. В последние десятилетия карачаево-балкарское языкознание обогатилось значительным количеством работ научно-теоретического и учебно-методического характера, в которых рассмотрены не только общие вопросы лексикологии, но и решены многие частные проблемы. Они были направлены на анализ различных категориальных лексико-семантических отношений, систематизацию и лингвистическую интерпретацию отраслевых терминов, классификацию их с точки зрения происхождения, функционально-стилистическую дифференциацию слов и т.п. Однако все еще остается много нерешенных проблем, связанных с лексико-семантической системой карачаево-балкарского языка. В этом плане не является исключением и зоонимическая лексика, отражающая животный мир, которой еще не уделено должного внимания.
В имеющихся работах по лексикологии карачаево-балкарского языка отсутствует системное представление о зоонимах. Они не рассмотрены в контексте достижений современной лексической семантики. В силу этого возникает необходимость анализа зоонимической лексики с учетом полевого подхода, объединив зоонимы в самостоятельную лексико-семантическую группу, что позволяет выявить и описать семантическое варьирование зоонимов, их семантические и формально-семантические оппозиции. Рассматриваемый пласт лексики не подвергнут четкой систематизации с точки зрения происхождения, не выявлены до конца ее динамические характеристики, а также специфика функционирования в так называемом «социальном пространстве».
Поскольку язык в целом характеризуется антропоцентрической направленностью, то для современного карачаево-балкарского языкознания одной из важных проблем является изучение человеческого фактора в языке, исследование чего только начинается. В этой связи трудно переоценить роль
зоонимической лексики, представляющей собой одну из микросистем языка, которая отражает специфику мировосприятия лица, показывает осознанную, а порой и субъективную объективизацию внешнего мира.
Зоонимы входят в состав многих фразеологизмов, в которых закодирована материальная и духовная культура, традиции и верования, фантазия и история карачаевского и балкарского этносов. Обращение к подобного рода языковым единицам дает возможность обогатить представления так называемой «фразеологической картине мира», что актуально для современной когнитивной лингвистики.
Перечисленные выше проблемы имеют непосредственное отношение к зоонимической лексике карачаево-балкарского языка и свидетельствуют о необходимости ее полиаспектного анализа, что и предопределяет актуальность данного исследования.
Цель и задачи исследования. В настоящей диссертации ставится цель -дать полиаспектное описание лексики, отражающей животный мир в карачаево-балкарском языке.
В соответствии с поставленной целью нами выдвигаются следующие задачи, обусловленные сложившейся в отечественной лингвистике практикой изучения лексико-семантической системы языка:
1) дать системно-семасиологическую характеристику лексики, отражающей
животный мир;
провести социолингвистическую систематизацию зоонимической лексики;
выявить и описать структурные особенности, а также основные способы образования зоонимов;
описать основные принципы и способы номинации объектов животного мира;
исследовать роль фразеологизмов с анималистическим компонентом и зоонимические метафоры в формировании языковой картины мира.
Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых-языковедов в сфере лексической семантики. Написанию работы
в значительной степени способствовало изучение научно-теоретических
исследований отечественных лингвистов по изучаемой проблеме в
современной науке о языке: Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, Л.М.Васильева,
А.Вежбицкой, В.Г.Гака, Д.О.Добровольского, А.А.Кибрик,
Б.А.Серебренникова, А.А.Уфимцевой и др.; тюркологов: Ф.А.Ганиева, Ж.М.Гузеева, А.В.Дыбо, Э.Ф.Ишбердина, К.М.Мусаева, Э.В.Севортяиа, Э.Р.Тенишева, З.Г.Ураксина, М.З.Улакова, А.М.Щербака, А.А.Юлдашева и др.
Научная новизна диссертационной работы заключается в том, что в ней представлена системная лексико-семантическая и социолингвистическая интерпретация зоонимов карачаево-балкарского языка.
В работе на основе выработанных в отечественной лингвистике принципов выявлены и описаны основные способы номинации объектов мира животных, а также словообразовательные модели зоонимов. При этом раскрыта роль системы номинаций в формировании карачаево-балкарской языковой картины мира. Это подкреплено также анализом фразеологизмов с анималистическим компонентом и метафорических переносов в русле когнитивного направления в лингвистике, что дает возможность описать не только микромир, но и макромир языка. Такой комплексный подход позволяет детально отразить природу и других лексико-семантических групп слов.
Теоретическая и практическая значимость исследования обусловливается важностью рассматриваемого спектра проблем для методологических, практических аспектов лексико-семантической системы карачаево-балкарского языка в целом и фразеологии, в частности. Материалы и теоретические положения, наличествующие в диссертационном исследовании, представляют интерес в плане сравнительного изучения лексики тюркских языков. При этом возможно выявление многих универсальных черт зоонимов, функционирующих в том или ином родственном языке, а также их специфики. Работа также будет способствовать усовершенствованию зоонимической терминосистемы карачаево-балкарского языка.
