Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Лингво-кулътурное контактирование как социалъно-исторческии контекст развития лексической системы осетинского языка 10
1.1 К истории вопроса 10
1.2. Языковое взаимодействие 12
1.3. Процесс заимствования и адаптации иноязычной лексики 17
1.4. Историческое происхождение лексики осетинского языка 22
1.5. К истории осетинско-русских лингво-культурных контактов 34
1.6. Влияние двуязычия на языковую ситуацию в РСО-Алания 39
Выводы по ГЛАВЕ 1 48
ГЛАВА 2. Исторические этапы заимствований из русского языка в осетинский общественно-политической терминологии 51
2.1. Определение понятия «термин» и «терминологической системы языка» 51
2.2. Воздействие русского языка на осетинский в сфере общественно-политической терминологии в дореволюционный период 60
2.3. Общественно-политические термины, заимствованные в осетинский язык из русского в период русских революций 64
2.4. Советский период русско-осетинских языковых контактов в области общественно-политической терминологии 66
2.5. Современный этап развития осетинской общественно-политической терминологической системы 68
2.6. Фонетические и морфологические трансформации, сопутствующие заимствованной из русского языка в осетинский общественно-политической терминологии 92
Выводы по ГЛАВЕ 2 98
ГЛАВА 3. Интернациональная общественно-политическая терминология в осетинском языке 103
3.1. Определение термина «интернационализм» 104
3.2. Заимствование интернационализмов 108
3.3 Интернациональная общественно-политическая терминология, заимствованная в осетинский язык из русского языка 113
Выводы по ГЛАВЕ 3 122
Заключение 125
Список использованной литературы 135
Список принятых сокращений 156
- Процесс заимствования и адаптации иноязычной лексики
- Влияние двуязычия на языковую ситуацию в РСО-Алания
- Определение понятия «термин» и «терминологической системы языка»
- Определение термина «интернационализм»
Введение к работе
Осетинский язык в своей многовековой истории соприкасался со многими языками, которые оставили в нем свой след, о чем свидетельствуют многочисленные исследования как русских и советских, так и зарубежных лингвистов. Осетины давно находятся в непосредственном контакте с русским народом, и закономерно, что в словарном составе осетинского языка бытует русская лексика. Учеными-осетиноведами доказано, что русская лексика имела место в осетинском языке и до присоединения Осетии к России. Связи осетин со славянскими народами уходят вглубь веков, ко времени, предшествующему татаро-монгольскому нашествию.
История взаимоотношений русского народа и русского языка с народами и языками народов Кавказа берет начало в глубокой древности, охватывая период образования, расцвета и распада Киевской Руси, а также в эпоху Московской Руси периода монгольского нашествия. Этот этап характеризуется контактами восточных славян с иранскими, адыгскими, тюркскими и другими племенами, предопределившими развитие славяно-древнеиранских, славяно-адыго-тюркских и иных языковых связей, а затем они переходят в русско-иранские, русско-тюркские и другие языковые связи. Монгольское нашествие несколько ослабляет русско-кавказские языковые контакты, они продолжаются через кипчакско-тюркские и монгольские языки Золотой Орды. Это время характеризуется проникновением в язык восточных славян, а затем и в русский язык лексических элементов иранских, адыгских, арабских, тюркских и других языков. Период монгольского нашествия является как бы водоразделом в кавказско-русских отношениях и языковых контактах.
Второй этап (XVI-XX вв.) охватывает два отличающихся по своей интенсивности исторических периода русско-кавказских отношений и языковых контактов, объединенных тенденцией нарастания постоянного роста, до и после Октября. Он берет свое начало с усилившихся устремлений
5 окрепшей России на Кавказ - начального периода присоединения к России народов Крымского ханства и Кавказа. Исторические взаимоотношения между народами Кавказа и русским народом с XVI века приобретают все большую самостоятельность, вычленяясь из общих отношений России с Востоком вообще, что обуславливает возможность исследования вопроса о контактировании только языков народов Кавказа и русского языка. Далее, в свою очередь, в послеоктябрьский период географическое положение народов Северного Кавказа, административное и народно-хозяйственное объединение их автономных республик и областей в составе РСФСР, огромные достижения культурной революции (усовершенствование и создание письменностей, ликвидация неграмотности, переход на русскую графическую систему, быстрое развитие народного образования в системе федерации) предопределили наличие общих особенностей во взаимодействии народов Северного Кавказа и их языков с русским народом и его языком, дающих основание рассматривать вопрос о взаимодействии языков Северного Кавказа и русского языка.
