Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Эпитет и его воплощение в литературно-художественном контексте
1.1. Рассуждения о роли эпитетов в трудах античных мыслителей 17
1. 2. Эпитеты в трудах некоторых лингвистов 20
1.3. Эпитеты в художественных произведениях русских классиков 33
1. 4. Исследование эпитетов в тюркоязычных источниках 40
1. 5. Эпитеты в башкирском устном народном творчестве. Постоянный эпитет 43
1. 6. Эпитеты в башкирской публицистике 51
Глава вторая. Языковые и художественные функции эпитетов в поэтике 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина
2. 1. Семантические функции 54
2. 2. Структурные функции 62
Глава третья. Семантико-структурное своеобразие эпитетов в произведениях 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина 75
3.1. Семантические параметры употребления эпитетов 80
3. 2. Роль эпитета в создании эмоционально-экспрессивного тона 100
3.3. Сфера употребления эпитетов 114
3. 4. Структурные параметры употребления эпитетов 118
Заключение 147
Библиография
- Рассуждения о роли эпитетов в трудах античных мыслителей
- Эпитеты в трудах некоторых лингвистов
- Семантические функции
- Семантические параметры употребления эпитетов
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Произведение художественной литературы многослойно, и одним из его главных секретов является то, что оно воздействует на сознание читателя одновременно всеми своими слоями. Мы одновременно воспринимаем логический смысл и магию поэтической речи, ощущаем различные, сменяющиеся оттенки ее ритма, ее языка. Пристальное внимание к слову как эстетической, «многосмысленнои и многозначной единице» в художественном тексте связано с исследованием А. А. Потебни1.
Существенное значение для художественного произведения имеет задача индивидуализации изображаемого, и она требует от писателя обращения к тем средствам языка, которые имеют изобразительное значение в широком смысле слова. В различных языковых стилях, особенно в стилях художественной литературы, в публицистике, в разговорной речи широко используются языковые средства, усиливающие действенность высказывания. Это происходит благодаря добавлению к чисто логическому содержанию различных экспрессивно-эмоциональных оттенков. Усиление выразительности речи достигается различными средствами, в первую очередь, путем использования таких тропов, как эпитет, метафора, метонимия, синекдоха, гипербола и другие.
Для нашего исследования представляют интерес эпитеты. Как показывает анализ работ башкирских лингвистов и публицистов, посвященных этой проблеме, вопросу об использовании эпитетов в произведениях башкирских писателей уделяется недостаточное внимание.
Актуальность диссертационной работы обусловлена малоизученностью эпитетов в художественном пространстве произведений башкирских писателей - 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина - не только как изобразительного средства, но и в языковом отношении.
Степень изученности темы. Рассуждения о роли и назначении эпитетов, об источниках их возникновения можно встретить еще в сочинениях античных мыслителей - Аристотеля, Квинтилиана, Деметрия и др. Они дали характеристику эпитета, опираясь на свою художественную практику.
Выяснением природы эпитетов занимались выдающиеся русские филологи XIX начала XX веков Ф. И. Буслаев, А. Н. Веселовский, А. А. Потебня и другие исследователи языка поэтики. Позднее к изучению эпитетов обращались видные лингвисты и литературоведы: В. М.
Жирмунский, Б. В. Томашевский, А. П. Евгеньева, И. Б. Голуб и др. Существует немало специальных работ, в которых рассматривается употребление эпитетов классиками русской литературы - Гоголем, Лермонтовым, Тургеневым, Тютчевым, Есениным, Блоком. Эпитет как традиционный прием стилистики издавна занял прочное место в различных исследованиях художественной речи.
Эстетическая функция, структура, эпитета изучается в монографиях «Эпитеты М. Н. Муравьева // Язык русских писателей 18 века», «Эпитеты в лирике Капниста // Литературный язык 18 века. Проблемы стилистики» 3. Петровой.
Некоторые сведения об эпитетах содержатся в работе профессора Г. Г. Саитбатталова «Стилистика и пунктуация башкирского языка» (Уфа, 1978), в фольклорном толковом словаре «Народной мудрости источник» (Уфа, 1993), составленном С. А. Галиным.
В татарской литературе вопросу об эпитетах посвящены некоторые главы работ языковедов X. Р. Курбатова и С. Ш. Поварисова.
Предметом исследования являются языковые и художественные особенности эпитетов, объектом - эпитеты в современной башкирской литературе.
Материал исследования. Материалом исследования послужили произведения 3. Биишевой (трилогия «К свету» (1958-1969), повести «Будем друзьями» (1954), «Странный человек» (1960), «Думы, думы...» (1961), рассказ «Где ты, Гульниса?» (1962), хикаяты «Мастер и Подмастерье» (1965), «Любовь и ненависть» (1965), поэмы и стихи), М. Карима (повести «Долгое-долгое детство» (1970), «Помилование» (1986), «Таганок» (1962), «Радость нашего дома» (1951), «Деревенские адвокаты» (1987), драматические произведения «Свадьба продолжается» (1947), «В ночь лунного затмения» (1963), «Страна Айгуль» (1960), «Похищение девушки» (1958), «Одинокая береза» (1950), «Неспетая песня» (1956-1961), «Салават» (1971), стихи и поэмы), Н. Мусина (романы «Вечный лес» (1970), «Белая олень - на Синь горе» (1980), повести «Украшение земли» (1981), «Твоя любовь» (1972), «Зухра» (1956), «Дорога моей деревни» (1963).