Результаты исследования могут найти применение при теоретическом описании лексики карачаево-балкарского и других родственных языков, при составлении программ, написании учебников и учебно-методических пособий, в учебном процессе, в лексикографической практике.
Кроме того, лексика, отражающая животный мир, может заинтересовать и специалистов в области других наук: историков, этнографов, зоологов, культурологов и др., поскольку в ней, с одной стороны, закодировано мировосприятие карачаевцев и балкарцев, отражаются их сознание и история, с другой - ощущается стремление приблизиться к научной картине мира.
Основные положения, выносимые на защиту:
Лексика, отражающая животный мир в карачаево-балкарском языке, на основе общей категориально-лексической классемы объединяется в лексическое поле парадигматического типа - лексико-семантическую группу, характеризующуюся иерархичностью, внутри которой наличествуют подпарадигмы, связаные с категориальными лексико-семантическими отношениями, а также формально-семантическими оппозициями слов.
Социолингвистический анализ зоонимов позволяет говорить о том, что ядро лексико-семантической группы номинаций животных составляют лексемы общетюркского происхождения, хотя большая их часть выработана непосредственно носителями языка в процессе жизнедеятельности. В данной группе слов обнаруживаются и лексические параллели с другими неродственными языками, что предопределяется различными факторами экстралингвистического, социально-исторического характера. В целом микросистема зоонимов отмечена динамичностью, проявляющейся, в первую очередь, благодаря процессу неологизации, в ходе которого язык на современном этапе своего развития вбирает в себя прямые заимствования из русского языка, а также кальки и полукальки.
Зоонимы карачаево-балкарского языка по своей структуре подразделяются на синтетические и аналитические. Первые дифференцируются на корневые и производные, образовавшиеся путем аффиксации, благодаря
производным, непроизводным и невычленяемым суффиксам. В количественном отношении превалируют номинации животных, образованные путем словосложения, которые позволяют выявить большое число признаков членения мира животных. Словообразование и система номинаций, коррелируя друг с другом, отражают познавательную и таксономическую деятельность носителей языка, способствуют формированию языковой картины мира, облигаторным элементом которой следует признать и их представления о животном мире.
4. Посредством метафоризации и косвенных номинаций животных в карачаево-балкарском языке отражается видение мира, отмеченное как универсальностью, так и идиоэтничностыо. На специфичность осмысления и концептуализации окружающей действительности в большей степени указывает фразеологический фонд языка. В этом отношении значительная роль отводится и фразеологизмам с анималистическим компонентом.
Методы исследования обусловлены намеченными подходами к описанию микросистемы зоонимов - системоцентрическим и антропоцентрическим. Исследование в основном проводится в синхронном описательном плане с привлечением следующих методов структурного языкознания: компонентный анализ, оппозитивный анализ, метод семантических полей.
Объектом исследования является лексико-семантическая группа зоонимов карачаево-балкарского языка.
Предметом исследования выступают категориальные лексико-семантические отношения, в которые вступают зоонимы, их формально-семантические оппозиции, структурные особенности. Кроме того, рассматриваются проблемы, связанные с основными способами образования наименований животных и принципами их номинаций, а также роль лексики, обозначающей животных, в формировании языковой картины мира.
Материал исследования в основном извлечен путем сплошной выборки из следующих лексикографических источников: «Русско-карачаево-балкарский
словарь» (1965), «Карачаево-балкарско-русский словарь» (1989), «Толковый словарь карачаево-балкарского языка (в трех томах)» (т.1. 1996, т.2. 2002, т.З. 2005), «Школьный фразеологический словарь карачаево-балкарского языка» (Башиева, Жарашуева 1994), «Фразеологический словарь карачаево-балкарского языка» (2001), «Карачаево-балкарско-русский терминологический словарь объектов природы» (Боташев 1998). Наряду с этим использованы фольклорный материал и сведения, содержащиеся в научно-популярных изданиях по зоологии Кабардино-Балкарии.
Апробация работы. Рукопись диссертации обсуждена на заседании филологического семинара Института филологии Кабардино-Балкарского госуниверситета. По теме диссертации опубликовано 12 научных работ, в том числе 1 статья в журнале «Вестник Адыгейского государственного университета» (Майкоп 2008), рекомендованном ВАК РФ.
