Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проблема разработки имени в современной лингвистике 14
1.1- Состояние изученности вопросов в структурно-семантической лингвистике 14
1.2- Понятие системы, структуры, парадигмы имени в современной лингвистике 39
1.3. Метод компонентного анализа в структурно-семантической парадигме имени 52
1.4. Структурно-семантическая классификация частей речи, семантических классов слов и семантических полей 57
Выводы 76
Глава II. Структурно-семантическая парадигма имен существительных 79
2.1. Структурно-семантическая парадигма предметных имен существительных 87
2.2. Структурно-семантическая парадигма вещественных имен существительных 123
2.3 Структурно-семантическая парадигма имен существительных, обозначающих живые существа 134
2.4. Структурно-семантическая парадигма имен существительных, обозначающих явления природы и процессы 169
2.5. Структурно-семантическая парадигма абстрактных имен существительных 175
Выводы 189
Глава III. Межпарадигматические связи имен существительных в структурно-семантической системе языка 191
3.1. Структурно-семантическая парадигма имени со значением «часть-целое» 191
3.2. Структурно-семантическая парадигма имени со з начением «единичность-множественность» 199
3.3. Структурно-семантическая парадигма имени со значением «звук/шум/голос» 205
3.4. Структурно-семантическая парадигма имени со значением «время» 209
3.5. Структурно-семантическая парадигма имени со значением «время-язык [этнос] - пространство-язык [этнос]» 230
Выводы 239
Глава IV. Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных 241
4.1. Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих признак качества или свойства 249
4.2. Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих динамический признак 291
4.3. Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих признак отношения 303
4.4. Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих принадлежность к определенному классу явлений 337
Выводы 348
Заключение 352
Литература 358
Приложение... 388
- Состояние изученности вопросов в структурно-семантической лингвистике
- Структурно-семантическая парадигма вещественных имен существительных
- Структурно-семантическая парадигма имени со значением «часть-целое»
- Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих признак качества или свойства
Введение к работе
За последние десятилетия не случайно в современной лингвистике все более четко выделяется принцип интеграции (принцип объединения) языковых значений, как на уровне структурно-семантической организации грамматических категорий, так и теории поля в языке, и лексической семантики, и этнолингвистики, и межкультурной коммуникации, ведь, естественно, что человеческий ум в любой науке стремится установить общие черты и закономерности изучаемого. Без установления повторяемости, а, следовательно, общности изучаемых явлений вообще нет науки [Степанов 1966:133-134].
Структурно-семантический подход к анализу двух индоевропейских (русского и французского), с одной стороны, с другой - кавказского (кабардино-черкесского) языков позволяет рассматривать части речи с учетом парадигматических отношений, имеющихся в системе лексических единиц словарного состава языка. В структурно-семантическую парадигму включаются единицы одной и той же части речи, в нашем случае - имена существительные и прилагательные, объединяемые на семантическом уровне в единые парадигматические модели, позволяющие в дальнейшем установить типы регулярных корреляций единиц словарного состава и проникнуть в специфику типов структурно-семантической организации лексических единиц исследуемых языков. Под парадигматической моделью мы понимаем структурно-семантическую модель, обладающую типовым значением лексико-семантического образца, по которому создаются аналогичные переменные сочетания слов около опорного знаменательного слова [Кунин 1970:94].
При изучении лексических единиц словарного состава языка на уровне парадигматических отношений необходимо четко проводить дифференциацию между лексико-семантической группой (ЛСГ), лексико-тематической группой (ЛТГ) и лексико-эйдетической группой (ЛЭГ), где эйдос понимается как "жи-
5 вые существа" [Лосев 1997:705], так как и те, и другие могут вступать в парадигматические группировки; поэтому достаточно, чтобы в их значении присутствовал один общий семантический признак, или сема, и от того, какой признак или сема выбираются в качестве интегрального, зависит объем лексического объединения [Крылова 1996:75].
Итак, при выявлении границ и статуса ЛСГ, ЛТГ и ЛЭГ мы выбираем единый интегральный признак, где ЛСГ представляет собой языковое значение словарных единиц, тогда как внеязыковые характеристики ЛТГ определяются как показатели их речевого поведения. Мы полагаем, что объединение лексических единиц в единую ЛСГ зависит от интегрального семантического признака, иерархически обусловленного, в то время как в ЛТГ входит единый интегральный признак самих предметов иявлений внешнего мира, также иерархически обусловленных. Однако иерархическая организация структуры внутри парадигматического объединения ЛТГ носит формальный характер и отличается от ЛСГ тем, что семантический признак, присутствующий в словах-определителях ЛТГ, является вторичным по отношению к ЛТГ; первичным и ведущим признаком внутри ЛТГ выступает предметная (вещественная) характеристика слов-определителей группы, на основании которых лексические единицы входят в данную ЛТГ. Так, например, при объединении лексических единиц в единую ЛТГ со значением "предметы мебели" согласно их интегральному признаку "применение" и "назначение1' слова-определители группы могут имплицировать такие дифференциальные семы, как "дискретность", "форма" и "размер", но эти семантические признаки не являются сами по себе основными (первичными), способствующими интеграции лексических единиц в единую ЛТГ, каким, скажем, является предметный показатель группы "мебель", который выделяет внутри парадигматической группировки следующие лексико-тематические подгруппы (ЛТП): "предметы для сидения", "предметы для лежания", "предметы для размещения вещей и других потребностей быта" и т.д. Более того, анализ парадигматических отношений позволяет показать, что семы
неравнозначны и выполняют различные функции в организации смысла, что дает нам основание принять в качестве рабочей гипотезы следующие положения: а) если на семантическом уровне а (язык) = b (языку), a b (язык) = с (языку), тогда а (язык) = с (языку), что допускает в исследуемых языках структурирование единой интегральной семантической модели парадигмы имени; б) интегральные семы объединяют лексические единицы исследуемых языков в единые ЛСГ, ЛТГ и ЛЭГ на уровне инвариантных значений; в) дифференциальные семы, составляющие ядро значений и благодаря которым одно понятие отличается от другого, являются негомогенными между собой и объединяют лексические единицы в единые ЛСП, ЛТП и ЛЭП на уровне вариантных значений.