В русском языке в произведениях художественной литературы (переводной и оригинальной) и других письменных источниках мы находим целые пласты слов из языков народов Северного Кавказа. В пределах северокавказского региона этот вопрос освещен в работе доктора филологических наук И.Е. Гальченко «Лексика языков народов Северного Кавказа в русском языке» (1976).
Велика роль русского языка в развитии языков народов бывшего СССР. По отношению к этим языкам он выступает не только как источник новых слов и выражений, отражающих экономику, культуру и т.д., но является также и передатчиком того ценного фонда лексики, который принято называть интернационализмы.
Языковеды, работающие над проблемой развития и становления осетинского литературного языка, значительное внимание уделяют русской лексике в осетинском языке. Данной проблеме посвящены исследования Н.Х. Кулаева «Влияние русского языка на развитие словарного состава осетинского
языка» (1956), Т.А. Гуриева «Влияние русского языка на развитие осетинской лексики» (1962), М.И. Исаева «Осетинский язык» (1969), Т.З. Козыревой «Лексика осетинского языка с точки зрения ее исторического происхождения»(1962). Вопрос о роли русского языка в развитии и становлении осетинской общественно-политической лексики рассматривает кандидат филологических наук К.Г. Джусоева в своей диссертационной работе «Развитие общественно-политической лексики осетинского языка» (1975), где подробно изучается формирование и развитие общественно-политической лексики до советского периода включительно. Новозаимстованные слова из русского языка в осетинский, являющиеся неологизмами, рассматриваются в монографии Л.Б. Гацаловой «Неология в современной лингвистике» (2005). Работа посвящена исследованию теоретических и практических проблем неологии на базе осетинского и русского языков. Также выявляется и изучается проблематика, связанная с репрезентацей неологизмов в русских и осетинских словарях. Этот труд является комплексным монографическим исследованием новаций осетинского языка.
В настоящее время проблемы терминологии находятся в центре внимания лингвистической науки. Это объясняется тем, что нынешний этап развития общества связан с коренными изменениями в политике и экономике страны. Появляются новые термины, изменяются и актуализируются значения старых.
Известно, что лексика представляет собой наиболее открытый и подвижный аспект языковой системы, и осетинский язык в этом плане не является исключением. Его терминология открыта для иноязычного влияния и легко заимствовует множество терминов. В условиях интеграции различных наук и тенденции к интернационализации терминологии осетинский язык зачастую использует для номинации новых понятий и реалий заимствованные слова в основном из русского языка.
Актуальность представленной диссертации обусловлена широким использованием осетинским языком заимствованной иноязычной терминологии, отсутствием системных исследований по становлению и
7 развитию осетинской общественно-политической терминологии под влиянием русского языка на современном этапе. Актуальность также обусловлена тем, что в настоящее время ведется работа по расширению сфер применения осетинского языка, признанного государственным, в производственной, общественной и культурной жизни, возвращения ему частично функции языка делопроизводства, науки, обучения и т.д.
Научная новизна исследования заключается в том, что:
впервые за последние несколько десятилетий рассматривается современная общественно-политическая терминология, образованная под влиянием русского языка;
впервые рассматривается вопрос о влиянии изменений идеологии на оценочность общественно-политической терминологии осетинского языка;
впервые осуществляется описание интернациональной терминологии в осетинском языке, образовавшейся под влиянием русского языка на современном этапе.
Основные положения, выносимые на защиту:
Для осетинского языка главным языком-источником заимствованной общественно-политической терминологии является русский язык.
Причина заимствований - продолжительные лингво-культурные контакты Осетии и России и роль русской культуры в современном развитии осетинской культуры.
Ситуация двуязычия в РСО-Алания способствует появлению большого количества заимствований. При этом фонетические и морфологические изменения заимствованных слов снижаются.
Общественно-политическая терминология в осетинском языке характеризуется постоянным изменением в зависимости от процессов в общественно-политической жизни общества.
Заимствованная интернациональная терминология в осетинском языке подвержена тем же трансформациям, что и другие виды этого разряда терминологии.
Значительное количество общественно-политических терминов, заимствованных из русского языка, можно считать укоренившимися.
Основная цель диссертации - изучение современной общественно-политической терминологии осетинского языка, сформировавшейся под влиянием русского языка, и определение тенденции заимствования иноязычной лексики.