Материалы исследования докладывались на научно-теоретических конференциях: Алиевские чтения (Карачаевск 2006), «Перспектива-2006» (Нальчик 2006), «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру» (Пятигорск 2007), Материалы международной научной конференции (Элиста 2007), «Лингвистическое кавказоведение и тюркология: традиции и современность» (Карачаевск, 2007), Материалы региональной научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения К.Ш.Кулиева (Нальчик 2008), «Русский язык как язык межнационального общения в образовательном, научном и культурном пространстве в полиэтнической России» (Магас 2007).
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной научно-теоретической литературы и приложения, включающего номинации животных.
Системно-семасиологический аспект зоонимов
В имеющейся лингвистической литературе отношение к номинациям животных неоднозначно. Весьма часто зоонимы рассматриваются как номенклатурные обозначения или же термины. Номенклатура же представляет собой перечень названий, которые употребляются в какой-либо отрасли науки, искусства, производства и т.п. (Комлев 1999: 245). Значит, можно говорить о ботанической, зоологической, и других номенклатурах. Подобные номенклатуры определяются во многом экстралингвистическими причинами, «носят международный характер и регламентируются международными правилами» (Кедайтене 1999: 274). Тем не менее, термины являются не какими-то особыми лексемами, а словами, характеризующимися номинативной, а также дефинитивной функциями. Последняя функция у зоонимов карачаево-балкарского языка слабо выражена.
Традиционно во многих исследованиях зоонимы интерпретируются как элементы лексики фауны (см., например: Апажев 1992: 154-160). В последнее десятилетие появились специальные диссертационные исследования, в которых актуализируются такие понятия, как «лексика рыболовства», «фитонимическая лексика», «экологическая лексика» и т.п. (см. Бетикова 2003; Галиева 2005; Галаева 2006 и др.). «Русский семантический словарь» (1998) вобрал в себя лексический класс «Названия животных». Исходя из этого, в данной работе мы предпочитаем говорить о зоонимической лексике карачаево-балкарского языка, представляющей собой систему номинаций животных, сгруппированных вокруг семантической доминанты «животное в противоположность человеку». При этом зооним дефинируется как языковая единица, репрезентирующая наименование зоонимического объекта или понятия.
Семасиология в науке о языке характеризуется бизначностью. С одной стороны, она рассматривается в широком смысле и интерпретируется как наука о значениях языковых единиц вообще, и в этом плане синонимизируется концепту семантика в целом. С другой стороны, имеет место ее узкое понимание, при котором она выступает лишь как аспект семантики, или раздел лингвистики, который изучает значения языковых единиц и противопоставляется ономасиологии, изучающей способы оязыковления предметов и явлений.
Семасиология изучает лексическую систему языка, в частности слово, как элемент этой системы. В первую очередь, большее внимание уделяется внутренним закономерностям, которые ее организуют. Следует отметить тот факт, что в поле зрения семасиологии попадают различные проявления системности лексики.
Одним из релевантных проявлений системности лексики является лексико-семантическая группа, представляющая собой наиболее обширную по объему своих конституентов организацию лексем, объединенную определенным базовым семантическим компонентом. В рассматриваемом аспекте важная роль принадлежит семантическому варьированию, с которым непосредственно связана полисемия. Кроме того, следует учесть также влияние функциональной эквивалентности слов на проявление вариантных отношений в лексике, в частности синонимию.
На системность лексики указывают все виды семантических и формально-семантических оппозиций лексем. В контексте нашего исследования это омонимы и словесные оппозиции привативного типа. Все отмеченные выше проблемы в той или иной мере способствуют описанию системно-семасиологического аспекта не только лексики в целом, но и отдельных ее пластов, в том числе и зоонимов.
Лексико-семантическая группа как основная единица описания зоонимов. К настоящему времени в науке о языке сложились различные пути классификации лексики, отражающие «представление об объективно существующей многоаспектности лексического значения слова и его смысловых отношений в лексико-семантической системе языка» (Слесарева 1990: 48). Как правило, различаются парадигматический и синтагматический, ономасиологический и семасиологический, экстралингвистический и внутрилингвистический, лексемоцентрический и текстоцентрический и другие пути классификации, что зависит от того, какие аспекты содержательной структуры лексемы берутся во внимание при таксономии того или иного пласта лексики.
То, что основные принципы и методы описания "лексики как системы определились в русле теории семантического поля - факт установленный. В работах по лексической семантике, связанных с этой теорией, отмечены многие положительные стороны различных теорий поля. В данном плане небезынтересно мнение Ю.Н.Караулова, согласно которому «проблему лексико-семантических полей, где перекрещиваются все содержательные аспекты слова, можно решить только комплексно. Если за основу взят семасиологический подход, то ономасиологический выступает как его необходимое дополнение, и наоборот» (Караулов 1976: 62). Подобный подход принимается и другими исследователями, в том числе и тюркологами (см. Новиков 1982:181; Закиев 1995: 11). Думается, что учет обоих подходов будет полезен и при анализе зоонимической лексики. Если рассматривать зоонимы в синонимическом аспекте, более приемлемым будет семасиологический подход, а при выявлении и описании принципов номинации - ономасиологический.