Данное исследование строится на принципе, основывающемся на возможности структурно-семантического изучения языков как язык, то есть такой лингвистической теории, которая в состоянии объяснить феномен языка как уникальной человеческой способности, раскрывающейся, прежде всего, в его деятельности. Лингвистические теории этого порядка являются, по преимуществу, теориями "деятельности" языка. Именно такой характер носят все лингвистические теории, начиная от В.Гумбольдта до Н.Хомского, хотя строились они на различных концептуальных и методологических основах [Звегинцев 1996:70-7\].
Актуальность нашего исследования заключается в том, что в современной лингвистической семантике работ, посвященных выявлению семантических связей имени на уровне парадигматических отношений в разносистемных языках, достаточно полно описывающих типы регулярных корреляций лексических единиц, выраженных словарными дефинициями, все еще нет. В кабардино-черкесском языке парадигма имени ранее специально никем не исследовалась.
Предметом изучения в работе являются словарные дефиниции лексических единиц разносистемных языков, в основе которых лежат парадигматические отношения имени.
Объектом исследования является структурно-семантическая парадигма имени как части речи с учетом дефиниции имени, понимаемой нами как слово
7 или, реже, сочетание слов, называющее, именующее вещь и человека. Наилучшей минимальной схематизацией именования является "семантический треугольник": 1) слово (имя) связано с 2) вещью, эта связь есть именование, и с 3) понятием о вещи, эта связь есть выражение - выражение понятия слова.
Далее под "вещью" мы будем понимать равно и предмет, и человека [Степанов 1998:184,186], в том числе и абстрактное имя, абстрактные сущности (эйдосы), которые не имеют независимого от языковой материи бытия, и сознание способно их обнаруживать только в том случае, если оно смогло эти сущности овеществить, сделать реальными через наречение [Чернейко 1997:316] (Разрядка наша - Т.Ш.).
Цель исследования — конструирование интегральной модели структурно-семантической парадигмы имени на материале разносистемных языков, объединяемых в результате общности их семантических признаков, тематических и эйдетических характеристик.
Для достижения поставленной цели решаются следующие основные задачи:
выделить семантические компоненты, способствующие структурированию инвариантных значений лексико-семантических группировок имени;
установить содержательную структуру значений исследуемых лексико-семантических вариантов, включенных в некий инвариант субстантивных и адъективных семем;
выявить на этой основе семантические отношения единиц словарного состава языка;
выделить типы регулярных корреляций лексико-семантической парадигмы имени;
определить границы и статус каждой парадигматической группировки имени;
8 6) создать модели и схемы субстантивных и адъективных парадигм имени.
Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые нами на материале словарных дефиниций разносистемных языков:
анализируются парадигматические отношения субстантивных и адъективных лексических единиц;
определяются классификационные характеристики субстантивных и адъективных имен на основе системного подхода к структурно-семантической парадигме имени;
определяются границы и статус каждой лексико-семантической, лек-сико-тематической и лексико-эйдетической группировки в парадигме имени;
рассматриваются индикаторы структурно-семантической парадигмы лексических единиц на уровне словарных дефиниций;
выявляются в пределах лексико-семантической, лексико-тематической и лексико-эйдетической группировок словарных единиц как внутри-парадигматические, так и межпарадигматческие связи;
выводятся структурно-семантические модели и схемы парадигмы имени.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования позволяют углубить анализ подклассов имен существительных и подклассов имен прилагательных; способствуют дальнейшей разработке теории парадигматических отношений имени в разносистемных языках и выявлению лексико-семантической интерпретации смысловых внутрипарадигматических и межпарадигматических связей лексических единиц на уровне словарных дефиниций; способствуют расширению и усовершенствованию теоретической базы методики преподавания языков.
Практическая ценность проведенного исследования состоит в возможности использовать его основные положения и выводы при разработке теоретических курсов по лексической семантике, коммуникативной методике препода-
9 вания языков, при решении частных вопросов лексической семантики русского,
французского и кабардино-черкесского языков, при семантическом конструировании различных типов словарей (лексикография), а также можно использовать в исследованиях по семантической типологии языков.
Исследование носит синхронный характер и строится на фактическом материале известных словарей современного русского, французского и кабардино-черкесского языков (см. библиографию).
Основным методом исследования является сопоставительный метод, базирующийся на методе компонентного анализа, который был разработан и используется в качестве метода раскрытия семантики слов, ориентированного на выявление семантической структуры значений, где каждая сема способствует построению реляционного каркаса структуры значения. В работе также используются приемы трансформационного, системоцентрического, лексемоцентри-ческого и описательного методов. Парадигматические отношения, устанавливающиеся между элементами системы языка при помощи данных методов, заключаются в том, что они позволяют моделировать системные отношения в языке.