Для наиболее полной характеристики эпитетов и сопоставительного анализа приведены примеры использования данного средства художественной выразительности из произведений русских писателей Н. М. Карамзина, М. В. Анненского, В. А. Жуковского, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. И. Тютчева.
Целью настоящего исследования является изучение языковых и художественных особенностей употребления эпитетов в башкирской
Потебня, А. А. Теоретическая поэтика / А. А. Потебня // М.: Высшая школа, 1990. - С. 165.
литературе (на материале произведений 3. Биишевой, М. Карима, Н. Мусина).
Для ее достижения ставятся следующие задачи:
определение функций и места эпитетов среди других стилистических средств языка;
выявление и систематизация структурно-семантических
особенностей эпитетов;
- рассмотрение особенностей употребления эпитетов в произведениях З.Биишевой, М. Карима, Н. Мусина.
Теоретической и методолологической основой исследования стали труды филологов в области русского языкознания и литературоведения (А. А. Потебня, Б. В. Томашевский, А. Н. Веселовский, В. В. Краснянский, Е. П. Евгеньева, В. М. Жирмунский, К. С. Горбачевич и Е. П. Хабло, Л. А. Булаховский, И. Б. Голуб, Д. Н. Шмелев, Г. Л. Абрамович, Л. И. Тимофеев, Н. Б. Ипполлитова, В. В. Виноградов, Д. Э. Розенталь, А. И. Федоров, Б. А. Ларин, Г. О. Винокур, Е. М. Вольф, Н. А. Шрам, Л. И. Донецких, Ю. Н. Тынянов, М. М. Бахтин, Е. Г. Ковалевская, М. Б. Храпченко, Л. С. Ковтун, В. М. Павлов, В. П. Григорьев и др.), башкирского (Н. К. Дмитриев, К. А. Ахметьянов, Г. Б. Хусаинов, М. В. Зайнуллин, Р. Н. Баимов, С. А. Галин, Г. Г. Саитбатталов, М. X. Ахтямов), тюркского (X. Р. Курбатов, С. Ш. Поварисов и др.).
Научная новизна. Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые в башкирском языкознании эпитеты рассмотрены отдельно от других средств художественной выразительности; проведена систематизация и описание семантико-структурного содержания эпитета.
Научно-практическое значение исследования. Практическая значимость данного исследования обусловлена возможностью применения его основных положений и выводов при разработке теоретических и практических курсов по литературоведению, теории литературы, спецкурсов, посвященных изучению средств художественной выразительности, а также при изучении языковых и стилистических особенностей произведений 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина.
На защиту выносятся следующие положения: 1. Языковые и художественные аспекты применения эпитетов в произведениях 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина:
а) семантическая и структурно-организующая функция эпитета при создании
художественного мира произведений этих писателей;
б) традиции и новаторство в использовании 3. Биишевой, М. Каримом и Н.
Мусиным эпитета как главного средства создания системы образов.
2. Поставленные проблемы в контексте русской и тюркской научно-теоретической мысли и литературно-художественного процесса.
Теоретическая значимость диссертации обусловливается тем, что впервые сделана попытка монографического описания особенностей использования эпитетов в творчестве 3. Биишевой, М. Карима, Н. Мусина. Наблюдения и результаты работы могут послужить хорошим подспорьем для исследователей языковых особенностей произведений башкирских писателей.
Апробация работы. Результаты исследования получили освящение в 16 статьях, в том числе в научном издании, рекомендованном ВАК для включения в перечень ведущих рецензируемых научных журналов (1). Основные положения работы представлены в виде выступлений на Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 95-летию образования БашГУ «Гуманизация образовательной деятельности в вузе, техникуме, школе» (8-13 ноября 2004 г., г. Нефтекамск), на региональной научно-практической конференции «Художественная литература в поликультурном пространстве» (4-5 марта 2005 г., г. Бирск), на Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 15-летию со дня принятия Декларации о государственном суверенитете Республики Башкортостан и 5-летию образования Нефтекамского филиала БашГУ «Наука и образование» (24-25 октября 2005 г., г. Нефтекамск), в сборнике научных статей, посвященном 70-летию проф. М. В. Зайну длина «Актуальные проблемы башкирского, тюркского и сопоставительного языкознания» (2005 г., г. Уфа), на региональной научной конференции студентов и аспирантов «Башкирская филология: достижения, актуальные проблемы» (23 декабря 2005 г., г. Уфа), на Всероссийской научной конференции «Профессор Дж. Киекбаев и проблемы современной тюркологии» (2006 г., г. Уфа), на Всероссийской научной конференции, посвященной 70-летию профессора, д.фил.наук, члена-кор. АН РБ Р. Н. Баимова «Башкирская духовная культура древности и средневековья: проблемы изучения» (15 февраля 2007 г., г. Уфа), на Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 450-летию добровольного вхождения Башкортостана в состав России и 10-летия факультета башкирской филологии «Башкирское филологическое образование: история, современность, перспективы» (7 декабря 2007 г., г. Стерлитамак), на научно-практической конференции, посвященной 100-летию народной писательницы РБ 3. Биишевой «Творчество 3. Биишевой в контексте современной духовности народов Башкортостана» (2008 г., г. Нефтекамск), на III Международной научно-практической конференции «Язык и литература в условиях многоязычия» (2009 г., г. Нефтекамск).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Рассуждения о роли эпитетов в трудах античных мыслителей
Рассуждения о роли и назначении эпитетов, об источниках их возникновения можно встретить еще в сочинениях античных мыслителей — Аристотеля, Квинтилиана, Деметрия и др. Они дали характеристику эпитета, опираясь на свою художественную практику. Рассуждая о достоинстве ораторского стиля, Аристотель, например, затронул из тропов метафору и эпитет.
