Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Изучение исторической лексикологии и морфологии в тюркском языкознании 10-44
1.1. Историческое развитие и становление кумыкского языка в Дагестане 10-12
1.2. Степень изученности диалектной системы кумыкского языка .12-14
1.3. Исследованность тюркской морфологии и лексикологии 14-16
1.4. Особенности тюркского праязыка описьменного периода 16-18
1.5. Проблема тюркских диалектов и говоров на современном этапе
18-34
1.6. Системность в лексике тюркских языков 34-44
ГЛАВА 2. Лексико-тематические разряды кумыкских основ в сравнительно-историческом освещении 45-65
2.1. Изучение лексики кумыкского языка в сравнительно-историческом освщении 45-54
2.2. Термины родства и родственных отношений 54-57
2.3. Морфологическая структура названий частей тела 57-59
2.4. Названия животных в кумыкском языке 60-63
2.5. Заимствования в кумыкском языке 63-65
ГЛАВА 3. Морфологическая структура кумыкских имен существительных и прилагательных в сравнительно-историческом освещении 66-187
3.1. Категория падежа 66-79
3.2. Категория числа 79-103
3.3. Категория определенности-неопределенности 104-107
3.4. Категория сказуемости 107-110
3.5. Категория принадлежности 111-119
3.6. Словообразование имен существительных 120-169
3.7. Морфологическая структура имен прилагательных 169-171
3.8. Степень сравнения имен прилагательных 171-187
ГЛАВА 4. Морфологическая структура кумыкских имен числительных, местоимений и служебно- экспрессивных слов в сравнительно-историческом освещении 188-271
4.1. Имена числительные 188-198
4.2. Местоимения 198-215
4.3. Морфологическая структура служебных слов 216-217
4.4. Послелоги 217-238
4.5. Частицы 238-254
4.6. Модальные слова 254-261
4.7. Вспомогательные глаголы как служебные слова 261-271
Заключение 272-275
Список использованной литературы 276-290
Источники иллюстративного материала 291
Список условных сокращений 292
- Историческое развитие и становление кумыкского языка в Дагестане
- Изучение лексики кумыкского языка в сравнительно-историческом освщении
- Категория определенности-неопределенности
- Морфологическая структура служебных слов
Введение к работе
Настоящая диссертационная работа посвящена системно-комплексному исследованию лексем и морфем в кумыкском языке. Всестороннее исследование исторических элементов лексического и морфологического строя является одной из актуальных задач кумыковедения, ибо их сравнительно-сопоставительный и сравнительно-исторический анализ может осветить многие вопросы морфолого-лексического состава и исторического прошлого кумыкского языка. В диссертации вопросы семантического, лексического и морфологического развития исторических компонентов кумыкского языка рассматриваются в комплексе с проблемами их происхождения и классификации.
Исследование, прежде всего, ориентировано на то, что лексика и морфология в кумыкском языке еще не достаточно изучены в сравнительно-историческом аспекте и в его отношении к древним языкам Центральной Азии, к монгольским и тунгусо-маньчжурским языкам одновременно. Сравнительно-историческое исследование исконно тюркской (в том числе собственно кумыкской) морфологии и лексики требует выделения значительного пласта заимствований из восточных языков, что является достаточно сложной и трудоемкой задачей. О сложности данной проблемы говорит тот факт, что в существующих по данной проблематике работах мнения различных исследователей по проблеме происхождения ориентализмов и определения конкретного языка - источника ориентализмов во многом расходятся. Поэтому в диссертации сделана попытка широкого освещения вопроса о происхождении ориентализмов с привлечением данных по тюркским, семито-хамитским и индоевропейским языкам.
Актуальность темы исследования обусловлена рядом обстоятельств. Прежде всего, следует отметить, что кумыкский язык характеризуется не только рядом специфических фонетических и грамматических особенностей,
но и наличием в его лексике своеобразных характеристик, обусловленных историческими контактами с другими языками - как с генетически родственными, так и неродственными.
Значительное место в лексике кумыкского языка занимают три основных пласта ориентализмов: монголизмы, арабизмы и персизмы. Хотя некоторые стороны ориентализмов в кумыкском языке в той или иной мере затронуты в научных статьях и монографиях различных исследователей, однако в целом ориентальная лексика еще не подвергалась специальному монографическому исследованию. Между тем ориентализмы характеризуются яркими специфическими признаками фонетического, семантического и морфологического порядка. На материале ориентализмов можно проследить различные звуковые процессы, лексико-семантические явления, морфологические изменения, что, безусловно, представляет значительный интерес для исследования кумыкского и других тюркских языков.