Используемые в работе приемы и методы исследования определялись поставленной целью.
Методологической и теоретической базой настоящего исследования является понимание языковых значений имени как способа их представления и отражения в сознании. И для того, чтобы выявить этот способ, достаточно исследовать отношения между языковыми выражениями этого языка без учета соотнесенности с действительным и воображаемым миром [см. подробно Кобозева 2000:27]. Такой подход к изучению структурно-семантической парадигмы имени дает возможность исследователю не только избежать терминологической неточности, но и дифференцировать лексические значения концептуального и семантического уровней.
10 Концептуальную основу исследования составляет системное построение
лексики, обусловливающее специфику функционирующих в ней принципов номинации лексических единиц, заключающейся в том, что именно существующая в языке системность организации лексики определяет типологический облик его остальных уровней [Климов 1977:82],
В работе использованы лингвистические теории отечественных и зарубежных исследователей (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ш. Балли, А.В. Бондарко, А. Вежбицкая, З.Н. Вердиева, В.Г.Гак, Б.Ю.Городецкий, ВЛ.Звегинцев, И.М.Кобозева, Е.С.Кубрякова, М.А. Кумахов, И.А. Мельчук, Дж. Лайонз, Ю.А. Найда, О.Н. Селиверстова, В.М.Солнцев, Ю.С. Степанов, Н.И. Толстой, А.К.Шагиров, Л.В. Щерба, В.Н.Ярцева, Ch.Baylon, Fable P., M.Bierwish, M.Galmich, J.Goes, L.Gosselin, A.J.Gremias, G. Otman и др.).
На защиту выносятся следующие модели:
- внутрипарадигматических отношений имени:
предметных имен существительных: 1 ЛСГ "форма" -> 2 ЛСГ "изображение на плоскости" -> 3 ЛСГ "небесные тела" —> 4 ЛСГ "применение и назначение";
вещественных имен существительных: 1 ЛТГ "твердые вещества" —> 2 ЛТГ "жидкости" -> 3 ЛТГ "газы" —> 4 ЛТГ "вещества безотносительно к их физическим свойствам" —> 5 ЛТГ "вещества, используемые определенным образом";
имен существительных, обозначающих живые существа: ЛСГ "существо" -> 1 ЛЭГ "человек" -> 2 ЛЭГ "животное" -> 3 ЛЭГ "растение" -> 4 ЛЭГ "черви" и"раки";
имен существительных, обозначающих явления природы и процессы: 1 ЛСГ "атмосферные явления" -> 2 ЛСГ "свет" -> 3 ЛСГ "огонь" и "тепло" -» 4 ЛСГ "звук/шум".
абстрактных имен существительных: 1 ЛСГ "состояние" —> 2 ЛСГ "отношение" -^- 3 ЛСГ "качество" ^ 4 ЛСГ "количество" ~> 5 ЛСГ "время"
-» 6 ЛСГ "пространственные отношения" -> 7 ЛСГ "действие" -» 8 ЛСГ "названия различных отраслей науки" -» 9 ЛСГ "результат мыслительной деятельности".
имен прилагательных, обозначающих признак качества или свойства: I ЛСГ имен прилагательных со значением «существование или его отсутствие» — 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «существующий/ существовавший определенное время» —* 3 ЛСГ имен прилагательных со значением «создание» —* 4 ЛСГ имен прилагательных со значением «агрегатное состояние физических тел» —» 5 ЛСГ имен прилагательных со значением «цвет (наличие/отсутствие)» —» 6 ЛСГ имен прилагательных со значением «вкус» — 7 ЛСГ имен прилагательных со значением «звук» — 8 ЛСГ имен прилагательных со значением «форма» —* 9 ЛСГ имен прилагательных со значением «размер» —>10 ЛСГ имен прилагательных со значением «количество» —>11 ЛСГ имен прилагательных со значением «состояние» —* 12 ЛСГ имен прилагательных со значением «(не)уверенный» —* 13 ЛСГ имен прилагательных со значением «способность» —> 14 ЛСГ имен прилагательных со значением «(не)проницаемость» —* 15 ЛСГ имен прилагательных со значением «покой, тишина» —> 16 ЛСГ имен прилагательных со значением «природные явления» —» 17 ЛСГ имен прилагательных со значением «сделанный или случившийся определенным образом» —> 18 ЛСГ имен прилагательных со значением «характер действия/ процесса/ события/ их проявления/ результаты»;
имен прилагательных, обозначающих динамический признак: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «(не)занятой каким-л. делом или работой» —» 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «физическое или социальное поведение» —> 3 ЛСГ имен прилагательных со значением «действующий согласно законам морали или нарушающий их» —* 4 ЛСГ имен прилагательных со значением «послушный, покорный» —» 5 ЛСГ имен прилагательных со значением «настаивающий на своем, упрямый» —> 6 ЛСГ имен прилагательных
12 со значением «ведущий себя определенным образом по отношению к кому-
чему-л.»;
имен прилагательных, обозначающих признак отношения: I. Микросистема имен прилагательных со значением «находящийся в отношении или охарактеризованный отношением какого-л. рода»: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «сходство/соответствие» —» 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «частное сходство» —> 3 ЛСГ имен прилагательных со значением «(не)соответствие реальности». П. Микросистема, объем которой имеет значение «признак отношения», включающая в себя ЛСГ со значением «причинно-следственные отношения»: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «причина/следствие» —> 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «последовательность» —> 3 ЛСГ имен прилагательных со значением «пространственные отношения». III. Микросистема имен прилагательных со значением «поссесивность»: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «обладание» —» 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «принадлежность». IV. Микросистема имен прилагательных со значением «время»: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «время»;
имен прилагательных, обозначающих принадлежность к определенному классу явлений: 1 ЛСГ имен прилагательных со значением «принадлежность к общественным явлениям» —* 2 ЛСГ имен прилагательных со значением «принадлежность к естественным природным явлениям»; -межпарадигматических отношений имени:
со значением «часть <^> целое» предметных, вещественных, абстрактных имен существительных и существительных, обозначающих живые существа: ЛСГ «подчинение»;
существительного со значением «единичность <=> множественность»: ЛСГ «собирательное множество»;
3) имен существительных со значением «звук/шум/голос», обозначающих
явления природы и процессы и живые существа: ЛЭГ «звук/шум», создаваемый живыми существами и явлениями природы и процессами;
4) существительного со значением «время»: ЛСГ «время».