Аристотель назвал метафору «единственным материалом, пригодным для прозаической речи», так как только тот, кто умеет пользоваться метафорами, умеет употребить «иноземное слово» так незаметно, что оно будет иметь ясный смысл: «Достоинство стиля заключается в ясности; доказательством этого служит то, что раз речь не ясна, она не достигает своей цели. Стиль не должен быть ни слишком низок, ни слишком высок, но должен соответствовать предмету речи; из имен и глаголов ясной делают речь те, которые вошли во всеобщее употребление. Другие имена ... делают речь не низкой, но изукрашенной, так как отступление от речи обыденной способствует тому, что речь кажется более торжественной: ведь люди так же не относятся к стилю, как к иноземцам и своим согражданам. Поэтому-то следует придавать языку характер иноземного, ибо люди склонны удивляться тому, что приходит издалека, а то, что возбуждает удивление, приятно. В стихах многое производит такое действие и годится там (т.е. в поэзии), потому что предметы и лица, о которых там идет речь, более удалены от повседневной жизни. Но в прозаической речи таких средств гораздо меньше, потому что предмет ее менее возвышен; здесь было бы еще неприличнее, если бы раб, или человек слишком молодой, или кто-нибудь, говорящий о слишком ничтожных предметах, выражался возвышенным слогом. Но и здесь прилично говорить то принижая, то возвышая слог сообразно с трактуемым предметом, и это следует делать незаметно, потому что естественное способно убеждать, а искусственное — напротив. Как к смешанным винам, люди недоверчиво относятся к такому оратору, как будто он замышляет что-нибудь против них. Хорошо скрывает свое искусство тот, кто составляет свою речь из выражений, взятых из обыденной речи. Слова общеупотребительные, точные и метафоры — вот единственный материал, пригодный для стиля прозаической речи. Доказывается это тем, что все пользуются только такого рода выражениями: все обходятся с помощью метафор и слов точных и общеупотребительных. Но очевидно у того, кто сумеет это легко сделать, иноземное слово проскользнет в речи незаметно и будет иметь ясный смысл» [5: 178]. Достоинство ораторский речи заключается именно в этом. Аристотель считает, что из имен употребление омонимов полезны для софиста, так как с их помощью софист «прибегает к уловкам», а синонимы - для поэта.
По мнению Аристотеля, «метафора в высокой степени обладает ясностью, приятностью и прелестью новизны». Он предлагает рассматривать эпитет и метафору в сопоставлении, указывая на то, что только в одном контексте осознается разница между ними.
В основу эпитета могут быть положены противоположные коннотации: ср. например, «матереубийца» и «мститель за отца». Также могут дифференцироваться и уменшительные выражения: так Аристофан говорил в шутку в своих «Вавилонянах» вместо золото - золотце, вместо платье — платьице, вместо поношение — поношеньице и нездоровьице. Но здесь следует быть осторожным и соблюдать меру в том и другом.
Аристотель называет четыре причины нечеткости («ходульности») стиля: - употребление сложных слов; - употребление необычных выражений; - употребление «эпитетов или длинных, или неуместных, или в слишком большом числе»; - использование метафор, которые не следует употреблять, - одни, потому что они неприличны (метафоры употребляют и комики), другие - из-за чрезмерной торжественности и трагичности.
Вследствие неуместного употребления поэтических оборотов стиль делается нелепым и ходульным, а от многословия - неясным. Люди употребляют сложные слова, когда у данного понятия нет названия или когда легко составить сложное слово; таково, например, слово «времяпровождение»; но если таких слов много, то слог делается максимально поэтическим.
Квинтилиан, как и другие ораторы, разграничивает поэтический и риторический (прозаический) эпитеты. Прозаический эпитет максимально удален от прямого значения слова (например, великий Дон и малый -Донец). Семантическое наращение, происходящее в процессе переноса значения и возможное только в контексте, признается основной целью употребления эпитета («необузданная страсть», «безумные замыслы»). Только в результате этого эпитет становится тропом (например, у Вергилия: «безобразная бедность» и «печальная старость»).