Объектом исследования является морфология кумыкского языка.
Предмет исследования - имя существительное, прилагательное, местоимение, числительное, глагольные категории и служебные слова кумыкского языка в историческом освещении.
Материал и источники исследования. Основным источником послужил материал кумыкского литературного языка и фольклора. Кроме того, привлекается материал диалектов кумыкского языка, а также других родственных тюркских языков. Использованы также данные ряда старописьменных памятников и материалы словарей по тюркским языкам.
Теоретической базой исследования послужили труды отечественных и зарубежных ученых в области компаративистики, тюркологии, истоии языков, семасиологии: Н.К.Дмитриева, Н.А.Баскакова, А.Н.Кононова, А.К.Боровкова, В.Г.Егорова, Е.У.Убрятовой, А.А.Юлдашева, А.М.Щербака, Б.А.Серебренникова, А.В.Бондарко, А.А.Потебни, Ф.И.Буслаева и др.
Степень изученности темы. Фонетические, лексико-семантические и морфологические аспекты исконной исторической морфологии и лексики кумыкского языка в монографическом аспекте изучаются комплексно нами впервые.
На защиту выносятся следующие положения исследования: 1. При изучении морфологии кумыкского языка в сравнительно-историческом освещении требуется использование комплексной методики для достижения относительной исторической реконструкции.
Основанная на разработках, посвященных лингвистической теории заимствований, теории субстрата, теориях, связанных с изучением языков со смешанным характером и т.д., ареальная лингвистика с ее специфическим набором приемов вносит существенные коррективы в представления о прямолинейном распаде кумыкско-карачаево-балкарского праязыка.
Оптимальное изучение исторических особенностей кумыкского и других тюркских языков возможно при сближении методов и приемов разных областей языкознания, что позволяет выработать точные процедуры исследования не только разных сторон морфологии, но и синтаксиса.
Ареальные данные позволяют предположить, что кумыксий и карачаево-балкарский языки образовались не путем распада какого-то единого языка, а путем слияния либо огузских, либо кыпчакских черт в определенных географических зонах, чему предшествовали сложные процессы распрорстранения смешанных черт на огромной территории от Карачаево-Черкессии до равнинного Дагестана в результате миграции.
Опираясь на методы ареальной лингвистики, можно выявить в современных кумыкских диалектах неоднородный характер кыпчакизмов, приобретенных в условиях смешения различных северокавказско-тюркских диалектов, а также как результат конвергентного, самостоятельного развития случайных совпадений и др.
Фонетические особенности кумыкских основ и морфем в сравнительно-историческом освещении позволяют проникнуть в историю тюркских языков, осветить случаи первичной долготы с новых позиций, как результат утраты этимологических сонорных в составе праформы.
Значительная роль диалектных данных свидетельствует о необходимости их изучения с применением приемов исторической диалектологии. Тотальный охват кумыкских и карачаево-балкарских диалектов позволяет судить о характере хронологической протяженности, типичной для более ранних этносов существования кумыкского языка.
8. Различные направительные падежи кумыкского языка принадлежали
отдельным диалектам и не были достоянием какой-то общей падежной
системы. Остатки их обнаруживаются во всех кумыкских диалектах. Распад
пракумыкско-карачаево-балкарской общности вел к выделению много
численных вариантов временных форм.
Цель исследования. Основная цель диссертации заключается в выявлении и всестороннем, системно-комплексном анализе исконных исторических элементов и палеотюркизмов кумыкского языка. Достижение этой общей цели требует постановки и решения ряда конкретных задач:
анализ лексико-морфологической структуры кумыкских исторических лексем и морфем;
установление и выявление архетипов и праформ в системе исконно кумыкской лексики и морфологии;
решение проблемы происхождения палеотюркизмов по их хронологической принадлежности;
- выделение лексико-семантических особенностей палеотюркизмов и
определение их места в лексической системе кумыкского языка;
- сравнительно-исторический анализ отдельных лексем в плане разрешения
спорных проблем их происхождения;
- характеристика фонетических, семантических и морфологических изменений морфем и лексем в системе кумыкского языка.