Для реализации поставленной цели были решены следующие задачи:
дана генетическая классификация заимствованной лексики в осетинском языке;
изучена история осетино-русских лингво-культурных контактов;
определены этапы становления осетинской общественно-политической терминологии;
рассмотрена лексико-семантическая, фонетическая и словообразовательная организация заимствованной общественно-политической терминологии.
Поставленные цели обусловили применение методов семантического и сравнительно-сопоставительного, а также социолингвистического анализа.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что она вносит определенный вклад в разработку общетеоретических вопросов заимствования, касающихся периода вхождения иноязычной лексики в принимающие языки, а также некоторых вопросов лексической семантики, неологии, стилистики.
Практическая значимость работы состоит в том, что результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в теоретических курсах и практических занятиях по общему и осетинскому языкознанию и лексикологии, при изучении проблемы языковых контактов и вопросов терминологии, а также в лексикографической практике.
Материал исследования. При отборе материала были привлечены лексикографические источники, использовались в основном публицистические тексты и в меньшей мере - художественные, привлекался широкий круг печатных изданий, рассчитанных на массового читателя («^Евзонг тых», «Дигорзг», «Раестдзинад», «Мах дуг», «Лїфсир», «Ног цард», «Северная Осетия» и др.). Использовались материалы телевизионной информационной программы «Ирыстон абон». Были привлечены также лексикографические источники.
Исследуемый материал относится к периоду конца XX в. и начала XXI в. Основное внимание сосредотачивается на второй половине 80-х - начале 90-х годов (поворотной эпохе в развитии общества, вызвавшей значительные изменения в обслуживающем его лексиконе), а также последующих годах до 2004г. Этот период отмечается процессом заимствования осетинским языком огромного числа лексическо-терминологических элементов из русского языка.
Процесс заимствования и адаптации иноязычной лексики
Заимствование как лингвистический феномен описано довольно подробно. Но в литературе речь обычно идет об общеупотребительной лексике. Что касается терминологии, то наиболее полно эта проблема разработана Д.С. Лотте в середине 40-х годов, однако его рукопись (подготовленная к печати Т.Л. Канделаки) увидела свет лишь в 1982 г. [Лотте 1982]. Именно в его труде мы находим наиболее глубокий анализ основных понятий и явлений процесса усвоения терминов [Им Хынг Су 1995: 12].
Вместе с тем за прошедшие десятилетия другие специалисты продолжали развивать и углублять отдельные положения ученого. Учитывая все это, нельзя не признать что в советской лингвистике достигнуты существенные результаты (в теории заимствования термина), учет которых необходим для общественно-политического терминотворчества в любом литературном языке.
Прежде всего, необходимо уточнить вопрос о том, что же такое заимствование. Перед нами три справочника: «Словарь лингвистических терминов» Ж. Марузо (1960), Словарь-справочник лингвистических терминов» Д.Э. Розенталя и М.А. Теленковой (1976) и «Словарь лингвистических терминов» О.С. Ахмановой (1966). В первом из них говорится, что «этот термин (т.е. заимствование) обозначает одновременно и акт, в результате которого один язык усваивает элемент другого языка и сам заимствованный элемент». Указывается на то, что заимствование может происходить либо устным путем, либо через письменность [Марузо 1960: 104]. Во втором справочнике в статье иноязычные слова читаем: «Заимствование является естественным следствием установления экономических, политических, культурных связей с другими народами, когда вместе с реалиями и понятиями приходят обозначающие их слова» [Розенталь, Теленкова 1976:131]. В данном случае указываются два пути заимствования -устный, в условиях непосредственного контакта с носителями другого языка, и письменный - через книги, периодическую литературу, официальные документы и т.д. Наконец, О.С. Ахманова дает два толкования термина «заимствование»: 1. «Обращение к лексическому фонду других языков для выражения новых понятий, дальнейшей дифференциации уже имеющихся и обозначения неизвестных прежде предметов (нередко сами эти понятия и предметы становятся известными носителям данного языка лишь вследствие контактов с теми народами, из чьих языков заимствуются соответствующие слова)». 2. « Слова, словообразовательные аффиксы и конструкции, вошедшие в данный язык в результате заимствования...» [Ахманова 1966]. В.