Объем и структура исследования предопределена особенностями объекта исследования, а также поставленной целью и решающимися задачами. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, выводов после каждой главы, заключения, изложенных на 357 страницах, литературы, словарей-источников и приложения.
Апробация работы. Концептуальные положения исследования были представлены в докладах на научных конференциях: VIII региональная конференция Северо-Кавказского Научного Центра Высшей Школы (Нальчик, 1991), II республиканская научно-практическая конференция по проблемам развития государственных языков КБР (Нальчик, 1997), Международный симпозиум (Тбилиси, 1998), Международная научная конференция (Ростов-на-Дону, 2000), Всероссийская научно-методическая конференция (Пятигорск, 2001), Международный конгресс (Пятигорск, 2001), Международная конференция (Ростов-на-Дону, 2001), Международная конференция (Москва, 2001), Международная научно-практическая конференция (Владикавказ, 2001), Международная конференция (Москва, 2002), Международная конференция (Санкт-Петербург, 2002), XI коллоквиум Европейского общества кавказоведов (Москва, 2002), Всероссийская научно-практическая конференция, посвященная 200-летию Казанского госуниверситета (Казань, 2002), и др., а также в 20 публикациях.
Состояние изученности вопросов в структурно-семантической лингвистике
Неотъемлемой частью широкого круга вопросов, связанных с лингвистической семантикой и, в частности, со структурной семантикой, является рассмотрение взаимодействия содержания и формы. Проблема содержания и формы все еще является одной из центральных в современной лингвистике, и "камнем преткновения для лингвистов было и остается, прежде всего, содержание, значение изучаемых лингвистических объектов" [Мухин 1970:195], где форма и значение должны определяться, согласно Э.Бенвенисту, друг через друга, и повсюду в языке их членение совместно. Их отношение, по мнению Э.Бенвениста, заключено в самой структуре уровней и в структуре соответствующих функций, которые ученый называет «конститутивной» и «интегратив-ной» [Бенвенист 2002:136].
В этом двуединстве, как известно, лексика языка не является простой совокупностью множества отдельных элементов. Каждая лексическая единица, будучи самостоятельной, характеризуется определенными отношениями с другими единицами одного и разных с ней уровней языковой структуры.
Во второй половине XX столетия широкое распространение получила концепция двух уровней языковых структур, которые принято называть "глубинными структурами" и "поверхностными структурами". Лингвистами отмечается, что в основе глубинных структур, согласно теории Г.Филлмора, лежат семантические характеристики, а не формальные признаки, на которые указывал еще Н.Хомский [Богданов 1976:134]. В связи с этим Л.С.Бархударов пишет, что существенным недостатком концепции Н.Хомского о поверхностных и глубинных структурах было то, что глубинная структура предложения оказа 15 лась в трактовке КХомского, "по сути дела, фактом не структуры языка, а принадлежностью лингвистической теории, некой абстрактной схемой - метаязыком для описания семантической структуры предложения" [Бархударов 1976:9]. Другим недостатком теории глубинных и поверхностных структур в трактовке школы Хомского, равно как и у ряда представителей порождающей семантики существенного для лингвистического обоснования структурной семантики, является психологичность этого направления. Так, в противовес Н.Хомскому, пытавшемуся подчинить языкознание психологии, А.Мартине — основатель французской школы функциональной лингвистики - выдвигает тезис о языкознании как совершенно независимой научной дисциплине и призывает лингвистов освободиться от этого "комплекса неполноценности", который заставляет их связывать любое проявление языка с психической или физической реальностью. Путь к приобретению лингвистической самостоятельности, по определению Ф.М.Березина, А.Мартине видит в строго синхроническом подходе к изучению фактов языка [Березин 1984:252]. Н.Хомский, как известно, стремился построить теорию универсальной грамматики, и, следовательно, теория универсальной грамматики дает схему, которой должна подчиниться любая грамматика. Вместе с тем, Н.Хомский признавал, что лингвистика есть просто составная часть психологии, которая имеет дело с аспектами мышления" [Звегинцев 1996:72-73]. Более того, сложилось убеждение, согласно которому "язык глубинных структур, в том виде, в котором он был предложен Н.Хомским, плох как инструмент семантической интерпретации; поиски нового метаязыка привели к выделению семантики в самостоятельную область исследования, в значительной степени автономную от синтаксиса" [Циммерлинг 2000:125]. Однако в целом учение Н.Хомского не прошло бесследно для лингвистических учений различных школ, и можно полагать, как это отмечает И.М.Кобозева, что его влияние имело место на представителей формальной семантики, учение которых наиболее естественным образом вписывается в генеративную лингвистику Н.Хомского [Кобозева 2000:26]. Основой концепции Н.Хомского, как это показывает Т.А.Амирова, является понятие порождающих грамматик. Согласно этой концепции, грамматика языка, а по существу весь язык рассматривается как некое порождающее устройство, в котором формальное описание синтаксической структуры языка Н.