Научная новизна исследования заключается в самой постановке проблемы квалификационной работы, обобщающей достижения кумыкского языкознания в интересующей нас области и представляющей всестороннее исследование лексического и морфологического строя кумыкского языка в историко-лингвистическом аспекте. В диссертации последовательно рассматриваются фонетические, морфологические и лексико-семантические особенности исконных элементов и палеотюркизмов кумыкского языка. Проблема происхождения древних палеотюркизмов - одна из сложных и спорных, что обусловило необходимость широкого освещения этого вопроса с привлечением данных по тюркским языкам. Научная новизна работы состоит и в том, что впервые подробно освещены различные семантические и морфологические процессы, характерные для палеотюркизмов кумыкского литературного языка и его диалектов.
Теоретическая значимость работы. Исследование морфемных и лексических элементов на фонетическом, лексико-семантическом и морфологическом уровнях имеет первостепенное значение для разработки вопросов описательной и сравнительно-исторической фонетики и морфологии кумыкского языка. Результаты исследования исконных лексем и морфем проливают свет на ряд невыясненных вопросов фонетики, морфологии, лексики и семантики кумыкского языка, что дает возможность проследить историю развития его многих структурных закономерностей на разных уровнях. Решение же таких задач в принципе невозможно без выделения значительного пласта архаизмов и инноваций и их всестороннего и системного исследования.
Практическая ценность работы. Материалы и результаты исследования исконных исторических морфем и лексем в кумыкском языке
могут быть использованы в практике преподавания кумыкского языка в школах и в вузах, в проведении спецкурсов и спецсеминаров по лексикологии, в подготовке учебников и учебно-методических пособий для студентов по соответствующим разделам, при составлении различного рода словарей, в том числе и при составлении этимологического словаря кумыкского языка, а также в исследованиях по истории, этнографии и социологии.
Методы исследования. В диссертационной работе в основном используются сравнительно-исторический, сравнительно-сопоставительный и описательный методы с аппеляциями исторического и сравнительного характера к близкородственным языкам и к диалектам кумыкского языка. Попытки уточнения этимологии ряда лексических единиц потребовали широкого применения и методики сравнительно-исторического анализа. В ряде случаев результаты синхронного анализа освещаются в аспекте диахронии, привлекается и метод типологического анализа.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры турецкого языка Даггоспедуниверситета (2002-2005), на межвузовских научно-теоретических конференциях, научно-практических сессиях преподавателей и сотрудников Даггоспедуниверситета (2003-2005), результаты исследования нашли применение и в преподавательской деятельности автора. По теме диссертации опубликована двадцать одна работа, в том числе две монографии.
Структура и объем исследования определена основными проблемами исследования и его целью. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списков использованной литературы и условных сокращений.
Историческое развитие и становление кумыкского языка в Дагестане
Современный кумыкский язык распространен на территории равнинного и предгорного Дагестана. В настоящее время носителей кумыкского языка насчитывается около 300 тыс. человек, т.е. кумыкский язык занимает в Дагестане третье место после аварского и даргинского языков. Основная масса кумыков проживает в Дагестане, на территории Чечни и Северной Осетии.
На основе различных исторических и письменных источников можно полагать, что кумыкский язык был представлен на территории Дагестана с первых веков нашей эры. Известный письменный памятник «Анжи-наме» относится к 8 в. н.э., в этом памятнике содержится значительный языковой материал, имеющий определенное отношение и к современному кумыкскому языку.
Диалектная система кумыкского языка изучена неплохо. В то же время следует иметь в виду, что многие явления, связанные с дифференциацией диалектов, разграничением и выделением морфологических и лексико-семантических особенностей нуждаются в дополнительных исследованиях. Так, например, по мнению И.А.Керимова, в кумыкском языке имеются довольно интересные диалектные особенности (1967: 34).
В то же время кумыкский язык полностью выпадает из поля зрения виднейших компаративистов по тюркским языкам. Носители его долгое время (возможно, в течение целого тысячелетия) контактировали с даргинцами, табасаранцами, лезгинами, аварцами, чеченцами, осетинами, а еще раньше имели связи с булгароязычными и хунноязычными племенами равнинного Дагестана. Вместе с тем не исключена более древняя история носителей этого языка и их связь с древними албанскими племенами.