И. Абаев заимствованными называет «слова, не составляющие исконного наследия данного языка, слова, без которых язык обходился в какой-то период и которые он усвоил из соседних языков в определенный момент своей исторической жизни. Дату такого усвоения удается часто определить с большой точностью» [Абаев 1949: 293]. Заимствованные слова дают ценнейший материал, относящийся к прошлым сношениям и культурным связям данного народа с другими народами [Абаев 1949: 291]. Как видим, противоречий в толковании не имеется. Все три определения дополняют друг друга и обозначают наше представление о понятии-термине «заимствование». Итак, заимствование - это переход элементов одного языка в другой как результат взаимодействия языков, а также сами элементы, перенесенные из одного языка в другой. Заимствование может быть устным (воспроизводит общий фонетический облик слова) или письменным, книжным (когда производится транслитерация слова). Думается, неправомерно искать противоречия и в целом ряде рассуждений других авторов, говорящих также о феномене заимствования. Скорее всего, следует искать некоторые различия в нюансах и аспектах рассмотрения данного термина разными авторами. Такой подход уводит нас от показного «противостояния» и приближает к более полному раскрытию существа обсуждаемого вопроса. Так, отдельные специалисты склонны определить внешние признаки иноязычных заимствований. Д.С. Лотте сводит их число к шести: 1) фонетические признаки; 2) графические; 3) морфологические; 4)словообразовательные; 5) синтаксические; 6) семантические [Лотте 1982: ПО]. В качестве признаков того, что иноязычное слово стало заимствованным, т.е. освоенным заимствовующим языком, вошло в его лексико-семантическую систему, Д.Н. Шмелев называет следующие: "1) передача иноязычного слова фонетическими и графическими средствами заимствующего языка; 2) грамматическое освоение слова, т.е. его включение в категории определенных частей речи заимствовующего языка (например, заимствовованный иноязычный глагол в русском языке выступает в присущих русскому глаголу формах лица, наклонения и времени, а также получает определенное видовое значение, несвойственное глаголам западноевропейских языков); 3) фонетическое освоение иноязычного слова, т.е. его приспособление к фонетической системе заимствовующего языка; 4) словообразовательная активность слова; 5) семантическое его освоение, т.е. перераспределение определенной сферы смысла между смежными с ним и близкими ему по значению словами, существовавшими в языке, и данным неологизмом; 6) регулярное употребление слова в речи - для слова, не прикрепленного к какой-либо специальной стилистической сфере, - в различных жанрах литературной речи; для термина - устойчивое употребление в определенной терминологической области" [Шмелев 1977: 269]. Однако, есть исследователи, которые считают, что не все из перечисленных условий являются необходимыми для вхождения иноязычного слова в язык. Так, Л.П. Крысин относит к факультативным признакам фонетическую и грамматическую ассимиляции иноязычного слова и его словообразовательную активность. Другие признаки освоения иноязычного слова языком необходимы как критерии «заимствованное» слова [Крысин 1968: 36]. Факт заимствования происходит в силу определенных исторических причин и чаще всего обнаруживается с помощью этимологического анализа. В.И. Абаев началом научной этимологии называет создание сравнительно-исторического метода. При исследовании заимствованной лексики с помощью этого метода мы определяем источник заимствований. Существенным фактором при определении языка-источника является семантика слова, поэтому, скажем, для слов, образованных от греческих или латинских основ, получивших семантическое переоформление в одном из современных языков, языком-источником будет считаться этот современный язык. Все остальные языки, в которых распространилось данное слово, не претерпев семантических изменений, будут рассматриваться как языки, заимствующие данное слово.
По отношению к русскому языку такие языки будут считаться языками -посредниками, так как в противном случае количество языков - источников для одного и того же слова может оказаться столь же велико, сколь велик ареал распространения этого слова.
Заимствованная лексика всякий раз отражает именно ту лексику, которая наиболее характерна для данного языка. Иными словами, новые термины заимствуют вместе с понятиями, которые усваивает один народ у другого.
Основная масса заимствованных слов представлена именами существительными. Тенденция заимствовать существительные является общей для многих языков. Так, Э. Хауген [Хауген 1972], приводя некоторые данные о соотношении заимствованных частей речи, считает, что существительных (в среднем) заимствуется 70-75%, глаголов - 18-23%, прилагательных - 3-4%, наречий, предлогов - 0,5-1%, междометий - 0,5-1%. Местоимения и артикли, как правило, не заимствуются.
Влияние двуязычия на языковую ситуацию в РСО-Алания
Как известно, взаимодействие культуры и языков двух этносов в принципе может быть как положительным явлением, так и негативным для судьбы одного из языков. В первом случае происходит взаимное обогащение двух этносов через обмен достижениями науки, техники, искусства, продуктами непроизводственной сферы. В качестве отрицательного воздействия можно рассматривать процессы ассимиляции, когда больший по численности этнос постепенно поглощает малочисленный, язык последнего уступает свои позиции во многих сферах жизнедеятельности, и, в конечном итоге, его функционирование ограничивается семейно-бытовой сферой.