Таким образом, по мнению античных мыслителей, использование эпитетов должно регулироваться: без них речь утрачивает свойство выразительности и, наоборот, чрезмерное их употребление загромождает речь, делает ее запутанной.
Эпитеты в трудах некоторых лингвистов
О поэтическом эпитете писал выдающийся филолог XIX - нач. XX вв А. А. Потебня. По его мнению, поэтический эпитет может двояко относиться к определяемому слову: а) обыкновенный в современной поэзии случай тот, когда эпитет берется из нового наблюдения над явлением и не имеет ничего общего с этимологией определяемого слова; б) эпитет согласуется с представлением (этимологическим значением) определяемого или же эпитет тавтологичен не по отношению к своему определяемому, а по отношению к его синониму. А. А. Потебня отмечает, что эти случаи в древней поэзии не часты и ошибочно из них выводить постоянные эпитеты народной поэзии вообще.
С синтаксической точки зрения под эпитетом «разумеют только прилагательное определительное». С поэтической же, к эпитетам «следует отнести всякие парные сочетания слов, изображающие вещи, качества, действия их признаком»....
Таким образом, А. А. Потебня сюда относит не только прилагательные определительные, но и существительные аппозитивные. При этом он не устраняет разницы «не только грамматической, но и нераздельного с ними поэтического значения...» [56: 167].
По мнению другого крупного филолога того же времени А. Н. Веселовского, эпитет свойственен и поэзии, и прозаической речи; в первой он обычнее и рельефнее, отвечая поднятому тону речи.
Но Веселовского интересовал другой вопрос - история эпитета, которую он подробно описывает в своей «Исторической поэтике»: «Эпитет — одностороннее определение слова, либо подновляющееся его нарицательное значение, либо усиливающее, подчеркивающее какое-нибудь характерное, выдающееся качество предмета. Первый род эпитетов можно бы назвать тавтологическими: красна девица» [16: 59]. По мнению Веселовского, здесь прилагательное и существительное выражают одну и ту же идею света. Таковыми могут также послужить и примеры: солнце красное, белый свет и др.
Второй отдел составляют эпитеты пояснительные, где в основе лежит какой-нибудь один признак, который может считаться существенным в предмете или же «характеризующий его по отношению к практической цели и идеальному совершенству» [16: 59]. По своему содержанию такие эпитеты можно разделить на группы. В них можно увидеть много переживаний, те или другие народно-психические воззрения, элементы местной истории, разные степени сознательности и отвлечения, богатство аналогий, растущее со временем.
«Говоря о существенном признаке предмета как характерном для содержания пояснительного эпитета, мы должны иметь в виду относительность этой существенности» [16: 59].
Изучение истории эпитета А. Н. Веселовским указывает на то, под какими влияниями совершалась эволюция его содержания. Исходя из назначения эпитета, можно отметить в предмете характерную для него черту. Примерами могут послужить эпитеты из греческого, славянского и средневекового европейского и других эпосов. У Гомера, например, море темное или серое, снег холодный, немочь злая, вино темное, красное, небо звездное, медное и др. В русских - поле чистое, ветры буйные, буйная головушка, пески сыпучие, леса дремучие, сабля острая, сизый орел, серый волк, ясный сокол, высок терем и др. В северном эпосе и сагах: земля, пути зеленые, лес темный, волны холодные, море синее, темно-синее (но и зеленое, серое, красное). В башкирских - бер бите ай, бер бите иен (одна щека — луна, другая — солнце), нурлы Йе$ (лучистое лицо), серле ку? (таинственные глаза), ж ну цел (доел.: белая (в знач.: чистая) душа) и т.д.
Пытаясь объяснить это явление с хронологией стиля, Веселовский не согласен с тем, что это постоянство связывают с глубокой древностью и видят в нем принадлежность эпики, эпического миросозерцания. «Об эпитете можно сказать то же, что о воображаемом постоянстве обряда, церемонии, этикета, которое Спенсер считает особенностью первобытного общества, так называемого обрядового правительства: постоянстве, разлагающемся со временем и уступающем разнообразию. Но обрядовые правительства - уже продукт эволюции, за их постоянством лежат тысячелетия выработки и отбора» [16: 61]. Как и слово, эпитет по своему существу односторонен. Слово может обобщить одно какое-нибудь вызванное им впечатление как существенное, но при этом не исключать другие подобные определения. Например, «при деве - блестящей - возможен был не один, а несколько эпитетов», которые разнообразно дополняли бы основное значение слова.
Как отмечает Веселовский, является ли эпитет народным или же историческим, может разъяснить только частичное исследование, распространенное и на эпические или эпико-лирические песни народов, стоящих на низшей ступени культуры. У них нет того обилия повторяющихся эпитетов, каким отличается, например, русский и сербский эпос.
По мнению Веселовского, если в поэмах Гомера больше постоянных эпитетов, чем во французских, то только потому, что за ними стояли песни архаического, формально-отстоявшегося стиля. Во французских же авторы встретились с более свежим песенным преданием лирико-эпического характера, еще не распетым до преобладания шаблона.