Хомский дает согласно математической логике и ее терминов [Амирова 2000:96-97]. Своеобразный интерес представляет заключение, сделанное Ч.Филлмором: "Если возможно построить семантически обоснованную универсальную синтаксическую теорию..., если можно с помощью правил (начиная, может быть, с тех, которые приписывают линейный порядок заранее не упорядочным элементам глубинных представлений) превратить эти "семантические структуры" в поверхностные формы предложения, то тогда очень вероятно, что такие синтаксические глубинные структуры (некоторые стали известны из работ Хомского и его последователей) должны будут разделить судьбу фонемы. Они оказываются не чем иным, как искусственным промежуточным уровнем между эмпирически выявляемой "семантической структурой" и открытой непосредственному наблюдению поверхностной структурой, то есть уровнем, свойства которого скорее имеют отношение к методологическим рассуждениям грамматистов, чем к природе языка" [Филлмор 1999:253].
Однако, как полагает Н.Д.Арутюнова, именно Н.Хомский в явном виде сформулировал задачу разработки правил, которые бы обеспечивали порождение предложений, приемлемых для носителей языка, и сделал в этом направлении первые шаги. Хомский ввел в синтаксический компонент порождающей грамматики два рода правил: правила строгой субкатегоризации и правила селекции. Н.Д.Арутюнова отмечает также, что Хомский по образцу фонологического анализа подклассы (субкатегории) частей речи предлагает определять в виде набора семантических различительных признаков, таких, как абстрактность, исчисляемость, нарицательность, одушевленность и др. [Арутюнова 2002:113]. Последовательное проведение принципов анализа синтаксической структуры привело З.Харриса и Н.Хомского к обобщению понятия син 17 таксической трансформации и, тем самым, к легализации «семантики» сначала на правах особого способа интерпретации синтаксических структур, а потом как существенного и даже определяющего момента их внутренней организации [Кацнельсон 2001:87]. В настоящий момент нет необходимости подробно останавливаться на уже известных фактах возникновения и становления структурной лингвистики первой половины XX в.: Пражская школа функциональной лингвистики, Копенгагенская школа структурализма (глосс ематика), Американский структурализм (дескриптивная лингвистика), Французская школа функциональной лингвистики, достижения которых связаны с другими науками, и, прежде всего, с физикой, открывшей миру существование мельчайших частиц, и научный вклад которых трудно недооценить в развитии структурной, структурно-семантической лингвистики. Огромное значение структурной лингвистики сводится к "признанию системности и структурности языка" [Березин 1984:189, 287; см. Апресян 1966].
Структурно-семантическая парадигма вещественных имен существительных
Основным и ведущим методом исследования в структурно-семантической лингвистике можно считать метод компонентного анализа, сутью которого является разложение значения лексико-семантического варианта на ряд определенным образом организованных компонентов (сем) (см., например [Найда 1962, 1983; Дж.Лайонз 1978; Зевахина 1979; Селиверстова 1975; Кузнецова 1980]).
Первыми исследователями, предложившими и разработавшими компонентный анализ лексики, уже известно, были американские антропологи У.Лаунсбери и Ф.Гудинаф, которые при помощи информантов изучали языки американских индейцев и, в частности, термины родства у разных племен.
Сравнивая по минимальным парам термины родства, они для определения смысла слова отец, мать, дочь, тетка выделили следующие признаки: [старшее :: младшее поколение], [женский "мужской пол], [прямое :: непрямое родство]. Тогда слово отец означает лицо старшего поколения мужского пола и прямого родства [Арнольд 1991:50]. Мы видим, что подобные четко структурированные семантические поля позволяют выделить семы реляционно, то есть путем сопоставления минимальных пар. Однако поскольку таких строго упорядоченных систем в лексике очень немного, необходимо было выявить наиболее универсальный способ исследования языка с применением компонентного анализа. Такой способ был найден в виде опоры на словарные дефиниции, так как словарная дефиниция представляет собой фразу, словарная дефиниция представляет собой фразу, организованную по законам грамматически описываемого языка и эквивалентную значению лексической единицы [Вердиева 1986:6]. Ю.С.Степанов отмечает, что прежде всего этому анализу были подвергнуты термины родства, которые, по его мнению, напоминают классы грамматических слов: 1) количество слов невелико и неизменно; 2) термины родства образуют замкнутую семантическую группу, легко определимую интуитивно и формально-логически. Семантика каждого слова может быть определена как пучок некоторых дифференциальных элементов из набора, предварительно установленного для данного языка, что дало ему основание, вслед за А.В.Исаченко, считать действительными и возможными для русского языка три признака: 1) пол мужской и женский (м. - ж.); 2) поколение, 1—2-3; 3) степень родства (п - прямое, н - непрямое) [Степанов 1966:163].