Для современного языкознания весьма актуально обращение к проблемам семантических полей. Таковыми принято считать семантические классы слов какой либо части речи, семантически соотносительные классы слов разных частей речи, лексико-грамматические поля, парадигмы синтаксических конструкций, а также различные типы семантико-синтаксических синтагм.
Для объекта нашего исследования релевантно обращение к семантическим классам одной части речи - лексическим полям парадигматического типа. К ним Л.М.Васильев относит синонимические, антонимические, лексико-семантические (ЛСГ), и тематические группы, родовидовые (гиперо-гипонимические) их объединения (ЛСГ в более широком смысле), лексико-грамматические разряды и грамматические парадигмы (Васильев 1997: 45). Здесь наиболее существенным следует признать такое элементарное семантическое микрополе, как лексико-семантическая группа (ЛСГ). Она представляет собой «относительно замкнутый ряд лексических единиц одной части речи, объединенных архисемой более конкретного содержания и иерархически более низкого порядка, чем архисема поля» (Современный русский язык 1997: 265).
В последние десятилетия проводится значительное количество исследований по ЛСГ, однако сама дефиниция ЛСГ лишена необходимой точности и однозначности. В самом общем виде ЛСГ понимается как группа слов, тесно связанных между собой по смыслу. Смысловые связи между различными словами характеризуются многообразием. В силу этого рассматриваемый термин используется по отношению к лексическим единицам, которые объединены разными типами смысловой общности. Как явствует из специальной лингвистической литературы, четкое понимание ЛСГ затрудняется пестротой и пересекаемостью существующей терминологии. Об этом свидетельствуют следующие номинации различных объединений слов: «группы», «поля», а также «серии» - «лексические», «лексико-семантические», «семантические», «тематические», «идеографические», «понятийные», «словесные», «языковые» (см. об этом подробнее: Щур 1974).
Социолингвистическая таксономия зоонимов карачаево-балкарского языка
Языковедами выработаны и обоснованы общие принципы классификации словарного состава. Лексика ими систематизируется с точки зрения происхождения (исконные слова и заимствования из других языков) и употребительности в «социальном пространстве» (термины как особый тип словесных знаков, профессионализмы, диалектизмы и т.п.). Кроме того, берется во внимание также степень употребительности лексики, т.е. учитывается ее динамический аспект (устаревшая и новая лексика: историзмы, архаизмы и неологизмы) (см. об этом подробнее: Кузнецова 1989: 135-181; Современный русский язык 1999: 247-276). Эти принципы важны и для обширной лексико-семантической группы слов, обозначающих названия животных. Ниже мы попробуем систематизировать зоонимы карачаево-балкарского языка с учетом указанных выше принципов классификации словарного состава языка.
Зоонимы с точки зрения их происхождения. При изучении лексики исследователями значительное внимание уделяется вопросам ее систематизации с точки зрения происхождения. При этом тюркологами отмечается, что в тюркских языках имеется много общих лексических элементов. Как пишет К.М.Мусаев, «лексико-семантическая дифференциация и интеграция тюркских языков тесно связаны с процессом формирования лексики групп и отдельных языков и с основным источником ее развития. Состав лексики каждой из современных групп тюркских языков имеет своими основными источниками: 1) общетюркский фонд и производный от него, 2) нетюркский фонд и производный от него; удельный вес этих фондов колеблется по отдельным языковым группам и языкам» (Мусаев 1984: 16). С ним солидарны и другие языковеды (см., например: Меметов 1988:6). Отмеченное релевантно и для зоонимической лексики.