Не известно, понимал и понимает ли народный певец этот незыблемый эпитет как нечто яркое, всякий раз освещающее образ, или же повторял его как нечто старинное. В связи с этим Веселовский ставит вопрос о том, вправе ли мы отделять народную поэзию от поэзии личной. От того, что известные определения повторяются при известных словах {зеленые луга, синие небеса), эпитеты лишь теряют свою конкретность и обременяют слово. В разложении этой типичности индивидуализмом будет зависеть все дальнейшее развитие эпитета. В истории этого развития Веселовским отмечены несколько моментов.
К одним из них принадлежит забвение реального смысла эпитета с его следствиями: безразличным употреблением одного эпитета вместо другого. Это явление Веселовским названо окаменением. В некоторых эпосах оно вырастает за пределы эпитета. В этом случае оценка явлений известного порядка переносится на явления другого, враждебного или противоположного. Например, «царя Калина обзывают собакою не только враги, но и его собственный посол в речи, которую он держит к князю Владимиру, как Елена зовет себя бесстыжей («Илиада», III, 180; «Одиссея», IV, 145). Во французском эпосе этому отвечает окаменение исторического типа. У Карла Великого целая легенда, обнимающая его юность и старость, когда он стал старым глупым королем, но один тип его особенно приглянулся, тип зрелого мужа с проседью (с седой бородой); не исключая другие, этот эпитет при нем устойчивее, не всегда в уроне с положением» [16: 63].
Другое явление, которое отмечено Веселовским в истории эпитета, это его внутреннее и внешнее развитие. Первое касается обобщения реального определения, что дает возможность объединить им целый ряд предметов. В таких эпитетах, как белый день и белая лебедь понятие света как чего-то желанного обобщилось. В сербской же народной поэзии эпитетом «белый» характеризуются все предметы, достойные хвалы, чести, уважения, любви. В русских и малорусских песнях: белый царь, белый молодец, белая моя соседушка и др. Белый здесь, очевидно, обобщен: реальное, физиологическое впечатление света и цвета служит выражением вызываемого им психического ощущения и в этом смысле переносится на предметы, не подлежащие чувственной оценке. На такой метафоре основана отчасти символика цветов, т.е. народная символика; в северной литературе, например, зеленый цвет был цветом надежды и радости в противоположность серому, означавшему злобу; черный вызывал такие же отрицательные впечатления, рыжий был знаком коварства. Характер обобщения зависел от эстетических и других причин, иногда неуловимых: черный, например, у чувашей часто означал хороший, честный. Золотой в словосочетаниях золотые маслина, золотые дочери, очевидно, относится не к цвету или материальному качеству предметов, а выражают вообще идею ценности.
Семантические функции
В поэтическом словоупотреблении эпитет бывает весьма часто метафорическим. Таково словосочетание «свинцовые мысли».
Метафорический эпитет отличается от обыкновенной метафоры тем, что в нем есть элемент сопоставления. Можно, например, в контексте заменить слово «зубы» словом «жемчужины». Мы получим чистую метафору, весь эффект которой заключается в том, что слово «зубы» не употреблено. Но можно сказать «жемчужные зубы». Здесь эпитет «жемчужные» играет ту же роль, что и слово «жемчужины» в первом случае, но отличие в том, что слово «зубы» все же сказано, и поэтому облегчено понимание предложения. «Жемчужные зубы» или «зубы-жемчужины» дает сопоставление слова, называющего предмет в прямом значении, со словом, называющим его метафорически.
В этом отношении сила метафоры, с одной стороны, ослаблена, а с другой, получается особый эффект в сопоставлении двух слов в различном смысловом применении (одно в прямом, другое в переносном значении). Чтобы усилить этот эффект сопоставления, подбирают иногда эпитет противоположный или противоречащий определяемому, таковы - «сладкая горечь», «звучная тишина», «мрачный свет» и. т. п. Подобные эпитеты носят название оксиморон. Метафорический эпитет есть первый шаг к метафорическому сравнению. Вместо «жемчужные зубы» можно сказать «зубы как жемчуг». Здесь еще нет момента психологического сравнения, но словесная форма уже подходит к нему. Если же мы скажем, что «зубы своим цветом и блеском похожи на жемчуг», то мы имеем уже законченное сравнение [67: 60].
Подобные эпитеты можно встретить и в башкирской литературе: Ул ынйыак тештврен курЬэтеп, Ііаман йылмая [120: 497].
В книге «Проблемы семантического анализа лексики» Д. Н. Шмелева читаем следующее: «Основной путь формирования семантических сдвигов у прилагательных в функции эпитетов — это их образное контекстно-метафорическое применение» [76: 164]. Необходимыми условиями появления переносного, метафорического значения у прилагательного-эпитета являются следующие: 1) сочетание как минимальный контекст; 2) семантическое «приращение» как следствие необычности, нетрадиционности такого сочетания; 3) более широкий поэтический контекст, на фоне которого семантическое «приращение» актуализируется.
В соответствии со своей эстетической программой писатели и поэты создают метафорические образы, одно из важных мест среди которых занимают метафорические эпитеты.