В отечественном языкознании особо большое развитие метод компонентного анализа получил в работах Ю.Д.Апресяна, Р.С.Гинзбург, Б.Н.Караулова, Э.М.Медниковой, О.Н.Селиверстовой, И.А.Стернина и многих других [Арнольд 1991:51-52].
Компонентный анализ был разработан и используется как метод раскрытия семантики слов, В компонентном анализе значение слов разлагается на его составляющие. Их называют семантическими компонентами. Выделение компонентов опирается на противопоставление лексических значений, так как теоретической основой метода является "общая идея о различительном характере языковых единиц" [Селиверстова 1975:130]. Метод компонентного анализа ориентирован на установление семантической структуры значений, где каждая сема способствует установлению реляционного каркаса структуры значения. Целью компонентного анализа является выявление парадигматических связей лексико-семантических группировок одной и той же части речи. Парадигматические отношения устанавливаются между элементами системы языка. Важность корреляции парадигматических отношений заключается в том, что они позволяют моделировать системные отношения в языке, а, как известно, к па 54 радигматическим относятся те модели, в которых исследуются принципы объединения некоторых элементов в классы и установления отношений в системе [Ревзин 1962:16]. При моделировании лексико-семантических парадигм, как нам представляется, необходимо учитывать их иерархические уровни в смысловой структуре значения.
Таким образом, необходимо отметить тот факт, что для теории и практики "компонентного анализа значений" характерно признание иерархической организации значения на основе его дифференциальных признаков [Апресян 1974:9].
Дифференциальные признаки проявляются в парадигматической группировке лексических единиц, где "достаточно четко выражены варианты некоего инварианта" [Березин 1979:208]. При исследовании любого парадигматического ряда необходимо принимать во внимание его внешний статус, который складывается из объективных взаимоотношений с другими рядами внутреннего строя, определяемого характером каждого из элементов, его составляющих, включенных в данную систему, тем самым парадигматический ряд представляется нами в виде совокупности языковых элементов, соединяемых на основе вариативно-инвариантного принципа выражения некоторой функции: инвариантная составляющая элементов объединяет их в парадигматическом единстве, а вариативная (варьирующая) составляющая разграничивает их как разные ступени этого единства, своей соотнесенностью различающие конкретные реализации функции [Блох 1986:34]. В методе компонентного анализа исследователи выявляют в слове наличие скрытых и потенциальных сем. Потенциальные семы называют чаще всего "импликацио налом" слова. Это семы, которые не входят в обязательный набор сем, соответствующих обязательному набору признаков, по которым данный предмет отличается от других ему подобных, но входит в число известных носителям языка или приписываемых этому предмету свойств, а потому потенциально возможных при вторичной номинации или образовании производных. "Импликационная" образует периферию значения вокруг его интенсионального ряда и упорядочена (организована в структуру), благодаря вероятному весу, причинно-следственным и иным линейным зависимостям признаков" [Никитин 1983:121]. Р.С.Гинзбург понимает под скрытыми те семы, которые включаются через сочетаемостные возможности слова [Гинзбург 1978:25].
Метод компонентного анализа оказался плодотворным в морфологии и синтаксисе. Но особое развитие этот тип анализа получил применительно к семантике слов. В компонентном анализе значение слова разлагается на составляющие его элементы. Их называют семантическими компонентами, семантическими признаками, ноэмами, семантическими множителями и т.д. Так, например, Ю.Н.Караулов, в работах которого принят термин "семантический множитель", предлагает следующее операционное определение: "Итак, под семантическим множителем в данной работе понимаются полнозначные слова, использованные в правой части толкового словаря". Он так же поясняет, что под семантическими множителями обычно понимаются элементарные единицы содержательного плана, которые, соединяясь друг с другом в различных комбинациях и числе, задают значение любого слова в языке [Караулов 1980:6].
Структурно-семантическая парадигма имени со значением «часть-целое»
Большой интерес, вызываемый у лингвистов (не только у отечественных, но и у зарубежных) к абстрактным именам, заключается в том, что разными учеными вкладываются разные смыслы в значение «абстрактное слово». Анализ исследований, посвященный «абстрактным именам», проведенный С-Дидье, говорит о том, что эта проблема решается на онтологическом, так и лингвистическом уровнях, начиная с противопоставления «глагол-имя», «имя-субстанция» и заканчивая противопоставлением «конкретные - абстрактные» имена существительные [Didier 1996:9-23].
К абстрактным именам существительным, вслед за В.Г.Гаком, мы будем относить имена, выражающие «понятия, образованные путем отвлечения свойства от его реального носителя и которые указывают на качество, признаки действия конкретных объектов». К грамматическим особенностям абстрактных имен автор относит тенденцию последних к «неизменяемости в числе (при неизменяемости значения), преимущественное использование во вторичных синтаксических функциях существительного» [Гак 2000:120] (см. также [Евстафьев 1974:4, 8]. Такое свойство абстрактных существительных можно сравнить со значением «собирательной множественности» существительных подкласса «живые существа», например: молодость, старость, человечество, березняк, скот и т.д. Д.И.Руденко рассматривает абстрактные имена в качестве своего рода самостоятельных предметов, в которых отчетливо проявляется активность языка как средства отражения мира. «Отвлеченные» существительные в большинстве случаев семантически и формально (то есть собирательно) вторичны по отношению к подлинным предметам (глаголы и прилагательные) и выполняют важную внутриязыковую функцию приведения грамматической формы предложения в соответствие с его коммуникативной организацией [Руденко 1990:223] (см. [Горский 1961]).