Все эти контакты наложили на кумыкский язык своеобразные черты, изучение которых является важнейшей задачей не только кумыковедения, но и всей тюркологии. Сложное разветвление кумыкских диалектов и говоров, с одной стороны, затрудняет их изучение, но, с другой, показывает богатство этого языка, наличие в диалектах многочисленных интересных языковых явлений. Поэтому целью кумыкских диалектологов является, видимо, выявление языковых процессов, совершавшихся в этих диалектах на всех языковых уровнях - лексики, фонетики, морфологии и синтаксиса.
Большой фактический материал, имеющийся в кумыкском языке и его диалектах, может помочь успешному решению многих проблем не только кумыкского языкознания, но и общей тюркологии, а в ряде случаев и алтаистики.
Тюркские языки и диалекты изучались многими исследователями (Д.Лигети 1953; Н.К. Дмитриев 1928; М.Ш. Ширалиев 1962) и многие др.
В изучении тюркских диалектов отмечается три основных направления: монографическое - описание конкретных диалектов и говоров, лингвогеографическое - составление общего атласа тюркских диалектов и лексикографическое - составление диалектологических словарей.
Н.А.Баскаков отмечает, что лучшими работами в области тюркской морфологии и лексикологии являются исследования А.Н.Кононова, К.Н.Дмитриева, в которых дается последовательная характеристика тюркских языков и диалектов, освещаются их фонетические, лексические, морфологические и синтаксические особенности (Баскаков 1962: 91). Так, например, М. Ширалиев в своем исследовании посвящает первый раздел работы фонетике азербайджанских диалектов, дается полный обзор всех основных фонетических явлений и закономерностей в диалектах. В данной работе автор приходит к выводу, что в азербайджанских говорах, например, долгие гласные по своему происхождению являются вторичными, восходящими к сочетанию с различными согласными типа -в-, -г-.
Фонетические закономерности рассматриваются автором и по типу, и по их характеру проявления. Другие фонетические явления: сингармонизм, ударение, выпадение звуков, наращение звуков, ассимиляция и диссимиляция, метатеза.
В разделе морфологии рассматривается оформление аффиксов словообразования и словоизменения в системе имен существительных, прилагательных, местоимений, глаголов, наречий, а также служебных слов. Достаточно много внимания уделяется глагольным категориям наклонения, залога, времени.
В третьем разделе рассматриваются вопросы синтаксиса, оформление грамматической связи примыкания и согласования, типы простого и сложного предложения.
В лексико-семантическом аспекте рассмотрены диалектная синонимия, омонимия, изучаются архаизмы и некоторые заимствования в период становления литературных языков, а также в период их интенсивного развития. Диалекты могут оказать значительную помощь в разрешении ряда нерешенных вопросов, связанных с развитием литературных языков, например, в области терминологии. При создании двуязычных словарей возникают вопросы о необходимости включения в эти словари диалектной лексики, специальных терминов, отсутствующих в литературном языке, но имеющихся в современных диалектах тюркских языков, в том числе и кумыкского.
Изучение лексики кумыкского языка в сравнительно-историческом освщении
В различных сравнительных и сравнительно-сопоставительных исследованиях структура кумыкского слова рассматривается в сравнении и сопоставлении со структурой не только кыпчакских, но и карлукских языков, при этом такие сравнительные исследования охватывают и ареальные изоглоссы, выходящие в ряде случаев далеко за пределы распространения кыпчакских языков.
Исследователи отмечают необходимость изучения системных, комплексных изоглосс, что позволит точно определить границы соприкосновения различных ареалов, а также различные маргинальные явления (Баскаков 1962: 60).
Для решения многих проблем фонетической структуры имеют значение исследования по фонетике кумыкского и других тюркских языков. В особенности важно установление состава гласных в структуре кумыкских терминов, например, решение вопроса о трёх количественных традициях гласных. Установлено, что в тюркских языках древнего периода существовали долгие и краткие гласные (Щербак 1977: 59). Особенно интересен материал халаджского языка, где в анлауте сохраняется пратюркский согласный h (hat «лошадь»).