А. Н. Веселовский обращает особенное внимание на две группы эпитетов, поверхностно сходные, но по существу и по хронологии глубоко различные: «Между ними лежит полоса развития - от безразличия впечатлений к их сознательной раздельности», это эпитет-метафора и эпитет-синкретический. Первый - как и всякая метафора — предполагает сознательное перенесение оттеняемого признака с одного из сравниваемых объектов на другой (сладкая тишина, блестящее общество, сонный лес). Второй есть результат ассоциации чувственных представлений, не сознавая этого, мы получаем ощущения слитного характера, получаются такие явления, как audition coloree — и такие эпитеты, где впечатления слуха и зрения смецаны не метафорически, не иноскозательно, но в прямом смысле.
Эпитет-метафора (в широком, аристотельском значении этого слова -троп) предполагает параллелизм впечатлений, их сравнение и логический вывод уравнения. Черная тоска, например, указывает на: а) противоположение тьмы и света (дня и ночи) - и веселого, и грустного настроения духа; б) на установление между ними параллели: света и веселья и.т.д.; в) на обобщение эпитета световой категории в психологическое значение: черный как признак печали. Или - мертвая тишина, предполагающая ряд приравнений и обобщений: а) мертвец молчит; б) молчание - признак смерти; в) перенесение реального признака (молчание) на отвлечение: тишина.
Аналогичные примеры встречаются и в башкирской литературе: "Кэбер ТЫНЛЫРЫ (гробовая тишина), "кара "кайры (черное горе), "кара йез (черное лицо), "кара хэбэр (черная весть), кара эсле (черная душа) и т.д.
Развитием эпитета-метафоры объясняются те случаи, когда, например: а) действие, совершающееся при известном объекте, в пределах одного представления, либо его сопровождающее, переносится на него как действие, ему свойственное, при большем или меньшем развитии олицетворения. Глухое окно — это окно, в которое не видят, из которого не слышно; лес живой — говорит о звучащем, звучном утре; б) эпитет, характеризующий предмет, прилагается и к его частям: так синий переносится от моря к каплям пота Аретузы (Овидий. «Метаморфозы»).
Другие эпитеты, по-видимому, сходные с предыдущими, объясняются физиологическим синкретизмом и ассоциацией наших чувственных восприятий, в которой, при нашей привычке к аналитическому мышлению, мы обыкновенно не даем себе отчета, тогда как наш глаз поддерживается слухом, осязанием и т.п., и наоборот, и мы постоянно воспринимаем впечатления слитного характера, природа которого раскрывается нам случайно или при научном наблюдении» [14: 61-63]. В башкирской литературе мы также встречаем народную символику цветов, когда физиологическое восприятие цвета и света связывается с психическими ощущениями (зеленый - свежий, ясный, молодой; белый -желанный, светлый, радостный, черный, тусклый — горе, тоска, печаль). Надо отметить, что черный цвет играет двоякую роль. Например, в описании природы черный цвет создает часто положительные эмоции: «"кара бэрхет ер» (черная плодородная земля) и т.д.
Например: Дерер, ысын кешенец hep нэмэИе ысын булыряа тейеш -шатльшпары алтын, кайгыпы - кара кумер [123: 153]. // Йэн ешетивс кыры ? кара твндэн башланран бит оло юл башым [123: 122]. Киса гена йэп-йэш, йэшел булып, келеп TopFaH caFaH, -кайындар [123: 22]. Ик изге кейем артында ла инмэкерле, яуыз, кара йврэктэр йереган хэлдэр булыуын белмэйбезме ни бе??! [120: 87].
Одним из главных средств художественной выразительности в поэзии и прозе является метафора (жизнь-сон, смерть-увядание и т.д.). В основе метафорических эпитетов-прилагательных, мотивированных конкретно-предметными существительными, лежит сравнение. В качестве минимального контекста в таких случаях выступает сочетание прилагательного с существительным. Метафорические значения у таких прилагательных развиваются на основе элементов значения мотивирующих существительных - цветовых, вкусовых, осязательных характеристик, физического состояния вещества (твердости, мягкости и т.п.). Слово в переносном значении получает (в контексте) экспрессивно-стилистическую окраску.
Семантические параметры употребления эпитетов
По семантическому параметру выделяют эпитеты цветовые (лазурное небо, янтарный мед), оценочные (золотой век, серебряный век) а также эпитеты, дающие психологическую, поведенческую, портретную характеристику лица либо характеризующие объекты по форме, размеру, температуре и т.д. Именно по этим данным, сгруппированным в словаре эпитетов К. С. Горбачевича и Е. П. Хабло, мы и рассмотрим эпитеты в произведениях башкирских писателей.
Живой язык обладает разнообразными возможностями художественных определений предметов, явлений, действий и состояний. Поэтическое мастерство предполагает умение писателя выбрать в общенародном языке такое слово и поставить его в таком контексте, что его роль, как художественного определения, выступает с предельной яркостью. Такие эпитеты умели создавать и Зайнаб Биишева, Мустай Карим, Нугман Мусин.