Небезынтересным является и тот факт, что еще М.М.Покровский, делая упор на категориальное содержание семасиологического развития и на его связь с историко-синтаксическими закономерностями, в качестве такой закономерности приводит образование абстрактных существительных, обозначающих свойство предметов, которые, пройдя через ступень собирательного значения, могут приобрести и индивидуальное значение, - ср., например, рус. сирота, первоначально сиротство, то есть свойство быть сиротой (ср. слепота, темнота), затем через посредство собирательного значения (ср. лат. Sirota совокупность сирот) возникло современное значение, как и в греческом (ОПО) сначала одинаковый возраст, затем - сверстники и, наконец, сверстник, или англ. youth молодость — молодежь - молодой человек. Аналогичным образом многие конкретно-индивидуальные имена, отчасти Nomina agentis, произошли из имен, обозначающих свойства предметов, или Nominaactionis-через посредство собирательного значения, ср. рус. прислуга, ср. нем. Dienst [Кацнельсон 2001:90].
Отличительным признаком, по которому абстрактные имена существительные противопоставляются именам существительным четырех других подклассов (предметных, вещественных, живые существа, явления природы и процессы), является "абстрактность — отображение не предмета, живого существа, вещества или явления как такового, а какого-либо их свойства, мысленно отвлеченного от них самих" [Вердиева 1986:107].
На современном этапе развития теоретических изысканий, посвященных сущности и природе «абстрактного имени», справедливо звучит высказывание Л.О.Чернейко о многоликости и неоднородности экстенсионала термина «абстрактное имя», за которым, как полагает автор, цитируя В.Г.Гака, стоят и существительные (совесть, везение, белизна), и прилагательные (весомый и интеллигентный), и глаголы (созидать, вопрошать), объединенные тем, что все они «от чего-то отвлечены»: от носителя признака или агенса действия, а что касается глаголов, то они абстрагированы от непосредственного протекания действия во времени. Специальный лингво-философский анализ абстрактных имен-су бстантивов, традиционно объединяемых по общим свойствам имен психических состояний (эмоциональных и ментальных) (страх, счастье, сомнение), имен ситуаций (измена, карантин), имен отношений (конфликт, дружба), имен этических и эстетических понятий (долг, совесть, красота), имен - категорий естественного (природного и социального) мира (материя, социум), гиперонимов (водоем, растение), позволяет исследователю показать, что грамматический критерий (отношение к счету, счетность) не является единым и достаточным основанием для объединения перечисленных групп имен в особый лекси-ко-грамматический класс, поскольку абстрактное по семантическому основанию имя (например, мысль, идея) оказывается конкретным по основанию грамматическому (мысль —мысли, идея - идеи, две мысли, идеи), равно как и рефе-ренциальный критерий также не способен сам по себе прояснить, в чем состоит семантическая сущность абстрактного имени, так как, принадлежа высказыванию и характеризуя дискурс, референция соотносит высказывание с действительностью, и в этом плане все составляющие высказывания референтны [Гак 1977], но в разной степени. При этом следует отметить, что сама действительность неоднородна, и наряду с материальной, телесной субстанцией есть субстанция идеальная, не менее действительная, чем первая. Сказанное дает основание прийти к выводу о том, что в основе типологии референции имени могут лежать не только категории определенности/неопределенности, как в концепции Е.В.Падучевой [Падучева 1985], но и характер самой действительности, ее неоднородность и нелинейность. Семантическим критерием интеграции абстрактных имен-субстантивов является дифференциальный семантический признак (формальный элемент), который позволяет вычленить составляющие лексического значения, семы. Значение слова (или лексико-семантический вариант — ЛСВ, если слово многозначно) можно описать посредством системно значимых (дифференциальных) семантических признаков и представить набор дифференциальных, интегральных и потенциальных сем. Анализ семного состава лексического значения (или ЛСВ) дает основание моделировать парадигму значений как многозначного слова, так и разных, но семантически близких слов [Черненко 1997:5-6].
Таким образом, интеграции абстрактных имен существительных в единую ЛСГ способствуют их дифференциальные семантические признаки, отграничивающие их от других подклассов имен существительных [Шомахова 2001з:164-1бб]:
Структурно-семантическая парадигма имен прилагательных, обозначающих признак качества или свойства
Обозначение ядерных и периферийных значений имен прилагательных важно не только для имени прилагательного, но и, в целом, для дифференциации частей речи между собой. Так, например, А.Вежбицкая показывает, что Дж.Лайонз в трактовке имен существительных и прилагательных подчеркивает, что у каждого класса, несмотря на то, что граница между ними произвольна, есть свое семантическое ядро [Вежбицкая 1999:93] (Разрядка наша. — Т.Ш.). Вывод, имеющий колоссальное значение для сопоставительной лингвистики и допускающий построение, в нашем случае, общей для исследуемых языков модели структурно-семантической парадигмы имени.
Дальнейшая разработка проблемы лингвистического понимания семантического ядра позволяет заключить, что не только ядерные существительные отличаются от ядерных прилагательных, но, вероятно, все существительные от всех прилагательных, реальное семантические различие которых лежит в типе семантической структуры [Вежбицкая 1999:94].