В выявлении и описании общетюркских названий домашних и диких животных многое сделано А.М.Щербаком (см. Щербак 1961). Эта проблема затронута и в трудах Х.-М.И.Хаджилаева. По его мнению, к тюркизмам относятся не только слова, свойственные всем тюркским языкам, но и слова общие у карачаевцев и балкарцев с несколькими (хотя бы двумя-тремя) тюркскими языками. Он отмечает, что «достаточное количество из этих общетюркских слов в карачаево-балкарском языке сохранились в более древней форме, чем в большинстве современных близкородственных тюркских языков. Это обстоятельство, в свою очередь, свидетельствует о том, что многие слова общетюркского словарного фонда составляют древнейшее сокровище лексики языка карачаевцев и балкарцев и восходят к ранним периодам развития тюркских языков» (Хаджилаев 1970: 70). Наряду со словами, связанными с анатомией человека и животных, автор выявил и описал значительное количество соответствий непосредственно по названиям домашних и диких животных: am «лошадь», алаша «мерин», ийпек «корова», ёгюз «вол», бугъа «бык-производитель», бузоу «теленок», теке «козел-производитель», эркеч «холощеный козел», эчки «коза (домашняя)», улоу «вьючное животное», тонгуз «свинья», шп «собака», кючюк «щенок», кьапчыкъ (шп) «сука», айыу «медведь», бёрю «волк», аслап «лев», сюлесип «рысь». Эти зоонимы в той или иной форме встречаются во многих тюркских языках (Хаджилаев 1970: 94-103).
И.Х.Ахматов дает более расширенный список названий представителей животного мира. Он дополняет Х.-М.И.Хаджилаева следующими номинациями животных: а) дикие животные: к.-балк., др.-тюрк, къаплан «тигр», к.-балк. борсуків др.-тюрк, борсук «барсук»; к.-балк. къолп, др.-тюрк кьойан «заяц»; к.-балк., др.-тюрк. шакал; к.-балк., тур. къупдуз, тоф. хундуз «выдра»; к.-балк. эрлен «белка», чув. арлан, тат. эрлэн «хомяк»; к.-балк., кирг. суусар, чув. сасар «куница» и др; б) домашние животные: к.-балк. тууар «крупный рогатый скот», др.-тюрк. тувар «скот»; к.-балк. эюылкъы, др.-тюрк. йылкы «табун»; к.-балк. мал, др.-тюрк. мал «скот» и др; в) птицы домашние: к.-балк. тауукь, кирг. тоок, др.-тюрк. Тауык II тавык «курица»; к.-балк. къаз, др.-тюрк. каз «гусь» и др.; г) другие птицы: к.-балк. кёгюрчюн, др.-тюрк. кокурчкуп «голубь»; к.-балк. къарылгъач, др.тюрк. карлыгаш «ласточка»; к.-балк., тур., узб., др.тюрк. турна, чув. тарна «журавль»; к.-балк., бёдене, чув. пушене, тат. будэнэ, уйг. бодине «перепелка»; к.-балк. нллчин, турк., кум., тат. лачын, уйг. лачин, узб. почин ног. лашин, каз. пашын, хак. ылачын, башк. ыласын, кирг. ылаачын «сокол»; к.-балк. уку, каз. уки, чув. ухе, др.-тюрк. око//оугу «сова, филин»; к.-балк. къыртчыгъа, тат., кирг. карчыга, чув. хирчка «ястреб»; к.-балк. чыпчыкъ — общее название воробьиных, др.-тюрк. «воробей» и др.; д) насекомые: к.-балк. къумурсха, кирг. кумурска, тат. кырмыска, башк. кымырска, кум. хамурсгъа «муравей»; к.-балк. чибип, др.-тюрк. Чымын // чыбын «муха»; к.-балк. сенгирчге, др.-тюрк. чигиртка «кузнечик, саранча»; к.-балк., тур. сирке, тоф. сирхе, тат. серю «гнида»; к.-балк. бюрче, тат. борча, кирг. бурче, чув. парса «блоха» и др.; е) рыбы и земноводные: к.-балк. эюылан, тат. елан, шор. чылан, тур. йнлан, др.-тюрк. йылан «змея»; к.-балк. таш макъа, др.-тюрк. ташбака «черепаха»; к.-балк. макъа, кирг. бака, др.-тюрк. бака «лягушка» (см. Ахматов 1988: 5-7). Таким образом, карачаево-балкарский язык, как и другие тюркские языки, характеризуется обилием общетюркских лексем, обозначающих названия домашних и диких животных, птиц, насекомых, рыб и земноводных.
Как известно, тюркские языки вместе с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками объединяются в одну алтайскую семью (Рамстедт 1957: 4). Эта классификация принимается большинством тюркологов и алтаистов (см. Баскаков 1971).
На данном этапе развития тюркологической науки проблема родства алтайских языков пока еще остается нерешенной, поскольку алтайские языки изучены недостаточно. Указанная проблема привлекает к себе внимание многих специалистов в области тюркологии и алтаистики (Щербак 1959; Проблема общности... 1971 и др.). Как пишет Э.Ф.Ишбердин, «установление и изучение общего лексического фонда алтайской семьи языков имеют большое научное значение в выявлении степени родства языков, помогают определять характер взаимоотношений между отдельными языками и народами, носителями этих языков, способствуют выяснению вопросов формирования словарного состава исследуемых языков, дают материалы для разработки сравнительно-исторических грамматик родственных языков» (Ишбердин 1986: 21).