Двуязычие, как и другие результаты взаимодействия языков, зависят от степени их функционального развития. Чем обширнее и универсальнее функции данного языка, тем менее проницаемым является данный язык при контактировании с языками, имеющими более узкую сферу функционального использования. Один из взаимодействующих языков является слабо изменяющимся и активно воздействующим на другой, в большей мере изменяющийся и слабо воздействующий [Джунусов1978: 76].
Двуязычие с каждым годом получает все большее распространение среди народов мира. Межнациональные контакты, расширение и углубление сотрудничества между различными странами, развитие массового туризма, обмен производственной, научной, культурной и другой информацией по различным ведомственным каналам, повышенный интерес к мировым достижениям в различных областях науки, техники и культуры и многие другие позитивные явления, характеризующие прогресс человечества, вызывают потребность в овладении вторым или несколькими языками [Галазов 1988: 5].
Двуязычие в современном мире - это знамение времени. Человек, воспитывающийся в условиях двуязычия, имеет преимущества перед личностью, владеющей только одним языком. Знание неродного языка помогает лучше понять устройство родного языка, сравнить его с другими, как бы посмотреть на привычный родной язык со стороны, отмечал Л.В. Щерба. В Российской Федерации, как правило, распространено национально-русское двуязычие как основной тип двуязычия в стране. Какова же реальная ситуация в условиях такого двуязычия в нашей стране?
Общие закономерности развития национально-русского двуязычия установлены Д.Д. Дешериевым и И.Ф. Протченко: 1. 1917 - 1924/25 гг. Период полифункциональности русского языка на всей территории страны. Развертывание работы по созданию письменности. Организация национальной школы. 2. 1925 - 1937/38 гг. Значительное сокращение общественных функций русского языка в национальных районах страны; национальные языки в начальной школе, в прессе, книгоиздании. В некоторых союзных республиках - перевод средней и частично высшей школы, делопроизводства на национальные языки. В автономных республиках -задача перехода на местный литературный язык. 3. 1938 - 1950/56 гг. Две тенденции: 1) Стремление малых народов автономных республик, областей, округов сузить общественные функции местных письменных языков. Переход к преподаванию в начальной школе на русском. В автономиях - отказ от перехода средней школы на местные языки. Отказ от делопроизводства и переписки на родном языке. 2) Расширение функций литературных языков союзных республик -переход высшей школы на родной язык, научные издания, средства массовой информации, театры на национальных языках. 4. 1956 - начало 1960-х годов. 1) Потенциальные возможности письменных языков малых народностей СССР ограничены и не отвечают на этом ф этапе возросшим духовным и материальным потребностям их носителей. 2) Признано нецелесообразным расширение функций местных языков в национальных республиках, областях и округах. Был поставлен вопрос об улучшении преподавания русского языка и ограничении преподавания родного языка [Дешериев 1968: 118-122]. Последствия последнего этапа оказались разрушительными для функционального и, как следствие, внутриструктурного развития языков малых народностей. В некоторых регионах сложилось по существу русскоязычие. Это вызвало у отдельных представителей той или иной национальности чувство дискомфорта по отношению к родному языку. Как следствие этого, часть носителей ощущает ущербность общественного положения своего языка и как результат наблюдается отход от родного языка, национальных традиций, своей культуры, своих исторических корней. Общеизвестно, что отрыв человека от его национального языка и культуры вызывает психологическую неустойчивость личности. В этнопсихологическом плане в ответ на подавление культуры и языка возникает обратный процесс - «ревитализация» своей культуры, когда родной язык, возводимый в абсолют, становится символом. При этом расширение функций миноритарного языка может сопровождаться ростом стремления данного населения к национальной обособленности вплоть до сепаратизма. Таким образом, отстранение детей от родного языка не проходит бесследно как в индивидуальном, так и в социально-нравственном аспекте [Национально-языковые отношения... 1989]. Как складывалась языковая ситуация в нашей республике в условиях двуязычия? История билингвизма в Осетии ведет свой отсчет еще со времен присоединения Осетии к России [Галазов 1988]. В конце XVIII в. и в течение XIX-XX вв. необходимость решения политических, экономических и культурных задач в условиях вхождения в состав России и Советского Союза и полная зависимость от общегосударственной системы породили потребность в интенсивном общении осетин с центральными и местными русскоязычными властями и иноязычными этническими группами, как в самой Осетии, так и за ее пределами. Значительный исторический отрезок времени, в дореволюционный период, двуязычие носило ограниченный, индивидуально-групповой и сословный характер и охватывало незначительную часть осетинской национальной элиты. Основными каналами овладения русским языком в этот период являлись общение с казачеством, служба в царской армии, обучение в русских учебных заведениях, распространение православия и просвещения в Осетии, отчасти художественная литература и периодическая печать. Двуязычие носило и четко выраженный социально-половой признак, поскольку было исключительной мужской привилегией. Влияние русского языка, и, в первую очередь, русской литературы способствовало формированию к концу этого периода новых сфер использования осетинского языка: национальное начальное образование, художественная литература, периодическая печать, театральное искусство, книгоиздательство.