Как уже известно, категория качественности, представляющая собой семантическую категорию языковой интерпретации мыслительной категории качества, с одной стороны, с другой - основывающаяся на данной семантической категории ФСП (функционально-семантическое поле) и представляющая собой группировку разноуровневых средств данного языка, показывает, что качественность в русском языке (и, разумеется, не только в нем) относится к числу ФСП полицентрического типа, для которого характерно расщепление на два центра - атрибутивный и предикативный, отношения между которыми не сводятся к различению между синтаксическими функциями атрибута и предиката. Этими функциями обусловливаются различия в самом языковом содержании качественности в ее отношении к характеризуемому объекту [Бондарко 19966:5-6].
Таким образом, семантическое ядро в более широком значении наряду с одноуровневыми семантическими категориями допускает разноуровневые семантические категории, как, например, в категории количественности полицентрического типа, опирающегося, с одной стороны, на грамматическую категорию числа (прежде всего имен существительных), а с другой - на имена числительные, количественные — именные сочетания, адъективные и адвербиальные показатели квантитативных отношений, а также особый тип количественности, представленный в сфере глагольных предикатов, или же, как А.В.Бондарко показывает, что возможна трактовка количественности как макрополя, охватывающего несколько макрополей, например, ср. истолкование структуры макро-поля количественности в английском, немецком, французском, испанском и русском языках, предложенное в книге [Категория количества в современных евразийских языках 1990] [Бондарко 19966:161-162].
Изучение имени прилагательного в парадигме существительное = прилагательное = глагол приводит исследователей к выводу о том, что имена прилагательные и гармонируют, и конфликтуют с глаголами [Тошович 2002:246] и с именами [Иорданская 2000:379]. Б.Тошович показывает, что существуют слова, которые могут обладать свойствами глагола и прилагательного и которые он называет адъектовербами, вследствие того, что они способны выражать признак. В категорию адъектовербов Б.Тошович включает разряды имен прилагательных, имеющих глагольный характер (интравербы), и разряды глаголов, имеющих адъективный характер (экстравербы) [Тошович 2002:246].
Очевидно, описанные Б.Тошовичем случаи употребления адъектовербов на материале русского, немецкого языков носят более широкий характер и имеют место в других языках, как, например, во французском: mettre de so і выдержанный , qui a de retenu выдержанный , assistant (assister v. intr.) присутствующий , eloigne (eloigner v, tr.) удаленный и т.д.; в кабардино-черкесском языке щы1э (щы1эн) присутствующий , кьекіузліа (къек1уэл1эн) присутствующий , жыжьэ кьыщыт (щытын) удаленный и т.д. Более того, представляется возможным показать существительные, которые имеют адъективный характер, проявляющийся в семантической конструкции, то есть адъек-тономы, мотивированные существительными, например, фр. яз. de la campagne (campagne f.) деревенский , du sud (sud m.) южный , de chene (chene m.) дубовый , d etain (etain m.) оловянный , de laine (laine f.) шерстяной и т.д.; каб.-черк. яз. сэбэп польза - сэбэп полезный , гуп группа - гуп групповой , нэпе слеза - нэпе слезный (см. нэпсыр зыщ1эт железахэр слезные железы [Карданов 1955:761]), пц1ы ложь - пц1ы ложный , дахэ красавица - дахэ красивый и т.д., требующие, в свою очередь, специального исследования [Шомахова 2002е:151]. В рутульском языке (кавказская языковая семья) также отмечается тот факт, что семантику признака, присущую качественным прилагательным, выполняют причастные формы глаголов, что дает основание М.Е.Алексееву заключить: «... качественные прилагательные в нахско-дагестанских языках - явление относительное новое» (цит. по [Махмудова 2001:182]).
Изучение прилагательных русского языка дает возможность Л.Н. Иорданской обратить внимание на цепочку двух прилагательных, характеризующих одно существительное, то есть конструкции типа обаятельная детская улыбка и грустные карие глаза, называемые ею соподчиненными, так как оба прилагательных синтаксически зависят от существительного, и которые она рассматривает в сравнении с союзным сочинением прилагательных - конструкцией типа умный и добрый человек.
В решении этих проблем автор опирается на фундаментальное исследование Вендлера (Wendler 1967, 1968), касающегося цепочек соподчиненных прилагательных в английском языке, который классифицировал прилагательные по допускаемым ими трансформациями, имея ввиду, что эти трансформации отражают характер смысловой связи между прилагательными и существительными. Однако, кроме семантических типов прилагательных, касающихся правил взаимного расположения соподчиненных прилагательных и которые можно использовать для русского языка, Л.Н.Иорданская предлагает дополнить семантическую классификацию соподчиненных прилагательных другими более существенными факторами, которые учитывали бы: 1) тип синтаксической структуры словосочетания (параллельное vs. иерархическое соподчинение; наличие зависимых у прилагательного); 2) фразеологическая устойчивость сочетания прилагательного с существительным и 3) коммуникативный вес прилагательных (определяемый смысловой связью прилагательного и предшествующим контекстом). Кроме того, Л.Н.Иорданская полагает, что для объяснения возможности сочинения разнотипных прилагательных необходимо учитывать понятие ситуативной однотипности прилагательных - общности выражаемых ими свойств с точки зрения цели говорящего в данном высказывании [Иорданская 2000:379-380].