В сфере качественных прилагательных-эпитетов в поэтическом творчестве 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина можно отметить метафоризацию слов зрительного восприятия, обозначающих блеск, степень яркости, освещенности предмета или же, наоборот, тусклости. К ним относятся у Биишевой эпитеты «ШОМЛО» - мрачный, «нурЬыз» - бледный, «caFbiy» - ясный, «ялтырап торган - блестящий, «-куцыр», «маранты» -темный и др. У М. Карима - «Тонек» - мрачный, «тылсымлы нур» -волшебный луч, «асыл нур» - драгоценный луч, «сыуа"К» - солнечный, ясный, «алЬыу» - розовый, «а клы к» - белизна, «ынйы» - жемчужный и др. У Н. Мусина «тонок» - мрачный, «тесгш?» - бесцветный, «ялтырауы"К» -сверкающий, «ЯП-ЯЛТЫр» - сильно сверкающий и др. А таких эпитетов, как «алтын» - золотой, «кемеш» - серебряный, «саф» - свежий, «сал» - седой, «Я"КТЫ» - светлый можно встретить у писателей очень часто.
В описании природы у 3. Биишевой, М. Карима и Н. Мусина прослеживается несколько тем, конкретизированных эпитетом: красоты
природы, холода, вечности природы; особое место занимает цветопись, тема света и цвета. Все они тесно связаны, зачастую одновременно проявляются в одном слове, вместе участвуют в создании семантически сложных, емких, часто неоднозначных, богатых ассоциациями образов: Хэ$ер бына, айпы?, нарангы не?гв тендэ быснан ям/ъ/р астында тороп, ошо ту рала ла уненеп уйланды ул. / Нисэ иен буйы бер врленлез хойяан ямгыр туктап, кала урамынын байып барран ны?тъ/лт нояш нур?ары астында нунелле йылкылдап ятыуы ла унын кунелен аса алманы. / Иалнын ям/ъ/р тамсылары сарандын париая башлаган япрантары аралынан Кы растын башына, муйынына тамды. / Улар неуэтле ботакгарын нин йэйеп, мелабэт тынып калган бейеи тиран астына барып ултыр?ылар. / Ул не&ен алтын япраклы, нояшлы кенвн я??ы ярагиан иеуекярата мне [ 120: 515].
ТСойма буйзарын кесерткэн, алабута, йемлез тырпайышкан дегэнэи баркан урамдарза эзэм заты пирэк курене. Йэй буйына пыпырылып эшлэп, кыш сьшрльгк ризык йыйран кешелэр, курэпен, тыныслана тешеп, быуынын яза, нуз аснылыз бурандарзы, бурена сатнаткыс селлэ пыуынтарын нисек тэ уткэреп ебэрергэ эзерлэнэ. Теш ва"кыттары булыура карамартан, ауылда пис ниндэй йэнлелек пизелмэй. Квнелвауырщп. Ике-ес кен буйы ямрыр яурайны, беген дэ томанпып тора. "Каратау башынан, лунел барган ян/ъ/ндан лун иугэрелген нуйы тетен шикелле, болоттар пейрэлеп куккэ олраша пэм, йырть/нланяан итеитерен йыя-йыя, ялбырзашып ауыл ертенэ табан ыррыша. Элегэ ямрыр яумапа ла, кешелэр ейзэренэ биклэнгэн. Яуындан пун паман лурыхмаяан баткакга быстырзап, бынауындай нунелле? кендэ ни эшлэп йеремэк кэрэк? [122: 15]. / Кискэ табан шараяз булып нитнен нунтеун бишен тултырган ай йезэ. Ел ереп, урттэн сьшан тетенде унын, тэнгэленэ алып 6apha, ай, баныр тонне гесенэинел, уте монлоукуренэ. Иезге урман шып-шым. Ьыуык тешкэнлектэн, ябалатс менэн ярранаттык да наптырлап шзяуткэндэре ишетелмэй, aFac "кыуышына боркандар, курэпен,. Бвтвнлэй ялангасланып барган урман эсен тупы ай апарук яктырта пэм уны серле бер донья итеп курпэтэ [116: 70]. // Ергэ ялпашнан яртылаш ныу улэндэре ертенэ шыптыр шыптыр итеп Пары, кызтылт ппрактар яуа [121: 15]. // Киска табан вак кузле ямтырбыртсатслап тор?о... Тен янтан узэккэ утмэлеІіалкьінелисте, дымлы ер ерте -кабырсыкланып тунды [120: 404]. // Купме "кырау, купме бо?-ямрыр кур?е ошо зэтиф йена [іабак Эсе елдэр кей?ер?е, /?алкын елдэр ешетте. Анау "KbiuiTaFbi 3dhapїіь/уь/кгарза опо алмарастар тунып -короно [121: 59].