Определение понятия «термин» и «терминологической системы языка»
В настоящее время понятие «термин» и «терминологическая система языка», т.е. «терминология» можно считать достаточно определенными.
З.И. Комарова дает следующие дефиниции терминологии и термина. Терминология - совокупность терминов какой-либо области знания, области деятельности (например, сельскохозяйственной...) Термин - ее единица [Комарова 1991].
А.В. Суперанская определяет термин как специальное слово (или словосочетание), принятое в профессиональной деятельности и употребляющееся в особых условиях. Термин - это словесное определение понятия, входящего в систему понятий определенной области профессиональных знаний. Термин - это основной понятийный элемент языка для специальных целей. Внутри своего терминологического поля термин однозначен. Одинаково звучащие термины разных полей - омонимы. Для своего правильного понимания термин требует специальной дефиниции (точного научного определения). Терминологию А.В. Суперанская рассматривает как: 1) совокупность или некоторое неопределенное множество терминов-слов вообще; 2) совокупность терминов (понятий и названий) какой-либо определенной отрасли знания; 3) учение об образовании, составе и функционировании терминов определенной отрасли знания, употребляющихся в определенном языке, и их эквивалентах и в других языках; 4) общее терминологическое учение. Кроме этого терминологией иногда профессионалы называют любые специальные слова, обычно заимствованные и не всегда понятные [Суперанская 1989]. Под термином В.П. Даниленко понимает слово (или словосочетание) специальной сферы употребления, являющееся наименованием специального понятия и требующее дефиниции. Термину «терминология» соответствуют два понятия. Более узкому понятию терминологии соответствует совокупность терминов одной области знания (одной науки или научного направления), отражающая соответствующую совокупность терминов всех областей деятельности [Даниленко 1977: 15].
Терминологию В.П. Даниленко рассматривает как общую совокупность специальных наименований всех областей научной деятельности. Терминология анализируется как самостоятельный по отношению к общелитературному языку объект. Терминология оценивается не как часть лексики общелитературного языка и не как разновидность общелитературного языка (эти точки зрения наиболее распространены в лингвистической литературе). Терминология квалифицируется как основная, центральная, наиболее информативная часть лексики автономной, функциональной разновидности общелитературного языка - языка науки [Даниленко 1977: 201].
Семантическое различие между терминами и общеобиходными словами В.П. Даниленко обнаруживает при сравнении их в отношении к их внеязыковой действительности и зависимости от этого их значения. И те и другие слова именуют нечто, находящееся вне их самих. Если же в словах общелитературного языка можно отметить двойственную природу их лексического значения, проявляющуюся в «предметной отнесенности» и соотношении с другими словами, то для терминов определяющим в их значении становится связь знака с реалией (понятием) и тем сознательно привнесенным началом, которое исходит от субъекта (исследователя). Этот факт лишает терминологию некоторых лексико-семантических процессов, таких, например, как развитие оттенков значения и употребления его в пределах одной лексической системы, т.е. в рамках языка науки.
Обычные слова отличаются от терминов по степени семантической определенности. Так, если лексике общелитературного языка характерна «семантическая неопределенность» (Д.Н. Шмелев), то для терминологии, напротив, очень существенна семантическая определенность. Достигается она дефиницией понятия и ролью стандартного контекста (особенно в случаях категориальной многозначности) [Даниленко 1977: 203-204] .
Б.Н. Головин полагает, что термин — это слово или подчинительное словосочетание, формирующее и выражающее профессиональное понятие и применяемое в коммуникативных процессах общественного производства.