Основные принципы и способы номинации животных
Язык представляет собой одно из средств познания окружающей действительности. Человек, познавая окружающие его предметы и явления, номинирует их, в результате чего формируются новые понятия, выражаются чувства, определяются оценки и различного рода намерения. Язык полифункционален. При номинации объектов окружающей действительности он обобщает и дифференцирует их свойства, хранит и передает опыт социума, отражающийся в семантике и наименованиях языковых единиц.
В науке о языке интерес к проблеме связи языка, мышления и действительности в последние десятилетия начал возрастать. Эта связь заключается в знаковом отношении номинации. При этом объединяются такие понятия, как смысл, имя и действительность (Языковая номинация... 1977а: 13). Исследование данного отношения позволяет более глубоко понять роль человеческого фактора в языке и основные закономерности номинации, поскольку в языковых формах находят свою реализацию мыслительно-коммуникативные потребности и намерения человека.
В самом общем виде номинация интерпретируется как «процесс обращения фактов внеязыковой действительности в достояние системы и структуры языка, в языковые значения отражающие в сознании носителей языка их общественный опыт» (Языковая номинация... 1977а: 19). В исследовании номинативного аспекта языка в теории языка существуют различные подходы. Так, например, В.В.Виноградов (1972) считает, что это исследование отношений между словами и предметами, явлениями окружающей действительности. По мнению же Г.В.Колшанского, номинация представляет собой закрепленные за языковым знаком понятия сигнификата, отражающего определенные признаки денотата - качества, свойства и отношения предметов и процессов материальной и духовной сферы (Колшанский 1977: 99). Он говорит также о том, что «гносеологический характер номинации не изменяется от того, какая сторона предмета (денотат) фиксируется в том или ином отдельном слове, решающим является сам отображательный характер обозначения в языковых формах того или иного реального предмета, признака и т.д.» (Колшанский 1990: 100).
Весьма интересной представляется точка зрения Б.А.Серебренникова относительно теории номинации и проблемы выбора. Он считает, что человеческое мышление не ограничивается лишь отражением окружающей действительности, но и активно участвует в создании системы языка. Согласно его мнению, попытки некоторых лингвистов рассматривать любое явление в языке как прямое и непосредственное отражение действительности не совсем удачны, так как очень часто выбор того или иного признака в качестве основы номинации может быть результатом чисто случайных ассоциаций. Далее он отмечает, что сложившаяся в языке лексическая система сама начинает накладывать некоторые ограничения на творческую деятельность лиц, предпринимающих попытки создать новые слова, а сама номинация становится зависимой от сложившейся в языке лексической системы (см. об этом: Серебренников 1977).
К данной проблеме обращался и В.Г.Гак. Он предполагает, что число единиц обозначения у лиц одинакового культурного уровня, хотя и говорящих на разных языках, примерно совпадает. Кроме того, число значений, выражаемых разными языками, которые характеризуются одинаковым уровнем развития, тоже можно сопоставить. Однако это не говорит об аналогии качественной стороны номинации в разных языках. Важен и тот факт, что лексическая сеть не вполне идентична понятийной (Гак 1977: 251).
В контексте рассматриваемой проблемы релевантным следует признать и то, что «язык как средство специфически человеческого способа коммуникации принимает существенное участие в становлении и функционировании сознания - индивидуального и общественного» (Комлев 1981: 25).
Таким образом, вышеизложенное дает возможность говорить о том, что каждый язык отражает определенный способ восприятия и концептуализации объектов и явлений окружающего мира. При этом окружающий мир в каком-то плане может быть универсальным, в другом - национально-специфичным. Как пишет Ю.Д.Апресян, «носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков» (Апресян 1995: 37).
Специфика обозначений явлений действительности в разносистемных языках объясняется тем, что в одном языке отсутствует какая-либо лексическая единица для обозначения определенного объекта, то в другом наличествует обозначение либо описательное и лексически детализованное, либо грамматическое. Все «несоответствия» бывают двух типов: а) семантическое несовпадение отдельных языковых единиц и категорий; 2) несоответствия, сопряженные с этнокультурной спецификой того или иного социума.
Теория номинации имеет непосредственное отношение к именам естественных классов, в частности, к ЛСГ зоонимов. Подобного рода имена подвергались скрупулезному анализу Н.Д.Арутюновой. Она пишет, что «имена естественных реалий, входящих в мир говорящих на родном языке и эмпирически (или через изображение) им знакомых, представляют собой «образ мира, в слове явленный», и это подтверждается тем, что этот пласт лексики составляет основу образных средств языка - метафоры и фразеологизмов» (Арутюнова 1980: 184).