Как видно, картины холодной осени или зимы с их яркой свежей волнующей красотой созданы, в значительной мере, благодаря эпитетам. Особая «экспрессия представимости» возникает от нанизывания двух, трех определений к одному слову. Красота природы связывается с радостными событиями, со спокойствием души: Ай?ан тугелгэн немвш нурзарла койоноп, кала серле, тын ята. Э йерэктэрзэ мен терла уй, шатлытс, монгюульгк, хыял вулканы ypFbma. / Тубэлэре болоттарта олташкан йвзйэшэр мвііабат каратайзар, колас йэйеп ускэн кеуэтле имэндар батшальш бынауы кара урмандар а, иреккэ, иркенгэ юл ярырта ашкынып, бегел Иайын шынтырал аккан кескэй аіьін йь/ллалар а, берсэ атастарзын йэшел кэмбэзе астына йэшенеп, берсэ текэ, как тубэларгэ урелеп, алла, билдэпез алыслыктарта йурмэлэгэн ликэлтэле кь/сь/к тау юлдары ла, тубэгю -калай менэн ябылран масетте haM бер нисэ хэлле хужанык йортон иска алмаранда, кыйыкпыз, тупак ейзэрзэн горлан, алабута, дегэнэк баркан буш урамлы кескэй ауылдар за, былай за низэндер кото осоп ергэ пыйынтан ошо етемэк ауылдарзы уценен бэйпе? кес-иеуате менэн бетенлэй кумеп китер?эй булып, дауыл кутэргэн динге? тужындары шикелле шомло ишелеп ягкан икгіе?-сикгіе? кук таудар а... - барыИы ла РЭЖЭП бер рэхэт тьінльгкка талран. / "Кояш эле генэ иалиып килгэн сак ине. Мен тврлвнэфиссэскэлэрменэнбизэлгэнсабынлык, идкиткес татлыхушес бэркеп, яй тына тулкынланып ята, сэскэ таищарына кунлан ысык тамсыларында йэйтор семэкэйзэре емелдэй, тунэрэк кулдэ эрмэнделэр бакылдаша, кул ситендэге мэлэбэт тирэктэ пакаулана барлан кекук сакыра [122: 23]. 9 унда, алыста, алтын кояш, зэцгэркук, йэшел таубалкыпята ине... [1124: 10] / ... ей арттарында ап-ак сэскэгэ кумелеп улгыртан муйыл атастарына, инде беркемгэлэ кэрэге булматанйэшелпукмактарынамои,а\ль\п "кайрырып "карай-карай, яй Fbma урам буйлап киттелэр. Яктылыкнамйэшеллек тантана итэ эйлэнэ тирэлэ, кунелде лэ я??ыц серле ярпыуы паман кеслерэк солгай бара. / Урьяк турайды кы$ылсэкмэнбулыпяпканер елэге, "Кыддар тауы итагенда кы?арып бешкэн сейэ, Оло Эйек таллырында тулышып бешкэн кара карарат, кы?ыл, ак карараттарбер-бер артлы бешэ, элгерэ тороп, yFa йэн, йэм едтэне; "Hbi?FaH -кырсынташтарында йереу, -каймам шикелле йомшак, эре пары комда аунау, шаян тулкындар менэн ярышып ЙЫЛРЭНЫ аркыры-буйра инлэп йе?еу Емеш всей ир иитиес тылсымлы байрам, алырта юралып кала я?ган, вакыты менэн бетенлай пунде тип уйларра мэжбур итиэн /умерен ецеу тантанапы булды [122: 14]. / Ке?ге салт ая? палкын кен ине. "Кояш таура паршп бара. Ишек алдын бадкан алабута, кесерткэн "кыя"ктарында кырау ынйылары \ль\мь\пр,зи ята. Шашлдап тунран сурырма"к ер ертенэ лэ бо анука ау?ар Ьу?ылран. Эйе, ке?ге "кояш caFbiy йылмайпа ла, кинэндереп йылытмай шул инде ер?е [121: 20]. / Иштуран, киске офоктон аллыу яктылышна ку? ташлап, йе?э яктырып, тынып тор?о [122: 108]. / Былай а "кар етерлек ине. Эле инде а?на буйы которонран февраль бураны ауылды бетенлэй тип эйтерлек кумеп ташланы... Кар тугел - икмэкяуапа бапа!... Яны hayFaH пет кубектэре шикелле йомшак ерпак каряпракгарына?ланып "кына ергэ куна... [127: 177]. // Ахыр килеп ямрыр а утте. Йэшенле кара болотто Кепле урманы у?енэ тартып алды. Куктэ балкып кояш сыкты. Алма, сейэ арастарынык ак кубэлэк кеуек леберлэшеп TopFaH ак сэскэлэрендэ эленеп "калран ямрыр тамсылары ынйы бэртектэре булып йымылдашырра кереште, сэскэлэргэ, улар?ыц туглылуттарынабулран мэнгелек/ш/я&///йырлай-кейлэй, егэрлебал корттары, инкешгэр дэррэу бызылдап килеп етте, "кайлы бер сэскэлэргэ кыуаныстан шул хэтле ярпып, у??эренен тылсымлы ак таждарында сабырпы? талпынып киттелэр э, яй FbiHa ейерелэ-кэйелэ, йылы, еуеш ергэ тешеп яттылар. Терелткес ямрыр тамсылары менэн шулай йомарт койондоролран ер?эн кутэрелгэн йылы саф hayapa, хуш ерле сэскэлэр еденэ -кыуанып ярпыган пабан туррай?ары йырлай-герлэй кояшка табан осоп китте. [129: 63].