Терминологию Б.Н. Головин соотносит с определенной областью профессиональной деятельности человека и совокупностью терминов, связанных друг с другом на понятийном, лексико-семантическом, словообразовательном и грамматическом уровнях. Терминология рассматривается как подсистема лексики литературного языка, обеспечивающая выполнение специальной профессиональной коммуникации на базе производственно-технического, научного и социально-управленческого стилей языка. Лексическое значение термина соотносит термин со специальным понятием или объектом (предметом) профессиональной деятельности человека [Головин 1987: 99]. Итак, под термином, вслед за другими исследователями, мы понимаем слово или устойчивое словосочетание, которое имеет дефиницию, называет специальное понятие в какой-либо области общественного производства, науки или культуры и ограничено в употреблении сферой специалистов этой области. Общественно-политическая терминология, являясь частью общего словарного состава языка, и, характеризуясь общими тенденциями, присущими терминологии в целом, как составной части общего словарного состава языка, имеет в то же время особенности, характерные только для нее. Одной из особенностей общественно-политических терминов, в отличие от остальных терминологических систем, является ее повышенная чувствительность к социальным изменениям, связь общественно-политических терминов с историей народа и общества, ее классовость. Общественно-политическая терминология является наиболее подвижным пластом терминологии, так как она используется в нескольких системах специальной терминологии, находящихся в положении подсистем по отношению к системе общественно-политических терминов. К таким подсистемам, входящим в систему общественно-политических терминов, можно отнести терминологию политики, социологии и политической экономии. Хотя системы этих терминологий и имеют четко обозначенные границы, общественно-политическая терминология, ввиду ее тесного взаимодействия с названиями ряда других сфер человеческой деятельности, связана с некоторыми близкими в смысловом, тематическом отношении группами терминов, в частности, с обозначениями из области искусства, филологии, литературоведения, истории, права и т.д.
Определение термина «интернационализм»
Многие общественно-политические термины имеют сходное звучание, что обусловлено их общим, чаще всего греко-латинским происхождением, ср., например, осет. коммунизм, русск. коммунизм, англ. communism, нем. Kommunismus, фр. communisme; осет. анархизм, русск. анархизм, англ. anarchism, нем. Anarchismus, фр. anarchisme и др. Но при этом их значения существенно расходятся не только в разных языках, но даже внутри одного языка в зависимости от идеологической дифференциации его носителей. В этой связи возникает вопрос о содержании понятия «интернационализм», которое весьма часто употребляют относительно таких слов, как демократия, революция и т.п. При определении этого понятия упор обычно делается на происхождение слова; «интернационализм - слово (или выражение), принадлежащее к общеэтимологическому фонду ряда языков, близких по происхождению или сходных по своему историческому развитию» [Ахманова 1966: 180]. Согласно этому определению к интернационализмам будет относиться слово социализм от лат. Socialis, которое в пределах одного языка, обслуживающего идеологически неоднородный коллектив, имеет несколько значений, отличающихся друг от друга либо понятийным, либо оценочным компонентами.
По мнению Т.Б. Крючковой [Крючкова 1989: 121], необходимо учитывать семантический признак и именовать интернационализмами слова, сходные или близкие по звучанию и совпадающие во всех имеющихся компонентах значений. Слова, принадлежащие к общеэтимологическому фонду нескольких языков, сходные по звучанию и происхождению, но имеющие расхождения в значениях, называть как-нибудь иначе, например, интерлингвизмами.
Данная точка зрения имеет много общего с позицией В.В. Акуленко, который под интернационализмами в области терминологии понимает морфемы, лексемы и фраземы сходного вида, которые регулярно отождествляются в синхронно сосуществующих языках, т.е. совпадающие по значению и сходные по форме термины-слова, термины-элементы (основы, морфемы) и терминологические словосочетания. При этом сходство форм интернационал измов распространяется не только на звучание и написание, но и на мотивировку знаков, ощущаемую носителями языка. Эта мотивировка у терминов может быть морфологической, семантической, а у терминов-словосочетаний - лексико-грамматической [Акуленко 1972: 7]. Как явствует из этого определения, основным критерием интернационализма является единство плана содержания, а сходство плана выражения понимается весьма широко - к интернационализмам В.В.Акуленко относит также разного рода кальки.