Имена естественных классов, в том числе и зоонимов, характеризуются идентифицирующим значением, отмеченным тремя ступенями формирования, которые соответствуют трем этапам познания предметов: их вычленению, отождествлению и таксономии.
Итак, процесс познания предмета связан в первую очередь с его вычленением из окружающего мира и его отделением от пространственного фона. Живые существа, как и некоторые другие предметы, обособлены уже самой природой.
Немаловажное значение имеет этап отождествления предметов, установления их идентичности самим себе. Как отмечает Н.Д.Арутюнова, данный процесс выявляется в единстве или множественности номинаций, относящихся к разным формам и фазам существования предмета - от зарождения до исчезновения (Арутюнова 1980: 177). Каждый язык имеет имена, отражающие периодизацию жизни живых существ, ср. карачаево-балкарские кючюк «щенок» - ит «собака», тай «жеребенок» - am «лошадь» (более расчлененная модель: къозу «ягненок (до шести месяцев)») - токьлу «ягненок (от шести месяцев до года)» - шнек «годовалый (об овце)» - зада «трехлетний» - узада «овца от трех до четырех лет» - иртизада «баран-производитель в возрасте пяти лет» и тд.
Роль фразеологизмов с анималистическим компонентом в создании языковой картины мира
В исследованиях по карачаево-балкарскому языку изучению" фразеологизмов уделено значительное внимание. Так, в ряде работ дается их общая характеристика (Жарашуева 1968, 1973; Отаров 1996: 124-196). В других же исследованиях делается упор на лексикографирование фразеологических единиц (Гузеев 1984: 102-139). Кроме того, не остается без внимания их вариантность и стилистический аспект (Башиева 1980, 1987, 1993, 1995, 1996). Опубликована монография, в которой структурно-семантическому анализу подвергнуты предложения с моновалентными предикатами -фразеологическими единицами (Хуболов 2002). Имеются также и фразеографические издания (Текеев 1984; Башиланы С.Къ., Жарашыуланы З.Къ. 1994; Жарашыуланы З.Къ. 2001). Однако специальное исследование фразеологизмов с анималистическим компонентом пока еще не проводилось.
В самом общем виде фразеологическая единица лингвистами дефинируется как «относительно устойчивое, воспроизводимое, экспрессивное сочетание лексем, обладающее (как правило) целостным значением» (Мокиенко 1980: 4). Традиционно фразеологизмы любого языка с точки зрения семантической слитности конституентов подразделяются на три основные категории - фразеологические сращения, единства и фразеологические сочетания. Подобные языковые единицы могут содержать в своем составе в качестве основных компонентов и зоонимы.
Фразеологические сращения представляют собой такие семантически неделимые . обороты, значения которых абсолютно не зависят от их лексического состава, соответственно и от семантики их составляющих: къундуз ийлеуюн бер «выдрать как Сидорову козу», айыугьа намаз юйрет «заниматься бесполезным делом», башына am урду «он сошел с ума, совершил очень опрометчивый поступок» и т.п.
Общее значение многих фразеологизмов вытекает из значения составляющих частей. «Этот разряд получил наименование фразеологических единств, подавляющая часть которых образовалась в результате метафорического переосмысления свободных словосочетаний» (Жуков 1986: 73). Примеры: къарт бёрю «бывалый, видавший виды человек», къарт тюлкю «хитрец, льстец», буу силегей учхан заман «бабье лето», шплени суугъа сюр «гонять собак на водопой (бездельничать)» и др.
Компоненты же фразеологических сочетаний общеизвестны и отмечены наименьшей слитностью. В них обычно одно слово употребляется в прямом, а другие во фразеологически связанном значении: сокъур чибин «слепень», къоян дісюрекли «трусливый», илячип санлы «стройный, статный (о юноше, молодом человеке)», аслан кёллю «мужественный, отважный, бесстрашный» и т.п. Подобная классификация фразеологизмов не безупречна, поскольку в отнесении той или иной отдельной единицы к определенному типу возникают спорные моменты, потому что языковые единицы строго не дифференцируются, не всегда удается расставить их и по строгому порядку в классификационных схемах, какими бы удачными они ни были (Ураксин 1975: 37).
Исследуя фразеологизмы, языковеды указывают на их сопряженность с такими категориальными лексико-семантическими отношениями, как полисемия, омонимия, синонимия и антонимия.