3. Коркмаз устанавливает долготу в словах турецких диалектов (Korkmaz 1956), хотя здесь, скорее всего, представлена экспрессивная долгота. Вместе с тем наличие долготы в турецких диалектах ещё подчёркивает первичность долготы в тюркских языках, что позволяет установить новые этимологии с учётом системы вокализма в тюркских лексемах заимствованной лексики. В особенности заимствований из восточных языков, монгольского, арабского, персидского. Арабская лексика тюркских языков была изучена С.Н. Ивановым (1978: 132). Изучение заимствований помогают оттенить закономерности и особенности собственно тюркской лексики, выявить лексико-тематические и лексико семантические признаки и кумыкского языка.
Большое значение имеют также исследования, посвященные заимствованиям из тюркских языков в других контактных языках, ср. например, семантические изменения, которые претерпели туркизмы в славянских языках: огтап «лес» даёт в сербохорватском языке новые семемы: орман 1. «вид сундука»; 2. «корабль ладья». Такое семантическое развитие позволяет достаточно основательно предположить, что значение «сосна; сундук», содержащиеся в составе турецкого диалектного термина area, взаимосвязаны. Аналогичные изменения претерпевают и кумыкские лексемы в контактных диалектах и говорах даргинского и ногайского языков.
Исследование лексико-семантической структуры кумыкского языка невозможно без учёта фразеологических и паремиологических единиц, в составе которых исследуемые лексемы играют значительную роль. И, наоборот, исследование фразеологического состава кумыкского языка и других тюркских языков невозможно без учёта и анализа их лексических компонентов.
Именные фразеологизмы как единицы номинации составляют значительный пласт кумыкской фразеологии. Развитие отдельных лексем в составе фразеологизмов обусловлено развитием у них образного переносного значения. Большой интерес представляет также сопоставительное изучение тюркской фразеологии. Немалый интерес представляет также фразеология художественных произведений.
Семантика кумыкского языка изучена не в достаточной степени (Джафаров 1971; Севортян 1966, 1962), но, несмотря на это, можно сказать, что семантическое развитие кумыкского слова подчиняется общим закономерностям тюркской семантики (Юлдашев 1966; Иванов 1958; ИСГТЯ: 1954-1962).
Морфологическая и семантическая структуры кумыкского языка тесно связаны между собой (Дмитриев 1940; Гордлевский 1961; Джикия 1975; Гузев 1979). В различных старописьменных источниках сохраняется архаичная лексика, утраченная современными языками. Учёт этой архаичной лексики позволяет раскрыть структуру и кумыкских и других тюркских терминов. Так, например, в словаре «Китаб ал - идрак лилисан ал - атрак» отмечаются основы, имеющие непосредственное отношение к лексике диалектов азербайджанского языков типа синек «муха», коршун «свинец», сынду «ножницы», ука «четырёхлетний (о возрасте животных)», что даёт новый материал для анализа современных огузских параллелей, которые в ряде случаев значительно отличаются от староогузских документально зафиксированных лексем, ср., например, староогузское название мухи сыгак и современное тюркское синек (Мелиоранский 1900).
Природа семообразовательных моделей кумыкского языка теоретически недостаточно исследована и требует дальнейшего изучения (Исламов 1968). Происхождение и этимология семообразовательных аффиксов не выявлено до конца (Кононов 1956).
Фоносемантическое развитие и семантика тюркской морфемики (Кононов 1956, Севортян 1962; 1966) раскрывается на фоне сопоставления и сравнения материала тюркских языков с данными других урало-алтайских языков, сохранивших в большинстве случаев общие корни и общие аффиксальные компоненты (Emre 1943, Rasanen 1969, Brockelmann 1968), дальнейшее изучение которых позволит построить общеалтайские семообразовательные модели.
Категория определенности-неопределенности
Категория определенности - неопределенности Как отмечает Н.К. Дмитриев категория определенности-неопределенности имеет непосредственную связь с категорией числа, с формами как единственного, так и множественного числа (Дмитриев 1948: 55). Форма единственного числа - это сочетание показателя неопределенности бир «один, некий» с существительным в форме единственного числа: бир адам «какой-то человек». Форма множественного числа - это сочетание показателя неопределенности бир с существительным во множественном числе: бир адамлар «какие-то люди».
Определенность// неопределенность основана на конкретизации или отвлеченности названия предмета-существительного (Дмитриев 1948: 36). Она находит отражение в формах числа, принадлежности, падежа, а также выражается лексико-синтаксическими средствами и их комбинациями (Дмитриев 1948: 55).
Актуализация категории определенности// неопределенности происходит в зависимости от цели и задач коммуникации и затрагивает глубинную структуру языка.