Такое понимание интернационализма представляется гораздо более продуктивным, нежели определение его только по формальному и этимологическому признаку. В дефиниции В.В. Акуленко, на наш взгляд, есть только один пункт, вызывающий некоторые сомнения ввиду своей неформальности. Что значит «мотивировка знаков, ощущаемая носителями языка?» Вряд ли любой носитель языка может отличить даже заимствованное слово от исконного, если первое достаточно ассимилировалось в языке, не говоря уже, например, о семантических кальках, идентифицировать их как таковые не всегда могут даже специалисты-филологи.
В нашем определении интернационализма в равной мере учитываются обе стороны языкового знака - план выражения и план содержания. Мы исключаем из рассмотрения только этимологический признак. На наш взгляд, на современном этапе развития научно-технической революции, расширения межнациональных и языковых контактов он не играет существенной роли. Совершенно разносистемные языки под влиянием социальных факторов интенсивно осваивают иноязычные заимствования, особенно в области терминологии. Этот процесс можно чрезвычайно наглядно проследить в языках народов России.
Следует отметить, что обсуждаемая нами проблема - что понимать под интернационализмом - относится к области метаязыка лингвистического описания. Термин, как известно, конвенционален, и, в принципе, интернационализмом можно назвать и те языковые явления, которые выделяет О.С. Ахманова, и те, которые называет В.В. Акуленко, и те, о которых говорим мы. Казалось бы даже более логичным употреблять термин «интернационализм» в его старом смысле (зафиксированном в словаре О.С. Ахмановой), а для обозначения того множества объектов, о котором говорит В.В. Акуленко и того подмножества этого множества, которое выделяем мы, ввести еще два термина. Но тогда, как нам кажется, будут нарушены такие требования, предъявляемые к терминологии, как ее системность и согласованность между терминами [Лотте 1982: 28-29,72]. Дело в том, что в философской литературе широко используется термин интернационализация, а также такие терминологически словосочетания, как интернационализация жизни, интернационализация культуры, и т.п., при этом под «интернационализацией» понимается сближение как содержания, так и формы тех или иных явлений или черт, специфичных ранее для жизни отдельных народов. Сказанное ни в коем случае нельзя понимать в том смысле, что мы проводим прямую аналогию между процессами, происходящими в культурах и языках. В специальной литературе убедительно показано, что в отличие от культур даже в процессе длительного взаимодействия не происходит сближения основных конститутивных особенностей структур разносистемных языков, тем более нельзя говорить об их слиянии. Подчеркнем еще раз, чтообсуждаем только вопрос о согласованности между двумя терминами: если под интернационализацией вообще понимается сближение как формы, так и содержания, то логично интернационализмами в языке называть объекты, имеющие одинаковое содержание и сходную форму. При решении вопроса о том, является ли тот или иной термин Ф интернационализмом или нет, необходимо каким-то образом ограничить круг языков, в которых мы рассматриваем это явление. Обычно это делается по генетическим или ареальным признакам. Так, в индоевропейских языках анализируются характерные для них интернационализмы греко-латинского происхождения, для ряда восточных языков - интернационализмы арабо-персидского происхождения и т.д. [Акуленко 1972: 78]. При исследовании интернациональных общественно-политических терминов подход должен быть совершенно иным. Здесь во главу угла ставится вопрос о том, какова господствующая идеология в государстве, в котором функционирует данный язык, поскольку интересующие нас интернационализмы можно искать только в языках, отражающих одну и ту же господствующую идеологию. Так правомерно ожидать, что в языках народов бывшего СССР и народов других бывшых социалистических стран, несмотря на то, что они принадлежат к различным генетическим группам и имеют во многом несхожие исторические пути развития (особенно до момента образования социалистических государств), в области общественно-политической терминологии представлено большое количество интернационализмов, поскольку все эти языки отражали общую пролетарскую идеологию их носителей. В то же время очевидно, что их не окажется даже в близкородственных языках, если они функционируют в государствах, в которых господствуют разные идеологии. Особенно интересные ситуации возникают в этой связи в таких языках, как, например, немецкий. Если мы возьмем какой-нибудь общественно-политический термин, ф например, демократия, в том значении, в котором он употреблялся в ГДР, то он был интернационализмом для группы языков - немецкий, русский, чешский, узбекский, таджикский и т.д. Если же рассматривать его в том значении, в котором он употреблялся в ФРГ, Австрии, Швейцарии, то он был интернационализмом в группе - немецкий, английский, французский и т.п., т.е. идеологическая многозначность обусловливает тот круг языков, в которых термин будет интернационализмом. Такой случай, естественно, совершенно невозможен для какой-либо другой терминологической системы.