Фразеологизмы рассматриваемого типа в своем подавляющем большинстве характеризуются моносемичностыо, ср.: am бергенча кёр «сильно радоваться», белги am «лошадь со снаряжением, приготовленная родителями жениха для его невесты» и др. Однако имеет место полисемия, основанная обычно на повторной метафоризации одного и того же сочетания, наиболее удобного для обобщения. Среди фразеологизмов с анималистическим компонентом полисемия характеризуется незначительными функционально семантическими возможностями. Примеры: бусхул теке — 1) пугало, 2) голодранец, одетый в лохмотья; бёрю от — 1) яд, отрава, 2) очень соленый, пересоленый; шпдеп туугъан - 1) сукин сын (собачье отродье), 2) чертенок (обращение к детям) и др.
Еще меньше представлены омонимы: бёрю ауузупа бёрек атхсшлай (-на, кибик) «капля в море» и «словно стадо пригнал волку на съедение».
Синонимия пронизывает все основные единицы языка, которые в той или иной мере обладают семантической определенностью или смыслом, в том числе и фразеологизмы. Данное лексико-семантическое отношение характеризуется значительным функционально-семантическим потенциалом. Здесь целесообразно отметить то, что зоонимы могут встречаться во всех фразеологизмах, входящих в синонимический ряд: къой ауузундан чёп юзмегеи // къыпты тюбюнде къой кибик «спокойный, смирный»; къой тер иге кирип айлан // къойдаи жууаш кёрюшоп айлан «притворяться смирным»; жылкъымдап тай тут//жылкъымы сюр «делай все, что можешь»; ач юйню киштигича //къаргъа къабар эти балмагъап «об очень худом человеке» и т.п. Во многих случаях во фразеологизмах, входящих в синонимический ряд, зоонимы могут в одних наличествовать, в других отсутствовать: зукку чибип // тары хатлама «крошка (маленький кусочек чего-либо)»; макъагъа мюйюз чыкъгъынчы // Карка шабат кюп «когда рак на горе свистнет (о несбыточном)»; киштиги къолп тутхап // ётюрюкдеп тюбю болмагъан «обманщик»; таш жапдырады // чыгыр башдан къурт агъызады «сильно припекает» и др.
От фразеологических синонимов следует отличать варианты фразеологизмов, которые широко распространены в карачаево-балкарском языке. Как явствует из специальной лингвистической литературы, варианты могут быть самыми разнообразными: фонетическими, морфологическими, видовыми, конструктивными, словообразовательными, лексическими (Жуков 1986: 166).В данной работе мы ограничимся лишь приведением примеров: жилян жырмаз - джылап джырмаз «о густой траве (растительности)»; am бергенча кёр — am бергенча кёрюн «сильно радоваться»; къузгъун къанатычъа - къузгъун къанатынлай «цвета воронова крыла»; тонгуз тынгылау эпг — тонгуз тынгылауну іш «не обращать никакого внимания на чьи-либо наставления» и др.
В языке наличествуют также фразеологические антонимы: къой ауузундан чёп юзмеген «спокойный, безвредный (человек)» - ичер сууунда ит ёлтюрген «злой, жестокий (человек)»; къой тернге кирирге «притворяться смирным» - бёрю тернге кирирге «быть жестоким» и др.
Фразеологизмы подвергаются систематизации и с точки зрения их структуры. В этом отношении можно выделить, с одной стороны, фразеологизмы, похожие на предложения {агъач атха мин «умирать», айыугъа намаз юйрет «заниматься бесполезным делом», am боюнуна ал «сажать на коня впереди себя», am белннде анлан «ездить верхом»), с другой - на словосочетания (am кюч «лошадиная сила», am тнзгин «удила», бут чабакъ «икры (ног)», дуния малы «богатство, состояние»).
Фразеологические единицы карачаево-балкарского языка, в том числе и фразеологизмы с анималистическим компонентом, будучи эквивалентными слову, соотносятся с различными частями речи. Как правило, это служит основанием для выделения лексико-семантических разрядов фразеологизмов. При этом во внимание берется то, какой компонент фразеологизма доминирует в обороте, а также его синтаксическая функция в предложении. Исходя из этого, различаются следующие их основные типы:
- субстантивные фразеологизмы: бёрю от «яд, отрава», ит тили-чапыракъ «подорожник», къоян ауруу «эпилепсия падучая», жилян сют «молочай», ит ауруу «горячка, всякая тяжелая заразная болезнь», Жылкъы Жол //КъойЖол «Млечный Путь» и т.п.;
- адъективные фразеологизмы: айыу акъыллы «хитрый», къадыр къылыкълы «упрямый, неуступчивый, строптивый», «юш» деп, тауукъ учурмагъан «спокойный», агъач жаргъан айыу «человек богатырской силы» и т.п..