Универсальным показателем неопределенности имени существи тельного в кумыкском языке является слово бир в значении «некий, некоторый, какой-то», соответствующий по функции неопределеному артиклю в индоевропейских языках. В сочетании с разными разрядами имен бир выражает общую неопределенность предмета: бир адам «какой-то человек» = бир адамлар «какие-то люди», бир улан «какой-то парень» = бир уланлар «какие-то парни», бир охувчу «какой-то ученик» = бир охувчулар «какие-то ученики», бир гъайван «какое-то животное» = бир гьаиванлар «какие-то животные».
Бир при количественных числительных выражает приблизительное число предметов, связанное с неопределенностью: бир он манат акъчам бар// бир он манатлар акъчам бар «у меня есть около десяти рублей»; бир беш кило алма сатдым// бир беш кило алмалар сатдым «я продал около пяти килограммов яблок» и т.д.
Своеобразно употребление слова бир с личными именами. В речи собственные имена обычно обозначают определенное (известное) для собеседников лицо. Но когда впервые упоминается только имя, а его обладатель - нет, то употребляется особая конструкция со словами деген бирев или бир гиши «некто, какой-то»: Агьматны атындан Багавутдин деген бирев чыгъып сёйледи «От имени Ахмеда выступил некто Багаутдин» Оьзю булан институтда охугъан Казбек деген бир уланны ол кёп эсгере «Она часто вспоминает какого-то парня по имени Казбек, который когда-то учился с нею в одном институте».
Неопределенность, выраженная словом бир, может несколько усиливаться модальной частицей -дырАдир, выражающей неуверенное предположение: бир гьайвандыр «наверное, какое-то животное» = бир гьайванлардыр «наверное, какие-то животные».
Общему значению неопределенности имени, выраженному словом берь противопоставляется определенность, однозначно конкретизируемая ука зательными местоимениями бу, иго «тот» и различными определениями (особенно — причастными) при существительном: Мупа шу китапны мен сагъа беремен «Вот эту книгу я даю тебе».
Категория определенности// неопределенности соприкасается с категорией числа, что в свое время было отмечено и Н.К. Дмитриевым (1948: 44-45). Взаимопроникновение этих и ряда других категорий наиболее отчетливо показал С. Н. Иванов на материале тюркоязычного памятника XVII в. (1978, 44-49; 1958).
Выявленное им соотношение разных грамматических значений и форм является общим для многих современных тюркских языков — во всяком случае, это можно определенно сказать относительно кумыкского языка. Определенность// неопределенность существительных в форме ед. числа проявляется в позиции прямого дополнения. Форма мн. числа также может в зависимости от семантики существительного и структуры сочетания выражать определенность или неопределенность. Существительные противопоставляются по определенной единичности {бу китап «эта книга») -определенной множественности (бу китаплар «эти книги»), неопределенной единичности (бир китап «какая-то книга») - неопределенной множественности (китаплар «книги»).
В функции сказуемого существительное во множественном числе также может выражать определенную множественность: Жачаев булан Керим — къурдашлар «Джачаев и Керим - друзья».
Множественное число существительного в сочетании с количественными числительными выражает неопределенность: он йыл «десять лет» — он йыллар «десятки лет», букв, «десять годов»; йигирма беш ай «двадцать пять месяцев» = йигирма беш айлар «около двадцати пяти месяцев» и т. п.
Морфологическая структура служебных слов
Формы этих числительных в отдельных тюркских языках могут иметь отличия, но они легко определимы, поскольку в числительных обычно закономерно отражаются те изменения, которым подвергались тюркские гласные и согласные в каждом конкретном тюркском языке, например, тат. бир «один» восходит к би:р, так как долгий -и сокращался и затем переходил в и-; казах, бес «пять» возникло из бееш, поскольку долгий э в этом языке переходил в -е-// -а- и т.д. Долгота восстанавливается на основании данных якутского и туркменского языков, гласный а- по данным уйгурского, азербайджанского и отчасти туркменского языков. Долгота -э- в числительном emu «семь» реконструируется на основании азербайджанского едди «семь», поскольку долгий -э- в азербайджанском превращался в е.
В названиях единиц первого десятка скрыты, по-видимому, какие-то более примитивные системы счета, например счет парами. Нельзя не в отметить, что некоторые пары единиц содержат одинаковые окончания, ср. алты «шесть» и етти «семь», сек-из «восемь» и ток-ыз «девять».
Чувашский язык отличается от всех других тюркских языков тем, что в нем существуют формы с добавочными конечными -и-, -э- и без них, ср. виси, виз «пять», улт иулдъ «шесть».
Появление конечных и можно рассматривать как первоначальное средство создания первичных полных форм. Полная форма сначала создается путем присоединения притяжательного аффикса 3-го лица ед. числа к обычной форме числительного, например, к вис «три» был присоединен притяжательный аффикс -ы и получилась полная форма визы. Кроме того, в чувашском языке существуют так называемые субстантивные формы числительных, характеризующиеся наличием долгого согласного, ср. nippe (полная форма) - nip (краткая форма). Возникновение этих форм, по-видимому, явилось средством устранения омонимии полных и кратких форм, например, полная и краткая формы от числительного улд «шесть» некогда имели одинаковое звучание - (улдъ). Возникновение долгого согласного устранило омонимию -ултъ и улдъ. Названия десятков йигирма «двадцать»; алтмыш «шестьдесят»; отыз «тридцать»; етмиш «семьдесят»; кырк «сорок»; сексен «восемьдесят»; эллий «пятьдесят»; токсан «девяносто».
Реконструкция числительного йигирма «двадцать» производится на основании данных якутского, шорского и тофаларского языков: якут. су:рбэ, шор. чегирбе, тув. че:рби. Может показаться необычной реконструкция числительных алтпыл «шестьдесят» и етмил «семьдесят», поскольку во многих тюркских языках они звучат как алтмыш и етмиш. Однако показания других тюркских языков свидетельствую о том, что когда-то здесь был губной смычный м б, ср. казах, алпыс (ног. алпыс «шестьдесят». Конечный л в алтпыл устанавливается на основании данных чувашского языка: утмъл «шестьдесят», с итмел «семьдесят».
Следы более древних способов счета обнаруживаются и в названиях десятков. Нетрудно заметить, что окончания числительных отыз «тридцать», алтмыш «шестьдесят» (из алтпъл), кырк «сорок» и элли «пятьдесят» указывают на отсутствие в их составе числительного он «десять».
Для более древних систем счета было характерно огсутствие
этимологической связи между названиями десятков и названием для числительного «десять» (Серебренников 1986: 132).
В ряде тюркских языков, по-видимому, позднее образовалась собственная система обозначения десятков. Они стали образовываться по схеме «единица первого десятка + он «есять», ср. шор. алт-он «шестьдесят», чет-QH «семьдесят», сегиз-он «восемьдесят», тогуз-он «девяносто», хак. алт-он «шестьдесят»; чит-он «семьдесят», сигез-он «восемьдесят», тогыз-он «девяносто». В якутском и алтайском такая система начинается с числительного «сорок»: алт. дёрт-он «сорок», а в тувинском - с числительного «двадцать»: ики-он «двадцать», уч-он «тридцать», турт-он «сорок» и т.д. То же самое ление наблюдается в языке тофаларов и желтых уйгуров. Преобразование системы счета частично захватило и чувашский язык: саккар вунна «восемьдесят» и тахар вунна «девяносто».
Числительное «сто» в тюркском праязыке звучало как йу.з. Название тысячи восходит к бин из более древнего пин.
Неопределешю-количественпае числительные Во многих тюркских языках эти числительные образуются при помощи аффикса -ча//-че: кирг. бешче «около пяти», узб. онтача «около десяти», хак. чусче «около ста», азерб. онларча «десятками».
Многие тюркологи возводят аффикс -ча к послелогу ча:к ( ча:к-лыг) «приблизительно», ср. ст.-тур. беш минчэ чаклыг «около 5000», узб. диал. он чоклъ «приблизительно десять».
Между тем есть возможность объяснить происхождение аффикса -ча иначе.
Приблизительное обозначение количества связано с идеей сравнения. Хакасское чусче «около ста» из йу:зча могло первоначально означать «как сто». Поэтому -ча — это тот же аффикс, который во всех тюркских языках широко используется при сравнении, ср. тат. татарча «по-татарски», т.е. «как татарин», тур. чожукча «по-детски». Что касается способа выражения сравнения с послелогом чаклыг, то это частное явление, проявляющееся только в отдельных языках и не имеющее широкого распространения.
